Их было 28. Капитан Клод Жилле, унтер-офицер Жан Моран, сержант Огюст Обри, капрал-фланкер Вейлр Кёне и 24 рядовых из разных частей. Были тут и тирайеры, и венгерские уланы, и вольтанёры, и карабинеры. Небольшой отряд великой некогда Grande Armee медленно двигался по заснеженной дороге на Вильно, куда стягивались разбитые русскими французы и их союзники. Уставшие, утратившие боевой дух, закутанные в вонючее тряпьё солдаты, сгибавшиеся под тяжестью перенесённых испытаний, то и дело проваливаясь в жёсткое ледяное крошево, едва переставляли ноги. Злой декабрьский ветер рвал полы шинелей, сбивал с голов двууголки и кивера, забирался под рваные мундиры и холщовые штаны, трепал гетры. Снег набивался в башмаки, натирал кожу, превращал пальцы в бесчувственные деревяшки. Мёрзли и руки. Воины дышали на них, грели под мышками, старались завернуть в реквизированные у местного населения платки и тряпки, но все попытки согреть конечности были напрасными. Пронизывающий до кости ветер забирал последние крохи тепла. Непривычные к холоду, захватчики сильно мёрзли. Не могли думать ни о чём другом, кроме миски горячей каши, кружки кипящего глинтвейна и костра.
Солдаты падали, скулили, мысленно проклинали тот день, когда Император решил пойти войной на Россию, но упрямо шли вперёд. Остановиться было нельзя. Остановиться означало умереть. Если не от руки чёртовых русских партизан, то уж от непереносимого мороза и голода точно. То и дело встречавшиеся на пути накрепко вмёрзшие в снег трупы людей и туши лошадей служили лучшим напоминанием о бренности бытия. Уродливо торчащие конечности, искажённые ужасными муками лица, угольно-чёрная, как у мавров, обмороженная, сползающая неровными лоскутами кожа... Худые, измождённые, сильно смахивавшие на призраков, вчерашние крестьяне и ремесленники старались не смотреть на покойников. Отворачивали головы, крестились, невольно ускоряли шаг, стремясь как можно быстрее покинуть дурное место. Не видеть того, что делал с людьми лютый мороз. О том, чтобы по-человечески похоронить сослуживцев, не могло идти и речи. Выжить бы самим... Падавших не поднимали. Замёрзшие и совершенно выбившиеся из сил солдаты равнодушно проходили мимо, игнорируя все мольбы и просьбы о помощи. В этом жестоком мире выживали сильнейшие...
Из всего отряда Морану приходилось хуже всего. Ведь с большинством из тех, кто остался в снегу и льду, его связывали дружеские чувства. Всего каких-то четыре месяца назад парни с восторгом расстреливали его старый ранец, поднимали кружки с пивом за карьеру Жана, желали успехов в службе... Марсель Андрэ... Линдр Деказ... Тео Жубер... Пепин Бюжо... Всех сразу и не вспомнишь...
Людей гнал страх. Непередаваемый ужас перед ликом костлявой толкал в спину, заставлял переставлять налитые свинцом ноги, подниматься после падения. Солдаты шли как механизмы. Ружья и сабли превратились в покрытые толстой ледяной коркой коросты палки. Отступавшие давно бросили бы их, как и большую часть амуниции и боеприпасов, если б не Le Juene Garde - молодые гвардейцы. Элите было тяжело также как и другим, однако показать свою слабость гвардейцы не могли. Для них это было вопросом чести. А к чести они относились трепетно...
По обе стороны узкой дороги тянулся серый унылый лес. Солдаты шагали часами, сутками, а он всё не заканчивался. От однообразия пейзажа мутило. Выворачивало душу. Но куда страшнее было понимать, что за любым из вековых деревьев мог притаиться враг - ужасный козак либо вооружённый вилами или цепом крестьянин. Ни французов, ни их союзников русские не любили - нападали при любой возможности. Оставляли после себя обезображенные трупы и бесследно исчезали в лесу. Приходилось постоянно быть начеку. Вот только выдержать выматывающее ожидание атаки не каждому было по силам. Часто воины срывались, начинали стрелять на любое подозрительное движение. Старались и по лесу, и по полю передвигаться лишь большими отрядами. Так существовал хоть какой-то шанс не нарваться на засаду. Беда в том, что после переправы через Березину Наполеон Бонапарт уже не имел крупных сил. Фактически, Grande Armee была уничтожена. Тем, кому посчастливилось уцелеть, оставалось надеяться лишь на себя да на Божью помощь.
Вряд ли кто из небольшого отряда несостоявшихся "господ мира" вспомнил о том, что всего несколько месяцев назад они уже проходили здесь, несли славянам высокую европейскую культуру, собирались приобщить варваров к цивилизации. В любом случае сейчас эти места были совершенно неузнаваемыми. Даже те, кто всё ещё сохранял разум, не признавали этот негостеприимный край. Снег и тяжёлые свинцовые тучи превратили его в ледяную пустыню. Лес выглядел безлюдным, а отсутствие каких-либо признаков жилья делали его чужим ещё больше. И понимание того, что на многие километры вокруг нет ни единого места, где можно было бы спокойно переночевать, наконец отогреться и поесть, заставляло бредущих солдат впадать в ещё большую хандру. Парни и так были на взводе, а погода лишь усугубляла безысходность. Любой из французов, равно как и союзников, дорого бы отдал за возможность хоть на мгновение вырваться из цепких лап лютой стужи и нехватки продовольствия. Людей охватило уныние и отчаяние. Казалось, дьявольский мороз не ослабнет никогда, а ведь было только самое начало зимы. И как только русские выдерживают?..
Ветер крепчал. Вместе с ним усиливался мороз. День медленно, но верно уступал свои права ночи. Капрал-фланкер, всматриваясь воспалёнными от стужи и хронического недосыпания глазами в снежные завалы, с трудом находил дорогу. Всё чаще отряд делал вынужденные остановки. Подолгу дожидался, когда Кёне укажет путь. Без племянника имперского лесничего солдаты давно заплутали бы в чёртовом лесу, стали добычей диких зверей или партизан. Ориентироваться в мрачном однообразии было невозможно.
Унтер-офицер Моран, удерживая на голове так и норовивший сорваться кивер с поникшим султаном конского волоса, с тревогой вглядывался в лес. Приближалась ночь, у личного состава заканчивались силы, факелов не было, проводник еле-еле держался на ногах. Следовало подумать о привале. Им всем нужен отдых. В противном случае солдаты просто-напросто начнут валиться на землю как спелые плоды. Длинный ствол AN-XIII с примкнутым штыком слегка подрагивал. Замёрзшие пальцы с трудом удерживали оружие. От сильного мороза не спасали даже шерстяные перчатки. Стужа колола, щипала плоть. Жан поёжился. Передёрнул плечами и посмотрел на капитана. Клод Жилле, несмотря на преклонный возраст, держался молодцом. При ходьбе опирался на кавалерийскую саблю. Однако всё чаще останавливался. Жадно хватал морозный воздух широко открытым ртом. Силы командира гвардейцев явно подходили к концу. Жан с озабоченностью подумал о том, что как бы капитана не пришлось тащить на руках. Жилле - ведь не рядовой солдат, и бросить его умирать в снегу, как нескольких раненых и совершенно обессиленных, не получится. Подобный вариант не следовало даже принимать во внимание. И ветераны и командование однозначно воспримут сей поступок как преступление. Придётся рубить ветви, делать носилки, грузить на них капитана, по колено, а где и по пояс в снежной каше, посменно тащить офицера... И без того черепашья скорость отряда замедлиться окончательно. А из жуткого, пугающего леса хотелось выбраться побыстрее...
Недавний велит прекрасно понимал, насколько всё сразу усложнится. Однако другого варианта не было. Родительское и полковое воспитание требовали вытащить командира. Моран подошёл к офицеру и поинтересовался:
- Как вы, капитан?
Тяжело дышавший Жилле ответил спустя паузу:
- Нормально. Я в порядке!
- Может, сделаем привал? - спросил унтер-офицер.
- Нет, - отрицательно качнул головой Клод. - Ещё рано. Пока светло, мы должны двигаться... Не беспокойтесь обо мне - я смогу идти.
Моран ничего не ответил. Постарался сохранить на лице подобающую ситуации мину. Унтер-офицер не хотел, чтобы командир догадался об охватившем парня смятении. Судя по всему, получилось не очень. Капитан заверил:
- Послушайте, Моран, я - в норме. Сейчас только отдохну немного и снова смогу двигаться дальше. Не обращайте внимания. Продолжайте путь!
- Мы можем понести вас, капитан! - предложил Жан, однако командир гвардейцев не стал дальше слушать:
- Ни в коем случае! Солдаты итак выбиваются из сил! Я могу идти! Слышите меня, Моран? Могу! Только отдышусь!..
Жан знал, что спорить бесполезно. Однажды приняв решение, Жилле редко менял его. Унтер-офицер подозвал двух застрельщиков. Приказал им поддерживать капитана, а сам зашагал к капралу-фланкеру. Осведомился о состоянии дел.
- До наступления ночи находить дорогу я ещё смогу, - отозвался Кёне, - но когда стемнеет, вряд ли буду в состоянии чем-либо помочь... Проклятый ветер... этак нас скоро совсем заметёт...
Замолчали. Первые дня перехода от Березины стояла ясная, пусть даже и морозная погода. А вот на третий разразилась настоящая снежная буря. С неба сыпались крупные белые хлопья, в скором времени превратившиеся в обжигающую порошу, сбивавшую с ног. Дорога, на которой ещё можно было различить следы отступавших французских и союзных частей, мигом превратилась в едва различимую тропу, двигаться по коей было мукой. И только опыт Вейлра спасал отряд...
- Да, - сказал Моран. - Погода - ни к чёрту! Но мы должны идти!
Капрал-фланкер кивнул. Стряхнул с погон и кивера снег, поправил ремень сабли и патронную сумку, поудобнее перехватил ружьё. Немного постояв, двинулся дальше. Жан послушно зашагал следом. За проводником тронулись остальные. Унтер-офицер поймал себя на мысли о том, что солдатам здорово пригодились бы лыжи. Выдирать отяжелевшие ноги из сугробов становилось всё труднее. Башмаки черпали снег, штаны превратились в сковывавшие движения оковы, заледеневшая шинель давила на плечи. Не рассчитанный на столь суровые погодные условия, мундир совсем не грел. Моран невольно позавидовал тем, кому удалось разжиться гражданской одеждой. Сам Жан преодолеть себя так и не смог. Был не в состоянии отобрать у крестьян тулуп. Ведь это был тривиальный грабёж. Менее чувственные товарищи церемониться с русскими варварами не стали. В случае чего не стеснялись пускать в ход приклады и брике. Озлобленным морозом, голодом и долгим отступлением, парням не было дела до проблем каких-то селян. Не взирая на слёзы и мольбы, солдаты грабили дома, отбирали тёплые вещи и еду, не считали нужным оправдываться или извиняться... Капитан Жилле смотрел на мародёрство сквозь пальцы. Осёк попытавшегося остановить безумие подчинённого. Жёстко напомнил, что в России не действуют привычные правила войны, что здесь нет места милосердию и жалости. Если хочешь выжить - забудь о совести... Вот только запамятовать совесть и честь Моран не мог. Не в силах остановить вакханалию, опустился на пень, обхватил руками голову и заплакал. Сколько он так просидел, недавний велит не мог сказать точно. Очнулся лишь после того, как Огюст Обри довольно бесцеремонно толкнул его в плечо. Унтер-офицер поднял голову и непонимающим взглядом уставился на сержанта, предлагавшего Жану женский полушубок. Злость на себя и подчиненных была настолько велика, что Моран ударил Обри. Сержант кулем рухнул в сугроб. Молча поднялся. Пожал плечами. Напялил на себя обновку. Пробормотал "извини" и потопал дальше, будто ничего и не случилось... Очень скоро унтер-офицер ощутил на себе все "прелести" русского мороза. Дрожал и колотился, но упорно гнал всякие мысли о том, чтобы реквизировать одежду у местного населения. У Морана было с собой несколько франков жерминаль, однако парень сильно сомневался, что крестьяне захотят взять их. Приходилось довольствоваться шинелью, кутаться в грязную материю в напрасных попытках согреться.
Отряд шёл и шёл. Шаг за шагом. Лье за лье...
От холода сводило мышцы рук и ног, однако унтер-офицер не останавливался, как бы сильно не хотелось сесть на землю, расслабиться и не думать ни о чём. Сгонял с себя мрачное наваждение, старался мыслить о приятном. Из памяти услужливо вынырнули пейзажи родного Прованса - увенчанные ослепительно белыми шапками вершины Альп, прозрачная Рона, тёплое Средиземное море, золотистые поля пшеницы... Картинки были как живые. Казалось, лишь протяни руку и сможешь дотронуться до них. Вдохнуть аромат полей и сеножатей, ощутить на коже лёгкий бриз. С головой нырнуть в солнечный свет... Однако стоило только открыть глаза, как суровая реальность немедленно возвращалась. В лицо по-прежнему била ледяная крошка, небо было затянуто чёрными тучами, валил с ног ветер, пробирал жгучий мороз, маячили впереди ссутуленные спины и ранцы товарищей. Часы текли, а ничего не менялось. Впору было завыть от тоски.
"Чёрт, как же холодно..." - подумал парень. Мороз донимал, лишал воли к жизни. От голода сводило желудок. Организм бунтовал, требовал пищи, а последние две краюхи хлеба, кусок вонючего заплесневевшего сыра и мышиный кус шпика солдаты съели ещё до переправы, честно поделив на всех...
Жан Моран стиснул челюсти и отрешился от всего. Машинально переставлял ноги, помогал себе ружьём и руками. Война превращала людей в животных. Отбирала у солдат последние крупицы человечности. Заставляла забывать о гуманизме и идеалах Revolution française. Declaration des Droits de l"Homme et du Citoyen не значила ничего, а слова Liberte, Egalite, Fraternite являлись пустым звуком. А ведь перед походом на Россию французская Империя была передовым государством мира. Идеалом. Примером для подражания. И где всё сейчас? Повержено в прах. Обернулось пылью...
Унтер-офицер почувствовал, что снова начинает погружаться в усталое сонное оцепенение, перестаёт на время слышать и различать окружающие звуки. Пропали злое завывание ветра, тяжёлые шаги спутников, ругань и крики птиц. Парень словно окунулся с головой в липкий, глушащий все звуки кисель... В следующее мгновение до слуха Жана Морана донёсся жуткий, нечеловеческий крик. Тирайер встрепенулся. Встряхнул головой. Завертел ей по сторонам, пытаясь определить источник шума. Крик повторился. В нём было столько неподдельного ужаса и обречённости, что в сердце унтер-офицера кольнула ледяная игла. Руки сами по себе сжали ружьё. В такую страшную метель от AN-XIII было мало толку, однако вбитые в кровь инстинкты опередили разум. Крик повторился в третий раз. Спустя несколько секунд парень наконец смог понять, что происходит. Следовавший впереди капрал Кёне попал в какую-то ловушку. Барахтался в огромной луже, безуспешно пытаясь из неё выбраться. Орал, колотил руками по грязной воде, звал на помощь, то погружаясь, то вновь выныривая на поверхность.
- Помогите! - истошный крик вспугнул стаю ворон. Те с диким ором взлетели в воздух. Закружили над лесом. Жан не медлил. Перехватив ружьё, со всех ног кинулся к товарищу. Подскочил к бедолаге. Замер, поняв, что Вейлр провалился в полынью. Значит, нужно действовать аккуратно, дабы самому не уйти под лёд.
Унтер-офицер опустился на колени. Затем лёг на живот. Протянул капралу ружьё и сказал:
- Ухватывайся!
Бившийся в панике фланкер не услышал слов Жана. Продолжал бить руками и орать как сумасшедший. Видимо, ледяная вода лишили его остатков разума. Моран тихо выругался, а затем крикнул:
- Хватайся! Ну же!
Окрик унтер-офицера достиг ушей Кёне. Капралу понадобился всего миг, чтобы понять, что от него требуется. Прекратив бестолково сотрясать воду, Вейлр послушно ухватился за ствол ружья. Моран потянул. Проводник оказался неожиданно тяжёлым, даже делая поправку на то, что его форма успела напитаться водой. Жан как будто пытался сдвинуть огромный валун. Тело покрылось испариной, а по лицу, несмотря на мороз, заструился пот. От неистового напряжения начало сводило мышцы. Унтер-офицер стиснул зубы. Медленно, дюйм за дюймом тянул бедолагу.
Французы и союзники замерли в десятке метров позади. Лезть вперёд никто не спешил. Никому не улыбалось искупаться в холодной воде. Солдаты молча смотрели на потуги Кёне и Морана. Вода не хотела отпускать добычу, однако парень был настойчив. Срывая жилы, тащил фланкера. Жану уже показалось, что он сможет вытащить Кёне, как тут его тело стало на порядок тяжелее. Метаморфоза была настолько неожиданной, что руки унтер-офицера едва не вырвало из суставов. Он скользнул вперёд на десяток дюймов. Едва не выпустил ружьё. Вейлр заорал как сумасшедший. Испуганно обернулся, пытаясь понять, что происходит. Какая-то неведомая сила увлекала его под воду.
Глаза проводника полезли на лоб. Фланкер заголосил на одной ноте. Потянул на себя AN-XIII. Жана протащило ещё на несколько дюймов. Моран упёрся коленями, однако ледяная корка лишь способствовала скольжению. Парня неумолимо затягивало в полынью.
- Merde, - резюмировал капитан Жилле. - Они сейчас проваляться оба! Не стойте же, fous! Тащите ветки!
Солдаты пришли в себя. На ходу вытаскивая брике, кинулись к деревьям. Спустя мгновение послышался дробный перестук. Несмотря на предупреждения тирайера, пять или шесть человек повалились на снег и схватили унтер-офицера за ноги. Удерживать Кёне сразу стало легче, но Жан не спешил расслабляться. Он чувствовал, как тяга с каждым мгновением становится сильнее. Будто на ноги фланкера навесили разом по нескольку пудовых гирь. Вейлр орал не переставая. Звал на помощь, испуганно таращась себе за спину.
- Ordure! - заревел капитан. - Поторопитесь там с ветками! А вы - тяните! Чего ждёте?
Державшие Морана за ноги бойцы начали тянуть. Но, несмотря на все усилия, выдернуть фланкера из полыньи не удалось. Капрал было подался вперёд, высунулся из воды на пару дюймов, но в тот же миг резко подался обратно. Крик Вейлра оглушил. Руки Жана быстро наливались усталостью. Промокшие перчатки покрылись ледяной коркой. Ледяным же было и ложе ружья. Пальцы скользили, грозя выпустить AN-XIII. "Где же ветки?" - промелькнуло в голове унтер-офицера.
Гвардейцы наконец справились с непокорной флорой и со всех ног устремились к Кёне. Не успели всего ничего, на какие-то считанные доли секунды... Последовал резкий рывок. Тело Вейлра, подняв огромный фонтан брызг, стремительно ушло под воду. Крик затих.
- Тащите их! - приказал Жилле. - Быстрее!
Солдаты потянули Морана. Безрезультатно. Жан словно примёрз. Не сдвинулся ни на дюйм к немалому удивлению замерших как истуканы товарищей с сосновыми ветками-опахалами.
- Сильнее же, чёрт побери! - бесновался капитан. Ещё несколько солдат бросились на помощь. - Тяните!
Гвардейцы и карабинеры поднатужились. В этот самый момент руки несчастного фланкера соскользнули с AN-XIII. Проводник исчез под водой. Моран отлетел назад с такой силой, что больно прикусил себе язык. Рухнул спиной на брике и чьё-то ружьё. В рёбра ударило промёрзшее дерево. Дыхание спёрло. Перед глазами заплясали искры. Не обращая внимания на боль, унтер-офицер вскочил. Бросился к полынье. На грязной луже не осталось даже кругов. Слишком поздно...
Повисла тяжёлая, гнетущая тишина.
Прошли не меньше трёх минут, прежде чем французы и союзники решились приблизиться к полынье. У места гибели Вейлра образовался небольшой полукруг. Все подавленно молчали.
- Что это было? - недоумённо спросил капитан Жилле, не отрывая потрясённого взгляда от места гибели Кёне. Никто не ответил. Солдаты со срубленными ветками всё также неподвижно стояли в нескольких метрах от полыньи. Тяжело дышали, пытаясь прийти в себя. Смерть капрала-фланкера поразила всех. Никто не мог понять, что случилось.
Первым пришёл в себя капитан Жилле. Приказал всем немедленно отойти от полыньи на десять шагов. Побросав ветки, солдаты поспешили выполнить распоряжение командира. Старина Клод выбрал двоих волтинёров. Отправил их разведать дорогу. Солдаты медленно, аккуратно ставя ноги в дырявых башмаках на снег, двинулись вперёд. Примкнув к ружьям штыки, стучали ими по ледяной корке, пытаясь обнаружить скрытые снегом трещины. К удивлению унтер-офицера, вместо звонких ударов, слышались лишь приглушённые тычки. Такие могла издавать лишь мёрзлая земля, а уж никак не лёд... "Всё это очень странно!" - невольно подумал Моран. До конца не осознавая, что делает, вытащил штык. Примкнул его к AN-XIII.
Тем временем разведчики продолжали двигаться вперёд. Достигли полыньи, на миг замерли у неё, словно не решаясь преодолеть незримый Рубикон. После окрика капитана Жилле зашагали дальше. Метр. Второй... Лёд (если это был действительно он) держал.
- Смелее, парни! - подбодрил волтинёров Клод.
Солдаты сделали ещё по шагу. Один из разведчиков вдруг обернулся, посмотрел на товарищей, как будто хотел заручиться их поддержкой. Только собирался сделать шаг, как внезапно снежная корка проломилась. Шрапнелью взлетели мутные куски льда. Ударил огненный фонтан. В мгновение ока оба разведчика превратились в факелы. Заорали, рухнули на снег, начали кататься по нему. Людская масса охнула. Резко подалась назад...
- Да помогите же им! - капитан Жилле по-прежнему не терял присутствия духа. Несколько солдат ринулись на помощь пострадавшим. Стоило французам приблизиться к полынье, как прогремел мощный взрыв. Тело одного из вольтижёров разорвало на куски. Дробные металлические осколки сбили спешивших на помощь гвардейцев и карабинеров. Закружили, завертели... Роняя кивера и ружья, солдаты повалились на снег. Белая масса вокруг трупов начала стремительно пропитываться кровью. Судя по всему, у одного из разведчиков сдетонировала граната.
Не к лицу гвардейцам падать лицом в снег. Моран остался стоять на ногах, в то время как союзники и два или три тирайера бросились на землю. Клод смерил их презрительным взглядом. После чего крикнул:
- К бою!
Молодая гвардия завозилась с ружьями.
Жан достал из сумки патрон. Скусил бумажную обёртку. Горьковатый порох попал рот, но парню было некогда обращать внимания на досадную мелочь. Он лишь сплюнул. Высыпал немного пороха на полку для затравки. Затем сыпанул его в ствол. Негнущимися пальцами загнал в него круглую пулю. Протолкнул свинец шомполом и несколькими ударами уплотнил. Зафиксировал пыжом. Взвёл курок с куском кремня. Вскинул ружьё. Прицелился.
Капитан Жилле бродил среди распластавшихся на снегу воинов и поднимал их, не стесняясь при этом ругаться и раздавать тычки и затрещины.
- Встать! Что вы разлеглись как бабы? Не к лицу солдатам Наполеона кланяться земле! ВСТАТЬ! - воины медленно поднимались. - Вставайте и сражайтесь как мужчины! Во славу Императора!
Моран попытался обнаружить позицию партизан. Однако сколько не вглядывался в сумерки, различить хоть что-нибудь так и не смог. К этому времени снегопад окончательно прекратился. Унтер-офицер вытер рукавом шинели слезившиеся глаза. Проморгался. Русские отчего-то не нападали, хотя момент был подходящим.
Клоду Жилле наконец удалось поднять солдат и заставить их приготовиться к бою. Капитан вытащил саблю. Выпрямился во весь рост. Закричал:
- Славные сыны Франции и её верные союзники! Настал час показать, на что мы годны! Да здравствует Империя!
Патриотическое обращение офицера нашло свой отклик даже в сердцах союзников. Воины образовали строй. Ощетинились стволами, саблями и пиками.
- Стрелять только по моей команде! - строго предупредил Клод.
Солдаты замерли. В зловещей тишине был слышен лишь треск пожиравшего тела волтижёров пламени. Прошла минута. Вторая... Ничего не происходило. Жан подвился странному поведению партизан. Оно не укладывалось ни в какие рамки. А это настораживало. Заставляло сердце частить. Из кустов не летели пули и гранаты, не выпрыгивали крестьяне с вилами, косами и дубинами, не выскакивали гусары... тишина била сильнее свинца.
Моран повёл стволом. Скользнул взглядом по кустам. Деревьям. Так и не обнаружил ничего подозрительного. Мельком глянул на Жилле. Тот держался хорошо, хотя никак не мог понять, что происходит. Противоестественное поведение русских пугало его. Он ждал кого угодно - партизан, лейб-гвардию, кирасир, егерей, драгун, козаков, иррегулярные войска, но только не мёртвую тишину, холодившую кровь...
Прошла ещё минута. Языки пламени, лизавшие тела волтижёров, вдруг погасли. Жилле машинально посмотрел в сторону трупов. Несколько секунд ничего не происходило, а затем воздух над местом гибели французов задрожал. Начал переливаться радужными бликами. Зрелище было завораживающим. Никто из солдат не видел ничего подобного раньше. Стволы ружей и пики опустились. Строй рассыпался.
Первым решил покинуть каре капитан Жилле. Опустив саблю, двинулся к дивному видению. Воздух в районе вихря клубился, переливался всеми цветами радуги. Манил к себе, заставлял забыть обо всём. Жан неожиданно поймал себя на мысли о том, что ему хочется бросить всё и поддаться зову странности. Желание было настолько нестерпимым, что гвардеец тотчас же вышел из строя и двинулся вслед за командиром.
Клод подошёл к вихрю. Сабля выпала из рук капитана и громко звякнула о лёд. Офицер протянул к образованию руку. Вихрь сначала подался назад, а затем мягко коснулся конечности человека. Моментально видоизменился. Разом заглотил его... Тело Клода подкинуло в воздух. Завертело с бешеной скоростью. Затем произошло то, что заставило отряд содрогнуться. Капитана вывернуло наизнанку...
Моран сложился пополам и выплеснул на снег содержимое желудка. Прозрачная желчь залила снег и башмаки гвардейца. Жан удивлённо посмотрел на вязкую массу. Встряхнул головой, зачерпнул горсть снега и протёр им лицо. Стало немного легче. Парень нашёл в себе силы подняться. Посмотреть на то, что осталось от капитана Жилле. Желудок рванул к горлу, но унтер-офицеру удалось сдержать его порыв. Недавний велит поднял AN-XIII. Отступил к строю, отчего-то подумав, что настоящие неприятности лишь только начинаются. Тирайер не мог сказать, откуда у него появилась такая уверенность, тем не менее пренебрегать интуицией не стал.
- Стоим! - приказал унтер-офицер, заметив, что несколько человек собираются дать дёру. Солдаты послушались, вот только Жан Моран не был уверен в том, что они станут подчиняться и далее.
Кустарник слева от позиции отряда начал меняться. Ветви удлинились настолько, что издалека походили на гигантские гадкие щупальца. Они извивались, закручивались, выгибались под немыслимым углом. Наливались непроницаемой чернотой, как будто на них пролили чернила.
- Да что же это такое? - промямлил улан Девош. Выпустив пику, грузно осел на землю. Начал быстро-быстро пятиться. Никто из солдат не посмотрел в его сторону. А зря... Вполне вероятно, союзника можно было спасти от гибели. Наёмник прополз спиной вперёд десятка два метров. Не заметив полупрозрачного гриба на длинной ножке, со всей дури вляпался в него. Гриб оказался не простой - шляпка раздулась, превратилась в гигантский зонтик, который сомкнулся на шее беглеца. Гулко брякнула брике. Один из карабинеров резко развернулся и засадил по странности из ружья. Шляпка мгновенно приняла вид щита. Отбила пулю. И не просто отбила, но и послала её обратно. Меткость гриба неприятно поразила - кусок свинца угодил точно в лоб стрелявшему. Забрызгав товарищей кровью, мужчина свалился им под ноги. Больше никто не стрелял.
Французы и союзники покрепче прижались друг к другу. К счастью, никто не побежал. Солдаты пока ещё сохраняли дисциплину, хотя делать это с каждой минутой становилось всё труднее. Страх давил.
Кусты превратились в отвратительный клубок щупалец разного размера и длины, которые безостановочно шевелились, тянулись во все стороны. Спустя несколько секунд они почувствовали присутствие людей. Мигом переориентировались в их сторону. Живо потянулись к солдатам. Всё ближе и ближе...
У кого-то из воинов не выдержали нервы и он нажал на курок. Грянул выстрел, который послужил сигналом для остальных солдат. Последовал мощный ружейный залп. Отряд утонул в пороховом дыму. Жан тоже выстрелил. Приклад больно ударил в плечо. В лицо дыхнуло жаром. Унтер-офицер опустил ружьё и полез за патроном, машинально отметив, что свинец, словно горячий нож сквозь масло, прошёл через клубок. Куски плоти разлетелись по сторонам. Брызнула какая-то фиолетовая жидкость. Резко запахло чем-то неприятным... Вонь была настолько сильной и невыносимой, что строй отступил на три шага. Один из карабинеров оступился. Нелепо взмахнув руками, быстро исчез в полынье, хотя Моран был готов поклясться, что под ногами суша. Брызги крови и грязной воды прыснули на французов и союзников. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы строй рассыпался. Уланы и карабинеры с криками бросились врассыпную. Все попытки призвать их к порядку оказались безуспешными... Унтер-офицер едва не сорвал голос. К счастью, тирайеры и вольтижёры присутствия духа не утратили. Сгруппировались вокруг Жана Морана.
Унтер-офицер быстро зарядил ружьё. Вскинул оружие, готовый в любой момент нажать на курок. Врага в пределах видимости не наблюдалось. Это позволило недавнему велиту в подробностях рассмотреть то, что произошло с беглецами. Бросая оружие и срывая с себя ранцы и амуницию, они бежали по снегу, падали и снова поднимались. Желание выжить было велико. Вот только нечто необъяснимое на корню перечеркнуло жажду жизни. Тем двоим, которые бежали впереди, гибким корнем ударило под колени. От конечностей остались лишь обрубки... затем корни пробили грудные клетки. Ещё один беглец угодил в яму. Троих накрыло рухнувшим деревом, хотя ничто не указывало на такой поворот событий. Одного подняли и сдавили ветви. Парень лопнул, как переспелая ягода...
Чувствуя, что вот-вот сойдёт с ума, Моран выстрелил в какую-то грязную серую тень, возникшую ниоткуда. Пуля пробила монстра, однако не причинила ему вреда. Дыра на груди быстро затянулась. Подняв скрюченные руки, тварь ринулась на унтер-офицера. Из отверстия, служившего ей ртом, доносилось низкое утробное рычание. Зарядить ружьё по-новой Жан не успевал, поэтому решил использовать его в качестве копья. Выставил оружие, целясь штыком в живот создания. Покрепче сжал. Штык вошёл в плоть монстра неожиданно легко. Словно унтер-офицер кольнул свежую скирду сена. Лезвие полностью исчезло в теле. Жан провернул штык, навалился на ружьё. Тварь сильно ударила по AN-XIII. Тычок выбил оружие из рук Морана. Оказавшись без ружья, унтер-офицер рванул брике. Рубанул наотмашь. Остро оточенное лезвие легко перерезало шею создания. Тварь оказалась смертной. Тело повалилось на снег. Вместо крови монстра наполняла вязкая жидкость неприятного тёмно-синего цвета. Подумать о странности происходящего унтер-офицер не успел - снег перед строем вздыбился, пошёл огромными волнами. После чего из воронок выскочили ещё три существа. Они были похожи на убитую тварь будто близнецы.
- Рубите их саблями! - крик Жана и чей-то выстрел из ружья слились воедино. Первым сориентировался в обстановке сержант Обри. Отбросив ружьё, Огюст выхватил саблю. Поигрывая клинком, поспешил на врага. - Гвардейцы! Вперёд!
Людская масса пришла в движение. С ружьями наперевес бойцы кинулись в атаку. Привычные движения избавили волтижёров и тирайеров от страха. Они сплошной стеной надвигались на серых существ. Из земли ударила мощная струя газа. Один из французов был обожжён, тем не менее строя не покинул. Прихрамывая и дёргая головой, шагал вместе с остальными. Кусты по обе стороны от атакующих неожиданно поредели, расступились, пропуская нового врага. Десятки лягушек, жаб, тритонов, ящериц, змей и прочей болотной живности полезли на людей. Никто не удивлялся тому, что твари могут существовать среди снега и льда. Солдаты дали залп. Несколько гадов были убиты. Однако свинец не смог остановить наступательный порыв противника. Издавая режущие слух звуки, монстры ринулись к значительно поредевшему отряду. К счастью, двигались они слишком медленно. Воины успели перезарядить ружья, прицелиться и выстрелить во второй раз. На земноводных обрушился огненный шквал. Но и он не смог остановить врага. Тогда солдаты подпустили тварей поближе и начали остервенело колоть штыками, рассекать брике, бить прикладами и давить башмаками.
Сержант Обри вёл неравный бой сразу с тремя серыми существами. Твари теснили Огюста к полынье, в которой погиб Кёне. Вольтижёр пятился, рубил монстров, однако те быстро восстанавливались. Моран кинул на товарища тревожный взгляд. Быстро оценил обстановку. В три прыжка добрался до сержанта. С ходу рубанул саблей по шее одного из существ. Отбил мощный удар второго. Прикрыл спину Обри. Унтер-офицер подоспел вовремя - нападавшим всё же удалось ранить Огюста. Обри одной рукой отмахивался от противника, а второй держался за бок. Женский полушубок вокруг пятерни потемнел от крови. Жан ткнул лезвием монстра. Промахнулся. Тотчас же нанёс новый удар. Снизу вверх, пытаясь достать врага. Тварь резво отскочила.
Моран обернулся. Сержант истекал кровью. Силы покидали его. Он отбивался на последнем дыхании. Чувствовалось, что ещё немного, и он упадёт. Не выпуская своего противника из поля зрения, унтер-офицер вытянул пистолет. Прицелиться и нажать на курок было делом одной секунды. Пуля, хоть и не уничтожила монстра, на мгновение отвлекла его. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы Жан сместился в сторону и обрушил на тварь мощный удар. Создание кулем рухнуло на грязный снег. Вторая тварь кинулась к французам. Имела все шансы достать людей, но тут ей в спину вонзилось копьё. Увидеть, кого следовало благодарить за спасение, Моран не сумел - солдат исчез под грудой тритонов и змей. Жан добил монстра. В нескольких метрах впереди материализовались ещё семь.
- Обри, обопрись об меня! - крикнул унтер-офицер. Подхватив раненого товарища, медленно зашагал к остаткам отряда. За те несколько мгновений, которые Жан сражался с серыми, французы умудрились потерять ещё четверых. Накинувшиеся на солдат твари имели несколько рядов длинных острых зубов, которые с лёгкостью прокусывали одежду. Гады цеплялись за конечности, валили солдат, после чего перегрызали им горло. Запах горячей крови приводил нападавших в неистовство. - Боже ты мой!
Моран рассёк тритона, отшвырнул ногой чудовищно огромную змею, припечатал башмаком уродливую сиреневую жабу, густо покрытую роговыми наростами. Каким-то чудом избежал падения в луже крови и потрохов. Успел развалить надвое ещё одного тритона, как заметил новую опасность - из леса вынырнуло пять ярких огненных шаров. Кругляки были небольшого размера, однако шедшее от них жгущее тепло ощущалось уже с десятка метров. Шары закружили по поляне. Начали бешенно носиться вокруг солдат. Затем начали сближаться с людьми. Гвардейцы, ни на минуту не прекращая отбиваться от наседавших земноводных, опасливо косились на странности.
Жан, работая саблей, медленно продвигался вперёд. Раненый Обри пытался помочь унтер-офицеру, но в скором времени окончательно выдохся. Опираясь на саблю, старался не растянуться. Багровая жидкость залила низ полушубка и шинели. По мертвенной бледности подчинённого Моран понял, что дела плохи. Если сержанта не перевязать, он просто изойдёт кровью. Но как сделать это, когда вокруг кишит врагами?
Тем временем огненные шары изменили тактику. Они прекратили беспорядочно метаться по поляне и начали двигаться на спирали, постепенно уменьшая шаг витка. А потом и вовсе кинулись на солдат. Одно из новообразований с огромной скоростью устремилось к вольтижёру. Гвардеец пытался защититься при помощи выставленного ружья, однако сгусток плазмы в щепу разбил AN-XIII и ударил в грудь воина, чтобы спустя мгновение вылететь со спины. Огонь прижёг рану.
- Чёрт побери, что же здесь происходит? - растерянно спросил самого себя Моран, безумным взглядом взирая на то, как тело с симметричной дырой в грудной клетке валится на землю. Шары завертелись в смертоносной карусели. Глаз едва успевал следить за их стремительным перемещением. Кругляки одного за другим выбивали оставшихся солдат.
Унтер-офицер вдруг понял, что отряду не выстоять. Однако сдаваться недавний велит не собирался. "Гвардия не сдаётся!" - напомнил себе парень. Заметив летящий на него шар, поднял брике. До хруста в пальцах сжал рукоять, приготовился ударить по шару. Прикрыл собой Обри. Как только раскалённый добела кругляк приблизился на расстояние тычка, Жан нанёс удар. Послышался треск, полыхнула яркая вспышка, а затем реальность померкла...
Моран с трудом разлепил тяжёлые веки и попытался сфокусировать взгляд. Ничего не получилось. Перед глазами переливались какие-то бесформенные пятна. Жан мотнул головой, пытаясь отогнать видение. Черепная коробка тотчас же отозвалась резкой болью. В мозг словно вонзились сотни иголок. Унтер-офицер едва сдержал рвущийся из груди стон. Выдержав небольшую паузу, Жан повторил попытку включиться в реальность. На этот раз получилось лучше. Мутные бесформенные пятна превратились в крупных чёрных ворон, которые густо облепили ветви деревьев. Проклятые птицы радостно и возбуждённо каркали. Хлопали крыльями. Моран неприятно поразился тому, насколько мрази крупные.
- Прочь! - прогнал птиц француз, но те не отреагировали. Присутствие живого человека из нисколько не пугало. - Ну и чёрт с вами!
Жан переключился на собственные ощущения. Боли не было, лишь какое-то диковинное состояние полной отрешённости. Впрочем, оно быстро проходило - начинал ощущаться холод. Через мгновение парень понял, что лежит на земле. Попробовал вспомнить, как очутился на снегу, но так и не смог. В голове было пусто.
Унтер-офицер постарался приподняться. Не вышло. Тело словно примёрзло к земле. Жана охватило волнение. Приказав себе не паниковать, Моран попробовал вновь. На этот раз парню удалось сесть. Голова пошла кругом, но гвардеец сумел преодолеть слабость. Как только шум под сводами черепной коробки смолк, посмотрел по сторонам. Первое, что бросилось в глаза, были трупы товарищей. Вольтижёры и тирайеры лежали там, где застала их смерть... Жан мгновенно всё вспомнил. Собрав остаток сил, кое-как встал. Двинулся к солдатам, лелея надежду на то, что кому-нибудь всё же удалось уцелеть. Всё напрасно. Костлявая порезвилась на славу...
Моран не смог сдержать слёз. Было горько и обидно. В случившемся чувствовалась какая-то несправедливость. Однако разобраться в своих чувствах парень не смог - краем глаза заметил, что рядом ещё кто-то есть. Живой. Недавний велит обернулся. С изумлением уставился на девушку лет двенадцати, которая с нескрываемым интересом пялилась на Жана. Золотистые волосы, огромные голубые глаза, прямой нос, тонкая полоска губ. Из одежды на незнакомке были лишь сочные зелёные листья, прикрывавшие женские прелести. На ногах - башмаки из коры. Более чем нелепый наряд для ночного морозного леса...
- Кто ты? - немного придя в себя, поинтересовался унтер-офицер. Он боялся, что перед ним галлюцинация.
- Доброй ночи, - отозвалась девушка. - Это, во-первых. А, во-вторых, воспитанные люди сначала представляются сами, а потом спрашивают имя собеседника.
- Простите, мадмуазель, - поспешил поправиться гвардеец. - Меня зовут Жан Моран. Будем знакомы... Кто вы и что делаете в лесу одна?
- Неужели не ясно? - удивилась незнакомка. - Я - дочь Лесовика и живу здесь!
Француз опешил. В голове царил кавардак. И, чем дальше, тем всё становилось только запутаннее.
- Чего тут непонятного? Я - дочь хозяина леса. Моего отца зовут ещё Доброхотом, Лесуном, Дедком, Лесным Хозяином, Лешим... - терпеливо растолковывала нимфа. - Вот решила навестить родственника! Зайти в гости к Болотнику. Скучно ему одному. Оттого и балует...
- Балует? - не понял Моран, пытаясь уразуметь, о чём говорит незнакомка. Голова раскалывалась от непосильного напряжения.
- Ага, - утвердительно качнула головой девушка. - Зазвал вас в болото, а потом уничтожил всех... Любимое его развлечение. Места у нас дикие, забав особых нету. Вот Болотник с Багником и Лозавиком потешаются... Играют. Но тебе больше нечего бояться. Ты мне сразу понравился. Ты - добрый и смелый! Поэтому я сумела уговорить дядьку не убивать тебя!
- Благодарю! - отозвался Жан, уже не зная, во что ему верить. Всё вокруг казалось кошмаром. Парень ущипнул себя, но видение не исчезло.
- Теперь ты должен стать моим мужем! - вещала девица. - Справишься с тестем - станешь новым Лесовиком! Нет - твоё тело обглодают вороны, а кости утащит Болотник. И следа не останется... Выбирай!
Унтер-офицер Жан Моран посмотрел на девушку. Скользнул взглядом по трупам товарищей. На миг задержал, затем перевёл на дочь Лесовика. Печально улыбнулся. В том, что его выбор будет правильным, парень не сомневался.