Анариэль Ровэн. Примечание 1 к "Серым анналам"

"Война Самоцветов", 11 том "Истории Средиземья", Часть I "Серые анналы", примечание 1, с.161-165

Перевод Анариэль Ровэн

[стр. 161]

ПРИМЕЧАНИЕ 1

Варианты окончания сказания о детях Хурина

Во-первых, имеется несколько черновых набросков, где разрабатываются разные варианты развязки трагедии; однако очевидно, что они были отвергнуты и что им предпочли тот финал, который мы находим в "Окончании "Нарн"" и "Серых анналах". Вот один из этих набросков, который продолжает повествование от рассказа об убийстве Брандира ("Окончание "Нарн"", стр. 143):

то проклиная Средиземье и самую жизнь человеческую, то взывая к Ниниэль. Но когда, наконец, безумие оставило Турина, он все шел через чащу, согбенный и измученный, мыслями обращаясь ко всей своей жизни, и Ниниэль стояла перед взором его. Теперь открылись глаза Турина, и, видя Ниниэль, вспоминал он своего отца: то в женском обличье были его голос, и его лицо, и изгиб бровей, и золото волос, тогда как сам Турин был темноволос и сероглаз, а [? щеки его были бледны] и [неразборчивые слова], как у матери его Морвэн из Дома Бэора. Сомнений быть не могло. Но как такое могло случиться? Где же тогда Морвэн? Неужто так и не достигли они С[окрытого] К[оролевства]? Как встретились они с Глаурунгом? Но нет, он не осмеливался искать Морвэн.

Я полагаю, что идея, будто сам Турин, размышляя, поймет, что Брандир сказал правду, была вскоре отвергнута. На смену ей пришла история о приходе Маблунга к Тэйглинским переправам и его встрече с Турином.

Существует два отрывка, в которых отец разрабатывал идею о том, что перед смертью Турин встретился с Морвэн. Первый очень краток:

И вот, пока он сидел как нищий возле Тайглинских переправ, появилась старая женщина, что, согнувшись, опиралась на палку; вид у нее был оборванный и несчастный, а седые ее волосы растрепал ветер. Но она пожелала Турину доброго дня, молвив так:

- Добрый нынче день, господин, ибо солнце пригревает, и оттого голод мучит не так сильно. Злые настали времена для таких, как мы: ибо вижу я по тебе, что ты - как и я и как многие другие - знавал и лучшие дни. Летом влачим мы жизнь, но кто осмелиться заглядывать за зиму?

- Куда идешь ты, госпожа? - спросил он. - Ибо мнится мне, что так называли тебя некогда.

- Никуда, - отвечала та. - Давно уже оставила я искать то, что утратила. И ныне мне довольно лишь пережить ночь и встретить еще одну ненастную зарю. Скажи мне, куда ведет эта зеленая дорога? Живет ли кто еще в лесной чаще? И вправду ли они столь свирепы, как рассказывают странники?

[стр.162]

- А что рассказывают они? - спросил Турин.

Дальше на той же странице рукописи идет ранее процитированный отрывок, начинающийся с "то проклиная Средиземье и самую жизнь человеческую...", за которым следует черновой набросок финальной версии, с появлением Маблунга на переправах.

Второй из отрывков длиннее, но разобрать его можно лишь с трудом, а местами и вообще невозможно. Начинается он так же, как и приведенный выше, но вторая реплика Морвэн кончается словами "И ныне мне довольно лишь пережить холодную ночь и встретить еще одну зарю". Дальше идут слова Турина:

- Я не ищу ни того, ни другого, - молвил он. - Ибо то, что было у меня, ныне утрачено и навеки покинуло Средиземье. Но что ты искала прежде?

- Чего искать старухе в глуши, - сказала она, - как не своих детей, пусть даже все говорят, что они мертвы. Некогда искала я сына, но он сгинул давным-давно. Потом искала я дочь, но вот уже пять лет, как пропала она в чаще. Пять лет - немалый срок для юной красавицы, и если не досталась она Змию, то орки [неразборчиво] или [? холодная безразличная] глушь.

И вдруг сердце Т[урина] застыло.

- А какова была видом твоя дочь, госпожа? Или, быть может, назовешь ты ее имя?

Старуха говорит ему, что ее дочь была высокая, с золотыми волосами и голубыми глазами, быстроногая и что она любила все, что растет.

- ...Однако в речах она несколько тороплива, как и родитель ее. Назвалась бы она Ниэнор, дочерь Хурина, буде спросил ты ее. Но, может статься, это ничего бы не значило. Ибо имя Хурина было велико [неразборчивые слова] Все царства [неразборчивые слова] повержены, и владыки ныне - ничтожества либо злодеи. Но ты, мнится мне, из прежних. По лицу твоему вижу, что старое имя и поныне для тебя не пустой звук.

Турин смотрел на нее как человек, увидевший призрака.

- Да, - медленно произнес он наконец. - Ведомы мне имена Хурина Хитлумского и Морвэн, дочери Барагунда.

Из остального я смог разобрать лишь несколько обрывков:

и Морвэн и ее дочь отправились в Сокрытое Королевство [неразборчиво] говорят в Хитлуме.

Старуха горько рассмеялась:

- А что еще говорили? Что сначала туда отправился Турин, и король воспользовался им, чтобы защитить свои границы, а затем Турин исчез и объявился в Нарготронде, и что Морвэн отправилась искать его туда с запоздалой подмогой Тингола, но [неразборчивые слова] великим драконом Глаурунгом [неразборчивые слова] И она заплакала [неразборчивые слова]

Это явно начало еще одного варианта развития событий, в результате которого Турин мог узнать правду, но этот вариант тоже отвергли почти сразу. В карандашном примечании появляется версия с вмешательством Маблунга:

Маблунг отправляется на поиски и приносит Тинголу вести о том, что Глаурунг выбрался из пещер. Это соответствует слухам (среди орков и странников), что Черный Меч снова объявился в Брэтиле. Маблунг отправляется в Брэтиль (без приказа Тингола?), чтобы предупредить Турина и известить его о судьбе Ниэнор и Морвэн.

[стр.163]

Морвэн следует вернуться к Тинголу, а затем нищенкой уйти бродить в глухомань.

Наконец, имеется следующий - весьма примечательный - конспект завершения истории, аккуратно записанный на отдельном листке, явственно поверх такого же или аналогичного текста, довольно небрежно набросанного карандашом:

Турамбар выступает в путь. Просит себе двух спутников. Дорлас вызывается сам и презрительно отзывается о Брандире. Гвэрин, родич Брандира, тоже вызывается добровольцем. Брандир исполнен горечи. Турин просит Нинэль остаться дома.

После отбытия Т[урамбара] Ниниэль настаивает, что надо отправиться следом. Брандир запрещает, но она не обращает внимания. Брандир обращается к людям Брэтиля, но они не желают повиноваться ему - они умоляют Ниниэль остаться, но, поскольку она того не желает, они не хотят принуждать ее силой. Жены Дорласа и Гвэрина идут с нею. Брандир следует за ними.

Убийство Дракона можно оставить более-менее как есть. Но когда Ниниэль достигает Нэн Гирит, ее снова охватывает дрожь и она не может идти дальше. Женщины тоже не хотят идти дальше - поскольку они встречают на Нэн Гирит разведчиков и узнают, что Змий совсем близко... [sic]

Когда Турин вытаскивает свой меч из брюха Глаурунга, кровь Глаурунга обжигает его правую руку; кроме того, Глаурунг обращается к нему и говорит, что Ниниэль его сестра. Турин теряет сознание от боли и ужаса.

Дракон издыхает. Внезапно к Ниниэль возвращается память, и она вспоминает всю свою прошлую жизнь. Она сидит пораженная ужасом. Брандир видит ее муку, но думает, это потому, что она считает Турина убитым - ужасные крики Глаурунга донеслись до Нэн Гирит. Ниниэль срывается с места и убегает, и Брандир, думая, что она отправится искать Турина (пока Глаурунга нет поблизости), пытается ее удержать, восклицая "Подожди!"

Она, обернувшись к нему, кричит, что таков был всегда его совет и что к своей скорби она не вняла этому совету. Но этот раз был лишним!

Так оно и выходит. Поскольку в этот момент появляется Турин. Когда Дракон сдох, забытье оставило Турина, но боль от яда, брызнувшего на руку, мучительна. Он, таким образом, приходит к Нэн Гирит, ища помощи, в надежде найти здесь разведчиков. (Это Турин убивает по дороге Дорласа?)

Увидев Турамбара, Ниниэль кричит ему: "Турин, сын Хурина! Слишком поздно мы встретились. Минули темные дни. Но после них настала ночь!" "Откуда ты знаешь это имя?" "Брандир сказал мне, и знай: я - Ниэнор! Посему нам должно расстаться". И с этими словами, прежде чем кто-либо успел удержать ее, она спрыгнула с водопада Нэн Гирит и так погибла, воскликнув: "Вода, вода, омой меня! Смой с меня мою жизнь!"

Страшно было смотреть, как мучается Турин; и его охватила безумная ярость, и он проклял Средиземье и самую жизнь человеческую. И, наклонившись над водопадом, тщетно взывал он "Ниниэль, Ниниэль!".

[стр. 164]

И он повернулся, разгневанный на тех, что явились туда вопреки его приказу; и все бежали от него, кроме одного Брандира, который не мог двинуться от ужаса и сострадания. Турин же обратился к нему и молвил: "Взгляни на свою работу, хромоногое зло! Если бы Ниниэль осталась там, где я ее оставил, и если бы ты не назвал ей мое имя, ее можно было бы спасти от смерти. Я ушел бы прочь и оставил ее, и она бы плакала лишь по Турамбару".

Но Брандир проклял его, говоря, что их брак невозможно было сокрыть; и что в случившемся повинен сам Турин. "И меня ты лишил всего, что я имел и мог бы иметь - ибо ты безрассуден и алчен!"

Тогда Турин, разгневавшись, убил Брандира. И в раскаянии убил себя (обращаясь с теми же словами к мечу).

Маблунг, пришедший с вестями, поражен в самое сердце. Эльфы помогают халэтрим возвести курган в память о детях Хурина - но Н[иниэль] там нет, и тела ее не нашли: возможно, Кэлэброс унес ее в Тайглин, а Тайглин - в море.

Еще можно упростить - Брандир захочет пойти с Ниниэль, чтобы охранять ее - он подумал, что Турин погибнет.

Последнее предложение предположительно имеет в виду попытку Брандира не дать Ниниэль следовать за Турином из Эфэль Брандир.

Кажется практически невозможным установить, в какой момент эволюции легенды был написан этот конспект, но то, что конспект в любом случае относится к тому же времени, что и переписанный, финальный вариант последней части "Нарн", явствует из того, что река названа "Кэлэброс" (см. комментарии к параграфу 317). Я думаю, что вместе с другими набросками, приведенными в данном примечании, этот конспект представляет собой очередную, хотя и более решительную попытку изменить развязку "узнавания" Турина: на сей раз он узнает обо всем от самой Ниэнор, а той правда открылась безо всякого постороннего вмешательства, просто благодаря тому, что со смертью Дракона исчезли чары, лишившие ее памяти. Но Маблунг все же появляется, хотя и после смерти Турина, и потому я подозреваю, что это последняя из всех этих попыток - и вполне может быть так, что она была создана после окончания текста. "Гвэрин", имя родича Брандира (Албарт, Торбарт, Хунтор), уже один раз появлялось: оно было вписано карандашом там, где впервые появляется в "Серых анналах" имя "Торбарт" (параграф 322).

То, что отец вообще размышлял о том, чтобы напрочь разрушить столь совершенное повествовательное "переплетение" развязки трагедии - окончание последней части "Нарн", и даже набросал новый финал, - момент совершенно экстраординарный и труднопостижимый. Не появилось ли у него ощущение, что уже написанная развязка - слишком механистична, слишком замысловата во всех этих передвижениях, пересказах, предчувствиях и случайностях? Заключительное предложение ("Еще можно упростить..."), возможно, подтверждает эту догадку. Но лично мне наиболее вероятным представляется, что отец главным образом опасался, что приход Маблунга (или даже Морвэн), представляющих неопровержимые доказательства в этот самый

[стр. 165]

момент, выглядит как появление deus ex machina - и это виделось отцу серьезной слабостью.

Но как бы то ни было, новый финал, по-моему - и с учетом того, что он представлен поспешно набросанным конспектом, - оказался намного слабее старого; и поскольку (если не считать, вероятно, карандашной приписки "Гвэрин" в "Серых анналах") измененная развязка не оставила других следов, может быть так, что и отец пришел к тому же мнению.

Оставить комментарий © Copyright Анариэль Ровэн (svetlanataskaeva@yandex.ru) Размещен: 23/02/2016, изменен: 23/02/2016. 13k. Статистика. Эссе: Переводы История Средиземья, 11 том - Война Самоцветов: переводы Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: В этом примечании к "Серым анналам" (из книги "Война Самоцветов", 11 том "Истории Средиземья") приведены наброски Дж.Р.Р.Толкина к альтернативной развязке "Нарн и Хин Хурин". По-моему, совершенно безумной, отчего я и перевела этот небольшой фрагмент.

Анариэль Ровэн : другие произведения.

Примечание 1 к "Серым анналам"