ROMAN WALL BLUES.

     Over the heather the wet wind blows,
     I've lice in my tunic and a cold in my nose.

     The rain comes pattering out of the sky,
     I'm a Wall soldier, I don't know why.

     The mist creeps over the hard grey stone,
     My girl's in Tungria; I sleep alone.

     Aulus goes hanging around her place,
     I don't like his manners, I don't like his face.

     Piso's a Christian, he worships a fish;
     There'd be no kissing if he had his wish.

     She gave me a ring but I diced it away;
     I want my girl and I want my pay.

     When I'm a veteran with only one eye
     I shall do nothing but look at the sky.


БЛЮЗ РИМСКОЙ СТЕНЫ.

     Полощется влажными вЕтрами вереск,
     Я вшив. Я простужен. Но цезарю верен.

     КапЕль-барабан разжигает кураж,
     Я - Римской Стены несгибаемый страж.

     Крадётся туман, обнимая мне плечи,
     Мой сон одинок, а подружка далече.

     И скверный Аулус амурную сеть
     Сплетает, пытаясь ей сердце согреть...

     Но детям Христовым и сети и уды -
     Грешнее пасхальных лобзаний Иуды.

     Колечко я в кости давно проиграл,
     И нет - ни любви, ни кола, ни двора.

     Склон лет проведу в ветеранских рассказах,
     Уставившись в небо единственным глазом.


REFUGEE BLUES.

     Say this city has ten million souls,
     Some are living in mansions, some are living in holes:
     Yet there's no place for us, my dear, yet there's no place for us.

     Once we had a country and we thought it fair,
     Look in the atlas and you'll find it there:
     We cannot go there now, my dear, we cannot go there now.

     In the village churchyard there grows an old yew,
     Every spring it blossoms anew:
     Old passports can't do that, my dear, old passports can't do that.

     The consul banged the table and said,
     "If you've got no passport you're officially dead":
     But we are still alive, my dear, but we are still alive.

     Went to a committee; they offered me a chair;
     Asked me politely to return next year:
     But where shall we go to-day, my dear, but where shall we go to-day?

     Came to a public meeting; the speaker got up and said;
     "If we let them in, they will steal our daily bread":
     He was talking of you and me, my dear, he was talking of you and me.

     Thought I heard the thunder rumbling in the sky;
     It was Hitler over Europe, saying, "They must die":
     O we were in his mind, my dear, O we were in his mind.

     Saw a poodle in a jacket fastened with a pin,
     Saw a door opened and a cat let in:
     But they weren't German Jews, my dear, but they weren't German Jews.

     Went down the harbour and stood upon the quay,
     Saw the fish swimming as if they were free:
     Only ten feet away, my dear, only ten feet away.

     Walked through a wood, saw the birds in the trees;
     They had no politicians and sang at their ease:
     They weren't the human race, my dear, they weren't the human race.

     Dreamed I saw a building with a thousand floors,
     A thousand windows and a thousand doors:
     Not one of them was ours, my dear, not one of them was ours.

     Stood on a great plain in the falling snow;
     Ten thousand soldiers marched to and fro:
     Looking for you and me, my dear, looking for you and me.


БЛЮЗ БЕЖЕНЦЕВ.                                        

     Дворцы и трущёбы. Людей - миллион,
     И каждый свободою здесь наделён.
     Но только для нас тут нет места, мой милый, только для нас.

     А земли родные и собственный дом
     Мы видим на карте да в сердце своём.
     Но только для нас там нет места, мой милый, только для нас.

     В церковном подворье, весной, старый тис
     Листву обновляет. Но в паспорте лист
     Зияет просроченной визой, мой милый, визой фальшивой.

     Мне консул рассерженно крикнул в лицо:
     "Без визы считайте себя мертвецом!"
     Но мы, ведь, с тобой ещё живы, мой милый, мы ещё живы.

     Пришёл в комитет, там улыбчивый клерк
     Придти через год посоветовал мне.
     Как лживы все эти улыбки, мой милый, как они лживы. 

     На уличном  митинге слышится нам:
     "Последний кусок - отдавать чужакам!?"
     О, это на нас намекают, мой милый, это на нас.

     В Европе диктатор нам бросил во вслед:
     "Их смерть, всем живым - панацея от бед!"
     О, это он нас обрекает, мой милый, это он нас.

     Замерзшему пуделю - тёплый жакет,
     Скребущейся кошке - куриный паштет.
     А мы здесь гонимы и нАги, мой милый, гонимы и наги.

     Как горько с причала смотреть на залив,
     Где рыбы раскованный танец красив.
     От берега только лишь в шаге, мой милый, только лишь в шаге.

     В лесу - каждой птахе найдется приют, 
     Там разноязыкие птицы поют. 
     И песни, и сказы, и саги, мой милый, сказы и саги.

     Что может во сне видеть беглый еврей?
     Сто тысяч окон и сто тысяч дверей.
     Но нет, не для нас они светят, мой милый, нет не для нас.

     А нас заметает седыми снегами,                        
     На марше солдаты сверкают штыками,         
     И в ярости нас с тобой ищут, мой милый, нас с тобой, нас...