мозг трещит от ненужных открытий,
  от лишая постриженных слов,
  он давно бы растаял и вытек,
  если был бы душевно здоров.
  так зачем мне дурманят идеи,
  прижигая хвосты вещим снам,
  я от этого страшно ху(д)ею 
  и не трэшу полученный спам,
  что мне шлют безобразные эльзы,
  кривоногие нильсы. пешком
  я уныло шагаю по рельсам
  за последним трамвайным звонком.
  знаю: в доме и пища, и пиво -
  за нирвану бояться не след -
  и осенней погодой пугливой
  вытираю следы старых кед.
  и тоска древнерусская гложет
  шаткий стержень еврейской души,
  я на душу одену калоши
  (мне бы в сердце карманы зашить).
  слишком много просыпалось в дырки:
  половина замшелых годков,
  да любовь отсырела от стирки
  и развесила в каплях люб-off.
  эх, наверное лямку плохую
  подобрал. я  - неважный бурлак,
  оттого так безбожно тоскую
  и сжимаю для драки кулак.
  всё пройдет - пока в доме есть пища,
  и, оставшись один на один
  с отражением, что-то там ищет
  в той нирване мой друг, никотин.
  то ли просит он света, то ль свата,
  то ли в рожу (с какого рожна),
  и под гулкую поступь набата
  разливает остатки вина.
  кривошеее время полощет
  знамя сбившихся с толку надежд,
  я бы тоже сбежался на площадь,
  там где воздух вервенен и свеж.
  и, взобравшись на статую шиксы,
  прокричал что-то б важное в мир -
  почему вы устали молиться,
  маскируясь под вечных проныр?!
  эй, ликуйте, чего вам бояться?!
  осень спрятала уши под снег...
  что ищу я за осенью, Ватсон?
  Холмс ответит: a где человек?