|
|
||
Перевод романа китайской писательницы Лэ Сяоми (乐小米 / Le Xiao Mi). Оригинальное название - 凉生,我们可不可以不忧伤. |
Ответ должен был прибыть до заморозков, вы отправили письмо?
Лучше не думать о прошлом, а свесив голову с красной подушки, смотреть на закат.
Глава 9. Обиды и расставания.
Хоть и есть горный союз, парчовой книге доверять трудно.
107. Промозгло, не бегай ночами по улицам.
Рассвет, немного прохладно.
Ночь прошла, в Париже наступил июнь.
Но хоть и говорится, что наступило лето, холод переменчивой весны ещё остался.
Я подошла к окну, откинула штору. Во дворе окутанная лёгким туманом фигура Лян Шэна. Восстанавливает дыхание после утренней пробежки.
В лучах рассвета его чистое и прекрасное лицо. Прозрачные капельки пота отливают бледным золотом, будто солнце целует его шею. Намокшая белая футболка плотно облегает рельеф грудной клетки.
Соблазнительное тело, аскетичное лицо... Ведь так описывают в романах? Почему такое приходит на ум. Даже стало неловко.
Лян Шэн, похоже, собирался войти в дом, повернулся, поднял лицо, взгляд скользнул по моему окну. Сердце вдруг пропустило несколько ударов, быстро опустила штору и спряталась.
Колыхающаяся штора выдала тайну.
Он опустил голову, возможно почувствовав моё странное напряжение. Когда взгляд опущен, трудно понять выражение лица, только бессильно изогнуты уголки губ.
*
Утром я долго тянула, прежде чем спуститься вниз. Подойдя к столу, бросила взгляд на его лицо. Совесть была не спокойна, но не из-за тайного подглядывания сегодня утром, а скорее от мыслей о вчерашней ссоре.
Прошлой ночью ходила в дом Чэна, и хотя Лян Шэн этого не обнаружил, но я всё равно чувствовала себя виноватой и долго не могла уснуть. Картины той ночи снова и снова всплывали в памяти, как сцены немого кино: боль в его взгляде, холод его руки, коснувшейся моих волос...
Мне совсем не хотелось его обманывать, не хотелось, чтобы он грустил.
С детства больше всего на свете я не хотела делать вещи, которые его расстраивали.
Но в тот момент, во что бы это ни стало, даже ценой жизни, мне было нужно вернуть долг мужчине, которого зовут Чэн Тянью.
Из-за меня с ним случилась беда, из-за меня он потерял зрение.
Как бы я могла, скрепя сердце, уклониться, обмануть и не выплатить долг?
Утром за завтраком я сидела за столом и крошила хлеб, будто разрывая свои абсурдные, вздымающиеся до небес тайные желания, кусок за куском, но почему-то никак не могла расставить всё по местам.
Лян Шэн сидел напротив, выражение его лица было, на удивление, спокойным. Как будто не было ни утреннего смущения, ни печали прошедшей ночи.
Он уже съел завтрак и сейчас пил кофе и читал газету. Губы слегка сжаты, брови опущены, спокойный, как ни в чём ни бывало.
Я смотрела на него, и на душе становилось всё тягостней. Грудь сдавило, невольно несколько раз кашлянула. Он услышал, поднял взгляд, спросил немного отчуждённо: "Простудилась?"
Я подняла голову: "А? Вроде нет. Наверное, хлеб суховат, подавилась... чихнула..."
Не успела закончить фразу, сильная рука уже легла мне на лоб, от рукава повеяло типографской краской и свежим ароматом лосьона для бритья. Как-то внезапно он оказался прямо передо мной. Я машинально хотела увернуться, он процедил сквозь зубы: "Не дёргайся".
Голос тихий, но твёрдый, не допускающий возражений.
*
Тёплая ладонь, прохладные кончики пальцев.
Холодно блеснули серебряные запонки.
Стройная фигура высится, как зелёная гора, ладонь на моём лбу. Властность, в которой, однако, можно найти опору.
В носу тут же засвербело, снова вспомнила детство.
В те юные годы, которые, казалось, уже похоронены безумным временем, каждый раз, когда я простужалась, он клал ладонь мне на лоб, чтобы проверить температуру.
Тот лунный свет, будто время, запечатанное в янтаре, обволакивал меня, малышку, посреди двора в Вэйцзяпине и его такого же маленького. Мальчик прикладывает маленькую ладошку к моему огненному лбу под гривой волос, а кошка, которую звали Сяоми, наблюдает за нами...
Как времени удалось превратить те детские ладошки, маленькую нежность в пару больших ладоней. А мальчика, который ломким детским голоском говорил мне: "Цзян Шэн, будь умницей, не вертись", в этого прекрасного мужчину передо мной.
Нахмуренные брови, сдержанный тон, фраза "Не дёргайся". Сказано холодно, но с внутренним напряжением.
......
Убрал ладонь с моего лба. Чэнь уже протягивал ему градусник, он отмахнулся и по-прежнему ровным тоном произнёс: "Всё в порядке".
Как обычно дал распоряжение Чэню: "Подготовься, я ухожу".
Потом скользнул по мне взглядом, бросил фразу: "Боюсь, вчера ночью простудилась".
Чэнь убрал градусник, украдкой покосился на меня, не поддержавшую разговор. Потом принёс Лян Шэну приготовленные пальто и портфель.
Лян Шэн накинул пальто на плечи, Чэнь поправил, чтобы всё было аккуратно. Перед уходом Лян Шэн обернулся, посмотрел на меня, сказал: "Побудь дома, пей больше воды, отдыхай. С уроками Эндрю, сделаем перерыв".
Только я хотела возразить: "А что тогда можно?"
Он тут же бросил фразу, ещё больше наполненную тайным смыслом: "Промозгло, не бегай ночами по улицам".
Это замечание удержало меня от своего риторического вопроса. Видя, что я уже открыла рот, он слегка приподнял бровь, спросил: "Что?"
Я покачала головой, пробормотала: "Ничего".
Испугалась, что он снова что-нибудь спросит, поэтому схватила стакан и принялась пить большими глотками, пила и поглядывала на него. Он больше не стал задавать вопросов, развернулся с холодным лицом и ушёл.
*
"Промозгло, не бегай ночами по улицам".
"А что тогда можно?"
*
Торопиться с ответами - нарываться на неприятности.
Это как если атаман после года отсутствия узнаёт, что у его наложницы любовник на стороне, и предупреждает: "Впредь будь постоянней! Веди себя как порядочная жена!"
А наложница, не подумав, бросает: "А что тогда можно!"
Потом голову с плеч!
Не исключено даже, в куски порубят!
108. Тысячи узлов в сердце.
У окна проводила взглядом Лян Шэна.
Черная машина, бесшумно увозящая его, исчезла среди шумных городских улиц.
Я подняла лицо, посмотрела на этот город.
Именно этот город с именем Париж заставил его, девятнадцатилетнего парня, быстро повзрослеть, и на четыре года мы с ним оказались на разных краях света.
Именно этот город, Париж.
Если бы тогда он не уехал, было бы у нас сейчас всё по-другому?
*
Сяо Мяньгуа, увидев, что Лян Шэн ушёл, тут же на цыпочках прискакала ко мне и заявила: "Сестрица Цзян Шэн, сестрица Цзян Шэн, пойдём к дяде Чэну".
Я очнулась от своих дум, опустила голову, серьёзно посмотрела на её круглые щёчки и ответила: "Мы... не можем".
Сяо Мяньгуа нахмурила бровки, щёки немного надулись, на лице детская обида: "Почему? Из-за того что братец Лян Шэн приехал во Францию?
Но сегодня же день детей".
Я не знала, что ответить.
Сяо Мяньгуа, посмотрев на мой грустный вид, тут же решила приободрить:
"Сестрица, не грусти, Сяо Мяньгуа не пойдёт к дяде Чэну. Э, Сяо Мяньгуа будет играть с Эндрю! Тоже весело". Сказав это, она вприпрыжку ускакала. При этом старательно радовалась, будто хотела мне доказать, что совсем не расстроена тем, что не пойдёт к дяде Чэну.
Я посмотрела на неё, в душе буря разных переживаний.
Нас с детства учили скрывать свои чувства.
Вот так скрываешь, скрываешь, а потом даже сама забудешь, что, в конце концов, доставляет тебе самую большую радость.
Я глубоко вздохнула, подняла голову, посмотрела вдаль.
Небо в Париже полупрозрачно-голубое, по нему плывут огромные облака, словно потерявшиеся белые ягнята. Я знаю, что под этими облаками в пригороде Парижа есть дом мужчины, которого зовут Чэн Тянью.
Там на каждом дереве, на каждом цветке его тень и аромат.
Пока Лян Шэна не было в Париже, я, скрываясь под именем "А-Ду", торопилась всё компенсировать тому мужчине.
Однажды солнечным утром подстригла ему волосы, уже падающие на глаза.
Дождливым днём приготовила для него чашку чёрного чая, ни холодного, ни горячего, а как раз по его вкусу.
Сидела рядом с ним, наблюдая, как свет и тень от большого экрана падают на его красивое, похожее на скульптуру лицо, но он ничего не видел.
В те дни, которые жаль, что нельзя зачеркнуть, любовь и ненависть сплелись в огромный клубок. Я даже думала, это на всю жизнь. Вплоть до того, что предавалась грёзам о времени в той старой книге, которую он мне подарил - нет ни людей из прошлого, ни самого прошлого, нет Вэйцзяпина и даже девушки по имени Цзян Шэн больше нет... А в этой новой и одновременно старой истории он - свободный молодой человек, отпрыск благородной фамилии, попавший в беду. А я просто "А-Ду", которая хочет отплатить за его доброту, пожертвовав своей жизнью - маленькая лисичка...
......
Смех, да и только.
В данный момент я могу лишь тупо стоять и издалека смотреть в сторону его дома.
Тысячи узлов в сердце.
109. Боюсь, что Лян Шэн пошёл к Чэн Тянью!
Пришёл Эндрю, поинтересовался у меня: "Почему у Лян Шэна с утра пораньше такой холодный вид, будто он на снежной вершине?"
Я не знала, что ответить. Чэнь, стоящий рядом, улыбнулся и пояснил: "У господина последнее время очень много дел. Господин сказал, барышня простудилась, сегодняшние занятия можно пропустить".
Я слегка кашлянула и возразила: "Всё нормально. Я могу заниматься".
*
На протяжении всего урока я была рассеяна.
Только вспомню вчерашнюю ночь, и на сердце тревога. После занятия уже ближе к обеду попыталась прощупать ситуацию, написала Лян Шэну СМС: "Чем занят?"
Потом полная беспокойства ждала его ответ.
Он ответил быстро.
Всего три слова: "Скучаешь по мне?"
В смятении тут же отшвырнула телефон в дальний угол комнаты, будто это горячая картошка.
Через некоторое время не удержалась, тихонько вытянула шею, посмотрела на мобильный, нет ли каких подвижек. Вдруг экран засветился, я тут же подбежала и взглянула.
Прогноз погоды.
Неожиданно почувствовала досаду.
Экран снова вспыхнул, я опустила голову. Лян Шэн.
Он написал: "Так и думал".
Я будто увидела: его глаза, как звезды, улыбка на губах. На мгновение так растерялась, что сунула телефон под одеяло и положила сверху две подушки. Только после этого полегчало.
*
В тот день Лян Шэн не появлялся до самого вечера.
Сяо Мяньгуа с Эндрю пошли прогуляться. Я в одиночестве поужинала, собиралась подняться наверх. Тут подошёл Чэнь с таким выражением, будто хочет что-то сказать. Обратился ко мне: "Госпожа".
Я посмотрела на него: "Что случилось?"
Он помолчал, помялся, наконец с трудом решился: "Госпожа, я много болтаю. Господин прилетел в Париж, чтобы быть с вами, почему же сегодня наоборот ушёл? А госпоже ещё нездоровится..."
Я подумала, что он вкладывает в свои слова какой-то скрытый смысл, на лице проступило недовольство.
Заявила ему: "Дядя Чэнь, это намёк? Хотите сказать, у господина есть другая женщина или что он пошёл к какой-то благородной барышне?"
Чэнь тут же пояснил: "Госпожа, вы не так поняли! Я переживаю, господин сегодня сказал, что выйдет по делам, а на самом деле из-за вас пошёл к старшему хозяину!"
Сердце ёкнуло, я переспросила: "О чём ты говоришь?"
Чэнь решил, что я слаба умом, поэтому перевёл мне чётко и доходчиво: "Боюсь, что Лян Шэн из-за вчерашнего пошёл к Чэн Тянью!"
Потом покачал головой, тревожно вздохнул: "Телефон отключён! Если случится какая-нибудь заваруха, как я оправдаюсь перед директором Чжоу и старым хозяином... Э... Госпожа, не надо... Не ходите... Вы явитесь, разве это не подольёт масла в огонь, всё ещё больше запутается..."
110. К тому же, госпожа Цзян, должен вас поправить, речь не идёт о браке.
Сердце будто охвачено огнём: вдруг Лян Шэн попадёт в беду или вдруг он обнаружит тайну Чэн Тянью.
Когда я поймала машину и примчалась на окраину Парижа к дому Чэн Тянью, мне стало немного не по себе от внезапно наступившей здесь тишины. Дом никто не охранял, а ведь раньше здесь повсюду были охранники.
Не могло же быть, что Лян Шэн приехал... и что-то случилось?
Я торопливо вошла, никого не было, только дядя Цянь сидел в чайной комнате, у его ног стоял чемодан.
Дядя Цянь увидел меня, на его лице читалось, как долго я прождал, а вслух произнёс: "Госпожа Цзян, вы, наконец, пришли".
От волнения я брякнула: "Где Лян Шэн?"
Дядя Цянь слегка удивился, очевидно, не ожидав от меня такого вопроса. Его брови слегка дёрнулись, однако, он весьма доброжелательно уточнил: "Это резиденция старшего хозяина".
Я смутилась и поспешила объясниться: "Я... не это имела в виду. Просто прошлой ночью я приходила сюда, Лян Шэн узнал. Я думала, он пошёл к Тянью, боялась, что что-нибудь случиться..."
Дядя Цянь улыбнулся: "Боялись, что что-нибудь случиться? Случиться с кем? С Тянью или с Лян Шэном?"
Я промолчала.
Обнаружив, что Лян Шэна здесь не было, облегчённо вздохнула. Поинтересовалась у дяди Цяня: "А где Тянью? - потом покосилась на чемодан у его ног, замерла, спросила, - Вы... это?"
Дядя Цянь посмотрел на меня и ушёл от прямого ответа: "Госпожа Цзян, хорошо, что последнее время вы позаботились о старшем хозяине. Иначе не знаю, смог бы он продержаться".
Потом вздохнул: "Такой гордый человек".
Услышав это, моё сердце заныло. Опустила голову, голос был тихий: "Я задолжала ему".
Он посмотрел на меня и не спеша произнёс: "Если он умрёт первым, буду носить по нему траур; если я уйду вперёд, моя душа будет любить и оберегать его. Госпожа Цзян показала свою искренность молодому мастеру, поэтому она ничего ему не должна".
Носить по нему траур? Душа останется с ним? Я горько усмехнулась.
Этот мужчина, готовый умереть со мной, спасший мне жизнь, и даже... деливший со мной постель. Сегодня Сяо Мяньгуа звала меня пойти к нему, но у меня не хватило смелости. Когда-то были иллюзии, ради него разрушить мир, перевернуть небо и землю, а в итоге, не выдержала разочарованного выражения лица Лян Шэна вчерашней ночью.
Любящие люди оказываются, однако, самыми безжалостными! Подумав так, совсем приуныла и тихо повторила: "Я всё-таки перед ним в долгу".
Дядя Цянь вдруг улыбнулся: "На самом деле в этом мире нет человека, который никому ничего не должен. Вопрос в том, хочешь ли ты возместить то, что задолжала?"
Я резко вскинула голову и уставилась на него.
В это время девушка в рабочей одежде принесла чашку с тонизирующим напитком. Прежде я её здесь не видела. Может новая прислуга.
Дядя Цянь посмотрел на неё и распорядился: "Сюй, можешь идти".
Дядя Цянь осторожно подтолкнул чашку ко мне и продекламировал, как в театре: "Миска желатина из ослиной кожи, чашка кунжута, рис с цукатами. Розовые щечки, как от смущения, цветы абрикоса под весенним дождем. Увлажнение в юности сохраняет жизнь и преумножает капитал".
Я не поняла и посмотрела на него.
Он равнодушно пояснил: "Это цитата из "Цветов на парче под дождём осенней ночью"".
Хорошо, что не упомянул Бай Пу. Тогда бы я обязательно вспомнила его инсинуации в мой адрес в Санья про "жену трёх мужей".
Пока мы были в Париже, его вид старого шалуна почти заставил меня забыть, что он "улыбающийся тигр" семейства Чэн, который съедает людей вместе с костями.
Похоже, его совсем не заботила моя реакция. Он будто ушёл в воспоминания о прошлых годах: "Очень много лет назад таким способом я уговорил одну пожилую женщину поесть. Она постоянно улыбалась, говорила: "Твои уста намазаны мёдом нашей семьи Чэн"".
Он вздохнул: "Я сопровождал ее с юности до конца ее красоты, пока она не скончалась в возрасте пятидесяти девяти лет... При таком хорошем происхождении она должна была, как старый хозяин, прожить долгую жизнь..."
Снова вздохнул: "Мужчины семьи Чэн со времён старого хозяина избегали суеты. Впрочем, кто из мужчин Поднебесной беспокоится о мелочах".
Я посмотрела на него и вдруг поняла, эти его воспоминания, растроганные вздохи не более чем фон. После он честно скажет то, что я должна услышать.
Он посмотрел на меня и продолжил: "Госпожа Цзян постоянно говорит, что задолжала старшему хозяину. Даже я со своим старческим зрением вижу, что госпожа Цзян торопится отдать свой долг. Я прав, госпожа Цзян?"
Я смотрела на него. Иногда знаешь, что слова, которые тебе говорят, ловушка, но не можешь, не кивнуть в знак согласия.
К тому же он говорил верно, если я смогу как-то компенсировать Тянью, помочь, чтобы он снова увидел свет, чтобы в этой жизни он был спокоен и счастлив, пусть даже мне придется заплатить жизнью, я не скажу "нет".
Дядя Цянь, видя, что нервничаю и держусь настороженно, мягко улыбнулся. Протянул мне папку с документами и сказал: "На самом деле компенсировать ему очень просто".
Я с сомнением раскрыла папку, внутри резюме:
Фамилия, имя: Вэнь Я.
Английское имя: Крис.
Пол: женский.
Дата рождения: 17.12.1989г.
Общие сведения: из Тайваня, родилась в Сиэтле, США. Окончила Пенсильванский университет в 2011 году, работает во французском банке Crédit Agricole. Отец: Вэнь Куньлунь, биржевой маклер в Merrill Lynch, мать: Гуань Синь, домохозяйка. 25 мая 2002 года рейс 611 авиакомпании China Airlines потерпел крушение у берегов Пэнху, в результате чего Вэнь Куньлунь и Гуань Синь погибли. Вэнь Я переехала во Францию со своим дядей Вэнь Ханом, когда ей было 13 лет. В январе 2012 года случайно столкнулась с исполнительным директором корпорации "Шифэнсин" Чэн Тянью на набережной Сены в Париже...
В этом резюме, не имеющем ко мне никакого отношения, моя фотография! Там также был паспорт, свидетельство о рождении, аттестаты об окончании начальной школы и университета - на всех мои фотографии в разном возрасте! Еще билет в Китай сегодня вечером, на котором напечатано "Вэнь Я"!
Я вдруг разволновалась, подняла голову, посмотрела на дядю Цяня, спросила: "Что это?"
Дядя Цянь твёрдо посмотрел на меня, будто уже принял решение, и неторопливо произнёс: "Старший хозяин ждёт вас, госпожа Вэнь, в Китае".
Я грустно улыбнулась: "Значит, можно сказать так: изменю имя и личность, чтобы они соответствовали старшему хозяину вашей семьи, и выйду за него замуж, верно?"
Дядя Цянь ничего не ответил.
Слезы скопились в уголках глаз, я отвернула лицо в сторону. Терпела, терпела, но всё-таки спросила дрожащим голосом: "Он тоже этого хочет?"
Дядя Цянь холодно посмотрел на меня и задал встречный вопрос: "Вам кажется, он может этого хотеть?
Такой, как он, который захочет ветер, будет ветер, захочет дождь, будет дождь. Если бы у него в мозгу было хоть немного ума и понимания, что значит "подходящая пара", он не выбрал бы влюбиться в вас".
Я пытался контролировать свои эмоции, но рука, держащая папку с документами, судорожно подрагивала. Посмотрела на дядю Цяня и заявила: "Только потому, что я бедна, у меня нет ни положения, ни статуса, вы можете так со мной поступать? Влезать во всё, что касается меня, в мой жизненный опыт, в мою любовь, в мой брак, верно?"
Дядя Цянь смотрел на меня по-прежнему очень спокойно. Похоже, моего возбуждения и вышедших из-под контроля эмоций было недостаточно, чтобы хоть чуть всколыхнуть его.
Он взял чемодан, слегка поклонился и невозмутимо произнёс: "Некоторые в семье Чэн хотят вашу жизнь, другие хотят вас, я, находясь между, лишь хочу услужить и тем, и этим.
Не важно, что вы обо мне думаете. Ещё в Санья я сказал вам, это единственный способ, который я смог придумать, чтобы вы остались со старшим хозяином, к тому же это объяснения для старого хозяина. Что ещё важнее, вы будете со старшим хозяином, но каждый любопытный - будь то имеющий интерес партнёр по бизнесу или просто обыватель - будет сплетничать, ваше прошлое..."
Он бросил на меня взгляд, не скрывая, что пытался придумать подходящее слово, чтобы облегчить мне неудобство: "Ну... случайные пустяки в прошлом... Если бы их выкопали и продемонстрировали, это бы плохо выглядело для репутации семьи Чэн, да и для вашей репутации тоже. Я делаю это для семьи Чэн и для вас".
Я смотрела на него, руки-ноги заледенели.
Некоторое время я собирала волю в кулак, потом швырнула ему бумаги и сказала: "Заявляю вам, я не выйду замуж за вашего старшего хозяина и тем более не стану использовать эту кличку для брака с ним!"
Дядя Цянь не рассердился. Через летавшие в воздухе белые листы посмотрел на меня и произнёс: "На самом деле, госпожа Цзян, должен вас поправить, речь не идёт о браке.
Да, я могу сфальсифицировать вашу историю, переиначить ваши чувства, но у меня нет возможности подтасовать ваш брак! "Вэнь Я" - это просто девушка с чистым прошлым".
Он помолчал и продолжил: "Пусть даже я действительно обладал бы возможностью сделать из вас барышню, которая могла бы войти в семью Чэн, богатую, с хорошей родословной, но такой брак вряд ли является вашим счастливым жребием".
Он многозначительно взглянул на чашку с желатином на столе, потом снова посмотрел на меня и сказал: "Вы же не хотите, чтобы каждой долгой ночью, когда его нет дома, вас развлекал слуга. Пейте чашка за чашкой настой, который сохранит вашу молодость, но не может сохранить вашего мужчину".
В конце он вздохнул, тон как у доброжелательного старшего, хотя ещё больше напоминал саркастическую насмешку над моими иллюзиями: "Тем более что у меня нет такой возможности. Не говоря обо мне, у самого старшего хозяина нет такой силы! Брак богатого человека никогда от него не зависит!"
Его слова били прямо в лоб без всякого снисхождения.
Я тупо стояла там, получая оплеухи. Их отвешивала тысячерукая и тысячеокая богиня Гуаньинь или даже толпа бодхисатв. Ты задрала нос и не хочешь замуж, так тебе прямым текстом говорят: не мечтай. Кто сделает тебя женой. Будешь наложницей, нет, хуже, чем наложницей!
Он наклонился, взял билет из стопки бумаг, внимательно посмотрел на него и положил под миску с желатиновой пастой: "Мисс Вэнь, дату этого билета можно изменить в любое время, Старший хозяин ждёт вас в Китае".
Взял чемодан и пошёл к выходу. Потом обернулся и добавил: "Конечно, вы можете сделать вид, что я ничего вам сегодня не говорил и остаться веселиться в Париже".
Я посмотрела на него. О, неожиданная доброта.
Он прищурился и сказал: "Ведь если операция провалится, он никогда не будет видеть! Кто захочет провести всю жизнь со слепым? Даже если он чрезвычайно богат и даже если он стал таким из-за вас.
Желаю вам всю жизнь иметь спокойную совесть в Париже".
111. У кого нет запутанной истории с бывшим, всем неловко, но здороваются, не так ли?!
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я пришла в себя среди летавших по земле листов бумаги. Ветер гонял их из стороны в сторону безо всякой цели.
Ветер безжалостен. Он никогда не спрашивает вещи, летящие в его объятиях, куда они хотят двигаться. Ветер - самое ласковое существо. Нежными руками касается каждого цуня, мимо которого пролетает.
Я пробыла в том доме очень и очень долго. Сидела на ледяном полу и пыталась заставить себя очнуться. Непонятно, что на сердце, только чувствовала пронизывающую до костей пустоту среди бескрайней, застилающей небо черноты.
Даже когда в этом дворе раздались и стали приближаться тяжелые и нерешительные шаги, я не заметил этого. Не заметила грустный взгляд, который внимательно окинул меня цунь за цунем.
Прошло некоторое время, прежде чем он заговорил. Тон такой лёгкий, несерьёзный, что в нём не расслышать печали.
Он произнёс: "Чэнь сказал, что ты здесь, я не поверил".
Мое сознание медленно вернулось в тело. Я резко вскинула голову и только тогда с удивлением обнаружила, что передо мной стоит Лян Шэн.
Испуганно пробормотала: "Лян Шэн?!"
За его спиной полное небо звезд. Их блеск был вопиюще ярок. На фоне этой застилающей небо роскоши он выглядел особенно опустошённым и одиноким.
Он не ответил. Его лицо будто холод этой весенней ночи, губы крепко сжаты. Не знал, как выразить свои эмоции.
Сказал: "Оказывается, ты и правда здесь".
......
Я огорчённо пояснила: "Я думала, что ты здесь! Чэнь сказал..."
Он вдруг перебил меня: "Я здесь?!"
Внимательно посмотрел на меня, взгляд холоднее ночи, на его руках сидел кот Сянгу.
Я смотрела на него, в душе тысячи слов, но внезапно не могла понять, что говорить и как объясняться. Причина была хоть и реальная, но абсурдная.
Он наклонился, опустил Сянгу на пол.
Его тон был мягок. Похоже, слова, которые он произносил, не имели ничего общего с его настроением в данный момент: "Я боялся, что тебе одиноко, поэтому привёз его.
Несколько дней он был на карантине. Сегодня ушёл так надолго, чтобы дождаться окончания карантинного периода.
Хотел сделать тебе сюрприз".
Он наклонился, посмотрел на меня, посмотрел очень внимательно. Свет взгляда мало-помалу холодел, как куски серебра, громкость голоса постепенно нарастала: "Я думал, тебе здесь одиноко. Хотел дать тебе всё, что могу! Всё, что возможно, всё, что имею! Пока ты что-то попросишь, пока у меня есть! Но..."
Он сделал паузу, грустно огляделся по сторонам, перевёл взгляд на меня: "Есть только он, не так ли? Только с ним тебе не скучно и не одиноко! Даже если ты знаешь, он приезжает просто порезвиться в компании! Золотая молодёжь в поисках развлечений!"
Я посмотрела на него. Это знакомое и незнакомое лицо. Совершенные брови, прекрасные глаза. Печальное, холодное, аскетичное, но полное безумного соблазна лицо.
Это лицо околдовывало меня всю мою невежественную юность, соблазняло и провоцировало мою девчоночью любовь. Я вдруг рассмеялась, грустно и упрямо.
Сказала: "Да! Только с ним мне не скучно!"
Он сжал губы.
Я улыбнулась и развела руками: "Поэтому он бесчувственно меня обманул, бросил, как изношенные сандалии, а я все на шесте не разжимаю руки! И что? Он приехал в Париж, я забыла раны, что он нанёс мне в Санья, и без стыда и совести прибежала к нему! И что? Ты не такой, как он? Отослал меня во Францию, а сам полгода провёл с Вэйян?!"
Мой голос вдруг стал громче: "У кого нет запутанной истории с бывшим, всем неловко, но здороваются, не так ли?"
Ожидание последние полугода, его постоянно откладывающийся приезд, тайное подозрение о его связи с Вэйян, а также тоска и огорчения, которые копились слишком долго - все взорвалось в одно мгновение.
Ревность - ядовитая змея, которая незаметно проглатывает ваше сердце, даже если вы знаете, что не имеете для неё оснований.
"Ты!"
Лян Шэн задохнулся.
Я улыбнулась, ткнула пальцем себе в грудь: "Верно, я! Бессовестная и не особо высоко себя ставящая! Не выносящая одиночества! Легкомысленная! И что такого?"
Рука Лян Шэна была крепко прижата к его груди, он смотрел на меня.
А я смотрела на него и в глубине души обливалась слезами. Сказала: "Я девочка-сиротка. С тех пор как ты в 19 лет меня бросил, я самая что ни на есть сирота! Ни отца, ни матери, ни старших! В тот год мне было 17 лет, я ничего не умела! Ты можешь терять память! У тебя есть дед! А я? Что есть у меня? У меня только ты! Но ты меня бросил! С того момента ты своими руками связал мою жизнь с тем, кого ты называешь беспутным человеком!"
Лян Шэн посмотрел на меня, рот дёрнулся, хотел что-то сказать, но не знал что. Очевидно, он не ожидал, что я подниму эти покрытые пылью старые дела.
Некоторые вещи из прошлого, если их разворошить, навредят всем, поэтому никто их не трогает, потому что боятся боли, потому что хотят сохранить хрупкое счастье или спокойствие.
Говорят, женщины всегда винят первого человека, которого любили. Из-за того, что он отпустил руку или оставил, заставив нас мыкаться среди последующих влюблённостей и привязанностей, всё тело в ранах и нет ветки, на которую опереться.
Хоть это и бандитская логика, очень смешно.
Но я уже не могла сдержать свои эмоции: "Потом я окончила университет и вернулась. Где был ты? В Париже, в этом шумном городе, со своим богатством и новой жизнью! А у меня были только ежедневные поиски, я постоянно искала тебя! Каждую ночь я плакала, засыпая, и на утро просыпалась в слезах!
Я влюбилась в своего старшего брата!"
Как только эмоции, подавляемые столько лет, вырвутся наружу, они становятся подобны тигру, вышедшему из клетки, их будет трудно контролировать.
Я встретила его взгляд и не отвела глаз: "Десять с лишним лет эта постыдная любовь душит и сводит меня с ума! Мне кажется, что я самая грязная женщина в мире, потому что влюбилась в брата! Но я не могла обуздать своё сердце, свою любовь, они растут в беспросветной темноте, сами для себя страдание и счастье!"
Я посмотрела на него: "Но, Лян Шэн, за все эти годы сделал ли ты что-нибудь, кроме того, что сбежал?! Нет, нет! Не надо речей, не надо объяснений, не надо говорить, что как старший брат ты не мог позволить случиться таким позорным вещам, не используй свою высокую нравственность как объяснение! Я уважаю тебя! Как я могу не уважать тебя?! Я уважаю твою сдержанность, что ты как старший терпел и скрывал свои мысли! Не позволил выйти наружу этим противоречащим морали чувствам! Ты думаешь, я тебе признательна? Нет! Нет! И нет! Я ещё больше ненавижу тебя! Ненавижу, что ты слаб как мужчина и обманул ожидания!"
В этот момент я вспомнила Чэн Тянью, вспомнила ту ночь, его холодный взгляд и бесстрастные слова: "Если бы я был на его месте, если бы я любил тебя, пусть даже Владыка Небес держит твою руку, я бы забрал тебя!"
После этого в те сумасшедшие темные ночи бессчётное число раз я размышляла, если бы Лян Шэн был моим, посмел бы он так игнорировать моего Лян Шэна...
*
Мои слова были жестоки как яд, глаза Лян Шэна постепенно покраснели, он поднял голову, хотел успокоить меня, но не знал как.
Какие использовать слова, какие действия.
В тот момент я вообще не нуждалась в его утешениях, я просто дала волю боли, которой много лет была связана во тьме.
*
Я смотрела на его прекрасное лицо, красивые глаза. Та красота, о которой мне казалось, было грех даже думать, в эту минуту прямо передо мной.
Неожиданно я протянула руку и тихонько коснулась его лица.
Его кожа под моими холодными кончиками пальцев такая теплая. Тепло, которое, как я думала, никогда не почувствую в этой жизни.
Я не давала слезам течь, но глаза снова заблестели. Я смотрел на него, как на свою некогда чистую, белую и пустынную юность. Бормотала: "Мой первый поцелуй, первые объятия, первая ночь, мой первый ребенок... После того, как эти отвратительные вещи произошли одна за другой, моя жизнь была разрушена! Понимаешь, Лян Шэн?"
Сдерживая слезы, катящиеся по уголкам губ, я гладила его лицо и в отчаянии говорила: "Я бы предпочла, чтобы всё испортил ты, чем какой-либо другой мужчина!
Даже если ты мой брат! Даже если это позорно и аморально! Даже если мне придется всю жизнь терпеть позор и вину! Моё сердце было бы счастливо, и я бы ни о чем не жалела! Понимаешь? Но, Лян Шэн, где ты был в то время?"
В конце концов, я разрыдалась.
Лян Шэн, потрясённый, смотрел на меня. Похоже, они представить не мог, что однажды ему спокойно выскажут такие нарушающие законы Неба абсурдные вещи.
Его горло дрогнуло, будто он испытал всю ту боль, которую испытала я. Он протянул руки и попытался обнять меня.
Я удерживала его и упорно сопротивлялась.
*
Недалеко во дворе катался и летал по ветру когда-то упавший на землю сигарный пепел. Кто-то беззвучно смеялся.
В темной ночи Сянгу спокойно и элегантно стоял рядом с нами, тупо глядя на нас двоих своими холодными круглыми глазами.
Эти двое людишек возьмут, наконец, его на руки или нет?
В итоге, похоже, не выдержал - поднял лапу и цапнул Лян Шэна за шею.