THE

TABLE-TALK

OF

MARTIN LUTHER

TRANSLATED AND EDITED

By WILLIAM HAZLITT, Esq.

----

ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ

МАРТИНА ЛЮТЕРА

ПЕРЕВОД И РЕДАКТИРОВАНИЕ

УИЛЬЯМ ХЭЗЛИТТ

INTRODUCTION

The history of this remarkable volume, almost as extraordinary as its contents, is thus given by Captain Bell:

Or, Relation of the miraculous preserving of Dr. Martin Luther's Book, entitled, Colloquia Mensalia, or, his Divine Discourses at his Table, held with divers learned Men and pious Divines; such as Philip Melancthon, Caspar Cruciger, Justus Jonas, Vitus Dietrich, John Bugenhagen, John Forster, etc.: containing Divers Discourses touching Religion, and other main Points of Doctrine; as also many notable Histories, and all sorts of Learning, Comforts, Advices, Prophecies, Admonitions, Directions and Instructions.

"I, Captain Henry Bell, do hereby declare, both to the present age, and also to posterity, that being employed beyond the seas in state affairs divers years together, both by King James, and also by the last king Charles, in Germany, I did hear and understand, in all places, great bewailing and lamentation made, by reason of the destroying and burning of above four-score thousand of Martin Luther's books, entitled, 'His Last Divine Discourses.'

"For after such time as God stirred up the spirit of Martin Luther to detect the corruptions and abuses of popery, and to preach Christ, and clearly to set forth the simplicity of the gospel, many kings, princes, and states, imperial cities, and Hans-towns, fell from the popish religion, and became protestants, as their posterities still are, and remain to this very day.

"And for the further advancement of the great work of reformation then begun, the aforesaid princes, and the rest did then order, that the said Divine Discourses of Luther should forthwith be printed; and that every parish should have and receive one of the aforesaid printed books into every church throughout all their principalities and dominions, to be chained up, for the common people to read therein.

"Upon which divine work, or Discourses, the Reformation, began before in Germany, was wonderfully promoted and increased, and spread both here in England, and other countries besides.

"But afterwards it so fell out, that the pope then living, viz., Gregory XIII, understanding what great hurt and prejudice he and his popish religion had already received, by reason of the said Luther's Divine Discourses, and also fearing that the same might bring further contempt and mischief upon himself, and upon the popish church, he therefore, to prevent the same, did fiercely stir up and instigate the emperor then in being, viz., Rudolphus II, to make an edict throughout the whole empire, that all the aforesaid printed books should be burnt; and also, that it should be death for any person to have or keep a copy thereof, but also to burn the same; which edict was speedily put in execution accordingly; insomuch that not one of all the said printed books, nor so much as any one copy of the same, could be found out nor heard of in any place.

"Yet it pleased God, that, Anno 1626, a German gentleman, named Casparus Van Sparr, with whom, in the time of my staying in Germany about king James's business, I became very familiarly known and acquainted, having occasion to build upon the old foundation of a house, wherein his grandfather dwelt at that time, when the said edict was published in Germany for the burning of the aforesaid books; and digging deep into the ground, under the said old foundation, one of the said original books was there happily found, lying in a deep obscure hole, being wrapped in a strong linen cloth, which was waxed all over with bees-wax, within and without; whereby the book was preserved fair, without any blemish.

"And at the same time Ferdinandus II, being emperor in Germany, who was a severe enemy and persecutor of the protestant religion, the aforesaid gentleman, and grandchild to him that had hidden the said books in that obscure hole, fearing that if the said emperor should get knowledge that one of the said books was yet forthcoming, and in his custody, whereby not only himself might be brought into trouble, but also the book in danger to be destroyed, as all the rest were so long before; and also calling me to mind, and knowing that I had the high Dutch tongue very perfect, did send the said original book over hither into England unto me; and therewith did write unto me a letter, wherein he related the passages of the preserving and finding out the said book.

"And also he earnestly moved me in his letter, that for the advancement of God's glory, and of Christ's church, I would take the pains to translate the said book, to the end, that that most excellent divine work of Luther might be brought again to light.

"Whereupon I took the said book before me, and many times began to translate the same, but always I was hindered therein, being called upon about other business: insomuch, that by no possible means I could remain by that work. Then, about six weeks after I had received the said book, it fell out, that I being in bed one night, between twelve and one of the clock, my wife being asleep, by myself yet awake, there appeared unto me an ancient man, standing at my bedside, arrayed all in white, having a long and broad white beard hanging down to his girdle steed, who taking me by my right ear, spake these words following unto me: 'Sirrah! will not you take time to translate that book which is sent unto you out of Germany? I will shortly provide for you both time and place to do it;' and then he vanished away out of my sight.

"Whereupon being much thereby affrighted, I fell into an extreme sweat: insomuch, that my wife awaking, and finding me all over wet, she asked me what I ailed? I told her what I had seen and heard: but I never did heed nor regard visions nor dreams. And so the same fell soon out of my mind.

"Then about a fortnight after I had seen that vision, on a Sunday, I went to Whitehall to hear the sermon; after which ended, I returned to my lodging, which was then at King-street, at Westminster, and sitting down to dinner with my wife, two messengers were sent from the whole council-board, with a warrant to carry me to the keeper of the Gatehouse, Westminster, there to be safely kept, until further order from the lords of the council; which was done without showing me any cause at all wherefore I was committed [The cause of the captain's commitment was his pressing the Lord Treasurer for arrears of pay]. Upon which said warrant I was kept ten whole years close prisoner, where I spent five years thereof about the translating the said book; insomuch as I found the words very true which the old man, in the aforesaid vision, did say unto me - 'I will shortly provide for you both place and time to translate it.'

"Then after I had finished the said translation in the prison, the late archbishop of Canterbury, Dr. Laud, understanding that I had translated such a book, called 'Martin Luther's Divine Discourses,' sent unto me his chaplain, Dr. Bray, into the prison, with this message following:

'My lord grace of Canterbury, hath sent me unto you, to tell you, that his grace hath understood that you have translated a book of Luther's touching which book his grace, many years before, did hear of the burning of so many thousands in Germany, by the then emperor. His grace therefore doth desire you, that you would send unto him the said original book in Dutch, and also your translation; which, after his grace hath perused, shall be returned safely unto you.'

"Whereupon I told Doctor Bray, that I had taken a great deal of pains in translating the said book, and was very loath to part with it out of my hands; and, therefore, I desired him to excuse me to his grace, that I could not part from it; with which answer he at that time returned again to his master.

"But the next day after he sent him unto me again, and bid him tell me that, upon his honour, the book should be as safe in his custody, if not safer, than in mine own; for he would lock it up in his own cabinet, to the end no man might come unto it, but only himself. Thereupon, I knowing it would be a thing bootless for me to refuse the sending of them, by reason he was then of such great power, that he would have them, nolens volens, I sent them both unto him. Then after he had kept them in his custody two months, and had daily read therein, he sent the said doctor unto me, to tell me that I had performed a work worthy of eternal memory, and that he had never read a more excellent divine work; yet, saying that some things therein were fitting to be left out, and desired me not to think long, that he did not return them unto me so soon again. The reason was, because that the more he did read therein, the more desire he had to go on therewith; and so presenting me with ten livres in gold, he returned back again.

"After which, when he had them in his custody one whole year, and that I understood he had perused it all over, then I sent unto his grace, and humbly desired, that his grace would be pleased to return me my books again. Whereupon he sent me word by the said Dr. Bray, that he had not as yet perused them so thoroughly as he desired to do; then I stayed yet a year longer before I sent to him again.

"In which time I heard for certain, that it was concluded by the king and council, that a parliament should forthwith be called; at which news I did much rejoice. And then I sent unto his grace an humble petition, and therein desired the returning of my book again; otherwise I told him I should be enforced to make it known, and to complain of him to the parliament, which was then coming on. Whereupon he sent unto me again safely both the original book, and my translation, and caused his chaplain, the said doctor, to tell me, that he would make it known unto his majesty what an excellent piece of work I had translated, and that he would procure an order from his majesty to have the said translation printed, and to be dispersed throughout the whole kingdom, as it was in Germany, as he had heard thereof; and thereupon he presented me again with forty livres in gold.

"And presently after I was set at liberty by warrant from the whole House of Lords, according to his majesty's direction in that behalf: but shortly afterwards the archbishop fell into his troubles, and was by the parliament sent unto the Tower, and afterwards beheaded. Insomuch that I could never since hear anything touching the printing of my book.

"The House of Commons having then notice that I had translated the aforesaid book, they sent for me, and did appoint a committee to see it, and the translation, and diligently to make enquiry whether the translation did agree with the original or no; whereupon they desired me to bring the same before them, sitting then in the Treasury Chamber. And Sir Edward Dearing being chairman, said unto me, that he was acquainted with a learned minister beneficed in Essex, who had lived long in England, but was born in High Germany, in the Palatinate, named Mr. Paul Amiraut, whom the committee sending for, desired him to take both the original and my translation into his custody, and diligently to compare them together, and to make report unto the said committee whether he found that I had rightly and truly translated it according to the original: which report he made accordingly, and they being satisfied therein, referred it to two of the assembly, Mr. Charles Herle, and Mr. Edward Corbet, desiring them diligently to peruse the same, and to make report unto them if they thought it fitting to be printed and published.

" Whereupon they made report, dated the 10th of November, 1646, that they found it to be an excellent divine work, worthy the light and publishing, especially in regard that Luther, in the said Discourses, did revoke his opinion which he formerly held, touching Consubstantiation in the Sacrament. Whereupon the House of Commons, the 24th of February, 1646, did give order for the printing thereof.

"Thus having been lately desired to set down in writing the relation of the passages above said concerning the said book, as well for the satisfaction of judicious and godly Christians, as for the conservation of the perpetual memory of God's extraordinary providence in the miraculous preservation of the aforesaid Divine Discourses, and now bringing them again to light, I have done the same according to the plain truth thereof, not doubting but they will prove a notable advantage of God's glory, and the good and edification of the whole Church, and an unspeakable consolation of every particular member of the same.

История этого замечательного тома, почти столь же необычная, как и его содержание, изложена капитаном Беллом следующим образом:

Или о чудесном спасении книги доктора Мартина Лютера, озаглавленной "Colloquia Mensalia", или о его богословских беседах за столом с различными учеными людьми и благочестивыми богословами, такими как Филипп Меланхтон, Каспар Круцигер, Юстус Йонас, Витус Дитрих, Джон Бугенхаген, Джон Форстер и т.д., содержащих различные беседы, касающиеся религии и других основных положений Учения, а также многие известные истории и всевозможные знания, утешения, советы, пророчества, предостережения, указания и наставления.

"Я, капитан Генри Белл, настоящим заявляю, как нынешнему поколению, так и потомству, что, будучи в течение многих лет занятым за морями государственными делами, как при короле Якове, так и при последнем короле Карле в Германии, я слышал и уразумевал во всех местах великую скорбь и плач, вызванные уничтожением и сожжением более четырех десятков тысяч книг Мартина Лютера, называемых его последними Богословскими беседами.

Ибо по прошествии того времени, как Бог пробудил дух Мартина Лютера, чтобы выявить развращенность и злоупотребления папства, проповедовать Христа и ясно изложить простоту Евангелия, многие короли, князья и государства, имперские города и ганзейские города отпали от папской религии и стали протестантами, так же и их потомки, и остаются ими по сей день.

И для дальнейшего продвижения великого дела Реформации, начавшегося тогда, вышеупомянутые князья и прочие тогда приказали, чтобы упомянутые Богословские беседы Лютера были немедленно напечатаны; и чтобы каждый приход имел и получил одну из вышеупомянутых печатных книг в каждую церковь во всех своих княжествах и владениях, чтобы простой народ читал их.

Благодаря этому богословскому труду, или Беседам, Реформация, начавшаяся прежде в Германии, была чудесным образом продвинута и увеличена, и распространилась как здесь, в Англии, так и в других странах.

Но впоследствии так вышло, что папа, живший тогда, а именно Григорий XIII, понимая, какой большой вред и предубеждение он и его папская религия уже получили из-за богословских рассуждений упомянутого Лютера, а также опасаясь, что это может навлечь еще большее презрение и зло на него самого и на папскую церковь, он поэтому, чтобы предотвратить сие, яростно возбудил и подстрекал императора, то есть Рудольфа II, издать эдикт по всей империи, что все вышеупомянутые печатные книги должны быть сожжены; а также, что должно карать смертью через сожжение любого человека, имеющего или удерживающего их копии; который указ был быстро приведен в исполнение; так что ни одна из всех упомянутых печатных книг, ни единого их экземпляра, не могло быть найдено или известно в любом месте.

Однако Богу было угодно, чтобы в 1626 году один немецкий дворянин по имени Каспар фон Шпарр, с которым я во время моего пребывания в Германии по делам короля Якова очень близко познакомился, имел случай построить на старом фундаменте дом, в котором жил его дед в то время, когда в Германии был издан указ о сожжении вышеупомянутых книг; и, когда рыли глубоко землю, под старым фундаментом была счастливо найдена одна из упомянутых оригинальных книг, лежащая в глубокой темной яме, завернутая в крепкую льняную ткань, которая была вся навощена пчелиным воском, внутри и снаружи; благодаря чему книга сохранилась хорошо, без какого-либо изъяна.

Но так как в то время императором в Германии был Фердинанд II, который был жестоким врагом и гонителем протестантской религии, вышеупомянутый джентльмен и внук того, кто спрятал упомянутые книги в этой темной яме, опасался, что если упомянутый император узнает, что одна из книг все еще находится в его владении, то не только он сам может попасть в беду, но и книга подвергнется опасности быть уничтоженной, как и все остальные незадолго до этого; вспомнив обо мне и зная, что я владею высоким немецким языком в совершенстве, он послал упомянутую оригинальную книгу сюда, в Англию, ко мне; и вместе с тем написал мне письмо, в котором рассказал о том, как сохранил и нашел упомянутую книгу.

И также он серьезно просил меня в своем письме, что для распространения славы Божьей и Церкви Христовой я должен взять на себя труд перевести упомянутую книгу до конца, чтобы эта самая превосходная богословская работа Лютера могла быть снова выведена на свет.

После чего я положил перед собою упомянутую книгу и много раз начинал переводить ее, но всякий раз мне мешали, так как меня вызывали по другим делам, так что я никак не мог заниматься этой работой. Затем, примерно через шесть недель после того, как я получил упомянутую книгу, случилось так, что однажды ночью, между двенадцатью и часом ночи, когда моя жена спала, а я все еще бодрствовал, мне явился старик, стоявший у моей постели, одетый во все белое, с длинной и широкой белой бородой, свисающей до пояса, который, взяв меня за правое ухо, сказал мне следующие слова: "Не найдется ли у вас времени перевести ту книгу, которую вам прислали из Германии? Я скоро обеспечу вам и время, и место, чтобы сделать это" - и он исчез с моих глаз.

После чего, сильно испугавшись этого, я сильно вспотел: так, что жена моя, проснувшись и найдя меня всего мокрого, спросила меня, не заболел ли я? Я рассказал ей о том, что видел и слышал, хотя никогда не обращал внимания ни на видения, ни на сны. И поэтому сие вскоре выпало из моей памяти.

Затем, примерно через две недели после того, как я увидел это видение, в воскресенье, я отправился в Уайтхолл, чтобы послушать проповедь; по окончании которой я вернулся в свою квартиру, находившуюся тогда на Кинг-стрит в Вестминстере, и когда сел обедать со своей женой, от всего совета были посланы два гонца с приказом доставить меня к смотрителю Вестминстерских ворот, где я должен был находиться под стражей до дальнейших распоряжений лордов совета; что было сделано, без объяснений мне каких-либо причин, по которым это произошло [Причиной заключения капитана было его давление на Лорда-казначея из-за задолженности по жалованью]. На основании этого приказа я был заключен в тюрьму на целых десять лет, где провел пять лет, переводя упомянутую книгу; поэтому я нашел очень правдивыми слова, которые старик в вышеупомянутом видении сказал мне: 'я скоро предоставлю вам и место, и время, чтобы перевести ее'.

Затем, после того как я закончил упомянутый перевод в тюрьме, покойный архиепископ Кентерберийский доктор Лауд, узнав, что я перевел книгу, называемую "Богословские беседы Мартина Лютера", послал ко мне своего капеллана, доктора Брэя, в тюрьму со следующим посланием:

Милорд Кентерберийский послал меня к вам, чтобы сообщить, что его милость узнал, что вы перевели книгу Лютера, из-за которой, как его милость много лет назад слышал, были сожжены несколько тысяч людей в Германии тогдашним императором. Поэтому его милость желает, чтобы вы послали ему упомянутую оригинальную книгу на немецком языке, а также ваш перевод, который, после того как его милость прочтет, будет возвращен вам в целости и сохранности'.

После этого я сказал доктору Брэю, что приложил много усилий к переводу упомянутой книги и очень не хочу расставаться с ней, и поэтому прошу его извинить меня перед Его милостью, что я не могу расстаться с ней; с этим ответом он в это время снова вернулся к своему хозяину.

Но на следующий день он снова послал его ко мне и велел передать, что клянется честью, что книга будет в такой же безопасности у него, если не в большей, чем у меня, потому что он запрет ее в своем кабинете, чтобы никто не мог к ней подойти, кроме него самого. Тогда я, зная, что для меня было бы неразумно отказать ему в этом, потому что он тогда обладал великой силой, и хотел получить ее, nolens volens [волей-неволей], я послал обе книги к нему. Затем, после того как он продержал их у себя два месяца и ежедневно читал их, он послал ко мне упомянутого доктора, чтобы сказать мне, что я совершил труд, достойный вечной памяти, и что он никогда не читал более превосходного богословского труда; однако, указав, что некоторые вещи в нем подобает опустить, и сказал, чтобы я не рассчитывал, что он вскоре снова возвратит их мне. Причина была в том, что чем больше он читал там, тем больше ему хотелось продолжать; и, подарив мне десять ливров золотом, он вернулся обратно.

После чего, когда книга была у него на хранении целый год и, как я понял, он все это внимательно изучил, я послал к его милости и смиренно просил, чтобы его милость был любезен вернуть мне мои книги. После чего он прислал мне известие через упомянутого доктора Брэя, что он еще не изучил их так тщательно, как хотел; тогда я пробыл еще год, прежде чем снова послал к нему.

В это время я точно узнал, что король и совет решили немедленно созвать парламент, и это известие меня очень обрадовало. И тогда я послал Его Светлости смиренное прошение, в котором просил вернуть мою книгу снова; в противном случае я сказал ему, что меня заставят сообщить об этом и пожаловаться на него в парламент, который тогда собирался. После чего он прислал мне в целости и сохранности и оригинал книги, и мой перевод, и велел своему капеллану, упомянутому доктору, сказать мне, что он сообщит его величеству, какую превосходную работу я перевел, и что он добьется от Его Величества приказа напечатать упомянутый перевод и разослать его по всему королевству, как это было в Германии, как он слышал об этом; и после этого он подарил мне сорок ливров золотом.

И через некоторое время я был отпущен на свободу по приказу всей Палаты лордов, согласно указанию его величества, однако вскоре после этого архиепископ попал в беду, и был отправлен парламентом в Тауэр, а затем обезглавлен. Поэтому с тех пор я никогда не слышал, что-нибудь касающееся печати моей книги.

Палата общин, узнав, что я перевел вышеупомянутую книгу, послала за мной и назначила комиссию, чтобы ознакомиться с ней и переводом и тщательно проверить, соответствует ли перевод оригиналу или нет; после чего они потребовали, чтобы я принес ее им, заседавшим тогда в казначейской палате. А сэр Эдвард Диринг, будучи председателем, сказал мне, что он знаком с одним ученым министром, пользующимся благами Эссекса, который долго жил в Англии, но родился в Верхней Германии, в Пфальце, по имени Поль Амираут, за которым посылал комитет, просил его взять и оригинал, и мой перевод к себе на хранение, старательно сравнить их и доложить упомянутому комитету, нашел ли он, что я правильно и верно перевел его в соответствии с оригиналом; какой доклад он сделал соответственно, и они, удовлетворившись этим, передали его двум членам Ассамблеи, г-ну Чарльзу Херлу и г-ну Эдварду Корбету, желая, чтобы они усердно прочитали его и доложили им, если они сочтут нужным напечатать и опубликовать.

После чего они сделали доклад, датированный 10 ноября 1646 года, что они нашли это превосходное богословское произведение достойным освещения и публикации, особенно в отношении того, что Лютер в упомянутых речах отменил свое мнение, которого он прежде придерживался, касаясь Единосущия в Таинстве. После чего Палата общин 24 февраля 1646 года отдала распоряжение о его печати.

Таким образом, недавно, пожелав изложить в письменном виде отношение вышеизложенных событий к упомянутой книге, а также для удовлетворения благоразумных и благочестивых христиан, а так же для сохранения вечной памяти о необычайном промысле Божием в чудесном сохранении вышеупомянутых Богословских Бесед, и новом явлении их на свет, я сделал сие согласно простой истине, не сомневаясь, что они окажут заметную пользу для славы Божией и блага и назидания всей Церкви, и станут невыразимым утешением для каждого отдельного ее члена.

Whereas Captain Henry Bell has strangely discovered and found a book of Martin Luther's, called his Divine Discourses, which was for a long time very marvelously preserved in Germany; the which book, the said Henry Bell, at his great costs and pains, hath translated into the English out of the German tongue, which translation and substance thereof is approved by Reverend Divines of the Assembly, as appears by a certificate under their hands:

It is ordered and ordained by the Lords and Commons assembled in parliament, that the said Henry Bell shall have the sole disposal and benefit of printing the said book, translated into English by his as aforesaid, for the space of fourteen years, to commence from the date hereof. And that none do print or reprint the same, but such as shall be licensed by the said captain by authority under his hand.

The contents of the book themselves were gathered from the mouth of Luther, by his friends and disciples, and chiefly by Antony Lauterbach and John Aurifaber (Goldschmidt), who were very much with the great Reformer towards the close of his life. They consist of notes of his discourses, of his opinions, his cursory observations, in the freedom of private friendship, in his walks, during the performance of his clerical duties, and at table. The reporters were brim-full of zeal: whatever "the man of God" uttered was forthwith entered upon their tablets. They were with him at his uprising and his down-lying; they looked over his shoulder as he read or wrote his letters; did he utter an exclamation of pain or of pleasure, of joy or of sorrow, down it went: did he aspirate a thought above breath, it was caught by the intent ear of one or other of the listeners, and committed to paper. An anecdote, told by Luther himself to Dr. Zinegreff, amusingly illustrates the assiduity of these German Boswells. During a colloquy, in which Dominus Martinus was exhibiting his wonted energetic vivacity, he observed a disciple hard at work with pencil and paper. The doctor, slyly filling his huge wooden spoon with the gruel he was discussing by way of supper, rose, and going up to the absorbed notetaker, threw the gruel in his face, and said, laughingly lustily: "Put that down too." There can be as little doubt of the completeness as of the authenticity of their notes. Filled with the most profound respect for "the venerable man of God," they would have deemed it sacrilege to omit, or alter, or modify, aught that fell from his lips. The oracle had spoken; it was their pride and glory to repeat his words with the most scrupulous fidelity. We will describe the result, in the words of an eloquent letter to the translator, prefixed to the folio edition of 1652: -

"Herein is a full character of the free and zealous spirit of Martin Luther, who was a man of God raised in his generation with invincible courage to beat down the strongest holds of Satan, wherein for many generations he had captivated the spirits of our forefathers under popery. The depth and solidity of his judgment may be discovered in the writings which he himself did publish in his life time: but in this collection of his extemporary discourses published since his death, the fullness of his affection, and genuine readiness of his spirit, may be seen, which did incline him to advance the truth of the gospel, and manifest the testimony of Jesus upon all occasions. And truly, I have met (in that which I have looked upon), with many excellent and fundamental truths, necessary to be minded in this age, as well as in that wherein he spake them; and the gracefulness which they have in their familiar and careless dress, doth make them the more commendable to all men of ingenuity, not only of popular capacities, but even of more raised thoughts. Whence I do probably conjecture that the plainness and great variety of matters contained in these discourses, did in the first reformation ingratiate the delivery and insinuate the consideration of most eminent truths with acceptance into all men's apprehensions, so far, as to cause the enemies of those truths to endeavour the suppressing of this book, which they found to be so much taking with everybody, and so full of deadly blows given to their superstition and hierarchy, to their profaneness, hypocrisy, and impiety."

"We should, indeed, seek in vain elsewhere for more striking and interesting specimens of the talents, the disposition, and the manners of the great Reformer, than in this volume of his "Table-Talk." And certainly if the personal character of any individual deserves to be dwelt upon, it is that of Luther. In no other instance have such great events depended upon the courage, sagacity, and energy, of a single man, nor can there be found a more profitable study that the temper and peculiarities of one, who, by his sole and unassisted efforts, made his solitary cell the heart and center of the most wonderful and important commotion the world ever witnessed; who, by the native force and vigour of his genius, attacked and successfully resisted, and at length overthrew the most awful and sacred authority that ever imposed its commands on mankind."

"In perusing the work itself, we may here observe, it must always be recollected that they show the Reformer in his undress, and are not to be taken as specimens of what he wrote or preached when girded up for great occasions; - though it may be observed that, like most men of genius, there was less difference in the language and manner of Luther in private and public, than is the case with those who cannot afford to be free, homely, and familiar: - a great peculiarity of both his preaching and writing was, that despising all form and authority, he went straight to the hearts of his hearers and readers, and never hesitated to use an image or impression, however coarse or homely, provided it conveyed his meaning with liveliness and force."

The first German edition of the Tischreden, or Table-Talk, of Martin Luther, a folio volume, was published at Eisleben, in 1566, under the editorial care of John Aurifaber. This edition was reprinted twice in 1567, and a fourth time in 1568. The last reprint is prefaced by some new pages from the pen of the editor, who complains of one Dr. Kugling, as having, in a rival edition, made material alterations of the text. This rival edition, however, would appear never to have got beyond the manuscript form; at all events, it is unknown to bibliographers. The four editions already specified are exact reproductions, the one of the other, infinite typographical blunders included. In 1569 appeared a new edition (Frankfurt, folio), with an appendix "of prophecies which the venerable man of God, just before his holy death, delivered unto divers learned theologians and ecclesiastics, with many consolatory letters, opinions, narratives, replies, etc., never before made public." The dedication "to the Council of Rauschemberg," dated 24th March, 1568, intimates that the editor, John Pink, had derived his new materials from various books and writings of Martin Luther. The Prophecies, it is added, were due to the research of George Walther, preacher at Halle.

Fabricius (Centifolium Lutheranum p. 301), mentions two other editions in folio, Eisleben, 1569 and 1577, but no copies of these editions are at present known.

The next editor of the Tischreden was Andrew Stangwald, a Prussian, the continuator of the Centuries of Magdeburg, who, in his preface, complains of the previous editions as very defective in their matter, and full of flagrant errors of typography. He states that his own corrected and enlarged edition had been prepared from various manuscript conversations in his possession, aided by ample marginal notes to a copy of the original edition, formerly belonging to one of Luther's intimate associates, Dr. Joachim Merlinus. Stangwald's compilation, which appeared in 1571 (Frankfurt), was reprinted in 1590, with a dedication to the council of Mulhausen, and a preface, wherein the editor announces a supplementary volume of colloquies and sayings, which, however, was never produced. The same text, but with Aurifaber's preface in lieu of Stangwald's, was reprinted in 1603 (Jena), and again in 1621 (Leipzig), and once more, after an interval of 80 years, in 1700 (Leipzig), when Stangwald's preface was given as well as Aurifaber's, and Walther's collection of Prophecies appended. This arrangement was reproduced in 1723 (Dresden and Leipzig).

Another contemporary with Luther, Nicholas Selneuer, had also applied himself to the task of arranging his master's Table-Talk, and the result of his labors, prefaced by a Life of the great Reformer, appeared in 1577, and again in 1580, folio. This edition, however, does not materially depart from the text of Stangwald.

The Tischreden, which had been hitherto excluded from the various collective editions of Luther's German works, were incorporated by Walch in the ponderous edition of 1743 (Halle), but they were never inserted in the folio editions of the Reformer's Latin works. A selection from them, indeed, appeared in Latin, immediately after their first publication in German. This selection (Frankfurt, 1566, 8vo.) is entitled "Silvula Sententiarum, exemplarum, Historiarum, allegoriarum, similitudinum, facetiarum,j partim ex reverendi Viri D. Martini Lutheri ac Philippi Melaethonis cum privatis tum publicis relationibus, partim ex aliorum veterum atque recentium doctorum monumentis observata." The translator, Dr. Ericius, however, while making extracts only from Aurifaber, gives a number of articles omitted by the German editor. Next, in 155801571, Dr. Henry Peter Rebenstok, pastor of Eschersheim, sent forth in two volumes (Frankfurt-on-the-Main, 8vo.): "Colloquia, Meditationes, Consolationes, Consilia, judicia, sententiae, narrationes, responsa, facetiae, D. Martine Lutheri, pise et sanctae memorizae in mens prandiia et caense et in peregrenationibus observata et fideliter transcripta." Dr. Rebenstok informs us that his version was rendered not from Aurifaber, but from later editors. It was from this translation, couched in the most barbarous Latin, and replete with blunders of every description, that Bayle criticised the "Colloquia Mensalia." The edition itself, now excessively rare, is described by the Marquis du Roure, in his "Analecta-biblion," (Techener, 1840).

In preparing that translation, the captain appears to have been animated by the same closely scrupulous and somewhat indiscriminating fidelity which characterized the labors of those who compiled the original work. Some of the more impossible facetiae, indeed, which escaped the plain-spoken German in the elasticity of post-prandial converse, the translator has omitted or modified, but the infinite repetitions of "Meditationes, Consolationes, consilia, judicia, narrationes, responsa," in the same or closely similar words, he has reproduced with the most provoking pertinacity.

It is by the omission carefully considered - of these repetitions, that I have been enabled to give, in the present version, not merely the contents of Aurifaber's collection, but large additions from the various other editors above specified. The chapters, in particular, of Antichrist, of the Devil and his works, and of the Turks (which Michelet specifies as peculiarly interesting), have all been materially enlarged in this way. The ample index now given is an entirely new feature.

Принимая во внимание, что капитан Генри Белл необыкновенным образом обнаружил и приобрел книгу Мартина Лютера, называемую "Богословскими Беседами", которая долгое время чудесно сохранялась в Германии; что упомянутый Генри Белл, ценой больших затрат и усилий перевел эту книгу на английский язык с немецкого языка, перевод и содержание которой одобрены преподобными богословами Ассамблеи, как следует из свидетельства, находящегося у них в руках:

Палатами Лордов и Общин, собравшимися в парламенте, приказано и предписано, чтобы упомянутый Генри Белл имел единоличное право и выгоду печатать упомянутую книгу, переведенную им на английский язык, в течение четырнадцати лет, начиная с даты настоящего документа. И что никто не издает и не переиздает ее, но только в том случае, если это будет разрешено упомянутым капитаном и удостоверено его рукой.

Содержание самой книги было почерпнуто из уст Лютера его друзьями и учениками, главным образом Антонием Лаутербахом и Иоганном Аурифабером (Гольдшмидтом), которые были очень близки к великому реформатору в конце его жизни. Они состоят из записей его речей, его мнений, его беглых наблюдений, по праву личной дружбы, в его прогулках, во время исполнения его духовных обязанностей и за столом. Составители были полны усердия: все, что произносил "человек Божий", немедленно заносилось в их записные книжки. Они были рядом с ним, когда он поднимался и ложился; они заглядывали ему через плечо, когда он читал или писал свои письма; издавал ли он восклицание боли или удовольствия, радости или печали, все записывалось; произносил ли он мысль, она тут же улавливалась внимательным ухом того или другого из слушателей и фиксировалась на бумаге. Анекдот, рассказанный самим Лютером доктору Зинегреффу, забавно иллюстрирует усердие этих немецких Босвеллов. Во время беседы, в которой Доминус Мартинус демонстрировал свою удивительную энергичную живость, он наблюдал за учеником, усердно работающим с карандашом и бумагой. Доктор, лукаво наполнив свою огромную деревянную ложку кашей, которую он обсуждал за ужином, встал и, подойдя к поглощенному работой писцу, плеснул кашей ему в лицо и сказал, весело смеясь: "Запиши и это тоже". В полноте их записей можно сомневаться так же мало, как и в их подлинности. Преисполненные глубочайшего уважения к "почтенному мужу Божию", они сочли бы кощунством опустить, изменить или видоизменить все, что сорвалось с его уст. Оракул говорил; а их гордостью и славой было повторять его слова с самой скрупулезной точностью. Результат мы опишем словами красноречивого письма к переводчику, приложенного к фолианту издания 1652 года: -

"В этом весь характер свободного и ревностного духа Мартина Лютера, который был человеком Божиим, воспитанным в своем поколении с непобедимым мужеством, чтобы сокрушить самые сильные ловушки Сатаны, которыми он в течение многих поколений пленял дух наших предков под папством. Глубину и твердость его суждений можно обнаружить в писаниях, которые он сам опубликовал при жизни, но в этом сборнике его импровизированных речей, опубликованных после его смерти, можно увидеть полноту его любви и подлинную готовность его духа, которые побуждали его распространять истину Евангелия и ясно показывать свидетельство Иисуса во всех случаях. И действительно, я встретил (в том, на что я смотрел) много превосходных и фундаментальных истин, необходимых для ума в этом веке, а также в том, когда он говорил их; и изящество, которое они имеют в своей привычной и небрежной одежде, делает их еще более похвальными для всех людей изобретательных, не только популярных способностей, но даже и более возвышенных мыслей. Отсюда я предполагаю, что ясность и великое разнообразие вопросов, содержащихся в этих рассуждениях, в первую реформацию снискали благосклонность и привели к рассмотрению наиболее выдающихся истин, принимая во внимание опасения всех людей, до такой степени, что заставили врагов этих истин попытаться запретить эту книгу, которая, как они находили, так сильно увлекала всех и была полна смертельных ударов, нанесенных их суеверию и иерархии, их нечестию, лицемерию и нечестию".

"В самом деле, мы напрасно искали бы в другом месте более поразительные и интересные образцы талантов, нравов и манер великого Реформатора, чем в этом томе его "Застольных бесед", и, конечно, если характер личности какого-либо человека заслуживает того, чтобы на нем остановиться, то это характер Лютера. Ни в одном другом случае такие великие события не зависели от мужества, проницательности и энергии одного человека, и нельзя найти более полезного исследования, чем характер и особенности того, кто своими единственными и без посторонней помощи усилиями сделал свою одинокую келью сердцем и центром самого удивительного и важного потрясения, которое когда-либо видел мир; кто, благодаря природной силе и энергии своего гения, атаковал и успешно сопротивлялся и в конце концов сверг самую ужасную и священную власть, когда-либо навязывавшую свои повеления человечеству".

"Читая сам труд, мы можем здесь заметить, что всегда следует помнить, что они показывают реформатора в его обнаженном виде и не должны восприниматься как образцы того, что он писал или проповедовал, когда был препоясан для великих случаев; - хотя можно заметить, что, подобно большинству гениальных людей, язык и манеры Лютера в частной и общественной жизни отличались меньше, чем у тех, кто не может позволить себе быть свободным, домашним и фамильярным, - великая особенность как его проповеди, так и письма состояла в том, что, презирая всякую форму и авторитет, он шел прямо к сердцам своих слушателей и читателей и никогда не колебался использовать образ или впечатление, каким бы грубым или домашним оно ни было, при условии, что оно передавало его смысл с живостью и силой".

Первое немецкое издание "Tischreden", или "Застольных бесед", Мартина Лютера было опубликовано в Эйслебене в 1566 году под редакцией Иоганна Аурифабера. Это издание было переиздано дважды в 1567 году и в четвертый раз в 1568 году. Последняя перепечатка предваряется несколькими новыми страницами из-под пера редактора, который жалуется на некоего доктора Куглинга, который в конкурирующем издании внес существенные изменения в текст. Однако это конкурирующее издание, по-видимому, никогда не выходило за рамки рукописной формы; во всяком случае, оно неизвестно библиографам. Четыре уже указанных издания являются точными репродукциями, одно с другого, включая бесконечные типографские ошибки. В 1569 году появилось новое издание (Франкфурт, фолио) с приложением "пророчеств, которые преподобный человек Божий перед своей святой смертью передал ученым теологам и священнослужителям, со многими утешительными письмами, мнениями, рассказами, ответами и т.д., никогда прежде не публиковавшимися". Посвящение "Раушембергскому собору", датированное 24 марта 1568 года, указывает на то, что редактор Джон Пинк черпал свои новые материалы из различных книг и сочинений Мартина Лютера. Пророчества, которые были добавлены, были связаны с исследованиями Георга Вальтера, проповедника в Галле.

Фабриций (Centifolium Lutheranum, стр. 301) упоминает два других издания в фолио, Eisleben, 1569 и 1577, но копии этих изданий в настоящее время не известны.

Следующим редактором "Застольных бесед" был Эндрю Штангвальд из Пруссии, продолжатель "Столетий Магдебурга", который в своем предисловии жаловался на предыдущие издания как на очень несовершенные по своему содержанию и полные вопиющих типографских ошибок. Он утверждает, что его собственное исправленное и увеличенное издание было подготовлено из различных рукописных бесед, имевшихся в его распоряжении, с помощью обширных примечаний на полях к копии оригинального издания, ранее принадлежавшего одному из близких соратников Лютера, доктору Иоахиму Мерлину. Сборник Штангвальда, вышедший в 1571 году (Франкфурт), был переиздан в 1590 году с посвящением совету Мюльхаузена и предисловием, в котором редактор объявляет о дополнительном томе коллоквиумов и изречений, который, однако, так и не был выпущен. Тот же текст, но с предисловием Аурифабера вместо предисловия Штангвальда, был переиздан в 1603 году (Йена), и снова в 1621 году (Лейпциг), и еще раз, через 80 лет, в 1700 году (Лейпциг), когда предисловие Штангвальда было дано так же, как и предисловие Аурифабера, и было приложено собрание пророчеств Вальтера. Эта композиция была воспроизведена в 1723 году (Дрезден и Лейпциг).

Другой современник Лютера, Николас Сельнейер, также приложил усилия к тому, чтобы привести в порядок "Застольные беседы" своего учителя, и результат его трудов, предваренный биографией великого Реформатора, появился в 1577 году, а затем в 1580 году, фолио. Это издание, однако, существенно не отличается от текста Штангвальда.

"Застольные беседы", которые до сих пор были исключены из различных коллективных изданий немецких сочинений Лютера, были включены Вальхом в увесистое издание 1743 года (Галле), но они никогда не включались в фолианты латинских сочинений реформатора. Некоторые из них действительно появились на латыни сразу же после их первой публикации на немецком языке. Эта подборка (Франкфурт, 1566, 8В.) озаглавлена "Silvula Sententiarum, exemplarum, Historiarum, allegoriarum, similitudinum, facetiarum,j partim ex reverendi Viri D. Martini Lutheri ac Philippi Melaethonis cum privatis tum publicis relationibus, partim ex aliorum veterum atque recentium doctorum monumentis observata". Переводчик, доктор Эрициус, однако, делая выписки только из Аурифабера, приводит ряд статей, опущенных немецким редактором. Затем, в 1558-1571 годах, доктор Генри Питер Ребенсток, пастор Эшерсхайма, разослал в двух томах (Франкфурт-на-Майне, 8vo): "Colloquia, Meditationes, Consolationes, Consilia, judicia, sententiae, narrationes, responsa, facetiae, D. Martine Lutheri, pise et sanctae memorizae in mens prandiia et caense et in peregrenationibus observata et fideliter transcripta". Д-р Ребенсток сообщает нам, что его версия была воспроизведена не из Аурифабера, а из более поздних редакторов. Именно из-за этого перевода, составленного на самой варварской латыни и изобилующего всевозможными ошибками, Бейль критиковал "Colloquia Mensalia". Само издание, ныне чрезвычайно редкое, описано Маркизом дю Руром в его "Analecta-biblion" (Techener, 1840).

Об английском переводе капитана Белла уже говорилось.

При подготовке этого перевода капитан, по-видимому, был одушевлен той же самой скрупулезной и несколько неизбирательной преданностью, которая характеризовала труды тех, кто составлял оригинальное издание. Некоторые из наиболее невозможных facetiae [острот] из разговорного немецкого переводчик опустил или изменил, но бесконечные повторения "Meditationes, Consolationes, consilia, judicia, narrationes, responsa" в тех же или близких словах он воспроизвел с самым вызывающим упорством.

Именно благодаря тщательно продуманному исправлению этих повторений я смог дать в настоящей версии не только содержание собрания Аурифабера, но и большие дополнения от различных других редакторов, указанных выше. Главы, в частности, об Антихристе, о Дьяволе и его делах и о турках (которые Мишле называет особенно интересными), все были таким образом существенно расширены. Приведенный сейчас обширный индекс - это совершенно новый материал.

To the Honorable and Right Worshipful the Head Governors, the Mayors and Aldermen of the Imperial Cities, Strasburg, Augsburg, Ulm, Nuremberg, Lubeck, Hamburg, Brunswick, Frankfurt-on-the-Maine, etc.

The holy and royal prophet David, in the 78th Psalm, says: "God made a covenant with Jacob, and gave Israel a law, which he commanded our fathers to teach their children, that their posterity might know it, and the children which were yet unborn; to the intent, that when they came up, they might show their children the same. That they might put their trust in God, and not forget the works of God, but to keep his commandments."

In these words the great benefits of God are set forth and praised, in that he reveals to mankind his Holy Word, his covenants and laws, makes himself known, instructs us of sin and righteousness, of death and life, of condemnation and salvation, of hell and heaven, and in such wise gathers a Christian church to live with him everlastingly; and the prophet wills also, that we should learn God's Word with diligence, and should teach others therein, and should make it known to all people, and in nowise forget the wonderful works of God, but render thanks to him for them.

Therefore, when God had suffered the children of Israel a long time to be plagued with severe servitude in Egypt, and thereby to fall into idolatry and false serving of God; to suffer great persecutions, and many other miseries, then he sent unto them Moses and Aaron, who kindled the light of God's Word again, and drew them from the abominable idolatry of the heathens, and opened unto them the knowledge of the true God.

Then he led them also with a powerful hand out of the bondage of Egypt, brought them through the Red Sea, and before their eyes overthrew and drowned the tyrant Pharaoh, with all the Egyptians. He showed unto them great goodness also in the Wilderness; namely, he gave his commandments unto them on Mount Sinai; he fed them with manna, or bread from heaven, and with quails, and gave them water to drink out of the rock; and moreover, he gave manifold victories unto them, as against the Amalekites, and other enemies.

Then he gave unto them strict charge that they should always remember those unspeakable benefits, that they should speak thereof unto their children, and should be thankful for the same.

For this cause they were yearly to observe and keep the feasts of Easter, of whitsuntide, and of the Tabernacles, to the end they might always be mindful of God's goodnesses towards them; as is written in Exodus xiii.: "Thou shalt show thy son in that day, saying, This is done because of that which the Lord did unto me when I came out of the land of Egypt. And it shall be for a sign unto thee upon thine hand, and for a memorial between thine eyes, that the Lord's law may be in thy mouth; for with a strong hand hath the Lord brought thee out of Egypt." But the children of Israel, after their wonderful deliverance, gave no great thanks to God for so many and great benefits; for, not long after they erected the golden calf, and danced about it. As also at the waters of strife they murmured against God, angered him, and drew his punishments upon them.

We should also place before our eyes this admonition of the 78th Psalm, and should thoroughly consider the example of the children of Israel, who so soon forgot their deliverance out of Egypt. For we may also well rejoice, that now, in our days, we have restored to us again God's Word gloriously bright and clear; so that we should show this inestimable treasure to our children's children, and how we are delivered and freed from the kingdom of antichrist, the pope of Rome, and from the traditions of men, which was a right Egyptian captivity, yea, a Babylonian imprisonment; in which our forefathers were worse tormented and plagued than the children of Israel were in Egypt. For God hath given also unto us in Germany a Moses, to be our captain and leader, namely, the much enlightened and famous man, Martin Luther, who, through God's special providence, has brought us out of Egyptian slavery, and has unveiled and cleared all the chief articles of the Christian religion; God so powerfully protecting and defending his doctrine, that it has remained and stood fast against the gates of hell.

For although many learned men, universities, popes, cardinals, bishops, friars, and priests, and after them emperors, kings, and princes, raised their strong battery against this one man, Luther, and his doctrine, intending quite to suppress it, yet, notwithstanding, all their labor was in vain. And this doctrine, which is the true and ancient doctrine of Christ, and of his apostles, remains and stands fast to this present day.

And we should look back, and consider, how, and in what a lamentable manner it stood with us fifty years past, concerning the religion and government of the church, and in what miserable bondage we have been in Popedom; for this is unknown to our children; yea, we that are old have almost forgotten it.

And, first, in the temple of God sat the man of sin, and the child of perdition, namely, the Romish antichrist, of whom St Paul prophesied, 2 Thess. ii; "Who exalteth himself above all that is called God," or that is worshipped: he altered and perverted God's Word, laws, and statutes; and, in their place, instituted all manner of divine services, ceremonies, and ordinances, after his own will and pleasure, and in manifold ways and meanings, yea, oftentimes the one contrary to the other; so that in Popedome no man could know what was certain or uncertain, what was true or false, what was commanded or forbidden.

He sold all things for money; he forced all people under his yoke, so that emperors were constrained to kiss his feet, and from him to receive their crowns, no king or prince dared to oppose him, nor once to frown at his commands or prohibitions.

Hence he boasted, in his decrees and bulls, that he was God's general vicar on earth; that he was head of the church, supreme bishop, and lord of all bishops and learned men in the universal world; that he was natural heir and an inheritor of the empire, and of all kingdoms when they fell void. His crown at Rome was named regnum mundi, every man must bow to him as to the most holy father and god on earth. And his hypocritical canonists maintained that he was not only a man, but that he was both god and man together; who could not sin, and who had all divine and human wisdom in the cabinet of his heart; from whose stool or chair even the Holy Scriptures must have and receive their power, virtue and authority.

He was the master of faith; and he only was able to expound the Sacred Writ, and to understand it; yea, he was so sanctified, and so far from reproach, that although he should lead the third part of all the souls of mankind into the pit of hell, yet no man must dare to question or reprove him, or to demand why he did it. For every one ought to believe, that his sacred celsitude, and sanctified power, neither would, should, nor could err. He had authority to make void and to annihilate both the New and Old Testaments. The church was built upon him, he could neither err nor fail, whence it followed of necessity that he was higher and more eminent than all the apostles.

He had also power and authority to erect new articles of faith, which must be equal in value to the Holy Scripture, and which ought to be believed if people intended to be saved.

He was likewise far above all councils and fathers, and to be judged by no terrestrial jurisdiction, but all must be subject only and alone to his judgment and decrees.

He made his Romish church the mother of all other churches, whence it came that all the world appealed thither. He was only and alone the governor of the church, as being far more abler and fitter to govern than the apostles themselves if they had been living.

He had power to command all people on earth, the angels in heaven, and the devils in hell. To conclude, the chair of Rome was so holy of itself, that although a wicked villain had been elected to be pope, yet so soon as he was set upon that chair, then instantly he was altogether holy.

These boastings the pope gave out himself; and his dissembling trencher-chaplains, the recorders of his degrees, decretals, Clementines and extravagants, propagated the same of him in writing; so that his gorged paunch was puffed up, and he became so full of pride (as by his acts he showed) that, as a contra-Christ, he brought all into confusion. For it is apparent in what manner he raged in and about the doctrine of the law, or ten commandments, and how these were demolished and taken away by him.

He utterly threw down the first three precepts; for he made a god of man's free-will, in that he taught, with his school-divines, that the natural strength of man, after the fall, remained sound and unspoiled; and that a man by his own human strength (if he did but that which only lay in his own power to do) was able to observe and fulfill all the commandments, and thereby should stand justified before God. He taught also, that it was not grounded in the Scriptures, that the assistance of the Holy Ghost, with his grace, was needful to accomplish good works; but that every man, by his own natural strength and ability, has a free-will, in divine duties, to do well, good, and right.

The other seven commandments the pope quite beats down, and exalted himself above parents and magistrates, and above the obedience due unto them, and instigated and stirred up children against their parents, and subjects against their rulers (as plainly appears by the imperial histories); great and fearful sins and transgressions against the fifth commandment.

He also usurped and drew to himself the temporal sword, and taught, that it is right and lawful to resist and drive away power with power: and that it is not an absolute command (but only an advice) to love our enemies, to suffer wrong, etc. Such doctrine is quite opposite to the sixth commandment.

Then, contrary to the seventh precept, he forbad his friars, priests, and nuns, to marry; and made way for them to live in licentiousness, without reproof; yea, and moreover received a yearly income and rent of such wretches.

Contrary to the eighth commandment, he usurped to himself kingdoms, principalities, countries, people, cities, towns, and villages, and took possession of the most delightful places and dwellings in the world, sucked poor people, and filled his thievish purse in such manner, that his spiritual shavelings are richer than temporal princes.

He tore also in pieces, and made void all manner of solemn vows, promises, and covenants of peace, which were made without his popish consent and authority, directly against the ninth commandment.

Lastly, and against the tenth commandment, he taught that the wicked lusts of mankind were no sins, but preceed only out of human weakness.

In such a manner, and out of a diabolical instinct, did the pope throw down all God's commandments, and instead thereof erected human laws and precepts.

The like course he took also touching the preaching of the gospel. He preached nothing at all of Christ, of his person, works, precious merits, and benefits; nor in any way comforted distressed sorrowful consciences. And people were altogether ignorant how or where they might obtain true remission of their sins, eternal life, and salvation.

The papists declared also to the people, in their sermons, that the only Mediator between God and man, our Lord and Saviour Jesus Christ, was a severe and an angry judge, who would not be reconciled with us, except we had other advocates and intercessors besides himself.

By this doctrine, people were seduced, and carried away to heathenish idolatry, and took their refuge in dead saints to help and deliver them, and made them their gods, in whom they put more trust and confidence than in our blessed Saviour Christ Jesus; and especially, they placed the Virgin Mary, instead of her Son Christ, for a mediatrix on the throne of grace.

Hence proceeded the pilgrimages to saints, where they sought for pardon and remission of sins. They also sought for pardons of the pope, of the fraternities of friars, and of other orders. And people were taught, that they must purchase heaven by their own good works, austerities, fastings, and so on.

And whereas prayer is the highest comfort of a Christian, yea, his asylum, his shield and buckler against all adversities; therefore the pope out of prayer made a naked work, a tedious babbling without spirit and truth. People praying in Latin psalters, and books which they understood not; they observed in praying, Horae Canonicae, or the seven times, with garlands of roses, with so many Bridget prayers, and other collects to the dead saints; and thereby wrought terror of consciences, so that people received no hope or true comfort at all. Yet, notwithstanding, they were made to believe that such prating should merit pardons and remissions of sins for the space of many thousand years.

Baptism, in Popedom, likewise had almost lost its lustre, for it was not only stained with human toys and additions, as with holy water, lights, oil, etc., but also it was celebrated in the Latin tongue, so that the laity, standing by, could not understand it; and in its place they constituted monkery as a second baptism, of equal value and operation, through which they were to be as pure and clean as those that received Christ's baptism, taking therein new names, (as the pope at his election,) condemning their first names, that they received in Christ's baptism.

The Lord's Supper, in Popedom, also was dishonored, corrupted, turned into idolatry, and wickedly abused; for they used the same not in remembrance of Christ, but as the offering of some wicked priest, and a self-merit of some despairing wretch that daily devoured it without faith, and afterwards sold it to others for money, to be imparted to the souls in purgatory, thereby to redeem them; so that out of the Lord's Supper they made a mere market.

Moreover, the pope treacherously stole away from the laity the one part of the sacrament, namely, the wine; while the other part, which was left, was closely shut up and preserved, and yearly, in die Corporis Christi, with great solemnity, was carried about and worshipped, and therewith they wrought fearful idolatry.

With confession, the pope likewise brought into confusion the consciences of the whole world, and the souls of many into despair; giving people absolution, by reason of their own good works and merits; and thereby, instead of solace and comfort, he brought fear, disquiet, and discouragement, into the consciences of distressed and sorrowful people; and, instead of true keys, made false, thievish picklocks, which he used in all his wicked proceedings.

Now, when he had darkened and falsified God's Word, and the doctrine of the law and gospel; had frustrated the sweet and comfortable prayers and true devotion towards God; had dishonored baptism, the Lord's Supper; then, at last, he proceeded to tread under foot the divine state and orders in the world; and of the pulpit and church government, made a temporal rule, wherein he sat as head and monarch, and under him, in order, the cardinals, archbishops, bishops, prelates, abbots, friars, nuns, priests, and innumerable other orders; the poor laity being altogether made a scorned tool of.

By this short relation a man may easily collect in what state and condition the Christian church stood in Popedom. Such fearful darkness did God suffer to go over the wicked unthankful world as a just judgment.

But God, who is abundant in grace and mercy, caused the light of the gospel again to rise in our time, and dispersed the gloomy clouds of human traditions, in awakening that most famous man of God, Luther, who, with his preaching and doctrine, joined battle with Popedom, and, through God's Word, threw it to the ground, and thereby delivered us from the captivity of Popedom, led us again into the land of promise, and placed us in a paradise where God's Word is cleared, and, God be praised, the church cleansed from the cobwebs of men's traditions, purified and gloriously reformed, for which we never render sufficient thanks to Almighty God.

For God, through Luther, brought forth the Bible, or the Holy Scripture, which formerly lay, as it were, under the table; translated by Luther ex ipsis fontibus, out of the Hebrew into the German tongue, it may easily be read and understood by young and old, rich and poor, clergy and laity, so that now, a father or master may daily read the Holy Scriptures to his wife, to his children, and servants, and may instruct them in the doctrines of grace, and direct them in the truth and in the true service of God. Whereas, before, in Popedom, the Bible was known to none; nay, the doctors in divinity themselves read not therein; for Luther often affirmed in my hearing, that Dr. Andrew Carlstadt was a doctor in divinity eight years before he began to read in the Bible; that if we Germans were not blind like the moles, we should acknowledge these unspeakable graces and benefits of God; with bended knees daily render hearty thanks, therefore, to God; with the 34th Psalm, say: "I will always praise the Lord, his praise shall be ever in my mouth: my soul shall ever make her boast in the Lord." And, with the 103d Psalm: "Praise the Lord, O my soul, and all that is within me praise his holy name: Praise the Lord, O my soul, and forget not the good that he hath done for thee."

We should also pray heartily to God, that he would not extinguish this light of the Gospel, but suffer it long to shine, that our children's children and posterity may walk also in this saving light, rejoice therein and with us eternally be saved.

The devil is a great enemy to this treasure of God's Word and his holy sacraments; he assaults it fiercely to quench this light, as plainly appeared after the death of this holy man of God, Luther. For first, strong attempt was made by the Interim, by what means the doctrine of justification by faith, of good works and a Christian kind of living, of the sacraments and well ordered ceremonies in our Christian church, might utterly be overthrown.

Afterwards approached the conciliators, or the qualifiers, who sought to mediate between us and the pope, and to arrange them. They taught, that the nearer one kept himself to the pope, the better; and therefore they proposed to restore the jurisdiction of the church to the popish bishops, and to raise up the fallen ceremonies; and whoso refused to follow them, fell into great danger.

The Antinomians, Swenckfelders, Enthusians, co-agents, were also very diligent to eclipse again the true doctrines which Luther had cleared up, and brought again to light.

All that professed to be Christians and upright teachers and preachers should have resisted these false and wicked errors. But many of them were dumb dogs, that would not bark, or set themselves against the ravening wolves to drive them from Christ's sheepfold, to feed the poor sheep, and to provide them sweet and wholesome pasture. Neither were they any way careful of Joseph's miseries as the prophet says.

But others, who, like true and constant teachers, fought against those enemies of God, were reviled and held as rebels, boisterous and stiff-necked, that would raise needless strifes and divisions, and were accordingly persecuted and plagued.

In like manner the schools and universities began to fall again, and the pure doctrine of God's Word to be by them not much regarded, school divinity being held again in great repute, and many new phrases and other eloquent arts coming into the church, gave occasion to falsities and errors.

Thereupon the politicians, the lawyers, and courtiers essayed to rule the church and pulpits, to put in and put out ministers and church wardens, to try causes of religion, according to their own fancies, as in temporal affairs; so that we see the falsifying of the doctrine, the devastation of the well-disciplined orders of the church in Germany, and the captivity and tyranny of the pope again nigh the door - a result that Luther, in his lifetime, often foretold.

Let us, therefore, make good use of Luther's light, and seriously exercise ourselves in the doctrine of God's Word, as Christ commanded: "Walk in the light while ye have the light, that ye may be children of the light." The holy Psalmist prayed: "That the divine Word may be a lantern to his feet and a light to his paths," that thereby he might direct his ways, and be preserved from darkness and stumbling. And St Peter charges us: "That we should take good heed to God's word, as unto a light that shineth in darkness."

God Almighty, the Father of our loving Lord and Saviour Jesus Christ, grant his holy spirit, that Christian kings and princes, cities and towns, may acknowledge these unspeakable benefits of the revealing again of the gospel, and the deliverance out of the Egyptian bondage the kingdom of antichrist; and be heartily thankful to God for the same, and live thereafter in holiness, and not drive away God's Word by condemning thereof, and through sinful and wicked actions bereave ourselves and our posterity of the glorious liberty of the gospel, nor plunge ourselves into the distress and miserable captivity of popish tyranny, under which our forefathers and predecessors suffered; but that this treasure and Depositum of God's Word may remain in Germany, and that this begun work may be sent forward, and preceed to God's glory, honor, and praise, and to the preservation and salvation of the Christian church, throughout all the world. God of his infinite mercy grant this for Jesus Christ's sake. Amen.

Почтенным и достойным Губернаторам, Мэрам и Старейшинам имперских городов Страсбурга, Аугсбурга, Ульма, Нюрнберга, Любека, Гамбурга, Брауншвейга, Франкфурта-на-Майне и проч.

Благодать и мир от Бога Отца, через Христа Иисуса, Господа нашего.

Святой и царственный пророк Давид в 78-м псалме говорит: "Бог заключил завет с Иаковом и дал закон Израилю, которым он заповедал отцам нашим учить детей своих, чтобы потомство их знало его, и дети, которые еще не родились, чтобы, когда они выйдут, они могли показать то же самое своим детям. Чтобы они уповали на Бога и не забывали дел Божиих, но соблюдали заповеди Его".

В этих словах излагаются и восхваляются великие благодеяния Божии в том, что он открывает человечеству свое Святое Слово, свои заветы и законы, открывает себя, наставляет нас о грехе и праведности, о смерти и жизни, об осуждении и спасении, об аде и рае и таким образом собирает христианскую церковь, чтобы жить с ним вечно; и пророк также желает, чтобы мы усердно изучали Слово Божие и учили в нем других, и возвещали его всем людям, и ни в коем случае не забывали чудесных дел Божиих, но благодарили его за них.

Поэтому, когда Бог допустил, чтобы сыны Израилевы долгое время страдали в жестоком рабстве в Египте и тем самым впали в идолопоклонство и ложное служение Богу, подверглись великим гонениям и многим другим страданиям, тогда он послал к ним Моисея и Аарона, которые снова зажгли свет Слова Божия и отвратили их от отвратительного идолопоклонства язычников и открыли им познание истинного Бога.

Затем он вывел их также сильной рукой из египетского рабства, провел их через Красное море и на их глазах низвергнул и потопил тирана фараона со всеми египтянами. Он явил им великую благость так же в пустыне, а именно, он дал им заповеди свои на горе Синай; он накормил их манной, или хлебом с небес, и перепелами, и дал им пить воду из скалы; и более того, он дал им много побед, как против амаликитян, так и против других врагов.

Затем он дал им строгий наказ, чтобы они всегда помнили об этих невыразимых благах, чтобы они говорили о них своим детям и были благодарны за них.

По этой причине они должны были ежегодно отмечать и соблюдать праздники Пасхи, Троицы и Кущей, чтобы всегда помнить о Божьей милости к ним, как написано в Исходе, XIII: "Объяви в день тот сыну твоему, говоря: это делается ради того, что сделал мне Господь, когда я вышел из земли Египетской. И это будет тебе знамением на руке твоей и памятником между глазами твоими, чтобы закон Господень был в устах твоих; ибо рукою крепкою вывел тебя Господь из Египта". Но сыны Израилевы после своего чудесного избавления не возблагодарили Бога за столь многочисленные и великие благодеяния, ибо вскоре после этого они воздвигли золотого тельца и плясали вокруг него. Как и при водах раздора, они роптали на Бога, гневали его и навлекали на себя его наказания.

Мы должны также поместить перед нашими глазами это предостережение из 78-го псалма и тщательно рассмотреть пример детей Израиля, которые так скоро забыли свое освобождение из Египта. Ибо мы также можем радоваться, что теперь, в наши дни, мы снова возвратили себе Слово Божье, славно светлое и ясное; так что мы должны показать это неоценимое сокровище детям наших детей, и как мы избавлены и освобождены от царства антихриста, Папы Римского, и от традиций человеческих, которые были справедливым египетским пленом, да, вавилонским заключением; в котором наши предки были более мучимы и томимы, чем дети Израиля в Египте. Ибо Бог также дал нам в Германии Моисея, чтобы он был нашим руководителем и вождем, а именно, многопросвещенного и знаменитого человека Мартина Лютера, который по особому Божьему провидению вывел нас из египетского рабства и открыл и очистил все главные положения христианской религии; Бог так мощно защищал и охранял свое учение, что оно сохранилось и твердо стояло против врат ада.

Ибо хотя многие ученые мужи, университеты, папы, кардиналы, епископы, монахи и священники, а вслед за ними императоры, короли и князья подняли свою сильную армию против этого единственного человека, Лютера, и его учения, намереваясь полностью подавить его, все же, несмотря на это, все их труды были напрасны. И это учение, которое является истинным и древним учением Христа и его апостолов, остается и твердо стоит по сей день.

И мы должны оглянуться назад и подумать о том, как и в каком плачевном состоянии находились дела наши пятьдесят лет назад в отношении религии и управления Церковью и в каком жалком рабстве мы были в папстве; ибо это неизвестно нашим детям; более того, мы, старики, почти забыли это.

И, во-первых, в храме Божием сидел человек греха и дитя погибели, а именно римский Антихрист, о котором пророчествовал св. Павел в Фесс. II: "Кто превозносит себя выше всего, что называется Богом", или кому поклоняются: он изменил и извратил Божье Слово, законы и уставы и вместо них установил всевозможные богослужения, обряды и таинства по своей собственной воле и по своему усмотрению, и различными способами и смыслами, да, часто одно противоречило другому; так что в папстве никто не мог знать, что точно, а что нет, что истинно, а что ложно, что заповедано, а что запрещено.

Он продавал все за деньги; он заставлял всех людей подчиняться его игу, так что императоры были вынуждены целовать его ноги и получать от него свои короны, ни один король или принц не осмеливался противиться ему и ни разу не нахмурился на его приказы или запреты.

Поэтому он хвастался в своих указах и буллах, что он - главный наместник Бога на земле; что он - глава Церкви, Верховный епископ и Господь всех епископов и ученых людей во вселенском мире; что он - естественный преемник и наследник империи и всех царств, когда они падут. Его корона в Риме была названа regnum mundi [царство мира], каждый человек должен поклониться ему, как самому святому отцу и богу на земле. А его лицемерные каноники утверждали, что он не только человек, но и бог, и человек одновременно; кто не мог грешить, и который имеет всю божественную и человеческую мудрость в келье своего сердца; от чьей скамейки или кресла даже Священное Писание должно иметь и получать свою силу, добродетель и авторитет.

Он был учителем веры; и только он мог толковать Священное Писание и понимать его; да, он был так освящен и так далек от упрека, что, даже если бы он привел третью часть всех душ человечества в адскую бездну, все же никто не должен был осмеливаться спрашивать или упрекать его или требовать, почему он это сделал. Ибо каждый должен верить, что его священное celsitude [высочество] и освященная сила не будут, не должны и не могут ошибаться. Он имел власть аннулировать и уничтожить как Новый, так и Ветхий Заветы. Церковь была построена на нем, он не мог ни ошибиться, ни потерпеть неудачу, из чего по необходимости следовало, что он был выше и именитее всех апостолов.

Он также обладал силой и властью возводить новые символы веры, которые должны быть равны по ценности Священному Писанию и в которые следует верить, если люди хотят спастись.

Он также был намного выше всех соборов и отцов, и не должен был быть судим никакой земной юрисдикцией, но все должны были подчиняться только и исключительно его суду и постановлениям.

Он сделал свою Римскую церковь матерью всех других церквей, откуда к ней обращался весь мир. Он был одним единственным правителем церкви, гораздо более способным и достойным управлять ею, чем сами апостолы, если бы они были живы.

Он обладал властью повелевать всеми людьми на земле, ангелами на небесах и дьяволами в аду. Итак, престол Рима был так свят сам по себе, что, хотя бы порочный злодей был избран папой, но как только бы он был посажен на этот престол, он тотчас же сделался бы совершенно святым.

Эти бахвальства папа провозглашал сам; а его лицемерные капелланы, регистраторы его степеней, декреталий, Клементин и прочих экстравагантностей распространяли то же самое о нем в письменном виде; так что его пресыщенное брюхо раздулось, и он стал настолько полон гордыни (как он показал своими действиями), что, как анти-Христос, он привел всех в замешательство. Ибо ясно, каким образом он неистовствовал в учении о законе, или десяти заповедях, и как они были разрушены и отняты им.

Он совершенно отбросил первые три заповеди, ибо создал Бога из свободной воли человека, уча вместе со своими школьными богословами, что естественная сила человека после грехопадения остается здоровой и неиспорченной и что человек своей собственной человеческой силой (если он делает только то, что в его силах) может соблюдать и исполнять все заповеди и тем самым оправдываться перед Богом. Он также учил тому, что это не основано на Писании, что помощь Святого Духа с его благодатью необходима для совершения добрых дел; но что каждый человек, благодаря своей природной силе и способностям, обладает свободной волей, исполняя божественные обязанности, творить добро, благо и право.

Остальные семь заповедей папа совершенно уничтожил и возвысил себя над родителями и должностными лицами, и над должным им послушанием, и подстрекал и возбуждал детей против их родителей, и подданных против их правителей (как ясно видно из истории империи); великие и страшные грехи и прегрешения против пятой заповеди.

Он также узурпировал и взял себе мирской меч и учил, что правильно и законно противостоять и силой свергать власть; и что это не абсолютное повеление (а только совет) любить наших врагов, терпеть зло и т.д. Такое учение совершенно противоположно шестой заповеди.

Затем, вопреки седьмой заповеди, он запретил своим монахам, священникам и монахиням вступать в брак и дал им возможность жить в распущенности без всякого упрека; да, и кроме того, получал годовой доход и ренту от таких несчастных.

Вопреки восьмой заповеди он узурпировал себе царства, княжества, страны, народы, города, поселки и деревни, завладел самыми прекрасными местами и жилищами в мире, обирал бедняков и наполнял свой воровской кошелек так, что его духовные бритоголовые были богаче светских князей.

Он также разорвал на куски и сделал недействительными все виды торжественных обетов, обещаний и обязательств мира, которые были сделаны без его папского согласия и авторитета, прямо против девятой заповеди.

Наконец, вопреки десятой заповеди, он учил, что нечестивые похоти людей не являются грехами, а происходят только из-за человеческой слабости.

Вот таким образом, и из дьявольского инстинкта папа отбросил все Божьи заповеди и вместо них возвел человеческие законы и предписания.

Такой же путь он избрал и в отношении проповеди Евангелия. Он вообще ничего не проповедовал о Христе, о его личности, делах, драгоценных заслугах и благодеяниях, и никоим образом не утешал огорченную скорбную совесть. И люди совершенно не знали, как и где они могут получить истинное прощение своих грехов, вечную жизнь и спасение.

Паписты также заявляли народу в своих проповедях, что единственным посредником между Богом и человеком, нашим Господом и Спасителем Иисусом Христом, является суровый и гневный судья, который не примирился бы с нами, если бы у нас не было других защитников и ходатаев, кроме них.

Люди соблазнились этим учением и увлеклись языческим идолопоклонством, и нашли убежище в мертвых святых, которые бы помогали им и избавляли их, и сделали их своими богами, на которых они возлагали больше доверия и уверенности, чем на нашего благословенного Спасителя Христа Иисуса; и особенно они поместили Деву Марию вместо Ее Сына Христа в качестве посредницы на Престоле Благодати.

Отсюда и начались паломничества к святым, где они искали прощения и отпущения грехов. Они также просили прощения у папы, у братств монахов и других орденов. И людей учили, что они должны приобрести небо своими собственными добрыми делами, аскезами, постами и т.д.

И в то время как молитва есть высшее утешение христианина, да, его убежище, его щит и защита против всех невзгод, папа из молитвы сделал голую работу, утомительную болтовню без духа и истины. Люди молились по латинским псалтырям и книгам, которых они не понимали; они соблюдали молитвы, Horae Canonicae, или семь раз, с гирляндами роз, с множеством молитв Бригитте и других молитв к умершим святым; и тем самым вызывали ужас совести, так что люди не получали никакой надежды или истинного утешения вообще. Тем не менее, несмотря на это, их заставили поверить, что такая болтовня заслуживает прощения и отпущения грехов на протяжении многих тысяч лет.

Крещение в папстве также почти утратило свою славу, ибо оно было не только запятнано человеческими безделушками и добавками, как святой водой, огнем, елеем и проч., но и совершалось на латинском языке, так что предстоявшие миряне не могли понять его; и вместо него они поставили монашество как второе крещение, равное по ценности и действию, через которое они должны были быть такими же непорочными и чистыми, как те, кто принял крещение Христа, принимая в нем новые имена (как папа при его избрании), осуждая свои первые имена, которые они получили во Христовом крещении.

Вечеря Господня в папстве также была обесчещена, испорчена, обращена в идолопоклонство и нечестиво поругана; ибо они употребляли ее не в память о Христе, но как приношение какого-нибудь нечестивого священника и как самоугодие какого-нибудь отчаявшегося негодяя, который ежедневно пожирал ее без веры, а затем продавал ее другим за деньги, чтобы передать душам в чистилище, чтобы таким образом искупить их; так что из Вечери Господней они сделали простой рынок.

Более того, папа вероломно украл у мирян одну часть таинства, а именно вино, в то время как другая часть, оставшаяся, была тщательно заперта и сохранялась, и ежегодно, in die Corporis Christi [в день Тела Христова], с большой торжественностью ее выносили и поклонялись, и этим они творили страшное идолопоклонство.

Исповедью папа также приводил в смятение совесть всего мира и души многих в отчаяние, давая людям отпущение грехов по причине их собственных добрых дел и заслуг; и таким образом, вместо облегчения и утешения, он вносил страх, беспокойство и уныние в совесть несчастных и скорбящих людей; и вместо истинных ключей делал ложные, воровские отмычки, которые он использовал во всех своих злых делах.

Теперь, когда он омрачил и исказил Слово Божие и учение закона и Евангелия; расстроил сладостные и удобные молитвы и истинную преданность Богу; обесчестил крещение, Вечерю Господню; затем, наконец, он начал попирать ногами божественное государство и порядок в мире; и из кафедры и церковного управления сделал светское правление, в котором он сидел как глава и монарх, и под ним, по порядку, кардиналы, архиепископы, епископы, прелаты, аббаты, монахи, монахини, священники и бесчисленное множество других орденов; бедные миряне были полностью превращены в презренное орудие.

Из этого короткого изложения человек легко может понять, в каком состоянии и обстоятельствах находилась христианская церковь в папстве. Такую страшную тьму Бог допустил, чтобы осуществить справедливый суд над нечестивым неблагодарным миром.

Но Бог, изобилующий благодатью и милостью, заставил свет Евангелия снова взойти в наше время и рассеял мрачные тучи человеческих преданий, пробудив того самого знаменитого человека Божия, Лютера, который своей проповедью и учением вступил в битву с папством и через Слово Божие поверг его на землю и тем самым освободил нас из плена папства, снова привел нас в землю обетованную и поместил нас в рай, где Слово Божие очищено, и, слава Богу, церковь очищена от паутины человеческих традиций, очищена и победоносно реформирована, за что мы никогда не сможем воздать достаточной благодарности Всемогущему Богу.

Ибо Бог через Лютера распространил Библию, или Священное Писание, которое прежде лежало как бы под столом; переведенное Лютером ex ipsis fontibus [из самых источников] с еврейского на немецкий язык, оно может быть легко прочитано и понято молодыми и старыми, богатыми и бедными, духовенством и мирянами, так что теперь отец или учитель может ежедневно читать Священное Писание своей жене, своим детям и слугам, и может наставлять их в учении благодати, и направлять их в истине и в истинном служении Богу. В то время как раньше, в папстве, Библия никому не была известна; да что там, сами доктора богословия не читали ее; ибо Лютер часто утверждал в моем присутствии, что доктор Эндрю Карлштадт стал доктором богословия за восемь лет до того, как начал читать Библию; что если бы мы, немцы, не были слепы, как кроты, мы должны были бы признавать эти невыразимые милости и благодеяния Божьи; поэтому, преклонив колени, мы ежедневно сердечно благодарили бы Бога за то, что он сделал; в 34-м псалме сказано: "Благословлю Господа во всякое время; хвала Ему непрестанно в устах моих. Господом будет хвалиться душа моя". И в 103-м псалме: "Благослови, душа моя, Господа, и все, что во мне восхваляй святое имя его; Благослови, душа моя, Господа и не забывай всех благодеяний Его".

Мы также должны от всего сердца молиться Богу, чтобы он не погасил этот Свет Евангелия, но долго позволял ему сиять, чтобы дети наших детей и потомки могли также ходить в этом спасительном свете, радоваться в нем и вместе с нами вовеки быть спасенными.

Дьявол - великий враг этого сокровища Божьего Слова и его святых таинств; он яростно нападает на них, чтобы погасить этот свет, как это ясно проявилось после смерти этого святого Божьего человека, Лютера. Ибо, во-первых, была предпринята решительная попытка, посредством которой учение об оправдании верой, о добрых делах и христианском образе жизни, о таинствах и разумно устроенных церемониях в нашей христианской церкви могло бы быть полностью свергнуто.

Затем обратились к примирителям, или квалификаторам, которые пытались посредничать между нами и папой и устроить всех. Они учили, что чем ближе человек держится к папе, тем лучше; и поэтому они предлагали восстановить юрисдикцию церкви для папских епископов и восстановить выпавшие обряды; и кто отказывался следовать им, попадал в большую опасность.

Антиномисты, Свенкфельдеры, Энтузиасты, посредники также были очень старательны, чтобы снова затмить истинные доктрины, которые Лютер прояснил и снова вывел на свет.

Все, кто называл себя христианами, праведными учителями и проповедниками, должны были сопротивляться этим ложным и злым заблуждениям. Но многие из них были немыми собаками, которые не лаяли и не нападали на хищных волков, чтобы изгнать их из овчарни Христа, накормить бедных овец и дать им приятое и полезное пастбище. Они также не заботились о бедствиях Иосифа, как об этом говорит пророк.

Но другие, которые, подобно истинным и постоянным учителям, боролись против этих врагов Бога, были поруганы и осуждены как мятежники, неистовые и упрямые, которые поднимали ненужные раздоры и разногласия, и соответственно преследовались и страдали.

Подобным же образом школы и университеты снова начали падать, и чистое учение о Слове Божьем не пользовалось у них большим уважением, школьное богословие снова пользовалось большой славой, и многие новые фразы и другие искусства красноречия, приходившие в церковь, давали повод к фальши и ошибкам.

Вслед за этим политики, юристы и придворные пытались управлять Церковью и кафедрами, назначать и увольнять священников и церковных надзирателей, судить дела религии, согласно их собственным фантазиям, как и в мирских делах; так что мы видим фальсификацию доктрины, разорение хорошо организованных порядков церкви в Германии и пленение и тиранию папы снова у наших дверей - результат, который Лютер при жизни часто предсказывал.

Итак, будем хорошо пользоваться светом Лютера и серьезно упражняться в учении Слова Божия, как заповедал Христос: "Ходите в свете, пока есть у вас свет, чтобы быть чадами света". Святой псалмопевец молился: "Да будет божественное Слово светильником ногам его и светом стезям его", дабы он направлял пути свои и сохранялся от тьмы и преткновения. И св. Петр наставляет нас: "Чтобы мы внимали Слову Божию, как свету, сияющему во тьме".

Боже Всемогущий, Отец нашего любящего Господа и Спасителя Иисуса Христа, даруй его святому духу, чтобы Христианские цари и князья, города и селения могли признать эти невыразимые блага нового откровения Евангелия и освобождения из египетского рабства царства антихриста; и будьте сердечно благодарны Богу за это, и живите после этого в святости, и не отвергайте Божьего Слова, осуждая его, и греховными и злыми поступками лишая себя и свое потомство славной свободы Евангелия, и не погружайте себя в бедственное и жалкое пленение папской тирании, под которым страдали наши предки и предшественники; но чтобы это сокровище и Depositum [Хранилище] Слова Божьего оставалось в Германии, и чтобы эта начатая работа могла быть распространена и споспешествовала славе, чести и хвале Божьей, а также сохранению и спасению христианской церкви во всем мире. Бог Своей бесконечной милостью дарует сие ради Иисуса Христа. Аминь.

LUTHER'S TABLE-TALK

ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ ЛЮТЕРА

* * *

OF GOD'S WORD

О СЛОВЕ БОЖИЕМ

That the Bible is God's Word and book I prove thus: All things that have been, and are, in the world, and the manner of their being, are described in the first book of Moses on the creation; even as God made and shaped the world, so does it stand to this day. Infinite potentates have raged against this book, and sought to destroy and uproot it-king Alexander the Great, the princes of Egypt and of Babylon, the monarchs of Persia, of Greece, and of Rome, the emperors Julius and Augustus-but they nothing prevailed; they are all gone and vanished, while the book remains, and will remain for ever and ever, perfect and entire, as it was declared at first. Who has thus helped it-who has thus protected it against such mighty forces? No one, surely, but God himself, who is the master of all things. And `tis no small miracle how God has so long preserved and protected this book; for the devil and the world are sore foes to it. I believe that the devil has destroyed many good books of the church, as, aforetime, he killed and crushed many holy persons, the memory of whom has now passed away; but the Bible he was fain to leave subsisting. In like manner have baptism, the sacrament of the altar, of the true body and blood of Christ, and the office of preaching remained unto us, despite the infinitude of tyrants and heretic persecutors. God, with singular strength, has upheld these things; let us, then, baptize, administer the sacrament, and preach, fearless of impediment. Homer, Virgil, and other noble, fine, and profitable writers, have left us books of great antiquity, but they are naught to the Bible.

While the Romish church stood, the Bible was never given to the people in such a shape that they could clearly, understandingly, surely, and easily read it, as they now can in the German translation, which, thank God, we have prepared here at Wittenberg.

То, что Библия есть Слово Бога и его книга, я доказываю следующим образом: все, что было и есть в мире, а так же способ их существования описаны в первой книге Моисея о творении; как Бог сотворил и создал мир, так он и остается по сей день. Бесчисленные властители восставали против этой книги и стремились уничтожить и искоренить ее - царь Александр Великий, князья Египта и Вавилона, монархи Персии, Греции и Рима, императоры Юлий и Август - но они ничего не смогли сделать; все они ушли и исчезли, а книга осталась и останется во веки веков, совершенной и цельной, как было заявлено вначале. Кто таким образом помог ей - кто таким образом защитил ее от таких могучих сил? Конечно, никто, кроме самого Бога, который властен над всем. И это немалое чудо, что Бог так долго хранил и оберегал эту книгу; ибо дьявол и мир - заклятые ее враги. Я верю, что дьявол уничтожил много хороших книг церкви, так же как прежде он убил и сокрушил многих святых, память о которых ныне ушла; но Библию он был готов оставить существовать. Точно так же крещение, таинство жертвенника, истинного тела и крови Христа и служение проповеди остались для нас, несмотря на бесчисленное множество тиранов и еретиков-преследователей. Бог с исключительной силой поддержал все это; итак, давайте же крестить, совершать таинства и проповедовать, не боясь препятствий. Гомер, Вергилий и другие благородные, прекрасные и полезные писатели оставили нам книги великой древности, но они ничто по сравнению с Библией.

Пока стояла римская церковь, Библия никогда не давалась народу в такой форме, чтобы он мог ясно, понятно, уверенно и легко читать ее, как теперь в немецком переводе, который, слава Богу, мы подготовили здесь в Виттенберге.

The Holy Scriptures are full of divine gifts and virtues. The books of the heathen taught nothing of faith, hope, or charity; they present no idea of these things; they contemplate only the present, and that which man, with the use of his material reason, can grasp and comprehend. Look not therein for aught of hope or trust in God. But see how the Psalms and the Book of Job treat of faith, hope, resignation, and prayer; in a word, the Holy Scripture is the highest and best of books, abounding in comfort under all afflictions and trials. It teaches us to see, to feel, to grasp, and to comprehend faith, hope, and charity, far otherwise than mere human reason can; and when evil oppresses us, it teaches how these virtues throw light upon the darkness, and how, after this poor miserable existence of ours on earth, there is another and an eternal life.

Священное Писание полно божественных даров и добродетелей. Книги язычников совсем не учили о вере, надежде или милосердии; они не дают никакого представления об этих вещах; они созерцают только настоящее и то, что человек с помощью своего материального разума может постичь и понять. Не ищите там никакой надежды или упования на Бога. Но посмотрите, как Псалмы и книга Иова трактуют веру, надежду, смирение и молитву; одним словом, Священное Писание есть высшая и лучшая из книг, изобилующая утешением во всех скорбях и испытаниях. Она учит нас видеть, чувствовать, улавливать и постигать веру, надежду и милосердие гораздо лучше, чем это может сделать простой человеческий разум; а когда зло одолевает нас, она учит, как эти добродетели проливают свет на тьму и как после этого бедного, жалкого нашего существования на земле наступит другая, вечная жизнь.

St Jerome, after he had revised and corrected the Septuagint, translated the Bible from Hebrew into Latin; His version is still used in our church. Truly, for one man, this was work enough and to spare. Nulla enim privata persona tantum efficere potuisset. `Twould have been quite as well had he called to his aid one or two learned men, for the Holy Ghost would then have more powerfully manifested itself unto him, according to the words of Christ: "Where two or three are gathered together in my name, there am I in the midst of them." Interpreters and translators should not work alone; for good et propria verba do not always occur to one mind.

Св. Иероним, после того, как он пересмотрел и исправил Септуагинту, сделал перевод Библии с древнееврейского на латынь; его версия до сих пор используется в нашей церкви. Поистине, для одного человека этой работы было достаточно и даже избыточно. Nulla enim privata persona tantum efficere potuisset [Ибо нет частного человека, у которого только одна цель]. Было бы еще лучше, если бы он призвал себе на помощь одного или двух ученых мужей, потому что тогда Святой Дух явился бы ему более могущественно, согласно словам Христа: "Где двое или трое собраны во имя мое, там Я посреди них". Устные и письменные переводчики не должны работать в одиночку; ведь хорошие et propria verba [и подходящие слова] не всегда приходят на ум одному.

We ought not to criticize, explain, or judge the Scriptures by our mere reason, but diligently, with prayer, meditate thereon, and seek their meaning. The devil and temptations also afford us occasion to learn and understand the Scriptures, by experience and practice. Without these we should never understand them, however diligently we read and listened to them. The Holy Ghost must here be our only master and tutor; and let youth have no shame to learn of that preceptor. When I find myself assailed by temptation, I forthwith lay hold of some text of the Bible, which Jesus extends to me; as this: that he died for me, whence I derive infinite comfort.

Мы не должны критиковать, объяснять или судить Священные Писания по нашему простому разумению, а должны усердно, с молитвой размышлять над ними и искать их смысл. Дьявол и искушения также предоставляют нам возможность изучать и понимать Священные Писания на собственном опыте и на практике. Без них мы никогда не сможем их понять, как бы старательно мы их ни читали и ни слушали. Святой Дух должен быть здесь нашим единственным учителем и наставником; и пусть молодежь не постыдится узнать об этом наставнике. Когда меня охватывает искушение, я сразу же беру какой-нибудь текст Библии, который Иисус протягивает мне; вот как это: что он умер за меня, и от этого я получаю бесконечное утешение.

He who has made himself master of the principles and text of the word runs little risk of committing errors. A theologian should be thoroughly in possession of the basis and source of faith-that is to say, the Holy Scriptures. Armed with this knowledge it was that I confounded and silenced all my adversaries; for they seek not to fathom and understand the Scriptures; they run them over negligently and drowsily; they speak, they write, they teach, according to the suggestion of their heedless imaginations. My counsel is, that we draw water from the true source and fountain, that is, that we diligently search the Scriptures. He who wholly possesses the text of the Bible, is a consummate divine. One single verse, one sentence of the text, is of far more instruction than a whole host of glosses and commentaries, which are neither strongly penetrating nor armor of proof. As, when I have that text before me of St Paul: "All the creatures of God are good, if they be received with thanksgiving," this text shows, that what God has made is good. Now eating, drinking, marrying, etc., are of God's making, therefore they are good. Yet the glosses of the primitive fathers are against this text: for Bernard, Basil, Jerome, and others, have written to far other purpose. But I prefer the text to them all, though, in popedom, the glosses were deemed of higher value than the bright and clear text.

Тот, кто овладел принципами и текстом Слова, почти не рискует совершать ошибки. Теолог должен досконально владеть основанием и источником веры, то есть Священным Писанием. Вооруженный этим знанием, я смутил и заставил замолчать всех своих противников; ибо они не стремятся постичь и понять Писания; перечитывают их небрежно и вяло; они говорят, они пишут, они учат согласно внушению своего беспечного воображения. Мой совет состоит в том, чтобы мы черпали воду из истинного источника и колодца, то есть старательно исследовали Писания. Тот, кто полностью владеет текстом Библии, совершенен и превосходен. Один-единственный стих, одно предложение текста содержит гораздо больше наставлений, чем целый ряд толкований и комментариев, которые не обладают ни силой проницательности, ни броней доказательств. Когда передо мной находится текст св. Павла: "Всякие творения Божии хороши, если принимаются с благодарением", этот текст показывает, что то, что Бог сотворил, хорошо. Еда, питье, женитьба и т.д. созданы Богом, поэтому они хороши. Однако толкования древних отцов противоречат этому тексту: Бернард, Василий, Иероним и другие писали с совершенно иной целью. Но я предпочитаю текст им всем, хотя папским престолом толкования считались более ценными, чем яркий и ясный текст.

Let us not lose the Bible, but with diligence, in fear and invocation of God, read and preach it. While that remains and flourishes, all prospers with the state; `tis head and empress of all arts and faculties. Let but divinity fall, and I would not give a straw for the rest.

Давайте не будем терять Библию, но с усердием, в страхе, и призывая Бога, читать и проповедовать ее. Пока это сохраняется и процветает, все процветает вместе с государством; это глава и царица всех искусств и факультетов. Пусть упадет все кроме богословия, а за остальное я не дам соломинки.

The school divines, with their speculations in holy writ, deal in pure vanities, in mere imaginings derived from human reason. Bonaventura, who is full of them, made me almost deaf. I sought to learn in his book, how God and my soul had become reconciled, but got no information from him. They talk much of the union of the will and the understanding, but `tis all idle fantasy. The right, practical divinity is this: Believe in Christ, and do thy duty in that state of life to which God has called thee. In like manner, the Mystical divinity of Dionysius is a mere fable and lie. With Plato he chatters: Omnia sunt non ens, et omnia sunt ens - (all is something, and all is nothing)-and so leaves things hanging.

Школьные богословы со своими рассуждениями в Священном писании занимаются чистым тщеславием, простыми представлениями, порожденными человеческим разумом. Бонавентура, у которого их полно, сделал меня почти глухим. Я попытался узнать в его книге, как примирились Бог и моя душа, но не получил от него никакой информации. Они много говорят о союзе воли и разума, но это все пустые фантазии. Правильное практическое богословие таково: Веруй во Христа и исполняй свой долг на том жизненном поприще, на которое призвал тебя Бог. Точно так же Мистическое богословие Дионисия - всего лишь выдумка и ложь. С Платоном он болтает: Omnia sunt non ens, et omnia sunt ens - (все есть нечто, и все есть ничто) - и поэтому оставляет вещи в подвешенном состоянии.

Dr. Jonas Justus remarked at Luther's table: There is in the Holy Scripture a wisdom so profound, that no man may thoroughly study it or comprehend it. "Ay," said Luther, "we must ever remain scholars here; we cannot sound the depth of one single verse in Scripture; we get hold but of the A, B, C, and that imperfectly. Who can so exalt himself as to comprehend this one line of St Peter: 'Rejoice, inasmuch as ye are partakers of Christ's sufferings.' Here St Peter would have us rejoice in our deepest misery and trouble, like as a child kisses the rod.

Доктор Юстус Йонас высказался за столом Лютера: Священное Писание содержит такую глубокую мудрость, что ни один человек не может ее полностью изучить или понять. Да, - сказал Лютер, - мы должны всегда оставаться здесь учениками; мы не можем озвучить глубину ни одного стиха в Писании; мы держимся только за A, B, C, и это несовершенно. Кто может настолько возвысить себя, чтобы понять эту единственную строчку св. Петра: "Радуйтесь, ибо вы участвуете в страданиях Христовых". Здесь св. Петр желает, чтобы мы радовались в наших глубочайших несчастьях и бедах, как ребенок целует розгу.

The Holy Scriptures surpass in efficaciousness all the arts and all the sciences of the philosophers and jurists; these, though good and necessary to life here below, are vain and of no effect as to what concerns the life eternal. The Bible should be regarded with wholly different eyes from those with which we view other productions. He who wholly renounces himself, and relies not on mere human reason, will make good progress in the Scriptures; but the world comprehends them not, from ignorance of that mortification which is the gift of God's Word. Can he who understands not God's Word, understand God's works? This is manifest in Adam; he called his first-born son, Cain-that is, possessor, houselord; this son, Adam and Eve thought, would be the man of God, the blessed seed that would crush the serpent's head. Afterwards, when Eve was with child again, they hoped to have a daughter, that their beloved son, Cain, might have a wife; but Eve bearing again a son, called him Abel-that is, vanity and nothingness; as much as to say, my hope is gone, and I am deceived. This was an image of the world and of God's church, showing how things have ever gone. The ungodly Cain was a great lord in the world, while Abel, that upright and pious man, was an outcast, subject and oppressed. But before God, the case was quite contrary: Cain was rejected of God, Abel accepted and received as God's beloved child. The like is daily seen here on earth, therefore let us not heed its doings. Ishmael's was also a fair name-hearer of God-while Isaac's was naught. Esau's name means actor, the man that shall do the work-Jacob's was naught. The name Absalom, signifies father of peace. Such fair and glorious colors do the ungodly ever bear in this world, while in truth and deed they are condemners, scoffers, and rebels to the Word of God. But by that Word, we, God be praised, are able to discern and know all such; therefore let us hold the Bible in precious esteem, and diligently read it.

To world wisdom, there seems no lighter or more easy art than divinity, and the understanding of God's Word, so that the children of the world will be reputed fully versed in the Scriptures and catechism, but they shoot far from the mark. I would give all my fingers, save three to write with, could I find divinity so easy and light as they take it to be. The reason why men deem it so is, that they become soon wearied, and think they know enough of it. So we found it in the world, and so we must leave it; but in fine videbitur, cujus toni.

Священное Писание превосходит по эффективности все искусства и все науки философов и юристов; они, хотя и хороши и необходимы для жизни здесь, внизу, но тщетны и не имеют никакого значения в том, что касается жизни вечной. Библию следует рассматривать совершенно иными глазами, чем те, которыми мы смотрим на другие произведения. Тот, кто полностью отрекается от себя и полагается не только на человеческий разум, добьется хороших успехов в Писании; но мир не понимает их из-за незнания того умерщвления, которое является даром Слова Божьего. Может ли тот, кто не понимает Слова Божьего, понять дела Божьи? Это проявилось в Адаме; он назвал своего первенца Каином, то есть владетелем, хозяином дома; этот сын, как думали Адам и Ева, будет человеком Божьим, благословенным семенем, которое сокрушит главу змея. Впоследствии, когда Ева снова забеременела, они надеялись иметь дочь, чтобы у их любимого сына Каина была жена; но Ева, родившая снова сына, назвала его Авелем, то есть тщета и ничтожность; все равно, что сказать: моя надежда исчезла, и я обманулась. Это был образ мира и Божьей церкви, показывающий, как все когда-либо происходило. Нечестивый Каин был великим господином в мире, в то время как Авель, этот праведный и благочестивый человек, был изгоем, подчиненным и угнетенным. Но перед Богом дело обстояло совсем иначе: Каин был отвергнут Богом, Авель признан и принят как возлюбленное дитя Бога. Подобное ежедневно наблюдается здесь, на земле, поэтому не будем обращать внимания на эти дела. Имя Измаила тоже было прекрасным - "слушающий Бога", а имя Исаака - ничто. Имя Исава означает "деятель", человек, который будет делать работу - имя Иакова было ничто. Имя Авессалом означает "отец мира". Такие прекрасные и славные цвета всегда носят нечестивые в этом мире, в то время как в действительности и на деле они осуждают, насмехаются и восстают против Слова Божьего. Но благодаря этому Слову мы, слава Богу, можем различать и знать всех таких; поэтому давайте дорожить Библией и прилежно читать ее.

Для мировой мудрости, кажется, нет более легкого и простого искусства, чем богословие и понимание Слова Божьего, так что дети мира будут считаться полностью сведущими в Священных Писаниях и катехизисе, но они стреляют мимо цели. Я отдал бы все свои пальцы, кроме трех, чтобы писать, если бы я мог найти богословие таким простым и легким, каким они его считают. Причина, по которой люди так полагают, заключается в том, что они быстро утомляются и думают, что знают об этом достаточно. Итак, мы нашли это в мире, и поэтому мы должны оставить его; но in fine videbitur, cujus toni [в конце увидим, какой будет тон].

I have many times essayed thoroughly to investigate the ten commandments, but at the very outset, "I am the Lord thy God," I stuck fast; that very one word, I, put me to the non-plus. He that has but one word of God before him, and out of that word cannot make a sermon, can never be a preacher. I am well content that I know, however little, of what God's Word is, and take good heed not to murmur at my small knowledge.

Я много раз старался тщательно исследовать десять заповедей, но в самом начале "Я Господь, Бог твой" я застрял; одно это слово, "я", поставило меня в тупик. Тот, кто имеет перед собой только одно слово Божье и из этого слова не может сделать проповеди, никогда не сможет быть проповедником. Я вполне доволен тем, что знаю, хотя и мало, что такое Слово Божье, и стараюсь не роптать на мои скромные познания.

I have grounded my preaching upon the literal word; he that pleases may follow me; he that will not may stay. I call upon St Peter, St Paul, Moses, and all the Saints, to say whether they ever fundamentally comprehended one single word of God, without studying it over and over and over again. The Psalm says; His understanding is infinite. The saints, indeed, know God's Word, and can discourse of it, but the practice is another matter; therein we shall ever remain scholars.

The school theologians have a fine similitude hereupon, that it is as with a sphere or globe, which, lying on a table, touches it only with one point, yet it is the whole table which supports the globe. Though I am an old doctor of divinity, to this day I have not got beyond the children's learning-the Ten Commandments, the Belief, and the Lord's Prayer; and these I understand not so well as I should, though I study them daily, praying, with my son John and my daughter Magdalene. If I thoroughly appreciated these first words of the Lord's Prayer, Our Father, which art in Heaven, and really believed that God, who made heaven and earth, and all creatures, and has all things in his hand, was my Father, then should I certainly conclude with myself, that I also am a lord of heaven and earth, that Christ is my brother, Gabriel my servant, Raphael my coachman, and all the angels my attendants at need, given unto me by my heavenly Father, to keep me in the path, that unawares I knock not my foot against a stone. But that our faith may be exercised and confirmed, our heavenly Father suffers us to be cast into dungeons, or plunged in water. So we may see how finely we understand these words, and how belief shakes, and how great our weakness is, so that we begin to think-Ah, who knows how far that is true which is set forth in the scriptures?

Я основал свою проповедь на буквальном слове; тот, кто хочет, может следовать за мной; тот, кто не хочет, может остаться. Я призываю Святого Петра, Святого Павла, Моисея и всех святых сказать, постигали ли они когда-либо основательно одно-единственное Слово Божье, не изучая его снова и снова. В Псалме говорится: "разум его неизмерим". Святые действительно знают Слово Божье и могут рассуждать о нем, но практика - это другое дело; в этом мы всегда останемся учениками.

У школьных теологов есть прекрасное уподобление для этого, это как со сферой или глобусом, который, лежа на столе, касается его только одной точкой, но при этом весь стол поддерживает глобус. Хотя я и старый доктор богословия, но до сих пор не вышел за пределы детского обучения - Десяти Заповедей, Верую и Молитвы Господней; и я понимаю их не так хорошо, как следовало бы, хотя и изучаю их ежедневно, молясь вместе с моим сыном Иоанном и моей дочерью Магдаленой. Если бы я полностью оценил эти первые слова Молитвы Господней, "Отче наш, сущий на небесах", и действительно поверил, что Бог, сотворивший небо и землю, и все творения, и имеющий все в руке своей, был моим отцом, то я бы, конечно, заключил о себе, что я также Господь неба и земли, что Христос - мой брат, Гавриил - мой слуга, Рафаил - мой кучер и все ангелы - мои спутники в нужде, данные мне Моим Небесным Отцом, чтобы поддержать меня в пути, чтобы я не споткнулся ногой о камень. Но чтобы наша вера могла быть испытана и утверждена, наш Небесный Отец допускает, чтобы мы были брошены в темницы или погружены в воду. Так мы можем увидеть, насколько тонко мы понимаем эти слова, и как колеблется вера, и как велика наша слабость, так чтобы мы начали думать - ах, кто знает, насколько истинно то, что изложено в Писании?

No greater mischief can happen to a Christian people, than to have God's Word taken from them, or falsified, so that they no longer have it pure and clear. God grant we and our descendants be not witnesses of such a calamity.

Нет большего зла для христианского народа, чем если бы у него отняли или подделали Слово Божье, так что оно уже не было бы чистым и ясным. Дай Бог, чтобы мы и наши потомки не стали свидетелями такого бедствия.

When we have God's Word pure and clear, then we think ourselves all right; we become negligent, and repose in a vain security; we no longer pay due heed, thinking it will always so remain; we do not watch and pray against the devil, who is ready to tear the Divine Word out of our hearts. It is with us as with travelers, who, so long as they are on the highway, are tranquil and heedless, but if they go astray into the woods or cross paths, uneasily seek which way to take, this or that.

Когда мы имеем Слово Божие чистым и ясным, тогда мы думаем, что с нами все в порядке; мы становимся небрежными и отдыхаем в самодовольной безопасности; мы больше не обращаем должного внимания, думая, что так будет всегда; мы не бодрствуем и не молимся против дьявола, который готов вырвать Божественное Слово из наших сердец. Это бывает с нами, как с путниками, которые, пока они на дороге, спокойны и беспечны, но если они заблудятся в лесу или на перепутьях, беспокойно ищут, какой путь выбрать, тот или другой.

The great men and the doctors understand not the word of God, but it is revealed to the humble and to children, as it testified by the Saviour in the Gospel according to St Matthew, xi. 25: "O Father, Lord of heaven and earth, because thou hast hid these things from the wise and prudent, and hast revealed them unto babes." Gregory says, well and rightly, that the Holy Scripture is a stream of running water, where alike the elephant may swim, and the lamb walk without losing its feet.

Великие люди и богословы не понимают Слова Божия, но оно открыто смиренным и детям, как это засвидетельствовано Спасителем в Евангелии от Матфея, XI, 25: "Отче, Господи неба и земли, что Ты утаил сие от мудрых и разумных и открыл то младенцам". Григорий хорошо и правильно говорит, что Священное Писание - это поток текущей воды, где слон может плавать, а ягненок ходить, не лишаясь опоры под ногами.

The great unthankfulness, contempt of God's Word, and willfulness of the world, make me fear that the divine light will soon cease to shine on man, for God's Word has ever had its certain course.

In the time of kings of Judah, Baal obscured the brightness of God's Word, and it became hard labor to destroy his empire over the hearts of men. Even in the time of the apostles, there were heresies, errors, and evil doctrines spread abroad by false brethren. Next came Arius, and the Word of God was hidden behind dark clouds, but the holy fathers, Ambrose, Hilary, Augustine, Athanasius, and others, dispersed the obscurity. Greece and many other countries have heard the Word of God, but have since abandoned it, and it is to be feared even now it may quit Germany, and go into other lands. I hope the last day will not be long delayed. The darkness grows thicker around us, and godly servants of the Most High become rarer and more rare. Impiety and licentiousness are rampant throughout the world, and live like pigs, like wild beasts, devoid of all reason. But a voice will soon be heard thundering forth: Behold, the bridegroom cometh. God will not be able to bear this wicked world much longer, but will come, with the dreadful day, and chastise the scorners of his word.

Великая неблагодарность, презрение к Слову Божьему и своеволие мира заставляют меня опасаться, что Божественный свет скоро перестанет светить на человека, ибо Слово Божье всегда имело свой определенный путь.

Во времена царей иудейских Ваал затмил сияние Божьего Слова, и стало тяжким трудом разрушать его власть над сердцами людей. Даже во времена апостолов существовали ереси, заблуждения и злые учения, распространяемые лжебратьями. Затем пришел Арий, и Слово Божие скрылось за темными тучами, но святые отцы Амвросий, Иларий, Августин, Афанасий и другие рассеяли мрак. Греция и многие другие страны слышали Слово Божье, но с тех пор отказались от него, и даже сейчас следует опасаться, что оно может покинуть Германию и уйти в другие страны. Надеюсь, последний день не заставит себя долго ждать. Тьма сгущается вокруг нас, и благочестивые слуги Всевышнего становятся все более и более редкими. Нечестивые и распущенные свирепствуют во всем мире и живут, как свиньи, как дикие звери, лишенные всякого разума. Но скоро раздастся громовой голос: Вот, жених идет. Бог не сможет долго терпеть этот нечестивый мир, но придет с ужасным днем и покарает презирающих его слово.

Kings, princes, lords, any one will needs understand the gospel far better than I, Martin Luther, ay, or even than St Paul; for they deem themselves wise and full of policy. But herein they scorn and condemn, not us, poor preachers and ministers, but the Lord and Governor of all preachers and ministers, who has sent us to preach and teach, and who will scorn and condemn them in such sort, that they shall smart again; even He that says: "Whoso heareth you, heareth me; and whoso toucheth you, toucheth the apple of mine eye." The great ones would govern, but they know not how.

Короли, князья, лорды, все должны понимать Евангелие гораздо лучше, чем я, Мартин Лютер, да, или даже чем Святой Павел; ибо они считают себя мудрыми и полными политики. Но здесь они презирают и осуждают не нас, бедных проповедников и служителей, но Господа и Правителя всех проповедников и служителей, который послал нас проповедовать и учить, и который будет презирать и осуждать их таким образом, что они пострадают снова; даже Тот, кто говорит: "Слушающий вас Меня слушает; и касающийся вас касается зеницы ока моего". Великие правили бы, но они не знают, как.

Dr. Justus Jonas told Dr. Martin Luther of a noble and powerful Misnian, who above all things occupied himself in amassing gold and silver, and was so buried in darkness, that he gave no heed to the five books of Moses, and had even said to Dr. John Frederic, who was discoursing with him upon the Gospel: "Sir, the Gospel pays no interest." "Have you no grains?" interposed Luther; and then told this fable:-"A lion making a great feast, invited all the beasts, and with them some swine. When all manner of dainties were set before the guests, the swine asked: 'Have you no grains?'" "Even so," continued the doctor, "even so, in these days, it is with our epicureans: we preachers set before them, in our churches, the most dainty and costly dishes, as everlasting salvation, the remission of sins, and God's grace; but they, like swine, turn up their snouts, and ask for guilders: offer a cow nutmeg, and she will reject for old hay. This reminds me of the answer of certain parishioners to their minister, Ambrose R. He had been earnestly exhorting them to come and listen to the Word of God: 'Well,' said they, 'if you will tap a good barrel of beer for us, we'll come with all our hearts and hear you.' The gospel at Wittenberg is like unto the rain which, falling upon a river, produces little effect; but descending upon a dry, thirsty soil, renders it fertile."

Доктор Юстус Йонас рассказал доктору Мартину Лютеру о благородном и могущественном Мейсенце, который прежде всего занимался накоплением золота и серебра и был так погружен во тьму, что не обращал внимания на пять книг Моисея и даже сказал доктору Джону Фредерику, беседовавшему с ним о Евангелии: "Сэр, Евангелие не имеет никакого значения [дословно: не приносит процентов]". "Разве у вас нет зерна?" - вмешался Лютер и рассказал такую басню: - Лев устроил большой пир, пригласил всех зверей, а с ними и свиней. Когда перед гостями были поставлены всевозможные лакомства, свинья спросила: "Разве у вас нет зерна?" "Вот так, - продолжил доктор, - вот так и в наши дни у наших эпикурейцев: мы, проповедники, ставим перед ними в наших церквах самые изысканные и дорогие блюда, такие как вечное спасение, отпущение грехов и милость Божию; а они, как свиньи, задирают морды и просят гульденов; предложите корове мускатный орех, и она отвергнет его ради старого сена. Это напоминает мне ответ неких прихожан своему священнику Амвросию Р. Он горячо увещевал их прийти и послушать Слово Божие: "Что ж, - сказали они, - если вы откупорите для нас добрую бочку пива, мы придем от всего сердца и послушаем вас". Евангелие в Виттенберге подобно дождю, который, падая на реку, производит мало действия, но нисходя на сухую, жаждущую почву, делает ее плодородной".

Some one asked Luther for his psalter, which was old and ragged, promising to give him a new one in exchange; but the doctor refused, because he was used to his own old copy, adding: "A local memory is very useful, and I have weakened mine in translating the Bible."

Кто-то попросил у Лютера его Псалтырь, старый и потрепанный, обещая взамен дать ему новый; но доктор отказался, потому что привык к своему старому, добавив: "Память места [нужной цитаты] очень полезна, а я ослабил свою при переводе Библии".

Our case will go on, so long as its living advocates, Melancthon, and other pious and learned persons, who apply themselves zealously to the work, shall be alive; but after their death, `twill be a sad falling off. We have an example before us, in Judges ii. 10: "And also all that generation were gathered unto their fathers; and there arose another generation after them, which knew not the Lord, nor yet the works which he had done for Israel." So, after the death of the apostles, there were fearful fallings off; nay, even while they yet lived, as St Paul complains, there was falling off among the Galatians, the Corinthians, and in Asia. We shall be occasioned much suffering and loss by the Sacramentarians, the Anabaptists, the Antinomians, and other sectaries.

Наше дело будет продолжаться до тех пор, пока будут живы его живые защитники, Меланхтон и другие благочестивые и образованные люди, ревностно занимающиеся этим делом; но после их смерти будет печальное падение. У нас есть пример перед нами, в Судьях II.10: "и когда весь народ оный отошел к отцам своим, и восстал после них другой род, который не знал Господа и дел Его, какие Он делал Израилю". Итак, после смерти апостолов произошли страшные падения; нет, даже когда они еще были живы, как сетует св. Павел, было падение среди Галатов, Коринфян и в Азии. Нам причинят много страданий и потерь Сакраменталисты, Анабаптисты, Антиномисты и другие сектанты.

Oh! how great and glorious a thing it is to have before one the Word of God! With that we may at all times feel joyous and secure; we need never be in want of consolation, for we see before us, in all its brightness, the pure and right way. He who loses sight of the Word of God, falls into despair; the voice of heaven no longer sustains him; he follows only the disorderly tendency of his heart, and of world vanity, which lead him on to his destruction.

О! как велико и славно иметь перед собою Слово Божие! Благодаря этому мы всегда можем чувствовать радость и безопасность; нам никогда не нужно будет нуждаться в утешении, ибо мы видим перед собой во всем его сиянии чистый и правильный путь. Тот, кто теряет из виду Слово Божие, впадает в отчаяние; голос неба больше не поддерживает его; он следует только беспорядочным стремлениям своего сердца и мирской суеты, которые ведут его к его гибели.

Christ, in Matthew, V, vi, vii, teaches briefly these points: first, as to the eight happinesses or blessings, how every Christian ought particularly to live as it concerns himself; secondly, of the office of teaching, what and how a man ought to teach in the church, how to season with salt and enlighten, reprove, and comfort, and exercise the faith; thirdly, he confutes and opposes the false expounding of the law; fourthly, he condemns the wicked hypocritical kind of living; fifthly, he teaches what are upright and good works; sixthly, he warns men of false doctrine; seventhly, he clears and solves what might be found doubtful and confused; eightly, he condemns the hypocrites and false saints, who abuse the precious word of grace.

Христос в Евангелии от Матфея, V, VI, VII, коротко учит следующим пунктам: во-первых, о восьми радостях или благословениях, как каждый христианин должен в частности жить, в том, что касается его самого; во-вторых, об обязанности учения, чему и как человек должен учить в церкви, как осолять и просвещать, обличать и утешать, и проявлять веру; в-третьих, он опровергает и противостоит ложному толкованию закона; в-четвертых, он осуждает нечестивый лицемерный образ жизни; в-пятых, он учит тому, что есть праведные и добрые дела; в-шестых, он предостерегает людей от ложной доктрины; в-седьмых, он очищает и разрешает то, что может показаться сомнительным и запутанным; в-седьмых, он осуждает лицемеров и лжесвятых, которые злоупотребляют драгоценным словом благодати.

St Luke describes Christ's passion better than the rest; John is more complete as to Christ's works; he describes the audience, and how the cause was handled, and how they proceeded before the seat of judgment, and how Christ was questioned, and for what cause he was slain.

When Pilate asked him: "Art thou the king of the Jews?" "Yea," said Christ, "I am; but not such a king as the emperor is, for then my servants and armies would fight and strive to deliver and defend me; but I am a king sent to preach the gospel, and give record of the truth which I must speak." "What!" said Pilate, "art thou such a king, and hast thou a kingdom that consists in word and truth?" then surely thou canst be no prejudice to me." Doubtless, Pilate took our Saviour Christ to be a simple, honest, ignorant man, one perchance come out of a wilderness, a simple, honest fellow, a hermit, who knew or understood nothing of the world, or of government.

Св. Лука лучше других описывает Страсти Христовы; Иоанн полнее описывает дела Христа; он описывает собравшихся, и как велось дело, и как они предстали перед судилищем, и как Христа допрашивали, и за что он был убит.

Когда Пилат спросил его: "Ты Царь Иудейский?" "Да, - сказал Христос, - Я есмь, но не такой царь, как император, ибо тогда служители мои и армии сражались бы и стремились освободить и защитить меня; но я - царь, посланный проповедовать Евангелие и свидетельствовать об истине, которую я должен говорить". "Как! - сказал Пилат - Ты такой царь и имеешь царство, состоящее в слове и истине? - Тогда, конечно, ты не можешь причинить никакого ущерба мне". Несомненно, Пилат принял нашего Спасителя Христа за простого, честного, невежественного человека, случайно вышедшего из пустыни, простого, честного человека, отшельника, который ничего не знал и не понимал ни в мире, ни в управлении.

In the writings of St Paul and St John is a surpassing certainty, knowledge, and plerophoria. They write as if all they narrate had been already done before their eyes.

Christ rightly says of St Paul, he shall be a chosen instrument and vessel unto me; therefore he was made a doctor, and therefore he spake so certainly of the cause. Whoso reads Paul may, with a safe conscience, build upon his words; for my part, I never read more serious writings.

St John, in his gospel, describes Christ, that he is a true and natural man, a priori, from former time: "In the beginning was the word;" and "Whoso honoreth me, the same honoreth also the Father." But Paul describes Christ, a posteriori et effectu from that which follows, and according to the actions or works, as, "They tempted Christ in the wilderness;" "Take heed, therefore, to yourselves." etc.

В писаниях апостолов Павла и Иоанна есть превосходящая уверенность, знание и plerophoria [плерофория, греч. πληροφορία - полное знание, совр. "информация"]. Они пишут так, как будто все, что они рассказывают, уже было сделано на их глазах.

Христос справедливо говорит о св. Павле: Он будет для меня избранным орудием и сосудом; поэтому он стал богословом, и поэтому он так определенно говорил о причине. Тот, кто читает Павла, может с чистой совестью опираться на его слова; Что касается меня, то я никогда не читал более серьезных писаний.

Св. Иоанн в своем Евангелии описывает Христа как истинного и настоящего человека, a priori, с прежних времен: "В начале было Слово" и "кто чтит меня, тот чтит и отца". Но Павел описывает Христа, a posteriori et effectu из того, что следует, и в соответствии с действиями или делами, как: "Они искушали Христа в пустыне"; "Итак внимайте себе" и т.д.

The book of Solomon's Proverbs is a fine book, which rulers and governors should diligently read, for it contains lessons touching God's anger, wherein governors and rulers should exercise themselves.

The author of the book of Ecclesiasticus preaches the law well, but he is no prophet. It is not the work of Solomon, any more than is the book of Solomon's Proverbs. They are both collections made by other people.

The third book of Esdras I throw into the Elbe; there are, in the fourth, pretty knacks enough; as, "The wine is strong, the king is stronger, women strongest of all; but the truth is stronger than all these."

The book of Judith is not a history. It accords not with geography. I believe it is a poem, like the legends of the saints, composed by some good man, to the end he might show how Judith, a personification of the Jews, as God-fearing people, by whom God is known and confessed, overcame and vanquished Holofernes-that is, all the kingdoms of the world. `Tis a figurative work, like that of Homer about Troy, and that of Virgil about Aeneas, wherein is shown how a great prince ought to be adorned with surpassing valor, like a brave champion, with wisdom and understanding, great courage and alacrity, fortune, honor, and justice. It is a tragedy, setting forth what the end of tyrants is. I take the book of Tobit to be a comedy concerning women, an example for house-government. I am so great an enemy to the second book of the Maccabees, and to Esther, that I wish they had not come to us at all, for they have too many heathen unnaturalities. The Jews much more esteemed the book of Esther than any of the prophets; though they were forbidden to read it before they had attained the age of thirty, by reason of the mystic matters it contains. They utterly condemn Daniel and Isaiah, those two holy and glorious prophets, of whom the former, in the clearest manner, preaches Christ, while the other describes and portrays the kingdom of Christ, and the monarchies and empires of the world preceeding it. Jeremiah comes but after them.

The discourses of the prophets were none of them regularly committed to writing at the time; their disciples and hearers collected them subsequently, one, one piece, another, another, and thus was the complete collection formed.

When Doctor Justus Jonas had translated the book of Tobit, he attended Luther therewith, and said: "Many ridiculous things are contained in this book, especially about the three nights, and the liver of the broiled fish, wherewith the devil was scared and driven away." Whereupon Luther said: "`Tis a Jewish conceit; the devil, a fierce and powerful enemy, will not be hunted away in such sort, for he has the spear of Goliah; but God gives him such weapons, that, when he is overcome by the godly, it may be the greater terror and vexation unto him. Daniel and Isaiah are most excellent prophets. I am Isaiah-be it spoken with humility-to the advancement of God's honor, whose work alone it is, and to spite the devil. Philip Melancthon is Jeremiah; that prophet stood always in fear; even so it is with Melancthon."

Книга Притчей Соломоновых - прекрасная книга, которую цари и правители должны усердно читать, ибо она содержит уроки, касающиеся гнева Божия, в которых правители и правители должны упражняться.

Автор книги Екклезиаста хорошо проповедует закон, но он не пророк. Это не работа Соломона, как и Книга Притчей Соломоновых. Обе подборки сделаны другими людьми.

Третью книгу Ездры я бросаю в Эльбу; в четвертой есть довольно красивые вещи, такие как: "Вино сильно, король сильнее, женщины сильнее всех; но истина сильнее всех них".

Книга Юдифи - это не история. Это не согласуется с географией. Я думаю, что это поэма, подобная сказаниям о святых, сочиненная каким-нибудь добрым человеком, чтобы он в конце мог показать, каким образом Юдифь, олицетворение иудеев, как богобоязненного народа, которым Бог известен и ими исповедуется, одолела и победила Олоферна, то есть все царства мира. Это метафорическое произведение, как у Гомера о Трое и у Вергилия об Энее, где показано, как великий князь должен быть украшен превосходящей доблестью, как храбрый воин, мудростью и разумением, великим мужеством и живостью, удачей, честью и справедливостью. Это трагедия, излагающая, каков конец тиранов. Книгу Товита я считаю комедией о женщинах, примером для домоправления. Я такой великий враг второй книги Маккавеев и Есфири, что жалею, что они вообще пришли к нам, ибо в них слишком много языческих противоестественностей. Иудеи гораздо больше почитали книгу Есфирь, чем любого из пророков, хотя им было запрещено читать ее до тридцатилетнего возраста из-за содержащихся в ней мистических аспектов. Они категорически осуждают Даниила и Исаию, этих двух святых и славных пророков, из которых первый самым ясным образом проповедует Христа, в то время как другой описывает и изображает Царство Христа и монархии и империи мира, предшествующие ему. Иеремия только следует за ними.

Ни одна из речей пророков не была систематически записана в то время; их ученики и слушатели собирали их впоследствии, один, еще один кусок, другой, следующий, и таким образом было сформировано полное собрание.

Когда доктор Юстус Йонас перевел книгу Товита, он пришел к Лютеру и сказал: "Много смешного содержится в этой книге, особенно о трех ночах и печени жареной рыбы, которой дьявол был напуган и изгнан", на что Лютер сказал: "это еврейское тщеславие; дьявол, свирепый и могущественный враг, не будет изгнан таким образом, потому что у него есть копье Голиафа; но Бог дает ему такое оружие, что, когда он будет побежден благочестивым, это может оказаться для него еще большим ужасом и досадой. Даниил и Исаия - самые прекрасные пророки. Я Исайя - да будет это сказано со смирением - чье единственное дело возвышение Божьей чести, и назло дьяволу. Филипп Меланхтон - это Иеремия; этот Пророк всегда пребывал в страхе; так же и с Меланхтоном".

In the book of the Judges, the valiant champions and deliverers are described, who were sent by God, believing and trusting wholly in him, according to the first commandment: they committed themselves, their actions, and enterprises to God, and gave him thanks: they relied only upon the God of heaven and said: Lord God, thou hast done these things, and not we; to thee only be the glory. The book of the Kings is excellent-a hundred times better than the Chronicles, which constantly pass over the most important facts, without any details whatever.

The book of Job is admirable; it is not written only touching himself, but also for the comfort and consolation of all sorrowful, troubled and perplexed hearts who resist the devil. When he conceived that God began to be angry with him, he became impatient, and was much offended; it vexed and grieved him that the ungodly prospered so well. Therefore it should be a comfort to poor Christians that are persecuted and forced to suffer, that in the life to come, God will give unto them exceeding great and glorious benefits, and everlasting wealth and honor.

В Книге Судей описаны доблестные защитники и избавители, посланные Богом, верующие и уповающие всецело на него, согласно первой заповеди: они вверили себя, свои дела и предприятия Богу и возблагодарили его; они полагались только на Бога Небесного и говорили: Господи Боже, ты сделал это, а не мы; тебе одному слава. Книга царств превосходна - в сто раз лучше хроник, которые постоянно пропускают самые важные факты, без каких бы то ни было подробностей.

Книга Иова достойна восхищения; она написана не только о нем самом, но и для поддержки и утешения Всех скорбящих, обеспокоенных и растерянных сердец, противостоящих дьяволу. Когда он понял, что Бог начал гневаться на него, он стал нетерпелив и был сильно оскорблен; его раздражало и огорчало, что нечестивые так хорошо преуспевают. Поэтому бедным христианам, гонимым и вынужденным страдать, должно быть утешением, что в будущей жизни Бог даст им великие и славные блага, вечное богатство и честь.

We need not wonder that Moses so briefly described the history of the ancient patriarchs, when we see that the Evangelists, in the shortest measure, describe the sermons in the New Testament, running briefly through them, and giving but a touch of the preachings of John the Baptist, which, doubtless, were the most beautiful.

Мы не должны удивляться, что Моисей так кратко описал историю древних патриархов, когда мы видим, что евангелисты, в самом кратком виде описывают проповеди в Новом Завете, бегло описывая их и лишь слегка касаясь проповедей Иоанна Крестителя, которые, несомненно, были самыми прекрасными.

Saint John the Evangelist speaks majestically, yet with very plain and simple words; as where he says: "In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God. The same was in the beginning with God. All things were made by him, and without him was not anything made that was made. In him was life, and the life was the light of men. And the light shineth in darkness, and the darkness comprehended it not".

See how he describes God the Creator, and also his creatures, in plain, clear language, as with a sunbeam. If one of our philosophers or high learned men had described them, what wonderful swelling and high-trotting words would he have paraded, de ente et es senti, so that no man could have understood what he meant. `Tis a great lesson, how mighty divine truth is, which presses through, though she be hemmed in ever so closely; the more she is read, the more she moves and takes possession of the heart.

Святой Иоанн Богослов говорит величественно, но очень ясными и простыми словами, например, там, где он говорит: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его".

Посмотрите, как он описывает Бога-Творца, а также его творения, простым, ясным языком, как бы солнечным лучом. Если бы кто-нибудь из наших философов или высокоученых мужей описал их, какие чудесные пышные и высокопарные слова произнес бы он, de ente et es senti, так что ни один человек не смог бы понять, что он имел в виду. Это великий урок, как могущественна божественная истина, которая проникает, хотя она всегда весьма стеснена; чем больше ее читают, тем больше она продвигается и овладевает сердцем.

The Psalms of David are of various kinds-didactic, prophetic, eucharistic, catechetic. Among the prophetic, we should particularly distinguish the 110th, Dixit Dominus; and among the didactic, the Miserere Mei, De profundis, and Domine, exaudi orationem. The 110th is very fine. It describes the kingdom and priesthood of Jesus Christ, and declares him to be the King of all things, and the intercessor for all men; to whom all things have been remitted by his Father, and who has compassion on us all. `Tis a noble Psalm; if I were well, I would endeavor to make a commentary on it.

Псалмы Давида бывают разного рода - дидактические, пророческие, евхаристические, катехизические. Среди пророческих следует особо выделить 110-й, Dixit Dominus [Сказал Господь], а среди дидактических - Miserere Mei, De profundis [Помилуй меня, Из глубины] и Domine, exaudi orationem [Господи, услышь молитву]. 110-й - очень хорош. Он описывает царство и священство Иисуса Христа и провозглашает его Царем всего сущего и заступником всех людей, которому все отдано его отцом и который сострадает всем нам. Это благородный Псалом; будь я здоров, я постарался бы сделать комментарий к нему.

Dr. Luther was asked whether the history of the rich man and Lazarus was a parable or a natural fact? He replied: The earlier part of the story is evidently historical; the persons, the circumstances, the existence of the five brothers, all this is given in detail. The reference to Abraham is allegorical, and highly worthy of observation. We learn from it that there are abodes unknown to us, where the souls of men are; secrets into which we must not inquire. No mention is made of Lazarus' grave; whence we may judge, that in God's eyes, the soul occupies far more place than the body. Abraham's bosom is the promise and assurance of salvation, and the expectation of Jesus Christ; not heaven itself, but the expectation of heaven.

Доктора Лютера спросили, была ли история богача и Лазаря притчей или действительным фактом? Он ответил: Начальная часть истории, очевидно, историческая; лица, обстоятельства, существование пяти братьев - все это дано в деталях. Ссылка на Авраама аллегорична и в высшей степени достойна внимания. Из нее мы узнаем, что есть обители, неизвестные нам, где находятся души людей; тайны, в которые мы не должны вникать. О могиле Лазаря не говорится ни слова, из чего можно заключить, что в глазах Бога душа занимает намного большее место, чем тело. Лоно Авраама - это обетование и уверенность в спасении, и ожидание Иисуса Христа; не само небо, но ожидание небес.

Before the Gospel came among us, men used to undergo endless labor and cost, and make dangerous journeys to St James of Compostella, and where not, in order to seek the favor of God. But now that God, in his Word, brings his favor unto us gratis, confirming it with his sacraments, saying, Unless ye believe, ye shall surely perish, we will have none of it.

До того, как Евангелие пришло к нам, люди претерпевали нескончаемые труды и издержки, и совершали опасные путешествия к Святому Иакову Компостельскому, ради поиска милости Божьей. Но теперь, когда Бог в своем Слове даром приносит нам Свою милость, подтверждая ее своими таинствами, говоря: "Если не будете веровать, то непременно погибнете", - нам не нужно предпринимать ничего из этого.

I have lived to see the greatest plague on earth-the condemning of God's Word, a fearful thing, surpassing all other plagues in the world; for thereupon most surely follow all manner of punishment, eternal and corporal. Did I desire for a man all bitter plagues and curses, I would wish him the condemning of God's Word, for he would then have them all at once come upon him, both inward and outward misfortunes. The condemning of God's Word is the forerunner of God's punishments; as the examples witness in the times of Lot, of Noah, and of our Saviour.

Я дожил до того, чтобы увидеть величайшее бедствие на земле - осуждение Слова Божьего, страшную вещь, превосходящую все другие бедствия в мире; ибо за этим, несомненно, последуют всевозможные наказания, вечные и телесные. Если бы я желал человеку всех горьких бедствий и проклятий, я желал бы ему осуждения Слова Божия, ибо тогда все они разом обрушились бы на него, как внутренние, так и внешние несчастья. Осуждение Слова Божьего есть предвестник Божьих наказаний, о чем свидетельствуют примеры во времена Лота, Ноя и нашего Спасителя.

Whoso acknowledges that the writings of the Evangelists are God's Word, with him we are willing to dispute; but whoso denies this, with him we will not exchange a word; we may not converse with those who reject the first principles.

Кто признает, что Писания евангелистов есть Слово Божие, с тем мы готовы вести дискуссию; но кто отрицает это, с тем мы не обменяемся ни словом; мы не можем беседовать с теми, кто отвергает первые принципы.

In all sciences, the ablest professors are they who have thoroughly mastered the texts. A man, to be a good jurisconsult, should have every text of the law at his fingers' ends; but in our time, the attention is applied rather to glosses and commentaries. When I was young, I read the Bible over and over and over again, and was so perfectly acquainted with it, that I could, in an instant, have pointed to any verse that might have been mentioned. I then read the commentators, but I soon threw them aside, for I found therein many things my conscience could not approve, as being contrary to the sacred text. `Tis always better to see with one's own eyes than with those of other people.

Во всех науках самыми способными профессорами являются те, кто досконально овладел текстами. Человек, чтобы быть хорошим юристом, должен иметь каждый текст закона "на кончиках пальцев"; но в наше время внимание уделяется скорее толкованиям и комментариям. Когда я был молод, я читал Библию снова и снова и был так хорошо знаком с ней, что мог в одно мгновение указать на любой стих, который мог быть упомянут. Затем я стал читать комментаторов, но вскоре отбросил их в сторону, так как нашел там много вещей, которые моя совесть не одобрила бы, как противоречащие священному тексту. Всегда лучше видеть своими глазами, чем чужими.

The words of the Hebrew tongue have a peculiar energy. It is impossible to convey so much so briefly in any other language. To render them intelligibly, we must not attempt to give word for word, but only aim at the sense and idea. In translating Moses, I made it my effort to avoid Hebraism; `twas an arduous business. The wise ones, who affect greater knowledge than myself on the subject, take me to task for a word here and there. Did they attempt the labor I have accomplished, I would find a thousand blunders in them for my one.

Слова еврейского языка обладают особой энергией. Ни на одном другом языке невозможно передать так много и так кратко. Чтобы сделать их понятными, мы не должны пытаться передавать слово в слово, а только стремиться к смыслу и идее. Переводя Моисея, я старался избегать гебраизмов; это было трудное дело. Мудрецы, которые обладают бóльшим знанием в этом вопросе, чем я, указывают мне на слова там и сям. Если бы они попытались проделать ту работу, которую я проделал, я нашел бы у них тысячу ошибок на одну мою.

Bullinger said to me, he was earnest against the sectaries, as condemners of God's Word, and also against those who dwelt too much on the literal Word, who, he said, sinned against God and his almighty power, as the Jews did in naming the ark, God. But he who holds a mean between both, apprehends the right use of the sacraments. To which I answered: "By this error, you separate the Word from the spirit; those who preach and teach the Word, from God who commands baptism. You hold that the Holy Ghost is given and works without the Word, which Word, you say, is an eternal sign and mark to find the spirit that already possesses the heart; so that, according to you, if the Word find not the spirit, but an ungodly person, then it is not God's Word; thus defining and fixing the Word, not according to God, who speaks it, but according as people entertain and receive it. You grant that to be God's Word, which purifies and brings peace and life; but when it works not in the ungodly, it is not God's Word. You teach that the outward Word is as an object or picture, signifying and representing something; you measure its use only according to the matter, as a human creature speaks for himself; you will not grant that God's Word is an instrument through which the Holy Ghost works and accomplishes his work, and prepares a beginning to righteousness or justification.

"A true Christian must hold for certain that the Word which is delivered and preached to the wicked, the dissemblers, and the ungodly, is as much God's Word, as that which is preached to godly, upright Christians, and that the true Christian church is among sinners, where good and bad are mingled together. And that the Word, whether it produce fruit or no, is, nevertheless, God's strength, which saves all that believe therein. Clearly, it will also judge the ungodly, (St John, c.v.) otherwise, these might plead a good excuse before God, that they ought not to be condemned, since they had not had God's Word, and consequently could not have received it. But I teach that the preacher's words, absolution, and sacraments, are not his words or works, but God's, cleansing, absolving, binding, etc.; we are but the instruments or assistants, by whom God works. You say, it is the man that preaches, reproves, absolves, comforts, etc., though it is God that cleanses the hearts and forgives; but I say, God himself preaches, threatens, reproves, affrights, comforts, absolves, administers the sacraments, etc. As our Saviour Christ says: 'Whoso heareth you, heareth me; and what ye loose on earth, shall be loosed in heaven,' etc. And again: 'It is not you that speak, but the Spirit of your Father which speaketh in you.'

"I am sure and certain, when I go up to the pulpit to preach or read, that it is not my Word I speak, but that my tongue is the pen of a ready writer, as the Psalmist has it. God speaks in the prophets and men of God, as St Peter in his epistle says: 'The holy men of God spake as they were moved by the Holy Ghost.' Therefore we must not separate or part God and man, according to our natural reason and understanding. In like manner, every hearer must say: I hear not St Paul, St Peter, or a man speak, but God himself.

"If I were addicted to God's Word at all times alike, and always had such love and desire thereunto as sometimes I have, then should I account myself the most blessed man on earth. But the loving apostle, St Paul, failed also herein, as he complains, with sighs, saying: 'I see another law in my members warring against the law in my mind.' Should the Word be false, because it bears not always fruit? The search after the Word has been, from the beginning of the world, the source of great danger; few people can hit it, unless God, through his Holy Spirit, teach it them in their hearts."

Bullinger, having attentively listened to this discourse, knelt down and uttered these words, "O, happy hour that brought me to hear this man of God, the chosen vessel of the Lord, declaring his truth! I abjure and utterly renounce my former errors, thus beaten down by God's infallible Word." He then arose and threw his arms around Luther's neck, both shedding joyful tears.

Буллингер сказал мне, что он был серьезным противником сектантов, как осуждающих Слово Божье, а также тех, кто излишне придерживался буквального Слова, кто, по его словам, согрешил против Бога и его всемогущей силы, как это сделали евреи, назвав ковчег Богом. Но тот, кто держится середины между тем и другим, постигает правильное употребление таинств. На что я ответил: "Этим заблуждением вы отделяете Слово от Духа; те, кто проповедует и учит Слову - от Бога, который повелевает крещением. Вы утверждаете, что Святой Дух дан и действует без Слова, которое, как вы говорите, является вечным символом и знаком, чтобы найти дух, который уже обладает сердцем; так что, по вашему мнению, если Слово находит не дух, а нечестивого человека, то это не Божье Слово; таким образом, определяя и фиксируя Слово, не согласно Богу, Который говорит его, но в соответствии с тем, как люди принимают и получают его. Вы допускаете, что это Слово Бога, которое очищает и приносит мир и жизнь; но когда оно не действует в нечестивых, это не Божье Слово. Вы учите, что внешнее слово есть как бы объект или образ, означающий и представляющий что-либо; вы оцениваете его использование только в соответствии с материей, как человеческое существо говорит от себя; вы не признаете, что Божье Слово есть инструмент, через который Святой Дух действует и совершает свою работу и приготовляет начало праведности или оправдания.

Истинный христианин должен твердо знать, что Слово, которое передается и проповедуется безнравственным, лицемерным и нечестивым, есть такое же Слово Божие, как и то, которое проповедуется благочестивым, праведным христианам, и что истинная христианская церковь находится среди грешников, где смешиваются добро и зло. И что Слово, приносит ли оно плод или нет, есть, тем не менее, Божья сила, которая спасает всех верующих в него. Ясно, что он также будет судить неверующих (св. Иоанн, гл.V), иначе они могли бы оправдаться перед Богом, что они не должны быть осуждены, так как не имели Слова Божьего и, следовательно, не могли принять его. Но я учу, что слова проповедника, отпущение грехов и таинства - это не его слова или дела, а Божьи, очищающие, отпускающие грехи, связывающие и т.д. Вы говорите, что это человек проповедует, обличает, прощает, утешает и т.д., хотя это Бог очищает сердца и прощает; но я говорю, что сам Бог проповедует, угрожает, обличает, пугает, утешает, освобождает, совершает таинства и т.д. Как говорит наш Спаситель Христос: "Кто слушает вас, слушает меня; и что вы отпускаете на земле, то будет отпущено на небе" и т.д. И еще: "Не ты говоришь, но Дух Отца твоего говорит в тебе".

Когда я поднимаюсь на кафедру проповедовать или читать, я уверен, что говорю не слово мое, но что язык мой - перо готового писателя, как у Псалмопевца. Бог говорит в пророках и Мужах Божиих, как свидетельствует Святой Петр в своем послании: "Святые мужи Божии говорили, будучи движимы Духом Святым". Поэтому мы не должны разделять или разлучать Бога и человека в соответствии с нашим естественным разумом и пониманием. Точно так же каждый слушатель должен сказать: я слышу не св. Павла, св. Петра или человека, но самого Бога.

Если бы я был привязан к Слову Божьему во все времена одинаково и всегда имел к нему такую любовь и желание, как иногда имею, тогда я должен был бы считать себя самым благословенным человеком на земле. Но любящий апостол, св. Павел, потерпел неудачу и здесь, так как он сетует с воздыханиями, говоря: "В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего". Должно ли Слово быть ложным, потому что оно не всегда приносит плоды? Искание Слова от начала мира было источником большой опасности; мало кто может обнаружить его, если только Бог через своего Святого Духа не научит их этому в их сердцах."

Буллингер, внимательно выслушав эту речь, преклонил колени и произнес такие слова: "О, счастливый час, который привел меня услышать, как этот человек Божий, избранный сосуд Господа, провозглашает свою истину! Я отказываюсь и полностью отрекаюсь от своих прежних заблуждений, таким образом побежденный непогрешимым Словом Божьим". Затем он встал и обнял Лютера за шею, обливаясь радостными слезами.

Forsheim said that the first of the five books of Moses was not written by Moses himself. Dr. Luther replied: What matters it, even though Moses did not write it? It is, nevertheless, Moses's book, wherein is exactly related the creation of the world. Such futile objections as these should not be listened to.

Форсхайм сказал, что первая из пяти книг Моисея не была написана самим Моисеем, и доктор Лютер ответил: "Какое это имеет значение, даже если Моисей ее не писал? Это, тем не менее, книга Моисея, в которой точно рассказывается о сотворении мира. К таким несерьезным возражениям не следует прислушиваться.

In cases of religion and that concern God's Word, we must be sure and certain, without wavering, so that in time of trial and temptation their acknowledgment may be distinct, and we may not afterwards say, Non putarem; a course which in temporal matters often involves much danger, but in divinity is doubly mischievous. Thus the canonists, the popish dissemblers, and other heretics, are right chimeras; in the face resembling a fair virgin, the body being like a lion, and the tail like a snake. Even so it is with their doctrine; it glitters, and has a fair aspect, and what they teach is agreeable to mortal wisdom and appreciation, and acquires repute. Afterwards, lion-like, it breaks through by force, for all false teachers commonly make use of the secular arm; but in the end, it shows itself a slippery doctrine, having, like a snake, a smooth skin, sliding through the hand.

Once sure that the doctrine we teach is God's Word, once certain of this, we may build thereupon, and know that this cause shall and must remain; the devil shall not be able to overthrow it, much less the world be able to uproot it, how fiercely soever it rage. I, God be praised, surely know that the doctrine I teach is God's Word, and have now hunted from my heart all other doctrines and faiths, of what name soever, that do not concur with God's Word. Thus have I overcome the heavy temptations that sometimes tormented me, thus: Art thou, asked the devilish thought within, the only man that has God's Word, pure and clear, all others failing therein? For thus does Satan vex and assault us, under the name and title of God's church; what, says he, that doctrine which the Christian church has so many years held, and established as right, wilt thou presume to reject and overthrow it with thy new doctrine, as though it were false and erroneous, thereby producing trouble, alteration, and confusion, both in spiritual and temporal government?

I find this argument of the devil in all the prophets, whom the rulers, both in church and state, have ever upbraided, saying: We are God's people, placed and ordained by God in an established government; what we settle and acknowledge as right, that must and shall be observed. What fools are ye that presume to teach us, the best and largest part, there being of you but a handful? Truly, in this case, we must not only be well armed with God's Word, and versed therein, but must have also certainty of the doctrine, or we shall not endure the combat. A man must be able to affirm, I know for certain, that what I teach is the only Word of the high Majesty of God in heaven, his final conclusion and everlasting, unchangeable truth, and whatsoever concurs and agrees not with this doctrine, is altogether false, and spun by the devil. I have before me God's Word which cannot fail, nor can the gates of hell prevail against it; thereby will I remain, though the whole world be against me. And withal, I have this comfort, that God says: I will give thee people and hearers that shall receive it; cast thy care upon me; I will defend thee, only remain thou stout and steadfast by my Word.

We must not regard what or how the world esteems us, so we have the Word pure, and are certain of our doctrine. Hence Christ, in John viii. "Which of you convinceth me of sin:?" All the apostles were most certain of their doctrine; and St Paul, in special manner, insists on the Plerophoria, where he says to Timothy: "It is a dear and precious word, that Jesus Christ is come into the world to save sinners." The faith toward God in Christ must be sure and steadfast, that it may solace and make glad the conscience, and put it to rest. When a man has this certainty, he has overcome the serpent; but if he be doubtful of the doctrine, it is for him very dangerous to dispute with the devil.

В делах религии и в том, что касается Слова Божьего, мы должны быть уверены и определенны без колебаний, чтобы во время испытаний и искушений их признание могло быть отчетливым, и мы не могли впоследствии сказать: Non putarem [я так не думаю]; линия поведения, которая в мирских делах часто сопряжена с большой опасностью, но в богословии вдвойне вредна. Таким образом, канонисты, папские лицемеры и другие еретики - истинные химеры: лицом они похожи на прекрасную деву, телом - на льва, а хвостом - на змею. Так же обстоит дело и с их учением; оно блестит и имеет прекрасный вид, и то, чему они учат, приятно для смертной мудрости и оценки, и приобретает известность. Затем, подобно льву, оно прорывается силой, ибо все лжеучители обыкновенно пользуются светской рукой; но в конце концов оно показывает себя скользким учением, имеющим, как змея, гладкую кожу, скользящую в руке.

Убедившись, что учение, которому мы учим, есть Слово Божие, удостоверившись в этом, мы можем строить его и знать, что это основание останется и должно остаться; дьявол не сможет ниспровергнуть его, и тем более мир не сможет вырвать его с корнем, как бы яростно он ни бушевал. Я, хвала Господу, несомненно знаю, что учение, которому я учу, есть Слово Божие, и теперь изгнал из своего сердца все другие учения и верования, как бы они ни назывались, которые не согласуются со Словом Божьим. Так я преодолел тяжелые искушения, которые иногда терзали меня, такие как: "Неужели ты, спрашивала дьявольская мысль внутри, единственный человек, у которого есть Слово Божье, чистое и ясное, а все остальные терпят в нем неудачу? Ибо так Сатана досаждает и нападает на нас под именем и названием церкви Божией; что если, говорит он, то учение, которое христианская церковь столько лет держала и утверждала как правильное, ты осмелишься отвергнуть и ниспровергнуть своим новым учением, в то время как оно может оказаться ложным и ошибочным, производя тем самым смуту, изменения и смятение как в духовном, так и в мирском управлении?

Я нахожу этот аргумент дьявола во всех пророках, которых правители, как в церкви, так и в государстве, когда-либо упрекали, говоря: мы - народ Божий, поставленный и назначенный Богом в установленном управлении; что мы решаем и признаем правильным, то долженствует и должно соблюдаться. Какие же вы глупцы, что осмеливаетесь учить нас, лучшую и самую большую часть, если вас всего горстка? Воистину, в этом случае мы должны быть не только хорошо вооружены Словом Божьим и сведущи в нем, но должны также иметь уверенность в учении, иначе мы не выдержим битвы. Человек должен быть в состоянии утверждать, я знаю это наверняка, что то, чему я учу, есть единственное Слово о высоком величии Бога на небесах, его окончательное заключение и вечная, неизменная истина, и все, что противоречит и не согласуется с этим учением, является совершенно ложным и сотканным дьяволом. Передо мной Слово Божие, которое не может потерпеть неудачу, и врата ада не могут одолеть его; таким образом, я останусь, пусть даже весь мир будет против меня. И вместе с тем у меня есть вот это утешение, когда Бог говорит: Я дам тебе людей и слушателей, которые примут это; возложи на меня свою заботу; Я буду защищать тебя, только будь тверд и стоек с моим Словом.

Мы не должны обращать внимания на то, как или насколько мир почитает нас, поэтому мы имеем Слово чистым и уверены в нашем учении. Поэтому Христос в Евангелии от Иоанна VIII говорит "Кто из вас без греха?" Все апостолы были совершенно уверены в своем учении, и Апостол Павел особенно настаивает на Plerophoria [плерофория, греч. πληροφορία - полное знание], когда говорит Тимофею: "Это дорогое и драгоценное Слово, что Иисус Христос пришел в мир, чтобы спасти грешников". Вера в Бога во Христе должна быть твердой и непоколебимой, чтобы утешать и радовать совесть и успокаивать ее. Когда у человека есть эта уверенность, он побеждает змея; но если он сомневается в учении, то для него очень опасно спорить с дьяволом.

A fiery shield is God's Word; of more substance and purer than gold, which, tried in the fire, loses naught of its substance, but resists and overcomes all the fury of the fiery heat; even so, he that believes God's Word overcomes all, and remains secure everlastingly, against all misfortunes; for this shield fears nothing, neither hell nor the devil.

Слово Божие есть пламенный щит; более твердый и более чистый, чем золото, которое, испытанное в огне, ничего не теряет из своей сущности, но противостоит и побеждает всю ярость огненного жара; так и верующий в Слово Божие преодолевает все и вечно пребывает в безопасности вопреки всем невзгодам, ибо этот щит ничего не боится, ни ада, ни дьявола.

I never thought the world had been so wicked, when the Gospel began, as now I see it is; I rather hoped that every one would have leaped for joy to have found himself freed from the filth of the pope, from his lamentable molestations of poor troubled consciences, and that through Christ they would by faith obtain the celestial treasure they sought after before with such vast cost and labor, though in vain. And especially I thought the bishops and universities would with joy of heart have received the true doctrines, but I have been lamentably deceived. Moses and Jeremiah, too, complained they had been deceived.

Я никогда не думал, что мир стал так порочен, когда взялся за Евангелие, нежели я вижу это теперь; я скорее надеялся, что все воспрянут от радости, найдя себя освобожденными от скверны папы, от его прискорбных издевательств над бедной смущенной совестью, и что через Христа они верою обретут небесное сокровище, которое они искали прежде с такими огромными затратами и трудом, хотя и напрасно. И особенно я думал, что епископы и университеты с сердечной радостью примут истинные учения, но я был прискорбно обманут. Моисей и Иеремия тоже жаловались, что их обманули.

The thanks the world now gives to the doctrine of the gospel, is the same it gave to Christ, namely, the cross; `tis what we must expect. This year is the year of man's ingratitude: the next will be the year of God's chastisement; for God must needs chastise, though `tis against his nature: we will have it so.

Благодарение, которое мир теперь воздает евангельскому учению, есть то же самое, что он воздал Христу, а именно крест. Это то, чего мы должны ожидать. Этот год - год человеческой неблагодарности: следующий будет годом божьего наказания; ибо Бог должен наказывать, хотя это противно его природе: у нас будет так же.

Ah, how impious and ungrateful is the world, thus to condemn and persecute God's ineffable grace! And we-we ourselves-who boast of the gospel, and know it to be God's Word, and recognize it for such, yet hold it in no more esteem and respect than we do Virgil or Terence. Truly, I am less afraid of the pope and his tyrants, than I am of our own ingratitude towards the Word of God: `tis this will place the pope in his saddle again. But, first, I hope the day of judgment will come.

Ах, как нечестив и неблагодарен мир, осуждающий и преследующий неизреченную благодать Божию! И мы - мы сами - те, кто хвалится Евангелием и знает, что оно есть Слово Божие, и признает его таковым, все еще почитаем и уважаем его не больше, чем Вергилия или Теренция. Воистину, я меньше боюсь папы и его тиранов, чем нашей собственной неблагодарности по отношению к Слову Божьему: потому что это снова посадит папу в седло. Но, главное, я надеюсь, что наступит Судный день.

God has his measuring lines and his canons, called the Ten Commandments; they are written in our flesh and blood: the sum of them is this: "What thou wouldest have done to thyself, the same do thou to another." God presses upon this point, saying: "Such measure as thou metest, the same shall be measured to thee again." With this measuring line has God marked the whole world. They that live and do thereafter, well it is with them, for God richly rewards them in this life.

У Бога есть свои мерные линии и свои каноны, называемые Десятью Заповедями; они написаны в нашей плоти и крови; сумма их такова: "Что бы ты сделал себе, так же поступай и с другим". Бог настаивает на этом пункте, говоря: "Какой мерой себе мерите, такой и вам будут мерить". Те, кто живет и поступает так, хорошо будет им, ибо Бог щедро вознаграждает их в этой жизни.

Is it true that God speaks himself with us in the Holy Scriptures? thou that doubtest this, must needs think in thy heart that God is a liar, one that says a thing, and performs it not; but thou mayest be sure when he opens his mouth, it is as much as three worlds. God, with one sole word, moulded the whole world. In Psalm xxxiii. it is said: "When he speaketh, it is done; when he commandeth, it standeth fast."

Правда ли, что Бог сам говорит с нами в Священном Писании? Тот, кто сомневается в этом, вынужден думать в сердце своем, что Бог - лжец, тот, кто говорит что-то и не делает этого; но ты можешь быть уверен, что когда он открывает свои уста, это равносильно трем мирам. Бог одним-единственным словом сотворил весь мир. В Псалме XXXIII сказано: "Когда он говорит, это делается; когда он повелевает, это стоит крепко".

We must make a great difference between God's Word and the word of man. A man's word is a little sound, that flies into the air, and soon vanishes; but the Word of God is greater than heaven and earth, yea, greater than death and hell, for it forms part of the power of God, and endures everlastingly; we should, therefore, diligently study God's Word, and know and assuredly believe that God himself speaks unto us. This was what David saw and believed, who said: "God spake in his holiness, thereof I am glad." We should also be glad; but this gladness is oftentimes mixed up with sorrow and pain, of which, again, David is an example, who underwent manifold trials and tribulations in connection with the murder and adultery he had committed. It was no honeymoon for him, when he was hunted from one place to another, to the end he might after remain in God's fear. In the second Psalm he says: "Serve the Lord with fear, and rejoice with trembling."

Мы должны проводить большую разницу между Словом Божьим и словом человеческим. Слово человека - это малый звук, который взлетает в воздух и вскоре исчезает; но Слово Божье больше, чем небо и земля, да, больше, чем смерть и ад, ибо оно составляет часть силы Божьей и пребывает вечно; поэтому мы должны усердно изучать Слово Божье и знать и твердо верить, что сам Бог говорит с нами. Это то, что увидел и во что поверил Давид, который сказал: "Бог говорил в своей святости, и я возрадовался". Мы тоже должны быть рады; но эта радость часто смешивается с печалью и болью, примером чего опять-таки является Давид, претерпевший множество испытаний и скорбей в связи с совершенным им убийством и прелюбодеянием. Для него это был вовсе не медовый месяц, когда за ним охотились то в одном месте, то в другом, чтобы он мог до конца оставаться в страхе Божьем. Во втором Псалме он говорит: "Служите Господу со страхом и радуйтесь с трепетом".

The student of theology has now far greater advantages than students ever before had; first, he has the Bible, which I have translated from Hebrew into German, so clearly and distinctly, that any one may readily comprehend it; next, he has Melancthon's Common-place Book (Loci Communes), which he should read over and over again, until he has it by heart. Once master of these two volumes, he may be regarded as a theologian whom neither devil nor heretic can overcome; for he has all divinity at his fingers' ends, and may read, understandingly, whatsoever else he pleases. Afterwards, he may study Melancthon's Commentary on Romans, and mine on Deuteronomy and on the Galatians, and practice eloquence.

We possess no work wherein the whole body of theology, wherein religion, is more completely summed up, than in Melancthon's Common-place Book; all the Fathers, all the compilers of sentences, put together, are not to be compared with this book. `Tis, after the Scriptures, the most perfect of works. Melancthon is a better logician than myself; he argues better. My superiority lies rather in the rhetorical way. If the printers would take my advice, they would print those of my books which set forth doctrine,-as my commentaries on Deuteronomy, on Galatians, and the sermons on the four books of St John. My other writings scarce serve better purpose than to mark the progress of the revelation of the gospel.

Изучающий теологию имеет теперь гораздо больше преимуществ, чем когда-либо прежде; во-первых, у него есть Библия, которую я перевел с еврейского на немецкий язык так ясно и отчетливо, что любой может легко понять ее; во-вторых, у него есть Меланхтонова "Книга Общих мест" (Loci Communes), которую он должен читать снова и снова, пока не выучит ее наизусть. Овладев этими двумя томами, он может считаться теологом, которого не могут одолеть ни дьявол, ни еретик, ибо у него на кончиках пальцев вся теология, и он может читать с пониманием все, что ему заблагорассудится. После этого он может изучать комментарии Меланхтона к Римлянам и мои - к Второзаконию и Галатам, и упражняться в красноречии.

У нас нет работы, в которой вся теология, вся религия были бы обобщены более полно, чем в Меланхтоновой "Книге Общих мест"; все отцы Церкви, все составители изречений вместе взятые, не могут сравниться с этой книгой. После Писаний это самое совершенное из творений. Меланхтон - лучший логик, чем я, он лучше рассуждает. Мое превосходство заключается скорее в риторике. Если бы издатели послушались моего совета, они напечатали бы те из моих книг, которые излагают учение, - вроде моих комментариев к Второзаконию, к Галатам и проповедей к четырем книгам св. Иоанна. Другие мои сочинения едва ли служат лучшей цели, чем отметить прогресс откровения Евангелия.

Christ (Luke viii.) says, "Unto you it is given to know the mysteries of the kingdom of God." Here a man might ask, What mystery is that? If a mystery, why do you preach it? Whereunto I answer: A mystery is a thing hidden and secret; the mysteries of the kingdom of God are such things as lie hidden in the kingdom of God; but he that knows Christ aright, knows what God's kingdom is, and what therein is to be found. They are mysteries, because secret and hidden from human sense and reason, when the Holy Ghost does not reveal them; for though many hear of them, they neither conceive nor understand them. There are now many among us who preach of Christ, and hear much spoken of him, as that he gave himself to death for us, but this lies only upon the tongue, and not in the heart; for they neither believe it, nor are sensible of it; as St Paul says: "The natural man perceiveth not the things of the Spirit of God."

Those on whom the Spirit of God falls, not only hear and see it, but also receive it within their hearts and believe, and therefore it is no mystery or secret to them.

Христос (Лука, VIII) говорит: "Вам дано знать тайны Царства Божия". Здесь человек может спросить: "Что это за тайна? Если это тайна, то почему вы ее проповедуете?" На что я отвечаю: тайна есть нечто сокрытое и сокровенное; тайны Царства Божия суть нечто такое, что сокрыто в Царстве Божием; но тот, кто знает Христа правильно, знает, что такое Царство Божие и что в нем можно найти. Они являются тайнами, потому что утаены и сокрыты от человеческого чувства и разума, когда Святой Дух не открывает их; ибо хотя многие слышат о них, они не понимают и не понимают их. Ныне многие из нас проповедуют о Христе и много слышат о нем, о том, что он отдал себя за нас на смерть, но это остается только на языке, а не в сердце, ибо они не верят этому и не чувствуют этого, как говорит св. Павел: "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия".

Те, на кого снисходит Дух Божий, не только слышат и видят его, но и принимают его в свое сердце и веруют, и потому для них это не тайна и не сокрытое.

`Twas a special gift of God that speech was given to mankind; for through the Word, and not by force, wisdom governs. Through the Word people are taught and comforted, and thereby all sorrow is made light, especially in cases of the conscience. Therefore God gave to his Church an eternal Word to hear, and the sacraments to use. But this holy function of preaching the Word is, by Satan, fiercely resisted; he would willingly have it utterly suppressed, for thereby his kingdom is destroyed.

Truly speech has wonderful strength and power, that through a mere word, proceeding out of the mouth of a poor human creature, the devil, that so proud and powerful spirit, should be driven away, shamed and confounded.

The sectaries are so impudent, that they dare to reject the word of the mouth; and to smooth their damnable opinions, say: No external thing makes one to be saved; the word of the mouth and the sacraments are external things: therefore they make us not to be saved. But I answer: We must discriminate wholly between the external things of God and the outward things of man. The external things of God are powerful and saving; it is not so with the outward things of man.

Это был особый дар Божий, что речь была дана человечеству; ибо через Слово, а не силой, мудрость управляет. Через Слово люди учатся и утешаются, и тем самым облегчается всякая скорбь, особенно порождаемая совестью. Поэтому Бог дал своей Церкви вечное Слово для слушания и таинства для употребления. Но этой святой функции проповеди Слова Сатана яростно сопротивляется; он охотно подавил бы ее полностью, ибо тем самым его царство разрушается.

Воистину, речь имеет удивительную силу и могущество, чтобы одним словом, исходящим из уст бедного человеческого существа, дьявол, столь гордый и могущественный дух, был изгнан, пристыжен и посрамлен.

Сектанты столь дерзки, что осмеливаются отвергать слово уст и, чтобы смягчить свои проклятые мнения, говорят: ничто внешнее не делает человека спасенным; слово уст и таинства - это внешние вещи; поэтому они не делают нас спасенными. Но я отвечаю: Мы должны полностью различать внешние вещи от Бога и внешние вещи от человека. Внешние вещи от Бога могущественны и спасительны; и это не так с внешними вещами от человека.

God alone, through his Word, instructs the heart, so that it may come to the serious knowledge how wicked it is, and corrupt and hostile to God. Afterwards God brings man to the knowledge of God, and how he may be freed from sin, and how, after this miserable, evanescent world, he may obtain life everlasting. Human reason, with all its wisdom, can bring it no further than to instruct people how to live honestly and decently in the world, how to keep house, build, etc., things learned from philosophy and heathenish books. But how they should learn to know God and his dear Son, Christ Jesus, and to be saved, this the Holy Ghost alone teaches through God's Word; for philosophy understands naught of divine matters. I don't say that men may not teach and learn philosophy; I approve thereof, so that it be within reason and moderation. Let philosophy remain within her bounds, as God has appointed, and let us make use of her as of a character in a comedy; but to mix her up with divinity may not be endured; nor is it tolerable to make faith an accidens or quality, happening by chance; for such words are merely philosophical-used in schools and in temporal affairs, which human sense and reason may comprehend. But faith is a thing in the heart, having its being and substance by itself, given of God as his proper work, not a corporal thing, that may be seen, felt, or touched.

Только Бог через свое Слово наставляет сердце, чтобы оно могло серьезно осознать, насколько оно нечестиво, испорчено и враждебно Богу. Затем Бог приводит человека к познанию Бога, и как он может освободиться от греха, и как после этого жалкого, преходящего мира он может обрести жизнь вечную. Человеческий разум, при всей его мудрости, не может продвинуться дальше того, чтобы учить людей, как жить честно и достойно в мире, как вести хозяйство, строить и т.д., чему научились из философских и языческих книг. Но как они должны научиться познавать Бога и его возлюбленного Сына, Христа Иисуса, и быть спасенными, этому учит только Святой Дух через Слово Божье, ибо философия ничего не понимает в божественных делах. Я не говорю, что людям не нужно учить и изучать философию; я одобряю ее, лишь бы она была в пределах разумного и умеренного. Пусть философия остается в своих границах, как Бог назначил, и позвольте нам использовать ее как персонажа в комедии; но смешения ее с богословием нельзя терпеть; также недопустимо превращать веру в accidens [случайность] или качество, происходящее случайно; ибо подобные слова являются только философскими - они употребляются в школах и в мирских делах, которые человеческий смысл и разум могут понять. Но вера - это нечто в сердце, имеющее свое бытие и сущность сама по себе, данная Богом как его собственное дело, а не телесная вещь, которую можно увидеть, почувствовать или потрогать.

We must know how to teach God's Word aright, discerningly, for there are divers sorts of hearers; some are struck with fear in the conscience, are perplexed, and awed by their sins, and, in apprehension of God's anger, are penitent; these must be comforted with the consolations of the gospel. Others are hardened, obstinate, stiff-necked, rebel-hearted; these must be affrighted by the law, by examples of God's wrath: as the fires of Elijah, the deluge, the destruction of Sodom and Gomorrah, the downfall of Jerusalem. These hard heads need sound knocks.

Мы должны знать, как правильно и проницательно преподавать Слово Божье, ибо есть разные виды слушателей; некоторые поражены страхом в совести, смущены и трепещут перед своими грехами и, опасаясь гнева Божия, каются; таких необходимо успокаивать утешениями Евангелия. Другие ожесточены, упрямы, строптивы, жестоковыйны, мятежны сердцем; они должны быть устрашены законом, примерами гнева Божьего: такими как огонь Илии, потоп, разрушение Содома и Гоморры, падение Иерусалима. Этим твердым головам нужны крепкие удары.

The gospel of the remission of sins through faith in Christ, is received of few people; most men little regard the sweet and comfortable tidings of the gospel; some hear it, but only even so as they hear mass in popedom; the majority attend God's Word out of custom, and, when they have done that, think all is well. The case is, the sick, needing a physician, welcome him; but he that is well, cares not for him, as we see by the Canaanitish woman in Matthew xv., who felt her own and her daughter's necessities, and therefore ran after Christ, and in nowise would suffer herself to be denied or sent away from him. In like manner, Moses was fain to go before, and learn to feel sins, that so grace might taste the sweeter. Therefore, it is but labor lost (how familiar and loving soever Christ be figured unto us), except we first be humbled through the acknowledgment of our sins, and so yearn after Christ, as the Magnificat says: "He filled the hungry with good things, and the rich he hath sent empty away," words spoken for the comfort of all, and for instruction of miserable, poor, needful sinners, and condemned people, to the end that in all their deepest sorrows and necessities they may know with whom to take refuge and seek aid and consolation.

But we must take fast hold on God's Word, and believe all true which that says of God, though God and all his creatures should seem unto us other than as the Word speaks, as we see the Canaanitish woman did. The Word is sure, and fails not, though heaven and earth must pass away. Yet, oh! how hard is this to natural sense and reason, that it must strip itself naked, and abandon all it comprehends and feels, depending only upon the bare Word. The Lord of his mercy help us with faith in our necessities, and at our last end, when we strive with death.

Евангелие отпущения грехов через веру во Христа принимается немногими; большинство людей мало заботится о сладостных и приятных вестях Евангелия; некоторые слушают его, но только так, как они слушают папскую мессу; большинство слушает Слово Божье по обычаю и, когда они так делают, они думают, что все хорошо. Дело в том, что больной, нуждающийся во враче, приветствует его; но тот, кто здоров, не вспоминает о нем, как мы видим по Хананеянке в Евангелии от Матфея XV, которая чувствовала свою собственную нужду и нужду своей дочери, и поэтому бежала за Христом, и ни в коем случае не хотела, чтобы ее отвергли или отослали от него. Подобным же образом Моисей хотел прежде пойти и научиться чувствовать грехи, чтобы благодать можно было вкусить сладостнее. Следовательно, это всего лишь потерянный труд (каким бы знакомым и любящим ни был нам Христос), если мы сначала не смиримся через признание наших грехов и не будем так тосковать по Христу, как говорится в Magnificat [Магни́фикат - славословие Девы Марии из Евангелия от Луки (Лк. 1:46-55) в латинском переводе]: "Он алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем", - слова, сказанные для утешения всех и для наставления несчастных, бедных, нуждающихся грешников и осужденных людей, чтобы во всех своих глубочайших скорбях и нуждах они могли знать, у кого искать убежища, помощи и утешения.

Но мы должны крепко держаться Слова Божьего и верить всему истинному, что говорится о Боге, хотя Бог и все его творения должны казаться нам не такими, как говорит Слово, как мы видим по Хананейской женщине. Слово верно и не обманывает, хотя небеса и земля должны прейти. И все же, о, как это трудно для естественного чувства и разума, что он должен раздеться донага и отказаться от всего, что он понимает и чувствует, полагаясь только на голое Слово. Господь милостью своей помогает нам по вере в наших нуждах и в нашем последнем конце, когда мы боремся со смертью.

Heaven and earth, all the emperors, kings, and princes of the world, could not raise a fit dwelling-place for God; yet, in a week human soul, that keeps his Word, he willingly resides. Isaiah calls heaven the Lord's seat, and earth his footstool; he does not call them his dwelling-place; when we seek after God, we shall find him with them that keep his Word. Christ says: "If a man love me, he will keep my words, and my father will love him, and we will come unto him, and make our abode with him." Nothing could be simpler or clearer than these words of the Saviour, and yet he confounds herewith all the wisdom of the worldly-wise. He sought to speak non in sublimi sed humili genere. If I had to teach a child, I would teach him in the same way.

Небо и земля, все императоры, короли и князья мира не могли воздвигнуть для Бога подходящего жилища; и все же в слабой человеческой душе, соблюдающей его Слово, он охотно пребывает. Исаия называет небо престолом Господним, а землю - подножием его ног; он не называет их своим жилищем; когда мы ищем Бога, мы найдем его с теми, кто соблюдает Слово его. Христос говорит: "Кто любит меня, тот соблюдет слова мои, и Отец Мой возлюбит его, и мы придем к нему и обитель у него сотворим". Ничего не может быть проще или яснее этих слов Спасителя, и все-таки при этом он смешивает их со всей мудростью мира. Он старался говорить non in sublimi sed humili genere [не возвышенным, но простым языком]. Если бы мне пришлось учить ребенка, я бы учил его точно так же.

Great is the strength of the Divine Word. In the epistle to the Hebrews, it is called "a two-edged sword." But we have neglected and condemned the pure and clear Word, and have drunk not of the fresh and cool spring; we are gone from the clear fountain to the foul puddle, and drunk its filthy water; that is, we have sedulously read old writers and teachers, who went about with speculative reasonings, like the monks and friars.

The words of our Saviour Christ are exceeding powerful; they have hands and feet; they outdo the utmost subtleties of the worldly-wise, as we see in the gospel, where Christ confounds the wisdom of the Pharisees with plain and simple words, so that they knew not which way to turn and wind themselves. It was a sharp syllogism of his: "Give unto Caesar the things which are Caesar's;" wherewith he neither commanded nor prohibited, but snared them in their own casuistry.

Велика сила Божественного Слова. В послании к евреям оно названо "обоюдоострым мечом". Но мы проигнорировали и осудили чистое и ясное Слово и не пили из свежего и прохладного источника; мы перешли от чистого источника к грязной луже и пили ее грязную воду; то есть мы усердно читали старых писателей и учителей, которые обходились умозрительными рассуждениями, как монахи и иноки.

Слова нашего Спасителя Христа чрезвычайно сильны; они действенны; они превосходят величайшие тонкости мирских мудрецов, как мы видим в Евангелии, где Христос разрушает мудрость фарисеев простыми и ясными словами, так что они не знали, в какую сторону повернуться и увернуться. Своим резким силлогизмом: "отдавайте кесарево кесарю", - он не повелевал и не запрещал, но ловил их в ловушку их собственной казуистики.

Where God's Word is taught pure and unfalsified, there is also poverty, as Christ says: "I am sent to preach the Gospel to the poor." More than enough has been given to unprofitable, lazy, ungodly people in monasteries and cells, who lead us into danger of body and soul; but not one farthing is given, willingly, to a Christian teacher. Superstition, idolatry, and hypocrisy, have ample wages, but truth goes a begging.

Там, где Слово Божие преподается в чистоте и непорочности, там есть и нищета, как говорит Христос: "Я послан проповедовать Евангелие нищим". Более чем достаточно давалось бесполезным, ленивым, нечестивым людям в монастырях и кельях, которые вводят нас в опасность для тела и души; но ни одного фартинга не было дано охотно христианскому учителю. Суеверия, идолопоклонство и лицемерие имеют вполне достаточную плату, но истина вынуждена нищенствовать.

When God preaches his Word, then presently follows the cross to godly Christians; as St Paul testifies: "All that will live a godly life in Christ Jesus, must suffer persecution." And our Saviour: "The disciple is not greater than the master: have they persecuted me? they will persecute you also." the work rightly expounds and declares the Word, as the prophet Isaiah: Grief and sorrow teach how to mark the Word. No man understands the Scriptures, unless he be acquainted with the cross.

Когда Бог проповедует свое Слово, то вскоре следует крест для благочестивых христиан; как свидетельствует св. Павел: "Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы". И наш Спаситель говорит: "Ученик не выше учителя; Если Меня гнали, будут гнать и вас". Труд правильно разъясняет и провозглашает Слово, как говорит пророк Исаия: горе и скорбь учат, чем свидетельствуется Слово. Ни один человек не понимает Писания, если он не знаком с крестом.

In the time of Christ and the apostles, God's Word was a word of doctrine, which was preached everywhere in the world; afterwards in popedom it was a Word of reading, which they only read, but understood not. In this our time, it is made a Word of strife, which fights and strives; it will endure its enemies no longer, but remove them out of the way.

Во времена Христа и апостолов Слово Божие было Словом учения, которое проповедовалось повсюду в мире; впоследствии в папстве это было Слово чтения, которое они только читали, но не понимали. В наше время оно превратилось в Мир борьбы, который бьется и борется; оно больше не будет терпеть своих врагов, но уберет их с дороги.

Like as in the world a child is an heir only because it is born to inherit, even so, faith only makes such to be God's children as are born of the Word, which is the womb wherein we are conceived, born, and nourished, as the prophet Isaiah says. Now, as through such a birth we become God's children, (wrought by God without our help or doing,) even so, we are also heirs, and being heirs, are freed from sin, death, and the devil, and shall inherit everlasting life.

Подобно тому, как в мире ребенок является наследником только потому, что он рожден, чтобы наследовать, так и вера делает Божьими детьми только тех, кто рожден от Слова, которое есть чрево, в котором мы зачаты, рождены и вскормлены, как говорит пророк Исаия. Теперь, через такое рождение мы становимся детьми Божьими (сотворенными Богом без нашей помощи или делания), и в этом случае мы также наследники, и будучи наследниками, освобождаемся от греха, смерти и дьявола и наследуем жизнь вечную.

I admonish every pious Christian that he take not offence at the plain, unvarnished manner of speech of the Bible. Let him reflect that what may seem trivial and vulgar to him, emanates from the high majesty, power, and wisdom of God. The Bible is the book that makes fools of the wise of this world; it is only understood by the plain and simple hearted. Esteem this book as the precious fountain that can never be exhausted. In it thou findest the swaddling-clothes and the manger whither the angels directed the poor, simple shepherds; they seem poor and mean, but dear and precious is the treasure that lies therein.

Я увещеваю каждого благочестивого христианина, чтобы он не обижался на простую, неприкрашенную манеру речи Библии. Пусть он подумает, что то, что может показаться ему тривиальным и пошлым, исходит от высокого величия, силы и мудрости Бога. Библия - это книга, которая делает глупцами мудрецов этого мира; ее понимают только простые и простодушные. Почитайте эту книгу как драгоценный источник, который никогда не иссякнет. В нем ты находишь пеленки и ясли, к которым Ангелы направляли бедных, простых пастухов; они кажутся бедными и низкими, но дорого и драгоценно сокровище, находящееся в них.

The ungodly papists prefer the authority of the church far above God's Word; a blasphemy abominable and not to be endured; wherewith, void of all shame and piety, they spit in God's face. Truly, God's patience is exceeding great, in that they be not destroyed; but so it always has been.

Нечестивые паписты ставят авторитет Церкви гораздо выше Слова Божьего; это богохульство отвратительно и не терпимо; тем самым, лишенные всякого стыда и благочестия, они плюют в лицо Богу. Воистину, терпение Божие чрезвычайно велико, раз они до сих пор не уничтожены; но так было всегда.

In times past, as in part of our own, `twas dangerous work to study, when divinity and all good arts were condemned, and fine, expert, and prompt wits were plagued with sophistry. Aristotle, the heathen, was held in such repute and honor, that whoso undervalued or contradicted him, was held, at Cologne, for an heretic; whereas they themselves understood not Aristotle.

В прошлые времена, как и в наше время, исследование было опасной работой, когда богословие и все благородные искусства были осуждены, а тонкие, опытные и быстрые умы страдали от софистики. Аристотель, язычник, пользовался такой славой и почетом, что всякий, кто недооценивал его или противоречил ему, считался в Кельне еретиком, тогда как сами они не понимали Аристотеля.

In the apostles' time, and in our own, the gospel was and is preached more powerfully and spread further than it was in the time of Christ; for Christ had not such repute, nor so many hearers as the apostles had, and as now we have. Christ himself says to his disciples; Ye shall do greater works than I; I am but a little grain of mustard-seed; but ye shall be like the vine-tree, and as the arms and boughs wherein the birds shall build their nests.

Во времена апостолов и в наше время Евангелие проповедовалось и проповедуется сильнее и шире, чем во времена Христа, ибо Христос не имел такой славы и не имел такого количества слушателей, как апостолы, и как мы теперь. Сам Христос говорит своим ученикам: "Вы будете творить дела более великие, чем я; я - лишь горчичное зерно; но вы будете подобны виноградной лозе и ветвям, на которых птицы будут строить гнезда свои".

All men now presume to criticize the gospel. Almost every old doting fool or prating sophist must, forsooth, be a doctor in divinity. All other arts and sciences have masters, of whom people must learn, and rules and regulations which must be observed and obeyed; the Holy Scripture only, God's Word, must be subject to each man's pride and presumption; hence; so many sects, seducers, and offences.

Все люди теперь осмеливаются критиковать Евангелие. Поистине, чуть ли не каждый старый безумный дурак или болтливый софист должен быть доктором богословия. Все другие искусства и науки имеют учителей, у которых люди должны учиться, и правила и предписания, которые необходимо соблюдать и им подчиняться; только Священное Писание, Слово Божие, вынуждено быть предметом гордости и самонадеянности каждого человека; отсюда так много сект, обольстителей и обид.

I did not learn my divinity at once, but was constrained by my temptations to search deeper and deeper; for no man, without trials and temptations, can attain a true understanding of the Holy Scriptures. St Paul had a devil that beat him with fists, and with temptations drove him diligently to study the Holy Scripture. I had hanging on my neck the pope, the universities, all the deep-learned, and the devil; these hunted me into the Bible, wherein I sedulously read, and thereby, God be praised, at length attained a true understanding of it. Without such a devil, we are but only speculators of divinity, and according to our vain reasoning, dream that so and so it must be, as the monks and friars in monasteries do. The Holy Scripture of itself is certain and true; God grant me grace to catch hold of its just use.

Я не сразу научился богословию, но был принужден искушениями искать все глубже и глубже, ибо ни один человек без испытаний и искушений не может достичь истинного понимания Священного Писания. У св. Павла был дьявол, который бил его кулаками, и искушениями заставлял прилежно изучать Священное Писание. У меня на шее висели папа, университеты, все глубоко образованные люди и дьявол; они загнали меня в Библию, которую я усердно читал, и таким образом, слава Богу, наконец достиг истинного понимания ее. Без такого дьявола мы всего лишь спекулянты богословием и, согласно нашим тщетным рассуждениям, мечтаем, что так и должно быть, как это делают монахи и иноки в монастырях. Священное Писание само по себе несомненно и истинно; Дай мне Бог благодать удержаться в его верном употреблении.

All the works of God are unsearchable and unspeakable, no human sense can find them out; faith only takes hold of them without human power or aid. No mortal creature can comprehend God in his majesty, and therefore did he come before us in the simplest manner, and was made man, ay, sin, death, and weakness.

In all things, in the least creatures, and their members, God's almighty power and wonderful works clearly shine. For what man, how powerful, wise, and holy soever, can make out of one fig, a fig-tree, or another fig? or, out of one cherry-stone, a cherry, or a cherry-tree? or what man can know how God creates and preserves all things, and makes them grow.

Neither can we conceive how the eye sees, or how intelligible words are spoken plainly, when only the tongue moves and stirs in the mouth; all which are natural things, daily seen and acted. How then should we be able to comprehend or understand the secret counsels of God's majesty, or search them out with our human sense, reason, or understanding. Should we then admire our own wisdom? I, for my part, admit myself a fool, and yield myself captive.

Все дела Божии неисследимы и несказанны, никакое человеческое чувство не может познать их; только вера овладевает ими без человеческой силы или помощи. Ни одно смертное создание не может постичь Бога в его величии, и поэтому он предстал перед нами самым простым образом и был сделан человеком, да, грехом, смертью и слабостью.

Во всех вещах, в малейших созданиях и их членах ясно сияет всемогущая сила Божья и чудесные дела. Ибо какой человек, как бы ни был он могуществен, мудр и свят, сможет сделать из одной смоквы смоковницу или другую смокву? или из одной вишневой косточки вишню или вишневое дерево? Или что человек может знать, о том, как Бог создает и сохраняет все вещи и заставляет их расти.

Точно так же мы не можем понять, как видит глаз или как ясно произносятся понятные слова, когда только язык движется и шевелится во рту; все эти естественные вещи, ежедневно видимые и действующие. Как же тогда мы должны быть в состоянии постичь или понять тайные советы Божьего величия или исследовать их с помощью нашего человеческого чувства, разума или понимания? Должны ли мы тогда восхищаться собственной мудростью? Я, со своей стороны, признаю себя глупцом и сдаюсь в плен.

In the beginning, God made Adam out of a piece of clay, and Eve out of Adam's rib: he blessed them and said: "Be fruitful and increase"-words that will stand and remain powerful to the world's end. Though many people die daily, yet others are ever being born, as David says in his Psalm: "Thou sufferest men to die and go away like a shadow, and sayest, Come again ye children of men." These and other things which he daily creates, the ungodly blind world see not, nor acknowledge for God's wonders, but think all is done by chance or haphazard, whereas, the godly, wheresoever they cast their eyes, beholding heaven and earth, the air and water, see and acknowledge all for God's wonders; and, full of astonishment and delight, laud the Creator, knowing that God is well pleased therewith.

В начале Бог сотворил Адама из куска глины, а Еву из ребра Адама: он благословил их и сказал: "плодитесь и размножайтесь" - слова, которые будут стоять и оставаться в силе до конца мира. Хотя множество людей умирает ежедневно, но другие всегда рождаются, как говорит Давид в своем Псалме: "Ты позволяешь людям умирать и уходить, как тень, и говоришь: возвратитесь, сыны человеческие". Эти и другие вещи, которые он ежедневно творит, нечестивый слепой мир не видит и не признает чудес Божиих, но думает, что все совершается случайно или наудачу, тогда как благочестивые, куда бы они ни обратили свои взоры, созерцая небо и землю, воздух и воду, видят и признают все чудеса Божии и, полные удивления и восторга, восхваляют Творца, зная, что Бог благоволит им.

For the blind children of the world the articles of faith are too high. That three persons are one only God; that the true Son of God was made man; that in Christ are two natures, divine and human, etc., all this offends them, as fiction and fable. For just as unlikely as it is to say, a man and a stone are one person, so it is unlikely to human sense and reason that God was made man, or that divine and human natures, united in Christ, are one person. St Paul showed his understanding of this matter, though he took not hold of all, in Colossians: "In Christ dwelleth all the fullness of the Godhead bodily." Also: "In him lies hid all treasure of wisdom and knowledge."

Для слепых детей мира символы веры слишком высоки. Что три лица суть один единственный Бог; что истинный Сын Божий стал человеком; что во Христе две природы, божественная и человеческая, и т.д., все это оскорбляет их, как вымысел и басня. Ибо так же маловероятно, как если бы сказать, что человек и камень - одна личность, так же маловероятно для человеческого чувства и разума, что Бог стал человеком или что божественная и человеческая природы, соединенные во Христе, - одна личность. Св. Павел показал свое понимание этого вопроса, хотя и не во всем, в послании к Колоссянам: "Во Христе обитает вся полнота Божества телесно". Также: "в нем сокрыто все сокровище мудрости и знания".

If a man ask, Why God permits that men be hardened, and fall into everlasting perdition? let him ask again: Why God did not spare his only Son, but gave him for us all, to die the ignominious death of the cross, a more certain sign of his love towards us poor people, than of his wrath against us. Such questions cannot be better solved and answered than by converse questions. True, the malicious devil deceived and seduced Adam; but we ought to consider that, soon after the fall, Adam received the promise of the woman's seed that should crush the serpent's head, and should bless the people on earth. Therefore, we must acknowledge that the goodness and mercy of the Father, who sent his Son to be our Saviour, is immeasurably great towards the wicked ungovernable world. Let, therefore, his good will be acceptable unto thee, oh, man, and speculate not with thy devilish queries, thy whys and thy wherefores, touching God's words and works. For God, who is creator of all creatures, and orders all things according to his unsearchable will and wisdom, is not pleased with such questioning.

Why God sometimes, out of his divine counsels, wonderfully wise, unsearchable to human reason and understanding, has mercy on this man, and hardens that, it beseems not us to inquire. We should know, undoubtingly, that he does nothing without certain cause and counsel. Truly, if God were to give an account to every one of his works and actions, he were but a poor, simple God.

Our Saviour said to Peter, "What I do thou knowest not now, but thou shalt know hereafter." Hereafter, then, we shall know how graciously our loving God and Father has been affected unto us. In the meantime, though misfortune, misery, and trouble be upon us, we must have this sure confidence in him, that he will not suffer us to be destroyed either in body or soul, but will so deal with us, that all things, be they good or evil, shall redound to our advantage.

Если человек спросит, почему Бог допускает, чтобы люди ожесточились и впали в вечную погибель? пусть он снова спросит: Почему Бог не пощадил своего единственного сына, но отдал его за всех нас, чтобы он умер позорной смертью на кресте, более верным символом его любви к нам, бедным людям, чем его гнева против нас. Такие вопросы не могут быть решены лучше, чем с помощью обратных вопросов. Правда, злой дьявол обманул и соблазнил Адама; но мы должны принять во внимание, что вскоре после грехопадения Адам получил обетование семени жены, которое сокрушит главу змия и благословит людей на земле. Поэтому мы должны признать, что благость и милосердие Отца, пославшего своего сына быть нашим Спасителем, неизмеримо велики по отношению к нечестивому необузданному миру. Итак, да будет благоугодна тебе его воля, о, Человек, и не размышляй о своих дьявольских вопросах, о своих "почему" и "для чего", касаясь слов и дел Божиих. Ибо Богу, который есть творец всех тварей и все устрояет по своей непостижимой воле и мудрости, не нравится такое вопрошание.

Почему Бог иногда по своим божественным советам, удивительно мудрым, непостижимым для человеческого разума и понимания, милует этого человека и ожесточает его, нам не подобает спрашивать. Мы должны знать несомненно, что он ничего не делает без определенной причины и совета. Воистину, если бы Бог давал отчет по каждому из своих дел и поступков, он был бы всего лишь бедным, простым Богом.

Наш Спаситель сказал Петру: "То, что я делаю, ты не знаешь теперь, но узнаешь впоследствии". В дальнейшем мы узнаем, как милостиво наш любящий Бог и Отец относился к нам. Между тем, хотя несчастья, страдания и беды настигают нас, мы должны иметь эту твердую уверенность в нем, что он не допустит, чтобы мы были уничтожены ни телом, ни душой, но поступит с нами так, что все вещи, будь то добрые или злые, будут способствовать нашей пользе.

When one asked, where God was before heaven was created? St Augustine answered: He was in himself. When another asked me the same question, I said: He was building hell for such idle, presumptuous, fluttering and inquisitive spirits as you. After he had created all things, he was everywhere, and yet he was nowhere, for I cannot take hold of him without the Word. But he will be found there where he has engaged to be. The Jews found him at Jerusalem by the throne of grace, (Exod.xxv.) We find him in the Word and faith, in baptism and the sacraments; but in his majesty, he is nowhere to be found.

It was a special grace when God bound himself to a certain place where he would be found, namely, in that place where the tabernacle was, towards which they prayed; as first, in Shilo and Sichem, afterwards at Gibeon, and lastly at Jerusalem, in the temple.

The Greeks and heathens in after times imitated this, and build temples for their idols in certain places, as at Ephesus for Diana, at Delphos for Apollo, etc. For, where God build a church there the devil would also build a chapel. They imitated the Jews also in this, namely, that as the Most Holiest was dark, and had no light, even so and after the same manner, did they make their shrines dark where the devil made answer. Thus is the devil ever God's ape.

Когда спрашивают, где был Бог до сотворения неба? Св. Августин отвечает: он был в себе. Когда мне задали тот же вопрос, я сказал: он строил ад для таких праздных, самонадеянных, беспокойных и любопытных душ, как вы. После того, как он сотворил все вещи, он был везде, и все же он был нигде, потому что я не могу овладеть им без Слова. Но его найдут там, где он должен быть. Иудеи нашли его в Иерусалиме у престола благодати (Исх. ХХV), мы находим его в Слове и вере, в крещении и таинствах; но в его величии его нигде невозможно найти.

Это была особая благодать, когда Бог связывал себя с определенным местом, где он должен был быть найден, а именно, в том месте, где была Скиния, которой они молились; сначала в Силоме и Сихеме, затем в Гаваоне и, наконец, в Иерусалиме, в храме.

Греки и язычники в последующие времена подражали этому и строили храмы для своих идолов в определенных местах, как в Эфесе для Дианы, в Дельфах для Аполлона и т.д. Ибо, где Бог построит церковь, там дьявол построит и часовню. Они подражали иудеям и в этом, а именно в том, что, как Святое Святых было темным и не имело света, так и таким же образом они делали свои святыни темными там, где отвечал дьявол. Таким образом, дьявол всегда является обезьяной Бога.

God is upright, faithful, and true, as he has shown, not only in his promises, through Christ, of forgiveness of sins, and deliverance from everlasting death, but also, in that he has laid before us, in the Scriptures, many gracious and comforting examples of great and holy saints who of God were highly enlightened and favored, and who, notwithstanding, fell into great and heavy sins.

Adam, by his disobedience, hereditarily conveyed sin and death upon all his posterity. Aaron brought a great sin upon Israel, insomuch that God would have destroyed her. David also fell very heavily. Job and Jeremiah cursed the day in which they were born. Jonas was sorely vexed because Nineveh was not destroyed. Peter denied, Paul persecuted Christ.

These, and such like innumerable examples, does Holy Writ relate to us; not that we should live securely, and sin, relying upon the mercy of God, but that, when we feel his anger, "which will surely follow upon the sins," we should not despair, but remember these comfortable examples, and thence conclude, that, as God was merciful unto them, so likewise he will be gracious unto us, out of his mere goodness and mercy shown in Christ, and will not impute our sins unto us.

We may also see by such examples of great holy men falling so grievously, what a wicked, crafty, and envious spirit the devil is, a very prince and good of the world.

These high, divine people, who committed such heavy sins, fell, through God's counsel and permission, to the end they should not be proud or boast themselves of their gifts and qualities, but should rather fear. For, when David had slain Uriah, had taken from him his wife, and thereby given cause to God's enemies to blaspheme, he could not boast he had governed well, or shown goodness; but he said: "I have sinned against the Lord," and with tears prayed for mercy. Job also acknowledgingly says: "I have spoken foolishly, and therefore do I accuse myself, and repent."

Бог праведен, верен и истинен, как он показал не только в своих обетованиях через Христа о прощении грехов и избавлении от вечной смерти, но и в том, что он изложил нам в Писании много милостивых и утешительных примеров великих и праведных святых, которые были в высшей степени просвещенными и пользующимися благосклонностью Бога, и которые, несмотря на это, впали в великие и тяжкие грехи.

Адам своим непослушанием передал по наследству грех и смерть всему своему потомству. Аарон навлек на Израиль великий грех, до такой степени, что Бог разрушил бы его. Давид тоже упал очень тяжело. Иов и Иеремия прокляли день, в который они родились. Иона был очень раздосадован тем, что Ниневия не была разрушена. Петр отрекся, Павел преследовал Христа.

Эти и подобные им бесчисленные примеры относятся к нам в Священном Писании; не для того, чтобы мы жили в безопасности и грешили, полагаясь на милость Божию, но для того, чтобы, когда мы чувствуем его гнев, "который непременно последует за грехами", мы не отчаивались, но вспоминали эти утешительные примеры и отсюда заключали, что, как Бог был милостив к ним, так он будет милостив и к нам, по одной своей благости и милости, явленной во Христе, и не вменит нам наших грехов.

Мы также можем видеть на таких примерах, как великие святые люди, падающие так тяжко, каким злым, лукавым и завистливым духом является дьявол, истинный князь мира сего.

Эти высокие, божественные люди, совершившие такие тяжкие грехи, пали, по Божьему совету и попущению, до конца, чтобы не гордиться и не хвалиться своими дарами и качествами, а скорее бояться. Ибо, когда Давид убил Урию, отнял у него жену и тем самым дал повод врагам Божиим богохульствовать, он не мог похвалиться, что хорошо управлял или проявил доброту; но он сказал: "Я согрешил против Господа", - и со слезами молился о милости. Иов также с признательностью говорит: "Я говорил неразумно, и потому я обвиняю себя и раскаиваюсь".

When God contemplates some great work, he begins it by the hand of some poor, weak, human creature, to whom he afterwards gives aid, so that the enemies who seek to obstruct it, are overcome. As when he delivered the children of Israel out of the long, wearisome, and heavy captivity in Egypt, and led them into the land of promise, he called Moses, to whom he afterwards gave his brother Aaron as an assistant. And though Pharaoh at first set himself hard against them, and plagued the people worse than before, yet he was forced in the end to let Israel go. And when he hunted after them with all his host, the Lord drowned Pharaoh with all his power in the Red Sea, and so delivered his people.

Again, in the time of Eli the priest, when matters stood very evil in Israel, the Philistines pressing hard upon them, and taking away the Ark of God into their land, and when Eli, in great sorrow of heart, fell backwards from his chair and broke his neck, and it seemed as if Israel were utterly undone, God raised up Samuel the prophet, and through him restored Israel, and the Philistines were overthrown.

Afterwards, when Saul was sore pressed by the Philistines, so that for anguish of heart he despaired and thrust himself through, three of his sons and many people dying with him, every man thought that now there was an end of Israel. But shortly after, when David was chosen king over all Israel, then came the golden time. For David, the chosen of God, not only saved Israel out of the enemies hands, but also forced to obedience all kings and people that set themselves against him, and helped the kingdom up again in such manner, that in his and Solomon's time it was in full flourish, power, and glory.

Even so, when Judah was carried captive to Babylon, then God selected the prophets Ezekiel, Haggai, and Zachariah, who comforted men in their distress and captivity; making not only promise of their return into the land of Judah, but also that Christ should come in his due time.

Hence we may see that God never forsakes his people, nor even the wicked; though, by reason of their sins, he suffer them a long time to be severely punished and plagued. As also, in this our time, he has graciously delivered us from the long, wearisome, heavy, and horrible captivity of the wicked pope. God of his mercy grant we may thankfully acknowledge this.

Когда Бог задумывает какое-нибудь великое дело, он начинает его рукой какого-нибудь бедного, слабого человеческого существа, которому он впоследствии оказывает помощь, чтобы враги, стремящиеся помешать ему, были побеждены. Как и тогда, когда он освободил сынов Израилевых из долгого, изнурительного и тяжкого плена в Египте и привел их в землю обетованную, он призвал Моисея, которому впоследствии дал в помощники его брата Аарона. И хотя Фараон поначалу ожесточился против них и мучил народ еще больше, чем прежде, все же в конце концов он был вынужден отпустить Израиль. И когда он преследовал их со всем своим воинством, Господь утопил фараона со всей его силой в Красном море и таким образом освободил свой народ.

Опять же, во времена Илия священника, когда дела в Израиле были очень плохи, филистимляне тяжко угнетали их и унесли Ковчег Божий в свою землю, когда Илий, в Великой скорби сердца, упал назад со своего стула и сломал себе шею, и казалось, что Израиль был совершенно уничтожен, Бог поставил пророка Самуила и через него восстановил Израиль, и филистимляне были повержены.

Впоследствии, когда филистимляне так сильно напали на Саула, что от душевной боли он отчаялся и заколол себя, а вместе с ним погибли трое его сыновей и много народа, все думали, что теперь конец Израилю. Но вскоре после этого, когда Давид был избран царем над всем Израилем, наступило золотое время. Ибо Давид, избранник Божий, не только спас Израиль из рук врагов, но и принудил к повиновению всех царей и народы, восставшие против него, и помог царству возвыситься таким образом, что во времена его и Соломона оно было в полном расцвете, силе и славе.

Даже тогда, когда Иуда был уведен в плен в Вавилон, Бог избрал пророков Иезекииля, Аггея и Захарию, которые утешали людей в их бедствии и пленении, обещая не только их возвращение в землю Иудейскую, но и то, что Христос придет в свое время.

Таким образом, мы можем видеть, что Бог никогда не оставляет своих людей, даже нечестивых; хотя, по причине их грехов, он терпит их долгое время, чтобы потом подвергнуть жестоким наказаниям и мучениям. Так же и в наше время, он милостиво избавил нас от долгого, утомительного, тяжелого и ужасного плена нечестивого папы. Бог милостью Своей дарует нам возможность с благодарностью признать это.

God could be rich readily enough, if he were more provident, and denied us the use of his creatures; let him, for ever so short a while, keep back the sun, so that it shine not, or lock up air, water, or fire, ah! how willingly would we give all our wealth to have the use of these creatures again.

But seeing God so liberally heaps his gifts upon us, we claim them as of right; let him deny them if he dare. The unspeakable multitude of his benefits obscures the faith of believers, and much more so, that of the ungodly.

Бог без труда мог бы быть достаточно богат, если бы он был более предусмотрителен и отказал нам в использовании его творений; пусть он хоть на короткое время задержит солнце, чтобы оно не светило, или запретит воздух, воду или огонь, ах! как охотно мы отдали бы все наши богатства, чтобы снова воспользоваться этими творениями!

Но, видя, как Бог щедро осыпает нас своими дарами, мы утверждаем, что это справедливо; пусть он отвергнет их, если осмелится. Невыразимое множество его благодеяний затемняет веру верующих, и уж тем более неверующих.

When God wills to punish a people or a kingdom, he takes away from it the good and godly teachers and preachers, and bereaves it of wise, godly, and honest rulers and counsellors, and of brave, upright and experienced soldiers, and of other good men. Then are the common people secure and merry; they go on in all willfulness, they care no longer for the truth and for the divine doctrine; nay, they despise it, and fall into blindness; they have no fear or honesty; they give way to all manner of shameful sins, whence arises a wild, dissolute, and devilish kind of living, as that we now, alas! see and are too well cognizant of, and which cannot long endure. I fear the axe is laid to the root of the tree, soon to cut it down. God of his infinite mercy take us graciously away, that we may not be present at such calamities.

Когда Бог желает наказать народ или царство, он отнимает у него добрых и благочестивых учителей и проповедников и лишает его мудрых, благочестивых и честных правителей и советников, храбрых, честных и опытных воинов и других добрых людей. Тогда простые люди спокойны и веселы; они живут во всяком своеволии, они больше не заботятся об истине и о божественном учении; нет, они его презирают и впадают в слепоту; у них нет ни страха, ни честности; они предаются всевозможным постыдным грехам, откуда возникает дикая, распутная и дьявольская жизнь, как у нас теперь, увы! видят и слишком хорошо сознают, и это не может быть долго терпимо. Я боюсь, что топор лежит у корня дерева, чтобы скоро срубить его. Бог по своему бесконечному милосердию милостиво забирает нас, чтобы нам не присутствовать при таких бедствиях.

God gives us sun and moon and stars, fire and water, air and earth, all creatures, body and soul, all manner of maintenance, fruits, grain, corn, wine, whatever is good for the preservation and comfort of this temporal life; moreover he gives unto us his all-saving Word, yea, himself.

Yet what gets he thereby? Truly, nothing, but that he is wickedly blasphemed, and that his only Son is condemned and crucified, his servants plagued, banished, persecuted, and slain. Such a godly child is the world; woe be to it.

Бог дает нам солнце, луну и звезды, огонь и воду, воздух и землю, все творения, тело и душу, всякое содержание, плоды, зерно, хлеб, вино, все, что хорошо для сохранения и утешения этой временной жизни; более того, он дает нам свое всесохраняющее Слово, более того, самого себя.

Но что же он тем самым получает? Воистину, ничего, кроме того, что он нечестиво поносится, и что его единственный сын осужден и распят, а его слуги мучимы, изгнаны, преследуемы и убиты. Вот такое благочестивое дитя есть мир; горе ему.

God very wonderfully entrusts his highest office to preachers that are themselves poor sinners who, while teaching it, very weakly follow it. Thus goes it ever with God's power in our weakness; for when he is weakest in us, then is he strongest.

Бог чудесным образом вверяет свое высшее служение проповедникам, которые сами являются бедными грешниками, которые, обучая ему, очень слабо следуют ему. Так всегда происходит с Божьей силой в нашей слабости; ибо когда он слабее всего в нас, тогда он сильнее.

How should God deal with us? Good days we cannot bear, evil we cannot endure. Gives he riches unto us? then are we proud, so that no man can live by us in peace; nay, we will be carried upon heads and shoulders, and will be adored as gods. Gives he poverty unto us? then are we dismayed, impatient, and murmur against him. Therefore, nothing were better for us, than forthwith to be covered over with the shovel.

Как Бог должен поступать с нами? Хорошие дни мы не выдерживаем, злые - не можем терпеть. Дает ли он нам богатство? тогда мы возгордимся так, что ни один человек не сможет жить с нами в мире; более того, нас будут носить на головах и плечах и будут обожать, как богов. Дает ли он нам нищету? тогда мы встревожены, нетерпеливы и ропщем на него. Поэтому для нас не было ничего лучше, как тотчас же быть прикрытыми лопатой.

"Since God," said some one, "Knew that man would not continue in the state of innocence, why did he create him at all?" Dr. Luther laughed, and replied: The Lord, all-powerful and magnificent, saw that he should need in his house, sewers and cesspools; be assured he knows quite well what he is about. Let us keep clear of these abstract questions, and consider the will of God such as it has been revealed unto us.

"Если Бог, - сказал кто-то, - знал, что человек не будет пребывать в состоянии невинности, зачем он тогда вообще создал его?" Доктор Лютер рассмеялся и ответил: Господь, всемогущий и величественный, видел, что в его доме нужны сточные трубы и выгребные ямы; будьте уверены, он прекрасно знает, что делает. Оставим в стороне эти отвлеченные вопросы и рассмотрим волю Божию в том виде, в каком она была нам открыта.

Dr. Henning asked: "Is reason to hold no authority at all with Christians, since it is to be set aside in matters of faith?" The Doctor replied: Before faith and the knowledge of God, reason is mere darkness; but in the hands of those who believe, `tis an excellent instrument. All facilities and gifts are pernicious, exercised by the impious; but most salutary when possessed by godly persons.

Д-р Хеннинг спросил: "Разве разум не имеет никакого авторитета у христиан, раз он должен быть отложен в сторону в вопросах веры?" Доктор ответил: "Перед верой и познанием Бога разум - всего лишь тьма; но в руках тех, кто верует, он - превосходный инструмент. Все блага и дары пагубны, когда ими пользуются нечестивые, но наиболее благотворны, когда ими владеют благочестивые".

God deals strangely with his saints, contrary to all human wisdom and understanding, to the end, that those who fear God and are good Christians, may learn to depend on invisible things, and through mortification may be made alive again; for God's Word is a light that shines in a dark place, as all examples of faith show. Esau was accursed, yet it went well with him; he was lord in the land, and priest in the church; but Jacob had to fly, and dwell in poverty, in another country.

God deals with godly Christians much as with the ungodly, yea, and sometimes far worse. He deals with them even as a house-father with a son and a servant; he whips and beats the son much more and oftener than the servant, yet, nevertheless, he gathers for the son a treasure to inherit, while a stubborn and a disobedient servant he beats not with the rod, but thrusts out of doors, and gives him nothing of the inheritance.

Бог странно поступает со своими святыми, вопреки всякой человеческой мудрости и разумению, до конца, чтобы те, кто боятся Бога и являются добрыми христианами, могли научиться полагаться на невидимое и через умерщвление могли снова ожить; ибо Слово Божье - это свет, который сияет в темном месте, как показывают все примеры веры. Исав был проклят, но ему было хорошо; он был господином в земле и священником в церкви; но Иакову пришлось бежать и жить в бедности в другой стране.

Бог поступает с благочестивыми христианами так же, как и с нечестивыми, да, а иногда и гораздо хуже. Он поступает с ними так же, как отец дома с сыном и слугой; он хлещет и бьет сына гораздо больше и чаще, чем слугу, но, тем не менее, он собирает для сына сокровище в наследство, в то время как упрямого и непослушного слугу не бьет розгой, а выгоняет за дверь и ничего не дает ему из наследства.

God is a good and gracious Lord; he will be held for God only and alone, according to the first commandment: "Thou shalt have none other Gods but me." He desires nothing of us, no taxes, subsidies, money, or goods; he only requires that he may be our God and Father, and therefore he bestows upon us, richly, with an overflowing cup, all manner of spiritual and temporal gifts; but we look not so much as once towards him, nor will have him to be our God.

Бог - добрый и милостивый Господь; он будет почитаться только за Бога и только за него, согласно первой заповеди: "Да не будет у тебя других богов, кроме меня". Он ничего не желает от нас, никаких налогов, субсидий, денег или благ; он только требует, чтобы он был нашим Богом и отцом, и поэтому он щедро, с переполненной чашей дарует нам всевозможные духовные и мирские дары; но мы ни разу не обращаемся к нему и не хотим, чтобы он был нашим Богом.

God is not an angry God; if he were so, we were all utterly lost and undone. God does not willingly strike mankind, except, as a just God, he be constrained thereunto; but, having no pleasure in unrighteousness and ungodliness, he must therefore suffer the punishment to go on. As I sometimes look through the fingers, when the tutor whips my son John, so it is with God; when we are unthankful and disobedient to his Word, and commandments, he suffers us, through the devil, to be soundly lashed with pestilence, famine, and such like whips; not that he is our enemy, and to destroy us, but that through such scourgings, he may call us to repentance and amendment, and so allure us to seek him, run to him, and call upon him for help. Of this we have a fine example in the book of Judges, where the angel, in God's person, speaks thus: "I have stricken you so often, and ye are nothing the better for it;" and the people of Israel said: "Save thou us but now; we have sinned and done amiss: punish thou us, O Lord and do with us what thou wilt, only save us now," etc. Whereupon he struck not all the people to death. In like manner did David, when he had sinned (in causing the people to be numbered, for which God punished the people with pestilence, so that 70,000 died), humble himself, saying: "Beloved, Lord, I have sinned, I have done this misdeed, and have deserved this punishment: What have these sheep done? Let thy hand be upon me, and upon my father's house," etc. Then the Lord "repented him of the evil, and said to the angel that destroyed the people, It is enough, stay thy hand."

He that can humble himself earnestly before God in Christ, has already won; otherwise, the Lord God would lose his deity, whose own work it is, that he have mercy on the poor and sorrowful, and spare them that humble themselves before him. Were it not so, no human creature would come unto him, or call upon him; no man would be heard, no man saved, nor thank him: "For in hell no man praiseth thee," says the Psalm. The devil can affright, murder, and steal; but God revives and comforts.

This little word, God, is, in the Scripture, a word with manifold significations, and is oftentimes understood of a thing after the nature of its operation and essence: as the devil is called a god; namely, a god of sin, of death, of despair, and damnation.

We must make due difference between this god and the upright and true God, who is a God of life, comfort, salvation, justification, and all goodness; for there are many words that bear no certain meanings, and equivocation is always the mother of error.

Бог - не злой Бог; если бы он был таким, мы все были бы совершенно потеряны и уничтожены. Бог не по своеволию поражает человечество, если только, будучи справедливым Богом, он не будет принужден к этому; но, не имея удовольствия в неправедности и нечестии, он должен поэтому дозволять чтобы наказание совершилось. Как я иногда смотрю сквозь пальцы, когда наставник хлещет моего сына Иоанна, так и с Богом; когда мы неблагодарны и непослушны Его Слову и заповедям, он терпит, чтобы нас через дьявола крепко хлестали чумой, голодом и тому подобными хлыстами; не потому, чтобы он был нашим врагом и погубил нас, но для того, чтобы через такие бичевания он мог призвать нас к покаянию и исправлению и таким образом понудить нас искать его, бежать к нему и взывать к нему о помощи. Об этом мы имеем прекрасный пример в Книге Судей, где ангел от лица Бога говорит Так: "я так часто поражал вас, а вы ничем не лучше стали от этого", а народ Израильский сказал: "Спаси нас ныне; мы согрешили и поступили дурно; накажи нас, Господи, и делай с нами все, что Тебе угодно, только избавь нас ныне" и т.д. После чего он поразил не всех людей до смерти. Точно так же и Давид, согрешив (в том, что народ был исчислен, за что Бог наказал народ моровой язвой, так что погибло 70 000 человек), смирился, говоря: "возлюбленный Господи, я согрешил, я совершил это злодеяние и заслужил это наказание; что сделали эти овцы? Да будет рука твоя на мне и на доме отца моего" и т.д. Тогда Господь "раскаялся в зле ему и сказал Ангелу, губившему народ: довольно, останови руку твою".

Тот, кто может искренне смириться перед Богом во Христе, уже победил; иначе Господь Бог потерял бы свою божественность, чье собственное дело - миловать бедных и скорбящих и щадить тех, кто смиряется перед ним. Если бы это было не так, ни одно человеческое существо не пришло бы к нему и не воззвало бы к нему; ни один человек не был бы услышан, ни один человек не спасся, ни поблагодарил его: "ибо в аду никто не восхвалит тебя", - говорит Псалом. Дьявол может пугать, убивать и красть, но Бог оживляет и утешает.

Это маленькое слово, Бог, есть в Писании слово со множеством значений и часто понимается как нечто вне природы по своему действию и сущности, как дьявол называется богом, а именно богом греха, смерти, отчаяния и проклятия.

Мы должны сделать должное различие между этим богом и праведным и истинным Богом, который есть Бог жизни, утешения, спасения, оправдания и всякой благости; ибо есть много слов, которые не имеют определенного значения, и двусмысленность всегда является матерью заблуждения.

The wicked and ungodly enjoy the most part of God's creatures; the tyrants have the greatest power, lands, and people; the usurers the money; the farmers eggs, butter, corn, barley, oats, apples, pears, etc.; while godly Christians must suffer, be persecuted, sit in dungeons, where they can see neither sun nor moon, be thrust out into poverty, be banished, plagued, etc. But things will be better one day; they cannot always remain as now; let us have patience, and steadfastly remain by the pure doctrine, and not fall away from it, notwithstanding all this misery.

Нечестивые и безбожные пользуются большей частью Божьих творений; тираны имеют наибольшую власть, земли и людей; ростовщики - деньги; крестьяне - яйца, масло, зерно, ячмень, овес, яблоки, груши и т.д.; в то же время благочестивые христиане должны страдать, подвергаться гонениям, сидеть в темницах, где они не видят ни солнца, ни луны, быть брошенными в нищету, изгнанными, измученными и т.д. Но когда-нибудь все будет лучше; не всегда же все будет так, как теперь; будем же терпеть и непоколебимо держаться чистого учения, и не отступать от него, несмотря на все эти страдания.

Our Lord God and the devil have two modes of policy which agree not together, but are quite opposite the one to the other. God at the first affrights, and afterwards lifts up and comforts again; so that the flesh and the old man should be killed, and the spirit, or new man, live. Whereas the devil makes, at first, people secure and bold, that they, void of all fear, may commit sin and wickedness, and not only remain in sin, but take delight and pleasure therein, and think they have done all well; but at last, when Mr. Stretch-leg comes, then he affrights and scares them without measure, so that they either die of great grief, or else, in the end, are left without all comfort, and despair of God's grace and mercy.

Наш Господь Бог и дьявол имеют два образа действия, которые не только не согласуются друг с другом, но совершенно противоположны один другому. Бог сначала пугает, а потом снова возвышает и утешает, так что плоть и ветхий человек должны быть убиты, а дух, или новый человек, жить. В то время как дьявол сначала делает людей уверенными и смелыми, чтобы они, лишенные всякого страха, могли совершать грех и нечестие и не только оставаться в грехе, но и наслаждаться им и думать, что они все сделали хорошо, но напоследок приходит господин "Протяни ноги", тогда он ужасает и пугает их без меры, так что они или умирают от великой скорби, или же, в конце концов, остаются без всякого утешения и отчаиваются в Божьей благодати и милости.

God only, and not wealth, maintains the world; riches merely make people proud and lazy. At Venice, where the richest people are, a horrible dearth fell among them in our time, so that they were driven to call upon the Turks for help, who sent twenty-four galleys laden with corn;-all of which, well nigh in port, sunk before their eyes. Great wealth and money cannot still hunger, but rather occasion more dearth; for where rich people are, there things are always dear. Moreover, money makes no man right merry, but much rather pensive and full of sorrow; for riches, says Christ, are thorns that prick people. Yet is the world so mad that it sets therein all its joys and felicity.

Только Бог, а не богатство, поддерживает мир; богатство только делает людей гордыми и ленивыми. В Венеции, где живут самые богатые люди, в наше время их постигла страшная нужда, так что они были вынуждены обратиться за помощью к туркам, которые прислали двадцать четыре галеры, груженные зерном, и все они, находясь уже почти в порту, затонули у них на глазах. Большое богатство и деньги все же не могут голодать, но скорее вызывают еще большую нужду; ибо там, где богатые люди, вещи всегда дороги. Более того, деньги делают человека не веселым, а скорее задумчивым и полным печали; ибо богатство, говорит Христос, - это тернии, колющие людей. И все же мир настолько безумен, что полагает в них все свои радости и счастье.

There is no greater anger than when God is silent, and talks not with us, but suffers us to go on in our sinful works, and to do all things according to our own passions and pleasure; as it has been with the Jews for the last fifteen hundred years.

Ah, God, punish, we pray thee, with pestilence and famine, and with what evil and sickness may be else on earth; but be not silent, Lord, towards us. God said to the Jews: "I have stretched forth my hand, and have cried, come hither and hear," etc. "But ye said, We will not hear."

Even so likewise do we now; we are weary of God's Word; we will not have upright, good, and godly preachers and teachers that threaten us, and bring God's Word pure and unfalsified before us, and condemn false doctrine, and truly warn us. No, such cannot we endure; we will not hear them, nay, we persecute and banish them; Therefore will God also punish us. Thus it goes with wicked and lost children, that will not hearken to their parents, nor be obedient unto them; they will afterwards be rejected of them again.

Нет большего гнева, чем когда Бог молчит и не говорит с нами, но дает нам возможность продолжать наши греховные дела и делать все по нашим собственным страстям и собственной воле, как это было с евреями в течение последних полутора тысяч лет.

Ах, Боже, накажи, молим Тебя, мором и голодом, и любым злом и болезнью какие еще могут быть на земле; но не молчи, Господи, о нас. Бог сказал иудеям: "я простер руку Мою и воскликнул: идите сюда и слушайте" и т.д. "Но они сказали, не будем слушать".

Так поступаем и мы сейчас; мы устали от Слова Божьего; мы не хотим иметь праведных, добрых и благочестивых проповедников и учителей, которые угрожают нам, и приносят Слово Божье чистым и непорочным перед нами, и осуждают ложное учение, и искренне предостерегают нас. Нет, такого мы не можем вынести; мы не будем их слушать, более того, мы преследуем и изгоняем их; поэтому и Бог накажет нас. Так бывает с злыми и заблудшими детьми, которые не слушают своих родителей и непокорны им; впоследствии они снова будут отвергнуты ими.

Nothing displeases Almighty God more than when we defend and cloak our sins, and will not acknowledge that we have done wrong as did Saul; for the sins that be not acknowledged, are against the first table of the Ten Commandments. Saul sinned against the first table, David against the second. Those are sinners against the second table, that look on the sermon of Repentance, suffer themselves to be threatened and reproved, acknowledge their sins, and better themselves. Those that sin against the first table, as idolaters, unbelievers, condemners, and blasphemers of God, falsifiers of God's Word, etc., attribute to themselves wisdom and power; they will be wise and mighty, both which qualities God reserves to himself as peculiarly his own.

Ничто так не огорчает Всемогущего Бога, как то, что мы защищаем и скрываем свои грехи и не признаем, что поступили неправильно, как это сделал Саул, ибо грехи, которые не осознаются, противоречат первой скрижали Десяти Заповедей. Саул согрешил против первой скрижали, Давид - против второй. Те кто согрешил против второй скрижали, принимают проповедь покаяния, терпят угрозы и порицания, признают свои грехи и улучшают себя. Те же, которые грешат против первой скрижали, как идолопоклонники, неверующие, осуждающие и хулители Бога, фальсификаторы Божьего Слова и т.д.; они приписывают себе мудрость и силу; они хотят быть мудрыми и могущественными, но те и другие качества Бог оставляет за собой как свои собственные.

`Tis inexpressible how ungodly and wicked the world is. We may easily perceive it from this, that God has not only suffered punishments to increase, but also has appointed so many executioners and hangmen to punish his subjects; as evil spirits, tyrants, disobedient children, knaves, and wicked women, wild beasts, vermin, sickness, etc.; yet all this can make us neither bend nor bow.

Better it were that God should be angry with us, than that we be angry with God, for he can soon be at an union with us again, because he is merciful; but when we are angry with him, then the case is not to be helped.

Просто невыразимо, как нечестив и порочен мир. Из этого мы легко можем понять, что Бог не только увеличил количество наказаний, но и назначил столько мучителей и палачей для наказания своих подданных - злых духов, тиранов, непослушных детей, лжецов и порочных женщин, диких зверей, паразитов, болезней и т.д.; но все это не может заставить нас ни согнуться, ни поклониться.

Лучше было бы, чтобы Бог гневался на нас, чем мы гневались на Бога, ибо он скоро может снова быть в союзе с нами, потому что он милостив; но когда мы гневаемся на него, тогда делу не помочь.

God could be exceedingly rich in temporal wealth, if he so pleased, but he will not. If he would but come to the pope, the emperor, a king, a prince, a bishop, a rich merchant, a citizen, a farmer, and say: Unless you give me a hundred thousand crowns, you shall die on the spot; every one would say: I will give it, with all my heart, if I may but live. But now we are such unthankful slovens, that we give him not so much as a Deo gratias, though we receive of him, to rich overflowing, such great benefits, merely out of his goodness and mercy. Is not this a shame? Yet, notwithstanding such unthankfulness, our Lord God and merciful Father suffers not himself to be scared away, but continually shows us all manner of goodness. If in his gifts and benefits he were more sparing and close-handed, we should learn to be thankful. If he caused every human creature to be born with but one leg or foot, and seven years afterwards gave him the other; or in the fourteenth year gave one hand, and afterwards, in the twentieth year, the other, then we should better acknowledge God's gifts and benefits, and value them at a higher rate, and be thankful. He has given unto us a whole sea-full of his Word, all manner of languages, and liberal arts. We buy at this time, cheaply, all manner of good books. He gives us learned people, that teach well and regularly, so that a youth, if he be not altogether a dunce, may learn more in one year now, than formerly in many years. Arts are now so cheap, that almost they go about begging for bread; woe be to us that we are so lazy, improvident, negligent, and unthankful.

Бог мог бы быть чрезвычайно богат мирским богатством, если бы ему было угодно, но он этого не сделает. Если бы он пришел к папе, императору, королю, князю, епископу, богатому купцу, гражданину, крестьянину и сказал: "Если вы не дадите мне сто тысяч крон, вы умрете на месте", - каждый сказал бы: "я отдам их от всего сердца, лишь бы мне жить". Но теперь мы такие неблагодарные разгильдяи, что не даем ему даже Deo gratias, хотя и получаем от него в богатом изобилии такие великие блага, просто по его доброте и милосердию. Разве это не позор? Однако, несмотря на такую неблагодарность, наш Господь Бог и милосердный отец терпит и не отвращается, но постоянно показывает нам всякую доброту. Если бы в своих дарах и благодеяниях он был более бережлив и скуп, мы бы вынуждены были научиться быть благодарными. Если бы он понудил каждое человеческое существо родиться только с одной ногой или ступней, а через семь лет дал ему другую; или на четырнадцатом году дал одну руку, а затем на двадцатом другую, тогда нам пришлось бы лучше осознать Божьи дары и блага, и ценить их более высоко, и быть благодарными. Он дал нам целое море, полное его Слова, множество языков и свободных искусств. Мы покупаем в наше время задешево всякие хорошие книги. Он дает нам образованных людей, которые учат хорошо и регулярно, так что юноша, если он не совсем дурак, может теперь узнать больше за один год, чем раньше за много лет. Искусства теперь так дешевы, что чуть ли не клянчат хлеб; горе нам, что мы так ленивы, расточительны, небрежны и неблагодарны.

We are nothing worth with all our gifts and qualities, how great soever they be, unless God continually hold his hand over us: if he forsake us, then are our wisdom, art, sense, and understanding futile. If he do not constantly aid us, then our highest knowledge and experience in divinity, or what else we attain unto, will nothing serve; for when the hour of temptation and trial comes, we shall be dispatched in a moment, the devil, thought his craft and subtility, tearing away from us even those texts in Holy Scripture wherewith we should comfort ourselves, and setting before our eyes, instead, only sentences of fearful threatening.

Wherefore, let no man proudly boast and brag of his own righteousness, wisdom, or other gifts and qualities, but humble himself and pray with the holy apostles, and say: "Ah, Lord! strengthen and increase the faith in us!

Мы ничего не стоим со всеми нашими дарами и качествами, какими бы великими они ни были, если бы Бог постоянно не держал над нами свою руку; если он оставит нас, тогда наша мудрость, искусство, разум и понимание бесполезны. Если он не будет постоянно помогать нам, то наше высшее знание и опыт в богословии, или то, чего мы достигаем, ничего не будут стоить; ибо когда настанет час искушения и испытания, мы в одно мгновение будем использованы дьяволом, в своей хитрости и коварстве, отторгающем от нас даже те тексты Священного Писания, которыми мы должны утешать себя, и ставя перед нашими глазами вместо этого только страшные угрожающие приговоры.

Поэтому пусть никто не гордится и не хвалится своей праведностью, мудростью или другими дарами и качествами, но смиряется и молится со святыми апостолами и говорит: "О Господи! укрепи и умножь веру в нас!

The greater God's gifts and works, the less are they regarded. The highest and most precious treasure we receive of God is, that we can speak, hear, see, etc.; but how few acknowledge these as God's special gifts, much less give God thanks for them. The world highly esteems riches, honor, power, and other things of less value, which soon vanish away, but a blind man, if in his right wits, would willingly exchange all these for sight. The reason why the corporal gifts of God are so much undervalued is, that they are so common, that God bestows them also upon brute beasts, which as well as we, and better, hear and see. Nay, when Christ made the blind to see, drove out devils, raised the dead, etc., he was upbraided by the ungodly hypocrites, who gave themselves out for God's people, and was told that he was a Samaritan, and had a devil. Ah! the world is the devil's, whether it goes or stands still; how, then, can men acknowledge God's gifts and benefits? It is with us as with young children, who regard not so much their daily bread, as an apple, a pear, or other toys. Look at the cattle going into the fields to pasture, and behold in them our preachers, our milk-bearers, butter-bearers, cheese and wool bearers, which daily preach unto us faith in God, and that we should trust in him, as in our loving Father, who cares for us, and will maintain and nourish us.

Чем больше Божьи дары и дела, тем меньше они ценятся. Высшее и самое драгоценное сокровище, которое мы получаем от Бога, - это то, что мы можем говорить, слышать, видеть и т.д.; Но как мало людей признают это как особые дары Бога, а тем более благодарят Бога за них. В мире высоко ценятся богатство, честь, власть и другие менее ценные вещи, которые скоро исчезают, но слепой, если он в здравом уме, охотно променял бы все это на зрение. Причина, по которой телесные дары Божьи так сильно недооцениваются, состоит в том, что они так распространены, что Бог дарует их также и грубым животным, которые так же, как и мы, и даже лучше, слышат и видят. Более того, когда Христос делал слепых зрячими, изгонял бесов, воскрешал мертвых и т.д., его упрекали нечестивые лицемеры, выдававшие себя за народ Божий, и говорили, что он самарянин и одержим дьяволом. Мир принадлежит дьяволу, идет ли он или стоит на месте; как же тогда люди могут признавать Божьи дары и благодеяния? Это у нас как у маленьких детей, которые ценят не столько хлеб насущный, сколько яблоко, грушу или другие игрушки. Взгляните на скот, идущий в поле на пастбище, и узрите в нем наших проповедников, наших разносчиков молока, масла, сыра и шерсти, которые ежедневно проповедуют нам веру в Бога и что мы должны уповать на него, как на нашего любящего отца, который заботится о нас, поддерживает и питает нас.

No man can estimate the great charge God is at only in maintaining birds and such creatures, comparatively nothing worth. I am persuaded that it costs him, yearly, more to maintain only the sparrows, than the revenue of the French king amounts to. What then, shall we say of all the rest of his creatures?

Никто не может оценить великую обязанность Бога только в том, чтобы содержать птиц и подобных существ, сравнительно ничего не стоящих. Я убежден, что содержание одних только воробьев обходится ему ежегодно дороже, чем доход французского короля. Что же тогда говорить обо всех остальных его созданиях?

God delights in our temptations, and yet hates them; he delights in them when they drive us to prayer; he hates them when they drive us to despair. The Psalm says: "An humble and contrite heart is an acceptable sacrifice to God," etc. Therefore, when it goes well with you, sing and praise God with a hymn: goes it evil, that is, does temptation come, then pray: "For the Lord has pleasure in those that fear him;" and that which follows is better: "and in them that hope in his goodness," for God helps the lowly and humble, seeing he says: "Thinkest thou my hand is shortened that I cannot help?" He that feels himself weak in faith, let him always have a desire to be strong therein, for that is a nourishment which God relishes in us.

Бог радуется нашим искушениям и в то же время ненавидит их; он радуется им, когда они побуждают нас к молитве; он ненавидит их, когда они приводят нас в отчаяние. В Псалме говорится: "смиренное и сокрушенное сердце есть жертва, угодная Богу" и т.д. Поэтому, когда вам хорошо, пойте и хвалите Бога гимном; приходит ли зло, то есть приходит искушение, молитесь: "ибо благоволит Господь боящимся Его", а следующее лучше: "и уповающим на благость Его", ибо Бог помогает скромным и смиренным, видя их, он говорит: "Думаешь ли ты, что рука моя умалилась, что я не могу помочь?" Тот, кто чувствует себя слабым в вере, пусть всегда имеет желание быть сильным в ней, ибо это пища, которой Бог наслаждается в нас.

God, in this world, has scarce the tenth part of the people; the smallest number only will be saved. The world is exceeding ungodly and wicked; who would believe our people should be so unthankful toward the gospel?

У Бога в этом мире едва ли есть десятая часть людей; только самое малое число будет спасено. Мир чрезвычайно нечестив и порочен; кто поверит, что наш народ так неблагодарен к Евангелию?

`Tis wonderful how God has put such excellent physic in mere muck; we know by experience that swine's dung stints the blood; horse's serves for the pleurisy; man's heals wounds and black blotches; asses' is used for the bloody flux, and cow's with preserved roses, for epilepsy, or for convulsions of children.

Удивительно, как Бог вложил такое превосходное лекарство в простую грязь; мы знаем по опыту, что свиной помет останавливает кровь; лошадиный помогает при плеврита; человеческий лечит раны и черные пятна; ослиный используется при кровавом поносе, а коровий с засушенными розами - при эпилепсии или судорогах у детей.

God seems as though he had dealt inconsiderately in commanding the world to be governed by the Word of Truth, especially since he has clothed and hooded it with a poor, weak, and condemned Word of the Cross. For, the world will not have the truth, but lies: neither willingly do they aught that is upright and good, unless compelled thereto by main force. The world has a loathing of the cross, and will rather follow the pleasures of the devil, and have pleasant days, than carry the cross of our blessed Saviour Christ Jesus. He that best governs the world, as most worthy of it, is Satan, by his lieutenant the pope; he can please the world well, and knows how to make it give ear unto him; for his kingdom has a mighty show and repute, which is acceptable to the world, and befits it. Like unto like.

Бог, по-видимому, поступил неосмотрительно, повелев миру управляться Словом Истины, тем более что он облек его бедным, слабым и осужденным Словом Креста. Ибо в мире не будет правды, но только ложь; и по своей воле он не будет иметь ничего праведного и доброго, если только не будет принужден к этому главной силой. Мир ненавидит крест и скорее будет следовать за дьявольскими удовольствиями и иметь приятные дни, чем нести крест нашего благословенного Спасителя Христа Иисуса. Тот, кто лучше всех правит миром, как наиболее достойный его, есть Сатана, через своего наместника папу; он может хорошо угодить миру и знает, как заставить его прислушаться к себе; ибо Его Царство имеет видимость могущества и славы, которые приемлемы для мира и приличествуют ему. Подобное к подобному.

Pythagoras, the heathen philosopher, said, that the motion of the stars creates a very sweet harmony and celestial concord; but that people, through continual custom, have become cloyed therewith. Even so it is with us, we have surpassing fair creatures to our use, but by reason they are too common, we regard them not.

Пифагор, языческий философ, говорил, что движение звезд создает необыкновенно сладостную гармонию и небесное согласие; но что люди, благодаря постоянному обычаю, пресытились этим. Так и с нами, мы имеем в своем распоряжении превосходных, прекрасных созданий, но по той причине, что они слишком обычны, мы не обращаем на них внимания.

Scarcely a small proportion of the earth bears corn, and yet we are all maintained and nourished. I verily believe that there grow not as many sheaves of corn as there people in the world, and yet we are all fed; yea, and there remains a good surplus of corn at the year's end. This is a wonderful thing, which should make us see and perceive God's blessing.

Весьма небольшая часть Земли растит зерно, и все же мы все содержимся и питаемся. Я истинно верю, что произрастает не так много снопов зерна, как людей в мире, и все же мы все сыты; да, и в конце года остается хороший его избыток. Это чудесная вещь, которая должна заставить нас увидеть и воспринять Божье благословение.

The apparent cause why God passed so sharp a sentence upon Adam, was, that he had eaten of the forbidden tree, and was disobedient unto God, wherefore, for his sake, the earth was cursed, and mankind made subject to all manner of miseries, fears, wants, sicknesses, plagues, and death. The reason of the worldly-wise, regarding only the biting of the apple, holds that for so slight and trivial a thing it was too cruel and hard a proceeding upon poor Adam, and takes snuff in the nose, and says, or at least thinks: O, is it then so heinous a matter and sin for one to eat an apple? As people say of many sins that God expressly in his Word has forbidden, such as drunkenness, etc.: What harm for one to be merry, and take a cup with good fellows?-concluding, according to their blindness, that God is too sharp and exacting.

Again, these worldlings are offended that Christ, as they think, rejects, good, honest, and holy people; that he will not know them, is harsh to them, sends them away from him, and calls them malefactors, though some in his name have prophesied, cast out devils, done miracles, etc., while, on the other hand, he receives public sinners, as strumpets, knaves, publicans, murderers, whom, if they hear his Word, and believe in him, he forgives, be their sins ever so great and many, yea, makes them righteous and holy, God's children, and heirs of everlasting life and salvation, out of mere grace and mercy, without any deserts, good works, and worthiness of theirs. This they conceive to be altogether unjust.

Who can be here an arbitrator, the two things being as contrary to each other as fire and water. Herein man's wisdom, his sense, reason, understanding, is made a fool. The Scripture says: "Except ye be converted, and become like little children, ye shall not enter into the kingdom of God." They who would investigate these things with human wit and wisdom, give themselves much futile labor and disquiet; they will never learn how God is inclined towards them. In those, also, who so vainly trouble themselves, whether they be predestinated or fore-chosen, there goes up a fire in the heart, which they cannot quench; so that their consciences are never at peace, but in the end they must despair. He, therefore, that will shun this enduring evil must hold fast the Word, where he will find that our gracious God has laid a sure and strong foundation, on which we may with certainty take footing-namely, Jesus Christ our Lord, through whom only we must enter into the kingdom of heaven; for he, and no other, "is the way, the truth, and the life."

We can understand the heavy temptations of that everlasting predestination, which terrifies many people, nowhere better than from the wounds of our Saviour, Christ Jesus, of whom the Father commanded, saying: "Him shall ye hear." But the wise of the world, the mighty, the high-learned, and the great, by no means heed these things, so that God remains unknown to them, notwithstanding they have much learning, and dispute and talk much of God; for it is a short conclusion. Without Christ, God will not be found, known, or comprehended.

If now thou wilt know, why so few are saved, and so infinitely many damned, this is the cause: the world will not hear Christ; they care nothing for him, yea, condemn that which the Father testifies of him: "This is my well-beloved Son, in whom I am well pleased."

Whereas all people that seek and labor to come to God, through any other means than only through Christ (as Jews, Turks, Papists, false saints, heretics, etc.), walk in horrible darkness and error; and it helps them nothing that they lead an honest, sober kind of life, affect great devotion, suffer much, love and honor God, as they boast, etc. For seeing they will not hear Christ, or believe in him (without whom no man knows God, no man obtains forgiveness of sins, no man comes to the Father), they remain always in doubt and unbelief, know not how they stand with God, and so at last must die, and be lost in their sins. For, "He that honoreth not the Son, honoreth not the Father," (1 John ii.), "He that believeth not the Son, shall not see life, but the wrath of God remains upon him," (John iii.)

Очевидная причина, по которой Бог вынес столь суровый приговор Адаму, заключалась в том, что он ел от запретного дерева и был непослушен Богу, а потому ради него земля была проклята, а человечество подверглось всевозможным страданиям, страхам, нуждам, болезням, язвам и смерти. Разум мирских мудрецов, рассматривая только вкушение яблока, считает, что для такой незначительной и тривиальной вещи это было слишком жестоко и тяжело для бедного Адама, берет понюшку табаку в нос и говорит или, по крайней мере, думает: "о, разве это так гнусно и грешно съесть яблоко? И так же люди говорят о многих грехах, которые Бог прямо в своем Слове запретил, таких как пьянство и т.п. Что плохого в том, чтобы веселиться и пить чашу с добрыми людьми? - заключают по своей слепоте, что Бог слишком резок и требователен.

Опять же, эти миряне обижены тем, что Христос, как они думают, отвергает добрых, честных и святых людей; что он не хочет знать их, суров к ним, отсылает их от себя и называет их злодеями, хотя некоторые во имя его пророчествовали, изгоняли бесов, творили чудеса и т.п. А с другой стороны, он принимает явных грешников, таких как блудницы, мошенники, мытари, убийцы, которых, если они слышат его Слово и веруют в него, он прощает, даже если будут грехи их столь велики и многочисленны, да, делает их праведными и святыми, детьми Божьими и наследниками вечной жизни и спасения, по простой благодати и милости, без всяких заслуг, добрых дел и достоинств. Это они считают совершенно несправедливым.

Кто может быть здесь арбитром, если два этих факта так же противоположны друг другу, как огонь и вода. Здесь глупыми становятся мудрость человека, его чувство, разум, понимание. Писание говорит: "Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царствие Божие". Те, кто исследуют эти вещи с человеческим умом и мудростью, принимают на себя много бесполезного труда и беспокойства; они никогда не узнают, как Бог склонен к ним. У тех же, кто так тщетно утруждает себя, предопределены ли они или заранее избраны, в сердце вспыхивает огонь, который они не могут погасить; так что совесть их никогда не бывает спокойна, но в конце концов они должны отчаяться. Поэтому тот, кто будет избегать этого непреходящего зла, должен твердо держаться Слова, в котором он найдет, что наш милостивый Бог заложил твердое и прочное основание, на которое мы можем с уверенностью опираться, а именно - Иисуса Христа, Господа нашего, через которого только мы и должны войти в Царство Небесное; ибо он, и никто другой, "есть Путь, Истина и жизнь".

Мы можем понять тяжкие искушения этого вечного предопределения, которое ужасает многих людей, лучше всего через раны нашего Спасителя, Христа Иисуса, о котором Отец заповедал, говоря: "Его слушайте". Но мудрые мира сего, могущественные, высокоученые и великие ни в коей мере не обращают внимания на эти вещи, так что Бог остается для них неизвестным, несмотря на то, что они много учатся и много спорят и говорят о Боге; ибо это краткое заключение. Без Христа Бог не будет найден, познан или понят.

Если теперь ты захочешь узнать, почему так мало спасенных и так бесконечно много проклятых, то вот причина: мир не слышит Христа; они не заботятся о нем, более того, осуждают то, что отец свидетельствует о нем: "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение".

В то время как все люди, которые ищут и трудятся, чтобы прийти к Богу как угодно, но только не через Христа (как евреи, турки, паписты, лжесвятые, еретики и т.д.), ходят в ужасной тьме и заблуждении, и им ничто не помогает: что они ведут честную, трезвую жизнь, проявляют великую преданность, много страдают, любят и почитают Бога, как они хвалятся, и т.д. Ибо, видя, они не слышат Христа и не веруют в него (без которого никто не знает Бога, никто не получает прощения грехов, никто не приходит к Отцу), они всегда пребывают в сомнении и неверии, не знают, в каких отношениях они состоят с Богом, и поэтому в конце концов должны умереть и погибнуть в своих грехах. Ибо, "Кто не чтит Сына, не почитает Отца" (1Иоанна, II), "Не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем" (Иоанн, III).

It is often asked: Why desperate wretches have such good days, and live a long time in jollity and pleasure, to their heart's desire, with health of body, fine children, etc., while God allows the godly to remain in calamity, danger, anguish and want all their lives; yea, and some to die also in misery, as St John the Baptist did, who was the greatest saint on earth, to say nothing of our only Saviour Jesus Christ.

The prophets have all written much hereof, and shown how the godly should overcome such doubts, and comfort themselves against them. Jeremiah says, "Why goeth it so well with the ungodly, and wherefore are all they happy that deal very treacherously?" But further on, "Thou sufferest them to go at liberty like sheep that are to be slain, and thou preparest them for the day of slaughter." Read also Psalms xxxvii., xlix., lxxiii.

God is not therefore angry with his children, though he scourge and punish them; but he is angry with the ungodly that do not acknowledge Christ to be the Son of God, and the Saviour of the world, but blaspheme and condemn the Word; such are to expect no grace and help of him. And, indeed, he does not himself scourge and beat his small and poor flock that depend on Christ; but suffers them to be chastened and beaten, when they become ever secure and unthankful unto him for his unspeakable graces and benefits shown unto them in Christ, and are disobedient to his Word; then permits he that the devil bruise our heels, and send pestilence and other plagues unto us; and that tyrants persecute us, and this for our good, that thereby we may be moved, and in a manner forced to turn ourselves unto him, to call upon him, to seek help and comfort from him, through Christ.

Часто спрашивают: почему отчаянным негодяям так хорошо в дни их, они живут долго в радости и удовольствии, по желанию сердца, со здоровьем тела, прекрасными детьми и т.д., в то время как Бог позволяет благочестивым оставаться в бедствии, опасности, тоске и нужде всю свою жизнь; да, и некоторые умирают также в страдании, как святой Иоанн Креститель, который был величайшим святым на земле, не говоря уже о нашем единственном Спасителе Иисусе Христе.

Все пророки много писали об этом и показывали, как благочестивые должны преодолевать такие сомнения и утешать себя против них. Иеремия говорит: "Почему благоденствуют нечестивые, и почему все они счастливы, поступая очень вероломно?" Но далее: "ты позволяешь им идти свободно, как овцам, которые должны быть закланы, и ты готовишь их ко Дню заклания". Читайте также псалмы XXXVII, XLIX, LXXIII.

Поэтому Бог не гневается на своих детей, хотя и бичует и наказывает их; но он гневается на нечестивых, которые не признают Христа Сыном Божиим и Спасителем мира, но богохульствуют и осуждают Слово; таким не следует ожидать от него благодати и помощи. И действительно, он сам не бичует и не избивает свое малое и бедное стадо, которое зависит от Христа, но терпит, чтобы они были наказаны и избиты, когда они становятся всегда самоуверенными и неблагодарными к нему за его невыразимые милости и блага, явленные им во Христе, и непослушны Его Слову; тогда он допускает, чтобы диавол бил нас по пяткам и насылал на нас мор и другие язвы; и чтобы тираны преследовали нас, и это для нашего блага, чтобы таким образом мы могли быть движимы и таким образом принуждены обратиться к нему, призывать его, искать помощи и утешения от него через Христа.

"God is a God of the living, and not of the dead." This text shows the resurrection; for if there were no hope of the resurrection, or of another and better world, after this short and miserable life, wherefore should God offer himself to be our God, and say he will give us all that is necessary and healthful for us, and, in the end, deliver us out of all trouble, both temporal and spiritual? To what purpose should we hear his Word, and believe in him? What were we the better when we cry and sigh to him in our anguish and need, that we wait with patience upon his comfort and salvation, upon his grace and benefits, shown in Christ? Why praise and thank him for them? Why be daily in danger, and suffer ourselves to be persecuted and slain for the sake of Christ's Word?

Forasmuch as the everlasting, merciful God, through his Word and Sacraments, talks, and deals with us, all other creatures excluded, not of temporal things which pertain to this vanishing life, and which in the beginning he provided richly for us, but as to where we shall go when we depart hence, and gives unto us his Son for a Saviour, delivering us from sin and death, and purchasing for us everlasting righteousness, life, and salvation, therefore it is most certain, that we do not die away like the beasts that have no understanding; but so many of us as sleep in Christ, shall through him be raised again to life everlasting at the last day, and the ungodly to everlasting destruction. (John, v., Dan. xii.)

"Бог есть Бог живых, а не мертвых". Этот текст показывает воскресение; ибо если бы не было надежды на воскресение или на другой, лучший мир после этой короткой и несчастной жизни, то зачем бы Богу предлагать себя быть нашим Богом и говорить, что он даст нам все необходимое и полезное для нас и, в конце концов, избавит нас от всех бед, как мирских, так и духовных? С какой целью мы должны слушать его Слово и верить в него? Чем мы были лучше, когда взывали и вздыхали к нему в нашей тоске и нужде, когда с терпением ожидали его утешения и спасения, его благодати и благодеяний, явленных во Христе? Зачем хвалить и благодарить его за них? Зачем ежедневно подвергаться опасности и терпеть, чтобы нас преследовали и убивали за Слово Христово?

Поскольку вечный, милосердный Бог через свое Слово и Таинства говорит и имеет дело с нами, исключая всех других созданий, не о временных вещах, которые относятся к этой исчезающей жизни и которые он в начале щедро предусмотрел для нас, но о том, куда мы пойдем, когда уйдем отсюда, и дает нам Своего Сына как Спасителя, избавляя нас от греха и смерти и приобретая для нас вечную праведность, жизнь и спасение, постольку совершенно очевидно, что мы не умрем, как животные, не имеющие разумения; но многие из нас, спящие во Христе, через него воскреснут к Жизни Вечной в последний день, а нечестивые - к вечной погибели. (Иоанн, V, Дан.XII)

The most acceptable service we can do and show unto God, and which alone he desires of us, is, that he be praised of us; but he is not praised, unless he be first loved; he is not loved, unless he be first bountiful and does well; he does well when he is gracious; gracious he is when he forgives sins. Now who are those that love him? They are that small flock of the faithful, who acknowledge such graces, and know that through Christ they have forgiveness of their sins. But the children of this world do not trouble themselves herewith; they serve their idol, that wicked and cursed Mammon: in the end he will reward them.

Наиболее приемлемое служение, которое мы можем совершить и показать Богу, и которого он только желает от нас, состоит в том, чтобы он был восхвален нами; но его не хвалят, если он не будет прежде возлюблен; его не любят, если он не будет прежде щедр и не будет делать добра; он делает добро, когда он милостив; он милостив, когда прощает грехи. Кто же те, кто любит его? Они - то малое стадо верующих, которые признают такие милости и знают, что через Христа они имеют прощение своих грехов. Но дети этого мира не утруждают себя этим; они служат своему идолу, этому нечестивому и проклятому Мамоне: в самом конце он вознаградит их.

Our loving Lord God wills that we eat, drink, and be merry, making use of his creatures, for therefore he created them. He will not that we complain, as if he had not given sufficient, or that he could not maintain our poor carcasses; he asks only that we acknowledge him for our God, and thank him for his gifts.

Наш любящий Господь Бог желает, чтобы мы ели, пили и веселились, пользуясь его творениями, ибо для того он и сотворил их. Он не хочет, чтобы мы жаловались, как будто он дал недостаточно или что он не может содержать наши бедные тела; он просит только, чтобы мы признавали его за нашего Бога и благодарили за его дары.

He that has not God, let him have else what he will, is more miserable than Lazarus, who lay at the rich man's gate, and was starved to death. It will go with such, as it went with the glutton, that they must everlastingly hunger and want, and shall not have in their power so much as one drop of water.

Кто не имеет Бога, позволяя себе иметь то, что хочет, тот несчастнее Лазаря, который лежал у ворот богача и умер от голода. С ним произойдет то же, что произошло с этим чревоугодником, и таковые будут вечно голодать и нуждаться, и не будут иметь в своей власти ни одной капли воды.

Of Abraham came Isaac and Ishmael; of the patriarchs and holy fathers, came the Jews that crucified Christ; of the apostles came Jusas the traitor; of the city Alexandria (where a fair, illustrious, and famous school was, and whence proceeded many upright and godly learned men) came Arius and Origen; of the Roman church, that yielded many holy martyrs, came the blasphemous Antichrist, the pope of Rome; of the holy men in Arabia, came Mohammed; of Constantinople, where many excellent emperors were, comes the Turk; of married women come adulteresses; of virgins, strumpets; of brethren, sons, and friends, come the cruelest enemies; of angels come devils; of kings come tyrants; of the gospel and godly truth come horrible lies; of the true church come heretics; of Luther come fanatics, rebels, and enthusiasts. What wonder is it then that evil is among us, comes from us, and goes out of us; they must, indeed, be very evil things that cannot stay by such goodness; and they must also be very good, that can endure such evil things.

От Авраама произошли Исаак и Измаил; от патриархов и святых отцов - Иудеи, распявшие Христа; от апостолов - Иуда предатель; от города Александрии (где была прекрасная, славная и знаменитая школа и откуда вышло много праведных и благочестивых ученых мужей) - Арий и Ориген; от Римской церкви, давшей много святых мучеников, - богохульный Антихрист, Папа Римский; от святых мужей в Аравии - Магомет; от Константинополя, где было много прекрасных императоров, - Турок; из замужних женщин происходят прелюбодейки; из девственниц - распутницы; из братьев, сыновей и друзей происходят самые жестокие враги; из ангелов происходят дьяволы; из королей происходят тираны; из Евангелия и божественной истины происходят ужасные лжи; из истинной Церкви происходят еретики; из Лютера происходят фанатики, мятежники и приверженцы. Что же удивительного в том, что зло находится среди нас, исходит от нас и выходит из нас; они должны быть действительно очень злыми вещами, которые не могут оставаться такой добродетелью; а те также должны быть очень добрыми, чтобы выдержать такое зло.

Though by reason of original sin many wild beasts hurt mankind, as lions, wolves, bears, snakes, adders, etc., yet the merciful God has in such manner mitigated our well-deserved punishments, that there are many more beasts that serve us for our good and profit, than of those which do us hurt: many more sheep than wolves, oxen than lions, cows than bears, deer than foxes, lobsters than scorpions, ducks, geese, and hens, than ravens and kites, etc.: in all creatures more good than evil, more benefits than hurts and hindrances.

Хотя по причине первородного греха многие дикие звери причиняют вред человечеству, например, львы, волки, медведи, змеи, гадюки и т.д., все же милосердный Бог таким образом смягчил наши заслуженные наказания, что есть много больше зверей, которые служат нам для нашего блага и пользы, чем тех, которые причиняют нам вред: много больше овец, чем волков, волов, чем львов, коров, чем медведей, оленей, чем лис, омаров, чем скорпионов, уток, гусей и кур, чем воронов и коршунов и т.д.; во всех творениях больше добра, чем зла, больше пользы, чем вреда и препятствий.

God will have his servants to be repenting sinners, standing in fear of his anger, of the devil, death and hell, and believing in Christ. David says, "The Lord is nigh unto them that are of a broken heart, and helpeth them that be of an humble spirit." And Isaiah "Where shall my Spirit rest, and where shall I dwell? By them that are of humble spirit, and that stand in fear of my Word." So with the poor sinner on the cross. So with St Peter, when he had denied Christ; with Mary Magdalene; with Paul the persecutor, etc. All these were sorrowful for their sins, and such shall have forgiveness of their sins, and be God's servants.

The great prelates, the puffed up saints, the rich usurers, the ox drovers that seek unconscionable gain, etc., these are not God's servants, neither were it good they should be; for then no poor people could have access to God for them; neither were it for God's honor that such should be his servants, for they would ascribe the honor and praise to themselves.

In the Old Testament, all the first-born were consecrated to God, both of mankind and of beasts. The first-born son had an advantage over his brethren; he was their Lord, as the chief in offerings and riches, that is, in spiritual and temporal government; for he had a right to the priesthood and dominion, etc. But there are many examples in Holy Scriptures, where God rejected the first-born, and chose the younger brethren, as Cain, Ishmael, Esau, Reuben, etc., who were first-born; from them God took their right, and gave it to their younger brethren, as to Abel, Isaac, Jacob, Judah, David, etc. And for this cause: That they were haughty, proud, and presuming on their first-birth, and despised their brethren, that were more goodly and godly than they; this God could not endure, and therefore they were bereaved of their honors, so that they could not boast themselves of their prior birth, although they were highly esteemed in the world, and were possessed of lands and people.

Бог хочет, чтобы его слуги были кающимися грешниками, стоящими в страхе перед его гневом, дьяволом, смертью и адом, и верующими во Христа. Давид говорит: "Господь близок к сокрушенным сердцем и помогает смиренным духом". И Исаия: "Где упокоится дух мой, и где я буду обитать? На них, смиренных духом, и трепещущих перед Словом моим". Так же и с бедным грешником на кресте. Так было со св. Петром, когда он отрекся от Христа, с Марией Магдалиной, с Павлом гонителем и т.д. Все они скорбели о своих грехах, и такие получат прощение своих грехов и будут рабами Божьими.

Великие прелаты, надменные святые, богатые ростовщики, погонщики волов, ищущие бессовестной наживы, и т.д., это не слуги Божьи, и они не были добрыми, какими должны были быть; ибо тогда ни один бедный человек не мог бы иметь из-за них доступа к Богу; и не было бы чести для Бога, чтобы такие были его слугами, ибо они приписывали бы честь и хвалу себе.

В Ветхом Завете все первенцы посвящались Богу, как люди, так и животные. Первородный сын имел преимущество перед своими братьями; он был их господином, как главный в жертвоприношениях и богатстве, то есть в духовном и светском управлении; ибо он имел право на священство и владычество и т.д. Но есть много примеров в Священном Писании, где Бог отверг первенцев и избрал младших братьев, например, Каин, Измаил, Исав, Рувим и другие, которые были первенцами; от них Бог отнял их право и дал его их младшим братьям, Авелю, Исааку, Иакову, Иуде, Давиду и прочим. И по той причине: что они были надменны, горды и самонадеянны в своем первородстве и презирали своих братьев, которые были более добры и благочестивы, чем они; этого Бог не мог вынести, и поэтому они были лишены своих почестей, так что они не могли похвастаться своим первородством, хотя они были высоко почитаемы в мире и обладали землями и людьми.

The Scriptures show two manner of sacrifices acceptable to God. The first is called a sacrifice of thanks or praise, and is when we teach and preach God's Word purely, when we hear and receive it with faith, when we acknowledge it, and do everything that tends to the spreading of it abroad, and thank God from our hearts for the unspeakable benefits which through it are laid before us, and bestowed upon us in Christ, when we praise and glorify him, etc. "Offer unto God thanksgiving." "He that offereth thanks praiseth me." "Thank the Lord, for he is gracious, because his mercy endureth for ever." "Praise the Lord, O my soul, and all that is within me praise his holy name. Praise the Lord, O my soul, and forget not all his benefits." - Psalms.

Secondly, when a sorrowful and troubled heart in all manner of temptations has his refuge in God, calls upon him in a true and upright faith, seeks help of him, and waits patiently upon him. Hereof the Psalms, "In my trouble I called upon the Lord, and he heard me at large." "The Lord is nigh unto them that are of a contrite heart, and will save such as be of an humble spirit." "The sacrifice of God is a troubled spirit; a broken and contrite heart, O God, shalt thou not despise." And again: "Call upon me in the time of need, so will I deliver thee, and thou shalt praise me."

Писание показывает два вида жертвоприношений, приемлемых для Бога. Первый называется жертвой благодарения или хвалы, и это тогда, когда мы учим и проповедуем Слово Божие чисто, когда мы слышим и принимаем его с верой, когда мы признаем его и делаем все, что способствует распространению его по всему миру, и благодарим Бога от всего нашего сердца за невыразимые блага, которые через него положены перед нами и дарованы нам во Христе, когда мы восхваляем и прославляем его и т.д. "Вознесите Богу благодарение". "Благодарящий восхваляет меня", "Благодарите Господа, ибо Он милостив, ибо милость Его пребывает вовеки". "Благослови, душа моя Господа, и вся внутренность моя - святое имя Его. Благослови, душа моя, Господа и не забывай всех благодеяний Его" - Псалмы.

Второе - когда скорбное и смущенное сердце во всяких искушениях находит прибежище в Боге, взывает к нему с истинной и праведной верой, ищет у него помощи и терпеливо ожидает его. Вот псалмы: "К Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня". "Близок Господь к сокрушенным сердцем и смиренных духом спасет". "Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже". И еще: "Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня".

If Adam had remained in his innocence, and had not transgressed God's command, yet had begotten children, he should not have lived and remained continually in that state in Paradise, but would have been taken into the everlasting glory of heaven, not through death, but through being translated into another life.

Если бы Адам остался в своей невинности и не преступил Божьего повеления, но все же родил детей, он не жил бы и не пребывал бы постоянно в этом состоянии в раю, но был бы взят в вечную славу небес не через смерть, но через переход в другую жизнь.

God scorns and mocks the devil, in setting under his very nose a poor, weak, human creature, mere dust and ashes, yet endowed with the first-fruits of the Spirit, against whom the devil can do nothing, though he is so proud, subtile, and powerful a spirit. We read in histories that a powerful king of Persia, besieging the city of Edessa, the bishop, seeing that all human aid was ineffectual, and that the city could not of itself hold out, ascending to the ramparts and prayed to God, making, at the same time, the sign of the cross, whereupon there was a wonderful host sent from God of great flies and gnats, which filled the horses eyes, and dispersed the whole army. Even so God takes pleasure to triumph and overcome, not through power, but by weakness.

Бог презирает дьявола и издевается над ним, помещая под самым его носом бедное, слабое человеческое существо, всего лишь прах и пепел, но наделенное первородными плодами Духа, против которого дьявол ничего не может сделать, хотя он такой гордый, тонкий и сильный дух. Мы читаем в историях, что когда могущественный персидский царь, осаждал город Эдессу, епископ, видя, что всякая человеческая помощь бесполезна и что город сам по себе не может удержаться, взошел на крепостной вал и помолился Богу, сотворив в то же время крестное знамение, после чего явилось чудесное воинство, посланное от Бога из больших мух и мошек, которые наполнили коням глаза и рассеяли все войско. И все же Бог находит удовольствие в том, чтобы торжествовать и побеждать не силой, а слабостью.

False teachers and sectaries are punishments for evil times, God's greatest anger and displeasure; while godly teachers are glorious witnesses, God's graces and mercies. Hence St Paul names apostles, evangelists, prophets, shepherds, teachers, etc., gifts and presents of our Saviour Christ, sitting at the right hand of the Father. And the prophet Micah compares teachers of the gospel to a fruitful rain.

Лжеучители и сектанты - это наказание за злые времена, величайший гнев и неудовольствие Бога; в то время как благочестивые учителя - это славные свидетели, Божьего благословения и милости. Поэтому св. Павел называет апостолов, евангелистов, пророков, пастырей, учителей и т.д. дарами и подарками нашего Спасителя Христа, сидящего одесную Отца. А пророк Михей сравнивает учителей Евангелия с плодотворным дождем.

Melancthon asked Luther if this word, hardened, "hardeneth whom he will," were to be understood directly as it sounded, or in a figurative sense? Luther answered: We must understand it specially and not operatively: for God works no evil. Through his almighty power he works all in all; and as he finds a man, so he works in him, as he did in Pharaoh, who was evil by nature, which was not God's, but his own fault; he continually went on in his wickedness, doing evil; he was hardened, because God with his spirit and grace hindered not his ungodly proceedings, but suffered him to go on, and to have his way. Why God did not hinder or restrain him, we ought not to inquire.

Меланхтон спросил Лютера, следует ли понимать слово "ожесточает" в "ожесточает, кого хочет" прямо так, как оно звучит, или в переносном смысле? Лютер ответил: Мы должны понимать это в особенном смысле, а не как действие: ибо Бог не творит зла. Своей всемогущей силой он действует во всем; и в чем он находит человека, так он действует в нем, как он действовал в фараоне, который был зол по природе, что было не Божьей, а его собственной виной; он постоянно продолжал свое беззаконие, делая зло; он ожесточился, потому что Бог Своим Духом и благодатью не препятствовал его нечестивым поступкам, но позволил ему продолжать и идти своим путем. Почему Бог не препятствовал и не сдерживал его, мы не должны спрашивать.

God styles himself, in all the Holy Scriptures, a God of life, of peace, of comfort, and joy, for the sake of Christ. I hate myself, that I cannot believe it so constantly and surely as I should; but no human creature can rightly know how mercifully God is inclined toward those that steadfastly believe in Christ.

Во всех Священных Писаниях Бог называет себя Богом жизни, мира, утешения и радости ради Христа. Я ненавижу себя за то, что не могу верить в это так постоянно и уверенно, как следовало бы; но ни одно человеческое существо не может должным образом знать, как милосердно Бог относится к тем, кто твердо верит во Христа.

The second Psalm is one of the best Psalms. I love that Psalm with my heart. It strikes and flashes valiantly amongst kings, princes, counsellors, judges, etc. If what this Psalm says be true, then are the allegations and aims of the papists stark lies and folly. If I were as our Lord God, and had committed the government to my son, as he to his Son, and these vile people were as disobedient as they now be, I would knock the world in pieces.

Второй Псалом - один из лучших псалмов. Я люблю этот псалом всем сердцем. Он загорается и доблестно вспыхивает в сердцах королей, принцев, советников, судей и т.д. Если то, что говорится в этом псалме, правда, то утверждения и цели папистов - абсолютная ложь и глупость. Если бы я был таким, как наш Господь Бог, и вверил бы управление своему сыну, как он своему сыну, а эти мерзкие люди были бы такими же непослушными, как сейчас, я бы разбил мир вдребезги.

If a man serve not God only, then surely he serves the devil; because no man can serve God, unless he have his Word and command. Therefore, if his Word and command be not in thy heart, thou servest not God, but thine own will; for that is upright serving of God, when a man does that which in his Word God has commanded to be done, every one in his vocation, not that which he thinks good of his own judgment.

Если человек служит не только Богу, то, конечно, он служит дьяволу, потому что никто не может служить Богу, если не повинуется его Слову и повелениям. Итак, если Слова его и повеления нет в сердце твоем, то ты служишь не Богу, но своей собственной воле; ибо только то есть праведное служение Богу, когда человек делает то, что в Слове своем Бог повелел делать каждому по своему призванию, а не то, что он считает благим по своему собственному суждению.

It troubles the hearts of people not a little, that God seems as though he were mutable or fickle-minded; for he gave to Adam the promises and ceremonies, which afterwards he altered with the rainbow and the ark of Noah. He gave to Abraham the circumcision, to Moses he gave miraculous signs, to his people, the law. But to Christ, and through Christ, he gave the Gospel; which amounts to the abolition of all the former. Hence the Turks take advantage of these proceedings of God, saying: The laws of the Christians may be established, and endure for a time, but at last they will be altered.

Сердца людей немало тревожит то, что Бог кажется изменчивым или непостоянным, ибо он дал Адаму обетования и обряды, которые впоследствии изменил вместе с радугой и Ноевым ковчегом. Он дал Аврааму обрезание, Моисею - чудесные знамения, своему народу - закон. Но Христу и через Христа он дал Евангелие, что равносильно уничтожению всего прежнего. Поэтому турки пользуются этими действиями Бога, говоря: законы христиан могут быть установлены и держаться некоторое время, но в конце концов они будут изменены.

I was once sharply reprimanded by a popish priest, because, with such passion and vehemence, I reproved the people. I answered him: Our Lord God must first send a sharp, pouring shower, with thunder and lightning, and afterwards cause it mildly to rain, as then it wets finely through. I can easily cut a willow or a hazel wand with my trencher knife, but for a hard oak, a man must use the axe; and little enough, to fell and cleave it.

Однажды один папский священник сделал мне резкий выговор за то, что я с такой страстью и горячностью упрекал народ. Я ответил ему: наш Господь Бог должен сначала послать резкий, проливной ливень с громом и молнией, а затем вызвать легкий дождь, так как тогда он хорошо впитается в землю. Я легко могу срезать иву или орешник своим ножом, но для твердого дуба человек должен использовать топор; и немного надо, чтобы свалить и расколоть его.

Plato, the heathen, said of God: God is nothing and yet everything; him followed Eck and the sophists, who understood nothing thereof, as their words show. But we must understand and spake of it in this manner: God is incomprehendible and invisible; that, therefore, which may be seen and comprehended, is not God. And thus, in another manner, God is visible and invisible: visible in his Word and works; and where his Word and works are not, there a man should not desire to have him; or he will, instead of God, take hold of the devil. Let us not flutter too high, but remain by the manger and the swaddling clothes of Christ, "in whom dwelleth all the fullness of the Godhead bodily." There a man cannot fail of God, but finds him most certainly. Human comfort and divine comfort are of different natures: human comfort consists in external, visible help, which a man may see, hold, and feel; divine comfort only in words and promises, where there is neither seeing, hearing, nor feeling.

Платон, язычник, сказал о Боге: "Бог есть ничто и вместе с тем все"; он следовал за Эком и софистами, которые ничего не понимали в этом, как показывают их слова. Но мы должны понимать и говорить об этом так: Бог непостижим и невидим; поэтому то, что можно увидеть и понять, не есть Бог. И следовательно, иначе, Бог видим и невидим: видим в Слове и делах его; а где нет Слова и дел его, там человек не должен желать иметь его, иначе он вместо Бога ухватится за дьявола. Не будем слишком высоко порхать, но останемся у яслей и пеленок Христа, "в котором обитает вся полнота Божества телесно". Там человек не может ошибиться в Боге, но непременно находит его. Человеческое утешение и Божественное утешение имеют различную природу: человеческое утешение состоит во внешней, видимой помощи, которую человек может видеть, держать и чувствовать; Божественное утешение только в словах и обещаниях, где нет ни зрения, ни слуха, ни чувства.

When we see no way or means, by advice or aid, through which we may be helped in our miseries, we at once conclude, according to our human reason: now our condition is desperate; but when we believe trustingly in God, our deliverance begins. The physician says: Where philosophy ends, physic begins; so we say: Where human help is at an end, God's help begins, or faith in God's Word. Trials and temptations appear before deliverance, after deliverance comes joy. To be suppressed and troubled, is to arise, to grow and to increase.

Когда мы не видим ни пути, ни средств, в виде совета или помощи, которые могли бы помочь нам в наших несчастьях, мы сразу же заключаем, согласно нашему человеческому разуму: теперь наше положение отчаянно; но когда мы доверчиво верим в Бога, начинается наше освобождение. Врач говорит: Там, где кончается философия, начинается медицина; так и мы говорим: Там, где кончается помощь человеческая, начинается помощь Божия, или вера в Слово Божие. Испытания и искушения появляются перед освобождением, после освобождения приходит радость. Быть угнетаемым и обеспокоенным - значит подниматься, расти и увеличиваться.

The devil, too, has his amusement and pleasure, which consists in suppressing God's work, and tormenting those that love God's Word, and hold fast thereby; so the true Christians, being God's kingdom, must be tormented and oppressed.

A true Christian must have evil days, and suffer much; our Adam's flesh and blood must have good and easy days, and suffer nothing. How may these agree together? Our flesh is given over to death and hell: if our flesh is to be delivered from death, hell and the devil, it must keep and hold to God's commandments - i.e., must believe in Christ Jesus, that he is the Son of God and our Redeemer, and must cleave fast to his Word, believing that he will not suffer us to be plagued everlastingly, but will deliver and remove us out of this life into life eternal; giving us at the same time, patience under the cross, and to bear with the weakness of another, who is also under the cross, and holds with Christ.

Therefore, he that will boast himself to be Christ's disciple, a true Christian, and saved, must not expect good days; but all his faith, hope, and love must be directed to God, and to his neighbor, that so his whole life be nothing else than the cross, persecution, adversity, and tribulation.

Дьявол тоже имеет свое развлечение и удовольствие, которое состоит в том, чтобы подавлять Божье дело и мучить тех, кто любит Божье Слово и крепко держится за него; поэтому истинные христиане, будучи Царством Божиим, должны быть мучимы и угнетаемы.

Истинный христианин должен иметь злые дни и много страдать; плоть и кровь нашего Адама хотели бы иметь благие и легкие дни и нисколько не страдать. Как они могут прийти к согласию? Наша плоть предана смерти и аду: если наша плоть должна быть избавлена от смерти, ада и Дьявола, она должна соблюдать и придерживаться заповедей Божиих, то есть должна верить во Христа Иисуса, что он есть Сын Божий и наш Искупитель, и должна крепко держаться его Слова, веруя, что он не допустит, чтобы мы страдали вечно, но избавит и выведет нас из этой жизни в жизнь вечную; давая нам в то же время терпеть крест и терпеть слабость другого, который также под крестом и держится за Христа.

Поэтому тот, кто будет хвалиться тем, что он ученик Христа, истинный христианин и спасенный, не должен ожидать благих дней; но вся его вера, надежда и любовь должны быть направлены к Богу и к его ближнему, чтобы вся его жизнь была не чем иным, как крестом, гонениями, бедствиями и скорбями.

What is it we poor wretched people aim at? We who cannot, as yet, comprehend with our faith the merest sparks of God's promises, the bare glimmering of his commandments and works, - both of which, notwithstanding he himself has confirmed with words and miracles,-weak, impure, corrupt as we are, - presumptuously seek to understand the incomprehensible light of God's wonders.

We must know that he dwells in a light to which human creatures cannot come, and yet we go on, and essay to reach it. We know it. We know that his judgments are incomprehensive, and his ways past finding out, (Rom. xi.,) yet we undertake to find them out. We look, with blind eyes like a mole, on the majesty of God, and after that light which is shown neither in words nor miracles, but is only signified; out of curiosity and willfulness we would behold the highest and greatest light of the celestial sun ere we see the morning star. Let the morning star, as St Peter says, go first up in our hearts, and we shall then see the sun in his noon-tide splendor.

True, we must teach, as we may, of God's incomprehensible and unsearchable will; but to aim at its perfect comprehension is dangerous work, wherein we stumble, fall, and break our necks. I bridle myself with these words of our Saviour Christ to St peter: "Follow thou me: what is it to thee?" etc., for Peter busied himself also about God's works; namely, how he would do with another, how he would do with John? And as he answered Philip, that said, "Show us the Father"-"What," said Christ; "believest thou not that the Father is in me, and I in the Father? He that seeth me, seeth the Father also," etc. For Philip would also willingly have seen the majesty and fellowship of the Father. Solomon, the wise king, says: "What is too high for thee, thereafter inquire thou not." And even did we know all the secret judgments of God, what good and profit would it bring unto us, more than God's promises and commandments?

Let us abstain from such cogitations, seeing we know for certain that they are incomprehensible. Let us not permit ourselves to be so plagued by the devil with that which is impossible. A man might as well busy himself how the kingdom of the earth shall endure upon the waters, and go not down beneath them. Above all things, let us exercise the faith of God's promises, and the works of his commandments; when we have done this, we may well consider whether it is expedient to trouble oneself about impossible things, though it is a very difficult thing to expel such thoughts, so fiercely drives the devil. A man must as vehemently strive against such cogitations as against unbelief, despair, heresies, and such like temptations. For most of us are deceived herewith, not believing they proceed from the devil, who yet himself fell through those very cogitations, assuming to be equal with the Most Highest, and to know all that God knows, and scorning to know what he ought to know, and what was needful for him.

К чему мы, бедные, несчастные, стремимся? Мы, еще не умеющие постигать верой даже малейших искр Божьих обетований, малого мерцания Его заповедей и дел, - и того и другого, несмотря на то, что он сам подтвердил словами и чудесами, - слабые, нечистые, испорченные, какие мы есть, - самонадеянно стремимся понять непостижимый свет Божьих чудес.

Мы должны знать, что он пребывает в свете, к которому человеческие существа не могут прийти, и все же мы идем дальше и пытаемся достичь его. Мы это знаем. Мы знаем, что суды его непостижимы, и пути Его неисповедимы (Рим. XI), но мы беремся их найти. Мы смотрим подслеповатыми глазами, как кроты, на величие Божие и следим за тем светом, который не проявляется ни в словах, ни в чудесах, но только обозначается; из любопытства и своеволия мы хотели бы увидеть высший и величайший свет небесного солнца прежде, чем увидим утреннюю звезду. Пусть утренняя звезда, как говорит св. Петр, сначала взойдет в наших сердцах, и тогда мы увидим солнце в его полуденном сиянии.

Действительно, мы должны учить, как можем, непостижимой и неисследимой воле Божией; но стремиться к ее совершенному пониманию - это опасная работа, в которой мы спотыкаемся, падаем и ломаем себе шею. Я обуздываю себя этими словами Спасителя нашего Христа к св. Петру: "Что тебе до того? ты иди за Мною" и т.д., ибо Петр интересовался также и делами Божиими, а именно: как бы он поступил с другим, как бы он поступил с Иоанном? И когда он отвечал Филиппу, который сказал: "Покажи нам Отца", "Разве, - сказал Христос, - ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне? Кто видел меня, видел и Отца" и т.д. Ибо Филипп также хотел бы увидеть величие и участие Отца. Соломон, мудрый царь, говорит: "что слишком высоко для тебя, того не проси". И даже если бы мы знали все тайные суды Божьи, какое благо и пользу это принесло бы нам, большее, чем Божьи обетования и заповеди?

Воздержимся от подобных размышлений, ибо мы знаем наверняка, что они непостижимы. Давайте не будем позволять дьяволу так мучить нас тем, что невозможно. С таким же успехом человек мог бы заниматься тем, как царство земное устоит на водах и не уйдет под них. Прежде всего, давайте упражняться в вере в Божьи обетования и дела его заповедей; сделав это, мы вполне можем подумать, стоит ли беспокоиться о вещах невозможных, хотя очень трудно изгнать такие мысли, так яростно гонит дьявол. Человек должен с такой же страстью бороться против таких размышлений, как и против неверия, отчаяния, ересей и тому подобных искушений. Ибо большинство из нас обманывается этим, не веря, что они исходят от дьявола, который, однако, сам пал через эти самые размышления, полагая себя равным Всевышнему и знающим все, что знает Бог, и презирая знать то, что он должен знать, и что ему нужно.

High mysteries in the Scriptures being hard to be understood, confound unlearned and light spirits so as to produce many errors and heresies, to their own and others condemnation. `Twis therefore Moses described the creation so briefly, whereas he spends a whole chapter in narrating the purchase of the field and cave over against Hebron, that Abraham bought of Ephron the Hittite, for a sepulchre to bury Sara in. He describes, likewise, through many chapters, divers sorts of sacrifices, and other customs and ceremonies, for he well knew that such like produce no heresies. Many things were written and described ere Moses was born. Doubtless, Adam briefly noted the history of the creation, of his fall, of the promised seed, etc. The other patriarchs afterwards, no doubt, each set down what was done in his time, especially Noah. Afterwards Moses, as I conceive, took and brought all into a right method and order, diminishing therefrom, and adding thereunto, such things as God commanded: as, especially, touching the seed that should crush the serpent's head, the history of the creation, etc.; all which, doubtless, he had out of the sermons of the patriarchs, that always one inherited from another. For I verily believe, that the sermon of the woman's seed promised to Adam and Eve, after which they had so hearty a longing and yearning, was preached more powerfully before the deluge, than now in these dangerous times the sermons of Christ are preached with us.

Высокие таинства в Писании, будучи трудны для понимания, смущают неученые и светлые души, чтобы произвести много заблуждений и ересей, к их осуждению, как собственному, так и других людей. Поэтому Моисей так кратко описал сотворение мира, в то время как он тратит целую главу на рассказ о покупке поля и пещеры против Хеврона, которые Авраам купил у Ефрона Хеттеянина для гробницы, чтобы похоронить Сару. Он также описывает во многих главах различные виды жертвоприношений и другие обычаи и церемонии, ибо он хорошо знал, что подобные им не порождают никаких ересей. Многое было написано и описано еще до рождения Моисея. Несомненно, Адам вкратце описал историю сотворения, своего падения, обещанного семени и т.д. Другие патриархи впоследствии, без сомнения, каждый записал то, что было сделано в его время, особенно Ной. Впоследствии Моисей, как я понимаю, взял и привел все в надлежащую систему и порядок, убавив и прибавив к этому то, что повелел Бог: в частности, касающееся семени, которое должно сокрушить голову змея, историю творения и т.д.; все это, несомненно, он почерпнул из проповедей патриархов, которые всегда наследовали их один от другого. Ибо я истинно верю, что проповедь семени жены, обещанная Адаму и Еве, после которой они имели столь искреннее желание и тоску, была проповедана более мощно перед потопом, чем теперь, в эти опасные времена, проповеди Христа проповедуются у нас.

I would give a world to have the acts and legends of the patriarchs who lived before the deluge; for therein a man might see how they lived, preached, and what they suffered. But it pleased our Lord God to overwhelm all their acts and legends in the deluge, because he knew that those which should come after, would not regard, much less understand them; therefore God would keep and preserve them until they met again together in the life to come. But then, I am sure, the loving patriarchs who lived after the deluge, Abraham, Isaac, Jacob, etc.; the prophets, the apostles, their posterity, and other holy people, whom in this life the devil would not leave untempted, will yield unto the patriarchs, that lived before the deluge, and give to them pre-eminence in divine and spiritual honor, saying: Ye loving and most venerable patriarchs! I preached but a few years, spreading God's Word abroad, and therefore suffered the cross; but what is that in comparison with the great, tedious, intolerable labor and pains, anguish, torments, and plagues, which ye, holy fathers, endured before the deluge, some of you, seven hundred, some eight hundred years, some longer, of the devil and the wicked world.

Я бы отдал целый мир за то, чтобы обрести деяния и предания патриархов, живших до потопа, ибо там человек мог бы увидеть, как они жили, проповедовали, и что они претерпели. Но нашему Господу Богу было угодно погубить все их деяния и легенды во время потопа, потому что он знал, что те, которые придут после, не обратят на них внимания, а тем более и не поймут; поэтому Бог будет сохранять и оберегать их до тех пор, пока они снова не встретятся вместе в будущей жизни. Но тогда, я уверен, возлюбленные патриархи, жившие после потопа, Авраам, Исаак, Иаков и т.д.; а так же пророки, апостолы, их потомство и другие святые люди, которых в этой жизни диавол не оставил бы нетронутыми, уступят патриархам, жившим до потопа, и дадут им первенство в Божественной и духовной чести, говоря: возлюбленные и почтеннейшие патриархи! Мы проповедовали всего несколько лет, распространяя Слово Божье повсюду, и потому претерпели крест; но что это по сравнению с великими, утомительными, невыносимыми трудами и болью, страданиями, мучениями и бедствиями, которые вы, святые отцы, претерпели до потопа, некоторые из вас, семьсот, некоторые восемьсот лет, некоторые дольше, от дьявола и нечестивого мира.

As lately I lay very sick, so sick that I thought I should have left this world, many cogitations and musings had I in my weakness. Ah! thought I, what may eternity be? What joys may it have? However, I know for certain, that this eternity is ours; through Christ it is given and prepared for us, if we can but believe. There it shall be opened and revealed; here we shall not know when a second creation of the world will be, seeing we understand not the first. If I had been with God almighty before he created the world, I could not have advised him how out of nothing to make this globe, the firmament, and that glorious sun, which in its swift course gives light to the whole earth; how, in such manner, to create man and woman, etc., all which he did for us, without our counsel. Therefore ought we justly to give him the honor, and leave to his divine power and goodness the new creation of the life to come, and not presume to speculate thereon.

Поскольку в последнее время я лежал очень больной, настолько больной, что думал, что должен был покинуть этот мир, многие думы и размышления посещали меня в моей слабости. Ах, - думал я, - что такое вечность? Какие радости она может иметь? Однако я знаю наверняка, что эта вечность - наша; через Христа она дана и уготована нам, если только мы можем поверить. Там все будет открыто и проявлено; здесь мы не будем знать, когда будет второе творение мира, так как мы не понимаем первого. Если бы я был с Богом всемогущим до того, как он сотворил мир, я не мог бы посоветовать ему, как из ничего сотворить этот земной шар, небесный свод и то славное солнце, которое в своем быстром движении дает свет всей земле; как таким образом сотворить мужчину и женщину и т.д., все то, что он сделал для нас, без нашего совета. Поэтому мы должны по-справедливости воздать ему почести и предоставить его божественной силе и благости новое творение жизни грядущей, а не позволять себе спекулировать на этом.

I hold that the name Paradise applies to the whole world. Moses describes more particularly what fell within Adam's sight before his fall,-a sweet and pleasant place, water by four rivers. After he had sinned, he directed his steps towards Syria, and the earth lost its fertility. Samaria and Judaea were once fruitful lands, worthy to be Paradise, but they are now arid sands, for God has cursed them.

Even so, in our time, has God cursed fruitful lands, and caused them to be barren and unfruitful by reason of our sins; for where God gives not his blessing, there grows nothing that is good and profitable, but where he blesses, there all things grow plentifully, and are fruitful.

Я считаю, что название "Рай" применимо ко всему миру. Моисей описывает более подробно то, что было в поле зрения Адама до его падения, - приятное и славное место, вода четырех рек. Согрешив, он направил свои стопы в Сирию, и земля потеряла свое плодородие. Самария и Иудея были когда-то плодородными землями, достойными быть Раем, но теперь они превратились в засушливые пески, ибо Бог проклял их.

Так и в наше время Бог проклял плодородные земли и сделал их скудными и бесплодными по причине наших грехов; ибо там, где Бог не дает своего благословения, не растет ничего хорошего и полезного, но где он благословляет, там все растет обильно и плодоносит.

Dr. Jonas, inviting Luther to dinner, caused a bunch of ripe cherries to be hung over the table where they dined, in remembrance of the creation, and as a suggestion to his guests to praise God for creating such fruits. But Luther said: Why not rather remember this in one's children, that are the fruit of one's body? For these are far more excelling creatures of God than all the fruits of trees. In them we see God's power, wisdom and art, who made them all out of nothing, gave them life and limbs, exquisitely constructed, and will maintain and preserve them. Yet how little do we regard this. When people have children, all the effect is to make them grasping-raking together all they an to leave behind them. They do not know, that before a child comes into the world, it has its lot assigned already, and that it is ordained and determined what and how much it shall have. In the married state we find that the conception of children depends not on our will and pleasure; we never know whether we will be fruitful or no, or whether God will give us a son or a daughter. All this goes on without our counsel. My father and mother did not imagine they should have brought a spiritual overseer into the world. `Tis God's work only, and this we cannot enter into. I believe that, in the life to come, we shall have nothing to do, but to meditate on and marvel at our Creator and his creatures.

Доктор Йонас, приглашая Лютера на обед, велел повесить над столом, где они обедали, гроздь спелых вишен в память о сотворении мира и в качестве предложения своим гостям воздать хвалу Богу за сотворение таких плодов. Но Лютер сказал: Почему бы не помнить при этом о детях, которые являются плодом тела? Ибо это гораздо более превосходные Божьи создания, чем все плоды деревьев. В них мы видим силу, мудрость и искусство Бога, который создал их из ничего, дал им жизнь и члены, искусно сконструированные и будет поддерживать и сохранять их. Но как мало мы на это смотрим! Когда у людей появляются дети, весь эффект заключается в том, чтобы заставить их хватать-сгребать вместе все, что они хотят оставить после себя. Они не знают, что, прежде чем ребенок появится на свет, ему уже назначена его участь, и что предопределено и установлено, что и сколько он будет иметь. В браке мы обнаруживаем, что зачатие детей не зависит от нашей воли и желания; мы никогда не знаем, будем ли мы плодовиты или нет, или даст нам Бог сына или дочь. Все это происходит без нашего совета. Мои отец и мать не предполагали, что они должны были привести в этот мир духовного надзирателя. Это только Божья работа, и в нее мы не можем войти. Я верю, что в будущей жизни нам не останется ничего другого, кроме как размышлять и восхищаться нашим Творцом и его созданиями.

A comet is a star that runs, not being fixed like a planet, but a bastard among planets. It is a haughty and proud star, engrossing the whole element, and carrying itself as if it were there alone. `Tis of the nature of heretics who also will be singular and alone, bragging and boasting above others and thinking they are the only people endued with understanding.

Комета - это звезда, которая движется, не будучи постоянной, как планета, а ублюдок среди планет. Это надменная и гордая звезда, поглощающая всю стихию и несущая себя так, как если бы она была там одна. Такова природа еретиков, которые тоже будут единственными и одинокими, хвастаясь и превозносясь над другими и думая, что они единственные люди, наделенные пониманием.

Whereto serve or profit such superfluity, such show, such ostentation, such extraordinary luxurious kind of life as is now come upon us. If Adam were to return to earth, and see our mode of living, our food, drink and dress, how would he marvel. He would say: Surely, this is not the world I was in; it was, doubtless, another Adam than I, who appeared among men heretofore. For Adam drank water, ate fruit from the trees, and if he had any house at all, `twas a hut, supported by four wooden forks; he had no knife, or iron; and he wore simply a coat of s kin. Now we spend immense sums in eating and drinking; now we raise sumptuous palaces, and decorate them with a luxury beyond all comparison. The ancient Israelites lived in great moderation and quiet; Boaz says: "Dip thy bread in vinegar, and refresh thyself therewith." Judaea was full of people, as we read in the book of Joshua; and a great multitude of people gives a lesson to live sparingly.

Где еще служат или приносят пользу такие излишества, такие зрелища, такое хвастовство, такая необычайно роскошная жизнь, какие сегодня явились среди нас. Если бы Адам вернулся на землю и увидел наш образ жизни, нашу пищу, питье и одежду, как бы он удивился. Он сказал бы: Конечно, это не тот мир, в котором я был; это, несомненно, другой Адам, нежели я, который появился среди людей прежде. Ибо Адам пил воду, ел плоды с деревьев, и если у него и был какой-нибудь дом, то это была хижина, поддерживаемая четырьмя деревянными подпорками; у него не было ни ножа, ни железа; и он был одет только в кожаную одежду. Теперь мы тратим огромные суммы на еду и питье; теперь мы возводим роскошные дворцы и украшаем их с несравненной роскошью. Древние израильтяне жили в большой умеренности и спокойствии; Вооз говорит: "Обмакни хлеб твой в уксус и освежись им". Иудея была полна народа, как мы читаем в Книге Иисуса Навина; и великое множество людей дает нам урок жить экономно.

Adam, our father, was, doubtless, a most miserable, plagued man. `Twas a mighty solitariness for him to be alone in so wide and vast a world; but when he, with Eve, his only companion and loving consort, obtained Cain their son, then there was great joy; and so, when Abel was born: but soon after followed great trouble, misery, and sorrow of heart, when one brother slew another, and Adam thereby lost one son, and the other was banished and proscribed from his sight. This surely was a great cross and sorrow, so that the murder caused him more grief than his own fall; but he, with his loving Eve, were reduced again to a solitary kind of life. Afterwards, when he was one hundred and thirty years old, he had Seth. Miserable and lamentable was his fall, for during nine hundred years he saw God's anger in the death of every human creature. Ah! no human creature can conceive his perplexities: our sufferings, in comparison with his, are altogether children's toys; but he was afterwards comforted and refreshed again with the promise, through faith, of the woman's seed.

Адам, наш отец, был, несомненно, самым несчастным, измученным человеком. Для него было великим одиночеством - быть одному в таком огромном и необъятном мире; но когда он вместе с Евой, своей единственной спутницей и любящей супругой, получил сына Каина, тогда была великая радость; и так же было, когда родился Авель; но вскоре после этого последовали великие беды, страдания и печаль сердца, когда один брат убил другого, и Адам тем самым потерял одного сына, а другой был осужден и изгнан с его глаз. Это, конечно, был великий крест и горе, так что убийство причинило ему больше горя, чем его собственное падение; и он и его любящая Ева снова были низведены до одиночества. Потом, когда ему было сто тридцать лет, у него появился Сет. Несчастным и прискорбным было его падение, ибо в течение девятисот лет он видел гнев Божий в смерти каждого человеческого существа. Ах! ни одно человеческое существо не может постичь его затруднений; наши страдания по сравнению с его страданиями - просто детские игрушки; но впоследствии он был утешен и снова подкреплен обещанием семени жены, через веру.

All wild beasts are beasts of the law, for they live in fear and quaking; they have all swarthy and black flesh, by reason of their fear, but tame beasts have white flesh, for they are beasts of grace; they live securely with mankind.

Все дикие звери есть звери закона, ибо они живут в страхе и трепете; все они имеют темную и черную плоть из-за своего страха, но ручные звери имеют светлую плоть, ибо они - звери благодати; они живут безопасно с людьми.

After Adam had lost the righteousness in which God had created him, he was, without doubt, much decayed in bodily strength, by reason of his anguish and sorrow of heart. I believe that before the fall he could have seen objects a hundred miles off better than we can see them at half a mile, and so in proportion with all the other senses. No doubt, after the fall, he said: "Ah, God! what has befallen me? I am both blind and deaf." It was a horrible fall; for, before, all creatures were obedient unto him, so that he could play even with the serpent.

После того как Адам потерял праведность, в которой Бог сотворил его, он, без сомнения, сильно ослабел в телесной силе из-за своих страданий и сердечной скорби. Я думаю, что до падения он мог видеть предметы на расстоянии в сотню миль лучше, чем мы видим их на расстоянии в полмили, и так пропорционально для всех остальных чувств. Несомненно, после падения он сказал: "Ах, Боже! что со мной случилось? Я слеп и глух одновременно". Это было ужасное падение, ибо прежде все существа были послушны ему, так что он мог играть даже со змеем.

Twenty years is but a short time, yet in that short time the world were empty, if there was no marrying and production of children. God assembles unto himself a Christian Church out of little children. For I believe, when a little child dies of one years old, that always one, yea, two thousand die with it, of that age or younger; but when I, Luther, die, that am sixty-three, I believe that not three-score, or one hundred at the most, will die with me of that age, or older; for people now grow not old; not many people live to my years. Mankind is nothing else but a sheep-shambles, where we are slain and slaughtered by the devil. How many sorts of deaths are in our bodies? Nothing is therein but death.

Двадцать лет - это всего лишь короткий срок, но за это короткое время мир бы опустел, если не было женитьбы и рождения детей. Бог собирает себе христианскую церковь из маленьких детей. Ибо я верю, что когда маленький ребенок умирает в возрасте одного года, то всегда одна или две тысячи умирают вместе с ним, в этом возрасте или моложе; но когда я, Лютер, умираю, то есть в шестьдесят три года, я верю, что от силы три десятка или, самое большее, сто умрут вместе со мной в этом возрасте или старше; ибо люди теперь не успевают стареть; немногие люди доживают до моих лет. Человечество - это не что иное, как овечья бойня, где нас режет и убивает дьявол. Сколько видов смертей в наших телах? В них нет ничего, кроме смерти.

It is in the father's power to disinherit a disobedient child; God commanded, by Moses, that disobedient children should be stoned to death, so that a father may clearly disinherit a son, yet with this proviso, that, upon bettering and amendment, he reinstate him.

Во власти отца лишить наследства непослушного ребенка; Бог повелел через Моисея, чтобы непослушные дети были забиваемы камнями до смерти, чтобы отец мог безусловно лишить наследства сына, однако с тем условием, что после улучшения и исправления он восстановит его в правах.

What need had our early ancestors of other food than fruits and herbs, seeing these tasted so well and gave such strength? The pomegranates and oranges, without doubt yielded such a sweet and pleasant smell, that one might have been satisfied with the scent thereof; and I am sure Adam, before his fall, never wanted to eat a partridge; but the deluge spoiled all. It follows not, that because God created all things, we must eat of all things. Fruits were created chiefly as food for people and for beasts; the latter were created to the end we should laud and praise God. Whereunto serve the stars, but only to praise their Creator? Whereunto serve the raven and crows, but to call upon the Lord who nourishes them.

Какая нужда была нашим древним предкам в другой пище, кроме фруктов и трав, зная, что они так хороши на вкус и дают такую силу? Гранаты и апельсины, без сомнения, издавали такой сладкий и приятный запах, что можно было бы удовлетвориться их ароматом; и я уверен, что Адам до своего грехопадения никогда не хотел бы есть куропаток, но потоп все испортил. Из этого не следует, что, поскольку Бог сотворил все, мы должны есть все. Плоды были созданы главным образом как пища для людей и животных; последние были созданы для того, чтобы мы восхваляли и славили Бога. Для чего служить звездам, как не для того, чтобы прославлять их создателя? Не для того, чтобы служить вóронам и ворóнам, а для того, чтобы взывать к Господу, который питает их.

There's no doubt that all created things have degenerated by reason of original sin. The serpent was at first a lofty, noble animal, eating without fear from Eve's hand, but after it was cursed, it lost its feet, and was fain to crawl and eat on the ground. It was precisely because the serpent, at that time, was the most beautiful of creatures, that Satan selected it for his work, for the devil likes beauty, knowing that beauty attracts men unto evil. A fool serves not as a provocative to heresy, nor a deformed maid-servant to libertinism, nor water to drunkenness, nor rags to vanity. Consider the bodies of children, how much sweeter and purer and more beautiful they are than those of grown persons; `tis because childhood approaches nearer to the state of innocence wherein Adam lived before his fall. In our sad condition, our only consolation is the expectation of another life. Here below all is incomprehensible.

Нет сомнения, что все сотворенное выродилось по причине первородного греха. Змей был сначала высоким, благородным животным, без страха питавшимся из рук Евы, но после того, как он был проклят, он потерял ноги и был вынужден ползать и есть на земле. Именно потому, что змей в то время был самым прекрасным из созданий, Сатана избрал его для своей работы, ибо дьявол любит красоту, зная, что красота влечет людей ко злу. Глупец не служит ни соблазном для ереси, ни уродливой служанкой для распутства, ни водой для пьянства, ни тряпьем для тщеславия. Посмотрите на тела детей, насколько они милее, чище и прекраснее, чем тела взрослых людей; это потому, что детство приближается к состоянию невинности, в котором Адам жил до своего грехопадения. В нашем печальном состоянии единственным утешением является ожидание другой жизни. Здесь внизу все непостижимо.

Dr. Luther, holding a rose in his hand, said: `Tis a magnificent work of God: could a man make but one such rose as this, he would be thought worthy of all honor, but the gifts of God lose their value in our eyes, from their very infinity. How wonderful is the resemblance between children and their parents. A man shall have a half-dozen sons, all like him as so many peas are like another, and these sons again their sons, with equal exactness of resemblance, and so it goes on. The heathen noticed these likenesses. Dido says to Aeneas:

`Twas a form of malediction among the Greeks, for a man to wish that his enemy's son might be unlike him in face.

Доктор Лютер, держа в руке розу, сказал: Это великолепное творение Божье: если бы человек мог сделать хотя бы одну такую розу, как эта, он был бы признан достойным всякой чести, но дары Божьи теряют свою ценность в наших глазах от самого их неограниченного количества. Как замечательно сходство между детьми и их родителями. У человека должно быть с полдюжины сыновей, похожих друг на друга, как горох на горошину, и эти сыновья имеют своих сыновей, с такой же точностью сходства, и так далее. Язычники заметили это сходство. Дидона говорит Энею:

"Si mihi parvulus Aeneas luderet in aula, Qui te tantum ore referret". [Если б рядом со мною в чертогах маленький бегал Эней и тебя он мог мне напомнить]

У греков это было своего рода проклятием, когда человек желал, чтобы сын его врага был не похож на него лицом.

`Tis wonderful how completely the earth is fertilized by currents of water running in all directions and constantly replenished by snow, rain, and dew.

Удивительно, как полно земля удобряется потоками воды, бегущими во всех направлениях и постоянно пополняемыми снегом, дождем и росой.

He that is now a prince, wants to be a king or an emperor. A man in love with a girl is ever casting about how he may come to marry her, and in his eyes there is none fairer than she; when he has got her, he is soon weary of her, and thinks another more fair, whom easily he might have had. The poor man thinks, had I but twenty pounds I should be rich enough; but when he has got that, he would have more. The heart is inconsistent in all things, as the heathen says: Virtutem praesentem odimus, sublatam ex oculis quaerimus invidi.

Тот, кто сегодня князь, хочет быть королем или императором. Юноша, влюбленный в девушку, постоянно думает о том, как бы ему жениться на ней, и в его глазах нет никого прекраснее ее; но когда он получит ее, она скоро наскучит ему и он думает о другой, более прекрасной, которую он легко мог бы иметь. Бедняк думает: "Если бы я имел всего двадцать фунтов, я был бы достаточно богат"; но когда он получит их, он захочет иметь больше. Сердце непоследовательно во всем, как говорят язычники: Virtutem praesentem odimus, sublatam ex oculis quaerimus invidi [Ненавидим добродетель здравствующую, с завистью ищем исчезнувшую с глаз].

One knife cuts better than another; so, likewise, one that has learned languages and arts can better and more distinctly teach than another. But in that many of them, as Erasmus and others, are well versed in languages and arts, and yet err with great hurt, `tis as with the greater sort of weapons, which are made to kill: we must distinguish the thing from the abuse.

Один нож режет лучше, чем другой; точно так же тот, кто изучил языки и искусства, может лучше и отчетливее учить, чем другой. Но то, что многие из них, как Эразм и другие, хорошо разбираются в языках и искусствах, и все же ошибаются с большим ущербом, это как с большинством оружия, которое сделано, чтобы убивать: мы должны отличать вещь от злоупотребления ей.

The wickedness of the enemies of the Word is not human, but altogether devilish. A human creature is wicked according to the manner and nature of mankind, and according as he is spoiled through original sin; but when he is possessed and driven of the devil, then begins the most bitter and cruel combat between him and the woman's seed.

Злоба врагов Слова не человеческая, а всецело дьявольская. Человек порочен в соответствии с нравом и природой человеческой, и тем, как он испорчен первородным грехом; но когда он одержим и ведом дьяволом, тогда начинается самая ожесточенная и жестокая борьба между ним и семенем жены.

The world will neither hold God for God, nor the devil for the devil. And if a man were left to himself, to do after his own kind and nature, he would willingly throw our Lord God out at the window; for the world regards God nothing at all, as the Psalm says: The wicked man saith in his heart, there is no God.

Мир не будет считать Бога Богом, а дьявола дьяволом. И если бы человек был предоставлен самому себе, чтобы поступать по своему роду и природе, он охотно выбросил бы нашего Господа Бога в окно; ибо мир вообще ничего не видит в Боге, как сказано в Псалме: "сказал безумец в сердце своем: нет Бога".

The god of the world is riches, pleasure, and pride, wherewith it abuses all the creatures and gifts of God.

Бог мира - это богатства, наслаждение и гордыня, с помощью чего он злоупотребляет всеми созданиями и дарами Божьими.

We have the nature and manner of all wild beasts in eating. The wolves eat sheep; we also. The foxes eat hens, geese, etc.; we also. The hawks and kites eat fowl and birds; we also. Pikes eat other fish; we also. With oxen, horse, and kine, we also eat salads, grass, etc.

Мы имеем природу и нрав всех диких зверей, проявляющиеся в еде. Волки едят овец, мы тоже. Лисы едят кур, гусей и т.д.; мы тоже. Ястребы и коршуны едят дичь и птиц; мы тоже. Щуки едят другую рыбу; мы тоже. С быками, лошадьми и коровами мы также едим салаты, траву и т.д.

I much wonder how the heathen could write such fair and excellent things about death, seeing it is so grisly and fearful! But when I remember the nature of the world, then I wonder nothing at all; for they saw great evil and wickedness flourishing among them, and in their rulers, which sorely grieved them, and they had nothing else to threaten and terrify their rulers with, but death.

Now, if the heathen so little regarded death, nay, so highly and honorable esteemed it, how much more so ought we Christians? For they, poor people, knew less than nothing of the life eternal, while we know and are instructed in it; yet, when we only speak of death, we are all affrighted.

The cause hereof is our sins; we live worse than the heathen, and therefore cannot justly complain, for the greater our sins, the more fearful is death. See those who have rejected God's Word: when they are at the point of death, and are put in mind of the day of judgment, how fearfully do they tremble and shake.

Я очень удивляюсь, как язычники могли писать такие справедливые и прекрасные вещи о смерти, видя, как она ужасна и страшна! Но когда я вспоминаю о природе мира, то совершенно ничему не удивляюсь, ибо они видели великое зло и нечестие, процветающее среди них и среди их правителей, что крайне огорчало их, и им нечем было угрожать и устрашать своих правителей, кроме смерти.

Итак, если язычники так мало заботились о смерти, нет, так высоко и благородно почитали ее, то тем более мы, христиане, должны были бы уважать ее. Ибо они, бедные люди, знали о жизни вечной меньше, чем ничего, в то время как мы знаем и наставлены в ней; однако, как только мы говорим о смерти, мы все ужасаемся.

Причина этого - наши грехи; мы живем хуже, чем язычники, и потому не можем справедливо жаловаться, ибо чем больше наши грехи, тем страшнее смерть. Посмотрите на тех, кто отверг Слово Божие: когда они находятся на пороге смерти и помышляют о Судном дне, как страшно они трепещут и трясутся.

Here, today, have I been pestered with the knaverises and lies of a baker, brought before me for using false weights, though such matters concern the magistrate rather than the divine. Yet if no one were to check the thefts of these bakers, we should have a fine state of things.

Здесь, сегодня, мне докучали плутовством и ложью булочника, которого привели ко мне за использование ложных весов, хотя такие вопросы касаются скорее магистрата, чем богослова. И все же, если бы никто не проверял кражи этих пекарей, у нас было бы прекрасное положение вещей.

There is not a more dangerous evil than a flattering, dissembling counsellor. While he talks, his advice has hands, and feet, but when it should be put in practice, it stands like a mule, which will not be spurred forward.

Нет более опасного зла, чем льстивый, лицемерный советник. Пока он говорит, у его совета есть руки и ноги, но когда он должен применить это на практике, он стоит, как мул, которого не пришпоришь.

There are three sorts of people: the first, the common sort, who live secure without remorse of conscience, acknowledging not their corrupt manners and natures, insensible of God's wrath, against their sins, and careless thereof. The second, those who through the law are scared, feel God's anger, and strive and wrestle with despair. The third, those that acknowledge their sins and God's merited wrath, feel themselves conceived and born in sin, and therefore deserving of perdition, but, notwithstanding, attentively hearken to the gospel, and believe that God, out of grace, for the sake of Jesus Christ, forgives sins, and so are justified before God, and afterwards show the fruits of their faith by all manner of good works.

Есть три рода людей: первый, простой род, которые живут в безопасности без угрызений совести, не признавая своих испорченных нравов и натур, не чувствуя гнева Божия против своих грехов и не заботясь о них. Вторые - те, кто через закон боятся, чувствуют гнев Божий, прилагают усилия и борются с отчаянием. Третьи, сознающие свои грехи и заслуженный гнев Божий, чувствуют себя зачатыми и рожденными во грехе и потому достойными погибели, но, несмотря на это, внимательно слушают Евангелие и верят, что Бог по благодати, ради Иисуса Христа, прощает грехи, и таким образом оправдываются перед Богом, а потом показывают плоды своей веры всякими добрыми делами.

That matrimony is matrimony, that the hand is a hand, that goods are goods, people well understand; but to believe that matrimony is God's creation and ordinance, that the hands, that the goods, as food and raiment, and other creatures we use, are given and presented unto us of God, `tis God's special work and grace when men believe it.

Что супружество есть супружество, что рука есть рука, что блага есть блага, люди хорошо понимают; но верить, что супружество есть Божье творение и таинство, что руки, а так же блага, такие как пища и одежда, и другие творения, которыми мы пользуемся, даны и предоставлены нам Богом, - это особое дело и благодать Бога, когда люди верят в это.

The heart of a human creature is like quicksilver, now here, now there; this day so, to-morrow otherwise. Therefore vanity is a poor miserable thing, as Ecclesiasticus says. A man desires and longs after things that are uncertain and of doubtful result, but condemns that which is certain, done, and accomplished. Therefore what God gives us we will not have; for which cause Christ would not govern on earth, but gave it over to the devil, saying, "Rule thou." God is of another nature, manner, and mind. I, he says, am God, and therefore change not; I hold fast and keep sure my promises and threatenings.

Сердце человеческого существа подобно ртути, то оно здесь, то там; сегодня так, завтра иначе. Поэтому суетность, как говорит Экклезиаст, - бедная, жалкая вещь. Человек желает и жаждет того, что неопределенно и имеет сомнительный результат, но осуждает то, что определенно, сделано и осуществлено. Поэтому того, что Бог дает нам, мы не будем иметь; по этой причине Христос не хотел править на земле, но отдал ее дьяволу, сказав: "Правь ты". Я, - говорит он, - Бог, и потому не изменяюсь; Я не забываю и исполняю свои обещания и угрозы.

He must be of a high and great spirit that undertakes to serve the people in body and soul, for he must suffer the utmost danger and unthankfulness. Therefore Christ said to Peter, Simon, etc., "Lovest thou me?" repeating it three times together. Then he said: "Feed my sheep:" as if he would say, "Wilt thou be an upright minister, and a shepherd? then love must only do it, thy love to me; for how else could ye endure unthankfulness, and spend wealth and health, meeting only with persecution and ingratitude?"

Кто берет на себя обязательство служить людям телом и душой, должен быть высокого и великого духа, ибо он должен терпеть величайшую опасность и неблагодарность. Поэтому Христос сказал Петру, Симону и т.д.: "Любишь ли ты меня?" - повторив это три раза. Тогда он сказал: "Паси овец Моих", как будто хотел сказать: "Хочешь ли ты быть праведным служителем и пастырем? Тогда это должна делать только любовь, твоя любовь ко мне; ибо как иначе ты мог бы терпеть неблагодарность и тратить богатство и здоровье, встречая только гонения и неблагодарность?"

The highest wisdom of the world is to busy itself with temporal, earthly, and ephemeral things; and when these go ill, it says, Who would have thought it? But faith is a certain and sure expectation of that which a man hopes for, making no doubt of that which yet he sees not. A true Christian does not say: I had not thought it, but is most certain that the beloved cross is near at hand; and thus is not afraid when it goes ill with him, and he is tormented. But the world, and those who live secure in it, cannot bear misfortune; they go on continually dancing in pleasure and delight, like the rich glutton in the gospel. He could not spare the scraps to poor Lazarus; but Lazarus belongs to Christ, and will take his part with him.

Высшая мудрость мира состоит в том, чтобы заниматься временными, земными и эфемерными вещами; и когда они идут плохо, она говорит, - "Кто бы мог подумать?" Но вера есть определенное и верное ожидание того, на что человек надеется, не сомневаясь в том, чего он еще не видит. Истинный христианин не говорит: Я не думал об этом, но совершенно уверен, что возлюбленный крест рядом, и потому не боится, когда ему плохо и мучительно. Но мир и те, кто живет в нем в безопасности, не могут вынести несчастья; они постоянно танцуют в удовольствии и восторге, как богатый чревоугодник в Евангелии. Он не мог отдать объедки бедному Лазарю, но Лазарь принадлежит Христу и примет его часть вместе с ним.

The world seems to me like a decayed house, David and the prophets being the spars, and Christ the main pillar in the midst, that supports all.

Мир кажется мне обветшалым домом, где Давид и пророки - балки, а Христос - главный столп посреди, который поддерживает все.

As all people feel they must die, each seeks immortality here on earth, that he may be had in everlasting remembrance. Some great princes and kings seek it by raising great columns of stone, and high pyramids, great churches, costly and glorious palaces, castles, etc. Soldiers hunt after praise and honor, by obtaining famous victories. The learned seek an everlasting name by writing books. With these, and such like things, people think to be immortal. But as to the true, everlasting, and incorruptible honor and eternity of God, no man thinks or looks after it. Ah! we are poor, silly, miserable people!

Поскольку все люди чувствуют, что они должны умереть, каждый ищет бессмертия здесь, на земле, чтобы он мог быть сохранен в вечной памяти. Некоторые великие князья и короли ищут его, воздвигая огромные каменные колонны, высокие пирамиды, большие церкви, дорогие и славные дворцы, замки и т.д. Солдаты охотятся за похвалами и почестями, добиваясь знаменитых побед. Ученые ищут вечного имени, сочиняя книги. С этими и подобными вещами люди думают, что они бессмертны. Но об истинной, вечной и нетленной чести и вечности Бога никто не думает и не заботится. Ах! мы бедные, глупые, несчастные люди!

To live openly among the people is best; Christ so lived and walked, openly and publicly, here on earth, amongst the people, and told his disciples to do the like. `Tis in cells and corners that the wicked wretches, the monks and nuns, lead shameful lives. But openly, and among people, a man must live decently and honestly.

Лучше всего жить открыто среди людей; Христос так жил и ходил, открыто и явно, здесь, на земле, среди людей, и говорил своим ученикам делать то же самое. Именно в кельях и в тайных углах ведут постыдную жизнь нечестивые негодяи, монахи и монахини. Но открыто и среди людей человек обязан жить достойно и честно.

To comfort a sorrowful conscience is much better than to posses many kingdoms; yet the world regards it not; nay, condemns it, calling us rebels, disturbers of the peace, and blasphemers of God, turning and altering religion. They will be their own prophets, and prophesy to themselves; but this is to us a great grief of heart. The Jews said of Christ: If we suffer him to go on in this manner, the Romans will come and take from us land and people. After they had slain Christ, did the Romans come or not? Yes, they came, and slew a hundred thousand of them, and destroyed their city. Even so the condemners and enemies of the Word will disturb the peace, and turn Germany upside down. We bring evil upon ourselves, for we willfully oppose the truth.

Утешать скорбящую совесть гораздо лучше, чем владеть многими царствами; но мир не обращает на это внимания; нет, даже осуждает, называя нас мятежниками, нарушителями мира и богохульниками, обращающими и изменяющими религию. Они будут сами себе пророками и будут пророчествовать сами себе; но для нас это великая скорбь сердца. Иудеи говорили о Христе: "Если оставим Его так, то все уверуют в Него, и придут Римляне и овладеют и местом нашим и народом". После того как они убили Христа, пришли римляне или нет? Да, они пришли и убили сто тысяч из них, и разрушили их город. Тем не менее, осуждающие и враги Слова нарушат мир и перевернут Германию с ног на голову. Мы сами навлекаем на себя зло, ибо сознательно противимся истине.

If Moses had continued to work his miracles in Egypt but two or three years, the people would have become accustomed thereto, and heedless, as we who are accustomed to the sun and moon, hold them in no esteem.

Если бы Моисей продолжал творить свои чудеса в Египте еще хотя бы два или три года, народ привык бы к ним и не обращал бы на них внимания, как мы, привыкшие к Солнцу и Луне, не придаем им никакой ценности.

Abraham was held in no honor among the Canaanites, for all the wells he had dug the neighbors filled up, or took away by force, and said to him: "Wilt thou not suffer it? then pack thee hence and be gone, for thou art with us a stranger and a new comer." In like manner Isaac was despised. The faith possessed by the beloved patriarchs, I am not able sufficiently to admire. How firmly and constantly did they believe that God was gracious unto them, though they suffered such exceeding trouble and adversity.

Авраам не пользовался почетом у хананеев, ибо все колодцы, которые он выкопал, соседи засыпали или забирали силой, и говорили ему: "Ты не хочешь терпеть? Тогда собирайся отсюда и уходи, ибо ты среди нас чужой и пришелец". Точно так же презирали и Исаака. Я не в состоянии в достаточной степени восхищаться верой, которой обладали возлюбленные патриархи. Как твердо и неизменно верили они в то, что Бог милостив к ним, несмотря на то, что они претерпевали такие великие беды и невзгоды.

If the great pains and labor I take sprang not from the love, and for the sake of him that died for me, the world could not give me money enough to write only one book, or to translate the Bible. I desire not to be rewarded and paid of the world for my books; the world is too poor to give me satisfaction; I have not asked the value of one penny of my master the Prince Elector of Saxony, since I have been here. The world is nothing but a reversed Decalogue, or the ten commandments backwards, a mask and picture of the devil, all condemners of God, all blasphemers, all disobedient; harlotry, pride, theft, murder, etc., are not almost ripe for the slaughter.

Если бы великие усилия и труды, которые я беру на себя, происходили не из любви и ради того, кто умер за меня, мир не смог бы дать мне достаточно денег, чтобы я написал хотя бы одну книгу или перевел Библию. Я не желаю, чтобы мир вознаграждал меня и платил за мои книги; мир слишком беден, чтобы дать мне удовлетворение; с тех пор как я здесь, я не попросил ни одного гроша у моего господина, курфюрста Саксонского. Мир есть не что иное, как перевернутый Декалог, или десять заповедей наоборот, маска и изображение дьявола, все осуждающие Бога, все богохульники, все непослушные; блуд, гордыня, воровство, убийство и т.д. еще не созрели для бойни.

Dr. Luther's wife complaining to him of the indocilitry and untrustworthiness of servants, he said: A faithful and good servant is a real God-send, but, truly, `tis a rare bird in the land. We find every one complaining of the idleness and profigacy of this class of people; we must govern them, Turkish fashion, so much work, so much victuals, as Pharaoh dealt with the Israelites in Egypt.

Жена доктора Лютера жаловалась ему на беззаконие и ненадежность слуг, и он сказал: "верный и хороший слуга - это настоящий Божий дар, но, право же, это редкая птица в нашей стране. Мы находим, что все жалуются на праздность и развратность этого класса людей; поэтому мы должны управлять ими по-турецки - побольше работы, побольше еды, как фараон поступал с израильтянами в Египте.

The philosophers, and learned among the heathen, had innumerable speculations as to God, the soul, and the life everlasting, all uncertain and doubtful, they being without God's Word; while to us God has given his most sweet and saving Word, pure and incorrupt; yet we condemn it. It is naught, says the buyer. When we have a thing, how good soever, we are soon weary of it, and regard it not. The world remains the world, which neither loves nor endures righteousness, but it is ruled by a certain few, even as a little boy of twelve years old, rules, governs, and keeps a hundred great and strong oxen upon a pasture.

Философы и ученые среди язычников имели бесчисленные рассуждения о Боге, душе и жизни вечной, все неопределенные и сомнительные, так как они не имеют Слова Божия; в то время как нам Бог дал свое самое сладкое и спасительное Слово, чистое и нетленное; однако мы осуждаем его. Это ничто, говорит покупатель. Когда у нас есть некая вещь, как бы она ни была хороша, она нам скоро наскучивает и мы не обращаем на нее внимания. Мир остается миром, который не любит и не выносит праведности, но им правят немногие, как двенадцатилетний мальчик правит, управляет и держит на пастбище сотню больших и сильных волов.

Whoso rules on his money prospers not. The richest monarchs have had ill fortune, have been destroyed and slain in the wars; while men with but small store of money have had great fortune and victory; as the emperor Maximilian overcame the Venetians, and continued warring ten years with them, though they were exceedingly rich and powerful. Therefore we ought not to trust in money or wealth, or depend thereon. I hear that the prince elector, George, begins to be covetous, which is a sign of his death very shortly. When I saw Dr. Gode begin to tell his puddings hanging in the chimney, I told him he would not live long, and so it fell out; and when I begin to trouble myself about brewing, malting, cooking, etc., then shall I soon die.

Кто правит за счет своих денег, тот не преуспевает. Самые богатые монархи терпели неудачи, были разорены и убиты в войнах; в то время как люди с небольшим запасом денег обретали большое состояние и победу, как император Максимилиан победил венецианцев и продолжал воевать с ними десять лет, хотя они были чрезвычайно богаты и могущественны. Поэтому мы не должны полагаться на деньги или богатство или зависеть от них. Я слышал, что курфюрст Георг начинает быть алчным, что является признаком его скорой смерти. Когда я увидел что доктор Годе начал рассказывать о своих колбасах, висящих в трубе, я сказал ему, что он долго не проживет, и так оно и вышло; а когда я начну хлопотать о пивоварении, соложении, кулинарии и т.д., то скоро умру.

We should always be ready when God knocks, prepared to take our leave of this world like Christians. For even as the small beast kills the stag, leaping upon his head, and sitting between his horns, and eating out his brains, or catches him fast by the throat, and gnaws it asunder, even so the devil, when he possesses a human creature, is not soon or easily pulled from him, but leads him into despair, and hurts him both in soul and body; as St Peter says "He goeth about like a roaring lion."

Мы всегда должны быть готовы, когда Бог постучит в дверь, приготовлены покинуть этот мир, как христиане. Ибо как маленький зверь убивает оленя, прыгая ему на голову и, сидя между его рогами, выедает его мозги, или быстро хватает его за горло и перегрызает его, так и дьявол, когда он овладевает человеческим существом, не скоро и не легко отрывается от него, но приводит его в отчаяние и причиняет ему боль как в душе, так и в теле; как говорит св. Петр: "он ходит, как лев рыкающий".

Before Noah's flood the world was highly learned, by reason men lived a long time, and so attained great experience and wisdom; now, ere we begin rightly to come to the true knowledge of a thing, we lie down and die. God will not have that we should attain a higher knowledge of things.

До Ноева потопа мир был высокоучен, по причине чего люди жили долго и таким образом достигали большого опыта и мудрости; теперь же, прежде чем мы начнем правильно приходить к истинному знанию вещей, мы ложимся и умираем. Бог не хочет, чтобы мы достигли высшего знания вещей.

Mammon has two properties; it makes us secure, first, when it goes well with us, and then we live without fear of God at all; secondly, when it goes ill with us, then we tempt God, fly from him, and seek after another God.

У Мамоны есть два свойства: он дает нам безопасность, во-первых, когда нам хорошо, и тогда мы живем совсем без страха Божия; во-вторых, когда нам плохо, тогда мы искушаем Бога, бежим от него и ищем другого Бога.

I saw a dog, at Lintz in Austria, that was taught to go with a hand-basket to the butchers shambles for meat; when other dogs came about him, and sought to take the meat out of the basket, he set it down, and fought lustily with them; but when he saw they were too strong for him, he himself would snatch out the first piece of meat, lest he should lose all. Even so does now our emperor Charles; who, after having long protected spiritual benefices, seeing that every prince takes possession of monasteries, himself takes possession of bishoprics, as just now he has seized upon those of Utrecht and Liege.

Я видел в Линце, в Австрии, пса, которого учили ходить с корзинкой к мясникам за мясом; когда другие собаки подходили к нему и пытались вытащить мясо из корзины, он ставил ее на землю и отчаянно дрался с ними; но когда он видел, что они были слишком сильны для него, он сам выхватывал первый кусок мяса, чтобы не потерять все. Как теперь наш император Карл; который долго охранял духовные благодеяния, но видя, что каждый князь овладевает монастырями, сам стал овладевать епископствами, вот как только что он овладел епископствами Утрехта и Льежа.

A covetous farmer, well known at Erfurt, carried his corn to sell there in the market, but selling it at too dear a rate, no man would buy of him, or give him his price. He being thereby moved to anger, said: "I will not sell it cheaper, but rather carry it home again, and give it to the mice." When he had come home with it, an infinity of mice and rats flocked into his house, and devoured up all his corn. And, next day, going out to see his grounds, which were newly sown, he found that all the seed was eaten up, while no hurt at all was done to the grounds of his neighbors. This certainly was a just punishment from God, a merited token of his wrath.

Three rich farmers have lately, God be praised, hanged themselves: these wretches that rob the whole country, deserve such punishments; for the dearth at this time is a willful dearth. God has given enough, but the devil has possessed such wicked cormorants to withhold it. They are thieves and murderers of their poor neighbors. Christ will say unto them at the last day: "I was hungry, and ye have not fed me." Do not think, thou that sellest thy corn so dear, that thou shalt escape punishment, for thou art an occasion of the deaths and famishing of the poor; the devil will fetch thee away. They that fear God and trust in him, pray for their daily bread, and against such robbers as thou, that either thou mayest be put to shame, or be reformed.

Один жадный фермер, хорошо известный в Эрфурте, возил туда свой хлеб, чтобы продать его на рынке, но так как он продавал его по слишком высокой цене, никто у негоне покупал и не давал ему его цену. Он, рассердившись, сказал: "Я не продам его дешевле, лучше отнесу домой и отдам мышам". Когда он вернулся с ним домой, бесчисленное множество мышей и крыс ворвалось в его дом и сожрало все его зерно. И на следующий день, выйдя посмотреть на свои земли, которые были недавно засеяны, он обнаружил, что все семена были съедены, в то время как землям его соседей не было причинено никакого вреда. Это, несомненно, было справедливым наказанием от Бога, заслуженным знаком его гнева.

Недавно три богатых крестьянина, Хвала Господу, повесились: эти негодяи, которые грабят всю страну, заслуживают таких наказаний, ибо голод в наше время - это умышленный голод. Бог дает достаточно, но дьявол вселился в таких злых жадюг, чтобы остановить это. Они воры и убийцы своих бедных соседей. Христос скажет им в последний день: "я был голоден, и вы не накормили меня". Не думай, что ты, продающий хлеб свой так дорого, избежишь наказания, ибо ты - причина смерти и голода бедняков; дьявол заберет тебя. Те, которые боятся Бога и уповают на него, молятся о хлебе насущном и против таких разбойников, как ты, чтобы либо ты был посрамлен, либо исправился.

A man that depends on the riches and honors of this world, forgetting God and the welfare of his soul, is like a little child that holds a fair apple in the hand, of agreeable exterior, promising goodness, but within `tis rotten and full of worms.

Человек, уповающий на богатство и почести этого мира, забывающий о Боге и благополучии своей души, подобен маленькому ребенку, который держит в руке прекрасное яблоко, внешне приятное, обещающее добро, но внутри гнилое и полное червей.

Where great wealth is, there are also all manner of sins; for through wealth comes pride, through pride dissension, through dissension, wars, poverty; through poverty, great distress and misery. Therefore, they that are rich, must yield a strict and great account; for to whom much is given, of him much will be required.

Там, где великое богатство, есть также и всевозможные грехи; ибо через богатство приходит гордость, через гордость - раздоры, через раздоры - войны, бедность; через бедность - великое бедствие и несчастье. Поэтому богатые должны давать строгий и великий отчет; ибо кому много дано, с того много и спросится.

Riches, understanding, beauty, are fair gifts of God, but we abuse them shamefully. Yet worldly wisdom and wit are evils, when the cause engaged in is evil, for no man will yield his own particular conceit; every one will be right. Much better is it that one be of a fair and comely complexion in the face, for the hard lesson, sickness, may come and take that away; but the self-conceited mind is not so soon brought to reason.

Богатство, разумение, красота - прекрасные дары Божьи, но мы постыдно злоупотребляем ими. Но мирская мудрость и остроумие - зло, когда дело, которым они занимаются, - зло, ибо ни один человек не уступит по своему личному тщеславию; каждый будет считать себя правым. Гораздо лучше, когда наше лицо светло и красиво, ибо тяжелые испытания или болезнь, могут прийти и отнять его; но самонадеянный ум не так просто образумить.

Wealth is the smallest thing on earth, the least gift that God has bestowed on mankind. What is it in comparison with God's Word-what, in comparison with corporal gifts, as beauty, health, etc.?-nay, what is it to the gifts of the mind, as understanding, wisdom, etc.? Yet are men so eager after it, that no labor, pains, or risk is regarded in the acquisition of riches. Wealth has in it neither material, format, efficient, nor final cause, nor anything else that is good; therefore our Lord God commonly gives riches to those from whom he withholds spiritual good.

Богатство - это самая малая вещь на Земле, самый малый дар, который Бог даровал человечеству. Что это по сравнению со Словом Божиим, что по сравнению с телесными дарами, такими как красота, здоровье и т.д.? - нет, что это по сравнению с дарами разума, такими как понимание, мудрость и прочее? И все же люди так стремятся к нему, что ни труд, ни боль, ни риск не учитываются при приобретении богатства. Богатство не имеет в себе ни материальной, ни формальной, ни действенной, ни конечной причины, ни чего-либо другого, что является благом; поэтому наш Господь Бог обычно дает богатство тем, от кого он удерживает духовное благо.

St John says: "He that hath this world's goods, and seeth his brother have need, and shutteth up his bowels of compassion from him, how dwelleth the love of God in him?" And Christ: "He that desireth of thee, give to him"-that is, to him that needs and is in want; not to idle, lazy, wasteful fellows, who are commonly the greatest beggers, and who, though we give them much and often are nothing helped thereby. Yet when one is truly poor, to him I will give with all my heart, according to my ability. And no man should forget the Scripture: "He that hath two coats, let him part with one;" meaning all manner of apparel that one has need of, according to his state and calling, as well for credit as for necessary. As also, by "the daily bread," is understood all maintenance necessary for the body.

Св. Иоанн говорит: "Кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое, - как пребывает в том любовь Божия?" И Христос: "кто хочет взять у тебя, отдай ему", то есть тому, кто нуждается и находится в нужде, а не праздным, ленивым, расточительным людям, которые обыкновенно являются самыми большими нищими и которым, хотя мы даем им много и часто, ничто не помогает. Но когда кто-то действительно беден, я отдам ему все свое сердце, по мере моих возможностей. И ни один человек не должен забывать слова Писания: "у кого две одежды, отдай одну", имея в виду все виды одежды, в которых человек нуждается, сообразно своему положению и призванию, а также по заслугам и по необходимости. Как и под "хлебом насущным" понимается всякое содержание, необходимое для тела.

Lendest thou aught? so gettest thou it not again. Even if it be restored, it is not so soon as it ought to be restored, nor so well and good, and thou losest a friend thereby.

Одолжил что-нибудь? так не принимай его снова. Даже если оно будет возмещено, то ни так скоро, как должно быть возмещено, ни так же хорошо, и поэтому ты потеряешь друга.

Before I translated the New Testament out of the Greek, all longed after it; when it was done, their longing lasted scarce four weeks. Then they desired the Books of Moses; when I had translated these, they had enough thereof in a short time. After that, they would have the Psalms; of these they were soon weary, and desired other books. So will it be with the Book of Ecclesiasticus, which they now long for, and about which I have taken great pains. All is acceptable until our giddy brains be satisfied; afterwards we let things lie, and seek after new.

До того, как я перевел Новый Завет с греческого, все жаждали его; когда он был закончен, их страстное желание длилось не более четырех недель. Затем они пожелали получить Книги Моисея; когда я перевел их, им этого хватило на короткое время. Затем они получили Псалмы; они скоро утомились от них и захотели других книг. Так будет и с книгой Екклезиаста, которую они теперь жаждут и которая потребовала от меня тяжких усилий. Все приемлемо до тех пор, пока наши легкомысленные мозги не будут удовлетворены; после этого мы оставляем это в покое и ищем новое.

Idolatry is all manner of seeming holiness and worshipping, let these counterfeit spiritualities shine outwardly as glorious and fair as they may; in a word, all manner of devotion in those that we would serve God without Christ the Mediator, his Word and command. In popedom it was held a work of the greatest sanctity for the monks to sit in their cells and meditate of God, and of his wonderful works; to be kindled with zeal, kneeling on their knees, praying, and having their imaginary contemplations of celestial objects, with such supposed devotion, that they wept for joy. In these their conceits, they banished all desires and thoughts of women, and what else is temporal and evanescent. They seemed to meditate only of God, and of his wonderful works. Yet all these seeming holy actions of devotion, which the wit and wisdom of man holds to be angelical sanctity, are nothing else but works of the flesh. All manner of religion, where people serve God without his Word and command, is simply idolatry, and the more holy and spiritual such a religion seems, the more hurtful and venomous it is; for it leads people away from the faith of Christ, and makes them rely and depend upon their own strength, works, and righteousness.

In like manner, all kinds of orders of monks, fasts, prayers, hairy shirts, the austerities of the Capuchins, who in popedome are held to be the most holy of all, are mere works of the flesh; for the monks hold they are holy, and shall be saved, not through Christ, whom they view as a severe and angry judge, but through the rules of their order.

No man can make the papists believe that the private mass is the greatest blaspheming of God, and the highest idolatry upon earth, an abomination the like to which has never been in Christendom since the time of the apostles; for they are blinded and hardened therein, so that their understanding and knowledge of God, and of all divine matters, is perverted and erroneous. They hold that to be the most upright and greatest service of God, which, in truth, is the greatest and most abominable idolatry. And again, they hold that for idolatry which, in truth, is the upright and most acceptable service of God, the acknowledging Christ, and believing in him. But we that truly believe in Christ, and are of his mind, we, God be praised, know and judge all things; but are judged of no human creature.

Идолопоклонство - это все виды кажущейся святости и поклонения, пусть даже эта поддельная духовность сияет внешне так славно и справедливо, как только может; одним словом, все виды преданности в том, в чем мы служили бы Богу без Христа-посредника, его Слова и повеления. В папстве считалось делом величайшей святости, чтобы монахи сидели в своих кельях и размышляли о Боге и его чудесных делах; чтобы они воспламенялись усердием, преклоняли колени, молились и созерцали небесные вещи с такой предполагаемой преданностью, что плакали бы от радости. В этом своем тщеславии они изгнали все желания и мысли о женщинах, а также все остальное временное и мимолетное. Казалось, они размышляют только о Боге и его чудесных делах. Однако все эти кажущиеся святыми действия преданности, которые ум и мудрость человека считают ангельской святостью, есть не что иное, как дела плоти. Всякая религия, где люди служат Богу без его Слова и повеления, есть просто идолопоклонство, и чем более святой и духовной кажется такая религия, тем более она вредна и ядовита; ибо она уводит людей от веры Христовой и заставляет их надеяться и полагаться на свои собственные силы, дела и праведность.

Подобным же образом все виды монашеских орденов, посты, молитвы, власяницы, аскезы Капуцинов, которые в папстве считаются самыми святыми из всех, являются просто делами плоти; ибо монахи считают, что они святы и будут спасены не через Христа, которого они считают суровым и гневным судией, но через правила их ордена.

Никто не может заставить папистов поверить, что частная месса - это величайшее богохульство и величайшее идолопоклонство на земле, мерзость, подобной которой никогда не было в христианском мире со времен апостолов; ибо они ослеплены и ожесточены в ней, так что их понимание и знание Бога и всего божественного извращены и ошибочны. Они считают это самым праведным и величайшим служением Богу, которое, по правде говоря, является величайшим и самым отвратительным идолопоклонством. И опять же, они считают идолопоклонством то, что воистину является честным и наиболее приемлемым служением Богу - признание Христа и веру в него. Но мы, истинно верующие во Христа и помышляющие о нем, мы, хвала Богу, знаем и судим всё, но не судимы ни единым человеческим существом.

Dr. Carlstad asked me: Should a man, out of good intention, erect a pious work without God's Word or command, does he herein serve a true or a strange God? Luther answered: A man honors God and calls upon him, to the end he may expect comfort, help, and all good from him. Now, if this same honor and calling upon God be done according to God's Word-that is, when a man expects from him all graces for the sake of his promises made unto us in Christ, then he honors the true, living, and everlasting God. But if a man take in hand a work or a service, out of his own devotion, as he thinks good, thereby to appease God's anger, or to obtain forgiveness of sins, everlasting life, and salvation, as is the manner of all hypocrites and seeming holy workers, then, I say flatly, he honors and worships an idol in heart; and it helps him nothing at all, that he thinks he does it to the honor of the true God; for that which is not faith in sin.

Доктор Карлштад спросил меня: если человек из добрых побуждений предпринимает благочестивое дело без Божьего Слова или повеления, служит ли он здесь истинному или чужому Богу? Лютер ответил: "Человек почитает Бога и призывает его, и в конце концов он может ожидать от него утешения, помощи и всякого блага. Итак, если та же самая честь и призывание к Богу совершаются по Слову Божию - то есть когда человек ожидает от него всякой Благодати ради Его обетований, данных нам во Христе, то он почитает истинного, живого и вечного Бога. Но если человек возьмет в руки дело или служение из своей собственной преданности, как ему кажется, чтобы умилостивить гнев Божий или получить прощение грехов, вечную жизнь и спасение, как это делают все лицемеры и кажущиеся святыми работники, то, говорю прямо, он почитает и поклоняется идолу в сердце; и ему совсем не помогает то, что он думает, будто делает это в честь истинного Бога; ибо то, что не есть вера, то в грех.

Hypocrites and idolators are of the same quality with singers, who will scarce sing when asked to do so, but, when not desired, begin, and never leave off. Even so with the false workers of holiness; when God orders them to obey his commands, which are to love one's neighbor, to help him with advice, with lending, giving, admonishing, comforting, etc., no man can bring them to this; but, on the contrary, they stick to that which they themselves make choice of, pretending that this is the best way to honor and serve God-a great delusion of theirs. They plague and torment their bodies with fasting, praying, singing, reading, hard lying, etc.; they affect great humility and holiness, and do all things with vast zeal, fervency, and incessant devotion. But such as the service and work is, such will also, the reward be, as Christ himself says: "In vain do they worship me, teaching for doctrine the commandments of men."

Лицемеры и идолопоклонники имеют то же качество, что и певцы, которые едва ли будут петь, когда их об этом попросят, но, когда этого не хотят, начинают и не могут прекратить. Так и с ложными работниками святости: когда Бог повелевает им повиноваться Его заповедям, то есть любить ближнего, помогать ему советом, одалживать, давать, увещевать, утешать и т.д., никто не может побудить их к этому; но, напротив, они придерживаются того, что сами выбирают, делая вид, что это лучший способ почитать и служить Богу, - это великое их заблуждение. Они терзают и мучают свои тела постом, молитвой, пением, чтением, поклонами и т.д.; они проявляют великое смирение и святость и делают все с огромным усердием, рвением и непрестанной преданностью. Но каково служение и труд, такова будет и награда, как говорит Сам Христос: "Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим".

The idolatry of Moloch had, I apprehend, a great show, as though it were a worship more acceptable and pleasing to God than the common service commanded by Moses; hence many people who, in outward show, were of devout holiness, when they intended to perform an acceptable service and honor to God, as they imagined, offered up and sacrificed their sons and daughters, thinking, no doubt, that herein they were following the example of Abraham, and doing an act very acceptable and pleasing to God.

Against this idolatry God's prophets preached with burning zeal, calling it, not offerings to God, but to idols and devils, as the 106th Psalm shows, and Jeremiah, chap. vii. and xxii. But they held the prophets to be impostors and accursed heretics.

This worshipping of idols was very frequent in popedom, in my time and still, though in another manner; the papists in popedom being esteemed holy people that give one or more of their children to the monasteries, to become either monks or nuns, that so they may serve God, s they say, day and night. Hence the proverb: Bless the mother of the child that is made a spiritual person! True, these sons and daughters in popedom are not burned and offered to idols corporally, as were the Jewish children, yet, which is far worse, they are thrust into the throat of the devil spiritually, who, through his disciples, the pope and the shaven crew, lamentably murders their souls with false doctrines.

The Holy Scripture often mentions Moloch, as does Lyra; and the commentaries of the Jews say, it was an idol made of copper and brass, like a man holding his hands before him, wherein they put fiery coals. When the image was made very hot, a father approached, and offering to the idol, took his child, and thrust it into the glittering hands of the idol, whereby the child was consumed and burned to death. Meantime, they made a loud noise with timbrels, and cymbals, and horns, to the end the parents should not hear the pitiful crying of the child. The prophets write, that Ahab offered his son in this manner.

Идолопоклонство Молоху имело, я полагаю, необыкновенную зрелищность, как будто это было поклонение более приемлемое и угодное Богу, чем обычное служение, предписанное Моисеем; поэтому многие люди, которые внешне проявляли благоговейную святость, когда намеревались воздать приемлемое служение и честь Богу, как они воображали, предлагали и приносили в жертву своих сыновей и дочерей, думая, без сомнения, что здесь они следуют примеру Авраама и совершают поступок, весьма приемлемый и угодный Богу.

Против этого идолопоклонства Божьи пророки проповедовали с пламенным рвением, называя его жертвоприношениями не Богу, но идолам и бесам, как показывает 106-й псалом и Иеремия, гл. VII и XXII. Но те считали пророков самозванцами и проклятыми еретиками.

Это поклонение идолам было очень частым явлением в папстве, в мое время и до сих пор, хотя и по-другому; паписты в католичестве почитаются святыми людьми за то, что отдают одного или нескольких своих детей в монастыри, чтобы те стали монахами или монахинями и могли служить Богу, как они говорят, день и ночь. Отсюда и пословица: благослови мать ребенка, сделавшегося духовным человеком! Правда, эти сыновья и дочери в папстве не сжигаются и не приносятся в жертву идолам телесно, как это было с еврейскими детьми, но, что гораздо хуже, они ввергаются в пасть дьяволу духовно, который через своих учеников, папу и обритую компанию, к прискорбию убивает их души ложными доктринами.

В Священном Писании часто упоминается Молох, а так же Лира; а в комментариях иудеев говорится, что это был идол, сделанный из меди и бронзы, как человек, протягивающий перед собой руки, в которые кладут раскаленные угли. Когда изваяние становится очень горячим, подходит отец и, принося жертву идолу, берет свое дитя и бросает его в сияющие руки идола, в результате чего дитя бывает уничтожено и сожжено до смерти. В это время они громко шумели тимпанами, цимбалами и рожками, чтобы родители не услышали жалобного плача ребенка. Пророки пишут, что таким образом Ахав принес в жертву своего сына.

The calves of Jeroboam still remain in the world, and will remain to the last day; not that any man now makes calves like Jeroboam's, but upon whatsoever a man depends or trusts-God set aside-this is the calves of Jeroboam, that is, other and strange gods, honored and worshipped instead of the only, true, living, and eternal God, who only can and will help and comfort in all need. In like manner also, all such as rely and depend upon their art, wisdom, strength, sanctity, riches, honor, power, or anything else, under what title or name soever, on which the world builds, make and worship the calves of Jeraboam. For they trust in and depend on vanishing creatures, which is worshipping of idols and idolatry. We easily fall into idolatry, for we are inclined thereunto by nature, and coming to us by inheritance, it seems pleasant.

Тельцы Иеровоама все еще остаются в мире и останутся до последнего дня; не то, чтобы кто-нибудь теперь делал таких тельцов, как у Иеровоама, но то, на что человек полагается или чему доверяется - Бог откладывает в сторону - это Тельцы Иеровоама, то есть другие и чужие боги, прославляемые и почитаемые вместо единственного, истинного, живого и вечного Бога, который только может и будет помогать и утешать во всякой нужде. Подобным же образом и все те, кто полагается и зависит от своего искусства, мудрости, силы, святости, богатства, чести, власти или чего-либо еще, под каким бы титулом или именем ни строился мир, создают и поклоняются Тельцам Иеровоама. Ибо они верят и зависят от исчезающих созданий, что есть поклонение идолам и идолопоклонство. Мы легко впадаем в идолопоклонство, ибо склонны к нему от природы, и переходя к нам по наследству, оно кажется нам приятным.

St Paul shows in these words: "When ye knew not God, ye did service," etc., that is, when as yet ye knew not God or what God's will was towards you, ye served those who by nature were no gods; ye served the dreams and thoughts of our hearts, wherewith, against God's Word, ye feigned to yourselves a God that suffered himself to be conciliated with such works and worshippings as your devotion and good intention made choice of. For all idolatry in the world arises from this, that people by nature have had the common knowledge, that there is a God, without which idolatry would remain unpracticed. With this knowledge engrafted in mankind, they have, without God's Word, fancied all manner of ungodly opinions of God, and held and esteemed these for divine truths, imagining a God otherwise than, by nature, he is.

Св. Павел показывает в этих словах: "когда вы не знали Бога, вы служили" и т.д., что когда вы еще не знали Бога или какой была воля Божия по отношению к вам, вы служили тем, кто по природе своей не были богами; вы служили мечтам и мыслям ваших сердец, следовательно, вопреки Божьему Слову, вы выдумывали Бога, который вынужден был примириться с такими делами и поклонениями, какие ваша преданность и благое намерение избирали. Ибо все идолопоклонство в мире проистекает из того, что люди по природе своей имели общее знание, что есть Бог, без которого идолопоклонство невозможно было бы практиковать. С этим знанием, привитым человечеству, они, без Слова Божия, воображали себе всевозможные нечестивые мнения о Боге и считали их божественными истинами, воображая Бога иным, чем он есть по природе.

He that goes from the gospel to the law, thinking to be saved by good works, falls as uneasily, as he who falls from the true service of God to idolatry; for, without Christ, all is idolatry and fictitious imaginings of God, whether of the Turkish Koran, of the pope's decrees, or Moses law; if a man think thereby to be justified and saved before God, he is undone.

When a man will serve God, he must not look upon that which he does; not upon the work, but how it ought to be done, and whether God has commanded it or no; seeing, as Samuel says, that "God has more pleasure in obedience, than in burnt sacrifices."

Whoso hearkens not to God's voice, is an idolater, though he performs the highest and most heavy service of God. `Tis the very nature of idolatry not to make choice of that which is esteemed easy and light, but of that which is great and heavy, as we see in the friars and monks, who have been constantly devising new worshippings of God; but, forasmuch that God in his Word has not commanded these, they are idolatry, and blasphemy. All these sins, they who are in the function of preaching ought undauntedly and freely to reprove, not regarding men's high dignities and powers. For the prophets, as we see in Hosea, reproved and threatened not only the house of Israel in general, but also, in particular, the priests, ay, the king himself, and the whole court. They cared not for the great danger that might follow from the magistrate being so openly assailed, or that themselves thereby should fall into displeasure or contempt, and their preaching be esteemed rebellious. They were impelled by the far greater danger, lest by such examples of the higher powers, the subjects also should be seduced into sin.

Тот, кто уходит от Евангелия к закону, думая спастись добрыми делами, падает так же тяжело, как тот, кто падает от истинного служения Богу к идолопоклонству; ибо без Христа все есть идолопоклонство и вымышленные представления о Боге, будь то турецкий Коран, папские указы или Закон Моисея; если человек думает таким образом оправдаться и спастись перед Богом, он погиб.

Когда человек хочет служить Богу, он должен смотреть не на то, что он делает; не на работу, но на то, как она должна быть сделана, и повелел ли Бог это или нет, памятуя, как говорит Самуил, что "Бог имеет больше удовольствия в послушании, чем во всесожжениях".

Кто не слушает гласа Божия, тот идолопоклонник, хотя бы он и совершал самое высокое и тяжелое служение Богу. Сама природа идолопоклонства состоит в том, чтобы выбирать не то, что почитается простым и легким, а то, что велико и тяжело, как мы видим у иноков и монахов, которые постоянно изобретают новые поклонения Богу; но поскольку Бог в своем Слове не повелел этого, то это идолопоклонство и богохульство. Все эти грехи те, кто исполняет служение проповеди, должны бесстрашно и свободно обличать, независимо от человеческого достоинства и власти. Ибо пророки, как мы видим у Осии, обличали и угрожали не только дому Израилеву вообще, но и, в частности, священникам, самому царю и всему двору. Они не тревожились из-за большой опасности, которая могла бы последовать из-за столь открытого нападения на власти, или о том, что они сами тем самым вызовут неудовольствие или презрение, и их проповедь будет признана мятежной. Они были движимы гораздо большей опасностью, чтобы такими проявлениями высших сил подданные также не соблазнились на грех.

The papists took the invocation of saints from the heathen, who divided God into numberless images and idols, and ordained to each its particular office and work.

These the papists, void of all shame and Christianity, imitated, thereby denying God's almighty power; every man, out of God's Word, spinning to himself a particular opinion, according to his own fancy; as one of their priests, celebrating mass, when about to consecrate many oblations at the altar at once, thought it would not be congruously spoken, or according to grammar rules, to say, "This is my body," so said, "These are my bodies;" and afterwards highly extolled his device, saying: "If I had not been so good a grammarian, I had brought in a heresy, and consecrated but one oblation."

Such like fellows does the world produce; grammarians, logicians, rhetoricians, and philosophers, all falsifying the Holy Writ, and sophisticating it with their arts, whereas God ordered and appointed it. Divinity should be empress, and philosophy and other arts merely her servants, not to govern and master her, as Servetus, Campanus, and other seducers would do. God preserves his church, which by him is carried as a child in the mother's womb, and defends her from such philosophical divinity.

The invocation of saints is a most abominable blindness and heresy; yet the papists will not give it up. The pope's greatest profit arises from the dead; for the calling on dead saints brings him infinite sums of money and riches, far more than he gets from the living. But thus goes the world; superstition, unbelief, false doctrine, idolatry, obtain more credit and profit than the upright, true, and pure religion.

Паписты переняли призывание святых у язычников, которые делили Бога на бесчисленные образы и идолов и назначали каждому его особое служение и работу.

Этим паписты, лишенные всякого стыда и христианства, им подражали, отрицая тем самым всемогущество Бога; каждый из них, вне Слова Божия, накручивал себе особое мнение, согласно своей собственной фантазии; так один из их священников, совершая мессу, когда собирался освятить сразу много жертвоприношений у алтаря, думал, что было бы неуместно и не по правилам грамматики сказать: "Это мое тело", поэтому сказал: "Это мои тела", а затем высоко превозносил свое изобретение, говоря: "если бы я не был таким хорошим грамматиком, то впал бы в ересь и освятил только одно жертвоприношение".

Таких людей производит мир: грамматиков, логиков, риторов и философов, - все они фальсифицируют Священное Писание и изощряют его своим искусством, тогда как Бог повелел и определил его. Богословская наука должна быть императрицей, а философия и другие искусства - всего лишь ее слугами, а не управляющими и владеющими ею, как это сделали бы Сервет, Кампан и другие соблазнители. Бог хранит свою церковь, которую он носит, как дитя в утробе матери, и защищает ее от такого философского богословия.

Призывание святых - это самая отвратительная слепота и ересь, но паписты не откажутся от него. Самая большая прибыль папы исходит от мертвых, ибо призвание мертвых святых приносит ему бесконечные суммы денег и богатства, гораздо больше, чем он получает от живых. Но так устроен мир; суеверия, неверие, ложные учения, идолопоклонство получают больше доверия и прибыли, чем честная, истинная и чистая религия.

God and God's worship are relatives; the one cannot be without the other; for God must always be the God of some people or nation, and is always in predicamento relationis. God will have some to call upon him and honor him; for, to have a God and to honor him, go together. Therefore, whoso brings in a divine worship of his own selection, without God's command, is an adulterer, like a married woman who consents to another man, seeking another and not the upright true God, and it avails him nothing that he thinks he does God service herein.

Бог и поклонение Богу - родственники; одно не может быть без другого; ибо Бог всегда должен быть Богом какого-нибудь народа или нации и всегда находится в predicamento relationis [предикативном отношении]. У Бога будут люди, которые будут призывать его и почитать его; ибо, чтобы иметь Бога и почитать его, надо быть вместе. Поэтому тот, кто приносит божественное поклонение по своему собственному выбору, без Божьего повеления, является прелюбодеем, подобно замужней женщине, которая соглашается с другим мужчиной, он ищет другого, а не праведного истинного Бога, и ему ничего не дает в этом, хотя он думает, будто при этом служит Богу.

In all creatures are a declaration and a signification of the Holy Trinity. First the substance signifies the almighty power of God the Father. Secondly, the form and shape declare the wisdom of God the Son; and, thirdly, the power and strength is a sign of the Holy Ghost. So that God is present in all creatures.

Во всех тварях есть провозглашение и проявление Святой Троицы. Во-первых, сущность означает всемогущую силу Бога Отца. Во-вторых, форма и облик возвещают мудрость Бога-Сына; и, в-третьих, сила и мощь - это знак Святого Духа. Так что Бог присутствует во всех созданиях.

In the gospel of St John, chap. iii., is plainly and directly shown the difference of the persons, in the highest and greatest work that God accomplished for us poor human creatures, in justifying and saving us; for there it is plainly written of the Father, that he loved the world, and gave to the world his only begotten Son. These are two several persons-Father, and Son. The Father loves the world; and gives unto it his Son. The Son suffers himself to be given to the world, and "to be lifted up on the cross, as the serpent was lifted up in the wilderness, that whosoever believed in him shall not perish, but have everlasting life." To this work comes afterwards the third person, the Holy Ghost, who kindles faith in the heart through the Word, and so regenerates us, and makes us the children of God.

This article, though it be taught most clearly in the New Testament, yet has been always assaulted and opposed in the highest measure, so that the holy evangelist, St John, for the confirmation of this article, was constrained to write his gospel. Then came presently that heretic, Cerinthus, teaching out of Moses, that there was but one God, and concluding thence that Christ could not be God, or God man.

But let me stick to God's Word in the Holy Scripture, namely, that Christ is true God with God the Father, and that the Holy Ghost is true God, and yet there are not three Gods, nor three substances as three men, three angels, three sons, three windows, etc. No: God is not separated or divided in such manner in his substance, but there is only and alone one divine essence, and no more.

Therefore, although there be three persons, God the Father, God the Son, and God the Holy Ghost, yet notwithstanding, we must not divide nor separate the substance, for there is but only one God in one only undivided substance, as St Paul clearly speaks of Christ, Coloss.i., that he is the express image of the invisible God, the first born of all creatures; for through him all things are created that are in heaven and on earth, visible, etc., and all is through and in him created, and he is before all, and all things consist in him.

Now what the third person is, the holy evangelist, St John, teaches, chap. xv., where he says: "But when the Comforter is come, which I will send unto you from the Father, the Spirit of truth which proceeds from the Father, he shall testify of me." Here Christ speaks not only of the office and work of the Holy Ghost, but also of his substance and faith; he goes out or proceeds from the Father, that is, his going out, or his proceeding, is without all beginning, and everlasting. Therefore the holy prophet Joel gives him the name, and calls him, "the Spirit of the Lord."

Now, although this article seem strange or foolish, what matters it? `tis not the question whether it be so or no, but whether it be grounded on God's Word or no. If it be God's Word, as most surely it is, then let us make no doubt thereof; He will not lie; therefore, let us keep close to God's Word, and not dispute how Father, Son, and Holy Ghost can be one God; for we, as poor wretches, cannot know how it is that we laugh; or how with our eyes, we can see a high mountain ten miles off; or how it is, that when we sleep, in body we are dead, and yet live. This small knowledge we cannot attain unto; no, though we took to our help the advice and art of all the wise in the world, we are not able to know the least things which concern ourselves; and yet we would climb up with our human wit and wisdom, and presume to comprehend what God is in his incomprehensible majesty.

В Евангелии от Иоанна, глава III, ясно и прямо показано различие лиц в высшей и величайшей работе, которую Бог совершил для нас, бедных человеческих созданий, по оправданию и спасению нас; ибо там ясно написано об Отце, что он возлюбил мир и отдал миру Своего Единородного Сына. Это два разных человека - Отец и Сын. Отец любит мир и отдает ему Сына своего. Сын терпит, чтобы его самого отдали миру и "вознесли на кресте, как вознесли змию в пустыне, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную". Затем к этой работе приходит Третье Лицо, Святой Дух, который зажигает веру в сердце через Слово и таким образом возрождает нас и делает нас детьми Божьими.

Это место, хотя оно и преподается наиболее ясно в Новом Завете, все же всегда подвергалось нападкам и противодействию в высшей мере, так что святой евангелист, св. Иоанн, для его подтверждения, был вынужден написать свое Евангелие. Затем пришел тот самый еретик Керинф, учивший от Моисея, что есть только один Бог, и заключавший отсюда, что Христос не может быть Богом или Богочеловеком.

Но позвольте мне придерживаться Слова Божия в Священном Писании, а именно, что Христос есть истинный Бог с Богом Отцом, и что Святой Дух есть истинный Бог, и все же нет трех богов, ни трех субстанций, как три человека, три ангела, три сына, три окна и т.д. Нет: Бог не отделен и не разделен таким образом в своей субстанции, но есть только и исключительно одна божественная сущность, и не более.

Поэтому, хотя есть три лица: Бог Отец, Бог Сын и Бог Святой Дух, но, несмотря на это, мы не должны ни разделять, ни отделять сущности, ибо есть только один Бог в одной только нераздельной сущности, как ясно говорит апостол Павел о Христе в Колоссянах, I, что он есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо через него создано все, что на небесах и что на земле, видимое и т.д., и все через него и в нем сотворено, и он прежде всего, и все состоит в нем.

Далее, что такое третье лицо, учит святой евангелист св. Иоанн в главе XV, где он говорит: "Но когда придет Утешитель, которого я пошлю к вам от Отца, Дух Истины, исходящий от отца, он будет свидетельствовать обо мне". Здесь Христос говорит не только о служении и действии Святого Духа, но также о его сущности и вере; он исходит или происходит от Отца, то есть его исхождение или происхождение - без всякого начала и вечно. Поэтому святой пророк Иоиль дает ему имя и называет его "духом Господним".

Теперь, хотя этот тезис кажется странным или глупым, какое это имеет значение? Вопрос не в том, так это или нет, а в том, основано ли это на Слове Божьем или нет. Если это Слово Божье, а это несомненно, то не будем сомневаться в нем; Он не будет лгать; поэтому будем держаться ближе к слову Божьему и не будем спорить о том, как Отец, Сын и Святой Дух могут быть одним Богом; ибо мы, бедняги, не можем знать, например, как мы смеемся; или как нашими глазами мы можем видеть высокую гору в десяти милях; или как, когда мы спим, телом мы мертвы, и все же живем. Мы не можем достичь даже этого малого знания; нет, хотя бы мы и воспользовались советами и искусством всех мудрецов в мире, мы не в состоянии знать ни малейших вещей, которые касаются нас самих; и все же мы намерены подниматься с нашим человеческим умом и мудростью и осмеливаться понять, что такое Бог в его непостижимом величии.

The chief lesson and study in divinity is, that we learn well and rightly to know Christ, who is therein very graciously pictured forth unto us. We take pains to conciliate the good will and friendship of men, that so they may show us a favorable countenance; how much the more ought we to conciliate our Lord Jesus, that so he may be gracious unto us. St Peter says: "Grow up in the knowledge of Jesus Christ," of that compassionate Lord and Master, whom all should learn to know him only out of the Scriptures, where he says: "Search the Scriptures, for they do testify of me." St John says: "In the beginning was the Word, and the Word was with God, and the Word was God," etc. The apostle Thomas also calls Christ, God; were he says: "My Lord and my God." In like manner St Paul, Rom. ix., speaks of Christ, that he is God; where he says: "Who is God over all, blessed forever, Amen." And Coloss. ii., "In Christ dwelleth all the fulness of the Godhead bodily;" that is, substantially.

Christ must needs be true God, seeing he, through himself, fulfilled and overcame the law; for most certain it is, that no one else could have vanquished the law, angel or human creature, but Christ only, so that it cannot hurt those that believe in him; therefore, most certainly he is the Son of God, and natural God. Now if we comprehend Christ in this manner, as the Holy Scripture displays him before us, then certain it is, that we can neither err nor be put to confusion; and may then easily judge what is right to be held of all manner of divine qualities, religions, and worship, that are used and practiced in the universal world. Were this picturing of Christ removed out of our sight, or darkened in us, undeniably there must needs follow utter disorder. For human and natural religion, wisdom, and understanding, cannot judge aright or truly the laws of God; therein has been and still is exhausted the art of all philosophers, all the learned and worldly-wise among the children of men. For the law rules and governs mankind; therefore the law judges mankind, and not mankind the law.

If Christ be not God, then neither the Father nor the Holy Ghost is God; for our article of faith speaks thus: "Christ is God, with the Father and the Holy Ghost." Many there are who talk much of the Godhead of Christ, as the pope, and others; but they discourse thereof as a blind man speaks of colors. Therefore, when I hear Christ speak, and say: "Come to me, all ye that are weary and heavy laden, and I will give you rest," then do I believe steadfastly that the whole Godhead speaks in an undivided and unseparated substance. Wherefore he that preaches a God to me that died not for me the death on the cross, that God will I not receive.

He that has this article, has the chief and principal article of faith, though to the world it seems unmeaning and ridiculous. Christ says: The Comforter which I will send, shall not depart from you, but will remain with you, and will make you able to endure all manner of tribulations and evil. When Christ says: I will pray to the Father, then he speaks as a human creature, or as very man; but when he says: I will do this, or that, as before he said, I will send the Comforter, then he speaks as very God. In this manner do I learn my article, "That Christ is both God and man."

I, out of my own experience, am able to witness, that Jesus Christ is true God; I know full well and have found what the name of Jesus had done for me. I have often been so near death, that I thought verily now must I die, because I teach his Word to the wicked world, and acknowledge him; but always he mercifully put life into me, refreshed and comforted me. Therefore, let us use diligence only to keep him, and then all is safe, although the devil were ever so wicked and crafty, and the world ever so evil and false. Let whatsoever will or can befall me, I will surely cleave by my sweet Saviour Christ Jesus, for in him am I baptized; I can neither do nor know anything but only what he has taught me.

The Holy Scriptures, especially St Paul, everywhere ascribe unto Christ that which he gives to the Father, namely, the divine almighty power; so that he can give grace, and peace of conscience, forgiveness of sins, life, victory over sin, and death, and the devil. Now, unless St Paul would rob God of his honor, and give it to another that is not God, he dared not ascribe such properties and attributes to Christ, if he were not true God; and God himself says, Isa. xlii., "I will not give my glory to another." And, indeed, no man can give that to another which he has not himself; but, seeing Christ gives grace and peace, the Holy Ghost also, and redeems from the power of the devil, sin and death, so is it most sure that he has an endless, immeasurable, almighty power, equal with the father.

Christ brings also peace, but not as the apostles brought it, through preaching; he gives it as a Creator, as his own proper creature. The Father creates and gives life, grace, and peace; and even so gives the Son the same gifts. Now, to give grace, peace, everlasting life, forgiveness of sins, to justify, to save, to deliver from death and hell, surely these are not the works of any creature, but of the sole majesty of God, things which the angels themselves can neither create nor give. Therefore, such works pertain to the high majesty, honor, and glory of God, who is the only and true Creator of all things. We must think of no other God than Christ; that God which speaks not out of Christ's mouth, is not God. God, in the Old Testament, bound himself to the throne of grace; there was the place where he would hear, so long as the policy and government of Moses stood and flourished. In like manner, he will still hear no man or human creature, but only through Christ. As number of the Jews ran to and fro burning incense, and offerings here and there, and seeking God in various places, not regarding the tabernacle, so it goes now; we seek God everywhere; but not seeking him in Christ, we find him nowhere.

Главный урок и научение в богословии состоит в том, что мы учимся хорошо и правильно познавать Христа, который там очень милостиво изображен для нас. Мы стараемся расположить к себе добрую волю и дружбу людей, чтобы они могли показать нам благосклонный лик; тем более мы должны снискать доверие нашего Господа Иисуса, чтобы он был милостив к нам. Св. Петр говорит: "Возрастайте в познании Иисуса Христа", того сострадательного Господа и Учителя, которого все должны научиться познавать только из Писаний, где Он говорит: "Исследуйте Писания, ибо они свидетельствуют о мне". Св. Иоанн говорит: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" и т.д. Апостол Фома также называет Христа Богом; говоря: "Господь мой И Бог мой". Подобным же образом св. Павел, Рим. IX, говорит о Христе, что он есть Бог; где он говорит: "Сущий над всем Бог, благословенный вовеки, аминь". И Колосс. II: "во Христе обитает вся полнота Божества телесно", то есть по существу.

Христос должен быть истинным Богом, ибо мы видим, что он через себя исполнил и победил закон; ибо совершенно очевидно, что никто другой не мог победить закон, ангел или человеческое создание, но только Христос, так что он не может повредить тем, кто верит в него; поэтому, безусловно, он есть Сын Божий и истинный Бог. Итак, если мы постигаем Христа таким образом, как показывает его перед нами Священное Писание, то это несомненно, что мы не можем ни ошибиться, ни впасть в заблуждение; и тогда можно будет легко судить о том, как правильно относиться ко всем видам божественных качеств, религий и поклонения, которые используются и практикуются во всем мире. Если бы этот образ Христа был удален из нашего поля зрения или затемнен в нас, то, несомненно, должен был бы последовать полный беспорядок. Ибо человеческая и естественная религия, мудрость и разум не могут судить правильно или истинно о законах Божиих; в этом исчерпалось и исчерпывается искусство всех философов, всех ученых и мирских мудрецов среди детей человеческих. Ибо закон правит и управляет человечеством; поэтому закон судит человечество, а не человечество - закон.

Если Христос не есть Бог, то ни Отец, ни Святой Дух не есть Бог; ибо наш символ веры говорит так: "Христос есть Бог с Отцом и Святым Духом". Многие говорят о Божестве Христа, например, папа и другие; но они говорят об этом, как слепой говорит о цветах. Поэтому, когда я слышу, как Христос говорит: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас", тогда я твердо верю, что все божество говорит в нераздельной и неотделимой сущности. Посему если кто проповедует мне Бога, умершего не за меня смертью на кресте, такого Бога я не приму.

Тот, кто принимает этот тезис, имеет главный и основной предмет веры, хотя миру он кажется ничтожным и смешным. Христос говорит: Утешитель, которого я пошлю, не отступт от вас, но останется с вами и сделает вас способными переносить всякие скорби и зло. Когда Христос говорит: "Я буду молиться Отцу", тогда он говорит как человек или как истинный человек; но когда он говорит: "Я сделаю то или это", как прежде он сказал: "Я пошлю Утешителя", тогда он говорит как сам Бог. Таким образом я понимаю свой тезис "Что Христос есть и Бог, и человек."

Я на собственном опыте могу засвидетельствовать, что Иисус Христос есть истинный Бог; я очень хорошо знаю и обнаружил, что имя Иисуса сделало для меня. Я часто был так близок к смерти, что думал, что теперь должен умереть, потому что я учу его Слову нечестивый мир и признаю его; но он всегда милостиво вкладывал в меня жизнь, освежал и утешал меня. Поэтому приложим усердие только для того, чтобы сохранить его, и тогда все будет благополучно, хотя дьявол всегда был таким злым и коварным, а мир таким злым и лживым. Что бы ни случилось со мной, я непременно прилеплюсь к моему возлюбленному Спасителю Христу Иисусу, ибо в нем я крещен; я не могу ни делать, ни знать ничего, кроме того, чему он научил меня.

Священные Писания, особенно св. Павел, всюду приписывают Христу то, что он отдает Отцу, а именно Божественную всемогущую силу; так что он может давать благодать и мир совести, прощение грехов, жизнь, победу над грехом, смертью и дьяволом. Итак, если бы св. Павел отнял у Бога Его честь и отдал ее другому, не являющемуся Богом, то он не осмелился бы приписать такие свойства и атрибуты Христу, если бы он не был истинным Богом; и сам Бог говорит в Ис. XLII: "Не дам славы Моей иному". И действительно, ни один человек не может дать другому то, чего не имеет сам; но, видя, что Христос дает благодать и мир, а также Дух Святой, и искупает от власти дьявола, греха и смерти, мы тем более не сомневаемся, что он имеет бесконечную, неизмеримую, всемогущую силу, равную Отцу.

Христос также приносит мир, но не через проповедь, как приносили его апостолы; он дает его как Творец, как свое собственное принадлежащее ему творение. Отец творит и дает жизнь, благодать и мир; и так же дает Сыну те же дары. Итак, дать благодать, мир, вечную жизнь, прощение грехов, оправдать, спасти, избавить от смерти и ада - это, конечно, не дела какой-либо твари, но единственно величия Божия, то, что сами ангелы не могут ни творить, ни создавать. Поэтому такие дела относятся к высокому величию, чести и славе Бога, который является единственным и истинным Творцом всего сущего. Мы не должны думать ни о каком другом Боге, кроме Христа; тот Бог, который не говорит устами Христа, не есть Бог. Бог в Ветхом Завете связал себя с престолом благодати; там было место, где он будет слушать, пока будут оставаться и преуспевать благоразумие и правление Моисея. Точно так же он не услышит ни человека, ни человеческое существо, кроме как через Христа. Как многие иудеи бегали взад и вперед, воскуривая благовония и приношения там и сям, и искали Бога в разных местах, не касаясь скинии, так и теперь: мы ищем Бога повсюду, но не ищем его во Христе, поэтому нигде не находим его.

The feast we call Annunciatio Mariae, when the angel came to Mary, and brought her the message from God, that she should conceive his Son, may be fitly called the "Feast of Christ's Humanity," for then began our deliverance. The mystery of the humanity of Christ, that he sunk himself into our flesh, is beyond all human understanding.

Праздник, который мы называем Annunciatio Mariae, когда Ангел явился Марии и принес ей весть от Бога, что она должна зачать его Сына, уместно назвать "праздником вочеловечения Христа", ибо тогда началось наше освобождение. Тайна вочеловечения Христа, что он принял на себя нашу плоть, находится за пределами всякого человеческого разумения.

Christ lived three and thirty years, and went up thrice every year to Jerusalem, making ninety-nine times he went thither. If the pope could show that Christ had been but once at Rome, what a bragging and boasting would he make! yet Jerusalem was destroyed to the ground.

Христос жил тридцать три года и трижды в год ходил в Иерусалим, совершив девяносто девять походов туда. Если бы папа мог показать, что Христос был в Риме хотя бы один раз, какое бы он сделал из этого хвастовство и похвальбу! Однако Иерусалим был разрушен до основания.

St Paul teaches, that Christ was born, to the end he might restore and bring everything to the state in which it was created at the beginning of the world; that is, to bring us to the knowledge of ourselves and our Creator, that we might learn to know who and what we have been, and who and what we now are; namely, that we were created after God's likeness, and afterwards, according to the likeness of man; that we were the devil's wizard through sin, utterly lost and destroyed; and that now we may be delivered from sin again, and become pure, justified, and saved.

Св. Павел учит, что Христос родился, чтобы восстановить и привести все в то состояние, в котором оно было создано в начале мира, то есть привести нас к познанию самих себя и нашего Творца, чтобы мы могли узнать, кем и чем мы были, и кто и что мы теперь; а именно, что мы были созданы по подобию Божию, а затем по подобию человеческому; что мы были кудесниками дьявола через грех, совершенно потерянными и уничтоженными; и что теперь мы можем снова освободиться от греха и стать чистыми, оправданными и спасенными.

On the day of the conception of our Saviour Christ, we that are preachers ought diligently to lay before the people, and thoroughly imprint in their hearts, the history of this feast, which is given by St Luke in plain and simple language. And we should joy and delight in these blessed things, more than in all the treasure on earth, disputing not how it came to pass, that he, who fills heaven and earth, and whom neither heaven nor earth is able to comprehend, was enclosed in the pure body of his mother. Such disputations impede our joys, and give us occasion to doubt.

Bernard occupies a whole sermon upon this feast, in laud of the Virgin Mary, forgetting the great author of comfort, that this day God was made man. True, we cannot but extol and praise Mary, who was so highly favored of the Lord, but when the Creator himself comes, who delivers us from the devil's power, etc., him, neither we nor angels can sufficiently honor, praise, worship, and adore.

The Turk himself, who believes there is only once God, who has created all things, permits Christ to remain a prophet, though he denies that he is the only begotten, true, and natural Son of God.

But I, God be praised, have learned out of the Holy Scripture, and by experience in my trials, temptations, and fierce combats against the devil, that this article of Christ's humanity is most sure and certain; for nothing has more or better helped me in high spiritual temptations, than my comfort in this, that Christ, the true everlasting Son of God, is our flesh and bone, as St Paul says to the Ephesians, chap. v. "We are members of his body, of his flesh and bone; he sitteth at the right hand of God, and maketh intercession for us." When I take hold on this shield of faith, then I soon drive away that wicked one, with all his fiery darts.

God, from the beginning, has held fast to this article, and powerfully defended the same against all heretics, the pope, and the Turk; and afterwards confirmed it with many miraculous signs, so that all who have opposed the same at last have been brought to confusion.

В день зачатия Спасителя нашего Христа мы, проповедники, должны усердно излагать народу и основательно запечатлевать в его сердцах историю этого праздника, изложенную св. Лукой простым и ясным языком. И мы должны радоваться и восхищаться этим благословенным вещам больше, чем всем сокровищам на земле, не споря о том, как случилось, что тот, кто наполняет небо и землю и которого ни небо, ни земля не могут постичь, был заключен в чистое тело своей матери. Такие споры мешают нам радоваться и дают повод сомневаться.

Бернар посвятил этому празднику целую проповедь, восхваляя Деву Марию, забыв про великого виновника утешения, про то, что в этот день Бог стал человеком. Конечно, мы не можем не превозносить и не восхвалять Марию, которая была так высоко облагодатствована Господом, но когда приходит сам Творец, который избавляет нас от власти дьявола и проч., ни мы, ни ангелы не можем достаточно почитать, восхвалять, преклоняться и поклоняться ему.

Турок, который верит, что есть только один Бог, который сотворил все, позволяет Христу оставаться пророком, хотя и отрицает, что он - единственный рожденный, подлинный и истинный Сын Божий.

Но я, хвала Господу, научился из Священного Писания и из опыта моих испытаний, искушений и ожесточенных сражений с дьяволом, что этот символ человечности Христа является наиболее достоверным и определенным; ибо ничто не помогало мне больше и лучше в высших духовных искушениях, как мое утешение в том, что Христос, истинный вечный Сын Божий, есть наша плоть и кость, как говорит св. Павел Ефесянам, гл. V: "Мы члены тела Его, от плоти Его и от костей Его; он сидит одесную Бога и ходатайствует за нас". Когда я держусь за этот щит веры, я скоро прогоняю этого нечестивца со всеми его огненными стрелами.

Бог с самого начала твердо придерживался этого положения и мощно защищал его от всех еретиков, папы и Турка, а затем подтвердил его многими чудесными знамениями, так что все, кто выступал против него, в конце концов были приведены в замешательство.

All the wisdom of the world is childish foolishness in comparison with the acknowledgment of Christ. For what is more wonderful than the unspeakable mystery, that the Son of God, the image of the eternal Father, took upon him the nature of man. Doubtless, he helped his supposed father, Joseph, to build houses; for Joseph was a carpenter. What will they of Nazareth think at the day of judgment, when they shall see Christ sitting in his divine majesty; surely they will be astonished, and say: "Lord, thou helpest build my house, how comest thou now to this high honor?"

When Jesus was born, doubtless, he cried and wept like other children, and his mother tended him as other mothers tend their children. As he grew up, he was submissive to his parents, and waited on them, and carried his supposed father's dinner to him, and when he came back, Mary, no doubt, often said: "My dear little Jesus, where hast thou been?" He that takes not offence at the simple, lowly, and mean course of the life of Christ, is endued with high divine art and wisdom; yea, has a special gift of God in the Holy Ghost. Let us ever bear in mind, that our blessed Saviour thus humbled and abased himself, yielding even to the contumelious death of the cross, for the comfort of us poor, miserable and damned creatures.

Вся мудрость мира есть детская глупость по сравнению с признанием Христа. Ибо что удивительнее неизреченной тайны, что Сын Божий, образ вечного Отца, принял на себя природу человека. Несомненно, он помогал своему мнимому отцу Иосифу строить дома, потому что Иосиф был плотником. Что подумают жители Назарета в Судный день, когда увидят Христа, восседающего в своем божественном величии; конечно, они будут поражены и скажут: "Господи, ты помогал строить мой дом, как ты достиг теперь этой высокой чести?"

Когда Иисус родился, он, несомненно, плакал и рыдал, как другие дети, и его мать заботилась о нем, как другие матери заботятся о своих детях. Повзрослев, он стал послушен родителям, прислуживал им, приносил обед своему мнимому отцу, а когда возвращался, Мария, без сомнения, часто говорила: "дорогой мой маленький Иисус, где ты был?" Тот, кто не обижается на простой, скромный и скудный образ жизни Христа, наделен высоким божественным искусством и мудростью; да, имеет особый дар Божий в Святом Духе. Будем всегда помнить, что наш благословенный Спаситель таким образом смирил и унизил себя, уступив даже позорной смерти на кресте, ради утешения нас, бедных, несчастных и проклятых созданий.

If the emperor should wash a begger's feet, as the French king used to do on Maunday, Thursday, and the emperor Charles yearly, how would such humility be extolled and praised! But though the Son of God, Lord of all emperors, kings, princes, in the deepest measure humbled himself, even to the death of the cross, yet no man wonders thereat, except only the small heap of the faithful who acknowledge and worship self, indeed, enough, when he was held to be the man most despised, plagued, and smitten of God, (Isaiah liii.,) and for our sakes underwent and suffered shame.

Если бы император омыл ноги нищему, как это делал французский король по понедельникам и четвергам, а император Карл ежегодно, как бы превозносили и восхваляли такое смирение! Но хотя Сын Божий, Господь всех императоров, царей, князей, в глубочайшей мере смирил себя, даже до смерти на кресте, все же никто не удивляется этому, кроме небольшой кучки верующих, которые признают и поклоняются себе, действительно, достаточно, что его считали человеком, наиболее презираемым, мучимым и пораженным Богом (Исаия, LIII), и ради нас он перенес и претерпел позор.

We cannot vex the devil more than by teaching, preaching, singing and talking of Jesus. Therefore I like it well, when with sounding voice we sing in the church: Et homo factus est; et verbum caro factum est. The devil cannot endure these words, and flies away, for he well feels what is contained therein. Oh, how happy a thing were it, did we find as much joy in these words as the devil is affrighted at them. But the world condemns God's words and works, because they are delivered to them in a plain and simple manner. Well, the good and godly are not offended therewith, for they have regard to the everlasting celestial treasure and wealth which therein lies hid, and which is so precious and glorious, that the angels delight in beholding it. Some there are who take offence, that now, and then in the pulpits we say: Christ was a carpenter's son, and as a blasphemer and rebel, he was put on the cross, and hanged between two malefactors.

But seeing we preach continually of this article, and in our children's creed, say: That our Saviour Christ suffered under Pontius Pilate, was crucified, dead, and buried, etc., for our sins, why, then, should be not say Christ was a carpenter's son? especially seeing that he is clearly so named in the gospel, when the people wondered at his doctrine and wisdom, and said: "How cometh this to pass? Is not this the carpenter, the son of Mary?" (Mark, vi.)

Мы не можем досаждать дьяволу больше, чем обучая, проповедуя, воспевая и беседуя об Иисусе. Поэтому мне очень нравится, когда звучным голосом мы поем в церкви: Et homo factus est; et verbum caro factum est [и ставшего человеком; и слово стало плотию]. Дьявол не может вынести этих слов и улетает, ибо хорошо чувствует, что в них содержится. О, как было бы хорошо, если бы мы нашли в этих словах столько же радости, сколько дьявол страха в них. Но мир осуждает Божьи слова и дела, потому что они даются им простым и ясным образом. Что ж, добрые и благочестивые не обижаются этим, ибо они имеют уважение к вечному небесному сокровищу и богатству, которое в них сокрыто и которое так драгоценно и славно, что ангелы наслаждаются созерцанием его. Есть такие, которые обижаются, что то и дело на кафедрах мы говорим: Христос был сын плотника, и как богохульник и бунтарь, он был приговорен к кресту и повешен между двумя злодеями.

Но поскольку мы постоянно проповедуем этот символ, и в нашем детском вероучении говорим: что наш Спаситель Христос пострадал при Понтии Пилате, был распят, умер и погребен и т.д. за наши грехи, почему же тогда не сказать, что Христос был сыном плотника? Особенно видя, что он ясно так назван в Евангелии, когда люди удивлялись его учению и мудрости и говорили: "Как это может быть? Разве сей не плотник, сын Марии?" (Марк, VI.)

Christ, our High-priest, is ascended into heaven, and sits on the right hand of God the Father, where, without ceasing, he makes intercession for us, (see Romans viii.), where St Paul, with very excellent, glorious words, pictures Christ to us; as in his death, he is a sacrifice offered up for sins; in his resurrection, a conqueror; in his ascension, a king; in making mediation and intercession, a high-priest. For, in the law of Moses, the high-priest only went into the Most Holiest to pray for the people.

Christ will remain a priest and king, though he was never consecrated by any papist bishop or greased by any of those shavelings; but he was ordained, and consecrated by God himself, and by him anointed, where he says: "Thou art a priest forever." Here the word Thou is bigger than the stone in the Revelations of John, which was longer than three hundred leagues. And the second psalm says: "I have set my King upon my holy hill of Zion." Therefore he will sure remain sitting, and all that believe in him."

God says: "Thou art a priest for ever, after the order of Melchizedek." Therefore let us depend on this priest, for he is faithful and true, given unto us of God, and loving us more than his own life, as he showed by his bitter passion and death. Ah! how happy and blessed were the man that could believe this from his heart.

"The Lord sware and will not repent, thou art a priest." This is the most glorious sentence in the whole psalms, where God declares unto us, that this Christ shall be our bishop and high-priest, who, without ceasing, shall make intercession for those that are his, and none other besides him. It shall be neither Caiaphas, nor Annas, Peter, Paul, nor the pope, but Christ, only Christ; therefore let us take our refuge in him. The epistle to the Hebrews makes good use of this verse.

It is, indeed, a great and a glorious comfort (which every good and godly Christian would not miss, or be without, for all the honor and wealth in the world) that we know and believe that Christ, our high-priest, sits on the right hand of God, praying and mediating for us without ceasing-the true pastor and bishop of our souls, which the devil cannot tear our of his hands.

But then what a crafty and mighty spirit the devil must be, who can affright, and with his fiery darts draw the hearts of good and godly people from this excelling comfort, and make them entertain other cogitations of Christ; that he is not their high-priest, but complains of them to God; that he is not the bishop of their souls, but a stern and an angry judge. The Lord said to Christ: "Rule in the midst of thine enemies." On the other hand, the devil claims to be prince and God of the world. He is, therefore, the sworn enemy of Jesus Christ and of his Word, and of those who follow that Word, sincerely and without guile. `Tis impossible for Jesus Christ and the devil ever to remain under the same roof. The one must yield to the other-the devil to Christ. The Jews and the Apostles were for awhile under the same roof, and the Jews plagued and persecuted the Apostles and their followers, but after awhile were themselves thrust out by the Romans. As little can the Lutherans and the papists hold together. One party must yield, and by the blessing and aid of God, this will be the papists.

Христос, наш первосвященник, вознесся на небеса и восседает одесную Бога Отца, где непрестанно ходатайствует за нас (см. Рим. VIII, где св. Павел превосходными, славными словами изображает нам Христа); так, в своей смерти он жертва, приносимая за грехи; в своем воскресении - победитель; в своем вознесении - царь; в посредничестве и ходатайстве - первосвященник. Ибо по закону Моисееву первосвященник входил в святая святых только для того, чтобы помолиться за народ.

Христос останется священником и царем, хотя он никогда не был посвящен никаким папистским епископом или помазан кем-либо из этих обритых; но он был рукоположен и посвящен самим Богом и им помазан, где он говорит: "Ты священник вовек". Здесь слово "ты" больше, чем камень в Откровении Иоанна, который был больше трехсот лиг. И второй псалом говорит: "Я помазал Царя Моего над Сионом, святою горою Моею". Поэтому он обязательно останется сидящим, и все, кто верит в него.

Бог говорит: "Ты священник вовек, по чину Мелхиседека". Поэтому будем полагаться на этого священника, ибо он верен и истинен, дан нам Богом и любит нас больше, чем свою собственную жизнь, как он показал своими горькими страстями и смертью. Ах! как счастлив и благословен был бы человек, который мог бы верить этому от всего сердца!

"Клялся Господь и не раскается, ты священник". Это самая славная фраза во всех псалмах, где Бог объявляет нам, что этот Христос будет нашим епископом и первосвященником, который, не переставая, будет ходатайствовать за тех, кто принадлежит ему, и нет никого другого, кроме него. Это не будет ни Каиафа, ни Анна, ни Петр, ни Павел, ни папа римский, но Христос, только Христос; поэтому найдем в нем наше прибежище. Послание к Евреям хорошо использует этот стих.

Действительно, великое и славное утешение (которого не упустил бы и не лишился бы всякий добрый и благочестивый христианин за всю честь и богатства мира) состоит в том, что мы знаем и верим, что Христос, наш первосвященник, сидит одесную Бога, непрестанно молясь и посредничая за нас - истинный пастырь и епископ наших душ, которых дьявол не может вырвать из его рук.

Но каким же лукавым и могучим духом должен быть дьявол, который может устрашать и своими огненными стрелами отвлекать сердца добрых и благочестивых людей от этого превосходного утешения и заставлять их принимать другие мысли о Христе; что он не первосвященник их, но жалуется на них Богу; что он не епископ их душ, но суровый и гневный судья. Господь сказал Христу: "Господствуй среди врагов Твоих". С другой стороны, дьявол утверждает, что он князь и Бог мира. Поэтому он является заклятым врагом Иисуса Христа и его Слова, а также тех, кто следует этому Слову искренне и без лукавства. Невозможно, чтобы Иисус Христос и дьявол когда-либо оставались под одной крышей. Один должен уступить другому - дьявол Христу. Иудеи и апостолы некоторое время жили под одной крышей, и иудеи преследовали апостолов и их последователей, но через некоторое время сами были изгнаны римлянами. Так же мало могут удержаться вместе лютеране и паписты. Одна сторона должна уступить, и с Божьей помощью и благословением это будут паписты.

Sheb Linini; that is, "Sit thou on my right hand." This Sheb limini has many and great enemies, whom we poor, small heap must endure; but `tis no matter; many of us must suffer and be slain by their fury and rage, yet let us not be dismayed, but, with a divine resolution and courage, wage and venture ourselves, our bodies and souls, upon this his word and promise: "I live, and ye shall also live; and where I am, there shall ye be also."

Christ bears himself as though he took not the part of us his poor, troubled, persecuted members. For the world rewards God's best and truest servants very ill; persecuting, condemning, and killing them as heretics and malefactors, while Christ holds his peace and suffers it to be done, so that sometimes I have this thought: I know not where I am; whether I preach right or no. This was also the temptation and trial of St Paul, touching which he, however, spake not much, neither could, as I think; for who can tell what those words import: "I die daily."

The Scripture, in many places, calls Christ our priest, bridegroom, love's delight, etc., and us who believe in him, his bride, virgin, daughter, etc.; this is a fair, sweet, loving picture, which we always should have before our eyes. For, first, he has manifested his office of priesthood in this, that he has preached, made know, and revealed his Father's will unto us. Secondly, he has also prayed, and will pray for us true Christians so long as the world endures. Thirdly, he has offered up his body for our sins upon the cross. He is our bridegroom, and we are his bride. What he, the loving Saviour Christ has - yea himself, is ours; for we are members of his body, of his flesh and bone, as St Paul says. And again, what we have, the same is also his; but the exchange is exceeding unequal; for he has everlasting innocence, righteousness, life, and salvation, which he gives to be our own, while what we have is sin, death, damnation, and hell; these we give unto him, for he has taken our sins upon him, has delivered us from the power of the devil, and crushed his head, taken him prisoner, and cast him down to hell; so that now we may, with St Paul, undauntedly say: "Death, where is thy sting?" Yet, though our loving Saviour has solemnized this spiritual wedding with us, and endued us with his eternal, celestial treasure, and sworn to be our everlasting priest, ye the majority, in the devil's name, run away from him, and worship strange idols, as the Jews did, and as they in popedom do.

Sheb Linini, то есть: "сядь по правую руку от меня". У этого Sheb limini есть многочисленные и великие враги, которых мы, бедные и малочисленные, должны терпеть; но это не имеет значения; многие из нас должны пострадать и погибнуть от их ярости и гнева, но давайте не унывать, а с божественной решимостью и мужеством будем сражаться и рисковать собой, нашими телами и душами, по этому его слову и обещанию: "Я живу, и Вы будете жить; и где я, там и вы будете".

Христос ведет себя так, как если бы он не принимал участия в нас, своих бедных, беспокойных, гонимых членах. Ибо мир очень плохо вознаграждает лучших и истинных слуг Божьих, преследуя, осуждая и убивая их как еретиков и злодеев, в то время как Христос хранит свой мир и терпит, чтобы это было сделано, так что иногда у меня возникает такая мысль: Я не знаю, где нахожусь, правильно ли я проповедую или нет. Это было также искушением и испытанием св. Павла, о котором он, однако, говорил мало, да и не мог, как я думаю; ибо кто может сказать, что значат эти слова: "Я умираю ежедневно".

Писание во многих местах называет Христа нашим Священником, женихом, восторгом любви и т.д., а нас, верующих в него, его невестой, девой, дочерью и т.д.; Это прекрасный, сладкий, любящий образ, который мы всегда должны иметь перед глазами. Ибо, во-первых, он проявил свое служение священства в том, что он проповедовал, познавал и открывал нам волю своего Отца. Во-вторых, он также молился и будет молиться за нас, истинных христиан, пока существует мир. В-третьих, он принес свое тело в жертву за наши грехи на кресте. Он - наш жених, а мы - его невеста. То, что имеет он, любящий Спаситель Христос, - да, он сам, - принадлежит нам, ибо мы члены его тела, его плоть и кость, как говорит св. Павел. И еще: то, что мы имеем, то же самое и его; но обмен чрезвычайно неравен; ибо он имеет вечную невинность, праведность, жизнь и спасение, которые он дает нам, в то время как то, что мы имеем, есть грех, смерть, проклятие и ад; это мы даем ему, ибо он взял на себя наши грехи, избавил нас от власти дьявола, и сокрушил его голову, взял его в плен и низверг его в ад; так что теперь мы можем, вместе со св. Павлом, бесстрашно сказать: "Смерть, где твое жало?" И все же, хотя наш любящий Спаситель совершил с нами этот духовный брак и наделил нас своим вечным, небесным сокровищем и поклялся быть нашим вечным священником, вы, большинство, во имя дьявола убегаете от него и поклоняетесь чужим идолам, как это делали иудеи и как делают в папстве.

"There is but one God," says St Paul, "and one mediator between God and man; namely, the man Jesus Christ, who gave himself a ransom for all." Therefore, let no man think to draw near unto God, or obtain grace of him, without this mediator, high-priest, and advocate.

It follows that we cannot through our good works, honestly of life, virtues, deserts, sanctity, or through the works of the law, appease God's wrath, or obtain forgiveness of sins; and that all deserts of saints are quite rejected and condemned, so that through them no human creature can be justified before God. Moreover, we see how fierce God's anger is against sins, seeing that by none other sacrifice or offering could they be appeased and stilled, but by the precious blood of the Son of God.

"Есть только один Бог, - говорит апостол Павел, - и один посредник между Богом и человеком, а именно человек Иисус Христос, предавший себя для искупления всех". Поэтому пусть никто не думает приблизиться к Богу или получить от Него благодать без этого посредника, первосвященника и ходатая.

Отсюда следует, что мы не можем своими добрыми делами, честностью жизни, добродетелями, пустынями, святостью или делами закона умилостивить гнев Божий или получить прощение грехов; и что все пустыни святых совершенно отвергнуты и осуждены, так что через них ни одно человеческое существо не может быть оправдано перед Богом. Более того, мы видим, как яростен гнев Божий против грехов, видя, что ни одной другой жертвой или приношением они не могут быть умиротворены и утишены, но только драгоценной кровью Сына Божьего.

All heretics have set themselves against Christ. Manicheus opposed Christ's humanity, for he alleged, Christ was a spirit; "Even," says he, "as the sun shines through a painted glass, and the sunbeams go through on the other side, and yet the sun takes nothing away from the substance of the glass, even so Christ took nothing from the substance and nature of Mary." Arius assaulted the Godhead of Christ. Nestorius held there were two persons. Eutychius taught there was but one person; "for," said he, "the person of the Deity was swallowed up." Helvidius affirmed, the mother of Christ was not a virgin, so that, according to his wicked allegation, Christ was born in original sin. Macedonius opposed only the article of the Holy Ghost, but he soon fell, and was confounded. If this article of Christ remain, then all blasphemous spirits must vanish and be overthrown. The Turks and Jews acknowledge God the Father; it is the Son they shoot at. About this article much blood has been shed. I verily believe that at Rome more than twenty hundred thousands of martyrs have been put to death. It began with the beginning of the world - with Cain and Abel, Ishmael and Isaac, Esau and Jacob, and I am persuaded that `twas about it the devil was cast from heaven down to hell; he was a fair creature of God, and, doubtless, strove to be the Son.

Next, after the Holy Scripture, we have no stronger argument for the confirmation of that article, than the sweet and loving cross. For all kingdoms, all the powerful, have striven against Christ and this article, but they could not prevail.

Все еретики восстали против Христа. Манихей выступал против человечности Христа, утверждая, что Христос был духом; "подобно тому, - говорит он, - как солнце светит сквозь цветное стекло, а солнечные лучи проходят через него на другую сторону, и все же солнце ничего не забирает от субстанции стекла, так и Христос ничего не берет от субстанции и природы Марии". Арий напал на Божество Христа. Несторий считал, что в нем два человека. Евтихий учил, что есть только один человек; "ибо, - говорил он, - личность Божества была поглощена". Гельвидий утверждал, что мать Христа не была девственницей, так что, согласно его нечестивому утверждению, Христос родился в первородном грехе. Македоний возражал только против пункта о Святом Духе, но вскоре пал и был посрамлен. Если этот образ Христа останется, то все богохульные духи должны исчезнуть и быть низвергнуты. Турки и евреи признают Бога Отцом; они стреляют в Сына. По поводу этого положения было пролито много крови. Я искренне верю, что в Риме было предано смерти более двадцати сотен тысяч мучеников. Это началось от начала мира - с Каина и Авеля, Измаила и Исаака, Исава и Иакова, и я убежден, что именно из-за этого дьявол был низвергнут с небес в ад; он был прекрасным творением Бога и, несомненно, стремился быть Сыном.

Далее, после Священного Писания, у нас нет более сильного аргумента для подтверждения этого положения, чем сладкий и возлюбленный крест. Ибо все царства, все могущественные боролись против Христа и этого факта, но они не могли победить.

At Rome was a Church called Pantheon, where were collected effigies of all the gods they were able to bring together out of the whole world. All these could well accord one with another, for the devil therewith jeered the world, laughing in his fist; but when Christ came, him they could not endure, but all the devils, idols, and heretics grew stark mad and full of rage; for he, the right and true God and man, threw them altogether on a heap. The pope also sets himself powerfully against Christ, but he must likewise be put to confusion and destroyed.

В Риме была церковь, называемая Пантеон, где были собраны изображения всех богов, которых они смогли собрать со всего мира. Все это вполне могло совместиться одно с другим, ибо дьявол издевался над миром, смеясь в кулак; но когда пришел Христос, его они не могли вынести, но все бесы, идолы и еретики совершенно обезумели и пришли в ярость; ибо он, справедливый и истинный Бог и человек, бросил их всех в кучу. Папа также решительно выступает против Христа, но он также должен быть посрамлен и уничтожен.

The history of the resurrection of Christ, teaching that which human wit and wisdom of itself cannot believe, that "Christ is risen from the dead," was declared to the weaker and sillier creatures, women, and such as were perplexed and troubled.

Silly, indeed, before God, and before the world: first, before God, in that they "sought the living among the dead;" second, before the world, for they forgot the "great stone which lay at the mouth of the sepulchre," and prepared spices to anoint Christ, which was all in vain. But spiritually is hereby signified this: if the "great stone," namely, the law and human traditions, whereby the consciences are bound and snared, be not rolled away from the heart, then we cannot find Christ, or believe that he is risen from the dead. For through him we are delivered from the power of sin and death, Rom. viii., so that the hand-writing of the conscience can hurt us no more.

История Воскресения Христова, учащая тому, во что сам человеческий ум и мудрость не могут поверить, что "Христос воскрес из мертвых", была провозглашена более слабым и глупым существам, женщинам и тем, кто был озадачен и встревожен.

Глупо, конечно, перед Богом и перед миром: во-первых, перед Богом, потому что они "искали живого среди мертвых"; во-вторых, перед миром, потому что они забыли про "большой камень, который лежал у входа в гроб", и приготовили благовония, чтобы помазать Христа, только все было напрасно. Но духовно этим обозначается следующее: если "великий камень", а именно закон и человеческие традиции, посредством которых совесть связана и поймана в ловушку, не откатывается от сердца, то мы не можем найти Христа или поверить, что он воскрес из мертвых. Ибо через него мы избавлены от власти греха и смерти, Рим., VIII, чтобы рукописание совести больше не могло причинять нам вреда.

Is it not a wonder beyond all wonders, that the Son of God, whom all angels and the heavenly hosts worship, and at whose presence the whole earth quakes and trembles, should have stood among those wicked wretches, and suffered himself to be so lamentably tormented, scorned, derided, and condemned? They spat in his face, struck him in the mouth with a reed, and said: O, he is a king, he must have a crown and a sceptre. The sweet blessed Saviour complains not in vain in the Psalm, Diminuerunt omnia ossa mea: now, it he suffered so much from the rage of men, what must he have felt when God's wrath was poured out upon him without measure? as St Mark says: "He began to be sore amazed, and very heavy, and saith unto his disciples, My soul is exceeding sorrowful unto death:" and St Luke says: "And being in an agony, he prayed more earnestly, and his sweat was as it were great drops of blood falling down to the ground." Ah! our suffering is not worthy the name of suffering. When I consider my crosses, tribulations, and temptations, I shame myself almost to death, thinking what are they in comparison of the sufferings of my blessed Saviour Christ Jesus. And yet we must be conformable to the express image of the Son of God. And what if we were conformable to the same, yet were it nothing. He is the Son of God, we are poor creatures; though we should suffer everlasting death, yet were they of no value.

Разве это не чудо из чудес, что Сын Божий, которому поклоняются все ангелы и воинства небесные и от присутствия которого содрогается и трепещет вся земля, стоял среди этих нечестивых негодяев и терпел, чтобы его так прискорбно мучили, презирали, осмеивали и осуждали? Они плевали ему в лицо, ударяли тростью по устам и говорили: О, он царь, тогда он должен иметь корону и скипетр. Сладостный благословенный Спаситель не напрасно жалуется в Псалме, Diminuerunt omnia ossa mea [Можно было бы перечесть все кости мои]; теперь, когда он так страдал от гнева людей, что он должен был чувствовать, когда гнев Божий излился на него без меры? Как говорит св. Марк "Он начал сильно ужасаться и тосковать и сказал своим ученикам: душа моя скорбит смертельно", а св. Лука говорит: "И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю". Ах, наше страдание не достойно называться страданием. Когда я думаю о своих крестах, скорбях и искушениях, я стыжусь себя почти до смерти, думая, что они по сравнению со страданиями моего благословенного Спасителя Христа Иисуса. И все же мы должны быть сообразны явленному образу Сына Божьего. А что, если бы мы соответствовали ему, но все же были ничем. Он - Сын Божий, а мы - бедные создания; хотя мы и должны были бы претерпеть вечную смерть, но все же не имели бы никакой ценности.

The wrath is fierce and devouring which the devil has against the Son of God, and against mankind. I beheld once a wolf tearing sheep. When the wolf comes into a sheep-fold, he eats not any until he has killed all, and then he begins to eat, thinking to devour all. Even so it is also with the devil; I have now, thinks he, taken hold on Christ, and in time I will also snap his disciples. But the devil's folly is that he sees not he has to do with the Son of God; he knows not that in the end it will be his bane. It will come to that pass, that the devil must be afraid of a child in the cradle; for when he but hears the name Jesus, uttered in true faith, then he cannot stay. The devil would rather run through the fire, than stay where Christ is; therefore, it is justly said: The seed of the woman shall crush the serpent's head, that he can neither abide to hear or see Christ Jesus. I often delight myself with that similitude in Job, of an angel-hook a little worm; then comes the fish and snatches at the worm, and gets therewith the hook in his jaws, and the fisher pulls him out of the water. Even so has our Lord God dealt with the devil; God has cast into the world his only Son, as the angle, and upon the hook has put Christ's humanity, as the worm; then comes the devil and snaps at the (man) Christ, and devours him, and therewith he bites the iron hook, that is, the godhead of Christ, which chokes him, and all his power thereby is thrown to the ground. This is called sapientia divina, divine wisdom.

Яростен и всепожирающ гнев дьявола на Сына Божия и на человечество. Однажды я видел волка, терзающего овцу. Когда волк приходит в овчарню, он ничего не ест, пока не убьет всех, и только тогда он начинает есть, думая пожрать всех. Точно так же и с дьяволом; теперь я, думает он, ухватился за Христа, и со временем я также схвачу его учеников. Но безумие дьявола в том, что он не видит, что имеет дело с Сыном Божьим; он не знает, что в конце концов это будет его проклятием. Доходит до того, что дьявол должен бояться ребенка в колыбели; ибо когда он только слышит имя Иисуса, произнесенное с истинной верой, тогда он не может оставаться. Дьявол скорее побежит через огонь, чем останется там, где Христос; поэтому справедливо сказано: семя жены сокрушит главу змея, так что он не может ни слышать, ни видеть Христа Иисуса. Я часто радуюсь этому уподоблению у Иова о маленьком червяке на крючке удочки; следом приходит рыба, глотает червяка и хватает крючок в пасть, а рыбак вытаскивает ее из воды. Так и наш Господь Бог поступил с дьяволом; Бог бросил в мир Своего Единородного Сына, как удочку, и на крючок насадил человечество Христа, как червя; затем приходит дьявол и хватается за (человека) Христа, и пожирает его, и тем самым кусает железный крюк, то есть божество Христа, который душит его, и вся его сила тем самым повергается на землю. Это называется sapientia divina, божественная мудрость.

The conversation of Christ with his disciples, when he took his leave of them at his last supper, was most sweet, loving, and friendly, talking with them lovingly, as a father with his children, when he must depart from them. He took their weakness in good part, and bore with them, though now and then their discourse was very full of simplicity; as when Philip said: "Show us the Father," etc. And Thomas: "We know not the way," etc. And Peter: "I will go with thee into death." Each freely showing the thoughts of his heart. Never, since the world began, was a more precious, sweet, and amiable conversation.

Беседа Христа со своими учениками, когда он прощался с ними на своей Тайной вечере, была самой сладостной, любящей и дружеской, он беседовал с ними с любовью, как отец со своими детьми, когда он должен уйти от них. Он хорошо понимал их слабость и терпеливо относился к ним, хотя время от времени их речи были полны простоты, как, например, когда Филипп сказал: "Покажи нам Отца" и т.д. И Фома: "Мы не знаем пути" и т.д. И Петр: "Я пойду с тобою на смерть". Каждый свободно показывает помыслы своего сердца. Никогда с самого начала мира не было более драгоценной, милой и приятной беседы.

Christ had neither money, nor riches, nor earthly kingdom, for he gave the same to kings and princes. But he reserved one thing peculiarly to himself, which no human creature or angel could do-namely, to conquer sin and death, the devil and hell, and in the midst of death to deliver and save those that through his Word believe in him.

У Христа не было ни денег, ни богатства, ни земного царства, ибо он давал то же самое царям и князьям. Но он сохранил для себя нечто особенное, что не мог сделать ни один человек или ангел, а именно: победить грех и смерть, дьявола и ад и посреди смерти освободить и спасти тех, кто через его Слово верит в него.

The sweating of blood and other high spiritual sufferings that Christ endured in the garden, no human creature can know or imagine; if one of us should but begin to feel the least of those sufferings, he must die instantly. There are many who die of grief of mind; for sorrow of heart is death itself. If a man should feel such anguish and pain as Christ had, it were impossible for the soul to remain in the body and endure it - body and soul must part asunder. In Christ only it was possible, and from him issued bloody sweat.

Пот как кровь и другие высокие духовные страдания, которые Христос перенес в саду, ни одно человеческое существо не может знать или вообразить; если бы кто-нибудь из нас начал испытывать хотя бы малейшее из этих страданий, он должен был бы умереть мгновенно. Многие умирают от душевной скорби, ибо скорбь сердца есть сама смерть. Если бы человек испытывал такие муки и страдания, какие испытывал Христос, то душа не могла бы оставаться в теле и терпеть его - тело и душа должны были бы разделиться. Только во Христе это было возможно, и от него исходил кровавый пот.

Nothing is more sure than this: he that does not take hold on Christ by faith, and comfort himself herein, that Christ is made a curse for him, remains under the curse. The more we labor by works to obtain grace, the less we know how to take hold on Christ; for where he is not known and comprehended by faith, there is not to be expected either advice, help, or comfort, though we torment ourselves to death.

Нет ничего более верного, чем это: тот, кто не держится за Христа верою и не не находит утешения в том, что Христос соделался проклятием за него, остается под проклятием. Чем больше мы прилагаем дел, чтобы получить благодать, тем меньше мы знаем, как полагаться на Христа; ибо там, где он не познается и не постигается верой, не следует ожидать ни совета, ни помощи, ни утешения, хотя бы мы замучили себя до смерти.

All the prophets well forsaw in the Spirit, that Christ, by imputation, would become the greatest sinner upon the face of the earth, and a sacrifice for the sins of the whole world; would be no more considered an innocent person and without sin, or the Son of God in glory, but a notorious sinner, and so be for awhile forsaken (Psal. viii.), and have lying upon his neck the sins of all mankind; the sins of St Paul who was a blasphemer of God, and a persecutor of his church; St Peter's sins that denied Christ; David's sins, who was an adulterer and a murderer, through whom the name of the Lord among the heathen was blasphemed.

Therefore the law, which Moses gave to be executed upon all malefactors and murderers in general, took hold on Christ, finding him with and among sinners and murderers, though in his own person innocent.

This manner of picturing Christ to us, the sophists, robbers of God, obscure and falsify; for they will not that Christ was made a curse for us, to the end he might deliver us from the curse of the law, nor that he has anything to do with sin and poor sinners; though for their sakes alone was he made man and died, but they set before us merely Christ's examples, which they say we ought to imitate and follow; and thus they not only steal from Christ his proper name and title, but also make of him a severe and angry judge, a fearful and horrible tyrant, full of wrath against poor sinners, and bent on condemning them.

Все пророки хорошо предвидели в духе, что Христос, по обвинению, станет величайшим грешником на лице земли и жертвой за грехи всего мира; не будет более считаться невинным человеком и без греха, или Сыном Божиим во славе, но известным грешником, и поэтому будет на некоторое время оставлен (Пс. VIII), и на его плечах лежат грехи всего человечества; грехи св. Павла, который был хулителем Бога и гонителем его церкви; грехи св. Петра, который отрекся от Христа; грехи Давида, который был прелюбодеем и убийцей, через которого хулилось имя Господа среди язычников.

Поэтому закон, который Моисей дал для исполнения всем злодеям и убийцам вообще, овладел Христом, находя его среди грешников и убийц, хотя сам он был невиновен.

Этот наш способ изображения Христа для софистов, грабителей Бога, неясен и искажен; ибо они не хотят, чтобы Христос стал проклятием для нас, чтобы он мог избавить нас от проклятия закона, и что он имеет какое-либо отношение к греху и бедным грешникам; хотя только ради них он стал человеком и умер, но они ставят перед нами только примеры Христа, которым, по их словам, мы должны подражать и следовать; и таким образом они не только крадут у Христа Его собственное имя и титул, но и делают из него сурового и гневного судью, страшного и ужасного тирана, полного гнева на бедных грешников и стремящегося осудить их.

The riding of our blessed Saviour into Jerusalem was a poor, mean kind of procession enough, where was seen Christ, king of heaven and earth, sitting upon a strange ass, his saddle being the clothes of his disciples. This mean equipage, for so powerful a potentate, was, as the prophecy of the prophet Zechariah showed, to the end the Scripture might be fulfilled. Yet `twas an exceeding stately and glorious thing as extolled through the prophecies, though outwardly to the world it seemed poor and mean.

I hold that Christ himself did not mention this prophecy, but that rather the apostles and evangelists used it for a witness. Christ, meantime, preached and wept, but the people honored him with olive branches and palms, which are signs of peace and victory. Such ceremonies did the heathen receive of the Jews, and not the Jews of the heathen, as some pretend, for the nation of the Jews and Jerusalem was much older than the Greeks and Romans. The Greeks had their beginning about the time of the Babylonish captivity, but Jerusalem was long before the time of the Persians and Assyrians, and therefore much before the Greeks and Romans, so that the heathen receive many ceremonies from the Jews, as the elder nation.

Вход нашего благословенного Спасителя в Иерусалим был довольно бедной, жалкой процессией, где был виден Христос, Царь неба и земли, сидящий на чужом осле, вместо седла на котором была одежда его учеников. Это скудное снаряжение для столь могущественного Властелина было, как показало пророчество пророка Захарии, до конца исполнено Писанием. И все же это была чрезвычайно величественное и славное событие, превозносимое в пророчествах, хотя внешне миру оно казалось бедным и жалким.

Я считаю, что Сам Христос не упоминал об этом пророчестве, но что апостолы и евангелисты использовали его как свидетельство. Христос тем временем проповедовал и плакал, но народ почтил его оливковыми ветвями и пальмами, которые являются знаками мира и победы. Такие обряды перенимали язычники от иудеев, а не Иудеи от язычников, как некоторые утверждают, ибо народ иудеев и Иерусалима был гораздо древнее греков и римлян. Греки начали свое существование примерно во времена Вавилонского плена, но Иерусалим был задолго до времени персов и ассирийцев, и, следовательно, намного раньше греков и римлян, так что язычники получили множество церемоний от евреев, как старшего народа.

The Jews crucified Christ with words, but the Gentiles have crucified him with works and deeds. His sufferings were prophetical of our wickedness, for Christ suffers still to this day in our church much more than in the synague of the Jews; far greater blaspheming of God, contempt, and tyranny, is now among us than heretofore among the Jews. In Italy, when mention is made of the aeticle of faith and of the last day of judgment, then says the pope with his greases crew: O! dost thou believe that? Pluck thou up a good heart, and be merry; let such cogitations alone. These and the like blasphemies are so common in all Italy, that, without fear of punishment, they openly proclaim them everywhere.

Иудеи распяли Христа словами, а язычники распяли Его поступками и делами. Его страдания были пророческими относительно нашего нечестия, ибо Христос и по сей день страдает в нашей Церкви гораздо больше, чем в синагоге Иудейской; теперь среди нас гораздо больше богохульства, презрения и тирании, чем прежде среди иудеев. В Италии, когда упоминают о правиле веры и о последнем Судном дне, папа со своей помазательной командой говорит: "О, ты веришь этому? Будь же добросердечен и веселись; оставь в покое такие размышления". Эти и подобные им богохульства так распространены во всей Италии, что, не боясь наказания, они открыто провозглашают их повсюду.

My opinion is, that Christ descended into hell, to the end he might lay the devil in chains, in order to bring him to the judgment of the great day, as in the 16th Psalm, and Acts ii. Disputatious spirits allege, that the word Infernus, Hell, must be taken and understood to be the grave, as in the first book of Moses, but yet here is written not only the Hebrew word Nabot-that is pit, but Scola-that is, Gehenna, Hell; for the ancients mande four different hells.

Мое мнение таково, что Христос сошел в ад, чтобы окончательно заковать дьявола в цепи, чтобы привести его на суд великого дня, как в 16-м псалме и Деяниях, II. Духи-спорщики утверждают, что слово Infernus, Ад, должно быть принято и понято как могила, как в первой книге Моисея, но все же здесь написано не только еврейское слово Nabot-то есть яма, но и Scola-то есть Геенна, Ад; ибо древние различали четыре различных ада.

The resurrection of our Saviour Christ, in the preaching of the gospel, raises earthquakes in the world now, as when Christ arose out of the sepulchre bodily. To this day the world is moved, and great tumults arise, when we preach and confess the righteousness and holiness of Christ, and that through it only are we justified and saved. But such earthquakes and tumults are wholesome for us, yea, comfortable, pleasant, and delightful to such as live in God's fear, and are true Christians; more to be desired than peace, rest, and quietness, with an evil conscience through sinning against God.

The Jews flattered themselves that the kingdom of Christ would have been a temporal kingdom, and the apostles themselves were of this opinion, as is noted, John xiv.: "Lord, how is it that thou wilt manifest thyself to us, and not to the world?" As much as to say: We thought the whole world should behold thy glorious state; that thou shouldest be emperor, we twelve kings, among whom the kingdoms should be divided, and to each of us, for disciples, six princes, or dukes, etc., making the number of them seventy-two. In this manner had the loving apostles shared and divided the kingdoms among themselves, according to the Platonic meaning-that is, according to the wit and wisdom of human understanding. But Christ describes his kingdom far otherwise: "He that loveth me, will keep my word, and my father will love him, and we will come unto him, and make our abode with him," etc.

Воскресение Спасителя нашего Христа в проповеди Евангелия вызывает теперь землетрясения в мире, как и тогда, когда Христос воскрес из гроба телесно. По сей день мир приходит в движение и возникают великие потрясения, когда мы проповедуем и исповедуем праведность и святость Христа, и что только через это мы оправдываемся и спасаемся. Но такие землетрясения и смуты полезны для нас, да, удобны, приятны и восхитительны живущим в страхе Божьем и являющимся истинными христианами; более желательны, чем мир, покой и спокойствие, с нечистой совестью через грех против Бога.

Иудеи льстили себя надеждой, что Царство Христово будет мирским царством, и сами апостолы придерживались этого мнения, как замечает Иоанн, XIV: "Господи, почему же ты хочешь явить себя нам, а не миру?" Все равно, что сказать: Мы думали, что весь мир увидит твое славное государство; что ты будешь императором, мы - двенадцатью царями, между которыми должны быть разделены царства, и каждому из нас, в качестве учеников, по шесть князей или герцогов и т.д., всего семьдесят два. Таким образом, любящие апостолы разделили между собой царства в соответствии с платоническим смыслом, то есть в соответствии с остроумием и мудростью человеческого разумения. Но Христос описывает свое царство совсем иначе: "Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое, и Отец Мой возлюбит его, и мы придем к нему и обитель у него сотворим" и т. д.

The communion or fellowship of our blessed Saviour Christ, was doubtless most loving and familiar; for he who thought it no dishonor, being equal with God, to be made man like unto us, yet without sin, served and waited upon his disciples as they sat at table, as my servant waits on me; the good disciples, plain, simple people, were at length so accustomed to it, that they were even content to let him wait. In such wise did Christ fulfill his office; as is written: "He is come to minister, and not to be ministered unto." Ah, `tis a high example, that he so deeply humbled himself and suffered, who created the whole world, heaven and earth, and all that is therein, and who, with one finger, could have turned it upside down and destroyed it.

Исповедание или общение нашего благословенного Спасителя Христа было, несомненно, самым любящим и близким; ибо тот, кто не считал бесчестным, будучи равным Богу, стать человеком, подобным нам, но без греха, служил и прислуживал своим ученикам, когда они сидели за столом, как мой слуга прислуживает мне; добрые ученики, обыкновенные, простые люди, в конце концов так привыкли к этому, что даже заставили его ждать. Таким мудрым образом Христос исполнил свое служение; как написано: "Он пришел, чтобы послужить, а не для того, чтобы ему служили". Ах, это высокий пример, что так глубоко смирил себя и страдал тот, кто создал весь мир, небо и землю, и все, что в них, и кто одним пальцем мог перевернуть его вверх дном и уничтожить.

How wonderfully does Christ rule and govern his kingdom, so concealing himself that his presence is not seen, yet putting to shame emperors, kings, popes, and all such as think themselves wise, just, and powerful. But hereunto belongs a Plerophoria-that is, we are sure and certain of it.

Jesus Christ is the only beginning and end of all my divine cogitations, day and night, yet I find and freely confess that I have attained but only a small and weak beginning of the height, depth, and breadth of this immeasurable, incomprehensible, and endless wisdom, and have scarce got and brought to light a few fragments out of this most deep and precious profundity.

Как чудесно Христос правит и управляет своим царством, так скрывая себя, что его присутствие не видно, и в то же время посрамляя императоров, королей, пап и всех тех, кто считает себя мудрыми, справедливыми и могущественными. Но все это принадлежит Plerophoria [плерофории, греч. πληροφορία - полное знание] - то есть мы в этом уверены и не сомневаемся.

Иисус Христос - единственное начало и конец всех моих богословских размышлений, денно и нощно, и все же я нахожу и свободно исповедую, что достиг лишь малого и слабого начала высоты, глубины и широты этой неизмеримой, непостижимой и бесконечной мудрости и едва получил и вывел на свет несколько фрагментов из этой самой глубокой и драгоценной глубины.

Christ's own proper work and office is to combat the law, sin and death, for the whole world; taking them all upon himself, and bearing them, and after he has laden himself therewith, then only to get the victory, and utterly overcome and destroy them, and so release the desolate from the law and all evil. That Christ expounds the law, and works miracles, these are but small benefits, in comparison of the true good, for which he chiefly came. For the prophets, and especially the apostles, wrought and did as great miracles as Christ himself.

Собственное дело и служение Христа состоит в том, чтобы бороться с законом, грехом и смертью, за весь мир; беря их все на себя, и неся их, и после того, как он обременит себя ими, тогда только одержит победу, полностью победит и уничтожит их, и таким образом освободит несчастных от закона и всякого зла. То, что Христос разъясняет закон и творит чудеса, - это лишь малая польза по сравнению с истинным благом, ради которого он главным образом и пришел. Ибо пророки и особенно апостолы совершали и творили такие же великие чудеса, как и сам Христос.

That our Saviour, Christ, is come, nothing avails hypocrites, who live confident, not fearing God, nor condemners nor reprobates, who think there is no grace or comfort to be expected, and who by the law are affrighted. But he comes to the profit and comfort of those whom for a time the law has plagued and affrighted; these despair not in their trials and affrights, but with comfortable confidence step to Christ, the throne of grace, who delivers them.

То, что пришел Спаситель наш Христос, ничего не дает ни лицемерам, живущим уверенно, не боясь Бога, ни осуждающим, ни нечестивым, которые думают, что нет ни благодати, ни утешения, и которые боятся закона. Но он приходит для пользы и утешения тех, кого закон какое-то время мучил и пугал; они не отчаиваются в своих испытаниях и страхах, но со спокойной уверенностью шагают ко Христу, престолу благодати, который избавляет их.

Is it not a shame that we are always afraid of Christ, whereas there was never in heaven or earth a more loving, familiar, or milder man, in words, works, and demeanor, especially towards poor, sorrowful, and tormented consciences? Hence the prophet Jeremiah prays, saying: "O Lord, grant that we be not afraid of thee."

Не стыдно ли, что мы всегда боимся Христа, тогда как ни на небе, ни на земле не было более любящего, близкого и мягкого человека в словах, делах и поведении, особенно по отношению к бедной, скорбной и мучимой совести? Поэтому пророк Иеремия молится, говоря: "Господи, дай нам не бояться тебя".

It is written in Psalm li.: "Behold, thou requirest truth in the inward parts, and shalt make me to understand wisdom secretly." This is that mystery which is hidden from the world, and will remain hidden; it is the truth that lies in the inward parts, and the secret wisdom; not the wisdom of the lawyers, of the physicians, philosophers, and of the crafty ones of the world; no; but thy wisdom. O Lord! which thou hast made me to understand. This is that golden art which Sadoleto had not, though he wrote much of this Psalm.

В Псалме LI написано: "Вот, ты требуешь истины сокровенной и заставишь меня понять тайную премудрость". Это та тайна, которая скрыта от мира и останется скрытой; это истина, которая лежит внутри нас, и тайная мудрость; не мудрость юристов, врачей, философов и лукавых мира сего; нет; но твоя мудрость. О Господи! которую ты дал мне понять. Это то золотое искусство, которого не было у Садолето, хотя он написал многое об этом псалме.

The preaching of the apostles went forth, and powerfully sounded through the whole world, after Christ's resurrection, when he had sent the Holy Ghost. This master, the Holy Ghost, worked through the apostles, and showed the doctrine of Christ clearly, so that their preaching produced more fruit than when Christ preached, as he himself before had declared, saying: "He that believeth in me, shall do also the works that I do, and shall do greater than these."

Christ, by force would not break through with his preaching, as he might have done, for he preached so powerfully that the people were astonished at his doctrine, but proceeded softly and mildly in regard to the fathers, to whom he was promised, and of those that much esteemed them, to the end he might take away and abolish the ceremonial law, together with its service and worship.

Проповедь апостолов распространилась и мощно прозвучала по всему миру после воскресения Христа, когда он послал Святого Духа. Этот учитель, Святой Дух, действовал через апостолов и ясно показал учение Христа, так что их проповедь принесла больше плода, чем когда Христос проповедовал, как он сам прежде провозгласил, говоря: "Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит".

Христос силой не прорвался бы со своей проповедью, как он мог бы это сделать, ибо он проповедовал так сильно, что люди удивлялись его учению, вместо этого он действовал мягко и кротко по отношению к отцам, которым он был обещан, и к тем, кто их очень уважал, до тех пор, пока он не отнял и не упразднил церемониальный закон вместе с его служением и поклонением.

Christ preached without wages, yet the godly women, whom he had cleansed and made whole, and delivered from wicked spirits and diseases, ministered unto him of that which they had, (Luke viii.) They gave him supply, and he also took and received that which others freely and willingly gave him, (John xix.)

When he sent the apostles forth to preach, he said: Freely ye have received, therefore freely give, etc., wherein he forbids them not to take something for their pains and work, but that they should not take care and sorrow for food and rainment, etc., for whithersoever they went, they should find some people that would not see them want.

Христос проповедовал без вознаграждения, но благочестивые женщины, которых он очистил и исцелил, и избавил от злых духов и болезней, служили ему из того, что имели (Лк., VIII) Они давали ему пищу, и он также брал и получал то, что другие давали ему свободно и охотно (Ин., XIX).

Когда он послал апостолов проповедовать, он сказал: даром получили, поэтому даром давайте и т. д., этим он запрещает им брать что-либо за свои страдания и труды, но чтобы они не заботились и не печалились о пище и питье и т. д., ибо, куда бы они ни пошли, они найдут людей, которые не захотят увидеть их нуждающимися.

The prophecies that the Son of God should take human nature upon him, are given so obscurely, that I think the devil knew not that Christ should be conceived b the Holy Ghost, and born of the Virgin Mary.

Hence, when he tempted Christ in the wilderness, he said to him: "If thou art the Son of God?" He calls him the Son of God, not that he held him so to be by descent and nature, but according to the manner of the Scripture, which names human creatures the children of God: "Ye are all the children of the Most highest," etc. It was not desired that these prophecies of Christ's passion, resurrection, and kingdom, should be revealed before the time of his coming, save only to his prophet's and other high enlightened people; it was reserved for the coming of Christ, the right and only doctor that should open the understanding.

Пророчества о том, что Сын Божий должен принять на себя человеческую природу, даны так неясно, что я думаю, дьявол не знал, что Христос должен быть зачат от Святого Духа и рожден от Девы Марии.

Поэтому, искушая Христа в пустыне, он сказал ему: "Если ты Сын Божий?" Он называет его Сыном Божьим не потому, что считал его таковым по происхождению и природе, но по образу Писания, которое называет человеческие создания детьми Божьими: "все вы дети Всевышнего" и т.д. Не было на то воли, чтобы эти пророчества о страстях Христовых, воскресении и царстве были открыты до его пришествия, кроме как только его пророкам и другим высоко просвещенным людям; это было оставлено для пришествия Христа, правильного и единственного доктора, который должен был раскрыть разумение.

The reason why Peter and the other apostles did not expressly call Christ the Son of God, was that they would not give occasion to the godly Jews, who as yet were weak in faith, to shun and persecute their preaching, by appearing to declare a new God, and to reject the God of their fathers. Yet they mention, with express words, the office of Christ and his works; that he is a prince of life; that he raises from the dead, justifies and forgives sins, hears prayers, enlightens and comforts hearts, etc., wherewith they clearly and sufficiently show and acknowledge that he is the true God; for no creature can perform such works but God only.

Причина, по которой Петр и другие апостолы прямо не называли Христа Сыном Божиим, заключалась в том, что они не давали повода благочестивым иудеям, которые еще были слабы в вере, уклоняться и преследовать их проповедь, представлявшуюся им так, будто бы они провозглашают нового Бога, и отвергают Бога своих отцов. Тем не менее они прямо говорят о служении Христа и его делах, о том, что он есть князь жизни, что он воскрешает из мертвых, оправдывает и прощает грехи, слышит молитвы, просвещает и утешает сердца и т. д., чем они ясно и достаточно показывают и признают, что он есть истинный Бог; ибо ни одна тварь не может совершать таких дел, кроме одного Бога.

The devil assaults the Christian world with highest power and subtlety, vexing true Christians through tyrants, heretics, and false brethren, and instigating the whole world against them.

On the contrary, Christ resists the devil and his kingdom, with a few simple and condemned people, as they seem in the world, weak, and foolish, and yet he gets the victory.

Now, it were a very unequal war for one poor sheep to encounter a hundred wolves, as it befell the apostles, when Christ sent them out into the world, when one after another was made away with and slain. Against wolves we should rather send out lions, or more fierce and horrible beasts. But Christ has pleasure therein, to show his highest wisdom and power in our greatest weakness and foolishness, as the world conceives, and so proceeds that all shall eat their own bane, and go to the devil, who set themselves against his servants and disciples.

For he alone, the Lord of Hosts, does wonders; he preserves his sheep in the midst of wolves, and himself so afflicts them, that we plainly see our faith consists not in the power of human wisdom, but in the power of God, for although Christ permit one of his sheep to be devoured, yet he sends ten or more others in his place.

Дьявол нападает на христианский мир с величайшей силой и хитростью, досаждая истинным христианам через тиранов, еретиков и лжебратьев и настраивая против них весь мир.

Напротив, Христос противостоит дьяволу и его царству с несколькими простыми и осуждаемыми людьми, какими они кажутся в мире, слабыми и глупыми, и все же он одерживает победу.

Так вот, это была откровенно неравная война для одной бедной овцы, встретившейся с сотней волков, как это случилось с апостолами, когда Христос послал их в мир, когда один за другим они были уничтожены и убиты. Против волков лучше посылать львов или более свирепых и ужасных зверей. Но Христос соизволил показать свою высшую мудрость и силу в нашей величайшей слабости и глупости, как это понимает мир, и так происходит, что все они вкусят свою собственную погибель и пойдут к дьяволу, который настроил себя против его слуг и учеников.

Ибо он один, Господь Саваоф, творит чудеса; он хранит своих овец среди волков и сам так поражает их, что мы ясно видим, что наша вера состоит не в силе человеческой мудрости, но в силе Божией, ибо хотя Христос и допускает, чтобы одна из его овец была съедена, все же он посылает взамен десять или более других.

Many say that Christ having by force driven the buyers and sellers out of the temple, we also may use force against the popish bishops and enemies of God's Word, as Munzer and other seducers. But Christ did many things which we neither may nor can do after him. He walked upon the water, he fasted forty days and forty nights, he raised Lazarus from death, after he had lain four days in the grave, etc.; such and the like we must leave undone. Much less will Christ consent that we by force assail the enemies of the truth; he commands the contrary: "Love your enemies, pray for them that vex and persecute you;" "Be merciful, as your Father is merciful;" "Take my yoke upon you and learn of me, for I am meek and humble in heart;" "He that will follow me, let him deny himself, take up his cross, and follow me."

Многие говорят, что Христос силой изгнал покупателей и продавцов из храма, и мы можем применить силу против папских епископов и врагов Слова Божьего, как Мюнцер и другие соблазнители. Но Христос сделал много такого, чего мы не можем и не сможем сделать после него. Он ходил по воде, постился сорок дней и сорок ночей, воскрешал Лазаря из мертвых, пролежавшего четыре дня в могиле, и т. д. Тем более Христос не согласится, чтобы мы силой нападали на врагов истины; Он повелевает обратное: "Любите врагов ваших, молитесь за обижающих и гонящих вас"; "Будьте милосердны, как милосерден Отец ваш"; "Возьмите иго Мое на себя и научитесь от меня, ибо Я кроток и смирен сердцем"; "Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, возьми крест свой и следуй за мною".

`Tis a great wonder how the name of Christ has remained in popedom, where, for hundreds of years, nothing was delivered to the people but the pope's laws and decrees, that is, doctrines and commandments of men, so that it had been no marvel if the name of Christ and his Word had been forgotten.

But God wonderfully preserved his gospel in the church, which now from the pulpits is taught to the people, word by word. In like manner, it is a special great work of God, that the Creed, the Lord's Prayer, Baptism, and the Lord's Supper, have remained and cleaved to the hearts of those who were ordained to receive them in the midst of popedom.

God has also often awakened pious learned men, who revealed his Word, and gave them courage openly to reprove the false doctrines and abuses that were crept into the church, as John Huss, and others.

Удивительно, как имя Христа сохранилось в папстве, где в течение сотен лет народу не передавалось ничего, кроме папских законов и постановлений, то есть учений и заповедей человеческих, так что не было ничего удивительного в том, что имя Христа и его слово были забыты.

Но Бог чудесным образом сохранил свое Евангелие в церкви, которое теперь с амвонов преподается людям слово за словом. Таким же образом, особое великое дело Божье состоит в том, что Символ веры, молитва Господня, Крещение и Вечеря Господня остались и прилепились к сердцам тех, кому было предопределено принять их в среде папства.

Бог также часто пробуждал благочестивых ученых мужей, которые открывали его Слово и давал им мужество открыто обличать ложные учения и злоупотребления, которые вкрадывались в церковь, как Ян Гус и другие.

The kingdom of Christ is a kingdom of grace, mercy, and of all comfort: Psalm cxvii: "His grace and truth is ever more and more towards us." The kingdom of Antichrist, the pope, is a kingdom of lies and destruction; Psalm x.: "His mouth is full of cursing, fraud, and deceit; under his tongue is ungodliness and vanity." The kingdom of Mohammed is a kingdom of revenge, of wrath, and desolation, Ezek. xxxviii.

Царство Христово есть царство благодати, милосердия и всякого утешения: псалом XVII: "Благодать и истина Его все более и более на нас". Царство Антихриста, папы, есть царство лжи и разрушения; псалом X: "Уста его полны проклятия, коварства и лжи; под языком его - мучение и пагуба". Царство Мухаммеда - это царство мести, гнева и опустошения, Иез. XXXVIII.

The weak in faith also belong to the kingdom Christ; otherwise the Lord would not have said to Peter, "Strengthen thy brethren," Luke xxii.: and Rom. xiv.: "Receive the weak in faith;" also 1 Thess. v." "Comfort the feeble-minded, support the weak." If the weak in faith did not belong to Christ, where, then, would the apostles have been whom the Lord oftentimes, as after his resurrection, Mark xvi., reproved because of their unbelief?

Слабые в вере также принадлежат к царству Христову; иначе Господь не сказал бы Петру: "Утверди братьев твоих", Лк. XXII; и Рим. XIV: "Немощного в вере принимайте"; также 1Фес. V. "Утешайте малодушных, поддерживайте слабых". Если бы слабые верою не принадлежали Христу, то где же тогда были бы апостолы, которых Господь часто, как после Своего воскресения, у Марка XVI, упрекал за их неверие?

A cup of water, if a man have no better, is good to quench the thirst. A morsel of bread stills the hunger, and he that needs it seeks it earnestly. Christ is the best, surest, and only physic against the most fearful enemy of mankind, the devil; but men believe it not with their hearts. If they want a physician, living a hundred miles off, who, they think, can drive away temporal death, oh, how diligently is he sent for-no money or cost is spared! But the small and little heap only stick fast to the true physician, and by his art learn that which the holy Simeon well knew by reason of which he joyfully sang: "Lord, now lettest thou thy servant depart in peace, for mine eyes have seen thy salvation!" Whence came his great joy? Because that with spiritual and corporal eyes he say the Saviour of the world, the true physician against sin and death. `Tis a great pain to behold how desirous a thirsty man is of drink, or a hungry man of foot, though a cup of water or a morsel of bread can still hunger and thirst no longer than two or three hours, while no man, or very few, desires or longs after the most precious of all physicians, though he lovingly calls us to come unto him, saying, "He that is athirst, let him come to me and drink," John vii.

Чаша воды, если у человека нет ничего лучшего, хороша для утоления жажды. Кусок хлеба утоляет голод, и тот, кто в нем нуждается, искренне его ищет. Христос - лучшее, вернейшее и единственное врачевание против самого страшного врага человечества, дьявола; но люди не верят ему сердцем. Если кому-то нужен врач, живущий в сотне миль, который, как они думают, может отогнать временную смерть, о, как усердно они посылают за ним - не жалеют ни денег, ни затрат! Но только малая, немногочисленная кучка крепко держится за истинного врача и по его искусству познает то, что хорошо знал святой Симеон, по причине чего он радостно пел: "Господи, ныне отпущаеши раба Твоего с миром, ибо видели очи мои спасение Твое!" Откуда пришла его великая радость? Потому что духовными и телесными очами он говорит о Спасителе мира, истинном враче против греха и смерти. Очень больно видеть, как жаждущий жаждет питья или голодный еды, хотя чаша воды или кусок хлеба могут утолить голод и жажду не более чем на два или три часа, в то время как ни один человек, во всяком случае, очень немногие, не желает и не жаждет самого драгоценного из всех врачей, хотя тот с любовью призывает нас прийти к нему, говоря: "Кто жаждет, иди ко Мне и пей" (Ин. VII).

Even as Christ is now invisible and unknown to the world, so are we Christians also invisible and unknown therein. "Your life," says St Paul, Coloss. iii., "is hid with Christ in God." Therefore the world knows us not, much less does it see Christ in us. But we and the world are easily parted; they care nothing for us, and we nothing for them; through Christ the world is crucified unto us, and we to the world. Let them go with their wealth, and leave us to our minds and manners.

When we have our sweet and loving Saviour Christ, we are rich and happy more than enough; we care nothing for their state, honor, and wealth. But we often lose our Saviour Christ, and little think that he is in us, and we in him; that he is ours, and we are his. Yet although he hide from us, as we think, in the time of need, for a moment, yet are we comforted in his promise, where he says, "I am daily with you to the world's end;" this is our richest treasure.

Как Христос теперь невидим и неизвестен миру, так и мы, христиане, невидимы и неизвестны в нем. "Жизнь Ваша, - говорит апостол Павел, Колосс. III, - сокрыта со Христом в Боге". Поэтому мир не знает нас и тем более не видит в нас Христа. Но мы и мир легко расстаемся; они не заботятся о нас, и мы не заботимся о них; через Христа мир распят для нас, а мы для мира. Пусть они уйдут со своим богатством, а нас оставят наедине с нашими мыслями и обычаями.

Когда у нас есть наш добрый и любящий Спаситель Христос, мы богаты и счастливы более чем достаточно; нам нет дела до их состояния, чести и богатства. Но мы часто теряем нашего Спасителя Христа и мало думаем, что он в нас, а мы в нем; что он наш, а мы его. И хотя он скрывается от нас, как мы думаем, во время нужды, на мгновение, все же мы утешаемся его обещанием, где он говорит: "Я с вами во все дни до скончания века"; это самое драгоценное наше сокровище.

Christ desires nothing more of us than that we speak of him. But thou wilt say: If I speak or preach of him, then the Word freezes upon my lips. O, regard not that, but hear what Christ says: "Ask, and it shall be given unto you," etc.; and "I am with him in trouble," "I will deliver him, and bring him to honor," etc. Also: "Call upon me in the time of trouble, so will I hear thee, and thou shalt praise me," etc., Psalm 1. How could we perform a more easy service of God, without all labor or charge? There is no work on earth easier than the true service of God: he loads us with no heavy burdens, but only asks that we believe in him and preach of him. True, thou mayest be sure thou shalt be persecuted for this, but our sweet Saviour gives us a comfortable promise: "I will be with you in the time of trouble, and will help you out," etc., Luke xii. 7. I make no such promise to my servant when I set him to work, either to plough or to cart, as Christ to me, that he will help me in my need. We only fail in belief: if I had faith according as the Scripture requires of me, I alone would drive the Turk out of Constantinople, and the pope out of Rome; but it comes far short; I must rest satisfied with that which Christ spake to St Paul: "My grace is sufficient for thee, for my power is strong in weakness."

Христос не желает от нас ничего, кроме того, чтобы мы говорили о нем. Но ты скажешь: Если я говорю или проповедую о нем, то Слово застывает на моих устах. О, не смотрите на это, но слушайте, что говорит Христос: "Просите, и дано будет Вам" и т. д.; и "С ним Я в скорби", "Я избавлю его и прославлю его" и т. д. Также: "Воззови ко мне в скорби, и услышу тебя, и ты прославишь меня" и т. д., Пс. 1. Как мы могли бы совершать более легкое служение Богу без всякого труда и платы? Нет на земле дела легче истинного служения Богу: он не обременяет нас тяжким бременем, а только просит, чтобы мы уверовали в него и проповедовали о нем. Правда, ты можешь быть уверен, что тебя будут преследовать за это, но наш возлюбленный Спаситель дает нам утешительное обещание: "Я буду с вами во время скорби и помогу Вам" и т. д. Лк. XII.7. Я не даю такого обещания моему слуге, когда отправляю его работать, пахать или возить, как Христос мне, что он поможет мне в моей нужде. Если бы у меня была вера, как требует от меня Писание, я один изгнал бы Турка из Константинополя, а папу из Рима; но этого мало; я должен довольствоваться тем, что Христос сказал апостолу Павлу: "Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила моя в немощи совершается".

From these words, John xiii., which Christ spake to Peter: "If I wash thee not, thou hast no part in me," it is not to be understood that Christ, at the same time, baptized his disciples; for in John iv., it is clearly expressed that he himself baptized none, but that his disciples, at his command, baptized each other. Neither did the Lord speak these words only of water washing, but of spiritual washing, through which he, and none other, washes and cleanses Peter, the other disciples and all true believers, from their sins, and justifies and saves them; as if he would say: I am the true bather, therefore if I wash thee not, Peter, thou remainest unclean, and dead in thy sins.

The reason that Christ washed not his own, but his disciples feet, whereas the high-priests in the law washed not others but his own, was this: the high-priest in the law was unclean, and a sinner like other men, therefore he washed his own feet, and offered not only for the sins of the people, but also for his own. But our everlasting High-priest is holy, innocent, unstained, and separate from sin; therefore it was needless for him to wash his feet, but he washed and cleansed us, through his blood, from all our sins.

Moreover, by this his washing of feet he would show, that his new kingdom which he would establish should be no temporal and outward kingdom, where respect of persons was to be held, as in Moses kingdom, one higher and greater than the other, but where one should serve another in humility, as he says: "He that is greatest among you, let him be your servant;" which he himself showed by this example, as he says, John xiii.: "If I your Lord and Master have washed your feet, then ought ye to wash one another's feet.

Из этих слов Иоанна XIII, которые Христос сказал Петру: "Если я не умою тебя, не имеешь части со мною", не следует понимать, что Христос в то же время крестил своих учеников; ибо в Иоанне IV ясно выражено, что он сам никого не крестил, но что его ученики по его повелению крестили друг друга. Не только о водном омовении говорил Господь эти слова, но и о духовном омовении, которым он, и никто другой, омывает и очищает Петра, других учеников и всех истинно верующих от их грехов, оправдывает и спасает их; как будто он хотел сказать: Я есть истинный омывающий, поэтому, если я не омою тебя, Петр, ты останешься нечистым и мертвым в своих грехах.

Причина, по которой Христос омыл не свои ноги, а своим ученикам, тогда как первосвященники в законе омывали не других, а себя, была такова: первосвященник в законе был нечист и грешен, как и другие люди, поэтому он омывал ноги свои и приносил жертву не только за грехи народа, но и за свои. Но наш вечный первосвященник свят, невинен, непорочен и отделен от греха; поэтому ему не нужно было омывать ноги, но он омыл и очистил нас своей кровью от всех наших грехов.

Более того, этим своим омовением ног он хотел показать, что его новое царство, которое он установит, не будет мирским и внешним царством, где должно быть уважение людей, не как в царстве Моисея, где один выше и больше другого, но где один должен служить другому в смирении, как он говорит: "Кто между вами больший, да будет вам рабом", что он сам показал этим примером, как он говорит, Ин. XIII: "Если я, ваш Господь и Учитель, умыл ноги ваши, то и вы должны умывать ноги друг другу".

So long as Jupiter, Mars, Apollo, Saturn, Juno, Diana, Passas, and Venus ruled among the heathen-that is, were held and worshipped for gods, the Jews having also very many idols which they served,-it was necessary that first Christ, and after him the apostles, should do many miracles, corporal and spiritual, both among the Jews and Gentiles, to confirm this doctrine of faith in Christ, and to take away and root out all worshipping in idols. The visible and bodily wonders flourished until the doctrine of the gospel was planted and received, and baptism and the Lord's Supper established. But the spiritual miracles, which our Saviour Christ holds for miracles indeed, are daily wrought, and will remain to the world's end, as that of the centurion in Matt. viii., and that of the Canaanitish woman.

Пока Юпитер, Марс, Аполлон, Сатурн, Юнона, Диана и Венера правили среди язычников, то есть считались и почитались как боги, а у иудеев было также очень много идолов, которым они служили, - необходимо было, чтобы сначала Христос, а после него апостолы, совершали много чудес телесных и духовных, как среди иудеев, так и среди язычников, чтобы утвердить это учение веры во Христа и вырвать и искоренить всякое поклонение идолам. Чудеса видимые и телесные процветали до тех пор, пока не было насаждено и принято евангельское учение, а крещение и вечеря Господня не утвердились. Но духовные чудеса, которые наш Спаситель Христос считает действительными чудесами, совершаются ежедневно и останутся до конца мира, как сотник в Мт. VIII, и о Хананеянке.

The greatest wonder ever on earth is, that the Son of God die! the shameful death of the cross. It is astonishing, that the Father should say to his only Son, who by nature is God: Go, let them hang thee on the gallows. The love of the everlasting Father was immeasurably greater towards his only begotten Son than the love of Abraham towards Isaac; for the Father testifies from heaven: "This is my beloved Son, in whom I am well pleased;" yet he was cast away so lamentably, like a worm, a scorn of men, and outcast of the people.

At this the blind understanding of man stumbles, saying, Is this the only begotten Son of the everlasting Father-how, then, deals he so unmercifully with him? he showed himself more kind to Caiaphas, Herod, and Pilate, than towards his only begotten Son. But to us true Christians, it is the greatest comfort; for we therein recognize that the merciful Lord God and Father so loved the poor condemned world, that he spared not his only begotten Son, but gave him up for us all, that whosoever believeth in him should not perish, but have everlasting life.

They who are tormented with high spiritual temptations, which every one is not able to endure, should have this example before their eyes, when they are in sorrow and heaviness of spirit, fearing God's wrath, the day of judgment, and everlasting death, and such like fiery darts of the devil. Let them comfort themselves, that although they often feel such intolerable sufferings, yet are they never the more rejected of God, but are of him better beloved, seeing he makes them like unto his only begotten Son; and let them believe that as they suffer with him, so will he also deliver them out of their sufferings. For such as will live godly in Christ Jesus, must suffer persecution; yet one more than another, according to every one's strength or weakness in faith: "For God is true, who will not suffer us to be tempted above that we are able to bear."

Величайшее чудо на земле - это смерть Сына Божьего! позорная смерть на кресте. Удивительно, что Отец говорит своему единственному Сыну, который по природе своей Бог: иди, пусть тебя повесят на виселице. Любовь Вечного Отца к своему единородному Сыну была неизмеримо больше, чем любовь Авраама к Исааку, ибо Отец свидетельствует с небес: "Сей есть Сын Мой Возлюбленный, в Котором Мое благоволение", и все же он был отвергнут столь прискорбно, словно червь, презираемый людьми и отверженный народом.

При этом слепой разум человека спотыкается, говоря: Неужели это единородный Сын вечного Отца - как же он так безжалостно поступает с ним? Он был более добр к Каиафе, Ироду и Пилату, чем к своему единородному Сыну. Но для нас, истинных христиан, это величайшее утешение, ибо мы признаем, что милосердный Господь Бог и отец так возлюбил бедный осужденный мир, что не пощадил Сына своего единородного, но предал его за всех нас, дабы всякий верующий в него не погиб, но имел жизнь вечную.

Те, которые мучаются высокими духовными искушениями, которые каждый не может вынести, должны иметь этот пример перед глазами, когда они находятся в печали и тяжести духа, боясь гнева Божия, Судного дня и вечной смерти, а так же огненных стрел дьявола. Пусть они утешают себя тем, что, хотя они часто испытывают такие невыносимые страдания, все же они никогда не только не отвергаются Богом, но более возлюблены им, потому что он делает их подобными своему единородному Сыну; и пусть они верят, что как они страдают с ним, так и он избавит их от страданий. Ибо те, которые будут жить благочестиво во Христе Иисусе, должны претерпеть гонения; но один более другого, в зависимости от силы или слабости каждого в вере: "Ибо верен Бог, который не попустит, чтобы мы были искушаемы сверх того, что мы можем вынести".

It was a wonderful thing when our Saviour Christ ascended up into heaven, in full view of his disciples. Some, no doubt, thought in themselves: We did eat and drink with him, and now he is taken from us, and carried up into heaven; are all these things right? Such reasonings, doubtless, some of them had, for they were not all alike strong in faith, as St Matthew writes: When the eleven saw the Lord, they worshipped, but some doubted. And during those forty days, from the resurrection until the ascension, the Lord taught them by manifold arguments, and instructed them in all necessary things; he strengthened their faith, and put them in mind of what he had told them before, to the end they should in nowise doubt of his person.

Yet his words made little impression, for when the Lord appeared in the midst of them, on Easter-day, at evening, and said: "Peace be with you," they were perplexed and affrighted, supposing they saw a spirit; nor would Thomas believe that the other disciples had seen the Lord, until he saw the print of the nails in his hands. And though for the space of forty days he had communed with them concerning the kingdom of God, and was even ready to ascend, yet, notwithstanding, they asked him, Lord! wilt thou at this time restore again the kingdom to Israel?"

But after this, on Whitsunday, when they had received the Holy Ghost, then they were of another mind; they then stood no more in fear of the Jews, but rose up boldly, and with great joyfulness preached Christ to the people. And Peter said to the lame man: Silver and gold have I none, but what I have, that give I thee; in the name of Jesus Christ of Nazareth, rise up and walk. Yet notwithstanding all this, the Lord was fain to show unto him, through a vision, that the Gentiles should be partakers of the promise of life, although, before his ascension, he had heard this command from the Lord himself: "Go ye into all the world, and preach the gospel to every creature." And "Teach all nations."

The apostles themselves did not know every thing, even after they had received the Holy Ghost; yea, and sometimes they were weak in faith. When all Asia turned from St Paul, and some of his own disciples had departed from him, and many false spirits that were in high esteem set themselves against him, then with sorrow of heart he said: "I was with you in weakness, fear, and in much trembling." And "We were troubled on every side; without were fightings, and within were fears." Hereby it is evident that he was fain to comfort him, saying: "My grace is sufficient for thee, for my power is strong in weakness."

This is to me, and to all true Christians, a comfortable doctrine; for I persuade myself also that I have faith, though it is but so so, and might well be better; yet I teach the faith to others, and know, that my teaching is right. Sometimes I commune thus with myself: Thou preachest indeed God's Word; this office is committed to thee, and thou art called thereunto without thy seeking, which is not fruitless, for many thereby are reformed; but when I consider and behold my own weakness, that I eat, drink, sometimes am merry, yea, also, now and then am overtaken, being off my guard, then I begin to doubt and say: Ah! that we could but only believe.

Therefore, confident professors are troublesome and dangerous people; who, when they have but only looked on the outside of the Bible, or heard a few sermons, presently think they have the Holy Ghost, and understand and know all. But good and godly hearts are of another mind, and pray daily: "Lord, strengthen our faith."

Это было чудесно, когда наш Спаситель Христос вознесся на небо на глазах у своих учеников. Некоторые, без сомнения, думали про себя: мы ели и пили с ним, а теперь он взят от нас и вознесен на небеса; верно ли все это? Такие рассуждения, несомненно, были у некоторых из них, ибо не все они были одинаково сильны в вере, как пишет святой Матфей: когда одиннадцать увидели Господа, они поклонились ему, а иные усомнились. И в течение этих сорока дней, от воскресения до Вознесения, Господь поучал их различными рассуждениями и наставлял во всем необходимом; он укрепил их веру и напомнил о том, что он говорил им раньше, чтобы они не сомневались в его личности.

Однако слова его произвели на них не слишком большое впечатление, ибо, когда Господь явился среди них в пасхальный день вечером и сказал: "Мир вам", они были смущены и испуганы, полагая, что видят духа; и Фома не поверил бы, что другие ученики видели Господа, пока не увидел следы гвоздей на его руках. И хотя в продолжение сорока дней он беседовал с ними о Царстве Божьем и уже был готов вознестись, несмотря на это, они спросили Его: "Господи! не в сие ли время восстановляешь Ты царство Израилю?"

Но после этого, в Троицу, когда они приняли Святого Духа, тогда уже они были другого мнения; тогда они больше не стояли в страхе перед иудеями, но смело поднялись и с великой радостью проповедовали Христа народу. И сказал Петр хромому: Серебра и золота нет у меня, но что имею, то даю тебе; во имя Иисуса Христа Назарянина, встань и ходи. Однако, несмотря на все это, Господь хотел показать ему через видение, что язычники должны быть причастниками обетования жизни, хотя до своего вознесения он слышал это повеление от Самого Господа: "Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари". И "Научите все народы".

Сами апостолы не знали всего, даже после того, как они получили Святого Духа; да, и иногда они были слабы в вере. Когда вся Азия отвернулась от св. Павла, и некоторые из его собственных учеников отошли от него, и многие лживые духи, которые были в большом почете, восстали против него, тогда с печалью в сердце он сказал: "Я был у вас в немощи, страхе и в великом трепете". И "Мы были стеснены отовсюду: отвне - нападения, внутри - страхи". Из этого видно, что он хотел утешить его, говоря: "Довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи".

Это для меня, как и для всех истинных христиан, удобное учение, ибо я убеждаю себя также, что у меня есть вера, хотя она и такова, и может быть лучше; однако я учу вере других и знаю, что мое учение правильно. Иногда я обращаюсь к себе так: ты действительно проповедуешь Слово Божье; это служение вверено тебе, и ты призван к нему без твоих поисков, которые не бесплодны, ибо многие таким образом исправляются; но когда я размышляю и вижу свою собственную слабость, что я ем, пью, иногда веселюсь, да, и время от времени я бываю застигнут врасплох, сбит с толку, тогда я начинаю сомневаться и говорю: Ах! Что бы мы смогли совершить только веруя.

Поэтому самоуверенные профессора - это беспокойные и опасные люди, которые, только взглянув на Библию или услышав несколько проповедей, думают, что они имеют Святого Духа, понимают и знают все. Но добрые и благочестивые сердца имеют другой ум и ежедневно молятся: "Господи, укрепи нашу веру".

When Jesus Christ utters a word, he opens his mouth so wide that it embraces all heaven and earth, even though that word be but in a whisper. The word of the emperor is powerful, but that of Jesus Christ governs the whole universe.

Когда Иисус Христос произносит слово, он открывает свои уста так широко, что они охватывают все небо и землю, даже если это слово произносится только шепотом. Слово императора могущественно, но слово Иисуса Христа управляет всей Вселенной.

I expect more goodness from Kate my wife, from Philip Melancthon, and from other friends, than from my sweet and blessed Saviour Christ Jesus; and yet I know for certain, that neither she nor any other person on earth, will or can suffer that for me which he has suffered; why then should I be afraid of him? This, my foolish weakness, grieves me very much. We plainly see in the gospel, how mild and gentle he showed himself towards his disciples; how kindly he passed over their weakness, their presumption, yea, their foolishness. He checked their unbelief, and in all gentleness admonished them. Moreover, the Scripture, which is most sure, says: "Well are all they that put their trust in him." Fie on our unbelieving hearts, that we should be afraid of this man, who is more loving, friendly, gentle, and compassionate towards us than are our kindred, our brethren and sisters; yea, than parents themselves are towards their own children.

He that has such temptations, let him be assured, it is not Christ, but the envious devil that affrights, wounds, and would destroy him; for Christ comforts, heals, and revives.

Oh! his grace and goodness towards us is so immeasurably great, that without great assaults and trials it cannot be understood. If the tyrants and false brethren had not set themselves so fiercely against me, my writings and proceedings, then should I have vaunted myself too much of my poor gifts and qualities; nor should I with such fervency of heart have directed my prayers to God for his divine assistance; I should not have ascribed all to God's grace, but to my own dexterity and power, and so should have flown to the devil. But to the end this might be prevented, my gracious Lord and Saviour Christ caused me to be chastised; he ordained that the devil should plague and torment me with his fiery darts, inwardly and outwardly, through tyrants, as the pope and other heretics, and all this he suffered to be done for my good. "It is good for me that I have been in trouble, that I may learn thy statutes."

Я ожидаю больше добра от Кати, моей жены, от Филиппа Меланхтона и от других друзей, чем от моего милого и благословенного Спасителя Христа Иисуса; и все же я знаю наверняка, что ни она, ни кто-либо другой на земле не будет и не сможет страдать за меня так, как страдал он; почему же тогда я должен бояться его? Эта моя глупая слабость очень огорчает меня. Мы ясно видим в Евангелии, как мягко и кротко он проявлял себя по отношению к своим ученикам; как благосклонно он обходил их слабости, их самонадеянность, даже их глупость. Он сдерживал их неверие и со всей кротостью увещевал их. Более того, Писание, которое является наиболее достоверным, говорит: "Благо всем, кто уповает на него". Тьфу на наши неверующие сердца, если мы боимся этого человека, который более любящ, дружелюбен, кроток и сострадателен к нам, чем наши родственники, наши братья и сестры; даже чем сами родители к своим собственным детям.

Тот, кто имеет такие искушения, да будет уверен, что это не Христос, а дьявол, который пугает, ранит и уничтожает его; ибо Христос утешает, исцеляет и оживляет.

О! Его благодать и благость к нам так неизмеримо велики, что без великих напастей и испытаний ее нельзя понять. Если бы тираны и лжебратья не настроились так яростно против меня, моих писаний и дел, то я бы слишком хвалился своими бедными дарами и качествами и с таким пылом сердца не обращал бы своих молитв к Богу о его божественной помощи; я бы приписал все не Божьей благодати, а своей ловкости и силе и, таким образом, полетел бы к дьяволу. Но в конце концов это смогло быть предотвращено, мой милостивый Господь и Спаситель Христос наказал меня; он повелел, чтобы дьявол терзал и мучил меня своими огненными стрелами, внутри и снаружи, через тиранов, как папа и другие еретики, и все это он допустил для моего блага. "Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим".

I know nothing of Jesus Christ but only his name; I have not heard or seen him corporally, yet I have, God be praised, learned so much out of the Scriptures, that I am well and thoroughly satisfied; therefore I desire neither to see nor to hear him in the body. When left and forsaken of all men, in my highest weakness, in trembling, and in fear of death, when persecuted of the wicked world, then I felt most deeply the divine power which this name, Christ Jesus, communicated unto me.

Я ничего не знаю об Иисусе Христе, кроме его имени; я не слышал и не видел его телесно, но, слава богу, я так много узнал из Писания, что вполне и основательно удовлетворен; поэтому я не желаю ни видеть, ни слышать его в теле. Когда я был оставлен и покинут всеми людьми, в моей величайшей слабости, в трепете и страхе смерти, когда я был гоним нечестивым миром, тогда я наиболее глубоко чувствовал божественную силу, которую это имя, Христос Иисус, сообщало мне.

It is no wonder that Satan is an enemy to Christ, his people and kingdom, and sets himself against him and his word, with all his power and cunning. `Tis an old hate and grudge between them, which began in Paradise: for they are, by nature and kind, of contrary minds and dispositions. The devil smells Christ many hundred miles off; he hears at Constantinople and at Rome, what we at Wittenberg teach and preach against his kingdom; he feels also what hurt and damage he sustains thereby; there rages and swells he so horribly.

But what is more to be wondered at is, that we, who are of one kind and nature, and, through, the bond of love, knit so fast together that each ought to love the other as himself, should have, at times, such envy, hate, wrath, discord and revenge, that one is ready to kill the other. For who is nearer allied to a man, than his wife; to the son, than his father; to the daughter, than her mother; to the brother, than his sister, etc.? yet, it is most commonly found, that discord and strife are among them.

Неудивительно, что Сатана является врагом Христа, его народа и царства и восстает против него и его слова со всей своей силой и хитростью. Это старая ненависть и вражда между ними, которая началась в Раю, ибо они по природе и роду своему противоположны по разуму и склонностям. Дьявол чует Христа за много сотен миль; он слышит в Константинополе и в Риме то, чему мы в Виттенберге учим и проповедуем против его царства; он чувствует также, какую боль и ущерб он тем самым терпит; там он так ужасно бесится и раздувается.

Но еще удивительнее то, что мы, люди одного рода и одной природы и благодаря узам любви так крепко связаны друг с другом, что каждый должен любить другого, как самого себя, иногда испытываем такую зависть, ненависть, гнев, раздор и месть, что один готов убить другого. Ибо кто ближе к мужчине, чем его жена, к сыну, чем его отец, к дочери, чем ее мать, к брату, чем его сестра и т. д.? тем не менее, чаще всего обнаруживается, что среди них есть разногласия и раздоры.

It is impossible that the gospel and the law should dwell together in one heart, for the necessity either Christ must yield and give place to the law, or the law to Christ. St Paul says: "They which will be justified through the law, are fallen from grace." Therefore, when thou art of this mind, that Christ and the confidence of the law may dwell together in thy heart, then thou mayest know for certain that it is not Christ, but the devil that dwells in thee, who under the mask and form of Christ terrifies thee. He will have, that thou make thyself righteous through the law, and through thy own good works; for the true Christ calls thee not to an account for thy sins, nor commands thee to trust in thy good works, but says: "Come unto me all ye that be weary and heavy laden, and I will give you rest," etc.

Невозможно, чтобы Евангелие и закон пребывали вместе в одном сердце, ибо необходимо, чтобы либо Христос уступил и дал место закону, либо закон Христу. Св. Павел говорит: "Те, кто будет оправдан законом, отпали от благодати". Поэтому, когда твой ум таков, что Христос и упование на закон могут жить вместе в твоем сердце, тогда ты можешь знать наверняка, что это не Христос, а дьявол, который живет в тебе, который под маской и обликом Христа ужасает тебя. Он хочет, чтобы ты сделал себя праведным через закон и через свои собственные добрые дела; ибо истинный Христос не призывает тебя к ответу за твои грехи и не повелевает тебе уповать на твои добрые дела, но говорит: "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас" и т. д.

I have set Christ and the pope together by the ears, so trouble myself no further; though I get between the door and the hinges and be squeezed, it is no matter; Christ will go through with it.

Я поссорил между собой Христа и папу, поэтому больше не беспокоюсь; даже если я буду зажат между дверью и косяком, это не будет иметь значения; Христос с этим справится.

Christ once appeared visible here on earth, and showed his glory, and according to the divine purpose of God finished the work of redemption and the deliverance of mankind. I do not desire he should come once more in the same manner, neither would I he should send an angel unto me. Nay, though an angel should come and appear before mine eyes from heaven, yet it would not add to my belief; for I have of my Saviour Christ Jesus bond and seal; I have his Word, Spirit, and sacrament; thereon I depend, and desire no new revelations. And the more steadfastly to confirm me in this resolution, to hold solely by God's Word, and not to give credit to any visions or revelations, I shall relate the following circumstance:-On Good Friday last, I being in my chamber in fervent prayer, contemplating with myself, how Christ my Saviour on the cross suffered and died for our sins, there suddenly appeared upon the wall a bright vision of our Saviour Christ, with the five wounds, steadfastly looking upon me, as if it had been Christ himself corporally. At first sight, I thought it had been some celestial revelation, but I reflected that it must needs be an illusion and juggling of the devil, for Christ appeared to us in his Word, and in a meaner and more humble form; therefore I spake to the vision thus: Avoid thee, confounded devil: I know no other Christ than he who was crucified, and who in his Word is pictured and presented unto me. Whereupon the image vanished, clearly showing of whom it came.

Христос однажды явился видимым здесь, на земле, и явил свою славу, и согласно небесному замыслу Бога завершил дело искупления и освобождения человечества. Я не желаю, чтобы он пришел еще раз таким же образом, и не хочу, чтобы он послал ко мне ангела. Нет, хотя бы ангел пришел и явился пред очами моими с небес, это не прибавило бы мне веры; ибо я имею узы и печать Спасителя моего Иисуса Христа; я имею Его Слово, Дух и таинство; на них я полагаюсь и не желаю новых откровений. И для того, чтобы более прочно утвердиться в этом решении, держаться единственно Слова Божия и не верить никаким видениям и откровениям, сообщу следующее обстоятельство: - В последнюю Страстную пятницу, находясь в своей комнате в горячей молитве, созерцая в себе, как Христос, Спаситель мой на кресте страдал и умер за грехи наши, вдруг явилось на стене светлое видение Спасителя нашего Христа, с пятью ранами, пристально взирающего на меня, как если бы это был сам Христос телесно. На первый взгляд мне показалось, что это было какое-то небесное откровение, но я подумал, что это должно быть иллюзией и жонглированием дьявола, ибо Христос явился нам в своем Слове, и в более низкой и смиренной форме; поэтому я сказал видению так: Отойди от меня, проклятый дьявол; я не знаю другого Христа, кроме того, который был распят и который в своем Слове явился и предстал мне. После чего образ исчез, ясно показав, от кого он явился.

Alas! what is our wit and wisdom? before we understand anything as we ought, we lie down and die, so that the devil has a good chance with us. When one is thirty years old, he has still Stultitias carnales; yea, also, Stultitias spirituales; and yet `tis much to be admired at, how in such our imbecility and weakness, we achieve and accomplish much and great matters, but `tis God does it. God gave to Alexander the Great wisdom and good success; yet he calls him, in the prophet Jeremiah, a youth, where he says, a young boy shall perform it; he shall come and turn the city Tyre upside down. Yet Alexander could not leave off his foolishness, for often he swilled himself drunk, and in his drunkenness stabbed his best and worthiest friends, and afterwards drank himself to death at Babylon. Solomon was not above twenty when he was made king, but he was well instructed by Nathan, and desired wisdom, which was pleasing to God, as the text says. But now, chests full of money are desired. O! say we now, if I had but money, then I would do so and so.

Увы! в чем наше остроумие и мудрость? Прежде чем мы что-нибудь поймем как следует, мы ложимся и умираем, чтобы дьявол имел в нас хороший шанс. Когда человеку тридцать лет, в нем все еще есть Stultitias carnales [плотское неразумие]; а также и Stultitias spirituales [духовное неразумие]; и все же вызывает восхищение, как в таком нашем скудоумии и слабости мы достигаем и совершаем многие и великие дела, но делает-то это Бог. Бог дал Александру Великому мудрость и успех; но он называет его у пророка Иеремии юношей, где говорит: юноша совершит это; он придет и перевернет город Тир вверх дном. И все же Александр не мог оставить свою глупость, потому что часто напивался до бесчувствия и в пьянстве заколол своих лучших и достойнейших друзей, а потом напился до смерти в Вавилоне. Соломону было не больше двадцати, когда он стал царем, но он был хорошо обучен Нафаном и желал мудрости, которая была угодна Богу, как говорится в тексте. Но сейчас желанны сундуки, полные денег. О, скажем мы сейчас, если бы у меня только были деньги, я бы сделал и то-то, и то-то.

Christ said to the heathen woman: I am not sent but to the lost sheep of the house of Israel; yet afterwards he helped both her and her daughter; therefore a man might say: Christ here contradicted himself. I reply: True, Christ was not sent to the Gentiles, but when the Gentiles came unto him, he would not reject or put them from him. In person he was sent only to the Jews, and therefore he preached in the land of the Jews. But through the apostles his doctrine went into the whole world. And St Paul names the Lord Christ, ministrum circumcisionis, by reason of the promise which God gave to the fathers. The Jews themselves boast of God's justness in performing what he promised, but we Gentiles boast of God's mercy; God has not forgotten us Gentiles. Indeed, God spake not with us, neither had we king or prophet with whom God spake; but St Paul, in another place, says: It was necessary that the Word should first be preached to you, but seeing you will not receive it, lo! we turn to the Gentiles. At this the Jews are much offended to this day; they flatter themselves: Messiah is only and alone for them and theirs. Indeed, it is a glorious name and title that Moses gives them: Thou art an holy nation: but David, in his Psalm, afterwards promises Christ to the Gentiles: "Praise the Lord all ye nations."

Христос сказал язычнице: "Я послан только к погибшим овцам дома Израилева", но затем он помог и ей, и ее дочери; поэтому человек может сказать: Христос здесь противоречил самому себе. Я отвечаю: Верно, Христос не был послан к язычникам, но когда язычники пришли к нему, он не отверг и не оттолкнул их от себя. Лично он был послан только к иудеям и потому проповедовал в земле Иудейской. Но через апостолов его учение распространилось по всему миру. И св. Павел называет Господа Иисуса Христа, ministrum circumcisionis [служителем для обрезанных], по причине обетования, которое Бог дал отцам. Сами иудеи хвалятся Божьей справедливостью в исполнении того, что Он обещал, но мы, язычники, хвалимся Божьей милостью; Бог не забыл нас, язычников. Действительно, Бог не говорил с нами, и у нас не было ни царя, ни пророка, с которым говорил Бог; но св. Павел в другом месте говорит: Необходимо было, чтобы Слово сначала было проповедано вам, но, видя, что вы не принимаете его, вот! мы обращаемся к язычникам. На это евреи сильно обижены и по сей день; они льстят себе: Мессия - один единственный для них и он их. Воистину, Моисей дает им славное имя и титул: Ты - святой народ; но Давид в своем Псалме впоследствии обещает Христа язычникам: "Хвалите Господа все народы".

We should consider the histories of Christ three manner of ways; first, as a history of acts or legends; secondly, as a gift or a present; thirdly, as an example, which we should believe and follow.

Мы должны рассматривать историю Христа тремя способами: во-первых, как историю деяний или преданий; во-вторых, как дар или подарок; в-третьих, как пример, которому мы должны верить и следовать.

Christ, our blessed Saviour, forbore to preach and teach until the thirtieth year of his age, neither would he openly be heard; no, though he beheld and heard so many impieties, abominable idolatries, heresies, blasphemings of God, etc. It was a wonderful thing he could abstain, and with patience endure them, until the time came that he was to appear in his office of preaching.

Христос, наш благословенный Спаситель, до тридцатого года своей жизни не проповедовал и не учил, и не хотел, чтобы его открыто слушали; нет, хотя он видел и слышал столько нечестий, отвратительных идолопоклонств, ересей, богохульств и т. д. Это было удивительно, что он мог воздерживаться и терпеливо выносить их до тех пор, пока не наступит время, когда он должен будет явиться в своем проповедническом служении.

The Holy Ghost has two offices: first, he is a Spirit of grace, that makes God gracious unto us, and receive us as his acceptable children, for Christ's sake. Secondly, he is a Spirit of prayer, that prays for us, and for the whole world, to the end that all evil may be turned from us, and that all good may happen to us. The spirit of grace teaches people; the spirit of prayer prays. It is a wonder how one thing is accomplished various ways. It is one thing to have the Holy Spirit as a spirit of prophecy, and another to have the revealing of the same; for many have had the Holy Spirit before the birth of Christ, and yet he was not revealed unto them.

We do not separate the Holy Ghost from faith; neither do we teach that he is against faith; for he is the certainty itself in the world, that makes us sure and certain of the Word; so that, without all wavering or doubting, we certainly believe that it is even so and no otherwise than as God's Word says and is delivered unto us. But the Holy Ghost is given to none without the Word.

Mohammed, the pope, papists, Antinomians, and other sectaries, have no certainty at all, neither can they be sure of these things; for they depend not on God's Word, but on their own righteousness. And when they have done many and great works, yet they always stand in doubt, and say: Who knows whether this which we have done be pleasing to God or no; or, whether we have done works enough or no? They must continually think with themselves, We are still unworthy.

But a true and godly Christian, between these two doubts, is sure and certain, and says: I nothing regard these doubtings; I neither look upon my holiness, nor upon my unworthiness, but I believe in Jesus Christ, who is both holy and worthy; and whether I be holy or unholy, yet I am sure and certain, that Christ gives himself, with all his holiness, worthiness, and what he is and has, to be mine own. For my part, I am a poor sinner, and that I am sure of out of God's Word. Therefore, the Holy Ghost only and alone is able to say: Jesus Christ is the Lord; the Holy Ghost teaches, preaches, and declares Christ.

The Holy Ghost goes first and before in what pertains to teaching; but in what concerns hearing, the Word goes first and before, and then the Holy Ghost follows after. For we must first hear the Word, and then afterwards the Holy Ghost works in our hearts; he works in the hearts of whom he will, and how he will, but never without the Word.

Святой Дух имеет два служения: во-первых, он есть Дух благодати, который делает Бога милостивым к нам и принимает нас как своих желанных детей ради Христа. Во-вторых, он есть Дух молитвы, который молится за нас и за весь мир, чтобы все зло было отвращено от нас и чтобы все доброе случилось с нами. Дух благодати учит людей, дух молитвы молится. Удивительно, как одно и то же достигается различными путями. Одно дело иметь Святого Духа как духа пророчества, и совсем другое - иметь его откровение; ибо многие имели Святого Духа до рождения Христа, и все же Он не был открыт им.

Мы не отделяем Святого Духа от веры; мы так же не учим, что он против веры; ибо он есть сама уверенность в мире, которая делает нас уверенными и постоянными в Слове; так что, не колеблясь и не сомневаясь, мы, конечно, верим, что это именно так и не иначе, как Слово Божье говорит и передается нам. Но Святой Дух не дается никому без Слова.

Магомет, папа римский, паписты, антиномисты и другие сектанты не имеют никакой уверенности и не могут быть уверены в этих вещах, ибо они полагаются не на Слово Божье, а на свою собственную праведность. И когда они совершали много великих дел, то всегда пребывали в сомнении и говорили: кто знает, угодно ли Богу то, что мы сделали, или нет, или достаточно ли мы сделали дел? Они должны постоянно думать в себе: Мы все еще недостойны.

Но истинный и благочестивый христианин, находящийся между этими двумя сомнениями, уверен и постоянен, и говорит: Мне нет дела до этих сомнений; я не смотрю ни на мою святость, ни на мое недостоинство, но я верю в Иисуса Христа, который свят и достоин; и будь я свят или не свят, все же я уверен и убежден, что Христос отдает себя со всей своей святостью, достоинством и тем, что он есть и имеет, чтобы быть со мной. Со своей стороны, я бедный грешник, и в этом я убежден из Слова Божьего. Поэтому только Дух Святой может сказать: Иисус Христос есть Господь; Святой Дух учит, проповедует и провозглашает Христа.

Святой Дух идет первым и предшествующим в том, что касается учения; но в том, что касается слушания, Слово идет первым и предшествующим, а затем Святой Дух следует за ним. Ибо сначала мы должны услышать Слово, а затем Святой Дух действует в наших сердцах; он действует в сердцах, у кого хочет и как хочет, но никогда без Слова.

The Holy Ghost began his office and his work openly on Whitsunday; for he gave to the apostles and disciples of Christ, a true and certain comfort in their hearts, and a secure and joyful courage, insomuch that they regarded not whether the world and the devil were merry or sad, friends or enemies, angry or pleased. They went in all security up and down the streets of the city, and doubtless they had these, or the like thoughts: We regard neither Annas or Caiaphas, Pilate nor Herod; they are nothing worth, we all in all; they are our subjects and servants, we their lords and rulers.

So went the loving apostles on, in all courage, without seeking leave or license.

They asked not whether they should preach or no, or whether the priests and people would allow it. O, no! They went on boldly, they opened their mouths freely, and reproved all the people, rulers and subjects, as murderers, wicked wretches, and traitors, who had slain the Prince of Life.

And this spirit, so needful and necessary at that time for the apostles and disciples, is now needful for us: for our adversaries accuse us, like as were the apostles, as rebels and disturbers of the peace of the Church. Whatsoever evil happens, that, say they, have we done or caused. In popedom, say they, it was not so evil as it is since this doctrine came in; now we have all manner of mischiefs, dearth, wars, and the Turks. Of this they lay all the fault to our preaching, and, if they could, would charge us with being the cause of the devil's falling from heaven; yea, would say we had crucified and slain Christ also.

Therefore the Whitsuntide sermons of the Holy Ghost are very needful for us, that thereby we may be comforted, and with boldness condemn and slight such blaspheming, and that the Holy Ghost may put boldness and courage into our hearts, that we may stoutly thrust ourselves forward, let who will be offended, and let who will reproach us, and, that although, sects and heresies arise, we may not regard them. Such a courage there must be that cares for nothing, but boldly and freely acknowledges and preaches Christ, who of wicked hands was crucified and slain.

The preached gospel is offensive in all places of the world, rejected and condemned.

If the gospel did not offend and anger citizen or countryman, prince or bishop, then it would be a fine and acceptable preaching, and might well be tolerated, and people would willingly hear and receive it. But seeing it is a kind of preaching which makes people angry, especially the great and powerful, and deep-learned ones of the world, great courage is necessary, and the Holy Ghost, to those that intend to preach it.

It was, indeed, undaunted courage in the poor fishers, the apostles, to stand up and preach so that the whole council at Jerusalem were offended, to bring upon themselves the wrath of the whole government, spiritual and temporal-yea, of the Roman emperor himself. Truly this could not have been done without the Holy Ghost. `Twas a great wonder that the high-priest, and Pontius Pilate, did not cause these preachers that hour to be put to death, what they said smacking so much of rebellion against the spiritual and temporal government; yet both high-priest and Pilate were struck with fear to the end that God might show his power in the apostle's weakness.

Thus it is with the church of Christ: it goes on in apparent weakness; and yet in its weakness, there is such mighty strength and power, that all the worldlywise and powerful must stand amazed therat and fear.

Святой Дух начал свое служение и свой труд открыто в Троицу, ибо он дал апостолам и ученикам Христа истинное и определенное утешение в их сердцах и надежное и радостное мужество, так что они не обращали внимания на то, были ли мир и дьявол веселыми или печальными, друзьями или врагами, сердитыми или довольными. Они ходили в полной безопасности по улицам города, и, несомненно, у них были такие или подобные мысли: Нам нет дела ни до Анны, ни Каиафы, ни Пилата, ни Ирода; они ничего не стоят, мы всё во всём; они - наши подданные и слуги, мы - их господа и правители.

Так действовали возлюбленные апостолы со всем мужеством, не ища ни позволения, ни разрешения.

Они не спрашивали, должны ли они проповедовать или нет, и позволят ли это священники или народ. О, нет! Они действовали смело, они свободно открывали свои уста и обличали весь народ, правителей и подданных, как убийц, злых негодяев и предателей, которые убили Князя Жизни.

И этот дух, столь потребный и необходимый в то время апостолам и ученикам, теперь необходим и нам, ибо противники наши обвиняют нас, как это было с апостолами, как мятежников и нарушителей мира Церкви. Какое бы зло ни случилось, это, говорят они, сделали или причинили мы. В папизме, говорят они, не было такого зла, какое есть с тех пор, как появилось это учение; теперь у нас всякие беды, голод, войны и турки. В этом они возлагают всю вину на нашу проповедь и, если бы могли, обвинили бы нас в том, что мы являемся причиной падения дьявола с небес; даже сказали бы, что мы также распяли и убили Христа.

Поэтому проповеди Святого Духа в день Троицы очень нужны для нас, чтобы мы могли утешиться и с дерзновением осудить и пренебречь такое богохульство, и чтобы Святой Дух мог вложить дерзновение и мужество в наши сердца, чтобы мы могли смело идти вперед, пусть кто-то будет оскорблен, и пусть кто-то будет укорять нас, и чтобы, хотя возникают секты и ереси, мы могли не обращать на них внимания. Должно быть такое мужество, которое ни о чем не заботится, но смело и свободно признает и проповедует Христа, который был распят и убит нечестивыми руками.

Проповедуемое Евангелие противно всему миру, отвергнуто и осуждено.

Если бы Евангелие не оскорбляло и не раздражало горожанина или поселянина, князя или епископа, то это была бы прекрасная и приемлемая проповедь, и ее вполне можно было бы терпеть, и люди охотно слушали бы и принимали ее. Но видя, что это такого рода проповедь, которая приводит людей в ярость, особенно великих и могущественных и глубоко образованных людей мира, необходимо большое мужество и Святой Дух для тех, кто намеревается проповедовать ее.

Это было поистине бесстрашное мужество бедных рыбаков, апостолов, встать и проповедовать так, что весь Иерусалимский собор был оскорблен, навлечь на себя гнев всего правительства, духовного и светского - даже самого римского императора. Воистину, это невозможно было бы сделать без Святого Духа. Это было великое чудо, что первосвященник и Понтий Пилат не казнили этих проповедников в тот же час, ибо то, что они говорили, так сильно смахивало на бунт против духовного и светского правительства; однако и первосвященник, и Пилат окончательно были поражены страхом, что Бог может показать свою силу в слабости апостолов.

Так и с церковью Христовой: она пребывает в явной слабости; и все же в ее слабости есть такая могучая сила и могущество, что все мудрые и могущественные должны стоять в изумлении и страхе.

It is testified by Holy Scripture, and the Nicene creed out of Holy Scripture teaches that the Holy Ghost is he who makes alive, and, together with the Father and the Son, is worshipped and glorified.

Therefore the Holy Ghost, of necessity, must be true and everlasting God with the Father and the Son, in one only essence. For if he were not true and everlasting God, then could not be attributed and given unto him the divine power and honor that he makes alive, and together with the Father and the Son is worshipped and glorified; on this point the Fathers powerfully set themselves against the heretics, upon the strength of the Holy Scripture.

The Holy Ghost is not such a comforter as the world is, where neither truth nor constancy is, but he is a true, an everlasting, and a constant comforter, without deceit and lies; he is one whom no man can deceive. He is called a witness, because he bears witness only of Christ and of none other; without his testimony concerning Christ, there is no true or firm comfort. Therefore all rests on this, that we take sure hold of the text, and say: I believe in Jesus Christ, who died for me; and I know that the Holy Ghost, who is called, and is a witness and a comforter, preaches and witnesses in Christendom of none, but only of Christ, therewith to strengthen and comfort all sad and sorrowful hearts. Thereon will I also remain, depending upon none other for comfort. Our blessed Saviour Christ himself preaches that the Holy Ghost is everlasting and Almighty God. Otherwise he would not have directed his commission thus: Go, and teach all nations, and baptize them in the name of the Father, of the Son, and of the Holy Ghost, and teach them to keep and observe all things whatsoever I have commanded of you. It must needs follow, that the Holy Ghost is true, eternal God, equal in power and might with the Father, and the Son, without all end. Likewise Christ says: "And I will pray the Father, and he shall give you another comforter, that he may abide with you for ever; even the Spirit of Truth, whom the world cannot receive, because it seeth him not, neither knoweth him." Mark well this sentence, for herein we find the difference of the three persons distinctly held out unto us: "I will pray the Father, and he shall give you another comforter." Here we have two persons-Christ the Son that prays, and the Father that is prayed unto. Now, if the Father shall give such a comforter, then the Father himself cannot be that comforter; neither can Christ, that prays, be the same; so that very significantly the three persons are here plainly pictured and portrayed unto us. For even as the Father and the Son are two distinct and sundry persons, so the third person of the Holy Ghost is another distinct person, and yet notwithstanding there is but one only everlasting God.

Now, what the same third person is, Christ teaches (John, xv.): "But when the Comforter is come, whom I will send unto you from the Father, even the Spirit of Truth, which proceedeth from the Father, he shall testify of me."

In this place, Christ speaks not only of the office and work of the Holy Ghost, but also of his essence and substance, and says: "He proceedeth from the Father;" that is, his proceeding is without beginning, and is everlasting. Therefore the holy prophets attribute and give unto him this title and call him "The Spirit of the Lord."

Священным Писанием засвидетельствовано, и Никейский символ веры от Священного Писания учит, что Святой Дух есть тот, кто оживляет, и вместе с Отцом и Сыном почитается и прославляется.

Поэтому Святой Дух, по необходимости, должен быть истинным и вечным Богом с Отцом и Сыном, в одной только сущности. Ибо если бы он не был истинным и вечным Богом, то нельзя было бы приписать и дать ему божественную силу и честь, которые Он оживляет и которого вместе с Отцом и Сыном почитают и прославляют; в этом Отцы мощно противопоставили себя еретикам, опираясь на силу Священного Писания.

Святой Дух не такой утешитель, как мир, где нет ни истины, ни постоянства, но он истинный, вечный и постоянный утешитель, без обмана и лжи; он тот, кого никто не может обмануть. Его называют свидетелем, потому что он свидетельствует только о Христе и ни о ком другом; без его свидетельства о Христе нет истинного и твердого утешения. Поэтому все упирается в то, что мы твердо держимся за текст и говорим: "Я верю в Иисуса Христа, который умер за меня"; и я знаю, что Святой Дух, который призван и является свидетелем и утешителем, проповедует и свидетельствует в христианском мире ни о ком другом, но только о Христе, чтобы укрепить и утешить все печальные и скорбящие сердца. Там я и останусь, не полагаясь ни на кого другого в утешении. Сам наш благословенный Спаситель Христос проповедует, что Дух Святой есть вечный и Всемогущий Бог. В противном случае он не дал бы свое поручение таким образом: Идите, научите все народы, и крестите их во имя Отца, Сына и Святого Духа, уча их хранить и соблюдать все, что я повелел вам. Из этого должно следовать, что Святой Дух есть истинный, вечный Бог, равный в силе и могуществе Отцу и Сыну, без всякого конца. Так и Христос говорит: "И Я умолю Отца, и Он даст вам другого утешителя, да пребудет с вами вовек; Духа истины, которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его". Хорошо запомните эту фразу, ибо здесь мы находим различие трех лиц, ясно представленных нам: "Я умолю Отца, и Он даст вам другого утешителя". Здесь мы имеем двух лиц - Христа, Сына, который молится, и Отца, которому молятся. Итак, если Отец дает такого утешителя, то сам Отец не может быть тем утешителем; и Христос, молящийся, не может быть им; так что очень важно, что эти три лица здесь ясно изображены и показаны нам. Ибо как Отец и Сын суть два отдельных и различных лица, так и третье лицо Святого Духа есть другое отдельное лицо, и все же, несмотря на это, есть только один вечный Бог.

Далее, о том, что такое это третье лицо, Христос учит: "Когда же приидет Утешитель, которого Я пошлю к вам от Отца, Дух Истины, который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне."

В этом месте Христос говорит не только о служении и действии Святого Духа, но также о его существе и сущности и говорит: "Он исходит от Отца", то есть его исход безначален и вечен. Поэтому святые пророки приписывают и присваивают ему этот титул и называют его "Духом Господним".

None of the Fathers of the Church made mention of original sin until Augustine came, who made a difference between original and actual sin; namely, that original sin is to covet, lust, and desire, which is the root and cause of actual sin; such lust and desire in the faithful, God forgives, imputing it not unto them, for the sake of Christ, seeing they resist it by the assistance of the Holy Ghost. As St Paul, Rom. viii. The papists and other sinners oppose the known truth. St Paul says: "A man that is an heretic after the first and second admonition, rejects," knowing that such an one sins, being condemned of himself. And Christ says: "Let them alone, they are blind leaders of the blind." If one err through ignorance, he will be instructed; but if he be hardened, and will not yield to the truth, like Pharaoh, who would not acknowledge his sins, or humble himself before God, and therefore was destroyed in the Red Sea, even so will he be destroyed. We are all sinner by nature-conceived and born in sin; sin has poisoned us through and through; we have from Adam a will, which continually sets itself against God, unless by the Holy Ghost it be renewed and changed. Of this neither the philosophers nor the lawyers know anything; therefore they are justly excluded from the circuit of divinity, not grounding their doctrine upon God's Word.

Никто из Отцов Церкви не упоминал о первородном грехе, пока не пришел Августин, который сделал различие между первородным и действительным грехом, а именно, что первородный грех - это жажда, похоть и желание, которые являются корнем и причиной действительного греха; такие похоть и желание в верующих Бог прощает, не вменяя их им, ради Христа, видя, что они сопротивляются этому с помощью Святого Духа, см. св. Павел, Рим. VIII. Паписты и другие грешники противятся известной истине. Св. Павел говорит: "Еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся", зная, что такой грешит, будучи осужден сам. И Христос говорит: "Оставьте их - они слепые вожди слепых". Если кто-то заблуждается по неведению, он будет наставлен; но если он ожесточится и не уступит истине, как Фараон, который не признал своих грехов или не смирился перед Богом и поэтому был уничтожен в Красном море, то и он будет уничтожен. Мы все грешники по природе - зачаты и рождены во грехе; грех отравил нас насквозь; от Адама мы имеем волю, которая непрестанно восстает против Бога, если только Духом Святым не будет обновлена и изменена. Об этом ничего не знают ни философы, ни юристы; поэтому они справедливо исключены из круга богословия, не основывая свое учение на Слове Божьем.

Sins against the Holy Ghost are, first, presumption; second, despair; third, opposition to and condemnation of the known truth; fourth, not to wish well, but to grudge one's brother or neighbor the grace of God; fifth, to be hardened; sixth, to be impenitent.

Грехи против Святого Духа - это, во-первых, самонадеянность; во-вторых, отчаяние; в-третьих, неприятие и осуждение известной истины; в-четвертых, нежелание добра, но зависть брату или ближнему в благодати Божией; в-пятых, ожесточение; в-шестых, нераскаянность.

The greatest sins committed against God, are the violations of the first table of the law. No man understands or feels these sins, but he that has the Holy Ghost and the grace of God. Therefore people feeling secure, though they draw God's wrath upon them, yet flatter themselves they still remain in God's favor. Yea, they corrupt the Word of God, and condemn it; yet think they do that which is pleasing and a special service to God. As for example: Paul held the law of God to be the highest and most precious treasure on earth, as we do the gospel. He would venture life and blood to maintain it; and he thought he wanted neither understanding, wisdom, nor power. But before he could rightly look about him, and while he thought his cause most sure, then he heard another lesson, he got another manner of commission, and it was told him plainly, that all his works, actions, diligence and zeal, were quite against God. Yet his doings carried a fair favor with the learned and seeming holy people, who said, Paul dealt herein uprightly, and performed divine and holy works, in showing such zeal for God's honor and for the law.

But God struck him on the ear, that he fell to the ground, and heard, Saul, Saul, why persecutest thou me? As if he should say, Saul, even with that wherein thou thinkest to do me service, thou dost nothing but persecute me, as my greatest enemy. It is true, thou boastest that thou hast my word, that thou understandest the law, and wilt earnestly defend and maintain it; thou receivest testimony and authority from the elders and scribes, and in such they conceit and blind zeal thou proceedest. But know, that in my law I have commanded, that whoso taketh my name in vain shall die. Thou, Saul, takest my name in vain; therefore thou art justly punished. Whereupon he said: Lord, what wilt thou have me to do? Mark, this man was a master in the law of Moses, and yet he asked what he should do.

Величайшие грехи, совершенные против Бога, - это нарушения первой скрижали закона. Никто не понимает и не чувствует этих грехов, кроме того, кто имеет Святого Духа и благодать Божью. Поэтому люди, чувствуя себя в безопасности, хотя и навлекают на себя гнев Божий, все же льстят себе, что они все еще остаются в Божьей милости. Да, они искажают Слово Божие и осуждают его, но все же думают, что то, что они делают, является угодным Богу и особым служением Ему. Например, Павел считал закон Божий высшим и драгоценнейшим сокровищем на земле, как и мы - Евангелие. Он готов был рисковать жизнью и кровью, чтобы сохранить его; и он думал, что ему не нужны ни разумение, ни мудрость, ни власть. Но прежде чем он смог правильно оглядеться вокруг и хотя он считал свое дело самым верным, затем он услышал другой урок, получил другое поручение, и ему было ясно сказано, что все его дела, действия, усердие и рвение были совершенно против Бога. Тем не менее, его поступки пользовались благосклонностью у ученых и кажущихся святыми людей, которые говорили, что Павел поступал здесь праведно и совершал божественные и святые дела, проявляя такое усердие к Божией славе и закону.

Но Бог ударил его по уху, так что он упал на землю и услышал: Савл, Савл, что ты гонишь меня? Как если бы он сказал: Савл, даже при том, что ты думаешь, что служишь мне, ты не делаешь ничего, кроме как преследуешь меня, как своего величайшего врага. Правда, ты хвалишься, что имеешь слово Мое, что ты понимаешь закон и будешь ревностно защищать и поддерживать его; ты получаешь свидетельство и власть от старейшин и книжников, и в таком их тщеславии и слепом усердии ты действуешь. Но знай, что в законе моем я повелел, что всякий, кто произнесет имя мое всуе, умрет. Ты, Саул, произносишь мое имя всуе; за это ты справедливо наказан. Тогда он сказал: Господи, что ты хочешь, чтобы я сделал? Заметьте, этот человек был знатоком закона Моисеева, и все же он спросил, что ему делать.

We have within us many sins against our Lord God, and which justly displease him: such as anger, impatience, covetousness, greediness, incontinence, hatred, malice, etc. These are great sins, which everywhere in the world go on with power, and get the upper hand. Yet these are nothing in comparison of condemning of God's Word; yea, all these would remain uncommitted, if we did but love and reverence that. But, alas! the whole world is drowned in this sin. No man cares a flip for the gospel, all snarl at and persecute it, holding it as no sin. I behold with wonder in the church, that among the hearers, one looks this way, another that; and that among so great a multitude, few come to hear the sermon. This sin is so common, that people will not confess it to be like other sins; every one deems it a slight thing to hear a discourse without attention, and not diligently to mark, learn and inwardly digest it. It is not so about other sins; as murder, adultery, thieving, etc. For, after these sins, in due time follow grief, sorrow of heart, and remorse. But not to hear God's Word with diligence, yea, to condemn, to persecute it, of this man makes no account. Yet it is a sin so fearful, that for the committing it both land and people must be destroyed, as it went with Jerusalem, with Rome, Greece, and other kingdoms.

Мы имеем внутри себя множество грехов против нашего Господа Бога, которые справедливо неугодны ему: таких как гнев, нетерпение, алчность, жадность, невоздержанность, ненависть, злоба и т.д. Это великие грехи, которые повсюду в мире действуют с силой и берут верх. Однако все это ничто по сравнению с осуждением Слова Божьего; да, все они остались бы не совершёнными, если бы мы только любили и почитали его. Но, увы! весь мир утонул в этом грехе. Ни один человек не заботится о Евангелии, все рычат на него и преследуют его, не считая это грехом. Я с удивлением наблюдаю в церкви, как среди слушателей один смотрит в одну сторону, другой - в другую, и что среди такого огромного множества людей мало кто приходит послушать проповедь. Этот грех настолько распространен, что люди не признают его таким же, как другие грехи; каждый считает пустяком слушать речь без внимания, вместо того, чтобы усердно примечать, изучать и внутренне переваривать ее. Иначе обстоит дело с другими грехами, такими как убийство, прелюбодеяние, воровство и т.д. Ибо за этими грехами в должное время следуют печаль, скорбь сердца и раскаяние. Но не слушать Слово Божье с усердием, более того, осуждать, преследовать его - среди этих людей не имеет никакого значения. Но это грех столь страшный, что за его совершение и земля, и люди должны быть уничтожены, как это произошло с Иерусалимом, Римом, Грецией и другими царствами.

Christ well knew how to discriminate sins; we see in the gospel how harsh he was towards the Pharisees, by reason of their great hatred and envy against him and his Word, while, on the contrary, how mild and friendly he was towards the woman who was a sinner. That same envy will needs rob Christ of his Word, for he is a bitter enemy unto it, and in the end will crucify it. But the woman, as the greatest sinner, takes hold on the Word, hears Christ, and believes that he is the only Saviour of the world; she washes his feet, and anoints him with a costly water.

Христос хорошо умел различать грехи; мы видим в Евангелии, как суров он был к фарисеям, по причине их великой ненависти и зависти к нему и его Слову, в то время как, напротив, как мягок и дружелюбен он был к женщине, которая была грешницей. Той же самой зависти надо лишить Христа его Слова, ибо она - злейший враг ему, и в конце концов распнет его. Но женщина, как величайшая грешница, держится за Слово, слышит Христа и верит, что он - единственный Спаситель мира; она омывает ему ноги и помазывает его драгоценной влагой.

Let us not think ourselves more just than was the poor sinner and murderer on the cross. I believe if the apostles had not fallen, they would not have believed in the remission of sins. Therefore, when the devil upbraids me, touching my sins, then I say; Good St Peter, although I am a great sinner, yet I have not denied Christ my Saviour, as you did. In such instances the forgiveness of sins remains confirmed. And although the apostles were sinners, yet our Saviour Christ always excused them, as when they plucked the ears of corn; but, on the contrary, he jeered the Pharisees touching the paying of tribute, and commonly showed his disapprobation of them; but the disciples he always comforted, as Peter, where he says: "Fear not, thou shalt henceforth catch men."

Не будем считать себя более справедливыми, чем бедный грешник и убийца на кресте. Я верю, что если бы апостолы не испытали падения, они не уверовали бы в прощение грехов. Поэтому, когда дьявол упрекает меня, касательно моих грехов, тогда я говорю: Добрый святой Петр, хотя я и великий грешник, но я не отрекся от Христа, Спасителя моего, как ты. В таких случаях прощение грехов остается подтвержденным. И хотя апостолы были грешниками, все же наш Спаситель Христос всегда прощал их, как когда они срывали колосья кукурузы; но, напротив, он насмехался над фарисеями, касательно уплаты дани, и обыкновенно показывал свое неодобрение им; но учеников он всегда утешал, как Петра, которому сказал: "Не бойся, отныне будешь ловцом человеков".

No sinner can escape his punishment, unless he be sorry for his sins. For though one go scot free for awhile, yet at last he will be snapped, as the Psalm says: "God indeed is still judge on earth."

Our Lord God suffers the ungodly to be surprised and taken captive in very slight and small things, when they think not of it, when they are most secure, and live in delight and pleasure, leaping for joy. In such manner was the pope surprised by me, about his indulgences and pardons, comparatively a slight matter.

Ни один грешник не может избежать наказания, если он не раскается в своих грехах. Ибо хотя кто-то и будет на некоторое время освобожден, но в конце концов он будет схвачен, как сказано в Псалме: "Воистину, есть Бог судящий на земле".

Наш Господь Бог испытывает нечестивых которые будут взяты врасплох и пленены в самых незначительном и пренебрежимо малом, когда они не думают об этом, когда они находятся в наибольшей безопасности и живут в восторге и удовольствии, прыгая от радости. Таким образом, папа был взят врасплох мной относительно его индульгенций и помилований, относительно незначительной проблемы.

A magistrate, a father or mother, a master or dame, tradesmen and others, must now and then look through the fingers at their citizens, children, and servants, if their faults and offences be not too gross and frequent; for where we will have summum jus, there follows often summa injuria, so that all must go to wreck. Neither do they which are in office always hit it aright, but err and sin themselves, and must therefore desire the forgiveness of sins.

God forgives sins merely out of grace for Christ's sake; but we must not abuse the grace of God. God has given signs and tokens enough, that our sins shall be forgiven; namely, the preaching of the gospel, baptism, the Lord's Supper, and the Holy Ghost in our hearts.

Now it is also needful we testify in our works that we have received the forgiveness of sins, by each forgiving the faults of his brother. There is no comparison between God's remitting of sins and ours. For what are one hundred pence, in comparison with ten thousand pounds? as Christ says, naught. And although we deserve nothing by our forgiving, yet we must forgive that thereby we may prove and give testimony that we from God have received forgiveness of our sins.

The forgiveness of sins is declared only in God's Word, and there we must seek it; for it is grounded on God's promises. God forgives thee thy sins, not because thou feelest them and art sorry, for this sin itself produces, without deserving, but he forgives thy sins because he is merciful, and because he has promised to forgive for Christ's sake.

Судья, отец или мать, господин или дама, торговцы и другие должны время от времени смотреть сквозь пальцы на своих граждан, детей и слуг, если их проступки и правонарушения не будут слишком грубыми и частыми; ибо там, где применяется summum jus [высшее право], часто следует summa injuria [высшее зло], так что все должно пойти к краху. Не все, кто у власти всегда поступают правильно, но сами заблуждаются и грешат, и поэтому должны желать прощения грехов.

Бог прощает грехи только по благодати ради Христа, но мы не должны злоупотреблять благодатью Божьей. Бог дал достаточно знамений и знаков, что наши грехи будут прощены, а именно: проповедь Евангелия, крещение, Вечеря Господня и Святой Дух в наших сердцах.

Теперь также необходимо, чтобы мы свидетельствовали в наших делах, что мы получили прощение грехов, прощая каждый проступки своего брата. Нет никакого сравнения между Божьим прощением грехов и нашим. Ибо что такое сто пенсов по сравнению с десятью тысячами фунтов? как говорит Христос, ничего. И хотя мы ничего не заслуживаем своим прощением, все же мы должны прощать, чтобы тем самым доказать и засвидетельствовать, что мы от Бога получили прощение наших грехов.

Прощение грехов провозглашается только в Слове Божьем, и там мы должны искать его, ибо оно основано на Божьих обетованиях. Бог прощает тебе твои грехи не потому, что ты их чувствуешь и сожалеешь, ибо сам этот грех себя порождает, без заслуги, но он прощает твои грехи, потому что он милостив и потому что он обещал простить ради Христа.

When God said to Cain, through Adam: "If thou do well shalt thou not be accepted? And if thou dost not well sin lieth at the door," he shows the appearance of sinners, and speaks with Cain as with the most hypocritical and poisonous Capuchin; `twas as if Adam had said: Thou hast heard how it went with me in Paradise; I also would willingly have hid my offence with fig leaves, lurking behind a tree, but know, good fellow, our Lord God will not be so deceived; the fig leaves would not serve the turn.

Ah! it was, doubtless, to Adam, a heart-breaking and painful task, when he was compelled to banish and proscribe his first born and only son, to hunt him out of his house, and to say: Depart from me, and come no more in my sight; I still feel what I have already lost in Paradise, I will lose no more for thy sake; I will now, with more diligence, take heed to my God's commands. And no doubt Adam afterwards preached with redoubled diligence.

Когда Бог сказал Каину через Адама: "Если делаешь доброе, разве не будешь принят? А если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит, - он показывает признаки грешников и говорит с Каином, как с самым лицемерным и ядовитым капуцином; это как если бы Адам сказал: Ты слышал, как это было со мной в Раю; я тоже охотно скрыл бы свой проступок фиговыми листьями, прячась за деревом, но знай, милый друг, Господь Наш Бог не может быть обманут таким образом; фиговые листья не сослужат службу.

Ах! без сомнения, Адаму было тяжело и мучительно, когда он был вынужден изгнать и объявить вне закона своего первенца и единственного сына, выгнать его из своего дома и сказать: Отойди от меня и больше не показывайся мне на глаза; я все еще чувствую то, что уже потерял в Раю, и не хочу потерять больше из-за тебя; теперь я с большим усердием буду внимать повелениям моего Бога. И, без сомнения, Адам впоследствии проповедовал с удвоенным усердием.

These two sins, hatred and pride, deck and trim themselves out, as the devil clothed himself, in the Godhead. Hatred will be godlike; pride will be truth. These two are right deadly sins: hatred is killing; pride is lying.

Эти два греха, ненависть и гордыня, украшаются и наряжаются божественной природой, как обряжает себя дьявол. Ненависть будет уподобляться богу, а гордость - истине. Это два явных смертных греха: ненависть убивает, гордыня лжет.

It can be hurtful to none to acknowledge and confess his sins. Hast thou done this or that sin?-what then? We freely, in God's name, acknowledge the same, and deny it not, but from our hearts say: O Lord God! I have done this sin.

Although thou hast not committed this or that sin, yet, nevertheless, thou art an ungodly creature; and if thou hast not done that sin which another has done, so has he not committed that sin which thou hast done; therefore cry quits one with another. `Tis as the man said, that had young wolves to sell; he was asked which of them was the best? He answered: If one be good, then they are all good; they are all like one another. If thou hast been a murderer, an adulterer, a drunkard, etc., so have I been a blasphemer of God, who for the space of fifteen years was a friar, and blasphemed God with celebrating that abominable idol, the mass. It had been better for me I had been a partaker of other great wickednesses instead; but what is done cannot be undone; he that has stolen, let him henceforward steal no more.

Никому не может быть вредно признавать и исповедовать свои грехи. Совершил ты тот или иной грех? - что дальше? Мы свободно, во имя Бога, признаем то же самое и не отрицаем этого, но от всего сердца говорим: Господи Боже! Я совершил этот грех.

Хотя ты не совершил того или иного греха, все равно, тем не менее, ты - нечестивое создание; и если ты не совершил того греха, который совершил другой, то и он не совершил того греха, который совершил ты; поэтому оплакивание прекращается взаимно. Как сказал один человек, у которого были волчата на продажу, когда его спросили, кто из них лучший. Он ответил: если один хороший, то и все хорошие; все они похожи друг на друга. Если ты был убийцей, прелюбодеем, пьяницей и т. д., то и я был хулителем Бога, который в течение пятнадцати лет был монахом и хулил Бога, празднуя этого отвратительного идола, мессу. Для меня было бы лучше, если бы я был соучастником других великих злодеяний; но то, что сделано, не может быть отменено; тот, кто украл, пусть отныне больше не крадет.

The sins of common, untutored people are nothing in comparison with the sins committed by great and high persons, that are in spiritual and temporal offices.

What are the sins done by a poor wretch, that according to law and justice is hanged, or the offences of a poor strumpet, compared with the sins of a false teacher, who daily makes away with many poor people, and kills them both body and soul? The sins committed against the first table of God's ten commandments, are not so much regarded by the world, as those committed against the second table.

Грехи простых, необразованных людей - ничто по сравнению с грехами, совершаемыми великими и высокими персонами, занимающими духовные и мирские должности.

Что такое грехи бедного негодяя, которого по закону и справедливости вешают, или проступки бедной шлюхи по сравнению с грехами лжеучителя, который ежедневно убивает многих бедных людей, убивая и тело, и душу? Грехи, совершенные против первой скрижали десяти заповедей Божиих, не столь почитаются миром, нежели грехи, совершенные против второй скрижали.

Original sin, after regeneration, is like a wound that begins to heal; though it be a wound, yet it is in course of healing, though it still runs and is sore.

So original sin remains in Christians until they die, yet itself is mortified and continually dying. Its head is crushed in pieces, so that it cannot condemn us.

Первородный грех, после возрождения, подобен ране, которая начинает заживать; хотя это и рана, но она в процессе заживления, хотя она все еще гноится и болит.

Таким образом, первородный грех остается в христианах до самой их смерти, но сам он умерщвляется и умирает постоянно. Его голова разбита на куски, так что он не может осудить нас.

All natural inclinations are either without God or against him; therefore none are good. I prove it thus: All affections, desires, and inclinations of mankind are evil, wicked, and spoiled, as the Scripture says.

Experience testifies this; for no man is so virtuous as to marry a wife, only thereby to have children, to love and to bring them up in the fear of God.

No hero undertakes great enterprises for the common good, but out of ambition, for which he is justly condemned: hence it must needs follow, that such original, natural desires and inclinations are wicked. But God bears with them and lets them pass, in those that believe in Christ.

Все природные наклонности либо без Бога, либо против него; поэтому ни одна из них не является хорошей. Я доказываю это так: Все привязанности, желания и склонности людей злы, порочны и испорчены, как говорит Писание.

Опыт свидетельствует об этом, ибо ни один человек не добродетелен настолько, чтобы жениться на женщине только для того, чтобы иметь детей, любить и воспитывать их в страхе Божьем.

Ни один герой не предпринимает великих предприятий ради общего блага, кроме как из честолюбия, за которое он справедливо осуждается; отсюда следует, что такие первоначальные, естественные желания и склонности порочны. Но Бог терпит их и пропускает в тех, кто верит во Христа.

Schenck proceeds in a most monstrous manner, haranguing, without the least discernment, on the subject of sin. I, myself, have heard him say, in the pulpit at Eisenach, without any qualification whatever, "Sin, sin is nothing; God will receive sinners; He himself tells us they shall enter the kingdom of heaven." Schenck makes no distinction between sins committed, sins committing, and sins to be committed, so that when the common people hear him say, "Sin, for God will receive sinners;" they very readily repeat, "Well, we'll sin then." `Tis a most erroneous doctrine. What is announced as to God's receiving sinners, applies to sinners who have repented; there is all the difference in the world between agnitum peccatum, attended by repentance, and velle peccare, which is an inspiration of the devil.

Шенк действует в самой чудовищной манере, разглагольствуя без малейшего разбора о грехе. Я сам слышал, как он говорил с кафедры в Эйзенахе, без всяких оговорок: "Подумаешь, грех, грех - ничто; Бог примет грешников; Он сам говорит нам, что они войдут в Царство Небесное". Шенк не делает различия между совершенными грехами, совершением грехов и грехами, которые будут совершены, так что, когда простые люди слышат, как он говорит: "Грешите, ибо Бог примет грешников", они очень охотно повторяют: "Ладно, тогда мы будем грешить". Это самая ошибочная доктрина. То, что говорится о том, что Бог принимает грешников, относится к грешникам, которые покаялись; большая разница в мире между agnitum peccatum [признанным грехом], сопровождаемым покаянием, и velle peccare [готовностью грешить], которая является вдохновением дьявола.

The very name, Free-will, was odious to all the Fathers. I, for my part, admit that God gave to mankind a free will, but the question is, whether this same freedom be in our power and strength, or no? We may very fitly call it a subverted, perverse, fickle, and wavering will, for it is only God that works in us, and we must suffer and be subject to his pleasure. Even as a potter out of his clay makes a pot or vessel, as he wills, so it is for our free will, to suffer and not to work. It stands not in our strength; for we are not able to do anything that is good in divine matters.

Само название "Свобода воли" было ненавистно всем Отцам. Я, со своей стороны, допускаю, что Бог дал человечеству свободную волю, но вопрос в том, будет ли эта самая свобода в нашей власти и силе или нет? Мы вполне можем назвать это разрушительной, извращенной, непостоянной и колеблющейся волей, ибо только Бог действует в нас, и мы должны страдать и подчиняться его воле. Как гончар из своей глины делает горшок или сосуд по своей воле, так и наша свободная воля - страдать, а не действовать. Это не в наших силах, потому что мы не способны сделать ничего хорошего в божественных делах.

I have often been resolved to live uprightly, and to lead a true godly life, and to set everything aside that would hinder this, but it was far from being put in execution; even as it was with Peter, when he swore he would lay down his life for Christ.

I will not lie or dissemble before my God, but will freely confess, I am not able to effect that good which I intend, but await the happy hour when God shall be pleased to meet me with his grace.

The will of mankind is either presumptuous or despairing. No human creature can satisfy the law. For the law of God discourses with me, as it were, after this manner: Here is a great, a high, and a steep mountain, and thou must go over it; whereupon my flesh and free-will say, I will go over it; but my conscience says, Thou canst not go over it; then comes despair, and says, If I cannot, then I must forbear. In this sort does the law work in mankind either presumption or despair; yet the law must be preached and taught, for if we preach not the law, then people grow rude and confident, whereas if we preach it, we make them afraid.

Я часто принимал решение жить праведно, вести истинно благочестивую жизнь и отбросить все, что могло бы этому помешать, но это было далеко от приведения в исполнение, как было с Петром, когда он поклялся отдать свою жизнь за Христа.

Я не буду лгать или лицемерить перед моим Богом, но свободно признаюсь, что я не в состоянии сделать то добро, которое я намереваюсь сделать, но жду счастливого часа, когда Богу будет угодно посетить меня своей благодатью.

Воля человечества либо самонадеянна, либо полна отчаяния. Ни одно человеческое существо не может исполнить закон. Ибо закон Божий говорит со мной как бы так: Вот великая, высокая и крутая гора, и ты должен перейти ее; тогда моя плоть и свободная воля говорят: Я пойду по ней; но моя совесть говорит: Ты не можешь идти по ней; тогда приходит отчаяние и говорит: Если я не могу, то я должен воздержаться. В этом роде действует закон в человечестве или самонадеянность или отчаяние; однако закон должен быть проповедан и преподан, ибо если мы не проповедуем закон, то люди становятся грубыми и самоуверенными, тогда как если мы проповедуем его, мы заставляем их бояться.

Saint Augustine writes, that free-will, without God's grace and the Holy Ghost, can do nothing but sin; which sentence sorely troubles the school-divines. They say, Augustine spoke hyperbolice, and too much; for they understand that part of the Scripture to be spoken only of those people who lived before the deluge, which says: "And God saw that the wickedness of man was great in the earth, and that every imagination of the thoughts of his heart was only evil continually," etc.; whereas he speaks in a general way, which these poor school-divines do not see any more than what the Holy Ghost says, soon after the deluge, in almost the same words: "And the Lord said in his heart, I will not again curse the ground any more for man's sake, for the imagination of man's heart is evil from his youth."

Hence, we conclude in general, that man, without the Holy Ghost and God's grace, can do nothing but sin; he proceeds therein without intermission, and from one sin falls into another. Now, if man will not suffer wholesome doctrine, but condemns the all-saving Word, and resists the Holy Ghost, then through the effects and strength of his free-will he becomes God's enemy; he blasphemes the Holy Ghost, and follows the lusts and desires of his own heart, as examples in all times clearly show.

But we must diligently weigh the words which the Holy Ghost speaks through Moses: "Every imagination of the thoughts of his heart is evil continually:" so that when a man is able to conceive with his thoughts, with his understanding and free-will, by highest diligence, is evil, and not once or twice, but evil continually; without the Holy Ghost, man's reason, will, and understanding, are without the knowledge of God; and to be without the knowledge of God, is nothing else than to be ungodly, to walk in darkness, and to hold that for best which is direct worst.

I speak only of that which is good in divine things, and according to the holy Scripture; for we must make a difference between that which is temporal, and that which is spiritual, between politics and divinity; for God also allows of the government of the ungodly, and rewards their virtues, yet only so far as belongs to this temporal life; for man's will and understanding conceive that to be good which is external and temporal-nay, take it to be, not only good, but the chief good.

But when we divines speak of free-will, we ask what man's free-will is able to accomplish in divine and spiritual matters, not in outward and temporal affairs; and we conclude that man, without the Holy Ghost, is altogether wicked before God, although he were decked up and trimmed with all the virtues of the heathen, and had all their works.

For, indeed, there are fair and glorious examples in heathendom, of many virtues, where men were temperate, chaste, bountiful; loved their country, parents, wives, and children; were men of courage, and behaved themselves magnanimously and generously.

But the ideas of mankind concerning God, the true worship of God, and God's will, are altogether stark blindness and darkness. For the light of human wisdom, reason, and understanding, which alone is given to man, comprehends only what is good and profitable outwardly. And although we see that the heathen philosophers now and then discoursed touching God and his wisdom very pertinently, so that some have made prophets of Socrates, of Xenophon, of Plato, etc., yet, because they knew not that God sent his Son Christ to save sinners, such fair, glorious, and wise-seeming speeches and disputations are nothing but mere blindness and ignorance.

Святой Августин пишет, что свободная воля, без благодати Божией и Святого Духа, не может делать ничего, кроме греха; эта сентенция сильно беспокоит школьных богословов. Они говорят, что Августин говорил гиперболически и слишком много; ибо они считают, что та часть Писания, которая говорит: "И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле, и что все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время" и т. д., относится только к тем людям, которые жили до потопа; в то время как он говорит в общем смысле, который эти бедные школьные богословы видят не больше, чем то, что говорит Святой Дух вскоре после потопа, почти в тех же самых словах: "И сказал Господь в сердце своем: не буду больше проклинать землю за человека, потому что помышление сердца человеческого - зло от юности его".

Отсюда мы делаем общий вывод, что человек без Духа Святого и благодати Божией не может делать ничего, кроме греха; он пребывает в нем без перерыва и из одного греха впадает в другой. Итак, если человек не терпит благого учения, но осуждает всеспасающее Слово и противится Святому Духу, то через действие и силу своей свободной воли он становится врагом Бога; он хулит Святого Духа и следует похотям и желаниям своего сердца, как это ясно показывают примеры во все времена.

Но мы должны тщательно взвесить слова, которые Святой Дух говорит через Моисея: "Все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время", так что, когда человек способен постигать своими помыслами, своим разумом и свободной волей, с высочайшим усердием, - это есть зло, и не раз и не два, но зло непрестанно; без Святого Духа человеческий разум, воля и понимание оказываются без познания Бога; а быть без познания Бога есть не что иное, как быть нечестивым, ходить во тьме и считать лучшим то, что есть откровенно худшее.

Я говорю только о том, что хорошо в божественных вещах и соответствует Священному Писанию; ибо мы должны делать различие между светским и духовным, между политикой и богословием; ибо Бог также допускает правление нечестивых и вознаграждает их добродетели, однако только в той мере, в какой это относится к этой временной жизни; ибо воля и разум человека считают добром то, что внешне и временно, - нет, принимают это не только за добро, но и за высшее благо.

Но когда мы, богословы, говорим о свободной воле, мы спрашиваем, чего свободная воля человека способна достичь в божественных и духовных делах, а не во внешних и временных; и мы заключаем, что человек без Святого Духа совершенно нечестив перед Богом, хотя он был украшен и наряжен всеми добродетелями язычников и исполнял все их дела.

Ибо действительно, в язычестве есть прекрасные и славные примеры многих добродетелей, где люди были умеренны, целомудренны, щедры, любили свою страну, родителей, жен и детей, были мужественны и поступали великодушно и благородно.

Но представления человечества о Боге, об истинном поклонении Богу и о Божьей воле - это абсолютная слепота и мрак. Ибо свет человеческой мудрости, разума и понимания, который единственно дан человеку, постигает только то, что хорошо и полезно внешне. И хотя мы видим, что языческие философы время от времени весьма уместно рассуждали о Боге и его мудрости, так что некоторые сделали пророками Сократа, Ксенофонта, Платона и прочих, все же, поскольку они не знали, что Бог послал своего Сына Христа спасти грешников, такие прекрасные, славные и мудрые речи и споры являются не чем иным, как просто слепотой и невежеством.

Ah, Lord God! why should be boast of our free-will, as if it were able to do anything ever so small, in divine and spiritual matters? when we consider what horrible miseries the devil has brought upon us through sin, we might shame ourselves to death.

For, first, free-will led us into original sin, and brought death upon us: afterwards, upon sin followed not only death, but all manner of mischiefs, as we daily find in the world, murder, lying, deceiving, stealing, and other evils, so that no man is safe the twinkling of an eye, in body or goods, but always stands in danger.

And, besides these evils, is afflicted with yet a greater, as is noted in the gospel-namely, that he is possessed of the devil, who makes him mad and raging.

We know not rightly what we become after the fall of our first parents; what from our mothers we have brought with us. For we have altogether, a confounded, corrupt, and poisoned nature, both in body and soul; throughout the whole of man is nothing that is good.

This is my absolute opinion: he that will maintain that man's free-will is able to do or work anything in spiritual cases be they never so small, denies Christ. This I have maintained in my writings, especially in those against Erasmus, one of the learnedest men in the whole world, and thereby will I remain, for I know it to be the truth, though all the world should be against it; yea, the decree of Divine Majesty must stand fast against the gates of hell.

I confess that mankind has a free-will, but it is to milk kine, to build houses, etc., and no further; for so long as a man is at ease and in safety, and is in no want, so long he things he has a free-will, which is able to do something; but when want and need appear, so that there is neither meat, drink, nor money, where is then free-will? It is utterly lost, and cannot stand when it comes to the pinch. Faith only stands fast and sure, and seeks Christ. Therefore faith is far another thing than free-will: nay, free-will is nothing at all, but faith is all in all. Art thou bold and stout, and canst thou carry it lustily with thy free-will when plague, wars, and times of dearth and famine are at hand? No: in time of plague, thou knowest not what to do for fear; thou wishest thyself a hundred miles off. In time of dearth thou thinkest: Where shall I find to eat; Thy will cannot so much as give thy heart the smallest comfort in these times of need, but the longer thou strivest, the more it makes thy heart faint and feeble, insomuch that it is affrighted even at the rushing and shaking of a leaf. These are the valiant acts our free-will can achieve.

Ах, Господи Боже! к чему хвалиться нашей свободой воли, как будто она способна сделать что-то даже самое незначительное в божественных и духовных делах? если рассмотреть, какие ужасные страдания дьявол навлек на нас через грех, мы можем посрамить себя до смерти.

Ибо, во-первых, свобода воли привела нас к первородному греху и навлекла на нас смерть; затем за грехом последовала не только смерть, но и всевозможные злодеяния, которые мы ежедневно находим в мире, убийство, ложь, обман, воровство и другие пороки, так что ни один человек не находится в безопасности ни на мгновение ока, ни телом, ни имуществом, но всегда находится в опасности.

И, помимо этих зол, он поражается еще большим, как сказано в Евангелии, а именно, что он одержим дьяволом, который делает его безумным и неистовым.

Мы не знаем в точности, чем мы стали после падения наших прародителей, что мы восприняли от наших матерей. Ибо в целом мы имеем смешанную, испорченную и отравленную природу, как в теле, так и в душе; во всем человеке нет ничего хорошего.

Вот мое абсолютное мнение: тот, кто будет утверждать, что человеческая свободная воля способна делать или творить что-либо в духовных делах, пусть даже они никогда не были столь малы, отрицает Христа. Это я утверждал в своих сочинениях, особенно в тех, которые направлены против Эразма, одного из самых образованных людей во всем мире, и таким я и останусь, ибо я знаю, что это истина, хотя весь мир должен быть против нее; да, промысел Божественного Величия должен твердо противостоять вратам ада.

Я признаю, что у человечества есть свобода воли, но она заключается в том, чтобы доить коров, строить дома и т. д., и не более того; ибо пока человек спокоен и в безопасности и не испытывает нужды, тогда он имеет свободную волю, которая может что-то сделать; но когда появляется бедность и нужда, так что нет ни мяса, ни питья, ни денег, где тогда свобода воли? Она совершенно потеряна и не может выстоять, когда дело доходит до крайности. Только вера стоит твердо и уверенно и ищет Христа. Поэтому вера - это совсем другое, нежели свобода воли; нет, свобода воли - это вообще ничто, но вера - это всё во всём. Смел ли ты и крепок ли, но можешь ли ты с готовностью все вынести по своей свободной воле, перед лицом чумы, войны, времен скудности и голода? Нет, во время чумы ты не знаешь, что делать от страха; ты желаешь оказаться за сто миль отсюда. Во время нужды ты думаешь: где я найду пищу; твоя воля не может дать твоему сердцу ни малейшего утешения в эти трудные времена, но чем дольше ты стараешься, тем больше она делает твое сердце слабым и немощным, до такой степени, что оно пугается даже падающего листка. Вот и все доблестные поступки, которых может достичь наша свободная воля.

Some few divines allege, that the Holy Ghost works not in those that resist him, but only in such as are willing and give consent thereto, whence it would appear that free-will is only a cause and helper of faith, and that consequently faith alone justifies not, and that the Holy Ghost does not alone work through the Word, but that our will does something therein.

But I say it is not so; the will of mankind works nothing at all in his conversion and justification; Non est efficiens causa justificationis sed marerialis tantum. It is the matter on which the Holy Ghost works (as a potter makes a pot out of clay), equally in those that resist and are averse, as in St Paul. But after the Holy Ghost has wrought in the wills of such resistants, then he also manages that the will be consenting thereunto.

They say and allege further, That the example of St Paul's conversion is a particular and special work of God, and therefore cannot be brought in for a general rule. I answer: even like as St Paul was converted, just so are all others converted; for we all resist God, but the Holy Ghost draws the will of mankind, when he pleases, through preaching.

Even as no man may lawfully have children, except in a state of matrimony, though many married people have no children, so the Holy Ghost works not always through the Word but when it pleases him, so that free-will does nothing inwardly in our conversion and justification before God, neither does it work with our strength-no, not in the least, unless we be prepared and made fit by the Holy Ghost.

The sentences in Holy Scripture touching predestination, as, "No man can come to me except the Father draweth him," seem to terrify and affright us; yet they but show that we can do nothing of our own strength and will that is good before God, and put the godly also in mind to pray. When people do this, they may conclude they are predestinated.

Ah! why should we boast that our free-will can do aught in man's conversion? We see the reverse in those poor people, who are corporally possessed of the devil, how he rends, and tears, and spitefully deals with them, and with what difficulty he is driven out. Truly, the Holy Ghost alone must drive him out, as Christ says: "If I, with the finger of God, do drive out devils, then no doubt the kingdom of God is come upon you." As much as to say, If the kingdom of God shall come upon you, then the devil must first be driven out, for his kingdom is opposed to God's kingdom, as ye yourselves confess. Now the devil will not be driven out through God's finger, then the kingdom of the devil subsists there; and where the devil's kingdom is, there is not God's kingdom.

And again, so long as the Holy Ghost comes not into us, we are not only unable to do anything good, but we are, so long, in the kingdom of the devil, and do what is pleasing unto him.

What could St Paul have done to be freed from the devil, though all the people on earth had been present to help him? Truly, nothing at all; he was forced to do and suffer that which the devil, his lord and master, pleased, until our blessed Saviour Christ came, with divine power.

Now, if he could not be quit of the devil, corporally from his body, how should he be quit of him spiritually from his soul, through his own will, strength, and power? For the soul was the cause why the body was possessed, which also was a punishment for sin. It is a matter more difficult to be delivered from sin than from the punishment; the soul is always heavier possessed than the body; the devil leaves to the body its natural strength and activity; but the soul he bereaves of understanding, reason, and power, as we see in possessed people.

Let us mark how Christ pictures forth the devil. He names him a strong giant that keeps a castle; that is, the devil has not only the world in possession, as his own kingdom, but he fortifies it in such a way that no human creature can take it from him, and he keeps it also in such subordination that he does even what he wills to have done. Now, as much as a castle is able to defend itself against the tyrant which is therein, even so much is free-will and human strength able to defend itself against the devil; that is, no way able at all. And even as the castle must first be overcome by a stronger giant, to be won from the tyrant, even so mankind must be delivered and regained from the devil through Christ. Hereby, we see plainly that our doings and righteousness can help nothing towards our deliverance, but only by God's grace and power.

O! how excellent and comfortable a gospel is that, in which our Saviour Christ shows what a loving heart he bears towards us poor sinners, who are able to do nothing at all for ourselves to our salvation.

For as a silly sheep cannot take heed to itself, that it err not, nor go astray, unless the shepherd always leads it; yea, and when it has erred, gone astray, and is lost, cannot find the right way, nor come to the shepherd, but the shepherd must go after it, and seek until he find it, and when he has found it, must carry it, to the end it be not scared from him again, go astray, or be torn by the wolf: so neither can we help ourselves, nor attain a peaceful conscience, nor outrun the devil, death and hell, unless Christ himself seek and call us through his Word; and when we are come unto him, and posses the true faith, yet we of ourselves are not able to keep ourselves therein, nor to stand, unless he always holds us up through the Word and spirit, seeing that the devil everywhere lies lurking for us, like a roaring lion, seeking to devour us.

I fain would know how he who knows nothing of God, should know how to govern himself; how he, who is conceived and born in sin, as we all are, and is by nature a child of wrath, and God's enemy, should know how to find the right way and to remain therein, when, as Isaiah says: "We can do nothing else but go astray." How is it possible we should defend ourselves against the devil, who is a Prince of this world, and we his prisoners, when, with all our strength, we are not able so much as to hinder a leaf or a fly from doing us hurt? I say, how may we poor miserable wretches presume to boast of comfort, help, and counsel against God's judgment, his wrath and everlasting death, when we cannot tell which way to seek help, or comfort, or counsel, no, not in the least of our corporal necessities, as daily experience teaches us, either for ourselves or others?

Therefore, thou mayest boldly conclude, that as little as a sheep can help itself, but must needs wait for all assistance from the shepherd, so little, yea, much less, can a human creature find comfort, help, and advice of himself, in cases pertaining to salvation, but must expect and wait for these only from God, his shepherd, who is a thousand times more willing to do every good thing for his sheep than any temporal shepherd for his.

Now, seeing that human nature, through original sin, is wholly spoiled and perverted, outwardly and inwardly, in body and soul, where is then free-will and human strength? Where human traditions, and the preachers of works, who teach that we must make use of our own abilities, and by our own works obtain God's grace, and so, as they say, be children of salvation? O! foolish, false doctrine!-for we are altogether unprepared with our abilities, with our strength and works, when it comes to the combat, to stand or hold out. How can that man be reconciled to God, whom he cannot endure to hear, but flies from to a human creature, expecting more love and favor from one that is a sinner, than he does from God. Is not this a fine free-will for reconciliation and atonement?

The children of Israel on Mount Sinai, when God gave them the Ten commandments, showed plainly that human nature and free-will can do nothing, or subsist before God; for they feared that God would suddenly strike among them, holding him merely for a devil, a hangman, and a tormentor, who did nothing but fret and fume.

Некоторые богословы утверждают, что Святой Дух не действует в тех, кто противится ему, но только в тех, кто желает и дает согласие на это, из чего следует, что свободная воля есть единственная причина и помощник веры, и что, следовательно, только одна вера не может оправдывать, и что Святой Дух не один действует через Слово, но что наша воля участвует в этом.

Но я говорю, что это не так; воля человеческая ничего не делает в его обращении и оправдании; Non est efficiens causa justificationis sed materialis tantum [Это не действующая причина оправдания, а только материальная]. Это то, над чем работает Святой Дух (как гончар делает горшок из глины), в равной степени в тех, кто сопротивляется и отвергает, как и в св. Павле. Но после того как Святой Дух произвел действие в воле таких сопротивляющихся, тогда он также управляет тем, чтобы воля была согласна на это.

Они говорят и утверждают далее, что пример обращения св. Павла является частным и особым делом Божьим и поэтому не может быть приведен в качестве общего правила. Я отвечаю: как св. Павел был обращен, так обращаются и все остальные; ибо все мы противимся Богу, но Дух Святой привлекает волю человечества, когда ему угодно, через проповедь.

Подобно тому как ни один человек не может законно иметь детей, кроме как в супружестве, хотя многие женатые люди не имеют детей, так и Святой Дух действует не всегда через Слово, но когда ему угодно, так что свободная воля ничего не делает внутренне в нашем обращении и оправдании перед Богом, и она не взаимодействует с нашей силой - нет, ни в малейшей степени, но только если мы подготовлены и настроены Духом Святым.

Слова Священного Писания, касающиеся предопределения, такие как: "Никто не может прийти ко Мне, если не привлечет его Отец", похоже, ужасают и пугают нас; но они лишь показывают, что мы не можем делать ничего исходя из наших собственных сил и воли, что хорошо перед Богом, и заставляют благочестивых также помышлять о молитве. Когда люди поступают так, они могут заключить, что они предопределены.

Ах! почему мы должны хвалиться тем, что наша свободная воля может что-то сделать для обращения человека? Мы видим обратное в тех бедных людях, которые телесно одержимы дьяволом, наблюдая как он раздирает, и рвет, и злобно обращается с ними, и с каким трудом изгоняется. Воистину, один только Дух Святой может изгонять его, как говорит Христос: "Если же Я перстом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас царствие Божие". То же самое, что сказать: Если царство Божие сойдет на вас, то прежде всего должен быть изгнан дьявол, ибо царство его противно царству Божию, как вы сами исповедуете. Посему, где дьявол не будет изгнан перстом Божиим, царство дьявола пребудет там; а где царство дьявола, там нет царства Божия.

И опять же, пока Дух Святой не входит в нас, мы не только не можем делать ничего доброго, но мы до тех пор находимся в царстве дьявола и делаем то, что угодно ему.

Что мог сделать св. Павел, чтобы освободиться от дьявола, даже если бы все люди на земле собрались, чтобы помочь ему? Воистину, ничего; он был вынужден творить и терпеть то, что было угодно дьяволу, его повелителю и господину, пока не пришел наш благословенный Спаситель Христос с божественной силой.

Итак, если он не мог отделиться от дьявола материально в своем теле, то как же он может быть отделен от него духовно в своей душе, через свою собственную волю, силу и могущество? Ибо душа была причиной того, что тело было одержимо, что также было наказанием за грех. Избавиться от греха труднее, чем от наказания; душа всегда более тяжко одержима, чем тело; дьявол оставляет телу его природную силу и активность; но душу он лишает понимания, разума и силы, как мы видим у одержимых.

Отметим, как Христос изображает дьявола. Он называет его сильным великаном, который владеет крепостью; то есть дьявол не только владеет миром, как своим собственным царством, но он укрепляет его таким образом, что ни одно человеческое существо не может отнять его у него, и он также держит его в таком подчинении, что он делает все, что только захочет сделать. Так вот, насколько крепость способна защитить себя от тирана, находящегося в нем, настолько же свободная воля и человеческая сила способны защитить себя от дьявола, то есть никоим образом не способны. И так же как крепость должна быть сначала побеждена более сильным великаном, чтобы быть отвоеванной у тирана, так и человечество должно быть освобождено и возвращено от дьявола через Христа. Таким образом, мы ясно видим, что наши дела и праведность ничем не могут помочь нашему освобождению, но только Божьей благодатью и силой.

О, насколько прекрасным и утешительным является Евангелие, в котором наш Спаситель Христос показывает, с каким любящим сердцем он относится к нам, бедным грешникам, которые ничего не могут сделать для своего спасения.

Ибо как глупая овца не может позаботиться о себе, чтобы не ошибиться и не сбиться с пути, если только пастырь не ведет ее всегда; да, и когда она ошиблась, сбилась с пути и заблудилась, не может найти верного пути и прийти к пастырю, но пастырь должен идти за ней и искать, пока не найдет ее, а когда найдет, должен нести ее, чтобы не испугать ее снова, не сбилась с пути и не была растерзана волком; так и мы не можем ни помочь себе, ни обрести спокойную совесть, ни убежать от дьявола, смерти и ада, если сам Христос не ищет и не призывает нас через свое Слово; и когда мы приходим к Нему и обретаем истинную веру, все же мы сами не можем ни удержаться в ней, ни устоять, если Он не будет всегда поддерживать нас через Слово и дух, видя, что дьявол повсюду подстерегает нас, как рыкающий лев, ищущий пожрать нас.

Я хотел бы знать, как тот, кто ничего не знает о Боге, может узнать, как управлять собой; как тот, кто зачат и рожден во грехе, как и все мы, и по природе является чадом гнева и врагом Бога, должен знать, как найти правильный путь и оставаться в нем, когда, как говорит Исаия: "Мы ничего не можем сделать, кроме как сбиться с пути". Как мы можем защищаться от дьявола, который есть Князь мира сего, а мы - его пленники, когда при всей нашей силе мы не в состоянии даже помешать листу или мухе причинить нам вред? Я говорю: как можем мы, бедные несчастные, хвалиться утешением, помощью и советом против Божьего суда, его гнева и вечной смерти, когда мы не можем сказать, каким путем искать помощи, утешения или совета, нисколько, ни в малейшей из наших телесных потребностей, как учит нас ежедневный опыт, ни для или других?

Потому ты можешь смело заключить, что как мало овца может помочь себе сама, но должна ждать всякой помощи от пастыря, так же мало, даже гораздо меньше, может человеческое существо найти утешение, помощь и совет от самого себя в делах, относящихся к спасению, но должен надеяться и ожидать их только от Бога, своего пастыря, который в тысячу раз более готов сделать все доброе для своих овец, чем любой мирской пастырь для своих.

Теперь, видя, что человеческая природа через первородный грех полностью испорчена и извращена, внешне и внутренне, в теле и душе, где же тогда свобода воли и человеческая сила? Где человеческие традиции и проповедники дел, которые учат, что мы должны использовать свои собственные способности и своими собственными делами получать Божью благодать, и поэтому, как они говорят, быть чадами спасения? О, глупое, ложное учение! - ибо мы совершенно не готовы с нашими способностями, с нашей силой и делами, когда дело доходит до боя, выстоять или удержаться. Как может человек примириться с Богом, которого он не может вытерпеть слушать, но от которого он бежит к человеческому существу, ожидая больше любви и благосклонности от грешника, чем от Бога. И это и есть прекрасная свобода воли для примирения и искупления?

Сыны Израилевы на горе Синай, когда Бог дал им Десять заповедей, ясно показали, что человеческая природа и свободная воля ничего не могут сделать или способствовать перед Богом; ибо они боялись, что Бог внезапно разразит их, принимая его только за дьявола, палача и мучителя, который ничего не делает, кроме мучения и гнева.

I believe the words of the apostles creed to be the work of the Holy Ghost; the Holy Spirit alone could have enunciated things so grand, in terms so precise, so expressive, so powerful. No human creature could have done it, nor all the human creatures of ten thousand worlds. This creed, then, should be the constant object of our most serious attention. For myself, I cannot too highly admire or venerate it.

Я верю, что слова апостольского символа веры являются делом Святого Духа; только Святой Дух мог бы выразить вещи столь грандиозные, в терминах столь точных, столь выразительных, столь могущественных. Ни одно человеческое существо не смогло бы этого сделать, как и все человеческие существа десяти тысяч миров. Таким образом, этот символ веры должен быть постоянным объектом нашего самого серьезного внимания. Что касается меня, то я не в силах слишком сильно восхищаться им или преклоняться перед ним.

The catechism must govern the church, and remain lord and ruler; that is, the ten commandments, the creed, the Lord's Prayer, the sacraments, etc. And although there may be many that set themselves against it, yet it shall stand fast, and keep the pre-eminence, through him of whom it is written, "Thou art a priest for ever:" for he will be a priest, and will also have priests, despite the devil and all his instruments on earth.

Катехизис должен управлять церковью и оставаться господом и правителем, то есть десять заповедей, символ веры, Молитва Господня, таинства и т. д. И хотя многие могут воспротивиться ему, все же он будет стоять твердо и сохранит превосходство через того, о ком написано: "Ты священник вовек", ибо он будет священником и будет иметь священников, несмотря на дьявола и все его орудия на земле.

Sermons very little edify children, who learn little thereby; it is more needful they be taught and well instructed in schools, and at home, and that they be heard and examined what they have learned; this way profits much; `tis very wearisome, but very necessary. The papists avoid such pains, so that their children are neglected and forsaken.

Проповеди очень мало назидают детей, которые из-за этого мало научаются; более необходимо, чтобы они были научены и хорошо учились в школах и дома, и чтобы их слушали и проверяли то, что они узнали; этот путь приносит много пользы; это очень утомительно, но очень необходимо. Паписты избегают таких страданий, так что их дети заброшены и покинуты.

In the catechism, we have a very exact, direct, and short way to the whole Christian religion. For God himself gave the ten commandments, Christ himself penned and taught the Lord's Prayer, the Holy Ghost brought together the articles of faith. These three pieces are set down so excellently, that never could any thing have been better; but they are slighted and condemned by us as things of small value, because the little children daily say them.

The catechism is the most complete and best doctrine, and therefore should continually be preached; all public sermons should be grounded and built thereupon. I could wish we preached it daily, and distinctly read it out of the book. But our preachers and hearers have it at their fingers ends; they have already swallowed it all up; they are ashamed of this slight and simple doctrine, as they hold it, and will be thought of higher learning. The parishioners say: Our preachers fiddle always one tune; they preach nothing but the catechism, the ten commandments, the creed, the Lord's prayer, baptism, and the Lord's supper; all which we know well enough already; but the catechism, I insist, is the right Bible of the laity, wherein is contained the whole sum of Christian doctrine necessary to be known by every Christian for salvation.

First, there are the ten commandments of God, Doctrina Doctrinarum, the doctrine of all doctrines, by which God's will is known, what God will have of us, and what is wanting in us. Secondly, there is the confession of faith in God and in our Lord Jesus Christ; Historia Historiarum, the history of histories, or highest history, wherein are delivered unto us the wonderful works of the divine Majesty from the beginning to all eternity; how we and all creatures are created by God; how we are delivered by the Son of God through his humanity, his passion, death, and resurrection; and also how we are renewed and collected together, the one people of God, and have remission of sins and everlasting life.

Thirdly, there is the Lord's prayer, Oratio Orationum, the prayer above all prayers, a prayer which the most high Master taught us, wherein are comprehended all spiritual and temporal blessings, and the strongest comforts in all trials, temptations, and troubles, even in the hour of death.

Fourthly, there are the blessed sacraments, Cerimoniae Cerimoniarum, the highest ceremonies, which God himself has instituted and ordained, and therein assured us of his grace. We should esteem and love the catechism, for therein is the ancient, pure, divine doctrine of the Christian church. And whatsoever is contrary thereunto is new and false doctrine, though it have ever so glorious a show and lustre, and we must take good heed how we meddle therewith. In all my youth I never heard any preaching, either of the ten commandments, or of the Lord's prayer.

Future heresies will darken this light, but now we have the catechism, God be praised, purer in the pulpits, than has been for the last thousand years. So much could not be collected out of all the books of the Fathers, as, by God's grace, is now taught out of the little catechism. I only read in the Bible at Erfurt, in the monastery; and God then wonderfully wrought, contrary to all human expectation, so that I was constrained to depart from Erfurt, and was called to Wittenberg, where, under God, I gave the devil, the pope of Rome, such a blow, as no emperor, king, or potentate, could have given him; yet it was not I, but God by me, his poor, weak, and unworthy instrument.

The Decalogue-that is, the ten commandments of God, are a looking-glass and brief sum of all virtues and doctrines, both how we ought to behave towards God and also our neighbour; that is, towards all mankind.

There never was at any time written a more excellent, complete, or compendious book of virtues.

В катехизисе мы имеем очень точный, прямой и короткий путь ко всей христианской религии. Ибо сам Бог дал десять заповедей, сам Христос написал и научил Молитве Господней, Святой Дух свел воедино символы веры. Эти три части написаны так превосходно, что ничто не могло бы быть лучше; но мы пренебрегаем ими и осуждаем их как малоценные вещи, потому что их ежедневно произносят маленькие дети.

Катехизис - это самое полное и лучшее учение, и поэтому его следует постоянно проповедовать; все публичные проповеди должны основываться и строиться на нем. Я хотел бы, чтобы мы проповедовали его ежедневно и внятно читали его по книге. Но для наших проповедников и слушателей это слишком легкодоступно; они уже проглотили все это; они стыдятся этого легкого и простого учения, которым они владеют, и мечтают о высшей учености. Прихожане говорят: Наши проповедники всегда дудят в одну дуду; они не проповедуют ничего, кроме катехизиса, десяти заповедей, символа веры, молитвы Господней, крещения и вечери Господней; все это мы уже достаточно хорошо знаем; но катехизис, я настаиваю, есть правильная Библия мирян, в которой содержится вся сумма христианского учения, необходимого каждому христианину для спасения.

Во-первых, есть десять заповедей Божьих, Doctrina Doctrinarum, учение всех учений, посредством которых познается воля Божья, что Бог хочет от нас и чего в нас недостает. Во-вторых, есть исповедание веры в Бога и в Господа нашего Иисуса Христа; Historia Historiarum, история историй, или высшая история, в которой предаются нам чудесные дела Божественного Величия от начала до века; как мы и все творения сотворены Богом; как мы освобождены Сыном Божиим через его вочеловечение, его страсти, смерть и воскресение; а также как мы обновились и собрались вместе, единый народ Божий, и имеем отпущение грехов и жизнь вечную.

В-третьих, есть молитва Господня, Oratio Orationum, молитва превыше всех молитв, молитва, которой учил нас Всевышний Учитель, в которой постигаются все духовные и мирские блага и сильнейшие утешения во всех испытаниях, искушениях и бедах, даже в час смерти.

В-четвертых, существуют благословенные таинства, Cerimoniae Cerimoniarum, высшие обряды, которые сам Бог установил и учредил и в которых он заверил нас в своей благодати. Мы должны уважать и любить катехизис, ибо в нем - древнее, чистое, божественное учение христианской церкви. И все, что противоречит этому, есть новое и ложное учение, хотя оно всегда имеет столь славное зрелище и блеск, и мы должны внимательно следить за тем, как мы ввязываемся в него. За всю свою молодость я не слышал ни одной проповеди, ни десяти заповедей, ни молитвы Господней.

Будущие ереси затмят этот свет, но теперь у нас есть катехизис, слава Богу, более чистый на кафедрах, чем был за последнюю тысячу лет. Из всех книг Отцов нельзя было собрать столько, сколько, по милости Божией, преподается теперь из маленького катехизиса. Я читал Библию только в Эрфурте, в монастыре; и тогда Бог чудесным образом, вопреки всем человеческим ожиданиям, сделал так, что я был вынужден покинуть Эрфурт и был вызван в Виттенберг, где, по воле Бога, я нанес дьяволу, папе Римскому, такой удар, какой не мог бы нанести ему ни один император, король или властелин; но это был не я, а Бог через меня, его бедное, слабое и недостойное орудие.

Декалог, то есть десять заповедей Божиих, - является зеркалом и краткой суммой всех добродетелей и учений, как мы должны вести себя как по отношению к Богу, так и к ближнему, то есть ко всему человечеству.

Никогда еще не было написано более совершенной, полной и исчерпывающей книги добродетелей.

God says: "I, the Lord thy God, am a jealous God." Now, God is jealous two manner of ways; first, God is angry as one that is jealous of them that fall from him, and become false and treacherous, that prefer the creature before the Creator; that build upon the favors of the great; that depend upon their friends, upon their own power-riches, arts, wisdom, etc.; that forsake the righteousness of faith, and condemn it, and will be justified and saved by and through their own good works. God is also vehemently angry with those that boast and brag of their power and strength; as we see in Sennacherib, king of Assyria, who boasted of his great power, and thought utterly to destroy Jerusalem. Likewise in king Saul, who also thought to defend and keep the kingdom through his strength and power, and to pass it on to his children when he had suppressed David and rooted him out.

Secondly, God is jealous for them that love him and highly esteem his Word; such God loves again, defends, and keeps as the apple of his eye, and resists their adversaries, beating them back, that they are not able to perform what they intended. Therefore, this word jealous comprehends both hatred and love, revenge and protection; for which cause it requires both fear and faith; fear, that we provoke not God to anger, or work his displeasure; faith, that in trouble we believe he will help, nourish, and defend us in this life, and will pardon and forgive us our sins, and for Christ's sake preserve us to life everlasting. For faith must rule and govern, in and over all things, both spiritual and temporal; the heart must believe most certainly that God looks upon us, loves, helps, and will not forsake us, as the Psalm says: "Call upon me in the time of trouble, so will I deliver thee, and thou shalt praise me," etc. Also "The Lord is nigh unto all those that call upon him; yea, all that call upon him faithfully." And, "He that calleth upon the name of the Lord shall be saved."

Further, the Lord says: "And will visit the sins of the fathers upon the children, unto the third and fourth generation," etc. This is a terrible word of threatening, which justly affrights our hearts, and stirs up fears in us. It is quite contrary to our reason, for we conceive it to be a very unjust proceeding, that the children and posterity should be punished for their fathers and forefathers offences. But forasmuch as God has so decreed, and is pleased so to proceed, therefore our duty is to know and acknowledge that he is a just God, and that he wrongs none. Seeing that these fearful threatenings are contrary to our understanding, therefore flesh and blood regard them not, but cast them in the wind, as though they signified no more than the hissing of a goose. But we that are true Christians believe the same to be certain, when the Holy Ghost touches our hearts, and that this proceeding is just and right, and thereby we stand in the fear of God. Here again we may see what man's free-will can do, in that it understands and fears nothing. If we did but feel and know how earnest a threatening this is, we should for fear instantly fall down dead; and we have examples, as where God said: that for the sins of Manasseh he will cast the people into miserable captivity.

But some may argue: Then I see well that the posterity have no hope of grace when their parents sin. I answer: Those that repent, from them is the law taken away and abolished, so that their parents sins do not hurt them; as the prophet Ezekiel says: "The son shall not bear the iniquity of the father;" yet God permits the external and corporal punishment to go on, yea, sometimes over the penitent children also for examples, to the end that others may fly from sin and lead a godly life.

"But he will do good and be merciful unto thousands," etc. This is a great, a glorious, and comfortable promise, far surpassing all human reason and understanding, that, for the sake of one godly person, so many should be partakers of undeserved blessings and mercies. For we find many examples, that a multitude of people have enjoyed mercies and benefits for the sake of one godly man; as for Abraham's sake, many people were preserved and blessed, and also for Isaac's sake; and for the sake of Naaman the whole kingdom of Assyria was blessed of God.

To love God is, that we certainly hold and believe that God is gracious unto us, that he helps, assists, and does us good. Therefore, love proceeds from faith, and God requires faith, to believe that he promises all good unto us.

Бог говорит: "Я, Господь Бог твой, Бог ревнитель". Итак, Бог ревнует двояко: во-первых, Бог гневается как тот, кто ревнует тех, кто отпадает от него и становится лживым и вероломным, кто предпочитает Творение Творцу; кто строит на милостях великих; кто зависит от своих друзей, от своей собственной силы - богатства, искусства, мудрости и т.д.; кто оставляет праведность веры и осуждает ее, и надеется, что будет оправдан и спасен своими собственными добрыми делами. Бог также яростно гневается на тех, кто хвалится и хвастается своей силой и могуществом; как мы видим у Сеннахирима, царя Ассирийского, который хвалился своей великой силой и думал полностью разрушить Иерусалим. То же самое и с царем Саулом, который также думал защитить и сохранить царство своей силой и властью и передать его своим детям, когда он преследовал Давида и искоренял его.

Во-вторых, Бог ревнует к тем, кто любит его и высоко ценит Его Слово; таких Бог опять же любит, защищает и хранит, как зеницу ока, и сопротивляется их противникам, отражая их, так что они не в состоянии выполнить то, что они намеревались. Поэтому это слово ревнивый означает и ненависть, и любовь, и месть, и защиту; для чего оно требует и страха, и веры; страха, чтобы мы не прогневали Бога или не вызвали его неудовольствия; веры в то, что в беде мы надеемся, что Он поможет, напитает и защитит нас в этой жизни, и помилует и простит нам наши грехи, и ради Христа сохранит нас для жизни вечной. Ибо вера должна править и управлять во всем, как духовном, так и мирском; сердце должно твердо верить, что Бог смотрит на нас, любит, помогает и не оставит нас, как сказано в Псалме: "Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня" и т. д. Также "Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине". И: "Всякий, кто призовет имя Господне, спасется".

Далее Господь говорит: "И накажет грехи отцов в детях до третьего и четвертого рода" и т. д. Это страшное слово угрозы, которое справедливо пугает наши сердца и возбуждает в нас страх. Это совершенно противоречит нашему разуму, ибо мы считаем очень несправедливым, что дети и потомство должны быть наказаны за преступления своих отцов и предков. Но поскольку Бог так распорядился и благоволит так поступать, то наш долг - знать и признавать, что он справедливый Бог и что он никого не обижает. Видя, что эти страшные угрозы противоречат нашему пониманию, поэтому плоть и кровь не обращают на них внимания и бросают их на ветер, как будто они означают не более чем шипение гуся. Но мы, истинные христиане, верим в то же самое, чтобы быть уверенными, когда Святой Дух касается наших сердец, и что это действие справедливо и правильно, и таким образом мы стоим в страхе Божьем. Здесь мы снова можем увидеть, что может сделать свободная воля человека, поскольку она ничего не понимает и ничего не боится. Если бы мы только чувствовали и знали, насколько серьезна эта угроза, мы бы от страха мгновенно упали замертво; и у нас есть примеры, такие как там, где Бог сказал, что за грехи Манассии он бросит народ в бедственное пленение.

Но некоторые могут возразить: Я хорошо вижу, что потомство не имеет надежды на благодать, когда их родители грешат. Я отвечаю: у кающихся отнимается и отменяется закон, чтобы грехи их родителей не причиняли им вреда; как говорит пророк Иезекииль: "Сын не понесет вины отца"; однако Бог допускает, чтобы внешние и телесные наказания продолжались, да, иногда и над кающимися детьми, чтобы другие могли бежать от греха и вести благочестивую жизнь.

"Но он будет делать добро и будет милостив к тысячам" и т. д. Это великое, славное и утешительное обещание, далеко превосходящее всякий человеческий разум и разумение, что ради одного благочестивого человека столь многие должны быть причастниками незаслуженных благословений и милостей. Ибо мы находим много примеров, что множество людей пользовалось милостями и благами ради одного благочестивого человека; как ради Авраама многие люди были сохранены и благословлены, так и ради Исаака; и ради Неемана все царство Ассирийское было благословлено Богом.

Любить Бога - это значит безусловно верить, что Бог милостив к нам, что он помогает, содействует и делает нам добро. Поэтому любовь исходит из веры, а Бог требует веры, чтобы мы верили, что Он обещает нам все благое.

The first commandment will stand and remain, that God is our God; this will not be accomplished in the present, but in the life everlasting. All the other commandments will cease and end; for, in the life to come, the world will cease and end together with all external worship of God, all world policy and government; only God and the first commandment will remain everlastingly, both here and there.

We ought well to mark with what great diligence and ability Moses handles the first commandment, and explains it. He was doubtless an excellent doctor. David afterwards was a gate or a door out of Moses. For he had well studied in Moses, and so he became a fine poet and orator; the Psalms are altogether syllogisms, or concluding sentences out of the first commandment. Major, the first, is God's Word itself; Minor, the second, faith. The conclusion is the act, work, and execution, so that it is done as we believe. As, Major: Misericors Deus, respicit miseros: Minor: Ego sum miser; Conclusio; Ergo Deus me queoque respicit.

When we believe the first commandment, and so please God, then all our actions are pleasing unto him. If thou hearest his Word, if thou prayest, mortifiest thyself, then says God unto thee: I am well pleased with what thou doest. Moreover, when we observe the first commandment, then that placet goes through all the other commandments and works. Art thou a Christian? wilt thou marry a wife? wilt thou buy and sell? wilt thou labor in the works of thy vocation? wilt thou punish and condemn wicked and ungodly wretches? wilt thou eat, drink, sleep? etc. God says continually: Placet.

But if thou keepest not the first commandment, then says God to all thy works and actions, Non placent, they please me not. Christ takes the first commandment upon himself, where he says: "He that honoreth me, honoreth the Father; he that honoreth not the Son, honoreth not the Father."

Первая заповедь будет стоять и пребывать, что Бог есть Бог наш; это осуществится не в настоящем, но в жизни вечной. Все остальные заповеди завершатся и прекратятся; ибо в будущей жизни мир завершится и прекратится вместе со всем внешним поклонением Богу, со всей мировой политикой и правительством; только Бог и первая заповедь останутся вечно и здесь, и там.

Нам следует отметить, с каким великим усердием и умением Моисей исполняет первую заповедь и объясняет ее. Несомненно, он был превосходным богословом. Впоследствии Давид был вратами или дверью Моисея. Ибо он хорошо учился у Моисея и поэтому стал прекрасным поэтом и оратором; Псалмы - это законченные силлогизмы, или итоговые изречения из первой заповеди. Главное, первое - это само Слово Божие; Второстепенное, второе - вера. Итог - это действие, работа и исполнение, так что все это делается так, насколько мы верим. То есть, Главное: Misericors Deus, respicit miseros: Второстепенное: Ego sum miser; Conclusio; Ergo Deus me queoque respicit.

Когда мы верим первой заповеди и таким образом угождаем Богу, тогда все наши действия угодны Ему. Если ты слышишь Его Слово, если ты молишься, умерщвляешь себя, тогда Бог говорит тебе: Мне угодно то, что ты делаешь. Более того, когда мы соблюдаем первую заповедь, то это placet [угодно] проходит через все остальные заповеди и дела. Ты христианин? хочешь ли ты жениться? будешь ли ты покупать и продавать? будешь ли ты трудиться в делах своего призвания? будешь ли ты наказывать и осуждать злых и нечестивых негодяев? будешь ли ты есть, пить, спать? и т.д. Бог постоянно говорит: Placet [Угодно].

Но если ты не соблюдаешь первой заповеди, тогда говорит Бог всем твоим делам и поступкам, Non placent, они не угодны мне. Христос берет на себя первую заповедь, где он говорит: "Кто чтит Меня, тот чтит Отца; кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца".

We must reject those who so highly boast of Moses laws, as to temporal affairs, for we have our written imperial and country laws, under which we live, and unto which we are sworn. Neither Naaman the Assyrian, nor Job, nor Joseph, nor Daniel, nor many other good and godly Jews, observed Moses laws out of their country, but those of the Gentiles among whom they lived.

Moses law bound and obliged only the Jews in that place which God made choice of. Now they are free. If we should keep and observe the laws and rites of Moses, we must also be circumcised, and keep the mosaical ceremonies; for there is no difference; he that holds one to be necessary, must hold the rest so too. Therefore let us leave Moses to his laws, excepting only the Moralia, which God has planted in nature, as the ten commandments, which concern God's true worshipping and service, and a civil life.

Мы должны отвергнуть тех, кто так высоко хвалится законами Моисея относительно мирских дел, ибо у нас есть свои писаные императорские и национальные законы, по которым мы живем и которым мы присягаем. Ни Нееман ассириец, ни Иов, ни Иосиф, ни Даниил, ни многие другие добрые и благочестивые иудеи не соблюдали законов Моисея вне своей страны, но законы язычников, среди которых они жили.

Закон Моисея связывал и обязывал только евреев в том месте, которое избрал Бог. Теперь они свободны. Если мы должны хранить и соблюдать законы и обряды Моисея, мы также должны быть обрезаны и соблюдать Моисеевы обряды; ибо нет разницы; тот, кто считает необходимым одно, должен соблюдать и остальное. Поэтому оставим Моисея с его законами, исключая только Moralia [Мораль], которую Бог насадил в природе, как десять заповедей, касающихся истинного поклонения Богу и служения Ему, а также гражданской жизни.

The particular and only office of the law is, as St Paul teaches, that transgressions thereby should be acknowledged; for it was added, because of transgressions, till seed should come, to whom the promise was made. These are the express and plain words of St Paul; therefore we trouble not ourselves with what the papists allege to the contrary, and spin out of human reason, extolling the maintainers and seeming observers of Moses law.

Как учит св. Павел, особое и единственное служение закона состоит, в том, чтобы таким образом признавались его нарушения, ибо из-за беззаконий он и был добавлен, пока не придет семя, которому было дано обетование. Таковы четкие и ясные слова св. Павла; поэтому мы не утруждаемся тем, что паписты утверждают противное, и, исходя из человеческого разума, превозносят хранителей и кажущихся исполнителей Моисеева закона.

God gives to the emperor the sword, the emperor delivers it to the judge, and causes thieves, murderers, etc., to be punished and executed. Afterwards, when God pleases, he takes the sword from the emperor again; even so does God touching the law; he leaves it to the devil, and permits him therewith to affright sinners.

Бог дает императору меч, император передает его судье и повелевает наказывать и казнить воров, убийц и прочих. Затем, когда Богу угодно, он снова забирает меч у императора; так же поступает Бог и касательно закона; он оставляет его дьяволу и тем самым позволяет ему этим устрашать грешников.

The law is used in two ways; first, for this worldly life, because God has ordained all temporal laws and statutes to prevent and hinder sin. But here some one may object: If the law hinder sin, then also it justifies. I answer: Oh! no, this does not follow; that I do not murder, commit adultery, steal, etc., is not because I love virtue and righteousness, but because I fear the hangman, who threatens me with the gallows, sword, etc. It is the hangman that hinders me from sinning, as chains, ropes, and strong bands hinder bears, lions, and other wild beasts from tearing and rending in pieces all that come in their way.

Hence we may understand, That the same can be no righteousness that is performed out of fear of the curse, but sin and unrighteousness; for the law binds mankind, who by nature are prone to wickedness, that they do not sin, as willingly they would.

Therefore this is the first point concerning the law, that it must be used to deter the ungodly from their wicked and mischievous intentions. For the devil, who is an abbot and prince of this world, allures people to work all manner of sin and wickedness; wherefore God has ordained magistrates, elders, schoolmasters, laws and statutes, to the end, if they can do no more, that at least they may bind the claws of the devil, and hinder him from raging and swelling so powerfully in those who are his, according to his will and pleasure.

Secondly, we use the law spiritually, as thus: To make transgressions seem greater, as St Paul says, or to reveal and discover to people their sins, blindness, and ungodly doings, wherein they were conceived and born; namely, that they are ignorant of God, and are his enemies, and therefore have justly deserved death, hell, God's judgments, his everlasting wrath and indignation. But the hypocritical sophists in universities know nothing thereof, neither do those who are of opinion that they are justified by the law and their own works.

But to the end that God might put to silence, smother, suppress and beat down to the ground these mischievous and furious beats, he has appointed and ordained a particular Hercules with a club, powerfully to lay hold on such beasts, take them captive, strike them down, and so dispatch them out of the way; that is, he gave the law upon the hill of Sinai, with such fearful thundering and lightning, that all people thereat were amazed and affrighted.

It is exceeding necessary for us to know this use of the law. For he that is not an open and a public murderer, an adulterer, or a thief, holds himself to be an upright and godly man; as did the Pharisee, so blinded and possessed spiritually of the devil, that he could neither see nor feel his sins, nor his miserable case, but exalted himself touching his good works and deserts. Such hypocrites and haughty saints can God by no better means humble and soften, than by and through the law; for that is the right club or hammer, the thunderclap from heaven, the axe of God's wrath, that strikes through, beats down, and batters such stock-blind, hardened hypocrites. For this cause, it is no small matter that we should rightly understand what the law is, whereto it serves, and what is its proper work and office. We do not reject the law and the works thereof, but on the contrary, confirm them, and teach that we ought to do good works, and that the law is very good and profitable, if we merely give it its right, and keep it to its own proper work and office.

The law opens not nor makes visible God's grace and mercy, or the righteousness whereby we obtain everlasting life and salvation; but our sins, our weakness, death, God's wrath and judgment.

The light of the gospel is a far different manner of light, enlightening affrighted, broken, sorrowful, and contrite hearts, and reviving, comforting, and refreshing them. For it declares that God is merciful to unworthy, condemned sinners, for the sake of Christ, and that a blessing thereby is presented unto them who believe; that is, grace, remission of sins, righteousness, and everlasting life.

When in this way we distinguish the law and the gospel, then we attribute and give to each its right work and office. Therefore, I pray and admonish all lovers of godliness and pure religion, especially those who in time are to be teachers of others, that with highest diligence they study this matter, which I much fear, after our time, will be darkened again, if not altogether extinguished.

Закон используется двояко: во-первых, для этой мирской жизни, потому что Бог установил все мирские законы и уставы, чтобы предотвратить грех и воспрепятствовать ему. Но тут кто-то может возразить: если закон препятствует греху, то и оправдывает. Я отвечаю: О нет, это вовсе не так; то, что я не убиваю, не прелюбодействую, не ворую и т.д., происходит не потому, что люблю добродетель и праведность, а потому, что боюсь палача, который угрожает мне виселицей, мечом и прочим. Именно палач удерживает меня от греха, как цепи, веревки и прочные цепи мешают медведям, львам и другим диким зверям рвать и раздирать на куски все, что попадается им на пути.

Отсюда мы можем понять, что не может быть праведным то, что совершается из страха проклятия, но только грехом и неправдой; ибо закон связывает людей, которые по природе склонны к нечестию, чтобы они не грешили так, как им хотелось бы.

Поэтому первый пункт, касающийся закона, состоит в том, что он должен использоваться для удержания нечестивых от их злых и пагубных намерений. Ибо дьявол, который есть настоятель и князь мира сего, соблазняет людей творить всевозможные грехи и злодеяния; поэтому Бог назначил судей, старейшин, учителей, законы и уставы, в конце концов, если они не могут сделать больше, то по крайней мере они могут связать когти дьявола и помешать ему так сильно бушевать и усиливаться в тех, кто принадлежит ему, по его воле и желанию.

Во-вторых, мы используем закон духовно, для того, чтобы прегрешения казались еще большими, как об этом говорит св. Павел, или чтобы показать и раскрыть людям их грехи, слепоту и нечестивые дела, в которых они были зачаты и рождены, а именно, что они не знают Бога и являются его врагами, и потому справедливо заслужили смерть, ад, Божий суд, его вечный гнев и негодование. Но лицемерные софисты в университетах ничего об этом не знают, как и те, кто считает, что они оправданы законом и своими собственными делами.

Но для того, чтобы Бог мог заставить замолчать, задушить, подавить и повергнуть на землю эти пагубные и яростные удары, он назначил и поставил особого Геркулеса с дубиной, чтобы он мог мощно схватить таких зверей, взять их в плен, сбить их с ног и таким образом убрать их с дороги; то есть он дал закон на горе Синай с таким страшным громом и молнией, что все люди там были поражены и испуганы.

Нам крайне необходимо знать про такое использование закона. Ибо тот, кто не является открытым и публичным убийцей, прелюбодеем или вором, считает себя праведным и благочестивым человеком, как считал Фарисей, настолько ослепленный и духовно одержимый дьяволом, что не мог ни видеть, ни чувствовать ни своих грехов, ни своего бедственного положения, но превозносил себя за свои добрые дела и заслуги. Таких лицемеров и надменных святых Бог не может лучше смирить и смягчить, чем через закон; ибо это подходящая дубина или молот, раскат грома с небес, топор Божьего гнева, который пронзает, повергает и бьет таких слепых, закоренелых лицемеров. По этой причине немаловажно, чтобы мы правильно понимали, что такое закон, чему он служит и каково его надлежащее дело и назначение. Мы не отвергаем закон и дела его, но, напротив, утверждаем их и учим, что мы должны делать добрые дела и что закон очень хорош и полезен, если мы просто даем ему его право и содержим его при его собственном надлежащем деле и служении.

Закон открывает и делает видимой не Божью благодать и милость, или праведность, посредством которых мы получаем вечную жизнь и спасение, но наши грехи, нашу слабость, смерть, Божий гнев и суд.

Свет Евангелия - это совершенно иной свет, просвещающий испуганные, сокрушенные, скорбящие и кающиеся сердца, оживляющий, утешающий и освежающий их. Ибо он провозглашает, что Бог милостив к недостойным, осужденным грешникам ради Христа и что тем самым дается благословение верующим, то есть благодать, отпущение грехов, праведность и жизнь вечная.

Когда таким образом мы различаем закон и Евангелие, тогда мы приписываем и даем тому и другому его правильное дело и служение. Поэтому я молюсь и увещеваю всех любителей благочестия и чистой религии, особенно тех, кому со временем предстоит стать учителями других, чтобы они с величайшим усердием изучали это дело, которое, я очень боюсь, после нашего времени снова омрачится, если не совсем погаснет.

Never was a bolder, harsher sermon preached in the world than that wherein St Paul abolished Moses and his law, as insufficient for a sinner's salvation.

Hence the continual dissension and strife which this apostle had with the Jews. And if Moses had not cashiered and put himself out of his office, with these words: "The Lord thy God will raise up unto thee another prophet out of thy brethren, him shalt thou here;" who then would or could have believed the gospel, and forsaken Moses?

Hence the vehement accusation brought by the worthy Jews, who suborned certain men to accuse the beloved Stephen, saying: "We have heard him speak blasphemous words against Moses and against God." Likewise, "This man ceaseth not to speak blasphemous words against the holy place and the law," etc. For to preach and teach that the observing of the law was not necessary to salvation, was to the Jews as horrible, as though one should stand up and preach among us Christians: Christ is not the Lamb of God, that taketh away the sins of the world. St Paul could have been content they had kept and observed the law, had they not asserted it was necessary to salvation. But the Jews would no more endure this, than the papists, with their fopperies, will now endure that we hold and observe the ceremonies, so that every one shall be at liberty either to observe or not observe them, according as occasion serves, and that the conscience therein may not be bound or ensnared, and that God's Word freely be preached and taught. But Jews and papists are ungodly wretches; they are two stockings made of one piece of cloth.

Никогда в мире не было более смелой и суровой проповеди, чем та, в которой св. Павел упразднил Моисея и его закон, как недостаточный для спасения грешника.

Отсюда постоянные разногласия и раздоры, которые этот апостол имел с иудеями. И если бы Моисей не отрекся и не покинул свое служение со словами: "Господь, Бог твой, воздвигнет тебе другого пророка из братьев твоих, его слушайтесь", - кто тогда поверил бы Евангелию и оставил бы Моисея?

Отсюда яростное обвинение, выдвинутое почтенными иудеями, которые подкупили некоторых людей, чтобы обвинить возлюбленного Стефана, говоря: "Мы слышали, как он говорил хульные слова на Моисея и на Бога", а также: "Этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон" и проч. Ибо проповедовать и учить, что соблюдение закона не нужно для спасения, было для иудеев так же ужасно, как если бы кто-нибудь встал и проповедовал среди нас, христиан: Христос не Агнец Божий, который берет на себя грехи мира. Св. Павел мог бы быть доволен тем, что они хранили и соблюдали закон, если бы они не утверждали, что он необходим для спасения. Но иудеи не более стерпели бы этого, чем паписты с их щегольством будут теперь терпеть то, что мы держимся и соблюдаем обряды, так чтобы каждый был свободен соблюдать или не соблюдать их, смотря по обстоятельствам, и чтобы совесть в них не была связана или поймана в ловушку, и чтобы Слово Божие свободно проповедовалось и преподавалось. Но евреи и паписты - нечестивые негодяи; они - два чулка, сделанные из одного куска ткани.

Moses with his law is most terrible; there never was any equal to him in perplexing, affrighting, tyrannizing, threatening, preaching, and thundering; for he lays sharp hold on the conscience, and fearfully works it, but all by God's express command. When we are affrighted, feeling our sins, God's wrath and judgments, most certainly, in the law is no justification; therein is nothing celestial and divine, but `tis altogether of the world, which world is the kingdom of the devil. Therefore it is clear and apparent that the law can do nothing that is vivifying, saving, celestial, or divine; what it does is altogether temporal; that is, it gives us to know what evil is in the world, outwardly and inwardly. But, besides this, the Holy Ghost must come over the law, and speak thus in thy heart; God will not have thee affright thyself to death, only that through the law thou shouldest know thy misery, and yet not despair, but believe in Christ, who is the end of the law for righteousness.

Моисей с его законом ужасен; никогда не было ему равных в недоумении, устрашении, тирании, угрозах, проповеди и громе; ибо он налагает крепкие узы на совесть и со страхом творит это, но все по прямому Божьему повелению. Когда мы боимся, чувствуя свои грехи, Божий гнев и суды, то, конечно, в законе нет оправдания; в нем нет ничего небесного и божественного, но это все от мира, который есть царство дьявола. Поэтому ясно и очевидно, что закон не может сделать ничего живительного, спасительного, небесного или божественного; то, что он делает, - всецело мирское; то есть он дает нам знать, что такое зло в мире, внешнее и внутреннее. Но, кроме этого, Дух Святой должен сойти на закон и говорить так в сердце твоем; Бог не хочет, чтобы ты пугал себя до смерти, только чтобы через закон ты познал свою нищету и все же не отчаивался, но верил во Христа, который есть конец закона для праведности.

St Paul now and then speaks scornfully of the law, but he means not that we should condemn the law; he would rather we should esteem and hold it precious. But where he teaches how we become justified before God, it was necessary for him so to speak; for it is far another thing when we talk how we may be justified before God, than when we talk about the law. When we have in hand the righteousness that justifies before God, we cannot too much disdain or undervalue the law.

The conscience must have regard to nothing but Christ; wherefore we must with all diligence, endeavor to remove Moses with his law far from us out of sight, when we intend to stand justified before God.

Св. Павел время от времени с презрением говорит о законе, но он не имеет в виду, что мы должны осуждать закон; он предпочел бы, чтобы мы уважали и ценили его. Но там, где он учит, как мы оправдываемся перед Богом, ему было необходимо так сказать; ибо совсем другое дело, когда мы говорим о том, как мы можем оправдаться перед Богом, чем когда мы говорим о законе. Когда у нас в руках праведность, которая оправдывает перед Богом, мы не можем слишком пренебрегать законом или недооценивать его.

Совесть не должна иметь отношения ни к чему, кроме Христа; поэтому мы должны со всем усердием стараться удалить Моисея с его законом подальше от нас, когда мы намерены оправдаться перед Богом.

It is impossible for thy human strength, whosoever thou art, without God's assistance, when Moses sets upon thee with his law, accuses and threatens thee with God's wrath, and death, to possess such peace as if no law or sin had ever been.

When thou feelest the terror of the law, thou mayest say thus: Madam Law! I have no time to hear you speak; your language is very rough and unfriendly; I would have you know that your reign is over, therefore I am now free, I will endure your bondage no longer. When we thus address the law, we shall find the difference between the law of grace and the law of thundering Moses; and how great a divine and celestial gift it is to hope against hope, when there seems nothing to hope for; and how true the speech of St Paul is, where he says: "Through faith in Christ we are justified, and not through the works of the law." When, indeed, justification is not the matter in hand, we ought highly to esteem the law, extol it, and with St Paul, call it good, true, spiritual, and divine, as in truth it is.

God will keep his Word through the writing pen upon earth; the divines are the heads or quills of the pens, the lawyers the stumps. If the world will not keep the heads and quills, that is, if they will not hear the divines, they must keep the stumps, that is, they must hear the lawyers, who will teach them manners.

Невозможно, чтобы твоя человеческая сила, кем бы ты ни был, без помощи Божией, когда Моисей нападает на тебя со своим законом, обвиняет и угрожает тебе гневом Божьим и смертью, обретала такой мир, как если бы не было ни закона, ни греха.

Когда ты чувствуешь ужас закона, ты можешь сказать так: Госпожа Законность! У меня нет времени слушать, как вы говорите; ваш язык очень груб и недружелюбен; Я хочу, чтобы вы знали, что ваше царствование закончилось, поэтому я теперь свободен, я больше не буду терпеть ваше рабство. Когда мы таким образом обратимся к закону, мы обнаружим разницу между законом благодати и законом громогласного Моисея; и как велик божественный и небесный дар надеяться вопреки надежде, когда кажется, что надеяться не на что; и насколько верна речь св. Павла, где он говорит: "Верою во Христа мы оправдываемся, а не делами закона"; Когда же дело не в оправдании, то мы должны высоко ценить закон, превозносить его и вместе со св. Павлом называть его благим, истинным, духовным и божественным, как оно есть на самом деле.

Бог будет хранить свое Слово через пишущее перо на земле; богословы - это головки или наконечники перьев, юристы - обрубки. Если мир не хочет сохранить головки и наконечники, то есть если они не хотят слушать богословов, они должны сохранить обрубки, то есть они должны слушать юристов, которые будут учить их манерам.

I will have none of Moses with his law, for he is an enemy to my Lord and Saviour Christ. If Moses will go to law with me, I will give him his dispatch, and say: Here stands Christ.

At the day of judgment Moses will doubtless look upon me, and say: Thou didst understand me rightly, and didst well distinguish between me and the law of faith; therefore we are now friends.

We must reject the law when it seeks to affright the conscience, and when we feel God's anger against our sins, then we must eat, drink, and be cheerful, to spite the devil. But human wisdom is more inclined to understand the law of Moses, than the law of the Gospel. Old Adam will not out.

Together with the law, Satan torments the conscience by picturing Christ before our eyes, as an angry and stern judge, saying: God is an enemy to sinners, for he is a just God; thou art a sinner, therefore God is thy enemy. Hereat is the conscience dejected, beaten down, and taken captive. Now he that can make a true difference in this case, will say: Devil! thou art deceived, it is not so as thou pretendest; for God is not an enemy to all sinners, but only to the ungodly and impenitent sinners and persecutors of his Word. For even as sin is two-fold, even so is righteousness two-fold.

Я не желаю иметь Моисея с его законом, ибо он враг моему Господу и Спасителю Христу. Если Моисей пойдет со мной в суд, я отдам ему его послание и скажу: вот стоит Христос.

В судный день Моисей, несомненно, взглянет на меня и скажет: Ты правильно понял меня и сделал верное различие между мной и законом веры; поэтому мы теперь друзья.

Мы должны отвергнуть закон, когда он стремится устрашить совесть, и когда мы чувствуем гнев Божий против наших грехов, тогда мы должны есть, пить и веселиться, назло дьяволу. Но человеческая мудрость более склонна понимать закон Моисея, чем закон Евангелия. Старый Адам не уходит.

Вместе с законом Сатана мучает совесть, представляя Христа перед нашими глазами гневным и суровым судией, говоря: Бог - враг грешников, ибо он - Бог праведный; ты - грешник, следовательно, Бог - твой враг. Вот совесть удрученная, побитая и взятая в плен. Теперь тот, кто сможет сделать истинное различение в этом случае, скажет: Дьявол! ты обманут, все не так, как ты изображаешь; ибо Бог не враг всем грешникам, но только нечестивым и нераскаявшимся грешникам и гонителям Слова его. Ибо как грех двойственен, так и праведность двойственна.

Two learned men came to me, and asked whether the law of God revealed sin to people without the particular motion of the Holy Ghost? the one affirming that it was so, the other denying it. The first would prove his opinion out of St Paul, where he says: "By the law is the knowledge of sin;" but the other alleged, that this was the work and office of the Holy Ghost through the law; for many heard the preaching of the law, and yet did not acknowledge their sins.

I answered them: Ye are both in the right if ye well understood one another; your difference consists only in words; for the law must be understood two manner of ways; first, as a law described and heard; when it reveals not the strength or the sting of sin, it goes in at one ear and out at the other; it neither touches nor strikes the heart at all.

Secondly, when the law is taught, and the Holy Ghost comes thereunto, touches the heart, and gives strength to the Word, and the heart confesses sin, feels God's wrath, and says: Ah! this concerns me; I have sinned against God, and have offended. Then the law has well and rightly finished its work and office.

After these came a third, and said: `tis one matter to be simply a law, and another to be God's law; for the law of God must always have its operation and strength, which the law of man has not. To him I made this answer:

The law must be distinguished, understood, and divided three-fold: first, a written law, second, a verbal, third, a spiritual law. The written law, which is written in the book, is like a block, which, without motion, remains lying; that law does nothing except we read therein. The verbal law reveals and shows sin; yea, in the ungodly; for when adulterers hear the seventh commandment, "Thou shalt not commit adultery," then they understand that this reproves them; but they either condemn it, or else they persecute those by whom they are reproved. But the spiritual law cannot be without the motion of the Holy Ghost, which touches the heart, and moves it, so that a man not only ceases to persecute, but has sorrow for sins committed, and desires to be better.

The same person urged: St Paul says, that the word works in the hearers; I answered: the word which in that place St Paul speaks of, must be understood of the gospel; for even that Word, whether written or verbal, taught or preached, does nothing without the Holy Ghost, which must kindle it in their hearts, reviving and strengthening them.

Двое ученых мужей пришли ко мне и спросили, открывает ли закон Божий людям грех без особого ходатайства Святого Духа? один утверждал, что это так, другой отрицал. Первый хотел бы доказать свое мнение из св. Павла, где он говорит: "Законом познается грех", но другой утверждал, что это было действие и служение Святого Духа через закон; ибо многие слышали проповедь закона и все же не признавали своих грехов.

Я отвечал им: вы оба правы, если хорошо понимаете друг друга; разница между вами состоит только в словах; ибо закон следует понимать двояко: во-первых, как закон, описанный и услышанный; когда он не обнаруживает силы или жала греха, он входит в одно ухо и выходит в другое; он не касается и не поражает сердца вообще.

Во-вторых, когда учат закону, и Дух Святой приходит к нам, касается сердца и дает силу Слову, и сердце исповедует грех, чувствует гнев Божий и говорит: Ах, это касается меня; я согрешил против Бога и оскорбил его. Тогда закон хорошо и правильно завершил свое дело и свое служение.

После них пришел третий и сказал: "Одно дело - просто закон, но другое - закон Божий, ибо закон Бога всегда должен иметь свое действие и силу, чего нет у закона человеческого. Ему я дал такой ответ:

Закон нужно различать, понимать и разделять на три части: во-первых, закон писаный, во-вторых, закон словесный, в-третьих, закон духовный. Писаный закон, который записан в книге, подобен глыбе, которая, не двигаясь, остается лежать; этот закон не делает ничего, кроме того, что мы читаем в нем. Словесный закон открывает и показывает грех; прежде всего в нечестивых; ибо когда прелюбодеи слышат седьмую заповедь: "Не прелюбодействуй", тогда они понимают, что это обличает их; но они либо осуждают это, либо преследуют тех, кто обличает их. Но духовный закон не может быть без движения Духа Святого, который касается сердца и движет им, так что человек не только перестает следовать, но и скорбит о совершенных грехах и желает быть лучше.

Тот же человек настаивал: св. Павел говорит, что слово действует в слушателях; Я отвечал: слово, о котором в этом месте говорит св. Павел, должно быть понято из Евангелия; ибо даже это Слово, написанное или устное, выученное или проповедуемое, ничего не делает без Святого Духа, который должен возжечь его в их сердцах, оживляя и укрепляя их.

Every law or commandment contains two profitable points: first, a promise; second, a threatening; for every law is, or should be, good, upright, and holy, Rom. vii. It commands that which is good, and forbids that which is evil: it rewards and defends the good and godly, but punishes and resists the wicked; as St Paul says: "Rulers are not a terror to good works, but to the evil. Wilt thou then not be afraid of the power? do that which is good." And St Peter: "For the punishment of evil-doers, and for the praise of them that do well." And the imperial laws teach the same. Now, seeing there are promises and threatenings in temporal laws, how much more so are they fitting in God's laws, which require faith. The emperor's laws, indeed, require faith, true or feigned; for those who do not fear or believe that the emperor will punish or protect, observe not his laws, as we see, but those observe them that fear and believe, whether from the heart or not. Now, where in Scripture there is a promise without the law, there faith only is necessary: as, when Abraham was promised that his seed should multiply as the stars of heaven; he was not commanded at that time to accomplish any work, but he heard of a work which God would accomplish, and which he himself was not able to do. Thus is Christ promised unto us, and is described to have done a work which we cannot do; therefore in this case, faith is needful for us, because by works we cannot take hold thereof.

Каждый закон или заповедь содержит два важных момента: во-первых, обещание; во-вторых, угрозу; ибо всякий закон есть или должен быть добрым, праведным и святым (Рим. VII). Он повелевает добрым и запрещает злым; он вознаграждает и защищает добрых и благочестивых, но наказывает нечестивых и противостоит им; как говорит св. Павел: "Начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро". И св. Петр: "Для наказания преступников и для поощрения делающих добро". И законы империи учат тому же. Теперь, если мы видим, что в мирских законах есть обетования и угрозы, насколько более они соответствуют Божьим законам, которые требуют веры. Действительно, законы императора требуют веры, истинной или притворной; ибо те, кто не боится или не верит, что император накажет или защитит, не соблюдают его законы, как мы можем увидеть, а те, кто боится и верит, тот соблюдает их, чистосердечно или нет. Итак, там, где в Писании есть обетование без закона, там нужна только вера, как когда Аврааму было обещано, что его семя будет размножено, как звезды небесные; в то время ему не было приказано выполнять какое-либо дело, но он слышал о деле, которое должен был совершить Бог, но которое сам он не мог выполнить. Так же и Христос обещан нам и описан как совершивший дело, которое мы не можем совершить; поэтому в этом случае нам нужна вера, потому что делами мы не можем ни с чем совладать.

The law, with its righteousness, is like a cloud without rain, which promises rain but gives none; even so does the law promise salvation, but gives it not, for the law was not assigned to that end, as St Paul says, Gal. iii.

Закон с его праведностью подобен облаку без дождя, которое обещает дождь, но не дает его; точно так же закон обещает спасение, но не дает его, ибо закон не был предназначен для этой цели, как говорит апостол Павел в Гал. III.

The Gospel preaches nothing of the merit of works; he that says the Gospel requires works for salvation, I say, flat and plain, is a liar.

Nothing that is properly good proceeds out of the works of the law, unless grace be present; for what we are forced to do, goes not from the heart, nor is acceptable. The people under Moses were always in a murmuring state, would fain have stoned him, and were rather his enemies than his friends.

Евангелие ничего не проповедует о заслугах дел; тому, кто говорит, что Евангелие требует дел для спасения, я говорю прямо и ясно - лжец.

Ничто по-настоящему доброе не исходит из дел закона, если не присутствует благодать; ибо то, что мы вынуждены делать, не исходит от сердца и неприемлемо. Люди под властью Моисея всегда роптали, готовы были побить его камнями и были скорее его врагами, чем друзьями.

He that will dispute with the devil out of the law, will be beaten and taken captive; but he that disputes with him out of the Gospel, conquers him. The devil has the written bond against us; therefore, let no man presume to dispute with him of the law or sin. When the devil says to me: behold, much evil proceeds from thy doctrine, then I say to him: much good and profit come also from it. O! replies the devil, that is nothing to the purpose. The devil is an artful orator; he can make out of a mote a beam, and falsify that which is good; he was never in all his life so angry and vexed as he is now; I feel him well.

It baptism, if the sacrament, if the Gospel be false, and if Christ be not in heaven and governs not, then indeed I am in the wrong; but if these are of God's instituting and ordaining, and if Christ is in heaven and rules, then I am sure that the cause I have in hand is good; for what I teach and do openly in the church is altogether of the Gospel, of baptism, of the Lord's supper, of prayer, etc. Christ and his Gospel are here present; therein I must and will continue.

Тот, кто будет спорить с дьяволом от закона, будет избит и взят в плен; но тот, кто спорит с ним от Евангелия, победит его. Дьявол имеет письменные узы против нас; поэтому пусть никто не осмеливается спорить с ним о законе или грехе. Когда дьявол говорит мне: вот, много зла исходит от учения твоего, тогда я говорю ему: от него так же исходит много добра и пользы. - О! - отвечает дьявол, - это не имеет никакого значения. Дьявол - искусный оратор; он может сделать из соринки бревно и подделать хорошее; никогда в жизни он не был так зол и раздосадован, как сейчас; я хорошо его чувствую.

Если крещение, если таинство, если Евангелие ложны, и если Христос не на небесах и не управляет, тогда я действительно неправ; но если это Божье установление и установление, и если Христос на небесах и управляет, тогда я уверен, что дело, которое я имею в руках, хорошо; ибо то, чему я учу и делаю открыто в церкви, всецело относится к Евангелию, к крещению, к вечере Господней, к молитве и т. д. Христос и его Евангелие присутствуют здесь; в этом я должен и буду пребывать.

If we diligently mark the world, we shall find that it is governed merely by its conceited opinions; sophistry, hypocrisy, and tyranny rule it; the upright, pure and clear divine Word must be their handmaid, and by them controlled. Therefore, let us beware of sophistry, which consists not only in a double tongue, in twisting words, which may be construed any way, but also blossoms and flourishes in all arts and vocations, and will likewise have room and place in religion, where it has usurped a fine, fictitious color.

Nothing is more pernicious than sophistry; we are by nature prone to believe lies rather than truth. Few people know what an evil sophistry is; Plato, the heathen writer, made thereof a wonderful definition. For my part, I compare it with a lie, which, like a snowball, the more it is rolled the greater it becomes.

Therefore, I approve not of such as pervert everything, undervaluing and finding fault with other men's opinions, though they be good and sound. I like not brains that can dispute on both sides, and yet conclude nothing certain. Such sophistications are mere crafty and subtle inventions and contrivances, to cozen and deceive people.

But I love an honest and well affected mind, that seeks after truth simply and plainly, and goes not about with fantasies and cheating tricks.

Если мы будем прилежно наблюдать мир, то обнаружим, что он управляется только своими тщеславными мнениями; софистика, лицемерие и тирания правят им; верное, чистое и ясное Божественное Слово принуждено быть их служанкой и ими управляться. Поэтому будем остерегаться софистики, которая состоит не только в двояком языке, в искаженных словах, которые могут быть истолкованы как угодно, но также расцветает и процветает во всех искусствах и профессиях, и также будет иметь место и положение в религии, где она узурпировала прекрасный, фальшивый колорит.

Нет ничего более пагубного, чем софистика; мы по своей природе склонны верить лжи, а не истине. Мало кто знает, что такое злая софистика; Платон, языческий писатель, дал ей замечательное определение. Со своей стороны, я сравниваю это с ложью, которая, как снежный ком, чем больше катится, тем больше становится.

Поэтому я не одобряю тех, кто все извращает, недооценивает и придирается к чужим мнениям, хотя бы они были хороши и здравы. Мне не нравятся мозги, которые могут спорить с обеих сторон и все же не прийти ни к какому определенному выводу. Такие изощренности - всего лишь хитроумные и тонкие изобретения и ухищрения, предназначенные для того, чтобы обольщать и обманывать людей.

Но мне нравится честный и хорошо задействованный ум, который ищет истину просто и ясно, а не фантазирует и не обманывает.

St Paul says: "What the law could not do, in that it was weak through the flesh, God sending his own Son in the likeness of sinful flesh, and for sin condemned sin in flesh; that the righteousness of the law might be fulfilled in us," etc. That is, Christ is the sum of all; he is the right, the pure meaning and contents of the law. Whoso has Christ, has rightly fulfilled the law. But to take away the law altogether, which sticks in nature, and is written in our hearts and born in us, is a thing impossible and against God. And whereas the law of nature is somewhat darker, and speaks only of works, therefore, Moses and the Holy Ghost more clearly declare and expound it, by naming those works which God will have us to do, and to leave undone. Hence Christ also says: "I am not come to destroy the law." Worldly people would willingly give him royal entertainment who could bring this to pass, and make out that Moses, through Christ, is quite taken away. O, then we should quickly see what a fine kind of life there would be in the world! But God forbid, and keep us from such errors, and suffer us not to live to see the same.

Св. Павел говорит: "Как закон, ослабленный плотию, был бессилен, то Бог послал Сына Своего в подобии плоти греховной [в жертву] за грех и осудил грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас" и т.д. То есть Христос есть сумма всего; он есть право, чистый смысл и содержание закона. Кто имеет Христа, тот верно исполнил закон. Но совсем отнять закон, который содержится в природе, написан в наших сердцах и рожден в нас, - это невозможно и противно Богу. И поскольку закон природы несколько темнее и говорит только о делах, потому Моисей и Святой Дух яснее провозглашают и разъясняют его, называя те дела, которые Бог хочет, чтобы мы либо совершали, либо оставляли неисполненными. Поэтому Христос также говорит: "Я пришел не нарушить закон". Мирские люди могли бы добровольно устроить ему царский прием, какой только возможен, и они уяснили бы, что Моисей совершенно заслонил Христа. О, тогда мы должны быстро увидеть, какой прекрасной будет жизнь на свете! Но не дай Бог, и сохрани нас от таких заблуждений, и не дай нам дожить до того, чтобы увидеть это.

We must preach the law for the sake of evil and wicked, but for the most part it lights upon the good and godly, who, although they need it not, except so far as may concern the old Adam, flesh and blood, yet accept it. The preaching of the Gospel we must have for the sake of the good and godly, yet it falls among the wicked and ungodly, who take it to themselves, whereas it profits them not; for they abuse it, and are thereby made confident. It is even as when it rains in the water or on a desert wilderness, and meantime, the good pastures and grounds are parched and dried up. The ungodly out of the gospel suck only a carnal freedom, and become worse thereby; therefore, not the Gospel, but the law belongs to them. Even as when my little son John offends, if then I should not whip him, but call him to the table to me, and give him sugar plums, thereby I should make him worse, yea, quite spoil him.

The Gospel is like a fresh, mild, and cool air in the extreme heat of summer, a solace and comfort in the anguish of conscience. But as this heat proceeds from the rays of the sun, so likewise the terrifying of the conscience must proceed from the preaching of the law, to the end we may know that we have offended against the laws of God.

Now, when the mind is refreshed and quickened again by the cool air of the Gospel, then we must not be idle, lie down and sleep. That is, when our consciences are settled in peace, quieted and comforted through God's Spirit, we must prove our faith by such good works as God has commanded. But so long as we live in this vale of misery, we shall be plagued and vexed with flies, with beetles, and vermin, that is, with the devil, the world, and our own flesh; yet we must press through, and not suffer ourselves to recoil.

Мы должны проповедовать закон ради злых и нечестивых, но по большей части он светит добрым и благочестивым, которые хотя и не нуждаются в нем, за исключением того, что касается ветхого Адама, плоти и крови, все же принимают его. Мы должны проповедовать Евангелие ради добрых и благочестивых, но проповедь распространяется и среди злых и нечестивых, которые принимают ее, тогда как она не приносит им пользы, ибо они злоупотребляют ею и тем самым становятся самонадеянными. Это подобно тому, как если идет дождь на воде или в необитаемой пустыне, а тем временем хорошие пастбища и земли иссушаются и пересыхают. Нечестивые высасывают из Евангелия только плотскую свободу, и от этого становятся лишь хуже; поэтому не Евангелие, а закон принадлежит им. Точно так же, в том случае, когда мой маленький сын Иоганн совершил бы проступок, то если бы я вместо того, чтобы высечь его, позвал его к столу и дал ему засахаренные сливы, то тем самым я сделал бы ему хуже, больше того, совсем бы его испортил.

Евангелие подобно свежему, мягкому и прохладному ветерку в сильную летнюю жару, утешению и успокоению в муках совести. Но как этот жар исходит от лучей солнца, так и устрашение совести должно исходить от проповеди закона, чтобы мы знали, что нарушили законы Божии.

Теперь, когда ум снова освежается и оживляется прохладным дуновением Евангелия, тогда мы не должны бездельничать, ложиться и спать. То есть, когда наша совесть успокоится в мире, усмирится и утешится Духом Божьим, мы должны доказать свою веру такими добрыми делами, какие повелел Бог. Но пока мы живем в этой юдоли страданий, нас будут мучить и раздражать мухи, жуки и паразиты, то есть дьявол, мир и наша собственная плоть; и все же мы должны продвигаться вперед и не позволять себе отступать.

In what darkness, unbelief, traditions, and ordinances of men have we lived, and in how many conflicts of the conscience we have been ensnared, confounded, and captivated under popedom, is testified by the books of the papists, and by many people now living. From all which snares and horrors we are now delivered and freed by Jesus Christ and his Gospel, and are called to the true righteousness of faith; insomuch that with good and peaceable consciences we now believe in God the Father, we trust in him, and have just cause to boast that we have sure and certain remission of our sins through the death of Christ Jesus, dearly bought and purchased. Who can sufficiently extol these treasures of the conscience, which everywhere are spread abroad, offered and presented merely by grace? We are now conquerors of sin, of the law, of death, and of the devil; freed and delivered from all human traditions. If we would but consider the tyranny of auricular confession, one of the least things we have escaped from, we could not show ourselves sufficiently thankful to God for loosing us out of that one snare. When popedom stood and flourished among us, then every king would willingly have given ten hundred thousand guilders, a prince one hundred thousand, a nobleman one thousand, a gentleman one hundred, a citizen or countryman twenty or ten, to have been freed from that tyranny. But now seeing that such freedom is obtained for nothing, by grace, it is not much regarded, neither give we thanks to God for it.

В какой тьме, неверии, традициях и заповедях человеческих мы жили, и в скольких конфликтах совести мы были пойманы, сбиты с толку и пленены папизмом, свидетельствуют книги папистов и многие ныне живущие люди. От всех этих ловушек и ужасов мы теперь избавлены и освобождены Иисусом Христом и его Евангелием и призваны к истинной праведности веры; до такой степени, что с доброй и мирной совестью мы теперь верим в Бога Отца, уповаем на него и имеем справедливое основание хвалиться, что мы имеем верное и определенное прощение наших грехов через смерть Христа Иисуса, дорого купленную и обретенную. Кто может достаточно превозносить эти сокровища совести, которые повсюду распространены, принесены и представлены только благодатью? Теперь мы победили грех, закон, смерть и дьявола, освободились и избавились от всех человеческих традиций. Если бы мы только рассмотрели тиранию тайной исповеди, одну из наименьших вещей, которых мы избежали, мы не смогли бы показать себя достаточно благодарными Богу за то, что он освободил нас из этой западни. Когда папство находилось и процветало среди нас, тогда каждый король охотно отдал бы десять сотен тысяч гульденов, князь - сто тысяч, аристократ - тысячу, дворянин - сто, горожанин или крестьянин - двадцать или десять, чтобы только освободиться от этой тирании. Но теперь, видя, что такая свобода получена даром, по благодати, мы не очень-то ее ценим и не благодарим за нее Бога.

The Old Testament is chiefly a law-book, teaching what we should do or not do, and showing examples and acts how such laws are observed and transgressed. But besides the law, there are certain promises and sentences of grace, whereby the holy patriarchs and prophets were preserved then, as we are now. But the New Testament is a book wherein is written the gospel of God's promises, and the acts of those that believed, and those that believed not. And it is an open and public preaching and declaration of Christ, as set down in the sentences of the Old Testament, and accomplished by him. And like as the proper and chief doctrine of the New Testament is grace and peace, through the forgiveness of sins declared in Christ, so the proper and chief doctrine of the Old Testament is, through the law, to discover sin, and to require good works and obedience.

We must take good heed that we make not a Moses out of Christ, nor out of Christ as Moses, as often has been done. But where Christ and his apostles, in the Gospel, give out commands and doctrines expounding the law, these are as important as the other works and benefits of Christ. Yet to only know Gospel precepts, is not to know the Gospel; but when the voice sounds which says, Christ is thine own, with life and works, with death and resurrection, with all what he is, and all he has, by this we see that he forces not, but teaches amicably, saying: "Bless are the poor," etc., "Come to me all ye that are weary and heavy laden," etc. and the apostles use the words: "I admonish," "I exhort," "I pray," etc.; so that we see in every place that the Gospel is not a law-book, but a mild preaching of Christ's merits, given to be our own, if we believe.

Hence it follows that no law is given to the faithful whereby they become justified before God, as St. Paul says, because they are already justified and saved by faith; but they show and prove their faith by their works, they confess and teach the gospel before people freely and undauntedly, and thereupon venture their lives; and whatsoever they take in hand, they direct to the good and profit of their neighbor, and so follow Christ's example. For, where works and love do not break through and appear, there faith is not.

We must make a clear distinction; we must place the Gospel in heaven, and leave the law on earth; we must receive of the Gospel a heavenly and a divine righteousness; while we value the law as an earthly and human righteousness, and thus directly and diligently separate the righteousness of the gospel from the righteousness of the law, even as God has separated and distinguished heaven from earth, light from darkness, day from night, etc., so that the righteousness of the Gospel be the light and the day, but the righteousness of the law, darkness and night. Therefore all Christians should learn rightly to discern the law and grace in their hearts, and know how to keep one from the other, in deed and in truth, not merely in words, as the pope and other heretics do, who mingle them together, and, as it were, make thereout a cake not fit to eat.

Ветхий Завет - это, главным образом, книга законов, которая учит, что мы должны делать или не делать, и показывает примеры и действия, через которые такие законы соблюдаются и нарушаются. Но, кроме закона, есть определенные обетования и изречения благодати, посредством которых святые патриархи и пророки оберегались тогда, как и мы теперь. Но Новый Завет - это книга, в которой написано Евангелие Божьих обетований и деяний тех, кто уверовал, и тех, кто не уверовал. И это открытая и публичная проповедь и провозглашение Христа, того, что изложено в обетованиях Ветхого Завета, и совершено им. И подобно тому, как правильное и главное учение Нового Завета - это благодать и мир через прощение грехов, исповеданных во Христе, так правильное и главное учение Ветхого Завета - через закон открывать грех и требовать добрых дел и послушания.

Мы должны внимательно следить за тем, чтобы не делать из Христа Моисея, как это часто делалось. Но там, где Христос и его апостолы в Евангелии дают заповеди и учения, разъясняющие закон, они так же важны, как и другие дела и заповеди Христа. Однако знать только евангельские заповеди - не значит знать Евангелие; но когда звучит голос, говорящий: Христос - твой собственный, с жизнью и делами, со смертью и воскресением, со всем, что он есть, и со всем, что он имеет, то мы видим, что он не принуждает, а учит дружелюбно, говоря: "Блаженны нищие" и т. д., "Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные" и т.д., и апостолы употребляют слова: "Увещеваю", "наставляю", "молюсь" и т.д., так что мы везде видим, что Евангелие - не книга закона, а кроткая проповедь о заслугах Христа, данная нам самим, если мы верим.

Отсюда следует, что верующим не дается никакого закона, которым они оправдываются перед Богом, как говорит апостол Павел, потому что они уже оправданы и спасены верой; но они показывают и доказывают свою веру своими делами, они исповедуют и проповедуют Евангелие перед людьми свободно и неустрашимо, и вследствие этого рискуют своей жизнью; и все, что к ним попадает в руки, они направляют на благо и пользу своего ближнего и таким образом следуют примеру Христа. Ибо там, где не пробиваются и не появляются дела и любовь, там нет веры.

Мы должны сделать четкое различие; мы должны поместить Евангелие на небо и оставить закон на земле; мы должны принять от Евангелия небесную и божественную праведность; и в то же время ценить закон как земную и человеческую праведность, и таким образом прямо и усердно отделять праведность Евангелия от праведности закона, как Бог отделил и отличил небо от земли, свет от тьмы, день от ночи и т.д., так что праведность Евангелия будет светом и днем, а праведность закона - тьмой и ночью. Поэтому все христиане должны научиться правильно различать закон и благодать в своих сердцах и знать, как разделить одно от другого на деле и в истине, а не только на словах, как это делают папа и другие еретики, которые смешивают их вместе и, так сказать, делают из них лепешку, непригодную для еды.

Augustine pictured the strength, office, and operation of the law, by a very fit similitude, to show, that it discovers our sins, and God's wrath against sin, and places them in our sight. "The law," says he, "is not in fault, but our evil and wicked nature; even as a heap of lime is still and quiet, until water be poured thereon, but then it begins to smoke and burn, not from the fault of the water, but from the nature and kind of the lime, which will not endure water; whereas, if oil, instead, be poured upon it, then it lies still, and burns not; even so it is with the law and the Gospel."

Августин изобразил силу, служение и действие закона очень подходящим образом, чтобы показать, что он открывает наши грехи и Божий гнев против греха и ставит их перед нашими глазами. "Закон, - говорит он, - не в грехе, но в нашей злой и нечестивой природе; как куча извести неподвижна и спокойна, пока на нее не выльется вода, но тогда она начинает дымиться и разогреваться не от вины воды, а от природы и рода извести, которая не выносит воды; тогда как если на нее вылить масло, то она лежит неподвижно и не разогревается; так же обстоит дело и с законом и Евангелием".

On this matter of the righteousness of the law, St Paul thoroughly bestirred himself against God's professing people, as in Rom. ix., x., xi., he strives with powerful, well-based arguments; it produced him much sorrow of heart.

The Jews argument was this: Paul kept the law at Jerusalem, therefore, said they, we must also keep it. Answer: True, Paul for a certain time kept the law, by reason of the weak, to win them; but, in this our time, it is not so, and agrees not in any way therewith; as the ancient father well said: Distinguish times, and we may easily reconcile the Scriptures together.

В отношении праведности закона св. Павел совершенно противостоял народу, исповедующему Бога, как в Рим. IX, X, XI, он боролся с сильными, хорошо обоснованными аргументами; это принесло ему много печали сердца.

Иудеи рассуждали так: Павел соблюдал закон в Иерусалиме, поэтому, говорили они, мы тоже должны соблюдать его. Ответ: Верно, Павел в течение некоторого времени соблюдал закон, по причине слабых, чтобы завоевать их; но в наше время это не так, и никак с ним не согласуется; как хорошо сказал древний отец: Различайте времена, и тогда мы легко сможем примирить Писания.

It is impossible for a papist to understand this article: "I believe the forgiveness of sins." For the papists are drowned in their opinions, as I also was when among them, of the cleaving to or inherent righteousness.

The Scripture names the faithful, saints and people of God. It is a sin and shame that we should forget this glorious and comfortable name and title. But the papists are such direct sinners, that they will not be reckoned sinners; and again, they will neither be holy nor held so to be. And in this sort it goes on with them untoward and crosswise, so that they neither believe the Gospel which comforts, nor the law which punishes.

But here one may say: the sins which we daily commit, offend and anger God; how then can we be holy? Answer: A mother's love to her child is much stronger than the distaste of the scurf upon the child's head. Even so, God's love towards us is far stronger than our uncleanness. Therefore, though we be sinners, yet we lose not thereby our childhood, neither do we fall from grace by reason of our sins.

Another may say; we sin without ceasing, and where sin is, there the Holy Spirit is not; therefore we are not holy, because the Holy Spirit is not in us, which makes holy. Answer: The text says plainly; "The Holy Ghost shall glorify me." Now where Christ is, there is the Holy Spirit. Now Christ is in the faithful, although they have and feel, and confess sins, and with sorrow of heart complain thereof, therefore sins do not separate Christ from those that believe.

The God of the Turks helps no longer or further, as they think, than as they are godly people; in like manner also the God of the papists. So when Turk and papist begin to feel their sins and unworthiness, as in time of trial and temptation, or in death, then they tremble and despair.

But a true Christian says: "I believe in Jesus Christ my Lord and Saviour," who gave himself for my sins, and is at God's right hand, and intercedes for me; fall I into sin, as, alas! oftentimes I do, I am sorry for it; I rise again, and am an enemy unto sin. So that we plainly see, the true Christian faith is far different from the faith and religion of the pope and Turk. But human strength and nature are not able to accomplish this true Christian faith without the Holy Spirit. It can do no more than take refuge in its own deserts.

But he that can say: "I am a child of God through Christ, who is my righteousness," and despairs not, though he be deficient in good works, which always fail us, he believes rightly. But grace is so great that it amazes a human creature, and is very difficult to be believed. Insomuch that faith gives the honor to God, that he can and will perform what he promised, namely, to make sinners righteous, Rom. iv., though `tis an exceeding hard matter to believe that God is merciful unto us for the sake of Christ. O! man's heart is too strait and narrow to entertain or take hold of this.

Для паписта невозможно понять это утверждение: "Я верю в прощение грехов". Ибо паписты погрязли в своих мнениях, как и я, когда был среди них, о верности и неотъемлемости праведности.

Писание упоминает верных, святых и народ Божий. Грех и позор, что мы должны забыть это славное и удобное имя и титул. Но паписты - такие откровенные грешники, что они не будут считать себя грешниками; и опять же, они не будут ни святыми, ни считающимися таковыми. И в таком роде это происходит с ними нечестиво и ошибочно, так что они не верят ни Евангелию, которое утешает, ни закону, который наказывает.

Но здесь можно сказать: грехи, которые мы ежедневно совершаем, оскорбляют и гневят Бога; как же тогда мы можем быть святыми? Ответ: Любовь матери к своему ребенку гораздо сильнее, чем отвращение от грязи на голове ребенка. Но даже в этом случае Божья любовь к нам гораздо сильнее нашей нечистоты. Поэтому, хотя мы и грешники, но тем не менее не перестаем быть детьми и не отпадаем от благодати по причине наших грехов.

Другой может сказать: мы грешим непрестанно, а где грех, там нет Духа Святого; поэтому мы не святы, потому что нет в нас Духа Святого, который делает святым. Ответ: В тексте ясно сказано: "Дух Святой прославит Меня". Отныне, где Христос, там Святой Дух. Теперь Христос в верующих, хотя они имеют и чувствуют, и исповедуют грехи, и с печалью сердца жалуются на них, поэтому грехи не отделяют Христа от верующих.

Бог турок помогает не больше и не дальше, как они считают, чем пока они являются благочестивыми людьми; подобным же образом помогает и Бог папистов. Поэтому, когда Турок и папист начинают чувствовать свои грехи и недостойность, как это бывает во время испытания и искушения или при смерти, тогда они трепещут и отчаиваются.

Но истинный христианин говорит: "Верую в Иисуса Христа, моего Господа и Спасителя", который отдал себя за мои грехи и находится одесную Бога, и ходатайствует за меня; впадаю ли я в грех, как, увы! часто делаю, я сожалею об этом; я воскресаю и становлюсь врагом греха. Итак, мы ясно видим, что истинная христианская вера сильно отличается от веры и религии папы и Турка. Но человеческая сила и природа не в состоянии осуществить эту истинную христианскую веру без Святого Духа. Она не может сделать ничего, кроме как найти убежище в своих собственных заслугах.

Но тот, кто может сказать: "Я чадо Божие во Христе, который есть праведность моя", - и не отчаивается, хотя ему недостает добрых дел, которые всегда подводят нас, он верит правильно. Но благодать так велика, что поражает человеческое существо, и в нее очень трудно поверить. Поскольку вера воздает честь Богу, постольку он может и будет исполнять то, что он обещал, а именно, делать грешников праведными (Рим. IV), хотя очень трудно поверить в то, что Бог милосерден к нам ради Христа. О, сердце человеческое слишком тесно и узко, чтобы принять это.

All men, indeed, are not alike strong, so that in some many faults, weaknesses, and offences, are found; but these do not hinder them of sanctification, if they sin not of evil purposes and premeditation, but only out of weakness. For a Christian, indeed, feels the lusts of the flesh, but he resists them, and they have not dominion over him; and although, now and then, he stumbles and falls into sin, yet it is forgiven him, whom he raises again, and holds on to Christ, who will not "That the lost sheep be hunted away, but he sought after."

Действительно, не все люди одинаково сильны, так что в некоторых обнаруживаются многие недостатки, слабости и обиды; но они не мешают им освящаться, если они грешат не из злых намерений и преднамеренности, а только из слабости. Ибо христианин, действительно, чувствует похоти плоти, но противится им, и они не имеют власти над ним; и хотя время от времени он спотыкается и впадает в грех, все же это прощается ему, если он воскресает и держится за Христа, который не хочет, "чтобы пропавшая овца был потеряна, но ищет ее".

Why do Christians make use of their natural wisdom and understanding, seeing it must be set aside in matters of faith, as not only not understanding them, but also as striving against them?

Answer: The natural wisdom of a human creature in matters of faith, until he be regenerate and born anew, is altogether darkness, knowing nothing in divine cases. But in a faithful person, regenerate and enlightened by the Holy Spirit, through the Word, it is a fair and glorious instrument, and work of God: for even as all God's gifts, natural instruments, and expert faculties, are hurtful to the ungodly, even so are they wholesome and saving to the good and godly.

The understanding, through faith, receives life from faith; that which was dead, is made alive again; like as our bodies, in light day, when it is clear and bright, and better disposed, rise, move, walk, etc., more readily and safely than they do in the dark night, so it is with human reason, which strives not against faith, when enlightened, but rather furthers and advances it.

So the tongue, which before blasphemed God, now lauds, extols, and praises God and his grace, as my tongue, now it is enlightened, is now another manner of tongue than it was in popedome; a regeneration done by the Holy Ghost through the Word.

A sanctified and upright Christian says: My wife, my children, my art, my wisdom, my money and wealth, help and avail me nothing in heaven; yet I cast them not away nor reject them when God bestows such benefits upon me, but part and separate the substance from the vanity and foolery which cleave thereunto. Gold is and remains gold as well when a strumpet carries it about her, as when `tis with an honest, good, and godly woman. The body of a strumpet is even as well God's creature, as the body of an honest matron. In this manner ought we to part and separate vanity and folly from the thing and substance, or from the creature given and God who created it.

Почему христиане пользуются своей природной мудростью и разумением, видя, что в вопросах веры они должны быть отброшены, как не только не понимающие их, но и борющиеся против них?

Ответ: Естественная мудрость человека в вопросах веры, пока он не возродится и не родится заново, - это полная тьма, ничего не понимающая в божественных делах. Но в верном человеке, возрожденном и просвещенном Святым Духом через Слово, она есть справедливое и славное орудие и дело Божие; ибо как все дары Божии, естественные орудия и искусные способности вредны для нечестивых, так они полезны и спасительны для добрых и благочестивых.

Рассудок через веру получает жизнь от веры; то, что было мертво, снова оживает; подобно тому, как наши тела при свете дня, когда он ясен и ярок, лучше располагаются, встают, двигаются, ходят и т.д., намного легче и безопаснее, чем в темную ночь, так и с человеческим разумом, который не борется против веры, когда он просветлен, а скорее содействует и совершенствует ее.

Таким образом, язык, который прежде хулил Бога, теперь восхваляет, превозносит и славит Бога и его благодать, как мой язык, теперь просветленный, отныне это другой язык, чем это было в папстве; совершено возрождение Святым Духом через Слово.

Освященный и праведный христианин говорит: Моя жена, мои дети, мое искусство, моя мудрость, мои деньги и богатство не помогают и не приносят мне никакой пользы на небесах; однако я не отбрасываю их и не отвергаю, когда Бог дарует мне такие блага, но разделяю и отделяю сущность от суеты и глупости, которые прилепляются к ней. Золото есть и остается золотом и тогда, когда его носит с собой блудница, и когда честная, добрая и благочестивая женщина. Тело блудницы - такое же Божье творение, как и тело честной матроны. Таким образом, мы должны разделять и отделять тщеславие и глупость от вещи и сущности, или от данной твари и Бога, который ее создал.

Upright and faithful Christians ever think they are not faithful, nor believe as they ought; and therefore they constantly strive, wrestle, and are diligent to keep and to increase faith, as good workmen always see that something is wanting in their workmanship. But the botchers think that nothing is wanting in what they do, but that everything is well and complete. Like as the Jews conceive they have the ten commandments at their fingers end, whereas, in truth, they neither learn nor regard them.

Праведные и верные христиане всегда думают, что они неверны, и верят не так, как должны; и потому они постоянно стремятся, борются и стараются сохранить и приумножить веру, как хорошие работники всегда видят, что в их работе чего-то не хватает. Но плохие работники думают, что в том, что они делают, нет ничего недостающего, но что все хорошо и полно. Подобно тому, как евреи воображают, что они полностью овладели десятью заповедями, тогда как на самом деле они их не изучают и не обращают на них внимания.

Truly it is held for presumption in a human creature that he dare boast of his own proper righteousness of faith; `tis a hard matter for a man to say: I am the child of God, and am comforted and solaced through the immeasurable grace and mercy of my heavenly Father. To do this from the heart, is not in every man's power. Therefore no man is able to teach pure and aright touching faith, nor to reject the righteousness of works, without sound practice and experience. St Paul was well exercised in this art; he speaks more vilely of the law than any arch heretic can speak of the sacrament of the altar, of baptism, or than the Jews have spoken thereof; for he names the law, the ministration of death, the ministration of sin, and the ministration of condemnation; yea, he holds all the works of the law, and what the law requires, without Christ, dangerous and hurtful, which Mosts, if he had then lived, would doubtless have taken very ill at Paul's hands. It was, according to human reason, spoken too scornfully.

Воистину, в человеческом существе считается самонадеянностью, если он смеет хвалиться своей собственной праведностью веры; человеку трудно сказать: я - чадо Божье, и я утешен и успокоен неизмеримой благодатью и милостью моего Небесного Отца. Сделать это от чистого сердца не каждый человек в силах. Поэтому ни один человек не может ни научить чистой и правильной умилительной вере, ни отвергнуть праведность дел без здравой практики и опыта. Св. Павел хорошо упражнялся в этом искусстве; он говорит о законе более жестко, чем какой-нибудь архиеретик может говорить о таинстве жертвенника, о крещении, или чем говорили об этом иудеи; ибо он называет закон служением смерти, служением греха и служением осуждения; да, он считает все дела закона и то, чего требует закон, без Христа, опасными и вредными, так что Моисей, если бы он тогда жил, несомненно, очень сильно пострадал бы от рук Павла. По человеческому разумению, это было сказано слишком презрительно.

Faith and hope are variously distinguishable. And, first, in regard of the subject, wherein everything subsists: faith consists in a person's understanding, hope in the will; these two cannot be separated; they are like the two cherubim over the mercy seat.

Secondly, in regard of the office; faith indites, distinguishes, and teaches, and is the knowledge and acknowledgment; hope admonishes, awakens, hears, expects, and suffers.

Thirdly, in regard to the object: faith looks to the word or promise, which is truth; but hope to that which the Word promises, which is the good or benefit.

Fourthly, in regard of order in degree: faith is first, and before all adversities and troubles, and is the beginning of life. Heb. xi. But hope follows after, and springs up in trouble. Rom. v.

Fifthly, by reason of the contrariety: faith fights against errors and heresies; it proves and judges spirits and doctrines. But hope strives against troubles and vexations, and among the evil it expects good.

Faith in divinity, is the wisdom and providence, and belongs to the doctrine. But hope is the courage and joyfulness in divinity, and pertains to admonition. Faith is the dialectica, for it is altogether prudence and wisdom; hope is the rhetorica, an elevation of the heart and mind. As wisdom without courage is futile, even so faith without hope is nothing worth; for hope endures and overcomes misfortune and evil. And as a joyous valor without understanding is but rashness, so hope without faith is spiritual presumption. Faith is the key to the sacred Scriptures, the right Cabala or exposition, which one receives of tradition, as the prophets left this doctrine to their disciples. `Tis said St Peter wept whenever he thought of the gentleness with which Jesus taught. Faith is given from one to another, and remains continually in one school. Faith is not a quality, as the schoolmen say, but a gift of God.

Вера и надежда различимы по-разному. И, во-первых, в отношении субъекта, в котором все существует: вера состоит в разумении человека, надежда - в воле; эти две не могут быть разделены; они подобны двум херувимам над престолом милосердия.

Во-вторых, в отношении служения; вера выражает в словах, различает и учит, и является знанием и признанием; надежда увещевает, пробуждает, слышит, ожидает и страдает.

В-третьих, в отношении объекта: вера смотрит на слово или обетование, которое есть истина; но надеется на то, что Слово обещает, что есть благо или польза.

В-четвертых, в отношении порядка в достоинстве: вера есть прежде всего, и прежде всех невзгод и бед, и есть начало жизни (Евр. ХI). Но надежда следует за ней и возникает в беде (Рим. V).

В-пятых, по причине противоположности: вера борется с заблуждениями и ересями; она доказывает и судит духов и учения. Но надежда борется с бедами и огорчениями и среди зла ожидает добра.

Вера в божественность есть мудрость и провидение, и принадлежит учению. Но надежда - это мужество и радость в божественности, и она относится к предостережению. Вера есть диалектика, ибо она есть всецело благоразумие и мудрость; надежда есть риторика, возвышение сердца и ума. Как мудрость без мужества бесполезна, так и вера без надежды ничего не стоит, ибо надежда терпит и побеждает несчастья и зло. И как радостная доблесть без разумения есть только опрометчивость, так и надежда без веры есть духовная самонадеянность. Вера - это ключ к священному Писанию, правильная Cabala [Каббала] или изложение, которое человек получает от предания, так как пророки оставили это учение своим ученикам. Говорят, что Св. Петр плакал всякий раз, когда думал о кротости, с которой учил Иисус. Вера передается от одного к другому и постоянно пребывает в одной школе. Вера - это не качество, как говорят схоласты, а дар Божий.

Everything that is done in the world is done by hope. No husbandman would sow one grain of corn, if he hoped not it would grow up and become seed; no bachelor would marry a wife, if he hope not to have children; no merchant or tradesman would set himself to work, if he did not hope to reap benefit thereby, etc. How much more, then, does hope urge us on to everlasting life and salvation?

Все, что делается в мире, делается надеждой. Ни один земледелец не посеет ни одного зерна, если он не надеется, что оно вырастет и станет семенем; ни один холостяк не женится, если он не надеется иметь детей; ни один купец или торговец не станет работать, если он не надеется получить от этого выгоду, и т.д. Насколько же больше надежда побуждает нас к вечной жизни и спасению?

Faith's substance is our will; its manner is that we take hold on Christ by divine instinct; its final cause and fruit, that it purifies the heart, makes us children of God, and brings with it the remission of sins.

Сущность веры - это наша воля; ее образ действия заключается в том, что мы держимся за Христа божественным инстинктом; ее конечная причина и плод - то, что она очищает сердце, делает нас чадами Божьими и приносит с собой прощение грехов.

Adam received the promise of the woman's seed ere he had done any work or sacrifice, to the end God's truth might stand fast-namely, that we are justified before God altogether without works, and obtain forgiveness of sins merely by grace. Whoso is able to believe this well and steadfastly, is a doctor above all the doctors in the world.

Адам получил обетование семени жены прежде, чем он совершил какое-либо дело или жертву, чтобы Божья истина могла устоять, а именно, что мы оправдываемся перед Богом совершенно без дел и получаем прощение грехов только по благодати. Тот, кто способен верить в это крепко и твердо, является богословом, стоящим выше всех богословов в мире.

Faith is not only necessary, that thereby the ungodly may become justified and saved before God, and their hearts be settled in peace, but it is necessary in every other respect. St Paul says: "Now that we are justified by faith, we have peace with God through our Lord Jesus Christ."

Вера необходима не только для того, чтобы нечестивые могли оправдаться и спастись перед Богом и умирить свои сердца, но и во всех других отношениях. Св. Павел говорит: "Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа".

Joseph of Arimathea had a faith in Christ, like as the apostles had; he thought Christ would have been a worldly and temporal potentate; therefore he took care of him as a good friend, and buried him honorably. He believed not that Christ should raise again from death, and become a spiritual and everlasting king.

Иосиф Аримафейский имел веру во Христа, как и апостолы; он думал, что Христос должен был стать земным и мирским властителем; поэтому он заботился о нем, как о добром друге, и похоронил его с честью. Он не верил, что Христос воскреснет из мертвых и станет духовным и вечным царем.

When Abraham shall rise again at the last day, then he will chide us for our unbelief, and will say: I had not the hundredth part of the promises which ye have, and yet I believed. That example of Abraham exceeds all human natural reason, who, overcoming the paternal love he bore towards his only son, Isaac, was all obedient to God, and against the law of nature, would have sacrificed that son. What, for the space of three days, he felt in his breast, how his heart yearned and panted, what hesitations and trials he had, cannot be expressed.

Когда Авраам снова воскреснет в последний день, тогда он упрекнет нас за наше неверие и скажет: "Я не имел и сотой доли обетований, которые имеете вы, и все же я уверовал". Этот пример Авраама превосходит всякое человеческое естество, ибо он, превозмогая отцовскую любовь, которую он питал к своему единственному сыну Исааку, был всецело послушен Богу и вопреки закону природы принес бы в жертву своего сына. То, что в течение трех дней он чувствовал в своей груди, как тосковало и билось его сердце, какие колебания и испытания он испытывал, не может быть выражено.

All heretics have continually failed in this one point, that they do not rightly understand or know the article of justification. If we had not this article certain and clear, it were impossible we could criticize the pope's false doctrine of indulgences and other abominable errors, much less be able to overcome greater spiritual errors and vexations. If we only permit Christ to be our Saviour, then we have won, for he is the only girdle which clasps the whole body together, as St Paul excellently teaches. If we look to the spiritual birth and substance of a true Christian, we shall soon extinguish all deserts of good works; for they serve us to no use, neither to purchase sanctification, nor to deliver us from sin, death, devil or hell.

Little children are saved only by faith, without any good works; therefore faith alone justifies. If God's power be able to effect that in one, then he is also able to accomplish it in all; for the power of the child effects it not, but the power of faith; neither is it done through the child's weakness or disability; for then that weakness would be merit of itself, or equivalent to merit. It is a mischievous thing that we miserable, sinful wretches will upbraid God, and hit him in the teeth with our works, and think thereby to be justified before him; but God will not allow it.

Все еретики постоянно терпят неудачу в том единственном пункте, что они неправильно понимают или не знают понятия оправдания. Если бы у нас не было этого понятия определенного и ясного, мы не могли бы критиковать ложное учение папы об индульгенциях и других отвратительных заблуждениях, а тем более преодолевать более серьезные духовные заблуждения и досады. Если только мы позволим Христу быть нашим Спасителем, тогда мы победили, потому что он - единственный пояс, который связывает все тело воедино, как прекрасно учит Св. Павел. Если мы обратимся к духовному рождению и сущности истинного христианина, мы скоро уничтожим все пустыни добрых дел, ибо они не служат нам ни для того, чтобы купить освящение, ни для того, чтобы избавить нас от греха, смерти, дьявола или ада.

Маленькие дети спасаются только верой, без всяких добрых дел; поэтому только вера оправдывает. Если Божья сила способна осуществить это в одном человеке, то она также способна осуществить это во всех; ибо действует не сила ребенка, а сила веры; и действует не через слабость или неспособность ребенка; ибо тогда эта слабость была бы сама по себе заслугой или эквивалентом заслуги. Это зло, что мы, жалкие, грешные негодяи, будем бранить Бога и бить его по зубам своими делами, думая таким образом оправдаться перед ним; но Бог этого не допустит.

This article, how we are saved, is the chief of the whole Christian doctrine, to which all divine disputations must be directed. All the prophets were chiefly engaged upon it, and sometimes much perplexed about it. For when this article is kept fast and sure by a constant faith, then all other articles draw on softly after, as that of the Holy Trinity, etc. God has declared no article so plainly and openly as this, that we are saved only by Christ; though he speaks much of the Holy Trinity, yet he dwells continually upon this article of the salvation of our souls; other articles are of great weight, but this surpasses all.

Это понятие о том, как мы спасаемся, является главным во всем христианском учении, и на него должны быть направлены все богословские споры. Все пророки были главным образом заняты этим, иногда очень недоумевали по этому поводу. Ибо когда это понятие держится крепко и надежно постоянной верой, тогда все другие понятия мягко к нему привлекаются, как, например, Святая Троица и т.д. Бог никогда не провозглашал так ясно и открыто, как в этом, что мы спасены только Христом; хотя он много говорит о Святой Троице, тем не менее он постоянно останавливается на этом пункте спасения наших душ; другие пункты имеют большой вес, но этот превосходит все.

A capuchin says: wear a grey coat and a hood, a rope round thy body, and sandals on thy feet. A cordelier says: put on a black hood; an ordinary papist says: do this or that work, hear mass, pray, fast, give alms, etc. But a true Christian says: I am justified and saved only by faith in Christ, without any works or merits of my own; compare these together, and judge which is the true righteousness.

Капуцин говорит: наденьте серый плащ и капюшон, веревку вокруг тела и сандалии на ноги. Кордельер говорит: наденьте черный капюшон; обыкновенный папист говорит: делайте ту или иную работу, слушайте мессу, молитесь, поститесь, подавайте милостыню и т.д. Но истинный христианин говорит: Я оправдан и спасен только верою во Христа, без всяких дел и заслуг моих; сравните их всех и рассудите, что является истинной праведностью.

Christ says: "The spirit is willing, but the flesh is weak;" St Paul also says: the spirit willingly would give itself wholly unto God, would trust in him, and be obedient; but natural reason and understanding, flesh and blood, resist and will not go forward. Therefore our Lord God must needs have patience and bear with us. God will not put out the glimmering flax; the faithful have as yet but only the first fruits of the spirit; they have not the fulfilling, but the tenth.

Христос говорит: "Дух бодр, плоть же немощна"; Св. Павел также говорит: дух охотно отдал бы себя всецело Богу, уповал бы на него и был бы послушен; но естественный разум и понимание, плоть и кровь, сопротивляются и не идут вперед. Поэтому наш Господь Бог вынужден иметь терпение и терпеть нас. Бог не угасит курящегося льна; верные имеют пока только первые плоды духа; они имеют не исполнение, а его десятую часть.

I well understand that St Paul was also weak in faith, whence he boasted and said, "I am a servant of God, and an apostle of Jesus Christ." An angel stood by him at sea, and comforted him, and when he came to Rome, he was comforted as he saw the brethren come out to meet him. Hereby we see what the communion and company does of such as fear God. The Lord commanded the disciples to remain together in one place, before they received the Holy Ghost, and to comfort one another; for Christ well knew that adversaries would assault them.

Я хорошо понимаю, что св. Павел тоже был слаб в вере, поэтому он хвалился и говорил: "Я раб Божий и апостол Иисуса Христа". Ангел стоял рядом с ним в море и утешал его, и когда он пришел в Рим, он утешился, увидев, что братья вышли ему навстречу. Таким образом, мы видим, что делает общение и общество таких, кто боится Бога. Господь повелел ученикам оставаться вместе на одном месте, прежде чем они примут Духа Святого, и утешать друг друга, ибо Христос хорошо знал, что враги нападут на них.

A Christian must be well armed, grounded, and furnished with sentences out of God's Word, that so he may stand and defend religion and himself against the devil, in case he should be asked to embrace another doctrine.

Христианин должен быть хорошо вооружен, основателен и снабжен изречениями из Слова Божьего, чтобы он мог стоять и защищать религию и себя от дьявола, в случае если его попросят принять другое учение.

When at the last day we shall live again, we shall blush for shame, and say to ourselves: "fie on thee, in that thou hast not been more courageous, bold, and strong to believe in Christ, and to endure all manner of adversities, crosses, and persecutions, seeing his glory is so great. If I were now in the world, I would not stick to suffer ten thousand times more."

Когда в последний день мы оживем снова, мы будем краснеть от стыда и говорить себе: "Тьфу на тебя, что ты не был более мужественным, смелым и сильным, чтобы верить во Христа и переносить всевозможные невзгоды, кресты и гонения, видя, как велика его слава. Если бы я был сейчас в этом мире, я не стал бы страдать в десять тысяч раз больше".

Although a man knew, and could do as much as the angels in heaven, yet all this would not make him a Christian, unless he knew Christ and believed in him. God says: "Let not the wise man glory in his wisdom, neither let the mighty man glory in his might; let not the rich man glory in his riches; but let him that glorieth, glory in this, that he understandeth and knoweth me, that I am the Lord, which doth exercise lovingkindness, judgment, and righteousness," etc.

Хотя бы человек знал и мог сделать столько же, сколько ангелы на небесах, все же все это не сделало бы его христианином, если бы он не знал Христа и не верил в него. Бог говорит: "Да не хвалится мудрый мудростью своею, и да не хвалится сильный силою своею; да не хвалится богатый богатством своим; но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я - Господь, творящий милость, суд и правду" и т.д.

The article of our justification before God is as with a son who is born heir to all his father's goods, and comes not thereunto by deserts, but naturally, or ordinary course. But yet, meantime, his father admonishes him to do such and such things, and promises him gifts to make him the more willing. As when he says to him: if thou wilt be good, be obedient, study diligently, then I will buy thee a fine coat; or, come hither to me, and I will give thee an apple. In such sort does he teach his son industry; though the whole inheritance belongs unto him of course, yet will he make him, by promises, pliable and willing to do what he would have done.

Even so God deals with us; he is loving unto us with friendly and sweet words, promises us spiritual and temporal blessings, though everlasting life is presented unto thee who believe in Christ, by mere grace and mercy, gratis, without any merits, works, or worthynesses.

And this ought we to teach in the church and in the assembly of God, that God will have upright and good works, which he has commanded, not such as we ourselves take in hand, of our own choice and devotion, or well meaning, as the friars and priests teach in popedom, for such works are not pleasing to God, as Christ says: "In vain do they worship me, teaching for doctrines the commandments of men," etc. We must teach of good works, yet always so that the article of justification remain pure and unfalseified. For Christ neither can nor will endure any beside himself; he will have the bride alone; he is full of jealousy.

Should we teach: if thou believest, thou shalt be saved, whatsoever thou doest; that were stark naught; for faith is either false or feigned, or, though it be upright, yet is eclipsed, when people wittingly and willfully sin against God's command. And the Holy Spirit, which is given to the faithful, departs by reason of evil works done against the conscience, as the example of David sufficiently testifies.

Понятие нашего оправдания перед Богом подобно сыну, который рождается наследником всего имущества своего отца, и получает его не по заслугам, а естественным или обычным путем. Но тем не менее отец увещевает его делать то-то и то-то и обещает ему подарки, чтобы сделать его более послушным. Как тогда, когда он говорит ему: если ты будешь хорошим, послушным, прилежным учеником, то я куплю тебе хорошую одежду; или, приди ко мне, и я дам тебе яблоко. В таком роде он учит своего сына трудолюбию; хотя все наследство, конечно, принадлежит ему, все же обещаниями он сделает его, сговорчивым и готовым сделать то, что он должен сделать.

Так и Бог поступает с нами; он подтверждает свою любовь дружескими и ласковыми словами, обещает нам духовные и мирские благословения, хотя вечная жизнь преподносится тебе, верующему во Христа, одной благодатью и милостью, даром, без всяких заслуг, дел или достоинств.

И этому мы должны учить в церкви и в собрании Божьем, что Богу нужны праведные и добрые дела, которые Он заповедал, а не такие, за какие мы сами беремся, по нашему собственному выбору и благочестию или из благих побуждений, как учат монахи и священники в папстве, ибо такие дела не угодны Богу, как говорит Христос: "Тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим" и т.д. Мы должны учить о добрых делах, но всегда так, чтобы предмет оправдания оставался чистым и незапятнанным. Ибо Христос не желает и не потерпит никого кроме себя; он будет иметь невесту единственную; он полон ревности.

Если бы мы учили: если ты веруешь, то спасешься, что бы ты ни делал; это было бы абсолютным ничем; ибо вера либо ложна, либо притворна, либо, хотя и праведна, все же затмевается, когда люди сознательно и умышленно грешат против Божьего повеления. И Дух Святой, данный верующим, отходит по причине злых дел, совершаемых против совести, о чем достаточно свидетельствует пример Давида.

As to ceremonies and ordinances, the kingdom of love must have precedence and government, and not tyranny. It must be a willing, not a halter love; it must altogether be directed and construed for the good and profit of the neighbor; and the greater he that governs, the more he ought to serve according to love.

Что касается церемоний и таинств, то царство любви должно иметь верховенство и управление, а не тиранию. Это должна быть добровольная, а не навязанная любовь; она должна быть всецело направлена и истолкована на благо и пользу ближнему; и чем больше тот, кто управляет, тем больше он должен служить по любви.

The love towards our neighbor must be like the pure and chaste love between bride and bridegroom, where all faults are connived at and borne with, and only the virtues regarded.

Любовь к ближнему должна быть подобна чистой и целомудренной любви между невестой и женихом, где ко всем недостаткам относятся снисходительно и терпеливо, и только добродетели принимаются во внимание.

Believest thou? then thou wilt speak boldly. Speakest thou boldly? then thou must suffer. Sufferest thou? then thou shalt be comforted. For faith, the confession thereof, and the cross, follow one upon another.

Give and it shall be given unto you: this is a fine maxim, and makes people poor and rich; it is that which maintains my house. I would not boast, but I well know what I give away in the year. If my gracious lord and master, the prince elector, should give a gentleman two thousand florins, this should hardly answer to the cost of my housekeeping for one year; and yet I have but three hundred florins a year, but God blesses these and makes them suffice.

There is in Austria a monastery, which, in former times, was very rich, and remained rich so long as it was charitable to the poor; but when it ceased to give, then it became indigent, and is so to this day. Not long since, a poor man went there and solicited alms, which was denied him; he demanded the cause why they refused to give for God's sake? The porter of the monastery answered: We are become poor; whereupon the mendicant said: The cause of your poverty is this: ye had formerly in this monastery two brethren, the one named Date (give), and the other Dabitur (it shall be given you). The former ye thrust out; the other went away of himself.

We are bound to help one's neighbor three manner of ways - with giving, lending, and selling. But no man gives; every one scrapes and claws all to himself; each would willingly steal, but give nothing, and lend but upon usury. No man sells unless he can over-reach his neighbor; therefore is Dabitur gone, and our Lord God will bless us no more so richly. Beloved, he that desires to have anything, must also give: a liberal hand was never in want, or empty.

Веришь ли ты? тогда ты будешь говорить смело. Говоришь ли ты смело? тогда ты должен страдать. Страдаешь ли ты? тогда ты утешишься. Ибо вера, ее исповедание и крест следуют одно за другим.

Давайте, и будет дано вам: это прекрасная максима, и она делает людей бедными и богатыми; это то, что поддерживает мой дом. Я не хочу хвастаться, но я хорошо знаю, что отдаю в год. Если бы мой милостивый государь и повелитель, курфюрст, дал дворянину две тысячи флоринов, то это едва ли покрыло бы расходы на мое хозяйство в течение одного года; и все же у меня есть только триста флоринов в год, но Бог благословляет их и делает их достаточными.

В Австрии есть монастырь, который в прежние времена был очень богат и оставался богат до тех пор, пока оказывал милостыню бедным; но когда он перестал давать, то стал нищим, и так до сих пор. Не так давно туда пришел бедняк и попросил милостыню, в которой ему было отказано; он спросил, почему они отказываются давать ради Бога? Привратник монастыря ответил: "Мы стали бедными", на что нищий сказал: "Причина вашей бедности такова: у вас было раньше в этом монастыре два брата, один по имени Date (дай), а другой Dabitur (будет дано тебе). Первого вы выгнали; другой ушел сам.

Мы обязаны помогать ближнему тремя способами - отдавая, давая взаймы и продавая. Но никто не дает; каждый скребет и загребает все к себе; каждый охотно украл бы, но ничего не дает, а если дает взаймы, то только под процент. Никто не продаст, если не сможет превзойти своего соседа; поэтому Dabitur ушел, и наш Господь Бог больше не будет благословлять нас так щедро. Возлюбленные, тот, кто желает иметь что-либо, должен также отдавать: щедрая рука никогда не бывает ни в нужде, ни пустой.

Desert is a work nowhere to be found, for Christ gives a reward by reason of the promise. If the prince elector should say to me: Come to the court, and I will give thee one hundred florins, I perform a work in going to the court, yet I receive not the gift by reason of my work in going thither, but by reason of the promise the prince made me.

Заслуга - это работа, которой на самом деле нет, ибо Христос дает награду по обетованию. Если курфюрст скажет мне: "Приди ко двору, и я дам тебе сто флоринов", - я выполняю работу, отправляясь ко двору, но получаю подарок не за то, что проделал эту работу, а за обещание, данное мне князем.

I marvel at the madness and bitterness of Wetzell, in undertaking to write so much against the Protestants, assailing us without rhyme or reason, and, as we say, getting a case out of hedge; as where he rages against this principle of ours, that the works and acts of a farmer, husbandman, or any other good and godly Christian, if done in faith, are far more precious in the sight of God, than all the works of monks, friars, nuns, etc. This poor, ignorant fellow gets very angry against us, regarding not the works which God has commanded and imposed upon each man in his vocation, state and calling. He heeds only superstitious practices, devised for show and effect, which God neither commands nor approves of.

St Paul, in his epistles, wrote of good works and virtues more energetically and truthfully than all the philosophers; for he extols highly the works of godly Christians, in their respective vocations and callings. Let Wetzell know that David's wars and battles were more pleasing to God than the fastings and prayings even of the holiest of the old monks, setting aside altogether the works of the monks of our time, which are simply ridiculous.

Я удивляюсь безумию и горечи Ветцеля, который так много пишет против протестантов, нападает на нас без всякой причины и, как мы говорим, выводит ситуацию из-под контроля, когда он негодует против наших принципов, что дела и поступки фермера, земледельца или любого другого доброго и благочестивого христианина, если они совершаются с верой, гораздо ценнее в глазах Бога, чем все дела монахов, монахинь и прочих. Этот бедный, невежественный малый очень сердится на нас, не обращая внимания на дела, которые Бог заповедал и возложил на каждого человека в его призвании, состоянии и занятии. Он внимает только суеверным обычаям, придуманным для демонстрации и эффекта, которые Бог не повелевает и не одобряет.

Св. Павел в своих посланиях писал о добрых делах и добродетелях более энергично и правдиво, чем все философы, ибо он высоко превозносит дела благочестивых христиан в их соответствующих призваниях и занятиях. Пусть Ветцель знает, что войны и сражения Давида были более угодны Богу, чем посты и молитвы даже самых святых из старых монахов, совершенно отбросив дела монахов нашего времени, которые просто смешны.

I never work better than when I am inspired by anger; when I am angry, I can write, pray, and preach well, for then my whole temperament is quickened, my understanding sharpened, and all mundane vexations and temptations depart.

Я никогда не работаю лучше, чем когда я вдохновлен гневом; когда я разгневан, я могу хорошо писать, молиться и проповедовать, потому что тогда весь мой темперамент оживляется, мое понимание обостряется, и все земные досады и искушения уходят.

Dr. Justus Jonas asked me if the thoughts and words of the prophet Jeremiah were Christianlike, when he cursed the day of his birth. I said: We must now and then wake up our Lord God with such words. Jeremiah had cause to murmur in this way. Did not our Saviour Christ say: "O faithless and perverse generation! How long shall I be with you, and suffer you?" Moses also took God in hand, where he said: "Wherefore hast thou afflicted thy servant? Have I conceived all this people? Have I begotten them?"

Доктор Юстус Йонас спросил меня, были ли мысли и слова пророка Иеремии похожи на христианские, когда он проклинал день своего рождения. Я сказал: Мы должны время от времени пробуждать нашего Господа Бога такими словами. У Иеремии были причины роптать таким образом. Разве наш Спаситель Христос не сказал: "О род неверный и развращенный! доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?" Моисей тоже поднял руку на Бога, когда сказал: "Для чего Ты мучишь раба Твоего? Разве я носил во чреве весь народ сей, и разве я родил его?"

A man must needs be plunged in bitter affliction when in his heart he means good, and yet is not regarded. I can never get rid of these cogitations, wishing I had never begun this business with the pope. So, too, I desire myself rather dead than to hear or see God's Word and his servants condemned; but `tis the frailty of our nature to be thus discouraged.

They who condemn the movement of anger against antagonists, are theologians who deal in mere speculations; they play with words, and occupy themselves with subtleties, but when they are aroused, and take a real interest in the matter, they are touched sensibly.

Человек должен быть погружен в горькую скорбь, когда в сердце своем он желает добра, но так и не получает уважения. Я никак не могу избавиться от этих мыслей, жалея, что затеял это дело с папой. Точно так же я хочу скорее умереть, чем услышать или увидеть осуждение Божьего Слова и его слуг; но такова слабость нашей природы, чтобы так разочаровываться.

Те, кто осуждает движение гнева против антагонистов, - это теологи, которые занимаются не более чем спекуляциями; они играют словами и занимают себя тонкостями, но когда они возбуждаются и проявляют реальный интерес к делу, это их весьма трогает.

"In quietness and in confidence shall be your strength." This sentence I expounded thus: If thou intendest to vanquish the greatest, the most abominable and wickedest enemy, who is able to do thee mischief both in body and soul, and against whom thou preparest all sorts of weapons, but canst not overcome; then know that there is a sweet and loving physical herb to serve thee, named Patienta.

Thou wilt say: how may I attain this physic? Take unto thee faith, which says: no creature can do me mischief without the will of God. In case thou receivest hurt and mischief by thine enemy, this is done by the sweet and gracious will of God, in such sort that the enemy hurts himself a thousand times more than he does thee. Hence flows unto us, a Christian, the love which says: I will, instead of the evil which mine enemy does unto me, do him all the good I can; I will heap coals of fire upon his head. This is the Christian armor and weapon, wherewith to beat and overcome those enemies that seem to be like huge mountains. In a word, love teaches to suffer and endure all things.

"В тишине и уповании крепость ваша". Эту фразу я изложил так: Если ты намереваешься победить величайшего, самого отвратительного и злейшего врага, который способен причинить зло как твоему телу, так и душе, и против которого ты готовишь все виды оружия, но не можешь победить, то знай, что есть сладкая и любящая лечебная трава, которая служит тебе, называемая Patientia [Терпение].

Ты скажешь: как я могу получить это лекарство? Прими веру, которая говорит: ни одна тварь не может причинить мне зла без воли Божией. Если враг твой причиняет тебе боль и зло, то это делается по любящей и милостивой воле Божией, так что враг причиняет себе боль в тысячу раз больше, чем тебе. Отсюда проистекает к нам, христианам, любовь, которая говорит: вместо зла, которое делает мне враг мой, я сделаю ему все доброе, что могу; я насыплю ему на голову горящих углей. Это христианские доспехи и оружие, с помощью которых можно бить и одолевать тех врагов, которые кажутся огромными горами. Одним словом, любовь учит страдать и терпеть все.

A certain honest and God-fearing man at Wittenberg, told me, that though he lived peaceably with every one, hurt no man, was ever quiet, yet many people were enemies unto him. I comforted him in this manner: Arm thyself with patience, and be not angry though they hate thee; what offence, I pray, do we give the devil? What ails him to be so great an enemy unto us? only because he has not that which God has; I know no other cause of his vehement hatred towards us. If God give thee to eat, eat; if he cause thee to fast, be resigned thereto; gives he the honors? take them; hurt or shame? endure it; casts he thee into prison? murmur not; will he make thee a king? obey him; casts he thee down again? heed it not.

Один честный и богобоязненный человек в Виттенберге рассказывал мне, что хотя он жил со всеми в мире, никому не причинял зла, всегда был спокоен, все же многие люди были ему врагами. Я утешал его так: Вооружись терпением и не гневайся, хоть они и ненавидят тебя; какую обиду, спрошу тебя, мы наносим дьяволу? Что мешает ему быть таким великим врагом для нас? только то, что у него нет того, что есть у Бога; я не знаю другой причины его яростной ненависти к нам. Если Бог даст тебе есть, ешь; если он заставит тебя поститься, смирись с этим; оказывает ли он почести? прими их; обидно или стыдно? терпи; бросает ли он тебя в темницу? не ропщи; сделает ли он тебя царем? повинуйся ему; низвергнет ли он тебя снова? не обращай внимания.

Patience is the most excellent of the virtues, and, in Sacred Writ, highly praised and recommended by the Holy Ghost. The learned heathen philosophers applaud it, but they do not know its genuine basis, being without the assistance of God. Epictetus, the wise and judicious Greek, said very well: "Suffer and abstain."

Терпение - наивысшая из добродетелей, и в Священном Писании оно высоко восхваляется и рекомендуется Святым Духом. Ученые языческие философы аплодируют ему, но они не знают его подлинной основы, будучи без помощи Бога. Эпиктет, мудрый и рассудительный грек, очень хорошо сказал: "Терпи и воздерживайся".

It was the custom of old, in burying the dead, to lay their heads towards the sun-rising, by reason of a spiritual mystery and signification therein manifested; but this was not an enforced law. So all laws and ceremonies should be free in the church, and not be done on compulsion, being things which neither justify nor condemn in the sight of God, but are observed merely for the sake of orderly discipline.

В древности существовал обычай хоронить умерших, укладывая их головами к восходящему солнцу, по причине духовной тайны и значения, проявляющегося в нем; но это не было принудительным законом. Таким образом, все законы и обряды должны быть свободными в церкви и не совершаться по принуждению, будучи вещами, которые не оправдывают и не осуждают в глазах Бога, но соблюдаются единственно ради упорядоченной дисциплины.

The righteousness of works and hypocrisy are the most mischievous diseases born in us, and not easily expelled, especially when they are confirmed and settled upon us by use and practice; for all mankind will have dealings with Almighty God, and dispute with him, according to their human natural understanding, and will make satisfaction to God for their sins, with their own strength and self-chosen works. For my part, I have so often deceived our Lord God by promising to be upright and good, that I will promise no more, but will only pray for a happy hour, when it shall please God to make me good.

Праведность дел и лицемерие - самые пагубные болезни, рожденные в нас, и их нелегко изгнать, особенно когда они подтверждены и установлены для нас употреблением и практикой; ибо все человечество будет иметь дело с Всемогущим Богом и спорить с ним, согласно своему человеческому естественному пониманию, и будет приносить искупление Богу за свои грехи своими собственными силами и ими же избранными делами. Со своей стороны, я так часто обманывал нашего Господа Бога, обещая быть праведным и добрым, что больше не буду обещать, а буду только молиться о счастливом часе, когда Богу будет угодно сделать меня добрым.

A popish priest once once argued with me in this manner: Evil works are damned, therefore good works justify. I answered: This your argument is nothing worth; it concludes not ratione contrariorum; the things are not in connection; evil works are evil in complete measure, because they proceed from a heart that is altogether spoiled and evil; but good works, yea, even in an upright Christian, are incompletely good; for they proceed out of a weak obedience but little recovered and restored. Whoso can say from his heart, I am a sinner, but God is righteous; and who, at the point of death, from his heart can say; Lord Jesus Christ, I commit my spirit into thy hands, may assure himself of true righteousness, and that he is not of the number of those that blaspheme God, in relying upon their own works and righteousness.

Один папский священник однажды спорил со мной так: Злые дела прокляты, поэтому добрые дела оправдывают. Я отвечал: Этот ваш довод ничего не стоит; он не делает вывода о ratione contrariorum [соотношение противоположностей]; вещи не находятся в связи; злые дела злы в полной мере, потому что они исходят из сердца, которое совершенно испорчено и злое; но добрые дела, да, даже у праведного христианина, не вполне хороши; ибо они исходят из слабого послушания, но мало исправлены и восстановлены. Тот, кто может сказать от всего сердца: я грешник, а Бог праведен; и кто в момент смерти от всего сердца может сказать: Господи Иисусе Христе, вверяю дух Мой в руки Твои, может удостовериться в истинной праведности и в том, что он не из числа тех, кто хулит Бога, полагаясь на свои собственные дела и праведность.

None can believe how powerful prayer is, and what it is able to effect, but those who have learned it by experience.

It is a great matter when in extreme need, to take hold on prayer. I know, whenever I have earnestly prayed, I have been amply heard, and have obtained more than I prayed for; God, indeed, sometimes delayed, but at last he came.

Ecclesiasticus says: "The prayer of a good and godly Christian availeth more to health, than the physician's physic."

O how great a thing, how marvellous, a godly Christian's prayer is! how powerful with God; that a poor human creature should speak with God's high Majesty in heaven, and not be affrighted, but, on the contrary, know that God smiles upon him for Christ's sake, his dearly beloved Son. The heart and conscience, in this act of praying, must not fly and recoil backwards by reason of our sins and unworthiness, or stand in doubt, or be scared away. We must not do as the Bavarian did, who, with great devotion, called upon St Leonard, an idol set up in a church in Bavaria, behind which idol stood one who answered the Bavarian, and said: Fie on thee, Bavarian; and in that sort often repulsed and would not hear him, till at last, the Bavarian went away, and said: Fie on thee, Leonard.

When we pray, we must not let it come to: Fie upon thee; but certainly hold and believe, that we are already heard in that for which we pray, with faith in Christ. Therefore the ancients ably defined prayer an Accensus mentis ad Deum, a climbing up of the heart unto God.

Никто не может поверить, насколько сильна молитва и на что она способна, кроме тех, кто познал ее на собственном опыте.

Когда вы в крайней нужде, очень важно держаться за молитву. Я знаю, что всякий раз, когда я усердно молился, я был полностью услышан и получил больше того, о чем молился; Бог, действительно, иногда задерживался, но в конце концов он приходил.

Экклезиаст говорит: "Молитва доброго и благочестивого христианина более полезна для здоровья, чем врачевание врача".

О, как велика, как чудесна молитва благочестивого христианина! как она могущественна в Боге, так что бедное человеческое существо говорит с Божьим высоким Величием на небесах и не пугается, а, напротив, знает, что Бог улыбается ему ради Христа, своего возлюбленного Сына. Сердце и совесть в этом акте молитвы не должны отшатываться и отступать назад по причине наших грехов и недостоинства, или стоять в сомнении, или быть отпугнутыми. Мы не должны поступать так, как поступил баварец, который с великой преданностью призывал святого Леонарда, идола, установленного в Баварской церкви, за которым стоял идол, отвечавший баварцу и говоривший: Тьфу на тебя, Баварец; и в таком роде часто отталкивал и не желал слушать его, пока, наконец, баварец не уходил и не говорил: Тьфу на тебя, Леонард.

Когда мы молимся, мы не должны допустить, чтобы это дошло до: Тьфу на тебя; но, конечно, держись и верь, что мы уже услышаны в том, о чем мы молимся, с верой во Христа. Поэтому древние умело определяли молитву как Accensus mentis ad Deum, восхождение сердца к Богу.

Our Saviour Christ as excellency as briefly comprehends in the Lord's prayer all things needful and necessary. Except under troubles, trials, and vexations, prayer cannot rightly be made. God says: "Call on me in the time of trouble;" without trouble it is only a bald prattling, and not from the heart; `tis a common saying: "Need teaches to pray." And though the papists say that God well understands all the words of those that pray, yet St Bernard is far of another opinion, who says: God hears not the words of one that prays, unless he that prays first hears them himself. The pope is a mere tormentor of the conscience. The assemblies of his greased crew, in prayer, were altogether like the croaking of frogs, which edified nothing at all; mere sophistry and deceit, fruitless and unprofitable. Prayer is a strong wall and fortress of the church; it is a godly Christian's weapon, which no man knows or finds, but only he who has the spirit of grace and of prayer.

The three first petitions in our Lord's prayer comprehend such great and celestial things, that no heart is able to search them out. The fourth contains the whole policy and economy of temporal and house government, and all things necessary for this life. The fifth fights against our own evil consciences, and against original and actual sins, which trouble them. Truly that prayer was penned by wisdom itself; none but God could have done it.

Спаситель наш Христос в своем превосходстве как бы вкратце охватывает в молитве Господней все потребное и необходимое. Молитва не может быть совершаться правильно, кроме как в бедах, испытаниях и огорчениях. Бог говорит: "Призови меня во время скорби"; без скорби это только пустая болтовня, а не от души; есть поговорка: "Нужда научит молиться". И хотя паписты говорят, что Бог хорошо понимает все слова молящихся, все же св. Бернард придерживается другого мнения, когда говорит: Бог не слышит слов молящегося, пока молящийся не слышит их сам. Папа - сущий мучитель совести. Собрания его смазанной команды во время молитвы были совершенно похожи на кваканье лягушек, которое вообще ничему не учило; просто софистика и обман, бесплодные и бесполезные. Молитва - крепкая стена и крепость церкви; это оружие благочестивого христианина, которое никто не знает и не находит, но только тот, кто имеет дух благодати и молитвы.

Три первых прошения в молитве нашего Господа охватывают такие великие и небесные вещи, что никакое сердце не в состоянии их постичь. Четвертое содержит всю политику и экономику светского и домашнего правления, а также все необходимое для этой жизни. Пятая борется с нашей собственной злой совестью, а также с первородными и фактическими грехами, которые беспокоят всех. Воистину, эта молитва была написана самой мудростью; никто, кроме Бога, не мог бы этого сделать.

Prayer in popedom is mere tongue-threshing; not prayer, but a work of obedience. Thence a confused sea of Horae Canonicae, the howling and babbling in cells and monasteries, where they read and sing the psalms and collects, without any spiritual devotion, understanding neither the words, sentences, nor meaning.

How I tormented myself with those Horae Canonicae before the Gospel came, which by reason of much business I often intermitted, I cannot express. On the Saturdays, I used to lock myself up in my cell, and accomplish what the whole week I had neglected. But at last I was troubled with so many affairs, that I was fain often to omit also my Saturday's devotions. At length, when I saw that Amsdorf and others derided such devotion, then I quite left it off.

From this great torment we are now delivered by the Gospel. Though I had done no more but only freed people from that torment, they might well give me thanks for it.

Молитва в папстве - это просто молотилка языком; не молитва, а работа послушания. Отсюда смутное море Horae Canonicae [Канонические Часы], вой и лепет в кельях и монастырях, где читают и поют псалмы и коллекты [краткие молитвы], без всякого духовного рвения, не понимая ни слов, ни фраз, ни смысла.

Как я мучил себя этими Horae Canonicae до того, как пришло Евангелие, которые из-за большого количества дел я часто оставлял, я не могу выразить. По субботам я запирался в келье и делал то, чем всю неделю пренебрегал. Наконец, я был озабочен таким количеством дел, что мне часто приходилось пропускать и субботние молитвы. В конце концов, когда я увидел, что Амсдорф и другие высмеивают такую набожность, я оставил ее.

От этого великого мучения мы теперь избавлены Евангелием. Хотя бы я больше ничего не сделал, а только освободил людей от этой муки, они вполне могли бы поблагодарить меня за это.

We cannot pray without faith in Christ, the Mediator. Turks, Jews, and papists may repeat the words of prayer, but they cannot pray. And although the Apostles were taught this Lord's prayer by Christ, and prayed often, yet they prayed not as they should have prayed; for Christ says: "Hitherto ye have not prayed in my name;" whereas, doubtless, they had prayed much, speaking the words. But when the Holy Ghost came, then they prayed aright in the name of Christ. If praying and reading of prayer be but only a bare work, as the papists hold, then the righteousness of the law is nothing worth. The upright prayer of the godly Christian is a strong hedge, as God himself says: "And I sought for a man among them that should make up the hedge, and stand in the gap before me for the land, that I should not destroy it, but I found none."

Мы не можем молиться без веры во Христа, Посредника. Турки, евреи и паписты могут повторять слова молитвы, но они не могут молиться. И хотя апостолы были научены Христом этой молитве Господней и молились часто, но молились они не так, как следовало бы, ибо Христос говорит: "Доныне вы ничего не просили во имя Мое", тогда как они, несомненно, много молились, произнося эти слова. Но когда пришел Святой Дух, тогда они молились правильно во имя Христа. Если молитва и чтение молитв - всего лишь голая работа, как считают паписты, то праведность закона ничего не стоит. Праведная молитва благочестивого христианина - это крепкая изгородь, как говорит сам Бог: "Искал Я у них человека, который поставил бы стену и стал бы предо Мною в проломе за сию землю, чтобы Я не погубил ее, но не нашел".

When Moses, with the children of Israel, came to the Red Sea, then he cried with trembling and quaking; yet he opened not his mouth, neither was his voice heard on earth by the people; doubtless he cried and sighed in his heart, and said: Ah, Lord God! what course shall I now take? Which way shall I now turn myself? How am I come to this strait? No help or counsel can save us; before us is the sea; behind us are our enemies the Egyptians; on both sides high and huge mountains; I am the cause that all this people shall now be destroyed. Then answered God, and said: "Wherefore criest thou unto me?" as if God should say: What an alarm dost thou make, that the whole heavens ring! Human reason is not able to search this passage out. The way through the Red Sea is full as broad and wide, if not wider, than Wittenberg lies from Coburg, that so, doubtless, the people were constrained in the night season to rest and to eat therein; for six hundred thousand men, besides women and children, would require a good time to pass through, though they went one hundred and fifty abreast.

Когда Моисей с сынами Израилевыми пришел к Чермному морю, тогда он воскликнул со страхом и трепетом; но хотя он не открыл уст своих, и голос его не был услышан народом на земле; несомненно, он воскликнул и вздохнул в сердце своем и сказал: "Ах, Господи Боже! что же мне теперь делать? В какую сторону мне теперь повернуть? Как я попал в этот пролив? Никакая помощь или совет не могут спасти нас; перед нами море; позади нас наши враги египтяне; по обе стороны высокие и огромные горы; Я причина того, что весь этот народ теперь будет уничтожен. Тогда ответил Бог и сказал: "Что ты вопиешь ко мне?" - как если бы Бог сказал: Что за тревогу ты поднял, что все небеса звенят! Человеческий разум не в состоянии найти этот проход. Путь через Чермное море так же просторен и широк, если не шире, как путь от Виттенберга до Кобурга, так что, без сомнения, люди были вынуждены в ночное время отдыхать и есть там; ибо шестьсот тысяч мужчин, кроме женщин и детей, потребовали бы немалого времени, чтобы пройти через него, хотя бы они шли по сто пятьдесят в ряд.

It is impossible that God should not hear the prayers which with faith are made in Christ, though he give not according to the measure, manner, and time we dictate, for he will not be tied. In such sort dealt God with the mother of St Augustine; she prayed to God that her son might be converted, but as yet it would not be; then she ran to the learned, entreating them to persuade and advise him thereunto. She propounded unto him a marriage with a Christian virgin, that thereby he might be drawn and brought to the Christian faith, but all would not do as yet. But when our Lord God came thereto, he cam to purpose, and made of him such an Augustine, that he became a great light to the church. St James says: "Pray one for another, for the prayer of the righteous availeth much." Prayer is a powerful thing, for God has bound and tied himself thereunto.

Невозможно, чтобы Бог не слышал молитв, которые с верой совершаются во Христе, хотя бы он и не давал по мере, образу и времени, которые мы требуем, ибо он ничем не связан. Так поступил Бог с матерью святого Августина; она молила Бога, чтобы ее сын обратился, но тогда этого не произошло; затем она побежала к ученым, умоляя их убедить и посоветовать ему это. Она предложила ему брак с девушкой христианкой, чтобы таким образом он мог быть привлечен и приведен к христианской вере, но и это все еще не помогло. Но когда наш Господь Бог пришел к нему, он нашел путь и сделал из него такого Августина, что тот стал великим светом для церкви. Св. Иаков говорит: "Молитесь друг за друга, ибо много может усиленная молитва праведного". Молитва - могущественная вещь, ибо Бог связал и привязал себя к ней.

Christ gave the Lord's prayer, according to the ideas of the Jews-that is, he directed it only to the Father, whereas they that pray, should pray as though they were to be heard for the Son's sake. This was because Christ would not be praised before his death.

Христос дал молитву Господню, согласно представлениям иудеев, - то есть он направил ее только к Отцу, тогда как молящиеся должны молиться так, как будто они должны быть услышаны ради Сына. Это произошло потому, что Христос не был прославлен перед смертью.

Justice Jonas asked Luther if these sentences in Scripture did not contradict each other; where God says to Abraham: "If I find ten in Sodom, I will not destroy it;" and where Ezekiel says: "Though these three men, Noah, Daniel, and Job, were in it, yet would I not hear," etc.; and where Jeremiah says: "Therefore pray not thou for this people." Luther answered; No, they are not against one another; for in Ezekiel it was forbidden them to pray, but it was not so with Abraham. Therefore we must have regard to the Word; when God says: thou shalt not pray, then we may well cease.

Судья Йонас спросил Лютера, не противоречат ли друг другу те слова в Писании, где Бог говорит Аврааму: "Если Я найду десять в Содоме, я не разрушу его", и где Иезекииль говорит: "Если бы и нашлись в ней сии три мужа: Ной, Даниил и Иов, я бы не услышал" и т.д., и где Иеремия говорит: "Поэтому не молись за этот народ". Лютер ответил: Нет, они не противоречат друг другу, ибо у Иезекииля им было запрещено молиться, но не так было с Авраамом. Поэтому мы с уважением должны относиться к Слову; а когда Бог говорит: "Не молись", тогда мы можем прекратить.

When governors and rulers are enemies to God's Word, then our duty is to depart, to sell and forsake all we have; to fly from one place to another, as Christ commands. We must make for ourselves no tumults, by reason of the Gospel, but suffer all things.

Когда правители и руководители являются врагами Божьего Слова, тогда наш долг - уйти, продать и оставить все, что у нас есть; бежать из одного места в другое, как повелевает Христос. Мы не должны делать для себя никаких смятений по причине Евангелия, но терпеть все.

Upright Christians pray without ceasing; though they pray not always with their mouths, yet their hearts pray continually, sleeping and waking; for the sigh of a true Christian is a prayer. As the Psalm saith: "Because of the deep sighing of the poor, I will up, saith the Lord," etc. In like manner a true Christian always carried the cross, though he feel it not always.

Праведные христиане молятся непрестанно; хотя они не всегда молятся устами, но их сердца молятся постоянно, во сне и наяву; ибо вздох истинного христианина есть молитва. Как сказано в Псалме: "Ради глубокого вздоха бедных Я восстану, говорит Господь " и т.д. Подобным образом истинный христианин всегда несет крест, хотя и не всегда чувствует его.

The Lord's prayer binds the people together, and knits them one to another, so that one prays for another, and together one with another; and it is so strong and powerful that it even drives away the fear of death.

Молитва Господня соединяет людей и связывает их друг с другом, так что один молится за другого и вместе друг с другом; и она так сильна и могущественна, что даже отгоняет страх смерти.

Prayer preserves the church, and hitherto has done the best for the church; therefore, we must continually pray. Hence Christ says: "Ask, and ye shall have; seek, and ye shall find; knock, and it shall be opened unto you."

First, when we are in trouble, he will have us to pray; for God often, as it were, hides himself, and will not hear; yea, will not suffer himself to be found. Then we must seek him; that is, we must continue in prayer. When we seek him, he often locks himself up, as it were, in a private chamber; if we intend to come in unto him, then we must knock, and when we have knocked once or twice, then he begins a little to hear. At last, when we make much knocking, then he opens, and says: What will ye have? Lord, say we, we would have this or that; then, say he, Take it unto you. In such sort must we persist in praying, and waken God up.

Молитва сохраняет церковь и до сих пор делала для нее все самое лучшее; поэтому мы должны постоянно молиться. Поэтому Христос говорит: "Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам".

Во-первых, когда мы в беде, он хочет, чтобы мы молились; ибо Бог часто как бы скрывается и не слышит; даже не допустит, чтобы его нашли. Тогда мы должны искать его, то есть продолжать молиться. Когда мы ищем его, он часто запирается, так сказать, в отдельной комнате; если мы собираемся войти к нему, то должны постучать, а когда мы постучали раз или два, тогда он начинает прислушиваться. Наконец, когда мы долго стучим, он открывает и говорит: что вам угодно? Господи, скажем мы, мы хотели бы иметь то или это; тогда, говорит он, возьми это себе. Таким образом мы должны упорно молиться и будить Бога.

The ancient teachers ordained three sorts of baptizing; of water, of the Spirit, and of blood; these were observed in the church. The catechumens were baptized in water; others, that could not get such water-bathing, and nevertheless believed, were saved in and through the Holy Spirit, as Cornelius was saved, before he was baptized. The third sort were baptized in blood, that is, in martyrdom.

Древние учителя предписывали три вида крещения: водой, Духом и кровью; они соблюдались в церкви. Оглашенные крестились в воде; другие, которые не могли получить такого водного омовения и тем не менее верили, были спасены в Святом Духе и через Него, как был спасен Корнилий, прежде чем он был крещен. Третьи крестились кровью, то есть мученичеством.

Heaven is given unto me freely, for nothing. I have assurance hereof confirmed unto me by sealed covenants, that is, I am baptized, and frequent the sacrament of the Lord's Supper. Therefore I keep the bond safe and sure, lest the devil tear it in pieces; that is, I live and remain in God's fear and pray daily unto him. God could not have given me better security of my salvation, and of the gospel, than by the death and passion of his only Son: when I believe that he overcame death, and died for me, and therewith behold the promise of the Father, then I have the bond complete. And when I have the seal of baptism and the Lord's Supper prefixed thereto, then I am well provided for.

I was asked: when there is uncertainty, whether a person has been baptized, or not, may he be baptized under a condition, as thus: If thou be not baptized, then I baptize thee? I answered: The church must exclude such baptizing, and not endure it, though there be a doubt of the previous baptizing of any person, yet he shall receive baptism, pure and simple without any condition.

Небеса даны мне свободно, даром. Я имею уверенность в этом, подтвержденную мне заверенными печатями договорами, то есть я крещен и часто посещаю таинство Вечери Господней. Поэтому я храню обязательство в целости и сохранности, чтобы дьявол не разорвал его на части; то есть я живу и пребываю в страхе Божьем и ежедневно молюсь ему. Бог не мог бы дать мне лучшей гарантии моего спасения и Евангелия, чем смерть и страсти своего единородного Сына: когда я верю, что он победил смерть и умер за меня, и тем самым вижу обетование Отца, тогда я имею полную связь. И когда у меня есть печать крещения и к нему добавлена Вечеря Господня, тогда я хорошо обеспечен.

Меня спросили: когда есть неопределенность, был ли человек крещен или нет, может ли он креститься с таким условием: Если ты не крещен, то я крещу тебя? Я ответил: Церковь должна исключить такое крещение и не терпеть его, хотя есть сомнение в предыдущем крещении любого человека, но он должен принять крещение, чистое и простое, без каких-либо условий.

The papists, in private confession, only regard the work. There was such a running to confession, they were never satisfied; if one had forgotten to confess any thing, however trivial, which afterwards came to his remembrance, off he must be back to his confessor, and confess again. I knew a doctor in law who was so bent upon confessing, that, before he could receive the sacrament, he went three times to his confessor. In my time, while in popedom, we made our confessors weary, and they again perplexed us with their conditional absolutions; for they absolved in this manner: "I absolve and loosen thee, by reason of the merits of our Lord Jesus Christ, of the sorrow of thy heart, of thy mouth's confession, and of the satisfaction of thy works," etc. These conditions, and what pertained thereunto, were the cause of great mischief. All this we did out of fear, that thereby we might be justified and saved before God; we were s o troubled and overburdened with traditions of men, that Gerson was constrained to slacken the bridle of the conscience and ease it; he was the first who began to break out of this prison, for he wrote, that it was no mortal sin to neglect the ordinances and commandments of the church, or to act contrary to them, unless it were done out of contempt, willfully, or from a stubborn mind. These words, although they were but weak and few, yet they raised up and comforted many consciences.

Against such bondage and slavery I wrote a book on Christian liberty, showing that such strict laws and ordinances of human inventions ought not to be observed. There are now, however, certain gross, ignorant, and inexperienced fellows, who never felt such captivity, that presumptuously undertake utterly to condemn and reject all laws and ordinances.

Паписты в частной исповеди имеют в виду только работу. Была такая беготня к исповеди, что они никогда не были удовлетворены; если кто-нибудь забывал исповедаться в чем-нибудь, пусть даже тривиальном, что потом приходило ему на память, он должен был вернуться к своему духовнику и исповедаться снова. Я знал одного доктора права, который был так привержен к исповеди, что, прежде чем принять причастие, трижды ходил к своему духовнику. В мое время, когда я был в папстве, мы утомляли наших духовников, и они постоянно ставили нас в тупик своими условными отпущениями грехов; ибо они отпускали грехи так: "Я отпускаю и освобождаю тебя по причине заслуг Господа нашего Иисуса Христа, по скорби сердца твоего, по исповеданию уст твоих и по исполнению дел твоих" и т. д. Эти условия и то, что к ним относилось, были причиной большого зла. Все это мы делали из страха, чтобы таким образом оправдаться и спастись перед Богом; мы были так обеспокоены и обременены человеческими традициями, что Герсон был вынужден ослабить узду совести и облегчить ее; он был первым, кто начал вырываться из этой тюрьмы, ибо он писал, что нет смертного греха пренебрегать таинствами и заповедями церкви или поступать вопреки им, если только это не было сделано из неуважения, преднамеренно или из упрямства. Эти слова, хотя и были слабы и немногочисленны, все же воскрешали и успокаивали многие совести.

Против такой подневольности и рабства я написал книгу о христианской свободе, показав, что такие строгие законы и предписания, изобретеные человеком, не должны соблюдаться. Однако, есть некоторые грубые, невежественные и неопытные люди, которые никогда не чувствовали себя в таком плену, и которые самонадеянно берутся полностью осудить и отвергнуть все законы и постановления.

If a woman that had murdered her child were absolved by me, and the crime were afterwards discovered publicly, and I were examined before the judge, I might not give witness in the matter-we must make a difference between the church and temporal government. She confessed not to me as to a man, but to Christ, and if Christ keep silence thereupon, it is my duty to keep silence also, and to say: I know nothing of the matter thereof: if Christ heard it, then may he speak of it; though, meantime, I would privately say to the woman: Thou wretch, do so no more. For, while I am not the man to speak before the seat of justice, in temporal causes, in matters touching the conscience, I ought to affright sinners with God's wrath against sin, through the law. Such as acknowledge and confess their sins, I must lift up and comfort again, by the preaching of the Gospel. We will not be drawn to their seats of justice, and markets of hatred and dissension. We have hitherto protected and maintained the jurisdiction and rights of the church, and still will do so, yielding not in the least to the temporal jurisdiction in causes belonging to doctrine and consciences. Let them mind their charge, wherewith they will find enough to do, and leave ours to us, as Christ has commanded.

Если бы женщина, убившая своего ребенка, была прощена мною, а потом преступление было открыто публично, и меня допросили бы перед судьей, я не мог бы свидетельствовать по этому делу - мы должны делать различие между церковью и светским правительством. Она исповедовалась не мне, как человеку, а Христу, и если Христос молчит, то и я должен хранить молчание и сказать: я ничего не знаю об этом; если Христос слышал, то пусть говорит об этом; а между тем я бы сказал женщине наедине: Ты, несчастная, не делай этого больше. Ибо, хотя я не тот человек, чтобы говорить перед судом по мирским делам, но в вопросах, касающихся совести, я должен устрашать грешников Божьим гневом против греха через закон. Тех, кто признает и исповедует свои грехи, я должен снова поднять и утешить проповедью Евангелия. Нас не влечет к их местам правосудия, к рынкам ненависти и раздоров. До сих пор мы защищали и сохраняли юрисдикцию и права церкви, и будем делать это по-прежнему, не уступая ни в малейшей степени светской юрисдикции в вопросах, относящихся к учению и совести. Пусть они заботятся о своих обязанностях, с помощью которых они найдут достаточно дел, и оставляют наши нам, как повелел Христос.

Auricular confession was instituted only that people might give an account of their faith, and from their hearts confess an earnest desire to receive the holy sacrament. We force no man thereunto.

Тайная исповедь была учреждена только для того, чтобы люди могли дать отчет о своей вере и от всего сердца исповедовать искреннее желание принять святое таинство. Мы никого к этому не принуждаем.

Christ gave the keys to the church for her comfort, and commanded her servants to deal therewith according to his direction, to bind the impenitent, and to absolve them that, repenting, acknowledge and confess their sins, are heartily sorry for them, and believe that God forgives them for Christ's sake.

Христос дал ключи церкви для ее утешения и повелел ее слугам поступать в ней по его указанию, связывать нераскаявшихся и отпускать грехи тем, кто, каясь, признает и исповедует свои грехи, искренне сожалеет о них и верит, что Бог прощает их ради Христа.

It was asked, did the Hussites well in administering the sacrament to young children, on the allegation that the graces of God apply equally to all human creatures? Dr. Luther replied: they were undoubtedly wrong, since young children need not the communion for their salvation; but still the innovation could not be regarded as a sin of the Hussites, since St Cyprian, long ago, set them the example.

Был задан вопрос: правильно ли гуситы совершали таинство для маленьких детей, утверждая, что милости Божьи в равной степени относятся ко всем человеческим существам? Д-р Лютер ответил: "они, несомненно, ошибались, так как маленькие дети не нуждаются в причастии для своего спасения; но все же это нововведение не могло рассматриваться как грех гуситов, так как святой Киприан давным-давно подал им пример.

Does he to whom the sacrament is administered by a heretic, really receive the sacrament? Yes, replied Dr. Luther: if he be ignorant that the person administering is a heretic. The sacramentarians reject the body of Christ: the anabaptists baptism, and therefore they cannot efficiently baptize; yet if a person apply to a sacramentarian, not knowing him as such, and receive from him the sacrament, himself believing it to be the veritable body of Christ, it is the veritable body of Christ that he actually receives.

Действительно ли тот, кто принимает таинство от еретика, получает его? - Да, - ответил доктор Лютер, - если он не знает, что совершающий его - еретик. Сакраменталисты отвергают тело Христово; анабаптисты - крещение, и потому они не могут эффективно крестить; но если человек обращается к сакраменталисту, не зная его как такового, и получает от него таинство, сам веря, что это истинное тело Христово, то он действительно получает истинное тело Христово.

The anabaptists cavil as to how the salvation of man is to be effected by water. The simple answer is, that all things are possible to him who believes in God Almighty. If, indeed, a baker were to say to me: "This bread is a body, and this wine is blood," I should laugh at him incredulously. But when Jesus Christ, the Almighty God, taking in his hand bread and wine, tells me: "This is my body and my blood," then we must believe, for it is God who speaks-God who with a word created all things.

Анабаптисты придираются к тому, что спасение человека должно осуществляться водой. Ответ прост: все возможно для того, кто верит во Всемогущего Бога. Если бы пекарь сказал мне: "Этот хлеб - тело, а это вино - кровь", я бы недоверчиво рассмеялся. Но когда Иисус Христос, Всемогущий Бог, взяв в свою руку хлеб и вино, говорит мне: "Сие есть тело Мое и кровь моя", тогда мы должны верить, ибо это говорит Бог - Бог, который словом сотворил все.

It was asked whether, in a case of necessity, the father of a family might administer the Lord's supper to his children or servants. Dr. Luther replied, "By no means, for he is not called thereto, and they who are not called, may not preach, much less administer the sacrament. `Twould lead to infinite disorder, for many people would then wholly dispense with the ministers of the church."

Как-то спросили, может ли в случае необходимости отец семейства совершать вечерю Господню для своих детей или слуг. Д-р Лютер ответил: "Ни в коем случае, ибо он не призван к ней, а те, кто не призван, не могут проповедовать, а тем более совершать таинство. Это привело бы к бесконечному беспорядку, ибо многие люди тогда полностью обошлись бы без служителей церкви".

When Jesus Christ directed his apostles to go and instruct and baptize all nations, he meant not that children should be excluded: the apostles were to baptize all the Gentiles, young or old, great or small. The baptism of children is distinctly enjoined in Mark x. 14: "The kingdom of God is of little children." We must not loot at this text with the eyes of a calf, or of a cow vaguely gaping at a new gate, but do with it as at court we do with the prince's letters, read it and weigh it, and read it and weigh it again and again, with our most earnest attention.

Когда Иисус Христос повелел своим апостолам идти и учить и крестить все народы, он не имел в виду, что дети должны быть исключены: апостолы должны были крестить всех язычников, молодых или старых, больших или малых. Крещение детей ясно предписано в Евангелии от Марка X, 14: "Царство Божие - малых детей". Мы не должны разглядывать этот текст глазами теленка или коровы, тупо глядящей на новые ворота, но поступать с ним так, как это мы делаем при дворе с письмами князя, читать их и взвешивать, читать и взвешивать снова и снова с самым серьезным вниманием.

The papists say that `twas Pope Melchiades baptized the emperor Constantine, but this is fiction. The emperor Constantine was baptized at Nicomedia, by Eusebius, bishop of that town, in the sixty-fifth year of his life, and the thirty-third of his reign.

Паписты говорят, что это папа Мельхиад крестил императора Константина, но это выдумка. Император Константин был крещен в Никомидии Евсевием, епископом этого города, на шестьдесят пятом году своей жизни и на тридцать третьем году своего царствования.

The anabaptists pretend that children, not as yet having reason, ought not to receive baptism. I answer: That reason in no way contributes to faith. Nay, in that children are destitute of reason, they are all the more fit and proper recipients of baptism. For reason is the greatest enemy that faith has: it never comes to the aid of spiritual things, but-more frequently than not-struggles against the Divine Word, treating with contempt all that emanates from God. If God can communicate the Holy Ghost to grown persons, he can, a fortiori, communicate it to young children. Faith comes of the Word of God, when this is heard; little children hear that Word when they receive baptism, and therewith they receive also faith.

Анабаптисты утверждают, что дети, еще не имеющие разума, не должны принимать крещение. Я отвечаю: Это рассуждение никоим образом не способствует вере. Более того, поскольку дети лишены разума, они тем более пригодны и достойны принять крещение. Ибо разум есть величайший враг веры: он никогда не приходит на помощь духовным вещам, но - чаще всего - борется против Божественного Слова, с презрением относясь ко всему, что исходит от Бога. Если Бог может передать Святого Духа взрослым людям, он может, a fortiori [тем более], передать его маленьким детям. Вера приходит от Слова Божия, когда оно услышано; маленькие дети слышат это Слово, когда они принимают крещение, и вместе с тем они получают так же и веру.

When, in a difficult labour, the arm or leg of the child alone presents itself, we must not baptize that limb, under the idea that thereby the infant can receive baptism. Still less can it be pretended that you baptize a child not yet come into the world, by pouring water on the mother. The text of St. John manifestly shows that such practices are prohibited by Scripture: "Except a man be born again, he cannot see the kingdom of God." We must not, therefore, baptize a child until it has actually come into the world, whole and entire. When any difficulty occurs, those present must kneel and pray unto Christ, that he will deign to deliver the poor child and its mother from their sufferings, and they must do this in full confidence that the Lord will thereupon listen to the dictates of his merciful nature and wisdom. This prayer, offered up in faith, introduces the child to the Almighty, who himself has said: "Suffer little children to come unto me, for of such is the kingdom of God." We may rest assured that, under such circumstances, the child is not excluded from salvation, even though it die without having been regularly baptized. Should an infant, on coming into the world, be so extremely weak and feeble that there is manifest danger of its dying ere it can be carried to the church, then the women present should baptize it themselves, in the usual form. For this purpose, it is always desirable that the mother should have about her at least two or three persons, to attest that baptism has in this way been administered to the child, ex necessitate.

Когда в трудных родах появляется только рука или нога ребенка, мы не должны крестить эту конечность, полагая, что таким образом младенец может принять крещение. Еще менее можно притворяться, что вы крестите ребенка, еще не пришедшего в мир, обливая водой мать. Текст св. Иоанна ясно показывает, что подобные практики запрещены Писанием: "Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия". Поэтому мы не должны крестить ребенка до тех пор, пока он не придет в мир целым и невредимым. Когда возникает какая-либо трудность, присутствующие должны преклонить колени и молиться Христу, чтобы Он соизволил избавить бедное дитя и его мать от их страданий, и они должны делать это в полной уверенности, что Господь вслед за этим уступит велениям его милосердной природы и мудрости. Эта молитва, возносимая с верой, знакомит ребенка со Всевышним, который сам сказал: "Пустите детей приходить ко Мне, ибо таковых есть Царствие Божие". Мы можем быть уверены, что при таких обстоятельствах ребенок не исключается из спасения, даже если он умирает, не будучи правильно крещен. Если младенец, появившись на свет, будет настолько слаб и немощен, что существует явная опасность его смерти, прежде чем его можно будет отнести в церковь, то присутствующие женщины должны крестить его сами, обычным способом. Для этой цели всегда желательно, чтобы рядом с матерью находились по крайней мере два или три человека, чтобы засвидетельствовать, что крещение таким образом было совершено над ребенком, ex necessitate [по необходимости].

Some one sent to know whether it was permissible to use warm water in baptism? The Doctor replied: "Tell the blockhead that water, warm or cold, is water."

Кто-то прислал узнать, можно ли использовать теплую воду при крещении? Доктор ответил: "Скажи этому болвану, что вода, теплая она или холодная, есть вода".

In 1541, Doctor Menius asked Doctor Luther, in what manner a Jew should be baptized? The Doctor replied: You must fill a large tub with water, and, having divested the Jew of his clothes, cover him with a while garment. He must then sit down in the tub, and you must baptize him quite under the water. The ancients, when they were baptized, were attired in white, whence the first Sunday after Easter, which was peculiarly consecrated to this ceremony, was called dominica in albis. This garb was rendered the more suitable, from the circumstance that it was, as now, the custom to bury people in a white shroud; and baptism, you know, is an emblem of our death. I have no doubt that when Jesus was baptized in the river Jordan, he was attired in a white robe. If a Jew, not converted at heart, were to ask baptism at my hands, I would take him on to the bridge, tie a stone round his neck, and hurl him into the river; for these wretches are wont to make a jest of our religion. Yet, after all, water and the Divine Word being the essence of baptism, a Jew, or any other, would be none the less validly baptized, that his own feelings and intentions were not the result of faith.

В 1541 году доктор Мениус спросил доктора Лютера, каким образом следует крестить еврея? Доктор ответил: "Ты должен наполнить большую лохань водой и, сняв с еврея одежду, накрыть его на время исподним. Затем он должен сесть в лохань, и вы должны крестить его прямо под водой. Древние, когда они крестились, были одеты в белое, откуда первое воскресенье после Пасхи, которое было прежде всего посвящено этому обряду, называлось dominica in albis [воскресенье в белом]. Это одеяние оказалось тем более подходящим, что, как и теперь, было принято хоронить людей в белом саване, а крещение, как вы знаете, является символом нашей смерти. Я не сомневаюсь, что когда Иисус крестился в реке Иордан, он был одет в белую одежду. Если бы еврей, не обращенный в сердце, попросил у меня крещения, я привел бы его на мост, привязал бы ему на шею камень и бросил в реку, ибо эти негодяи имеют обыкновение насмехаться над нашей религией. Однако, в конце концов, поскольку вода и Божественное Слово являются сущностью крещения, еврей или любой другой был бы крещен не менее действительно, поскольку его собственные чувства и намерения не были результатом веры.

The blindness of the papists is great and mischievous; for they will neither believe the Gospel nor yield thereunto, but boast of the church and say: She has power to alter and to do what she pleases; for, say they, Christ gave his body to his disciples in the evening after supper; but we receive it fasting, therefore we may, according to the church's ordinance, detain the cup from the laity. The ignorant wretches are not able to distinguish between the cup, which pertains to the substance of the sacrament, and fasting, which is an accidental, carnal thing, of no weight at all. The one has God's express word and command, the other consists in our will and choice. We urge the one, because God has commanded it; the other we leave to the election of the will, though we better like it to be received fasting, out of honor and reverence.

Слепота папистов велика и вредна, ибо они не верят Евангелию и не уступают ему, но хвалятся церковью и говорят: Она имеет власть изменять и делать то, что ей угодно; ибо, говорят они, Христос предложил свое тело ученикам после вечери; но мы принимаем его постясь, поэтому можем, согласно церковному уставу, удерживать чашу от мирян. Невежественные негодяи не могут отличить чашу, относящуюся к сущности таинства, от поста, который является случайным, плотским делом, не имеющим никакого значения. Одно имеет выраженное Божье слово и заповедь, другое состоит в нашей воле и выборе. К одному мы побуждаемся, потому что Бог повелел; другое мы оставляем на усмотрение воли, хотя нам больше нравится, чтобы оно было принято постом, из чести и благоговения.

It is a wonder how Satan brought into the church, and ordained, but one kind of the sacrament to be received. I cannot call to mind that ever I read how, whence, or for what cause it was so altered. It was first so ordained in the council of Constance, where nothing, however, is pleaded but only the custom.

Удивительно, как Сатана ввел в церковь и предписал принимать причащение только под одним видом. Я не могу припомнить, чтобы когда-нибудь читал, как, откуда и по какой причине оно было так изменено. Впервые это было предписано на Констанцском соборе, где, однако, не упоминается ничего, кроме обычая.

The papists highly boast of their power and authority, which they would willingly confirm with this argument: the apostles altered baptism; therefore, say they, the bishops have power to alter the sacrament of the Lord's supper. I answer: admit that the apostles altered something; yet there is a great difference between an apostle and a bishop; an apostle was called immediately by God with gifts of the Holy Ghost; but a bishop is a person selected by man, to preach God's words, and ordain servants of the church in certain places. So, though the apostles had this power and authority, yet the bishops have not. Although Elijah slew Baal's priests and the false prophets, it is not permitted that every priest shall do the like. Hence St Paul makes this difference: "Some hath he given to be apostles, some teachers, some to be pastors and ministers," etc. Among the apostles was no supremacy or ruling; none was greater or higher in office than another; they were all equal, the one with the other. The definition as to the supremacy and rule of St Peter above other bishops is false; it reaches further than they define it; they conclude thus: the pope's power and authority is the highest; he may ordain servants, alter kingdoms and governments, depose some emperors and kings and enthrone others. But we are in nowise to allow of such definitions; for every definition must be direct and proper, set down plain and clear; so that neither more nor less may in the definition be contained, than that which is described and defined.

Паписты весьма хвастаются своей властью и авторитетом, которые они охотно подтвердили бы следующим аргументом: апостолы изменили крещение; поэтому, говорят они, епископы имеют власть изменить таинство вечери Господней. Я отвечаю: признаю, что апостолы что-то изменили; но между апостолом и епископом есть большая разница; апостол был непосредственно призван Богом дарами Святого Духа; но епископ - это человек, избранный человеком, чтобы проповедовать слова Божьи и рукополагать служителей церкви в определенных местах. Следовательно, хотя апостолы и имели эту власть и авторитет, но епископы не имеют. Хотя Илия убил священников Ваала и лжепророков, не позволено, чтобы каждый священник делал подобное. Поэтому св. Павел делает это различие: "Одних Он поставил быть апостолами, других учителями, иных пастырями и служителями" и т. д. Среди апостолов не было ни верховенства, ни преобладания; никто не был больше или выше по должности, чем другой; все они были равны, один с другим. Определение о верховенстве и власти св. Петра над другими епископами ложно; оно простирается дальше, чем они его определяют; они заключают так: власть и авторитет папы - высшие; он может назначать служителей, изменять царства и правительства, низлагать одних императоров и королей и возводить на престол других. Но мы ни в коем случае не должны допускать таких определений, ибо всякое определение должно быть прямым и правильным, изложенным просто и ясно, чтобы в определении содержалось не больше и не меньше того, что описано и определено.

They that as yet are not well informed, but stand in doubt, touching the institution of the sacrament, may receive it under one kind; but those that are certain thereof, and yet receive it under one kind, act wrongfully and against their consciences.

Те, которые еще недостаточно осведомлены, но находятся в сомнении касательно установления таинства, могут принять его под одним видом; но те, кто уверен в этом и все же принимают его под одним видом, поступают несправедливо и против своей совести.

What signifies it to dispute and wrangle about the abominable idolatry of elevating the sacrament on high to show it to the people, which has no approbation of the Fathers, and was introduced only to confirm the errors touching the worship thereof, as though bread and wine lost their substance, and retained only the form, smell, taste. This the papists call transsubstantiation, and darken the right use of the sacrament; whereas, even in popedom, at Milan, from Ambrose's time to the present day, they never held or observed in the mass either canon or elevation, or the Dominus vobiscum.

Споры и пререкания о гнусном идолопоклонстве вознесения таинства на высоту, показывают народу, что сие не имеет одобрения Отцов и было введено только для того, чтобы подтвердить ошибки, касающиеся поклонения ему, будто хлеб и вино потеряли свою субстанцию и сохранили только форму, запах, вкус. Это паписты называют пресуществлением и затемняют правильное использование таинства, тогда как даже в папстве, в Милане, со времен Амвросия до наших дней, они никогда не придерживались и не соблюдали в мессе ни канона, ни возвышения, ни Dominus vobiscum ["Господь с вами" - формула благословения в католическом обряде].

The elevation of the sacrament was taken out of the Old Testament; the Jews observed two forms, the one called Thruma, the other Trumpha; Thruma was when they took an offering out of a basket, and lifted it up above them (like as they now lift up the oblate), and showed the same to our Lord God, after which they either burned or ate it: Trumpha, was an offering which they lifted not up above them, but showed it towards the four corners of the world, as the papists, in the mass, make crosses and other apish toys, towards the four corners of the world.

When I first began to celebrate mass in popedom, and to make such crossings with marvellous twistings of the fingers, and could not rightly hit the way, I said: "Mary, God's mother, how am I plagued with the mass, and especially with the crossings." Ah, Lord God! we were in those times poor plagued people, and yet it was nothing but mere idolatry. They terrified some in such sort with the words of consecration, especially good and godly men who meant seriously, that they trembled and quaked at the pronouncing of these words: Hoc est corpus meum, for they were to pronounce them, sine ulla hesitatione; he that stammered, or left out but one word, committed a great sin. Moreover, the words were to be spoken, without any abstraction of thought, in such a way, that only he must hear them that spake them, and none of the people standing by. Such an honest friar was I fifteen years together; the Lord of his mercy forgive me. The elevation is utterly to be rejected by reason of the adoring thereof. Some churches, seeing we have put down the elevation, have followed us therein, which gives me great satisfaction.

Возношение таинства было взято из Ветхого Завета; евреи соблюдали две формы, одна называлась Thruma, другая Trumpha; Thruma была, когда они брали приношение из корзины и поднимали его над собой (подобно тому, как они теперь поднимают опресноки) и показывали его нашему Господу Богу, после чего они либо сжигали, либо ели его; Trumpha была приношением, которое они не поднимали над собой, но показывали его на четыре стороны света, как паписты на мессе творят кресты и прочее обезьянничанье на четыре стороны света.

Когда я впервые начал служить папскую мессу и совершать такие крестные знамения с удивительным выворачиванием пальцев и не мог правильно выбрать направление, я сказал: "Мария, матерь Божья, как я мучаюсь с мессой, и особенно с крестным знамением". Ах, Господи Боже! в те времена мы были бедными измученными людьми, и все же это было не что иное, как сущее идолопоклонство. Некоторых они так пугали словами освящения, особенно добрых и благочестивых людей, которые относились ко всему серьезно, что они дрожали и трепетали при произнесении этих слов: Hoc est corpus meum [Сие есть тело мое], ибо они должны были произносить их, sine ulla hesitatione [без какой-либо задержки]; тот, кто запинался или пропускал только одно слово, совершал великий грех. Более того, слова должны были быть произнесены без всякого отвлечения мысли, таким образом, чтобы их слышал только тот, кто их произнес, и никто из стоящих рядом. Таким честным монахом был я все пятнадцать лет; да простит меня Господь милостью своей. Возношение должно быть полностью отвергнуто по причине поклонения ему. Некоторые церкви, видя, что мы опустили возношение, последовали за нами, что доставляет мне большое удовлетворение.

The operative cause of the sacrament is the Word and institution of Christ, who ordained it. The substance is bread and wine, prefiguring the true body and blood of Christ, which is spiritually received by faith. The final cause of instituting the same, is the benefit and the fruit, the strengthening of our faith, not doubting that Christ's body and blood were given and shed for us, and that our sins by Christ's death certainly are forgiven.

Действующая причина таинства - это Слово и повеление Христа, который установил его. Субстанция - это хлеб и вино, прообразы истинного тела и крови Христа, которые духовно принимаются верой. Конечная причина установления этого, есть благо и плод, укрепление нашей веры, отсутствие сомнений, что тело и кровь Христовы были отданы и пролиты за нас, и что грехи наши смертью Христовой несомненно прощены.

Question was made touching the words "given for you," whether they were to be understood of the present administering, when the sacrament is distributed, or of when it was offered and accomplished on the cross? I said: I like it best when they are understood of the present administering, although they may be understood as fulfilled on the cross; it matter not that Christ says: "Which is given for you," instead of: "which shall be given for you:" for Christ is Hodie et Heri, to-day and yesterday. I am, says Christ, he that doeth it. Therefore, I approve that Datur be understood in such manner, that it show the use of the work. It was likewise asked, whether honor and reverence were to be shown to the sacrament? I said: When I am at the altar, and receive the sacrament, I bow my knees in honor thereof; but in bed I receive it lying.

Был задан вопрос относительно слов "за вас предаваемое", следует ли понимать это в нынешнем служении происходящим, когда совершается таинство, или когда оно было принесено и совершено на кресте? Я сказал: Мне больше нравится, когда они понимаются в настоящем времени, хотя они могут быть поняты как исполненные на кресте; не имеет значения, что Христос говорит: "которое за вас предается", вместо: "которое будет за вас предано", ибо Христос есть Hodie et Heri, сегодня и вчера. Я есмь, говорит Христос, творящий это. Поэтому я одобряю, чтобы Datur понималось таким образом, чтобы оно показывало употребление действия. Был также задан вопрос, следует ли оказывать честь и почтение таинству? Я сказал: Когда я нахожусь у алтаря и принимаю причастие, я преклоняю колени в его честь; но в постели я принимаю его лежа.

They that do not hold the sacrament as Christ instituted it, have no sacrament. All papists do not, therefore they have no sacrament; for they receive not the sacrament, but offer it. Moreover, they administer but one kind, contrary to Christ's work and ordinance, and not man's. The papists err in attributing to the sacrament, that it justifies, ex opere operato, when the work is fulfilled.

Те, которые не имеют таинства в том виде, как Христос установил его, не имеют никакого таинства. Следовательно, все паписты не имеют никакого таинства; ибо они не принимают причастия, а предлагают его. Более того, они преподают его только под одним видом, в соотвествии с деянием и установлением не Христа, а человека. Паписты ошибаются, приписывая таинству то, что оно оправдывает ex opere operato [в силу совершенного действия], через совершаемое действие.

These words, "Drink ye all of it," concern, say the papists, only the priests. Then these words must also concern only the priests, where Christ says: "Ye are clean, but not all," that is, all the priests.

Эти слова: "Пейте из нее все", - относятся, говорят паписты, только к священникам. Тогда и эти слова должны касаться только священников, где Христос говорит: "Вы чисты, но не все", то есть все священники.

The true church is an assembly or congregation depending on that which does not appear, nor may be comprehended in the mind, namely, God's Word; what that says, they believe without addition, giving God the honor.

Истинная церковь есть собрание или общество, зависящее от того, что незримо и не может быть понято умом, а именно от Слова Божия; в то, что оно говорит, веруют без прибавления, воздавая Богу честь.

We tell our Lord God plainly, that if he will have his church, he must maintain and defend it; for we can neither uphold nor protect it; if we could, indeed, we should become the proudest asses under heaven. But God says: I say it, I do it; it is God only that speaks and does what he pleases; he does nothing according to the fancies of the ungodly, or which they hold for upright and good.

Мы откровенно говорим нашему Господу Богу, что если он хочет иметь свою церковь, он должен поддерживать и защищать ее; ибо мы не можем ни поддерживать, ни охранять ее; если бы мы могли, то, действительно, стали бы самыми гордыми ослами под небесами. Но Бог говорит: я говорю это, я делаю это; только Бог говорит и делает то, что ему угодно; он ничего не делает в соответствии с фантазиями нечестивых или тем, что они считают праведным и добрым.

The great and worldly-wise people take offence at the poor and mean form of our church, which is subject to many infirmities, transgressions, and sects, wherewith she is plagued; for they say the church should be altogether pure, holy, blameless, God's dove, etc. And the church, in the eyes and sight of God, has such an esteem; but in the eyes and sight of the world, she is like unto her bridegroom, Christ Jesus, torn, spit on, derided, and crucified.

The similitude of the upright and true church and of Christ, is a poor silly sheep; but the similitude of the false and hypocritical church, is a serpent, an adder.

Великих и мудрых людей оскорбляет бедная и скудная форма нашей церкви, которая подвержена многим немощам, преступлениям и сектам, которыми она страдает; ибо они говорят, что церковь должна быть совершенно чистой, святой, непорочной, Божьей голубкой и т.д. И церковь в очах Бога имеет такое уважение; но в глазах и мнении мира она подобна своему жениху, Христу Иисусу, истерзанному, оплеванному, осмеянному и распятому.

Подобие честной и истинной церкви и Христа - это бедная глупая овца; но подобие ложной и лицемерной церкви - это змея, гадюка.

Where God's word is purely taught, there is also the upright and true church; for the true church is supported by the Holy Ghost, not by succession of inheritance. It does not follow, though St Peter had been bishop at Rome, and at the same time Christian communion had been at Rome, that, therefore, the pope and the Romish church are true; for if that should be of value or conclusive, then they must needs confess that Caiaphas, Annas, and the Sadducees were also the true church; for they boasted that they were descended from Aaron.

Там, где слово Божие преподается чисто, есть также и церковь праведная и истинная, ибо истинная церковь поддерживается Духом Святым, а не наследованием. Из этого не следует, что, если св. Петр был епископом в Риме, и в то же время христианское причащение было в Риме, то, следовательно, папа и римская церковь истинны; ибо если это должно быть значимым или окончательным, то они должны признать, что Каиафа, Анна и Саддукеи также были истинной церковью, ибо они хвастались, что произошли от Аарона.

It is impossible for the Christian and true church to subsist without the shedding of blood, for her adversary, the devil, is a liar and a murderer. The church grows and increases through blood; she is sprinkled with blood; she is spoiled and bereaved of her blood; when human creatures will reform the church, then it costs blood.

Христианская истинная церковь не может существовать без пролития крови, ибо ее противник, дьявол - лжец и убийца. Церковь возрастает и умножается через кровь; она окроплена кровью; она отравляется и лишается своей крови; когда человеческие существа берутся реформировать церковь, это будет стоить крови.

The form and aspect of the world is like a paradise; but the true Christian church, in the eye of the world, is foul, deformed, and offensive; yet, nevertheless, in the sight of God, she is precious, beloved, and highly esteemed. Aaron, the high priest, appeared gloriously in the temple, with his ornaments and rich attire, with odoriferous and sweet-smelling perfumes; but Christ appeared most mean and lowly.

Wherefore I am not troubled that the world esteems the church so meanly; what care I that the usurers, the nobility, gentry, citizens, country-people, covetous men, and drunkards, condemn and esteem me as dirt? In due time, I will esteem them as little. We must not suffer ourselves to be deceived or troubled as to what the world thinks of us. To please the good is our virtue.

Форма и вид мира подобны раю; но истинная христианская церковь в глазах мира отвратительна, уродлива и оскорбительна; но, тем не менее, в глазах Бога она драгоценна, любима и высоко почитаема. Аарон, первосвященник, явился в храме в славе, с украшениями и богатыми одеждами, с благоухающими и ароматными благовониями; но Христос явился самым низким и ничтожным.

Почему меня не смущает, что мир так низко ценит церковь; какое мне дело, что ростовщики, дворяне, дворяне, горожане, крестьяне, алчные люди и пьяницы осуждают и считают меня грязью? В свое время я буду так же мало их уважать. Мы не должны позволять себе обманываться или беспокоиться о том, что мир думает о нас. Угождать добру - вот наша добродетель.

The church is misery on earth, first, that we may keep in mind we are banished servants, and exiled out of Paradise for Adam's sake. Secondly, that we may always remember the misery of the Son of God, who, for our sake, was made man, walked in this vale of misery, suffered for us, died, and rose again from the dead, and so brought us again to our paternal home, whence we were driven. Thirdly, that we may remember our habitation is not of this world, but that we are here only as strangers and pilgrims; and that there is another and everlasting life prepared for us.

Церковь - это страдание на земле, во-первых, чтобы мы помнили, что мы слуги неключимые и изгнаны из Рая из-за Адама. Во-вторых, чтобы мы всегда помнили о страданиях Сына Божия, который ради нас стал человеком, ходил по этой юдоли страданий, страдал за нас, умер и воскрес из мертвых, и таким образом привел нас снова в наш отчий дом, откуда мы были изгнаны. В-третьих, чтобы мы помнили, что наше жилище не от мира сего, но что мы здесь только странники и паломники и что нам уготована другая, вечная жизнь.

The very name, the church, is the highest argument and proof of all hypocrites. The pharisees, the scribes, yea, the whole senate of Jerusalem, cried out against Stephen, and said: "этот человек не перестает говорить хульные слова на святое место сие и на закон". Cain, Ishmael, Saul, the Turks, and Jews, bore and do bear the name and title of the church. But Moses finely solves this agreement: "They have moved me to jealousy with that which is not God, they have provoked me to anger with their vanities; and I will move them to jealousy with those which are not a people: I will provoke them to anger with a foolish nation." Here was quid pro quo; as if God should say: "Could ye find in your hearts to forsake me? so can I again forsake you;" for God and nation, the Word and the church, are correlativa; the one cannot be without the other.

Само имя - церковь - есть высший аргумент и доказательство всех лицемеров. Фарисеи, книжники, да и весь иерусалимский сенат возопили против Стефана и сказали: "Этот человек не перестает говорить богохульных слов против этого святого места и закона". Каин, Измаил, Саул, турки и иудеи носили и носят имя и титул церкви. Но Моисей прекрасно объясняет это соглашение: "Они раздражили Меня не богом, суетными своими огорчили Меня: и Я раздражу их не народом, народом бессмысленным огорчу их". Это была quid pro quo ["нечто за нечто" - услуга за услугу]; как будто Бог должен был сказать: "Можете ли вы найти в своих сердцах желание оставить меня? тогда и я могу снова оставить вас"; ибо Бог и народ, Слово и церковь correlativa [взаимосвязаны]; одно не может быть без другого.

Like as a child in the mother's womb is compassed about with a thin and tender caul, which the Greeks name chorion (the after -birth), and needs no more sustenance than so much as the cotylidones, from which the fruit receives nourishment, bring with them; nor does the after-birth break, except the fruit be ripe, and about to be timely brought to the light of this world; even so the church also is inclosed in the word and bound therein, and seeks none other doctrine concerning God's will than that which is revealed in the same; therewith she is content, and thereupon she remains and depends by faith, until she shall behold God's presence, and shall heat God himself preach of the mysteries and hidden things which on earth we see by faith.

But in case some vain-glorious professors, by untimely motion, force and break the after-birth, as the papists and other seducers do in contemning the office of preaching, and expect visions and revelations from heaven, this must be compared with untimely births, still-born children, and abortions.

Подобно тому, как дитя в утробе матери окружено тонким и нежным покровом, который греки называют chorion [хорион] (послед), и нуждается в пище не больше, чем cotylidones [семядоли], от которых плод получает питание, доставляемое ими; и послед не прорывается до тех пор, пока плод не созрел и не должен быть своевременно принесен на свет этого мира; точно так же и церковь заключена в слово и связана в нем и не ищет никакого другого учения о воле Божией, кроме того, что открыто в слове; этим она довольствуется, и на этом она остается и полагается на веру, пока не увидит Божье присутствие и не воспламенит самого Бога проповедью о тайнах и сокровенных вещах, которые на земле мы видим верой.

Но когда некоторые тщеславные профессора несвоевременным действием понуждают и разрывают послед, как это делают паписты и другие обольстители, презирая служение проповеди и ожидая видений и откровений с небес, тогда это можно сравнить с несвоевременными родами, мертворожденными детьми и абортами.

The amaranth is a flower that grows in August; it is more a stalk than a flower, is easily broken off, and grows in joyful and pleasant sort; when all other flowers are gone and decayed, then this, being sprinkled with water, becomes fair and green again; so that in winter they used to make garlands thereof. It is called amaranth from this, that it neither withers nor decays.

I know nothing more like unto the church than this flower, amaranth. For although the church bathes her garment in the blood of the Lamb, and is colored over with red, yet she is more fair, comely, and beautiful than any state and assembly upon the face of the earth. She alone is embraced and beloved of the Son of God, as his sweet and amiable spouse, in whom only he takes joy and delight, and whereupon his heart alone depends; he utterly rejects and loathes others, that condemn or falsify his gospel.

Moreover, the church willingly suffers herself to be plucked and broken off, that is, she is loving, patient, and obedient to Christ her bridegroom in the cross; she grows and increases again, fair, joyful, and pleasant, that is, she gains the greatest fruit and profit thereby; she learns to know God aright, to call upon him freely and undauntedly, to confess his word and doctrine, and produces many fair and glorious virtues.

At last, the body and stalk remain whole and sound, and cannot be rooted out, although raging and swelling be made against some of the members, and these be torn away. For like as the amaranth never withers or decays, even so, the church can never be destroyed or rooted out. But what is most wonderful, the amaranth has this quality, that when it is sprinkled with water, and dipped therein, it becomes fresh and green again, as if it were raised and wakened from the dead. Even so likewise the church will by God be raised and wakened out of the grace, and become living again; will everlastingly praise, extol, and laud the Father of our Lord and Saviour Jesus Christ, his Son and our Redeemer, together with the Holy Ghost. For though temporal empires, kingdoms, and principalities have their changings, and like flowers soon fall and fade away, this kingdom, which is so deep-rooted, by no power can be destroyed or wasted, but remains eternally.

Амарант - это цветок, который растет в августе; это больше стебель, чем цветок, он легко обрывается и имеет радостный и приятный образ; в то время как все другие цветы пропадают и сгнивают, этот, окропленный водой, снова становится прекрасным и зеленым; так что зимой из него делают гирлянды. Он называется амарантом оттого, что не засыхает и не гниет.

Я не знаю ничего более похожего на церковь, чем этот цветок, амарант. Ибо, хотя церковь омывает свои одежды кровью Агнца и окрашивается в красный цвет, все же она прекраснее, миловиднее и превосходнее любого государства и собрания на земле. Она одна объята и любима Сыном Божиим, как его милая и любезная супруга, в которой он только и находит радость и наслаждение и от которой только и зависит его сердце; он совершенно отвергает и ненавидит других, которые осуждают или подделывают его Евангелие.

Более того, церковь охотно терпит, чтобы ее сорвали и отломили, то есть она любящая, терпеливая и послушная Христу, своему жениху на кресте; она растет и увеличивается снова, прекрасная, радостная и приятная, то есть она получает от этого величайший плод и пользу; она учится правильно познавать Бога, свободно и неустрашимо призывать его, исповедовать его слово и учение и производит много прекрасных и славных добродетелей.

В конце концов, тело и стебель остаются целыми и здоровыми и не могут быть вырваны с корнем, хотя ярость и нападение могут быть направлены против некоторых членов, и они будут оторваны. Ибо как амарант никогда не увядает и не гниет, так и церковь никогда не может быть разрушена или выкорчевана. Но что самое удивительное, амарант обладает тем свойством, что, когда его окропляют водой и погружают в нее, он снова становится свежим и зеленым, как будто он воскрес и пробудился из мертвых. Точно так же и церковь Богом будет воскрешена и пробуждена благодатью и снова станет живой; будем вечно славить, превозносить и хвалить Отца нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа, Сына Его и Искупителя нашего, вместе со Святым Духом. Ибо хотя мирские империи, царства и княжества претерпевают изменения и, подобно цветам, скоро опадают и увядают, это царство, столь глубоко укоренившееся, никаким могуществом не может быть разрушено или растрачено, но остается вечно.

An olive tree will live and bear fruit two hundred years; `tis an image of the church; oil symbolizes the gentle love of the Gospel, as wine emblems the doctrine of the law. There is such a natural unity and affinity between the vine and the olive tree, that when the branch of a vine is grafted upon an olive tree, it bears both grapes and olives. In like manner, when the church, which is God's Word, is planted in people's hearts, then it teaches both the law and the Gospel, using both doctrines, and from both winning fruit. The chestnut tree, in that it produces all the better fruit when it is soundly beaten, shadows forth man submissive to the law, whose actions are not agreeable to God, until he has been tried by tribulation. The lemon tree, with its fruit, figures Christ; the lemon tree has the property of bearing fruit at all seasons; when its fruits are ripe, they drop off, and are succeeded by a fresh growth; and this fruit is a sure remedy against poison. Jesus Christ, when his ministers and champions depart from earth, replaces them by others; his produce is ever growing, and it is a sure remedy against the poison of the devil.

Оливковое дерево живет и приносит плоды двести лет; это образ церкви; масло символизирует нежную любовь Евангелия, а вино символизирует учение закона. Существует такое естественное единство и сродство между виноградной лозой и оливковым деревом, что, когда ветвь виноградной лозы прививается к оливковому дереву, оно приносит и виноград, и оливки. Подобным же образом, когда церковь, которая есть Слово Божие, насаждается в сердцах людей, тогда она учит и закону, и Евангелию, используя оба учения и от обоих получая плоды. Каштан тем, что он приносит все лучшие плоды, когда его крепко бьют, представляет человека, покорного закону, чьи действия не угодны Богу, пока он не будет испытан скорбью. Лимонное дерево с его плодами изображает Христа; лимонное дерево обладает свойством приносить плоды в любое время года; когда его плоды созревают, они опадают и сменяются новым плодом; и этот плод - верное средство против яда. Иисус Христос, когда его служители и сторонники покидают землю, заменяет их другими; его плод постоянно растет, и это верное средство против яда дьявола.

I much marvel that the pope extols his church at Rome as the chief, whereas the church at Jerusalem is the mother; for there the doctrine was first revealed, and set forth by Christ, the son of God himself, and by his apostles. Next was the church at Antioch, whence the Christians have their name. Thirdly, was the church at Alexandria; and still before the Romish were the churches of the Galatians, of the Corinthians, Ephesians, of the Philippians, etc. Is it so great a matter that St Peter was at Rome? which, however, has never yet been, nor ever will be proved, whereas our blessed Saviour Christ himself, was at Jerusalem, where all the articles of our Christian faith were made; where St James received his orders, and was bishop, and where the pillars of the church had their seat.

Я очень удивляюсь, что папа превозносит свою церковь в Риме как главенствующую, тогда как матерью является церковь в Иерусалиме; ибо там учение было впервые открыто и изложено самим Христом, сыном Божьим, и его апостолами. Затем была церковь в Антиохии, откуда христиане получили свое название. Третьей была церковь в Александрии, а еще до римлян были церкви Галатов, Коринфян, Ефесян, Филиппийцев и т. д. Так ли уж велико дело, что св. Петр был в Риме? тем более что это никогда еще не было и никогда не будет доказано, в то время как сам наш благословенный Спаситель Христос был в Иерусалиме, где были даны все положения нашей христианской веры; где св. Иаков получил свои предписания и был епископом, и где присутствовали столпы церкви.

The papists rely upon this: the church cannot err; we are the church, ergo, we cannot err. To the major, I make this answer: true, the church cannot err in doctrine, but in works and actions she may easily err, yea, and often does err; and therefore she prays: "Forgive us our trespasses," etc. The minor I utterly deny. Therefore when they argue and say: What the church teaches uprightly and pure, is true, this we admit; but when they argue and say: what the church does is upright and true, this we deny.

Паписты полагаются вот на это: церковь не может ошибаться; мы - церковь, следовательно, мы не можем ошибаться. В главном я отвечаю так: правда, церковь не может ошибаться в учении, но в делах и поступках она может легко ошибаться, да, и часто ошибается; и потому она молится: "Прости нам долги наши" и т. д. Во второстепенном я просто категорически отрицаю. Поэтому, когда они доказывают и говорят: то, чему церковь учит верно и чисто, - это истинно, это мы признаем; но когда они доказывают и говорят: то, что церковь делает, - верно и истинно, это мы отрицаем.

Many boast of their title to the church, whereas they know not the true church; the holy prophets much opposed the false church. The prophet Isaiah, in the beginning of his first chapter, describes two sorts of churches. The upright and true church is a very small heap and number, of little or no esteem, and lying under the cross. But the false church is pompous, boasting, and presuming; she flourishes, and is held in high repute, like Sodom, of which St Paul complains, Romans viii. and ix. The true church consists in God's election and calling; she is powerful and strong in weakness.

Многие хвалятся своим названием церкви, тогда как истинной церкви не знают; святые пророки много противились лжецеркви. Пророк Исаия в начале своей первой главы описывает два вида церквей. Верная и истинная церковь - это очень маленькая кучка и количество мало или совсем не уважаемых, и лежащих под крестом. Но ложная церковь напыщенна, хвастлива и самонадеянна; она процветает и пользуется высокой репутацией, подобно Содому, на который жалуется св. Павел (Рим. VIII и IX). Истинная церковь состоит в Божьем избрании и призвании; она могущественна и сильна в немощи.

One of the juggling of the sophists, wherewith the ungodly wretches deceive simple people, is this: a kingdom, say they, which is plagued and tormented, is a temporal kingdom. The Christian church is plagued and tormented: ergo, Christ's kingdom is a temporal kingdom. But I answer them: No, not so; the kingdom of Christ is not plagued, but our bodies, by reason of our sins, are plagued and tormented. As St Paul says: "We must through much tribulation enter into the kingdom of God." He says not that the kingdom of God suffers externally. It is equally false when they say, God is love, God justifies, therefore love justifies.

Such, and the like fallacies, may sometimes puzzle even understanding minds, well exercised and practiced; therefore we must take time to answer them, for every one cannot so suddenly detect them.

Одна из уловок софистов, с помощью которой нечестивые негодяи обманывают простых людей, состоит в следующем: царство, говорят они, которое страдает и мучается, есть царство мира. Христианская церковь страдает и мучается: следовательно, царство Христа - это мирское царство. Но я отвечаю им: Нет, не так; царство Христово не страдает, а вот наши тела, по причине наших грехов, страдают и мучаются. Как говорит св. Павел: "Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие". Он не говорит, что Царство Божие страдает внешне. Столь же ложно, когда говорят: Бог есть любовь, Бог оправдывает, следовательно, любовь оправдывает.

Такие и подобные им заблуждения могут иногда озадачивать даже понимающие умы, хорошо развитые и опытные; поэтому мы должны найти время, чтобы ответить на них, ибо каждый не может вот так скоро обнаружить их.

The ungodly have great power, riches, and respect; on the contrary, we, the true and upright Christians, have but only one poor, silly, and condemned Christ. Temporal things, money, wealth, reputation, and power they have already; they care nothing for Christ. We say to them: Ye are great lords on earth, we, lords in heaven; ye have the power and riches on earth, we, heavenly treasure, namely, God's Word and command; we have baptism, and the sacraments of the Lord's Supper, which is an office celestial. If any man among us, with the name of a Christian, will exercise unjust power, insolence, and wickedness, willfully, then we excommunicate such a person, so that he shall not be present at the baptizing of children, nor shall be partaker of the holy communion, nor have conversation with other Christians.

But if he abandon and forsake the name of a Christian, and give up his profession, then we are willing with patience to suffer his tyranny, insolence, and usurped power; we are content to let him go like the heathen, or Jews, or Turks, and so commit our cause to God.

Нечестивые имеют великую власть, богатство и уважение; напротив, мы, истинные и праведные христиане, имеем только одного бедного, глупого и осужденного Христа. Мирские вещи, деньги, богатство, репутация и власть у них уже есть; они не заботятся о Христе. Мы говорим им: вы - великие владыки на земле, мы - владыки на небесах; вы имеете власть и богатство на земле, мы - небесное сокровище, а именно, Слово и заповедь Божию; мы имеем крещение и таинства Вечери Господней, которые есть служение небесное. Если кто-либо из нас, носящий имя христианина, самовольно проявляет неправедную власть, дерзость и нечестие, то мы отлучаем такого человека, чтобы он не присутствовал при крещении детей, не приобщался святого причастия и не беседовал с другими христианами.

Но если он отречется и откажется от имени христианина и откажется от своего исповедания, тогда мы готовы терпеливо терпеть его тиранию, дерзость и узурпированную власть; мы довольствуемся тем, чтосогласны отпустить его, как язычников, или евреев, или турок, и таким образом вверить наше дело Богу.

Our dealing and proceeding against the pope is altogether excommunication, which is simply the public declaration that a person is disobedient to Christ's Word. Now we affirm in public, that the pope and his retinue believe not; therefore we conclude that he shall not be saved, but be damned. What is this, but to excommunicate him? Briefly, to put Christ's Word in execution, and to accomplish and execute his command, this is excommunication.

Наши действия и дела против папы - это полное отлучение, которое является просто публичным заявлением о том, что человек не повинуется Слову Христа. Теперь мы публично утверждаем, что папа и его свита не верят; поэтому мы заключаем, что он не будет спасен, но будет проклят. Что же это такое, как не отлучение его от церкви? Короче говоря, приведение Слова Христа в исполнение, совершение и выполнение его повеления - это отлучение.

I will proceed with excommunication after this manner first, when, I myself have admonished an obstinate sinner then I will send unto him two persons, as two chaplains, or two of the aldermen of the town, two church wardens, or two honest men of the assembly; if then he will not be reformed, but still runs on in stubbornness, and persist in his sinful life, I will declare him openly to the church in this manner: Loving friends, I declare unto you, that N. N. has been admonished, first by myself in private; afterwards also by two chaplains; thirdly, by two aldermen, or two church wardens, as it may be, yet he will not desist from his sinful kind of life; wherefore, I earnestly desire you to assist, and advise you to kneel down with me, and let us pray against him, and deliver him over to the devil, etc.

Hereby we should doubtless prevail so far, that people would not live in such public sin and shame; for this would be a strict excommunication, not like the pope's money-bulls, profitable to the church. When the person were reformed and converted, we might receive him into the church again.

Я приступаю к отлучению поначалу таким образом: сначала я сам увещеваю упрямого грешника, следом я посылаю к нему двух человек, к примеру, двух капелланов, или двух городских старейшин, или двух церковных старост, или два честных человека из общины; если же он не исправится, но все еще будет упорствовать в своем упрямстве и оставаться в своей греховной жизни, я открыто объявлю его церкви таким образом: Любящие друзья, я заявляю вам, что N. N. был предостережен сначала мною наедине, а затем также двумя капелланами; в-третьих, двумя старейшинами или двумя церковными старостами, как же это может быть, что все же он не отказывается от своей греховной жизни; поэтому я искренне прошу вас помочь мне и советую вам преклонить колени вместе со мной, и давайте помолимся за него, и предадим его дьяволу, и т.д.

Таким образом, мы, несомненно, превозмогли бы до такой степени, что люди не жили бы в таком публичном грехе и позоре; ибо это было бы строгим отлучением, не похожим на платные буллы папы, выгодные для церкви. Когда бы человек был исправлен и обращен, мы могли бы снова принять его в церковь.

Christ will have that a sinner be first warned and admonished, not only once or twice by private and single persons not in office, but also by them that are in office of public preaching, before the severe sentence of excommunication be published and declared. But while the ministry of the Word calls to the Lord's Supper all such of the faithful as repent of their sins, and admits them to the bosom of Christ's church, it must justly reject the hardened impenitent, and abandon them to the judgments of God, excluding them here from the society of the faithful, and, should they die in their sins, from Christian burial.

Христос хочет, чтобы грешник был сначала предупрежден и увещан не только один или два раза частными и отдельными лицами, не занимающими должности, но и теми, кто занимается публичной проповедью, прежде чем будет опубликован и объявлен суровый приговор об отлучении. Но в то время как служение Слова призывает к Вечере Господней всех верующих, кающихся в своих грехах, и допускает их в лоно церкви Христовой, оно должно справедливо отвергнуть ожесточенных нераскаявшихся и оставить их на суд Божий, исключив их здесь из общества верующих и, если они умрут в своих грехах, из христианского погребения.

Nothing would more hinder excommunication than for men to do what pertains to a Christian. Thou hast a neighbor whose life and conversation is well known unto thee, but unknown to thy preacher or minister: When thou seest this neighbor growing rich by unlawful dealing, living lasciviously, in adultery, etc.; that he governs his house and family negligently, etc.; then thou oughtest, Christian-like to warn and earnestly admonish him to desist from his sinful courses, to have a care of his salvation, and to abstain from giving offence. Oh, how holy a work wouldst then thou perform, didst thou in this way win thy neighbor! But I pray, who does this? for, first, truth is a hateful thing; he that, in these times, speaks the truth, procures hatred. Therefore, thou wilt rather keep thy neighbor's friendship and good will, especially when he is rich and powerful, by holding thy peace and keeping silence, and conniving, than incur his displeasure and make him thy adversary.

Again, we have less excommunication now, forasmuch as in some sort we are all subject to blaspheming alike, and therewith are stained; so that we are afraid to pull out the mote we see in our neighbor's eye, lest we be hit in the teeth with the beam that appears in our own.

But the chief cause why excommunication is fallen, is that the number of upright and true Christians in every place is very small; for, if from our hearts we loved and practiced true and upright godliness and God's Word, as we all ought, then we should regard the command of Christ our blessed Saviour for above all the wealth, welfare, or favor for this temporal life. For this command of Christ, touching the admonishing and warning a sinning brother, is even as necessary as this: "Thou shalt do no murder, thou shalt not commit adultery, not steal," etc., seeing that when, either out of fear or for some other worldly respect, thou omittest this admonition, there depends thereon, not thy neighbor's body and goods, but the salvation of his soul.

Ничто так не препятствует отлучению, как поступки, подобающие христианину. У тебя есть сосед, жизнь и разговоры которого тебе хорошо известны, но неизвестны твоему проповеднику или служителю; когда ты видишь, что этот сосед богатеет беззаконно, живет похотливо, прелюбодействует и т.д.; что он небрежно управляет своим домом и семьей и т.д.; тогда ты должен, подобно христианину, предостеречь и серьезно увещевать его воздерживаться от своих греховных поступков, заботиться о своем спасении и воздерживаться от оскорблений. О, какое святое дело совершил бы ты тогда, если бы таким образом завоевал ближнего своего! Но я спрашиваю, кто это делает? ибо, во-первых, правда - вещь ненавистная; тот, кто в наше время говорит правду, порождает ненависть. Поэтому ты предпочтешь сохранить дружбу и добрую волю своего ближнего, особенно когда он богат и могуществен, сохраняя свой мир, пребывая в молчании и попустительствуя, чем навлечь на себя его неудовольствие и сделать его своим противником.

Опять же, теперь у нас меньше отлучений, так как в некотором роде мы все одинаково подвержены богохульству и тем самым запятнаны; так что мы боимся вынуть соринку, которую видим в глазу нашего соседа, чтобы нас не ударили по зубам бревном, который имеется в нашем собственном.

Но главная причина снижения отлучений состоит в том, что число праведных и истинных христиан в каждом месте очень мало; ибо если бы мы от всего сердца любили и исполняли истинное и праведное благочестие и Слово Божие, как все мы должны делать, то мы должны были бы считать заповедь Христа, нашего благословенного Спасителя, превыше всего богатства, благосостояния или благоволения для этой временной жизни. Ибо это повеление Христа, касающееся увещевания и предостережения согрешившего брата, так же необходимо, как и это: "Не убивай, не прелюбодействуй, не кради" и т.д., учти, что когда из страха или из какого-либо другого мирского уважения ты опускаешь это увещание, то от этого зависит не тело и имущество ближнего твоего, но спасение его души.

Take heed, I say, that in any case thou condemn not the communication of the true church; a contempt certainly involving the displeasure of God; for Christ says: "Verily I say unto you, what ye bind on earth, shall be also bound in heaven," etc. The pope, however, in his tyranny, abuses the power of excommunication. If a poor man, at a certain appointed day, cannot make payment of the taxation the pope imposes upon him, he is excommunicated; and in the same way he thunders his bulls and his excommunications against us, because we avow the all-saving doctrine of the Gospel; yet our Saviour Christ comforts us, saying: "Happy are ye when men revile and persecute you for my sake, and speak all manner of evil against you," etc. And again; "They will excommunicate you or put you out of the synagogue."

Most assuredly the pope's bull is not Christ's excommunication, by reason it is not done or taken in hand according to Christ's institution; it is of no value in heaven, but to him, who thus abuses it against Christ's command, it brings most sure and certain destruction, for it is a sin wherewith God's name is blasphemed.

Обратите внимание, говорю я, что в любом случае вы не осуждаете общение истинной церкви; презрение, несомненно, влечет за собой неудовольствие Божие, ибо Христос говорит: "Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе" и т.д. Папа, однако, в своей тирании злоупотребляет властью отлучения. Если бедняк в назначенный день не может уплатить налоги, налагаемые на него папой, он отлучается от церкви; и точно так же он громыхает своими буллами и отлучениями против нас, потому что мы исповедуем спасительное евангельское учение; но Спаситель наш Христос утешает нас, говоря: "Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня" и т. д. И еще: "Они отлучат вас или выгонят из синагог".

Несомненно, папская булла не является отлучением Христа, потому что она не совершается и не принимается согласно установлениям Христа; она не имеет никакой ценности на небесах, но тому, кто таким образом злоупотребляет ею против повеления Христа, она приносит самую верную и верную гибель, ибо это грех, которым хулится имя Бога.

Like as this external and visible excommunication is used against those only that live in public sins, even so the hidden and invisible excommunication, which is not of men, or done by men visibly, but is of God himself, and done by him only, often excludes from the kingdom of Christ, invisibly, persons whom we take to be fair, upright, good, and honest Christians. For God judges not according to outward works or kind of life, as men do, but views the heart; he judges hypocrites whom the church can neither judge nor punish; the church judges not what is hidden and invisible.

All are not stained so grossly with open offences, that we can tax them in public, as were fitting, with any one particular sin and transgression. For although many covetous persons, adulterers, etc., are among us, yet they proceed so craftily, and in such sort act their sins, that we can not detect them. Yet although such be with us in the church, among the Christian assembly, hear sermons and God's Word, and, with upright and godly Christians, receive the holy sacrament, yet, de facto, they are excommunicated by God, by reason they live in sin against their own consciences, and amend not their lives. Such sinners may deceive men, but they cannot deceive God; he at the day of judgment will cause his angels to gather all offenders together, and will cast them into unquenchable fire.

Подобно тому, как это внешнее и видимое отлучение употребляется только против тех, которые живут в публичных грехах, точно так же и скрытое и невидимое отлучение, которое не от людей или совершается людьми видимо, но от самого Бога и совершается только им, часто исключает из Царства Христова невидимо лиц, которых мы принимаем за честных, праведных, добрых и искренних христиан. Ибо Бог судит не по внешним делам или образу жизни, как люди, но смотрит на сердце; он судит лицемеров, которых церковь не может ни судить, ни наказать; церковь не судит того, что скрыто и невидимо.

Не все так сильно запятнаны открытыми преступлениями, чтобы мы могли публично обвинить их, как это было бы уместно, в каком-нибудь конкретном грехе и проступке. Ибо, хотя среди нас много алчных людей, прелюбодеев и т.д., все же они действуют так хитро и так совершают свои грехи, что мы не можем их обнаружить. Но хотя они и находятся с нами в церкви, среди христианского собрания, слушают проповеди и Слово Божие и вместе с праведными и благочестивыми христианами принимают святое таинство, однако де-факто они отлучены Богом, потому что живут во грехе против своей совести и не исправляют своей жизни. Такие грешники могут обманывать людей, но они не могут обмануть Бога; он в день суда заставит своих ангелов собрать всех обидчиков вместе и бросит их в неугасимый огонь.

Christ says: "Receive ye the Holy Ghost, whosesoever sins ye remit, they are remitted unto them; and whosesoever sins ye retain, they are retained." And "If thy brother shall trespass against thee, go and tell him his fault between thee, and him alone; if he shall hear thee, thou hast gained thy brother. But if he will not hear thee, then take with thee one or two more," etc.; and "If he shall neglect to hear them, tell it unto the church. But if he neglect to hear the church, let him be unto thee as an heathen man, and a publican." And St Paul: "If any man that is called a brother be a fornicator, or covetous, or an idolder, or a railer, or a drunkard, or an extortioner, with such an one, eat not, etc.; put away from you that wicked person." Also: "If there come any to you, and bring not this doctrine, receive him not unto your house, neither bid him God speed; for he that biddeth him God speed, is partaker of his evil deeds."

These, and such like sentences, are the unchangeable will, decrees, and ordinances of the high Majesty of God; we have no power to alter or omit them, much less to abolish them; but on the contrary, have earnest command, with true diligence to hold thereunto, disregarding the power or reputation of any person whatsoever. And although excommunication in popedom has been and is shamefully abused, and made a mere torment, yet we must not suffer it to fall, but make a right use of it, as Christ has commanded, to the raising of the church, not to exercise tyranny, as the pope has done.

Христос говорит: "Примите Духа Святаго. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся". И "Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним; если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего; если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух" и т.д.; и "если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь", и апостол Павел: "Если кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе и т.д.; извергните развращенного из среды вас". И еще: "Кто приходит к вам и не приносит сего учения, того не принимайте в дом и не приветствуйте его. Ибо приветствующий его участвует в злых делах его".

Эти и подобные им изречения являются неизменной волей, указами и постановлениями высочайшего Величия Божия; мы не имеем власти изменять или опускать их, а тем более отменять, но, напротив, имеем серьезное повеление с истинным усердием придерживаться их, не обращая внимания на силу или репутацию любого человека. И хотя отлучение от церкви в папстве было и остается постыдным злоупотреблением и превратилось в простое мучение, все же мы не должны допустить его падения, но правильно использовать его, как повелел Христос, для возвышения церкви, а не для осуществления тирании, как это сделал папа.

Some there are that rail at the servants of God, and say: What though the Word and sacraments be upright and the truth, as indeed they be, when God speaks of them; `tis not therefore God's Word when a man talks thereof.

Есть такие, которые бранят слуг Божиих и говорят: Хотя Слово и таинства верны и истинны, какими они действительно являются, когда о них говорит Бог, но это не Слово Божие, когда человек говорит о них.

Divinity consists in use and practice, not in speculation and meditation. Every one that deals in speculations, either in household affairs or temporal government, without practice, is lost and nothing worth. When a tradesman makes his account, how much profit he shall reap in the year, but puts nothing in practice, he trades in vain speculations, and finds afterwards that his reckoning comes far too short. And thus it goes also with speculating divines, as is seen to this day, and as I know by experience.

Богословие состоит в употреблении и практике, а не в спекуляциях и медитации. Каждый, кто занимается предположениями, будь то домашние дела или мирское управление, без практики, потерян и ничего не стоит. Когда торговец подсчитывает, сколько прибыли он получит в год, но ничего не предпринимает на практике, он занимается тщетными спекуляциями и впоследствии обнаруживает, что его расчеты слишком коротки. Так же обстоит дело и со спекулятивными богословами, как это видно и по сей день, и как я знаю это по опыту.

No man should undertake anything, except he be called thereunto. Calling is two-fold; either divine, which is done by the highest power, which is of faith; or else it is calling of love, which is done by one's equal, as when one is desired by one's friend to preach a sermon. Both vocations are necessary to secure the conscience.

Ни один человек не должен предпринимать ничего, кроме того, к чему призван. Призвание двояко: либо божественное, которое совершается высшей силой, происходящей от веры, либо призвание любви, которое совершается между равными, когда кто-то желает прочесть проповедь своему другу. Оба призвания необходимы для того, чтобы обезопасить совесть.

Young people must be brought up to learn the Holy Scriptures; when such of them as know they are designed for the ministry present themselves and offer their service, upon a parish falling void, they do not intrude themselves, but are as a maid who, being arrived at woman's estate, when one makes suit to marry her, may do it, with a good and safe conscience towards God and the world. To thrust out another is to intrude; but when in the church a place is void, and thou sayest: I will willingly supply it, if ye please to make use of me; then thou art received, it is a true vocation and calling. Such was the manner of Isaiah, who said: "Here I am; send me." He came of himself when he heard they stood in need of a preacher; and so it ought to be; we must look whether people have need of us or no, and then whether we be desired or called.

Молодые люди должны быть воспитаны на изучении Священного Писания; в этом случае когда те из них, которые знают, что они предназначены для служения, предоставляют себя и предлагают свое служение, если приход становится пустым, то они не вторгаются сами, а поступают подобно деве, достигшей совершеннолетия, - когда кто-то сделает предложение, чтобы жениться на ней, она может принять его с доброй и спокойной совестью по отношению к Богу и миру. Вытеснить другого - значит вторгнуться; но когда в церкви место пусто, и ты говоришь: Я охотно заполню его, если вам угодно будет воспользоваться мною, - тогда ты принят, это истинное призывание и призвание. Таков был образ Исайи, который сказал: "Вот я, пошли меня". Он пришел сам, когда услышал, что они нуждаются в проповеднике; и так должно быть; мы должны посмотреть, есть ли у людей нужда в нас или нет, и затем - будем ли мы желанны или призваны.

To the poor is the Gospel declared, for the rich regard it not. If the pope maintained us not with that he has got, though much against his will, we might even starve for want of food. The pope has swallowed stolen goods, and must spew them all up again, as Job says: he must give them to those, to whom he wishes evil. Scarce the fiftieth part is applied to the profit of the church; the rest he throws away; we obtain but the fragments under the table. But we are assured of better wages after this life; and, truly, if our hope were not fixed there, we were of all people the most miserable.

Евангелие возвещается бедным, ибо богатые не почитают его. Если бы папа не поддерживал нас тем, что у него есть, хотя и против его воли, мы могли бы даже голодать из-за недостатка пищи. Папа проглотил украденое и должен снова извергнуть его, как говорит Иов: он должен отдать его тем, кому желает зла. Едва ли пятидесятая часть употребляется на пользу церкви; остальное он выбрасывает; мы получаем только объедки под столом. Но мы уверены, что получим лучшие воздаяния после этой жизни, и воистину, если бы наша надежда не укреплялась этим, мы были бы самыми несчастными из всех людей.

I would not have preachers torment their hearers, and detain them with long and tedious preaching, for the delight of hearing vanishes therewith, and the preachers hurt themselves.

Я не хотел бы, чтобы проповедники мучили своих слушателей и задерживали их долгими и утомительными проповедями, ибо из-за этого пропадает радость слушания, и проповедники причиняют себе вред.

God was at Moses six several times before he could get him forward; at last, after many excuses, he went, but unwillingly. If I had been Moses, I would, with the aid of some lawyer, have framed a bill of complaint against our Lord God, for breaking his promise; for he said to Moses: "I will be with thee," but he performed not what he promised. In like manner God comforts and encourages with similar promises in the gospel, saying: "And ye shall find rest for your souls." But, alas! we see and find the contrary, by John the Baptist, by his dearest Son, our blessed Saviour Christ Jesus, by all the saints and holy martyrs, and by all true Christians; so that, according to the lawyers, our Lord God has lost the cause. Christ spake unto me as he spake to St. Paul: "Arise and preach, and I will be with thee." I have read that as an example. It is, indeed, an office exceeding dangerous to preach Christ; had I known as much before as I know now, I should never have been drawn thereunto, but, with Moses, would have said: "Send whom thou wilt send."

Бог являлся Моисею шесть раз, прежде чем он смог понудить его действовать; наконец, после многих отговорок, он пошел, но неохотно. Если бы я был Моисеем, то с помощью какого-нибудь адвоката составил бы жалобу на Господа нашего Бога за нарушение его обещания, ибо он сказал Моисею: "Я буду с тобою", но не исполнил того, что обещал. Подобным же образом Бог утешает и ободряет подобными обетованиями в Евангелии, говоря: "И найдете покой душам вашим". Но, увы! мы видим и обнаруживаем противоположное у Иоанна Крестителя, у его возлюбленного Сына, нашего благословенного Спасителя Христа Иисуса, у всех святых и праведных мучеников и у всех истинных христиан; так что, по словам законников, наш Господь Бог проиграл дело. Христос говорил мне, как говорил св. Павлу: "Встань и проповедуй, и Я буду с тобою". Я прочел это в качестве примера. В самом деле, проповедовать Христа - дело чрезвычайно опасное; если бы я знал прежде так много, как знаю теперь, я бы никогда не ввязался в это, но вместе с Моисеем сказал бы: "Пошли, кого хочешь".

One asked me: Which is greater and better-to strive against adversaries, or to admonish and lift up the weak? I answered: Both are very good and necessary; but the latter is somewhat preferable; the weak, by striving against the adversaries, are also edified and bettered-both are God's gifts. He that teaches, attend his teaching; he that admonishes, attend his admonishing.

Кто-то спросил меня: Что больше и лучше - бороться с противниками или увещевать и воодушевлять слабых? Я отвечал: И то и другое очень хорошо и необходимо; но последнее несколько предпочтительнее; слабые, борясь с противниками, также назидаются и исправляются - и то и другое есть дары Божии. Если кто учит, внимай его учению; если кто увещевает, внимай его увещеванию.

Dr. Forsteim asked Luther whence the art proceeded of speaking so powerfully, that both God-fearing and ungodly people were moved? He answered: it proceeds from the first commandment of God: "I am the Lord thy God;" i.e. against the ungodly I am a strong and jealous God, towards the good and godly a merciful God; I do well and show mercy to them, etc. For he will have us preach hell-fire to the proud and haughty, and paradise to the godly, reprove the wicked, and comfort the good, etc. The instruments and work-tools of God are different, even as one knife cuts better than another. The sermons of Dr. Cordatus and Dr. Cruciger are taken more to heart than the preaching of many others.

Д-р Форстайм спросил Лютера, откуда возникло искусство говорить так убедительно, что это трогает как богобоязненных, так и нечестивых людей? Он ответил: это исходит из первой заповеди Божией: "Я Господь, Бог твой", то есть против неверующих я сильный и ревнивый Бог, по отношению к добрым и благочестивым - милосердный Бог; я делаю добро и проявляю милосердие к ним и т.д. Ибо он хочет, чтобы мы проповедовали адский огонь гордым и надменным, рай благочестивым, обличали нечестивых и утешали добрых и т.д. Орудия и рабочие инструменты Бога различны, подобно тому как один нож режет лучше другого. Проповеди д-ра Кордатуса и д-ра Круцигера принимаются более близко к сердцу, чем проповеди многих других.

The world can well endure all sorts of preachers except us, whom they will not hear; in former times they were forced, under popedom, to hear the ungodly tyrants, and to carry those on their shoulders that plagued them in body and soul, in wealth and honor. But us, who by God's command reprove them, they will not hear; therefore the world must go to rack. We must vanish by reason of poverty, but the papists, by reason of punishment; their goods are not of proof, and are rejected of God.

Мир вполне может вынести всякого рода проповедников, кроме нас, которых они не хотят слышать; в прежние времена они были вынуждены при папстве слушать нечестивых тиранов и нести на своих плечах тех, кто мучил их телом и душой, богатством и честью. Но нас, которые по Божьему повелению обличают их, они не хотят услышать; поэтому мир должен идти к гибели. Мы должны исчезнуть из-за бедности, а паписты - из-за наказания; их блага не доказаны и отвергнуты Богом.

A good preacher should have these properties and virtues: first, to teach systematically; secondly, he should have a ready wit; thirdly, he should be eloquent; fourthly, he should have a good voice; fifthly, a good memory; sixthly, he should know when to make an end; seventhly, he should be sure of his doctrine; eightly, he should venture and engage body and blood, wealth and honor, in the Word; ninthly, he should suffer himself to be mocked and jeered of every one.

Хороший проповедник должен обладать следующими качествами и добродетелями: во-первых, он должен учить систематически; во-вторых, он должен обладать острым умом; в-третьих, он должен быть красноречив; в-четвертых, у него должен быть хороший голос; в-пятых, у него должна быть хорошая память; в-шестых, он должен знать, когда кончить; в-седьмых, он должен быть уверен в своем учении; в-восьмых, он должен отважиться и посвятить Слову тело и кровь, богатство и честь; в-девятых, он должен терпеть издевательства и насмешки от всех.

The defects in a preacher are soon spied; let a preacher be endued with ten virtues, and but one fault, yet this one will eclipse and darken all his virtues and gifts, so evil is the world in these times. Dr. Justus Jonas has all the good virtues and qualities a man may have; yet merely because he hums and spits, the people cannot bear that good and honest man.

Недостатки проповедника вскоре обнаруживаются; пусть проповедник будет наделен десятью добродетелями и только одним недостатком, но он затмит и омрачит все его достоинства и таланты, так зол мир в наши времена. Д-р Юстус Йонас обладает всеми благими добродетелями и качествами какими может обладать человек; но только потому, что он мычит и плюется, люди не могут выносить этого доброго и честного человека.

Luther's wife said to him: Sir, I heard your cousin, John Palmer, preach this afternoon in the parish church, whom I understood better than Dr. Palmer, though the Doctor is held to be a very excellent preacher. Luther answered: John Palmer preaches as ye women use to talk; for what comes into your minds, ye speak. A preacher ought to remain by the text, and deliver that which he has before him, to the end people may well understand it. But a preacher that will speak every thing that comes in his mind, is like a maid that goes to market, and meeting another maid, makes a stand, and they hold together a goods-market.

Жена Лютера сказала ему: Сударь, я слышала, как ваш кузен, Иоганн Палмер, проповедовал сегодня днем в приходской церкви, которого я понимала лучше, чем д-ра Палмера, хотя доктор считается очень хорошим проповедником. Лютер ответил: Иоганн Палмер проповедует так, как вы, женщины, привыкли говорить; ибо что приходит вам в голову, то вы и говорите. Проповедник должен придерживаться текста и передавать то, что он имеет перед собой, чтобы люди могли хорошо понять его. Но проповедник, который будет говорить все, что придет ему в голову, подобен служанке, которая идет на рынок и, встретив другую служанку, останавливается, и в результате они обе забывают про рынок.

An upright shepherd and minister must improve his flock by edification, and also resist and defend it; otherwise, if resisting he absent, the wolf devours the sheep, and the rather, where they be fat and well fed. Therefore St Paul presses it home upon Titus, that a bishop by sound doctrine should be able both to exhort and to convince gainsayers; that is, to resist false doctrine. A preacher must be both soldier and shepherd. He must nourish, defend, and teach; he must have teeth in his mouth, and be able to bite and to fight.

There are many talking preachers, but there is nothing in them save only words; they can talk much, but teach nothing uprightly. The world has always had such Thrasos, such boasting throat-criers.

Верный пастырь и служитель должен укреплять свое стадо назиданием, а также противостоять и защищать его; в противном случае, если он не противостоит, волк пожирает овец, как раз там, где они жирные и сытые. Поэтому Св. Павел в послании к Титу настаивает на том, что епископ, руководствуясь здравым учением, должен уметь и увещевать, и убеждать скептиков, то есть противостоять ложному учению. Проповедник должен быть и солдатом, и пастырем. Он должен питать, защищать и учить; у него должны быть зубы, и он должен уметь кусаться и сражаться.

Есть много болтливых проповедников, но у них нет ничего, кроме слов; они могут много говорить, но ничему не учат прямо. В мире всегда были такие Фрасосы [греч. Θράσος - персонифицированное понятие безумной смелости], такие хвастливые крикуны.

I know of no greater gift than that we have, namely, harmony in doctrine, so that throughout the principalities and imperial cities of Germany, they teach in conformity with us. Though I had the gifts to raise the dead, what were it, if all other preachers taught against me? I would not exchange this concord for the Turkish empire.

Я не знаю большего дара, чем тот, которым мы обладаем, а именно, гармонии в учении, так что во всех княжествах и имперских городах Германии учат в согласии с нами. Хотя бы я обладал даром воскрешать мертвых, что бы это было, если бы все остальные проповедники учили против меня? Я не променял бы это согласие на Турецкую империю.

God often lays upon the necks of haughty divines all manner of crosses and plagues to humble them; and therein they are well and rightly served; for they will have honor, whereas this only belongs to our Lord God. When we are found true in our vocations and calling, then we have reaped honor sufficient, though not in this life, yet in that to come; there we shall be crowned with the unchangeable crown of honor, "which is laid up for us." Here on earth we must seek for no honor, for it is written: Woe unto you when men shall bless you. We belong not to this life, but to another far better. The world loves that which is its own; we must content ourselves with that which it bestows upon us, scoffing, flouting, and contempt. I am sometimes glad that my scholars and friends are pleased to give me such wages; I desire neither honor nor crown here on earth, but I will have compensation from God, the just judge in heaven.

From the year of our Lord 1518, to the present time, every Maunday Thursday, at Rome, I have been by the pope excommunicated and cast into hell; yet I still live. For every year, on Maunday Thursday, all heretics are excommunicated at Rome, among whom I am always put first and chief. This do they on that blessed, sanctified day, whereas they ought rather to render thanks to God for the great benefit of his holy supper, and for his bitter death and passion. This is the honor and crown we must expect and have in this world. God sometimes can endure honor in lawyers and physicians; but in divines he will no way suffer it; for a boasting and an ambitious preacher soon condemns Christ, who with his blood has redeemed poor sinners.

Бог часто возлагает на шеи надменных богословов всевозможные кресты и бедствия, чтобы смирить их; и при этом они хорошо и правильно служат; ибо они желают иметь честь, принадлежащую единственно нашему Господу Богу. Когда мы оказываемся верными в своем призвании и профессии, тогда мы пожнем достаточно чести, хотя и не в этой жизни, но в будущей; там мы будем увенчаны неизменным венцом чести, "который уготован нам". Здесь, на земле, мы не должны искать чести, ибо написано: Горе вам, когда люди благословляют вас. Мы принадлежим не этой жизни, а другой, гораздо лучшей. Мир любит то, что принадлежит ему самому; мы должны довольствоваться тем, что он дарит нам, насмехаясь, глумясь и презирая. Иногда я радуюсь, что мои ученики и друзья рады дать мне такую плату; я не желаю ни чести, ни короны здесь, на земле, но я получу вознаграждение от Бога, справедливого судьи на небесах.

Начиная с 1518 года от Рождества Христова и до настоящего времени, каждый Великий четверг в Риме, папа отлучает меня от церкви и бросает в ад, но я все еще жив. Ибо каждый год, в Великий четверг, в Риме отлучаются от церкви все еретики, среди которых меня всегда ставят первым и главным. Это они делают в тот благословенный, освященный день, в который они должны возносить благодарность Богу за великую пользу его святой вечери и за его горькую смерть и страсти. Это честь и корона, которые мы должны ожидать и иметь в этом мире. Бог иногда может допускатьть честь среди адвокатов и врачей; но в богословии он не потерпит этого, ибо хвастливый и честолюбивый проповедник скорее осуждает Христа, который своей кровью искупил бедных грешников.

A preacher should needs know how to make a right difference between sinners, between the impenitent and confident, and the sorrowful and penitent; otherwise the whole Scripture is locked up. When Amsdorf began to preach before the princes at Schmalcalden, with great earnestness he said: The gospel belongs to the poor and sorrowful, and not to you princes, great persons and courtiers that live in continual joy and delight, in secureness, void of all tribulation.

Проповедник должен знать, как правильно делать различие между грешниками, между нераскаявшимися и самонадеянными, скорбящими и кающимися, иначе все Писание будет под замком. Когда Амсдорф начал проповедовать перед князьями в Шмалькальдене, он с большой серьезностью сказал: Евангелие принадлежит бедным и скорбящим, а не вам, князьям, великим людям и придворным, которые живут в постоянной радости и удовольствии, в безопасности, избавленные от всякой скорби.

A continual hatred is between the clergy and laity, and not without cause; for the unbridled people, citizens, gentry, nobility, yea, and great princes also, refuse to be reproved. But the office of a preacher is to reprove such sinners as lie in open sin, and offend against both the first and second table of God's commandments; yet reproof is grievous for them to hear, wherefore they look upon the preachers with sharp eyes.

Между духовенством и мирянами существует постоянная ненависть, и не без причины; ибо необузданный народ, горожане, дворяне, аристократы, да и великие князья тоже, не желают быть обличаемыми. Но служение проповедника состоит в том, чтобы обличать таких грешников, которые находятся в открытом грехе и оскорбляют как первую, так и вторую скрижали заповедей Божиих; однако им тяжело слышать обличение, поэтому они смотрят на проповедников острыми глазами.

To speak deliberately and slowly best becomes a preacher; for thereby he may the more effectually and impressively deliver his sermon. Seneca writes of Cicero, that he spake deliberately from the heart.

Проповеднику более всего подобает говорить обдуманно и медленно, ибо таким образом он может более действенно и выразительно донести свою проповедь. Сенека пишет о Цицероне, что он говорил обдуманно от всего сердца.

God in the Old Testament made the priests rich; Annas and Caiaphas had great revenues. But the ministers of the Word, in which is offered everlasting life and salvation by grace, are suffered to die of hunger and poverty, yea, are driven and hunted away.

Бог в Ветхом Завете сделал священников богатыми; Анна и Каиафа имели большие доходы. Но служители Слова, в котором предлагается вечная жизнь и спасение по благодати, терпят смерть от голода и нищеты, более того, изгоняются и преследуются.

We ought to direct ourselves in preaching according to the condition of the hearers, but most preachers commonly fail herein; they preach that which little edifies the poor simple people. To preach plain and simply is a great art: Christ himself talks of tilling ground, of mustard-seed, etc.; he used altogether homely and simple similitudes.

Мы должны направлять себя в проповеди в соответствии с состоянием слушателей, но большинство проповедников обычно терпят неудачу в этом; они проповедуют то, что мало назидает бедных простых людей. Проповедовать просто и ясно - великое искусство: сам Христос говорит о возделывании земли, о горчичном зерне и т.д.; он употреблял совершенно обыденные и простые подобия.

When a man first comes into the pulpit, he is much perplexed to see so many heads before him. When I stand there I look upon none, but imagine they are all blocks that are before me.

Когда человек впервые выходит на кафедру, он сильно смущен, увидев перед собой столько голов. Когда я стою там, я ни на кого не смотрю, но представляю себе, что все это колоды, которые находятся передо мной.

I would not have preachers in their sermons use Hebrew, Greek, or foreign languages, for in the church we ought to speak as we use to do at home, the plain mother tongue, which every one is acquainted with. It may be allowed in courtiers, lawyers, advocates, etc., to use quaint, curious words. Doctor Staupitz is a very learned man, yet he is a very irksome preacher; and the people had rather hear a plain brother preach, that delivers his words simply to their understanding, than he. In churches no praising or extolling should be sought after. St Paul never used such high and stately words, as Demosthenes and Cicero did, but he spake, properly and plainly, words which signified and showed high and stately matters, and he did well.

Я не хотел бы, чтобы проповедники в своих проповедях использовали древнееврейский, греческий или иностранные языки, ибо в церкви мы должны говорить так же, как и дома, на простом родном языке, который знаком каждому. Придворным, юристам, адвокатам и т.д. может быть позволено употреблять причудливые, необычные слова. Доктор Штаупиц - очень ученый человек, но он очень надоедливый проповедник, и люди предпочли бы слушать проповедь обыкновенного брата, который доносит свои слова просто для их понимания, чем его. В церквях не следует искать ни хвалы, ни превозношения. Св. Павел никогда не употреблял таких высоких и величественных слов, как Демосфен и Цицерон, но он говорил правильно и ясно слова, которые означали и показывали высокие и величественные дела, и он делал это хорошо.

If I should write of the heavy burthen of a godly preacher, which he must carry and endure, as I know by mine own experience, I should scare every man from the office of preaching. But I assure myself that Christ at the last day will speak friendly unto me, though he speaks very unkindly now. I bear upon me the malice of the whole world, the hatred of the emperor, of the pope, and of all their retinue. Well, on in God's name; seeing I am come into the lists, I will fight it out. I know my quarrel and cause are upright and just.

Если бы я написал о тяжелом бремени благочестивого проповедника, которое он должен нести и выносить, как это я знаю по собственному опыту, я бы отпугнул любого человека от должности проповедника. Но я уверяю себя, что Христос в последний день будет говорить со мной дружелюбно, хотя сейчас он говорит очень недоброжелательно. Я несу на себе злобу всего мира, ненависть императора, папы и всей их свиты. Ну что ж, во имя Бога, раз уж я попал на ристалище, я буду сражаться. Я знаю, что мой спор и мое дело честны и справедливы.

It is a great thing to be an upright minister and preacher; if our Lord God himself drove it not forward, there would but little good ensue. Preachers must be endued with a great spirit, to serve people in body and soul, in wealth and honor, and yet, nevertheless, suffer and endure the greatest danger and unthankfulness. Hence Christ said to Peter thrice: "Peter, lovest thou me?" Afterwards he said: "Feed my sheep;" as if to say: Peter, if thou wilt be an upright shepherd, and careful of souls, then thou must love me; otherwise, it is impossible for thee to be an upright and a careful shepherd; thy love to me must do the deed.

Это великое дело - быть верным служителем и проповедником; если бы сам наш Господь Бог не помогал двигаться вперед, то пользы было бы мало. Проповедники должны быть наделены великим духом, чтобы служить людям телом и душой, благосостоянием и честью, и все же, тем не менее, терпеть и переносить величайшие опасности и неблагодарность. Поэтому Христос трижды сказал Петру: "Петр, любишь ли ты меня?" Потом он сказал: "Паси овец Моих", как бы говоря: Петр, если ты хочешь быть верным пастырем и заботиться о душах, тогда ты должен любить меня; в противном случае невозможно для тебя быть верным и внимательным пастырем; твоя любовь ко мне должна делать дело.

Our manner of life is as evil as is that of the papists. Wickliffe and Huss assailed the immoral conduct of papists; but I chiefly oppose and resist their doctrine; I affirm roundly and plainly, that they preach not the truth. To this am I called; I take the goose by the neck, and set the knife to its throat. When I can show that the papists doctrine is false, which I have shown, then I can easily prove that their manner of life is evil. For when the word remains pure, the manner of life, though something therein be amiss, will be pure also. The pope has taken away the pure word and doctrine, and brought in another word and doctrine, which he has hanged upon the church. I shook all popedom with this one point, that I teach uprightly, and mix up nothing else. We must press the doctrine onwards, for that breaks the neck of the pope. Therefore the prophet Daniel rightly pictured the pope, that he would be a king that would do according to his own will, that is, would regard neither spirituality nor temporality, but say roundly: Thus and thus will I have it. For the pope derives his institution neither from divine nor from human right; but is a self-chosen human creature and intruder. Therefore the pope must needs confess, that he governs neither by divine nor human command. Daniel calls him a god, Maosim; he had almost spoken it plainly out, and said Mass, which word is written, Deut. xxvi. St Paul read Daniel thoroughly, and uses nearly his words, where he says: The son of perdition will exalt himself above all that is called God, or that is worshipped, etc., 2 Thes. ii.

Наш образ жизни так же зол, как и образ жизни папистов. Уиклиф и Гус нападали на безнравственное поведение папистов; но я главным образом противлюсь и сопротивляюсь их учению; я утверждаю прямо и ясно, что они проповедуют не истину. К этому я призван; я беру гуся за шею и приставляю нож к его горлу. Когда я могу показать, что учение папистов ложно, что я и показал, тогда я могу легко доказать, что их образ жизни является злом. Ибо когда слово остается чистым, образ жизни, хотя что-то в нем и не так, тоже будет чистым. Папа отнял чистое слово и учение и принес другое слово и учение, которое он навязал церкви. Я потряс все папство одним этим пунктом, что я учу верно, и больше ничего не путаю. Мы должны продвигать учение вперед, ибо это сломает шею папе. Поэтому пророк Даниил правильно представлял себе папу, что он будет царем, который будет поступать по своей воле, то есть не будет считаться ни с духовным, ни с мирским, но скажет прямо: У меня будет так и так. Ибо папа не выводит свой институт ни из божественного, ни из человеческого права, но является самоизбранным человеческим созданием и самозванцем. Поэтому папа должен признать, что он не управляет ни божественным, ни человеческим повелением. Даниил называет его богом, Maosim; он почти ясно произнес это и сказал Месса, слово, которое написано во Втор. XXVI. Св. Павел внимательно читал Даниила и употребил почти его слова, где он говорит: Сын погибели возвысит себя над всем, что называется Богом, или святыней, и т.д., 2Фес. II.

The humility of hypocrites is, of all pride, the greatest and most haughty, as that of the Pharisee who humbled himself, and gave God thanks, but soon spoiled all again, when he said: "I am not like others, etc., nor as this publican." There are people who flatter themselves, and think they only are wise; they condemn and deride the opinions of all others; they will allow of nothing but only what pleases them.

Смирение лицемеров есть величайшая и самая надменная гордость, как у фарисея, который смирил себя и возблагодарил Бога, но вскоре опять все испортил, сказав: "Я не таков, как прочие люди и т.д., или как этот мытарь". Есть люди, которые льстят себе и думают, что только они мудры; они осуждают и высмеивают мнения всех других; они не позволят ничего, кроме того, что им нравится.

Ambition is the rankest poison to the church, when it possesses preachers. It is a consuming fire. The Holy Scripture is given to destroy the desires of the flesh; therefore we must not therein seek after temporal honor. I much marvel for what cause people are proud and haughty; we are born in sin, and every moment in danger of death. Are we proud of our scabs and scalds? we, who are altogether an unclean thing.

Честолюбие - самый гнусный яд для церкви, когда оно обладает проповедниками. Это всепожирающий огонь. Священное Писание дано для того, чтобы истреблять желания плоти; поэтому мы не должны искать в нем мирской чести. Я очень удивляюсь, по какой причине люди горды и надменны; мы рождаемся во грехе и каждую минуту находимся в смертельной опасности. Гордимся ли мы своими струпьями и ожогами? мы, которые вообще нечто нечистое.

Honor might be sought for in Homer, Virgil, and in Terence, and not in the Holy Scripture; for Christ says: "Hallowed by thy name-not ours, but thine be the glory." Christ charges us to preach God's Word. We preachers should of the world be held and esteemed as injusti stulti, to the end God be justus, sapiens, et misericors; that is his title, which he will leave to none other. When we leave to God his name, his kingdom, and will, then will he also give unto us our daily bread, remit our sins, and deliver us from the devil and all evil. Only his honor he will have to himself.

Славу можно отыскать у Гомера, Вергилия и Теренция, но не в Священном Писании, ибо Христос говорит: "Да святится имя Твое - не наша, но Твоя да будет слава". Христос поручает нам проповедовать Слово Божие. Мы, проповедники, должны почитаться в мире как injusti stulti [неправедные глупцы], в тогда как Бог justus, sapiens, et misericors [праведен, премудр и милосерден]; это его именование, которое он не оставит никому другому. Когда мы оставим Богу имя его, царство его и волю, тогда и он тоже подаст нам хлеб наш насущный, отпустит грехи наши и избавит нас от дьявола и всякого зла. Только славу свою он оставит себе.

It were but reasonable I should in my old age have some rest and peace, but now those that should be with and for me, fall upon me. I have plague enough with my adversaries, therefore my brethren should not vex me. But who is able to resist? They are fresh, lusty, young people, and have lived in idleness; I am now aged, and have had much labor and pains. Nothing causes Osiander's pride more than his idle life; for he preaches but twice a week, yet has a yearly stipend of four hundred gilders.

Было бы разумно, если бы я на старости лет обрел отдохновение и покой, но теперь те, кто должен быть со мной и для меня, нападают на меня. У меня достаточно неприятностей с моими противниками, поэтому мои братья не должны досаждать мне. Но кто способен устоять? Они свежи, крепки, молоды и жили в праздности; я теперь стар, и у меня было много трудов и страданий. Ничто не вызывает у Озиандера большей гордости, чем его праздная жизнь, ибо он проповедует всего два раза в неделю, но имеет ежегодное жалованье в четыреста золотых.

God in wonderful wise led us out of the darkness of the sophists, and cast me into the game, now more than twenty years since. It went weakly forward at the first, when Ibegan to write against the gross errors of indulgences. At that time Doctor Jerome withstood me, and said: What will you do, they will not endure it? but, said I, what if they must endure it?

Soon after him came Sylvester Prierio into the list; he thundered and lightened against me with his syllogisms, saying: Whosoever makes doubt of any one sentence or act of the Romish church, is a heretic: Martin Luther doubts thereof; ergo, he is a heretic. Then it went on, for the pope makes a three-fold distinction of the church. First a substantial, i.e. the body of the church. Secondly, a significant church, i.e., the cardinals. Thirdly, an operative and powerful church; i.e., the pope himself. No mention is made of a council, for the pope will be the powerful church above the Holy Scripture and councils.

Бог чудесной мудростью вывел нас из тьмы софистов и ввергнул меня в эту игру, вот уже более двадцати лет. Сначала дело шло слабо, когда я начал писать против грубых ошибок индульгенций. В это время доктор Жером противостоял мне и сказал: Что вы будете делать, ведь они этого не станут терпеть? но, сказал я, что если им придется потерпеть?

Вскоре после него прибавился Сильвестр Приерио; он метал в меня громы и молнии своих силлогизмов, говоря: Всякий, кто сомневается в какой-либо фразе или поступке Римской церкви, является еретиком; Мартин Лютер сомневается в этом; следовательно, он еретик. Затем это продолжилось, ибо папа делает троякое различие в церкви. Во-первых, субстанциальное, то есть тело церкви. Во-вторых, значимая церковь, то есть кардиналы. В-третьих, действующая и могущественная церковь, то есть сам папа. Никакого упоминания о соборе, ибо папа хочет быть могущественной церковью над Священным Писанием и соборами.

Our auditors, for the most part, are epicurean; they measure our preaching as they think good, and will have easy days.

The Pharisees and Sadducees were Christ's enemies, yet they heard him willingly; the Pharisees, to the end they might lay hold on him; the Sadducees, that they might flout and deride him. The Pharisees are our friars; the Sadducees, our gentry, citizens, and country folk; our gentlemen give us the hearing, and believe us, yet will do what seems good to them; that is, they remain epicureans.

Наши слушатели, по большей части, эпикурейцы; они оценивают нашу проповедь, как им кажется, хорошо, и будут иметь легкие дни.

Фарисеи и Саддукеи были врагами Христа, но они охотно слушали его; Фарисеи, чтобы до конца овладеть им; Саддукеи, чтобы насмехаться над ним и высмеивать его. Фарисеи - наши монахи; саддукеи - наши дворяне, горожане и сельские жители; наши господа слушают нас и верят нам, но делают то, что им кажется хорошим; то есть они остаются эпикурейцами.

A preacher should be a logician and a rhetorician, that is, he must be able to teach, and to admonish; when he preaches touching an article, he must, first, distinguish it. Secondly, he must define, describe, and show what it is. Thirdly, he must produce sentences out of the Scriptures, therewith to prove and strengthen it. Fourthly, he must, with examples, explain and declare it. Fifthly, he must adorn it with similitudes; and, lastly, he must admonish and rouse up the lazy, earnestly reprove all the disobedient, all false doctrine, and the authors thereof; yet, not out of malice and envy, but only to God's honor, and the profit and saving health of the people.

Проповедник должен быть логиком и ритором, то есть он должен уметь учить и увещевать; когда он проповедует, касаясь предмета, он должен, прежде всего, различать его. Во-вторых, он должен определить, описать и показать, что это такое. В-третьих, он должен представить изречения из Священных Писаний, чтобы доказать и укрепить это. В-четвертых, он должен на примерах объяснить и засвидетельствовать это. В-пятых, он должен украсить это притчами; и, наконец, он должен увещевать и побуждать ленивых, убедительно обличать всех непослушных, все ложные учения и их авторов; но не из злобы и зависти, а только к чести Божией, к пользе и сохранению здоровья народа.

"Their priests do teach for hire." Some there be who abuse this sentence, wresting it against good and godly teachers and preachers, as if it were not right for them to take the wages ordained for the ministers of the church, on which they must live. They produce the sentence where Christ says: "Freely ye have received, freely give." They allege also the example of St Paul, who maintained himself by work of his hands, to the end that he might not be burthensome to the church.

These accusations proceed out of hatred to the function of preaching, to which Satan is a deadly enemy. These ungodly people, by filling the ears of the simple with such speeches, not only occasion the preachers to be condemned, but also the function of preaching to be suspected; whereas they ought, with all diligence, to endeavor that the ministers, for the Word's sake, might again be restored to their honest dignity.

It is true, as Christ says: "Freely ye have received, freely give;" for he will have the chief end of preaching to be directed to God's honor only, and the people's salvation; but it follows not that it is against God for the church to maintain her ministers, who truly serve her in the Word, though it were against God and all Christianity, if the ministers of the church should omit the final cause, for which the office of preaching is instituted, and should look and have regard only to their wages, or aim at lucre and gain, and not uprightly, purely, and truly proceed in the office of teaching.

Like as the ministers of the church, by God's command, are in duty bound to seek and promote God's honor, and the saving health and salvation of the people, with true and upright doctrine, even so the church and congregation have command from God to maintain their ministers, and honorable nourish and cherish them; for Christ says: "Every laborer is worthy of his hire." Now if he be worthy, then no man ought to cast it in his teeth that he takes wages. St Paul more clearly expresses himself: "The Lord hath also commanded, that they which preach the gospel, should live of the gospel." He puts on the office of the law, and says: "Do ye not know, that they which do minister about holy things, live of the things of the temple? And they which wait at the altar, are partakers with the altar." Moreover he makes use of a very fine similitude, saying: "Who goeth a warfare at any time at his own charges? Who planteth a vineyard and eateth not of the fruit thereof?" But especially mark the comparison which he gives in his epistle to the Corinthians: "If we have sown unto you spiritual things, is it a great matter if we shall reap your carnal things?" Indeed, every Christian, but especially the officers of the church, ministers, and preachers, should so carry themselves that they fall not into suspicion of being greedy and covetous: yet they must not so conceive it, as if it were wrong to receive of the church and assembly, that which is needful for the maintenance of the body.

Therefore no man should take umbrage that godly rulers provide for the churches, by honestly maintaining her true ministers; nay, we should bewail that the majority of princes and rulers neglect the true and pure religion, and provide not for our children and posterity, so that, through such meanness, there will be either none, or most unlearned ministers.

"Их священники учат за плату". Некоторые злоупотребляют этим обвинением, борясь с добрыми и благочестивыми учителями и проповедниками, как будто им не подобает брать плату, назначенную служителям церкви, на которую они должны жить. Они призводят речение, где Христос говорит: "Даром получили, даром давайте". Они ссылаются также на пример св. Павла, который содержал себя трудом своих рук, чтобы не быть обременительным для церкви.

Эти обвинения исходят из ненависти к функции проповеди, для которой Сатана является смертельным врагом. Эти нечестивые люди, наполняя уши простых людей такими речами, дают повод не только к осуждению проповедников, но и к сомнению в истинности того, что они проповедуют, в то время как они должны со всем усердием стремиться к тому, чтобы служители, ради Слова, могли быть снова воостановлены в своем нравственном достоинстве.

Это так и есть, как говорит Христос: "даром получили, даром давайте", ибо он имеет в виду главную цель проповеди, направленную только на честь Бога и спасение народа; но из этого не следует, что это против Бога, если церковь содержит своих служителей, которые искренне служат ей в Слове, хотя, разумеется, было бы против церкви и всего христианства, если бы служители церкви упускали из виду конечную причину, ради которой учреждается служение проповеди, и искали и заботились только о своем жалованье или стремились к наживе и выгоде, а не честно, чисто и истинно поступали в служении просвещению.

Подобно тому, как служители церкви по Божьему повелению обязаны искать и содействовать Божией чести, спасительному здоровью и спасению людей с помощью истинного и праведного учения, так и церковь и прихожане имеют повеление от Бога поддерживать своих служителей и с честью питать и лелеять их, ибо Христос говорит: "Всякий трудящийся достоин награды своей". Теперь, если он достоин, то никто не должен упрекать его, что он берет плату. Св. Павел выразился яснее: "Так и Господь повелел проповедующим Евангелие жить от благовествования". Он ссылается на служение закона и говорит: "Разве не знаете, что священнодействующие питаются от святилища? И что служащие жертвеннику берут долю от жертвенника?". Более того, он использует очень тонкое уподобление, говоря: "Какой воин служит когда-либо на своем содержании? Кто, насадив виноград, не ест плодов его?" Но особенно обратите внимание на сравнение, которое он дает в своем послании к Коринфянам: "Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнем у вас телесное?" В самом деле, каждый христианин, но особенно служители церкви, священники и проповедники, должны вести себя так, чтобы не попасть под подозрение в жадности и алчности; но они не должны воспринимать это так, будто бы неправильно принимать от церкви и паствы то, что необходимо для поддержания тела.

Поэтому ни один человек не должен обижаться на то, что благочестивые правители обеспечивают церкви, честно поддерживая ее истинных служителей; более того, мы должны сожалеть о том, что большинство князей и правителей пренебрегают истинной и чистой религией и не обеспечивают наших детей и потомство, так что из-за такой низости останутся лишь неученые или малограмотные служители.

Scripture requires humble hearts, that hold God's Word in honor, love, and worth, and that pray continually: "Lord, teach me thy ways and statutes." But the Holy Ghost resists the proud, and will not dwell with them. And although some for a time diligently study in Holy Scripture, and teach and preach Christ uprightly, yet, as soon as they become proud, God excludes them out of the church. Therefore, every proud spirit is a heretic, not in act and deed, yet before God.

But it is a hard matter for one who has some particular gift and quality above another, not to be haughty, proud, and presumptuous, and not to condemn others; therefore God suffers them that have great gifts to fall many times into heavy tribulations, to the end that they may learn, when God draws away his hand, that then they are of no value. St Paul was constrained to bear on his body the sting or thorn of the flesh, to prevent him from haughtiness. And if Philip Melancthon were not now and then plagued in such sort as he is, he would have strange conceits.

Писание требует смиренных сердец, которые содержат Слово Божье в чести, любви и достоинстве и постоянно молятся: "Господи, научи меня стезям и уставам Твоим". Но Дух Святой противится гордым и не пребывает с ними. И хотя некоторые какое-то время усердно изучают Священное Писание, учат и проповедуют Христа верно, но как только они возгордятся, Бог исключает их из церкви. Поэтому всякий гордый дух есть еретик не в действиях и поступках, но перед Богом.

Но трудно тому, кто имеет какой-либо особый дар и качество выше, чем у другого, не быть надменным, гордым и самонадеянным и не осуждать других; поэтому Бог попускает, чтобы те, у кого есть великие дары, многократно впадали в тяжелые скорби, чтобы они могли узнать, что когда Бог отнимает свою руку, тогда они не имеют никакой ценности. Св. Павел был вынужден носить на своем теле жало или шип плоти, чтобы предохранить его от превозношения. И если бы Филипп Меланхтон не был время от времени изводим тем, чем он страдает, то у него было бы необыкновенное тщеславие.

I learn by preaching to know what the world, the flesh, the malice and wickedness of the devil is, all which could not be known before the Gospel was revealed and preached, for up to that time I thought there were no sins but incontinence and lechery.

Проповедуя, я учусь познавать, что такое мир, плоть, злоба и нечестие дьявола, все то, что не могло быть познано до того, как было открыто и проповедано Евангелие, ибо до того времени я думал, что нет грехов, кроме невоздержания и распутства.

At court these rules ought to be observed: we must cry aloud, and accuse; for neither the Gospel nor modesty belong to the court; we must be harsh, and set our faces as flints; we must, instead of Christ, who is mild and friendly, place Moses with his horns in the court. Therefore I advise my chaplains and ministers to complain at court of their wants, miseries, poverty, and necessities; for I myself preached concerning the same before the prince elector, who is both good and godly, but his courtiers do what they please. Philip Melancthon and Justus Jonas were lately called in question at court, for the world's sake; but they made this answer: Luther is old enough, and knows how and what to preach.

В суде должны соблюдаться следующие правила: мы должны громко кричать и обвинять; ибо ни Евангелие, ни скромность не принадлежат суду; мы должны быть суровы и наши лица должны быть как кремни; мы должны вместо Христа, который кроток и дружелюбен, в суде поместить Моисея с его рогами. Поэтому я советую моим капелланам и министрам жаловаться в суде на свои нужды, несчастья, бедность и нужды, ибо я сам проповедовал об этом перед курфюрстом, который добр и благочестив, но его придворные делают то, что им заблагорассудится. Филипп Меланхтон и Юстус Йонас были недавно вызваны в суд, но они дали такой ответ: Лютер достаточно стар и знает, как и что проповедовать.

Cursed are all preachers that in the church aim at high and hard things, and, neglecting the saving health of the poor unlearned people, seek their own honor and praise, and therewith to please one or two ambitious persons.

When I preach, I sink myself deep down. I regard neither doctors nor magistrates, of whom are here in this church above forty; but I have an eye to the multitude of young people, children, and servants, of whom are more than two thousand. I preach to those, directing myself to them that have need thereof. Will not the rest hear me? The door stands open unto them; they may begone. I see that the ambition of preachers grows and increases; this will do the utmost mischief in the church, and produce great disquietness and discord; for they will needs teach high things touching matters of state, thereby aiming at praise and honor; they will please the worldly wise, and meantime neglect the simple and common multitude.

An upright, godly, and true preacher should direct his preaching to the poor, simple sort of people, like a mother that stills her child, dawdles and plays with it, presenting it with milk from her own breast, and needing neither malmsey nor muscadine for it. In such sort should also preachers carry themselves, teaching and preaching plainly, that the simple and unlearned may conceive and comprehend, and retain what they say. When they come to me, to Melancthon, to Dr. Palmer, etc., let them show their cunning, how learned they be; they shall well put to their trumps. But to sprinkle out Hebrew, Greek, and Latin, in their public sermons, savors merely of show, according with neither time nor place.

Прокляты все проповедники, которые в церкви стремятся к высоким и трудным вещам и, пренебрегая спасением здравия бедных необразованных людей, ищут своей чести и похвалы и тем самым угождают одному или двум честолюбцам.

Когда я проповедую, я погружаюсь глубоко. Я не обращаю внимания ни на богословов, ни на судей, которых здесь, в этой церкви, больше сорока; но я смотрю на множество молодых людей, детей и слуг, которых более двух тысяч. Я направляю свою проповедь к тем, кто нуждается в ней. Неужели остальные меня не слышат? Дверь для них открыта, они могут уйти. Я вижу, что честолюбие проповедников возрастает и умножается; это нанесет величайший вред церкви и вызовет великое беспокойство и раздор; ибо они будут вынуждены учить высоким вещам, касающимся государственных дел, тем самым стремясь к похвале и чести; они будут угождать мирским мудрецам, а между тем пренебрегать простой и обыкновенной массой.

Праведный, благочестивый и истинный проповедник должен направлять свою проповедь к бедным, простым людям, как мать, которая успокаивает свое дитя, возится и играет с ним, дает ему молоко из своей собственной груди и не нуждаясь для этого ни в мальвазии, ни в мускате. В таком же роде должны вести себя и проповедники, уча и проповедуя ясно, чтобы простые и неученые могли понять и уразуметь и сохранить то, что они говорят. Когда они придут ко мне, к Меланхтону, к д-ру Палмеру и другим, пусть они показывают свою искусность, насколько они образованны; они хорошо могут воспользоваться своими козырями. Но разбрасываться в своих публичных проповедях древнееврейским, греческим и латынью - это просто показуха, не соответствующая ни времени, ни месту.

In the Psalm it is said: Their voice went out into the whole world. But St Paul to the Romans gives it thus: "Their sound went out into all the earth," which is all one. Many sentences are in the Bible, wherein St Paul observed the translation of the Seventy Interpreters, for he condemned them not; and whereas he was preacher to the Greeks, therefore he was constrained to preach as they understood.

In such sort did he use that sentence, 1 Cor. xv.: "Death is swallowed up in victory," whereas in the Hebrew, it is "in the end;" ye `tis all one. St Paul was very rich and flowing in words; one of his words contains three of Cicero's orations, or the whole of Isaiah and Jeremiah. O! he was an excellent preacher; he is not in vain named vas electum. Our Lord God said: I will give a preacher to the world that shall be precious. There was never any that understood the Old Testament so well as St Paul, except John the Baptist, and John the Divine. St Peter excels also. St Matthew and the rest well describe the histories, which are very necessary; but as to the things and words of the Old Testament, they never mention what is couched therein.

St Paul translated much out of Hebrew into Greek, which none besides were able to do; in handling one chapter, he often expounds four, five, or six. Oh, he dearly loved Moses and Isaiah, for they, together with king David, were the chief prophets. The words and things of St Paul are taken out of Moses and the Prophets.

Young divines ought to study Hebrew, to the end that they may be able to compare Greek and Hebrew words together, and discern their properties, nature and strength.

В псалме сказано: Голос их проходит по всей вселенной. Но апостол Павел Римлянах передает это так: "По всей земле прошел голос их", что в целом одинаково. В Библии есть много фраз, в которых апостол Павел соблюдал перевод Семидесяти Толковников, ибо он не осуждал их; и поскольку он был проповедником для греков, постольку он был вынужден проповедовать так, чтобы они понимали.

В таком же роде он использовал выражение в 1Кор. XV: "Поглощена смерть победою" [in victory], тогда как в еврейском языке там "наконец" [in the end]; это одно и то же. Св. Павел был очень богат и обилен словами; одно из его слов стоит трех изречений Цицерона, или всех изречений Исаии и Иеремии. О! он был превосходным проповедником; его не зря называют vas electum [избранный сосуд]. Наш Господь Бог сказал: Я дам миру проповедника, который будет драгоценен. Никто не понимал Ветхий Завет так хорошо, как св. Павел, кроме Иоанна Крестителя и Иоанна Богослова. Св. Петр также превосходит остальных. Св. Матфей и другие хорошо описывают истории, которые совершенно необходимы; но что касается вещей и текстов из Ветхого Завета, они никогда не упоминают то, что там изложено.

Св. Павел много переводил с еврейского на греческий, чего никто кроме него не мог сделать; обращаясь к одной главе, он часто толкует четыре, пять или шесть. О, он горячо любил Моисея и Исаию, ибо они вместе с царем Давидом были главными пророками. Слова и факты св. Павел брал из Моисея и Пророков.

Молодые богословы должны изучать древнееврейский язык, чтобы иметь возможность сопоставлять греческие и еврейские тексты и различать их свойства, природу и силу.

Antichrist is the pope and the Turk together; a beast full of life must have a body and soul; the spirit or soul of antichrist is the pope, his flesh or body the Turk. The latter wastes and assails and persecutes God's church corporally; the former spiritually and corporally too, with hanging, burning, murdering, etc. But, as in the apostle's time, the church had the victory over the Jews and Romans, so now will she keep the field firm and solid against the hypocrisy and idolatry of the pope, and the tyranny and devastations of the Turk and her other enemies.

Антихрист - это папа и Турок вместе; зверь, полный жизни, должен иметь тело и душу; дух или душа антихриста - это папа, его плоть или тело - Турок. Последний опустошает, нападает и преследует церковь Божию телесно; первый - и духовно, и телесно, с повешением, сожжением, убийством и т.д. Но как во времена апостолов церковь одержала победу над иудеями и римлянами, так и теперь она будет продолжать сражаться решительно и твердо против лицемерия и идолопоклонства папы, тирании и опустошений Турка и других ее врагов.

"And the king shall do according to his will, and he shall exalt himself, and magnify himself above every god, and shall speak marvellous things against the God of gods, and shall prosper until the indignation be accomplished: for that is determined shall be done. Neither shall he regard the God of his fathers, nor the desire of women, nor regard any god, for he shall magnify himself above all."

This prophecy, as all the teachers agree, points directly at the antichrist, under the name of Antiochus; for antichrist will regard neither God nor the love of women-that is, the state of matrimony. These two, antichrist condemns on earth-God, that is religion, and mankind. He will not regard women, that is, he will condemn temporal and house government, laws, jurisdiction, emperors and kings: for through women children are born, and brought up, to the perpetuation of mankind and replenishing of the world; where women are not regarded, of necessity temporal and house government is also condemned, and laws, and ordinances, and rulers.

Daniel was an exceeding high and excellent prophet, whom Christ loved, and touching whom he said; Whoso readeth, let him understand. He spoke of that antichrist persecutor as clearly as if he had been an eyewitness thereof. Read the 11th chapter throughout. It applies to the time when the emperor Caligula and other tyrants ruled; it distinctly says: "He shall plant the tabernacles of his palace between the seas, in the glorious holy mountain;" that is, at Rome, in Italy. The Turk rules also between two seas, at Constantinople, but that is not the holy mountain. He does not honor or advance the worship of Maosim, nor does he prohibit matrimony. Therefore Daniel points directly at the pope, who does both, with great fierceness. The prophet says further: "He shall also be forsaken of his king." It is come to that pass already, for we see kings and princes leave him. As to the forms of religion under the pope and Turk, there is no difference but in a few ceremonies; the Turk observes the Mosaical, the pope the Christian ceremonies - both sophisticate and falsify them; for as the Turk corrupts the Mosaic bathings and washings, so the pope corrupts the sacrament of baptism and of the Lord's supper.

The kingdom of antichrist is described also in the revelation of John, where it is said: "And it was given unto him to make war with the saints and to overcome them." This might seem prophesied of the Turk, and not of the pope, but we must, on investigation, understand it of the pope's abominations and tyranny in temporal respects. It is further said in the Apocalypse: "It shall be for a time, and times, and half a time." Here is the question: what is a time? If time be understood a year, the passage signifies three years and a half, and hits Antiochus, who for such a period persecuted the people of Israel, but at length died in his own filth and corruption. In like manner will the pope also be destroyed; for he began his kingdom, not through power or the divine authority, but through superstition and a forced interpretation of some passages of Scripture. Popedom is built on a foundation which will bring about its fall. Daniel prophesies thus: "And through his policy he shall cause craft to prosper in his hand; but he shall be broken without hand." This refers specially to the pope, for all other tyrants and monarchs fall by temporal power and strength. However, it may hit both pope and Turk. Both begin to reign almost at one time, under the emperor Phocas, who murdered his own master, the emperor Maurice, with his empress and young princes, well nigh nine hundred years since. The pope began to govern the church spiritually at the same time that Mohammed founded his power; the pope's temporal kingdom stood scarce three hundred years, for he plagued and harassed kings and emperors. I cannot well define or comprehend this prophecy: "A time, times, and half a time." I do not know whether it refers to the Turk, who began to rule when Constantinople was taken, in the year 1453, eighty-five years ago. If I calculate a time to be the age of Christ (thirty years) this expression would mean one hundred and five years, and the Turk would still have twenty-five years swing to come. Well, God knows how it stands, and how he will deliver those that are his. Let us not vex ourselves with seeking over knowledge. Let us repent and pray.

Seeing the pope is antichrist, [The identity of antichrist with the pope had already been asserted by John Hus, in his De Anatomia Antichristi] I believe him to be a devil incarnate. Like as Christ is true and natural God and man, so is antichrist a living devil. It is true, too, what they say of the pope, that he is a terrestrial god,-for he is neither a real god nor a real man, but of the two natures mingled together.

He names himself an earthly God, as though, the only true and Almighty God were not on earth! Truly, the pope's kingdom is a horrible outrage against the power of God and against mankind; an abomination of desolation, which stands in the holy place. `Tis a monstrous blasphemy for a human creature to presume, now Christ is come, to exalt himself in the church above God. If it had been done amongst the Gentiles, before the coming of Christ, it would not have been so great a wonder. But though Daniel, Christ himself, and his apostles, Paul and Peter, have given us warning of that poisoned beast and pestilence, yet we Christians have been, and still are, so doltish and mad, s to adore and worship all his idols, and to believe that he is lord over the universal world, as heir to St Peter; whereas, neither Christ nor St Peter left any succession upon earth.

The pope is the last blaze in the lamp, which will go out, and ere long be extinguished, the last instrument of the devil, that thunders and lightens with sword and bull, making war through the power and strength of others, as Daniel says: "He is powerful, but not by his own strength." It has been affirmed that the pope has more power in one finger, than all the princes in Germany; but the spirit of God's mouth has seized upon that shameless strumpet, and startled many hearts, so that they regard him no more; a thing no emperor, with sword and power, had been able to accomplish;' the devil scorns these weapons: but when he is struck with God's Word, then the pope is turned to a poppy and a forthy flower.

"И будет поступать царь тот по своему произволу, и вознесется и возвеличится выше всякого божества, и о Боге богов станет говорить хульное и будет иметь успех, доколе не совершится гнев: ибо, что предопределено, то исполнится. И о богах отцов своих он не помыслит, и ни желания жен, ни даже божества никакого не уважит; ибо возвеличит себя выше всех".

Это пророчество, как согласны все учителя, прямо указывает на антихриста под именем Антиох, ибо антихрист не будет считаться ни с Богом, ни с любовью к женщинам, то есть с состоянием супружества. Двоих антихрист осуждает на земле - Бога, то есть религию, и человечество. Он не будет считаться с женщинами, то есть он будет осуждать светское и домашнее управление, законы, юрисдикцию, императоров и королей: ибо через женщин рождаются и воспитываются дети для сохранения человечества и пополнения мира; там, где с женщинами не считаются, по необходимости осуждается и светское и домашнее правление, и законы, и постановления, и правители.

Даниил был чрезвычайно высоким и превосходным пророком, которого любил Христос и упоминая которого говорил: Чтущий, да разумеет. Он говорил об этом гонителе антихристе так ясно, как если бы сам был свидетелем этого. Прочитайте 11-ю главу целиком. Она относится ко времени правления императора Калигулы и других тиранов; в ней ясно сказано: "Раскинет он царские шатры свои между морем и горою преславного святилища", то есть в Риме, в Италии. Турок правит также между двумя морями, в Константинополе, но это не святая гора. Он не почитает и не поощряет поклонение Маозиму и не запрещает супружество. Поэтому Даниил указывает прямо на папу, который делает и то и другое с большой жестокостью. Далее пророк говорит: "И он будет оставлен царем своим". Это уже произошло, ибо мы видим, как короли и князья покидают его. Что же касается форм религии при папе и Турке, то разница лишь в нескольких церемониях; Турок соблюдает Моисеев закон, папа - христианские обряды - оба изощряют, и фальсифицируют их; ибо как Турок искажает Моисеевы омовения и умывания, так и папа искажает таинство крещения и вечери Господней.

Царство антихриста описано также в откровении Иоанна, где сказано: "И дано было ему вести войну со святыми и победить их". Это может показаться пророчеством о Турке, а не о папе, но мы должны, по исследовании, отнести это к мерзостям и тирании папы в мирском отношении. Далее в Апокалипсисе сказано: "Это будет на время, и на времена, и на полвремени". Вот вопрос: что это за время? Если под временем понимать год, то это место означает три с половиной года и указывает на Антиоха, который в течение такого периода преследовал народ Израиля, но в конце концов умер в своей собственной мерзости и развращении. Подобным же образом будет уничтожен и папа, ибо он основал свое царство не силой или божественной властью, но суеверием и принудительным истолкованием некоторых мест Писания. Папство построено на фундаменте, который приведет к его падению. Даниил пророчествует так: "И при уме его и коварство будет иметь успех в руке его; но будет сокрушен - не рукою". Это в особенности относится к папе, ибо все остальные тираны и монархи падают от мирской власти и силы. Однако это может ударить и по папе, и по Турку. Оба начинают править почти одновременно, при императоре Фоке, который убил своего собственного господина, императора Маврикия, вместе с императрицей и молодыми принцами, почти девятьсот лет тому назад. Папа начал духовно управлять церковью в то же самое время, когда Мухаммед основал свою власть; мирское царство папы просуществовало не более трехсот лет, ибо он преследовал и изводил королей и императоров. Я не могу точно определить или понять это пророчество: "Время, времена и полвремени". Я не знаю, относится ли это к Туркам, который начал править, когда Константинополь был взят, в 1453 году, восемьдесят пять лет назад. Если я буду считать от времени, равного возрасту Христа (тридцать лет), то это выражение будет означать сто пять лет, а у Турка еще будет двадцать пять лет. Что ж, Бог знает, как обстоят дела и как он избавит тех, кто принадлежит ему. Не будем досаждать себе поисками знания. Давайте будем каяться и молиться.

Видя, что папа - антихрист, [О тождестве антихриста с папой римским уже утверждал Ян Гус в его De Anatomia Antichristi] я считаю его воплощением дьявола. Как Христос есть истинный и настоящий Бог и человек, так и антихрист есть живой дьявол. Верно также и то, что говорят о папе, что он - земной бог, ибо он не настоящий бог и не настоящий человек, а две смешанные природы.

Он называет себя земным Богом, как будто единственного истинного и Всемогущего Бога не было на земле! Воистину, папское царство - это ужасный произвол против власти Божией и против человечества, мерзость запустения, стоящая на святом месте. Это чудовищное богохульство для человеческого существа - позволять себе теперь, когда Христос пришел, возвышать себя в церкви над Богом. Если бы это было сделано среди язычников до пришествия Христа, это не было бы чем-то удивительным. Но хотя Даниил, сам Христос и его апостолы, Павел и Петр, предупреждали нас об этом ядовитом звере и чуме, все же мы, христиане, были и остаемся такими глупыми и безумными, чтобы превозносить и поклоняться всем его идолам и верить, что он является господином над всем миром, как наследник св. Петра; тогда как ни Христос, ни св. Петр не оставили никакого преемства на земле.

Папа - это последний огонек в лампаде, который будет затухать и вскоре погаснет, последнее орудие дьявола, которое мечет громы и молнии мечом и буллой, ведя войну чужой силой и мощью, как говорит Даниил: "Укрепится сила его, хотя и не его силою". Утверждалось, что у папы в одном пальце больше власти, чем у всех князей Германии, но дух уст Божиих овладел этой бесстыдной шлюхой и поразил многие сердца, так что они больше не обращают на него внимания; это то, чего не мог достигнуть ни один император с помощью меча и власти; дьявол презирает это оружие; но когда его поражает Слово Божье, тогда папа превращается в мак и в распускающийся цветок [игра слов Papa, Papst - papaver].

The word Papa, Pope, comes, as I think, of the word Abba, repeated twice, meaning father of fathers. Of old the bishops were called Papa; Jerome, writing to Augustine, who was bishop of Hippo, calls him Holy Pope; and in the legend of St Cyprian, martyr, we read that the judge asked him: Art thou the Cyprian whom the Christians call their pope? It seems to me to have been a term applied to all the bishops. Children call their athers papa; the bishops were the spiritual papas of the people.

Who, thirty years ago, would have dared to say of the pope what we now say of him? None then ventured to express himself respecting him in other terms than those of veneration and supplication.

Слово Папа происходит, как мне кажется, от слова Авва, повторенного дважды, означающего отца отцов. В старину епископов называли папами; Иероним, писавший Августину, который был епископом Гиппонским, называет его Святым папой; и в легенде о святом Киприане, мученике, мы читаем, что судья спросил его: Ты ли тот Киприан, которого христиане называют своим папой? Мне кажется, что этот термин применялся ко всем епископам. Дети называют своих отцов папами; епископы были духовными папами народа.

Кто тридцать лет назад дерзнул бы сказать о папе то, что мы сейчас говорим о нем? Тогда никто не осмеливался выражать свое уважение к нему иначе, чем в выражениях почтения и мольбы.

Whence comes it that the popes pretend `tis they who form the church, when, all the while, they are bitter enemies of the church, and have no knowledge, certainly no comprehension, of the Holy Gospel? Pope, cardinals, bishops, not a soul of them has read the Bible; `tis a book unknown to them. They are a pack of guzzling, stuffing wretches, rich, wallowing in wealth and laziness, resting secure in their power, and never, for a moment, thinking of accomplishing God's will. The Sadducees were infinitely more pious than the papists, from whose holiness God preserve us. May he preserve us, too, from security, which engenders ingratitude, contempt of God, blasphemy, and the persecution of divine things.

Почему же папы делают вид, что это они составляют церковь, когда все это время они являются злейшими врагами церкви и не имеют никакого знания, совершенно никакого понимания Святого Евангелия? Папа, кардиналы, епископы - ни одна душа из них не читала Библию; это книга, неизвестная им. Они - сборище жадных, напыщенных негодяев, богатых, погрязших в богатстве и лени, покоящихся в безопасности своей власти и никогда, ни на мгновение, не думающих о выполнении Божьей воли. Саддукеи были бесконечно благочестивее папистов, от святости которых храни нас Господь. Пусть сохранит он нас так же от безопасности, порождающей неблагодарность, презрение к Богу, богохульство и гонение божественного.

Some one, speaking of the signs and marvels which are to herald the coming of antichrist, when he shall present himself previous to the last judgment, said he was to be armed with a breath of fire, which would overthrow all who might seek to oppose him. Dr. Luther observed; These are parables, but they agree in a measure with the prophecies of Daniel; for the throne of the pope is a throne of flame, and fire is his arm, as the scimeter is the Turk's. Antichrist attacks with fire, and shall be punished with fire. The villain is now full of fear, crouching behind his mountains, and submitting to things against which heretofore he would have hurled his lightning and his thunder.

Кто-то, говоря о знамениях и чудесах, которые должны возвещать пришествие антихриста перед тем, как он предстанет перед Страшным судом, сказал, что он должен быть вооружен дыханием огня, которое низвергнет всех, кто попытается противостоять ему. Д-р Лютер заметил: Это притчи, но они в какой-то мере согласуются с пророчествами Даниила; ибо трон папы - это трон пламени, и огонь - его рука, как ятаган - рука Турка. Антихрист атакует огнем и будет наказан огнем. Теперь злодей полон страха, прячась за своими горами и подчиняясь вещам, против которых он прежде метал бы молнии и громы.

On the 8th August, came a letter from Bucer, relating that the council of Vienna was over, that the cardinals had returned home, and that the gospel had been eagerly received at Piacenza and Bologna. The pope, enraged at this result, had sent for a German, named Corfentius, to whom he transmitted a safe conduct; but, despite this, when Corfentius reached Rome, he was seized and thrown into the Tiber. Dr. Luther observed: Such is the good faith of the Italian papists! Happy the man who puts no trust in them. If the men of God, who preach the gospel in Italy, remain firm, there will be much bloodshed. See what snares are laid for us here in Germany; there's not a single hour wherein we can regard ourselves as safe. Had not God watched over us, we must long since have succumbed.

8 августа пришло письмо от Буцера, в котором сообщалось, что Венский собор закончился, кардиналы вернулись домой и что евангелие было с радостью принято в Пьяченце и Болонье. Папа, разгневанный таким результатом, послал за немцем по имени Корфенциус, которому он передал охранную грамоту; но, несмотря на это, когда Корфенциус прибыл в Рим, его схватили и бросили в Тибр. Д-р Лютер заметил: Такова добрая вера итальянских папистов! Счастлив человек, который не доверяет им. Если люди Божьи, которые проповедуют Евангелие в Италии, продолжат держаться стойко, будет много кровопролития. Посмотрите, какие ловушки расставлены для нас здесь, в Германии; нет ни одного часа, когда мы могли бы считать себя в безопасности. Если бы Бог не присматривал за нами, мы давно бы уже стали жертвами.

Some one asked how happened it St James had been at Compostella. Dr. Martin replied: Just as it happens, that the papists reckon up sixteen apostles, while Jesus Christ had but twelve. In many places, the papists boast of having some of the milk of the Virgin Mary, and of the hay in which Christ lay in the cradle. A Franciscan boasted he had some of this hay in a wallet he carried with him. A roguish fellow took out the hay, and put some charcoal in its place. When the monk came to show the people his hay, he found only the wood. However, he was at no loss: "My brethren," said he, "I brought out the wrong wallet with me, and so cannot show you the hay; but here is some of the wood that St Lawrence was grilled upon."

Кто-то спросил, как случилось, что св. Иаков оказался в Компостелле, и д-р Мартин ответил: Так уж случилось, что паписты насчитывают шестнадцать апостолов, в то время как у Иисуса Христа их было всего двенадцать. Во многих местах паписты хвастаются, что у них есть молоко Девы Марии и сено, в котором Христос лежал в колыбели. Один францисканец хвастался, что у него есть немного этого сена в кошельке, который он носил с собой. Какой-то плут вытащил сено и положил на его место уголь. Когда монах пришел показать людям свое сено, он нашел только дерево. Однако он не растерялся: "Братья мои, - сказал он, - я принес с собой не тот кошелек и поэтому не могу показать вам сено; но вот немного дров, на которых сожгли св. Лаврентия".

Kings and princes coin money only out of metals, but the pope coins money out of every thing-indulgences, ceremonies, dispensations, pardons; `tis all fish comes to his net. `Tis only baptism escapes him, for children came into the world without clothes to be stolen, or teeth to be drawn.

Короли и князья чеканят деньги только из металлов, но папа чеканит деньги из всего - индульгенций, церемоний, диспенсаций, помилований; так что вся рыба попадает в его сети. Только крещение ускользает от него, ибо дети приходят в мир без одежды, которую можно украсть, и без зубов, которые можно вырвать.

In Italy, the monasteries are very wealthy. There are but three or four monks to each; the surplus of their revenues goes to the pope and his cardinals.

В Италии монастыри очень богаты. На каждый приходится лишь по три или четыре монаха; излишки их доходов идут папе и его кардиналам.

A gentleman being at the point of death, a monk from the next convent came to see what he could pick up, and said to the gentleman: Sir, will you give so and so to our monastery? The dying man, unable to speak, replied by a nod of the head, whereupon the monk, turning to the gentleman's son, said: You see, your father makes us this bequest. The son said to the father: Sir, is it your pleasure that I kick this monk down stairs? The dying man nodded as before, and the son forthwith drove the monk out of doors.

Один человек был при смерти, монах из соседнего монастыря пришел посмотреть, что он может взять, и сказал ему: господин, вы дадите то-то и то-то нашему монастырю? Умирающий, не в силах вымолвить ни слова, ответил кивком головы, после чего монах, повернувшись к сыну этого господина, сказал: Вот видите, ваш отец передает нам это наследство. Сын спросил отца: Отец, вам угодно, чтобы я спустил этого монаха с лестницы? Умирающий кивнул, как и прежде, и сын тотчас же выгнал монаха за дверь.

A professor at Wittenberg, named Vitus Ammerbach having advanced the proposition that, some head or other being necessary for the Church, the pope might as well be that head as another, Luther said: Greece was never under the authority of the pope, nor Judea, nor Scythia, yet in all these countries were Christians of great piety. `Tis great presumption in Ammerbach to propound these fallacies.

Профессор в Виттенберге по имени Витус Аммербах выдвинул предположение, что, поскольку для Церкви необходим какой-нибудь руководитель, папа может быть таким главой, как и другой; Лютер сказал: Ни Греция никогда не была под властью папы, ни Иудея, ни Скифия, но во всех этих странах были христиане великого благочестия. В Аммербахе есть большая самонадеянность выдвигать на обсуждение эти софизмы.

Some one observed: The papists flatter themselves our doctrines will not last long, but will come to nothing, like those of Arius, which, say they, endured but for forty years. Dr. Luther replied: The sect of Arius maintained itself for nearly sixty years; but s it was based on herеtical principles, it ended in confusion and destruction, whereas our opponents are compelled, despite themselves, to admit that we have right on our side. Our light so shines in the eyes of all men, that none can deny it.

Кто-то заметил: паписты льстят себе, что наше учение долго не продержится, но уйдет в небытие, как учение Ария, которое, говорят они, продержалось только сорок лет. Д-р Лютер ответил: Секта Ария держалась почти шестьдесят лет; но так как она была основана на еретических принципах, то она закончилась смутой и разрушением, тогда как наши противники вынуждены, вопреки себе, признать, что правда на нашей стороне. Наш свет так сияет в глазах всех людей, что никто не может отрицать этого.

They once showed here, at Wittenberg, the drawers of St Joseph and the breeches of St Francis. The bishop of Mayence boasted he had a gleam of the flame of Moses bush. At Compostella they exhibit the standard of the victory that Jesus Christ gained over death and the devil. The crown of thorns is shown in several places.

Когда - то здесь, в Виттенберге, показывали панталоны св. Иосифа и панталоны св. Франциска. Епископ Майнцский хвастался, что у него есть отблеск пламени Моисеева куста. В Компостелле они демонстрируют знамя победы, одержанной Иисусом Христом над смертью и дьяволом. Терновый венец выставляют в нескольких местах.

When Wolsey, who was the son of a butcher, was made cardinal, a merry fellow said: "Please God he come to be pope, for then we shall have meat on fast days. St Peter, because he was a fisherman, prohibited meat, in order to raise the price of fish; this butcher's son will do the same for fish."

Когда Вулси, сын мясника, стал кардиналом, один веселый парень сказал: "Дай Бог, чтобы он стал папой, потому что тогда мы будем есть мясо в дни поста. Св. Петр, будучи рыбаком, запретил мясо, чтобы поднять цену на рыбу; сын этого мясника сделает то же самое с рыбой".

The cuckoo takes the eggs out of the linnet's nest, and puts her own in their place. When the young cuckoos grow big, they eat the linnet. The cuckoo, too, has a great antipathy towards the nightingale. The pope is a cuckoo; he robs the church of her true eggs, and substitutes in their place his greedy cardinals, who devour the mother that has nourished them. The pope, too, cannot abide that nightingale, the preaching and singing of the true doctrine.

Кукушка выбрасывает яйца из гнезда коноплянки и кладет на их место свои. Когда кукушата вырастают большими, они сжирают коноплянку. Кукушка так же питает большую антипатию к соловью. Папа - это кукушка; он отнимает у церкви ее истинные яйца и заменяет их своими жадными кардиналами, которые пожирают мать, вскормившую их. Папа тоже не выносит этого соловья, проповедующего и воспевающего истинное учение.

They show, at Rome, the head of St John the Baptist, though `tis well known that the Saracens opened his tomb, and burned his remains to ashes. These impostures of the papists cannot be too seriously reprehended.

Они показывают в Риме голову святого Иоанна Крестителя, хотя хорошо известно, что сарацины вскрыли его гробницу и сожгли его останки дотла. Эти обманы папистов невозможно в достаточной степени осудить.

The papists, for the most part, are mere gross blockheads. One of their priests I knew, baptized with this form of words: Ego te baptiste in nomine Christe. Another in singing, used to say, elema, instead of clama, and when corrected, only bawled all the louder, elema, elema. Another said, elicere, instead of dicere. At Bamberg, they exhibit, once a year, a book, which they say contains the history of the emperor Henry and his wife Cunegonde, who made, on their marriage-day, a vow of virginity. Birkheimer, when he passed through Bamberg, asked to see this book, and when it was brought to him, found that it was only a copy of Cicero's Topics. In one convent, the brethren read munsimus, instead of sumpsimus. A young brother, just fresh from study, correcting this error, the rest said to him: "Mind thy own business; we have always read munsimus, and we are not going to change our reading for thee."

Паписты, по большей части, просто грубые болваны. Один из их священников, которого я знал, крестил с такими словами: Ego te baptiste in nomine Christe [искаж. "Я крещу тебя во имя Христа"]. Другой в пении, бывало, говорил: elema, вместо clama, а когда его поправляли, только орал все громче: elema, elema. Другой говорил: elicere, вместо dicere. В Бамберге раз в год выставляют книгу, в которой, говорят, содержится история императора Генриха и его жены Кунигунды, давших в день свадьбы обет девственности. Биркхаймер, проезжая через Бамберг, попросил показать ему эту книгу, а когда ее принесли, обнаружил, что это всего лишь копия "Топики" Цицерона. В одном монастыре братия читала munsimus вместо sumpsimus. Молодой брат, только что окончивший учебу, исправил эту ошибку, а остальные сказали ему: "Не лезь не в свое дело; мы всегда читали munsimus и не собираемся менять свое чтение ради тебя".

Two jesters held a disputation before the pope, who was at dinner, the one maintaining, the other denying, the immortality of the soul. The pope said, that he was advocated the immortality of the soul adduced excellent reasons, but that, for his own part, he should side with the man who denied its immortality, seeing that it was a convenient doctrine, holding out a very desirable prospect, and `tis to such wretches as these the government of the church is to be confided.

Два шута вели спор перед папой за обедом, один утверждал, другой отрицал бессмертие души. Папа сказал, что он выступает за бессмертие души, приводя прекрасные доводы, но что он, со своей стороны, должен встать на сторону человека, который отрицает ее бессмертие, видя, что это удобная доктрина, открывающая весьма желанную перспективу, и что таким негодяям, как они, следует доверить управление церковью.

Albert, bishop of Mayence, had a physician attached to his person, who, being a protestant, did not enjoy the prelate's favor. The man seeing this, and being an avaricious, ambitious, world-seeker, denied his God, and turned back to popery, saying to his associates: I'll put Jesus Christ by for awhile, till I've made my fortune, and then bring him out again. This horrible blasphemy met with its just reward; for next day the miserable hypocrite was found dead in his bed, his tongue hanging from his mouth, his face black as a coal, and his neck twisted half round. I was myself an ocular witness of this merited chastisement of impiety.

Альберт, епископ Майнцский, имел при себе врача, который, будучи протестантом, не пользовался благосклонностью прелата. Человек, видя это и будучи жадным, честолюбивым, искателем мирского, отрекся от своего Бога и вернулся к папизму, говоря своим товарищам: Я оставлю Иисуса Христа на некоторое время, пока не разбогатею, а потом вернусь к нему снова. Это ужасное богохульство было вознаграждено по заслугам, ибо на следующий день несчастный лицемер был найден мертвым в своей постели, язык его свисал изо рта, лицо было черным, как уголь, а шея наполовину вывернута. Я сам был очевидцем этого заслуженного наказания за нечестие.

Philip Melancthon, on the authority of a person who had filled an important post at the court of Clement VII., mentioned that every day, after the pope had dined or supped, his cup-bearer and cooks were imprisoned for two hours, and then, if no symptoms of poison manifested themselves in their master, were released. "What a miserable life" observed Luther; "`tis exactly what Moses has described in Deuteronomy: "And thy life shall hang in doubt before thee, and thou shalt fear, day and night, and shall have none assurance of thy life. In the morning, thou shalt say: would God it were even! and at even thou shalt say: would God it were morning!"

Филипп Меланхтон, по свидетельству человека, занимавшего важный пост при дворе Климента VII, упоминал, что каждый день после того, как папа обедал или ужинал, его виночерпия и повара заключали в тюрьму на два часа, а затем, если у их господина не проявлялось никаких признаков отравления, отпускали. "Какая жалкая жизнь", - заметил Лютер, - это именно то, что Моисей описал во Второзаконии: "Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей. Утром ты скажешь: скорей бы пришел вечер!, а вечером скажешь: скорей бы наступило утро!"

Mary, the humble virgin of Nazareth, strikes these potentates and popes fiercely, when she sings: "I will put down the mighty from their seats." Doubtless she had a sweet and sounding voice.

The pope and his crew are mere worshippers of idols, and servants of the devil, with all their doings and living; for he regards not at all God's Word, nay, condemns and persecutes it, and directs all his juggling to the drawing us away from the true faith in Christ. He pretends great holiness, under color of the outward service of God, for he has instituted orders with hoods, with shavings, fasting, eating of fish, saying mass, and such like: but in the groundwork, `tis altogether the doctrine of the devil; and the cause why the pope so stiffly holds such devilish doctrine is, that which the Gospel relates, Matt. iv. The devil has shown him the kingdoms of the world, and made promise to him as he did to Christ. This makes him condemn and scorn our sermons and God's service, by which we are beggars, and endure much, while for his doctrine he gets money and wealth, honor and power, and is so great a monarch, that he can bring emperors under his girdle.

Мария, смиренная дева Назаретская, яростно поражает этих властителей и пап, когда поет: "Я низложу сильных с престолов". Несомненно, у нее был приятный и звучный голос.

Папа и его команда - всего лишь идолопоклонники и слуги дьявола со всеми их деяниями и жизнью; ибо он вовсе не уважает Божье Слово, более того, осуждает и преследует его и направляет все свое жонглирование на то, чтобы увести нас от истинной веры во Христа. Он претендует на великую святость, под видом внешнего служения Богу, ибо он установил порядки с капюшонами, бритьем, постом, поеданием рыбы, служением мессы и тому подобным; но в основе всего этого лежит учение дьявола; и причина, по которой папа так жестко придерживается такого дьявольского учения, заключается в том, о чем повествует Евангелие, Мф. IV. Дьявол показал ему царства мира и дал ему обещание, как он дал его Христу. Это заставляет его осуждать и презирать наши проповеди и служение Богу, из-за которых мы в нищете и многое переносим, в то время как за свое учение он получает деньги и богатство, честь и власть и является таким великим монархом, что может заткнуть императоров за пояс.

I cannot imagine how there should be peace between us and the papists, for neither will yield to the other; `tis an everlasting war, like that between the woman's seed and the old serpent. When temporal kings are weary of warring, they make a truce, more or less enduring, but in our case, there can be no such cessations; for we cannot depart from the Gospel, nor will they desist from their idolatry and blaspheming; the devil will not suffer his feet to be chopped off, nor will Christ have the preaching of his Word hindered; therefore I cannot see how any peace or truce may be between Christ and Belial.

Я не могу себе представить, как может быть мир между нами и папистами, потому что ни один не уступит другому; это вечная война, как между семенем женщины и древним змием. Когда мирские цари устают воевать, они заключают перемирие, более или менее продолжительное, но в нашем случае такого прекращения не может быть; ибо мы не можем отступить от Евангелия, и они не откажутся от своего идолопоклонства и богохульства; дьявол не допустит, чтобы ему отрубили ноги, и Христос не воспрепятствует проповеди своего Слова; поэтому я не вижу, каким может быть мир или перемирие между Христом и Велиалом.

After the persecution of the church ceased, the popes aimed at the government, out of covetousness and ambition. The first was Hildebrand, or rather Hellbrand; they affrighted the people with their excommunication, which was so fearful a thing, that it descended upon the children, nay, fell upon servants. On the other hand, the pope seeking the goodwill of the people, granted and sold the remission of sins, were they never so heavy. Had one ravished the Virgin Mary, or crucified Christ anew, the pope would, for money, have pardoned him. This power and domination of the pope's, God has brought to confusion and destruction by my pen; for God, out of nothing, can make all things, and of the least means produce the greatest results.

После того как гонения на церковь прекратились, папы из жадности и честолюбия нацелились на то, чтобы править. Первым был Гильдебранд, или, вернее, Хеллбранд [от Hell, Hölle - ад]; они напугали народ своим отлучением, которое было настолько страшной вещью, что обрушилось на детей, более того, обрушилось на слуг. С другой стороны, папа, ища благоволения народа, даровал и продавал отпущение грехов, которые никогда не были столь тяжки. Если бы кто-нибудь обесчестил Деву Марию или заново распял Христа, папа за деньги простил бы его. Эту власть и господство папы Бог привел в смятение и разрушение моим пером; ибо Бог из ничего может сотворить все и малейшими средствами произвести величайшие результаты.

Popedom must needs be brought to the stake, and pay for all. The pope shall be devoured by the friars, his creatures. The great and innumerable multitude of monks and friars, said Cardinal Campeggio, produces great evil; for they shake that fair monarchy of popedom, so carefully erected; and he said right; the Rat King is being paid home by his rats. By divinity he cannot be defended, for `tis no argument of his anonists and shaven crew, that his rule has long been a custom. How should the pope be able to judge, who has no skill or experience in matters of temporal government. How foolishly decides he touching matrimonial causes. He has forbidden his greased retinue to enter into the state of matrimony, though he commands it to be held and observed as a sacrament. If matrimony be a sacrament, it cannot be for the heathen; for the unbelieving Gentiles have nothing to do with them.

Папство следует сжечь на костре и заставить заплатить за все. Папу сожрут монахи, его создания. Великое и неисчислимое множество монахов и иноков, говорит кардинал Кампеджио, творит великое зло, ибо они потрясают эту прекрасную монархию папства, так тщательно воздвигнутую; и он сказал правильно: Крысиному королю дома платят его крысы. Он не может защититься богословием, ибо нет аргументов у его канонистов и бритой команды, так что его правление давно стало просто обычаем. Как может быть способен судить папа, не имеющий ни навыков, ни опыта в делах светского правления? Какие глупые решения принимает он касательно супружеских проблем. Он запретил своей смазанной свите вступать в брак, хотя и повелел, чтобы его придерживались и соблюдали как таинство. Если брак есть таинство, то оно не может быть для язычников, ибо неверующие язычники не имеют к ним никакого отношения.

`Tis a mere fable to say that Constantine the Emperor gave to the pope so much property and people as he boasts of. This I read, that Constantine gave much alms to the poor, commanding the bishops to distribute them, by which means they grew to be great lords. But he gave them neither countries nor cities; wherefore the world wonders whence the popes derived such dominions. In former times the popes were not lords over emperors and kings, but were instituted or ordained by the emperors.

Это просто басня, что император Константин дал папе столько имущества и людей, насколько он хвастается. Я читал, что Константин давал много милостыни бедным, приказывая епископам раздавать ее им, благодаря чему они становились великими владыками. Но он не дал им ни стран, ни городов; поэтому мир удивляется, откуда папы получили такие владения. В прежние времена папы не были господами над императорами и королями, но назначались или посвящались императорами.

The world remains the world it was thousands of years ago; that is, the spouse of the devil. The world says now, as the Pharisees said to their servants, whom they had sent to take Christ prisoner: "Are ye also deceived? have any of the rulers or Pharisees believed in him? This people that knoweth not the law are accursed." Even so says the world now: Do the great ones and bishops believe in the Lutheran doctrine?

Мир остается тем же миром, каким он был тысячи лет назад; то есть супругой дьявола. Мир говорит теперь, как фарисеи сказали своим слугам, которых они послали схватить Христа: "Неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он". Так и теперь говорит мир: Разве верят начальствующие и епископы в лютеранское учение?

The pope denies not the sacrament, but he has stolen from the laity the one part or kind thereof; neither does he teach the true use of it. The pope rejects not the bible, but he persecutes and kills upright, good, and godly teachers, as the Jews persecuted and slew the prophets that truly expounded and taught the Scriptures. The pope will permit the substance and essence of the sacrament and Bible to remain; but he will compel and force us to use them according to his will and pleasure, and will constrain us to believe the fictitious transubstantiation, and the real presence, corporaliter. The pope does nothing else than pervert and abuse all that God has ordained and commanded.

Папа не отрицает таинства, но он украл у мирян одну его часть или вид; он также не учит истинному его использованию. Папа не отвергает Библию, но преследует и убивает праведных, добрых и благочестивых учителей, как иудеи преследовали и убивали пророков, которые истинно толковали Писания и учили им. Папа позволит сохранить суть и сущность таинства и Библии, но он будет добиваться и принуждать нас использовать их по своей воле и желанию и будет вынуждать нас верить в фиктивное пресуществление и реальное присутствие, corporaliter [телесно]. Папа не делает ничего другого, кроме как извращает и оскорбляет все, что Бог предопределил и повелел.

The chief cause that I fell out with the pope was this: the pope boasted that he was the head of the church, and condemned all that would not be under his power and authority; for he said, although Christ be the Head of the church, yet, notwithstanding, there must be a corporal head of the church upon earth. With this I could have been content, had he but taught the Gospel pure and clear, and not introduced human inventions and lies in its stead. Further, he took upon him power, rule, and authority over the Christian church, and over the Holy Scriptures, the Word of God; no man must presume to expound the Scriptures, but only he, and according to his ridiculous conceits; so that he made himself lord over the church, proclaiming her at the same time a powerful mother, and empress over the Scriptures, to which we must yield and be obedient; this was not to be endured. They who, against God's Word, boast of the church's authority, are mere idiots. The pope attributes more power to the church, which is begotten and born, than to the Word, which has begotten, conceived, and borne the church.

We, through God's grace, are not heretics, but schismatics, causing, indeed, separation and division, wherein we are not to blame, but our adversaries, who gave occasion thereto, because they remain not by God's Word alone, which we have, hear, and follow.

Главная причина, по которой я поссорился с папой, состояла в следующем: папа хвалился, что он глава церкви, и осуждал все, что не находилось под его властью и авторитетом; ибо он сказал: хотя Христос и есть Глава церкви, но, несмотря на это, должен быть телесный глава церкви на земле. Этим я мог бы удовлетвориться, если бы он учил Евангелию чисто и ясно, а не вводил вместо него человеческие измышления и ложь. Далее, он присвоил себе власть, господство и авторитет над христианской церковью и над Священным Писанием, Словом Божьим; никто не должен осмеливаться толковать Священное Писание, но только он сам и сообразно с его нелепым тщеславием; так что он сделал себя господином над церковью, провозгласив ее в то же время могущественной матерью и императрицей над Священным Писанием, которому мы должны подчиняться и быть послушными; этого нельзя было терпеть. Те, кто, вопреки Слову Божьему, хвалятся церковным авторитетом, - просто идиоты. Папа приписывает больше власти церкви, которая порождается и рождается, чем Слову, которое породило, зачало и родило церковь.

Мы, по благодати Божией, не еретики, но раскольники, вызывающие, действительно, отделение и разделение, в которых виноваты не мы, а наши противники, давшие повод к этому, потому что они не остаются только с одним Словом Божиим, которое мы имеем, слышим и ему следуем.

When our Lord God intends to plague and punish one, he leaves him in blindness, so that he regards not God's Word, but condemns the same, as the papists now do. They know that our doctrine is God's Word, but they will not allow of this syllogism and conclusion: When God speaks, we must hear him; now God speaks through the doctrine of the Gospel; therefore we must hear him. But the papists, against their own consciences, say, No; we must hear the church.

It is very strange: they admit both propositions, but will not allow the consequences, or permit the conclusions to be right. They urge some decree or other of the Council of Constance, and say, though Christ speak, who is the truth itself, yet an ancient custom must be preferred, and observed for law. Thus do they answer, when they seek to wrest and perver the truth.

If this sin of antichrist be not a sin against the Holy Ghost, then I do not know how to define and distinguish sins. They sin herein willfully against the revealed truth of God's Word, in a most stubborn and stiff-necked manner. I pray, who would not, in this case, resist these devillish and shameless lying lips? I marvel not John Huss died so joyfully, seeing he heard of such abominable impieties and wickedness of the papists. I pray, how holds the pope concerning the church? He preserves her, but only in an external lustre, pomp, and succession. But we judge her according to her essence, as she is in herself, in her own substance, that is, according to God's Word and sacraments. The pope is reserved for God's judgment, therefore only by God's judgment he shall be destroyed. Henry VIII, king of England, is now also an enemy to the pope's person, but not to his essence and substance; he would only kill the body of the pope, but suffer his soul, that is, his false doctrine to live; the pope can well endure such an enemy; he hopes within the space of twenty years to recover his rule and government again. But I fall upon the pope's soul, his doctrine, with God's Word, not regarding his body, that is, his wicked person and life. I not only pluck out his feathers, as the king of England and prince George of Saxony do, but I set the knife to his throat; and cut his windpipe asunder. We put the goose on the spit; did we but pluck her, the feathers would soon grow again. Therefore is Satan so bitter an enemy unto us, because we cut the pope's throat, as does also the king of Denmark, who aims at the essency of popery.

Когда наш Господь Бог намеревается поразить и наказать кого-либо, он оставляет его в слепоте, так что тот не прислушивается к Слову Божьему, но осуждает его, как это делают теперь паписты. Они знают, что наше учение есть Слово Божие, но они не допускают этого силлогизма и вывода: Когда Бог говорит, мы должны слышать его; теперь Бог говорит через евангельское учение; поэтому мы должны слушать его. Но паписты вопреки собственной совести говорят: Нет, мы должны слушать церковь.

Это очень странно: они допускают оба утверждения, но не допускают следствий или не позволяют сделать правильные выводы. Они апеллируют к тому или иному постановлению Констанцского собора и говорят: хотя и говорит Христос, который есть сама истина, все же древний обычай должен быть предпочтен и соблюден для закона. Так они отвечают, когда стремятся исказить и извратить истину.

Если этот грех антихриста не является грехом против Святого Духа, то я тогда не знаю, как определять и различать грехи. Они грешат здесь умышленно против открытой истины Слова Божьего, самым упорным и упрямым образом. Скажите, кто бы в таком случае устоял перед этими дьявольскими и бесстыдными лживыми устами? Я не удивляюсь, что Ян Гус умер так радостно, услышав о столь отвратительных нечестивых поступках папистов. Скажите, как папа относится к церкви? Он сохраняет ее, но только во внешнем блеске, пышности и преемственности. Но мы судим о ней по ее сути, как она есть сама по себе, по ее собственной сущности, то есть по Божьему Слову и таинствам. Папа сберегается для Божьего суда, потому что только Божьим судом он будет уничтожен. Генрих VIII, король Англии, теперь тоже враг папы, но не его сути и сущности; он готов только убить тело папы, но оставить в живых его душу, то есть его ложное учение; папа вполне может терпеть такого врага; он надеется в течение двадцати лет восстановить свою власть и правление. Но я нападаю на душу папы, на его учение, со Словом Божьим, а не на его тело, то есть на его нечестивую личность и жизнь. Я не только выщипал ему перья, как это делают король Англии и герцог Георг Саксонский, но и приставил нож к его горлу и перерезал глотку. Мы насадили гуся на вертел; если бы мы только ощипали его, перья скоро снова выросли бы. Потому Сатана является таким непримиримым врагом для нас, что мы перерезали глотку папе, как это делает и король Дании, который нацеливается на сущность папства.

`Tis wonderful how, in this our time, the majesty of the pope is fallen. Heretofore, all monarchs, emperors, kings, and princes feared the pope's power, who held them all at his nod; none durst so much as mutter a word against him. This great god is now fallen; his own creatures, the friars and monks, are his enemies, who, if they still continue with him, do so for the sake of gain; otherwise they would oppose him more fiercely than we do.

Удивительно, как в наше время пало величие папы. До сих пор все монархи, императоры, короли и князья боялись власти папы, который удерживал их всех одним кивком головы; никто не осмеливался даже пробормотать хоть слово против него. Этот великий бог теперь пал; его собственные создания, монахи и иноки, являются его врагами, которые, если они все еще остаются с ним, делают это ради выгоды; в противном случае они противостояли бы ему более яростно, чем мы.

The pope's crown is named regnum mundi, the kingdom of the world. I have heard it credibly reported at Rome, that thiscrown is worth more than all the princedoms of Germany. God placed popedom in Italy not without cause, for the Italians can make out many things to be real and true, which in truth are not so: they have crafty and subtle brains.

Папская корона называется regnum mundi, царство мира. Я слышал, как в Риме достоверно сообщали, что эта корона стоит больше, чем все княжества Германии. Бог поместил папство в Италии не без причины, потому что итальянцы могут различать многие вещи как настоящие и истинные, но на самом деле они не таковы: у них хитрый и тонкий ум.

If the pope were the head of the Christian church, then the church were a monster with two heads, seeing that St Paul says that Christ is her head. The pope may well be, and is, the head of the false church.

Если папа - глава христианской церкви, то церковь - чудовище с двумя головами, поскольку св. Павел говорит, что ее глава - Христос. Папа вполне может быть и является главой ложной церкви.

Where the linnet is, there is also the cuckoo, for he thinks his song a thousand times better than the linnet's. Even thus, the pope places himself in the church, and so that his song may be heard, overcrows the church. The cuckoo is good for something, in that its appearance gives tidings that summer is at hand; so the pope serves to show us that the last day of judgment approaches.

Где коноплянка, там и кукушка, потому что она думает, что ее песня в тысячу раз лучше, чем у коноплянки. Вот так папа поставляет себя в церкви, чтобы его песнь была услышана, и торжествует над церковью. Кукушка хороша для того, что ее появление дает известие о приближении лета; таким образом, папа служит для того, чтобы показать нам, что приближается последний судный день.

There are many that think I am too fierce against popedom; on the contrary, I complain that I am, alas! too mild; I wish I could breath out lightning against pope and popedom, and that every word were a thunderbolt.

Многие думают, что я слишком яростен против папства; напротив, я жалуюсь, что я, увы! слишком мягок; я хотел бы выдохнуть молнию против папы и папства, и чтобы каждое слово было ударом молнии.

`Tis an idle dream the papists entertain of antichrist; they suppose he should be a single person, that should govern, scatter money amongst them, do miracles, carry a fiery oven about him, and kill the saints.

Это лишь праздная мечта, которую паписты принимают за антихриста; они полагают, что это должен быть один человек, который будет править, разбрасывать деньги среди них, творить чудеса, носить при себе огненную печь и убивать святых.

In popedom they make priests, not to preach and teach God's Word, but only to celebrate mass, and to gad about with the sacrament. For, when a bishop ordains a man, he says: Take unto thee power to celebrate mass, and to offer for the living and the dead. But we ordain priests according to the command of Christ and St Paul, namely to preach the pure gospel and God's Word. The papists in their ordinations make no mention of preaching and teaching God's Word, therefore their consecrating and ordaining is false and unright, for all worshipping which is not ordained of God, or erected by God's Word and command, is nothing worth, yea, mere idolatry.

В папстве священников ставят не для того, чтобы проповедовать и учить Слову Божьему, а только для того, чтобы служить мессу и шляться с причастием. Ибо, когда епископ посвящает человека, он говорит: Прими власть служить мессу и приносить жертвы за живых и мертвых. Но мы посвящаем священников согласно повелению Христа и св. Павла, а именно, проповедовать чистое Евангелие и Слово Божие. Паписты в своих посвящениях не упоминают о проповеди и обучении Слову Божьему, поэтому их посвящение и рукоположение ложно и неправедно, ибо всякое поклонение, которое не предписано Богом или не установлено Божьим Словом и повелением, ничего не стоит, более того, это просто идолопоклонство.

Next unto my just cause the small repute and mean aspect of my person gave the blow to the pope. For when I began to preach and write, the pope scorned and condemned me; he thought: `Tis but one poor friar; what can he do against me? I have maintained and defended this doctrine in popedom, against many emperors, kings, and princes, what then shall this one man do? If he had condescended to regard me, he might easily have suppressed me in the beginning.

Вдобавок к моему справедливому делу, малая репутация и убогий вид моей особы нанесли удар папе. Ибо, когда я начал проповедовать и писать, папа презирал и осуждал меня; он думал: Это всего лишь бедный монах; что он может сделать против меня? Я поддерживал и защищал это учение в папстве, против многих императоров, королей и князей, что же тогда может сделать один этот человек? Если бы он снизошел до того, чтобы обратить на меня внимание, он мог бы легко подавить меня в самом начале.

A German, making his confession to a priest at Rome, promised, an oath, to keep secret whatsoever the priest should impart unto him, until he reached home; whereupon the priest gave him a leg of the ass on which Christ rode into Jerusalem, very neatly bound up in silk, and said: This is the holy relic on which the Lord Christ corporally did sit, with his sacred legs touching this ass's leg. Then was the German wondrous glad, and carried the said holy relic with him into Germany. When he got to the borders, he bragged of his holy relic in the presence of four others, his comrades, when, lo! it turned out that each of them had likewise received from the same priest a leg, after promising the same secrecy. Thereupon all exclaimed, with great wonder: Lord! had that ass five legs?

Один немец, исповедуясь священнику в Риме, дал клятву хранить в тайне то, что священник передаст ему, пока он не вернется домой, после чего священник дал ему ногу осла, на котором Христос въехал в Иерусалим, очень аккуратно завернутую в шелк, и сказал: Это святая реликвия, на которой телесно восседал Господь Христос, касаясь своими священными ногами ноги этого осла. Тогда немец несказанно обрадовался и унес упомянутую святыню с собой в Германию. Когда он добрался до границы, он похвастался своей священной реликвией в присутствии четырех других своих товарищей, и тогда, о чудо! оказалось, что каждый из них также получил от этого же священника по ноге, пообещав так же хранить тайну. Тогда все воскликнули с великим изумлением: Господи! у этого осла было пять ног?

A picture being brought to Luther, in which the pope, with Judas the traitor, were represented hanging on the purse and keys, he said: `Twill vex the pope horribly, that he, whom emperors and kings have worshipped should now be figured hanging on his false pick-locks. It will also grieve the papists, for their consciences will be touched. The purse accords well with the cardinal's hats and their incomes, for the pope's covetousness has been so gross, that in all kingdoms he has not only raked to himself Annates, Palliummoney, etc., but has also sold for money the holy sacraments, indulgences, fraternities, Christ's blood, matrimony, etc. Therefore his purse is filled with robberies, upon which justly ought to be exclaimed, as in the Revelations; "Recompense them as they have done to you, and make it double unto them, according to their works." Therefore, seeing the pope has damned me and given me over to the devil, so will I, in requital, hang him on his own keys.

Когда Лютеру принесли картину, на которой папа с Иудой-предателем были изображены висящими на кошельке и ключах, он сказал: Папе ужасно досадно, что тот, кому поклонялись императоры и короли, теперь изображен висящим на его фальшивых отмычках. Это также огорчит папистов, ибо это касается их совести. Кошелек хорошо согласуется с кардинальскими шляпами и их доходами, ибо жадность папы была так велика, что во всех королевствах он не только загребал себе Аннаты, Мантийные деньги и т. д., но и продавал за деньги святые таинства, индульгенции, братства, кровь Христа, супружество и т. д. Поэтому его кошелек наполнен грабежами, о которых справедливо следует воскликнуть, как в Откровении: "Воздайте им так, как и она воздала вам, и вдвое воздайте им по делам их". Поэтому, видя, что папа проклял меня и предал дьяволу, я в отместку повешу его на его же ключах.

It is abominable, that in so many of the pope's decrees, there is not one single sentence of the Holy Scripture, or one article of the Catechism mentioned. The pope intending to conduct the government of his church in an external way, his teachings were blasphemous; such as that a stinking friar's hood, put upon a dead body, procured remission of sins, and was of equal value with the merits of our blessed Saviour Christ Jesus.

Отвратительно, что в стольких папских указах не упомянуто ни одной фразы из Священного Писания, ни одной статьи Катехизиса. Папа намеревался вести управление своей церковью внешним образом, его учения были богохульными; например такое, что вонючий монашеский капюшон, надетый на мертвое тело, приносил прощение грехов и имел равную ценность с заслугами нашего благословенного Спасителя Христа Иисуса.

It is no marvel that the papists hate me so vehemently, for I have well deserved it at their hands. Christ more mildly reproved the Jews that I the papists, yet they killed him. These, therefore, think they justly persecute me, but, according to God's laws and will, they shall find their mistake. In the day of the last judgment I will denounce the pope and his tyrants, who scorn and assail the Word of God, and his sacraments. The pope destroys poor married priests, whereas by all their laws they are only to be displaced from their office. So Prince George has banished and driven away from Oschitz ten citizens and householders, with twenty-seven children, martyrs to the Word. Their sighs will rise up to heaven against him.

Неудивительно, что паписты так неистово ненавидят меня, ибо я вполне заслужил это от них. Христос более мягко упрекал евреев, чем я папистов, тем не менее они убили его. Поэтому они думают, что справедливо преследуют меня, но по законам и воле Бога, они обнаружат свою ошибку. В день Страшного суда я разоблачу папу и его тиранов, которые презирают и критикуют Слово Божие и его таинства. Папа уничтожает бедных женатых священников, в то время как по всем своим законам они должны быть только отстранены от своего служения. Итак, принц Георг выслал и изгнал из Ошица десять горожан и домовладельцев с двадцатью семью детьми, мучениками за Слово. Их вздохи вознесутся к небесам против него.

The pope and his crew can in nowise endure the idea of reformation; the mere word creates more alarm at Rome, than thunderbolts from heaven, or the day of judgment. A cardinal said, the other day: Let them eat, and drink, and do what they will; but as to reforming us, we think that is a vain idea; we will not endure it. Neither will we protestants be satisfied, though they administer the sacrament in both kinds, and permit priests to marry; we will also have the doctrine of the faith pure and unfalsified, and the righteousness that justifies and saves before God, and which expels and drives away all idolatry and false worshipping; these done and banished, the foundation on which Popedome is built falls also.

Папа и его команда не в силах смириться с идеей реформации; одно это слово вызывает в Риме больше тревоги, чем удар молнии с неба или судный день. На днях один кардинал сказал: Пусть едят, пьют и делают, что хотят; но что касается реформации у нас, то мы думаем, что это пустая затея; мы этого не потерпим. Так же и мы, протестанты, не будем удовлетворены, даже если они разрешат совершать таинства под обоими видами и вступление в брак священникам; мы имеем учение о вере чистой и нефальсифицированной, и праведность, которая оправдывает и спасает перед Богом, и которая исключает и изгоняет всякое идолопоклонство и ложное поклонение; если это будет сделано и изгнано, основание, на котором построено папство, также падет.

We will have the holy sacrament administered in both kinds, that it shall be free for priests to marry, or to forbear, and we will in no way suffer ourselves to be bereaved of the article of justification: "That by faith only in Jesus Christ we are justified and saved before God; without any works, merits, and deserts, merely by grace and mercy." This we must keep and preserve, pure and unfalsified, if we intend to be saved. As to private mass, we cannot hinder it, but must leave it to God, to be acted by those over whom we have neither power nor command; yet, nevertheless, we will openly teach and preach against it, and show that it is abominable blasphemy and idolatry. Either we must go together by the ears, or else they, in our countries, must yield unto us in this particular; if it come to pass that herein they yield unto us, then must we be contented; for, like as the Christians dealt with the Arians, and as St Paul was constrained to carry himself towards the Jews, even so must we also leave the papists to their own consciences, and seeing they will not follow us, so we neither can nor will force them, but must let them go and commit it to God's judgment; and truly, sincerely, and diligently hold unto and maintain our doctrine, let the same vex, anger, and displease whom it will.

Мы будем иметь святое таинство, совершаемое под обоими видами, священники смогут свободно вступать в брак или воздерживаться от него, и мы никоим образом не допустим, чтобы мы были лишены этого пункта оправдания: "Что только верою в Иисуса Христа мы оправданы и спасены перед Богом; без всяких дел, заслуг и достоинств, только благодатью и милостью". Если мы хотим спастись, мы должны хранить и сохранять это в чистоте и непорочности. Что касается частной мессы, то мы не можем препятствовать ей, но должны предоставить ее Богу, чтобы он управил теми, над кем мы не имеем ни власти, ни господства; но тем не менее, мы открыто будем учить и проповедовать против него и показывать, что это отвратительное богохульство и идолопоклонство. Либо мы должны принудить их, либо они в наших странах должны уступить нам в этом; если случится так, что здесь они уступят нам, тогда мы должны быть довольны; ибо подобно тому, как христиане поступали с арианами и как св. Павел был принужден вести себя по отношению к иудеям, так и мы должны предоставить папистов их совести, и, видя, что они не хотят следовать за нами, мы не можем и не хотим принуждать их, но должны отпустить их и предать суду Божию; и истинно, искренне и усердно держаться и поддерживать наше учение, пусть они досаждают, гневаются и негодуют, на кого хотят.

The papists see they have an ill cause, and, therefore, labor to maintain it with very poor arguments, that cannot endure the proof, and may be easily confuted.

They say: "The praising of anything is an invocation; the saints are to be praised, therefore they are to be invoked." I answer: No, in nowise; for every praising is not invoking; married people are to be praised, but not to be invoked; for invocation belongs only to God, and not to any creature, either in heaven or on earth; no, not to any angel. They say:

"The doctrine of the remission of sins is necessary; indulgences, pardons, and graces are remissions of sins; therefore they are necessary." No: the pope's pardons are not remissions of sins, but satisfactions for remitting the punishments; mere fables and fictions.

Паписты видят, что у них хилое основание, и поэтому пытаются поддерживать его очень слабыми аргументами, которые не выдерживают доказательств и могут быть легко опровергнуты.

Они говорят: "Восхваление чего бы то ни было - это призывание; святых нужно восхвалять, поэтому их нужно призывать" Я отвечаю: Нет, ни в коем случае; ибо всякое восхваление не есть призывание; женатых людей следует хвалить, но не призывать; ибо призывание принадлежит только Богу, а не какой-либо твари, ни на небе, ни на земле; даже не ангелу. Они говорят:

"Учение об отпущении грехов необходимо; индульгенции, помилования и прощения - это отпущение грехов; следовательно, они необходимы". Нет: папские помилования - это не отпущение грехов, а расплата за снятие наказаний; просто басни и выдумки.

When I was in Rome a disputation was openly held, at which were present thirty learned doctors besides myself, against the pope's power; he boasting that with his right hand he commands the angels in heaven, and with his left draws souls out of purgatory, and that his person is mingled with the godhead. Calixtus disputed against these assertions, and showed that it was only on earth that power was given to the pope to bind and to loose. The other doctors hereupon assailed him with exceeding vehemence, and Calixtus discontinued his arguments, saying, he had only spoken by way of disputation, and that his real opinions were far otherwise.

Когда я был в Риме, открыто состоялся диспут против власти папы, на котором присутствовали, помимо меня, тридцать ученых богословов; он хвастается, что правой рукой он повелевает ангелам на небесах, а левой вытаскивает души из чистилища и что его личность соединена с божеством. Каликст оспаривал эти утверждения и доказывал, что только на земле папе дана власть связывать и разрешать. Тогда другие доктора набросились на него с необычайной горячностью, и Каликст прекратил свои рассуждения, сказав, что он говорил только для того, чтобы спорить, и что на самом деле его мнение было совершенно иным.

For the space of many hundred years there has not been a single bishop that has shown any zeal on the subject of schools, baptism, and preaching; `twould have been too great trouble for them, such enemies were they to God. I have heard divers worthy doctors affirm, that the church has longsince stood in need of reformation; but no man was so bold as to assail popedom; for the pope had on his banner, Noli me tangere; therefore every man was silent. Dr. Staupitz said once to me: "If you meddle with popedom you will have the whole world against you;" and he added:-"yet the church is built on blood, and with blood must be sprinkled."

В течение многих столетий не было ни одного епископа, который проявлял бы какое-либо усердие в отношении школ, крещения и проповеди; это было для них слишком большой проблемой, поскольку такими врагами они были Богу. Я слышал, как многие достойные богословы утверждали, что церковь давно нуждается в реформации; но ни один человек не осмеливался нападать на папство, ибо на знамени папы было написано: Noli me tangere [Не прикасайся ко мне], поэтому все молчали. Д-р Штаупиц сказал мне однажды: "Если ты будешь вмешиваться в папство, то весь мир будет против тебя", и добавил: "Но церковь построена на крови, и должна окропляться кровью."

I would have all those who intend to preach the Gospel, diligently read the popish abominations, their decrees and books; and, above all things, thoroughly consider the horrors of the mass-on account of which idol, God might justly have drowned and destroyed the whole world-to the end their consciences may be armed and confirmed against their adversaries.

Я хотел бы, чтобы все те, кто намеревается проповедовать Евангелие, усердно читали папские мерзости, их декреты и книги; и, прежде всего, тщательно обдумывали ужасы мессы, из-за которой Бог мог бы справедливо утопить и уничтожить весь мир, - чтобы их совесть была вооружена и утверждена против их противников.

That Italian monk's book, the Conformities, wherein a comparison is drawn between Christ and St Francis, is a tissue of such horrible lies, that he who wrote it must have been possessed of a devil, not only spiritually but corporally. Christ, he says, is a figure or emblem of St Francis; and he affirms that Christ gave to St Francis the power of saving or condemning whom he pleased.

Книга итальянского монаха "Соответствия", в которой проводится сравнение между Христом и св. Франциском, представляет собой паутину такой ужасной лжи, что тот, кто написал ее, должен был быть одержим дьяволом не только духовно, но и телесно. Христос, говорит он, является образом или эмблемой св. Франциска; и он утверждает, что Христос дал св. Франциску силу спасать или осуждать кого ему угодно.

In a monastery at Luneburg, there stands to this day a great altar, whereon are represented the life and miracles of Christ; his birth, his entry into Jerusalem, his passion, death, descent into hell, resurrection, and ascension. Just by is set forth, in like manner, the birth of St Francis, his miracles, sufferings, death, and ascent into heaven, so that they esteemed the works of St Francis of equal value with those of our blessed Saviour Christ Jesus; a great and abominable blasphemy.

В монастыре в Люнебурге до сих пор стоит большой алтарь, на котором изображены жизнь и чудеса Христа: его рождение, его вход в Иерусалим, его страсти, смерть, сошествие в ад, воскресение и вознесение. В точно такой же манере изображается рождение св. Франциска, его чудеса, страдания, смерть и вознесение на небо, так что они считали дела св. Франциска равными по ценности с делами нашего благословенного Спасителя Христа Иисуса; великое и гнусное богохульство.

The pope's decretals are naught; he that drew them up was an ass. They are a book put together like a beggar's coat, patched up with all sorts of rags. There is nothing in them about the church; they all aim at temporal matters. Yet the pope says, these decretals are to have equal authority with the Gospel and the writings of the apostles.

Папские декреталии - ничто; тот, кто их составил, был ослом. Они представляют собой книгу, составленную как плащ нищего, залатанный всякими тряпками. В них нет ничего о церкви; все они нацелены на мирские дела. Однако папа говорит, что эти декреталии должны иметь равный авторитет с Евангелием и писаниями апостолов.

In the pope's decretals are many horrible and diabolical canons; they are a great plague and evil for the church. The shameless pope presumes to say: "Whoso believes and observes not my decrees, it were in vain for him to believe in Christ, or give credit to the four Evangelists." Is not this the language of the very devil, infusing deadly poison into the Church? Again, he says in one of his decretals: That though he led people into hell, they ought to follow him; whereas, on the contrary, the office of a true bishop is to comfort the broken and sorrowful in heart, and to lead them to Christ. For upon this reprobate villain! must he teach consciences to despair in this sort? Whoever reads the decretals, will often find fair sentences of Scripture monstrously lugged in as confirmation; and, in other cases, when the Scripture is dead against them, that it is roundly said: the Romish Church has otherwise decided. Thus, like an infernal dog, the pope dares to subject God's Word to human creatures. `Tis just the same with Thomas Aquinas, who, in his books, argues, pro et contra, when he cites a passage in Scripture, he goes on: Aristotle maintains the contrary; so that the Holy Scripture must give place to Aristotle, a heathen. The world heeds not this abominable darkness, but condemns the truth, and falls into horrible errors. Therefore, let us make good use of our time, for things will not always remain as now.

В папских декреталиях много ужасных и дьявольских канонов; они - великая чума и зло для церкви. Бесстыдный папа осмеливается сказать: "Кто не верит и не соблюдает моих постановлений, тому напрасно верить во Христа или воздавать должное четырем Евангелистам". Разве это не язык самого дьявола, вливающего в Церковь смертельный яд? И снова он говорит в одной из своих декреталий: Хотя бы он и привел людей в ад, они все равно должны следовать за ним; тогда как, напротив, должность истинного епископа состоит в том, чтобы утешать сокрушенных и скорбящих сердцем и вести их ко Христу. Вот этот подлый злодей! должен ли он учить совесть отчаиваться в таком роде? Тот, кто читает декреталии, часто находит, что справедливые речения Писания чудовищно используются в качестве подтверждения; а в других случаях, когда Писание категорически против них, прямо сказано: римская церковь решила иначе. Таким образом, подобно адскому псу, папа осмеливается подчинять Божье Слово человеческим творениям. То же самое и с Фомой Аквинским, который в своих книгах рассуждает pro et contra [за и против], цитируя отрывок из Писания, и продолжает: Аристотель утверждает обратное; так что Священное Писание должно уступить место Аристотелю, язычнику. Мир не обращает внимания на эту отвратительную тьму, но осуждает истину и впадает в ужасные заблуждения. Поэтому давайте с пользой тратить наше время, ибо вещи не всегда будут оставаться такими, как сейчас.

In the decretals, the pope domineers and triumphs like a victor; there he is on his dunghill, in possession, thundering and lightning with these words: "We have cognizance and authority, and by divine command we judge; all others ought to be obedient unto us." No human creature may criticize the pope; he only and alone has power to judge and criticize the whole universal world. I am persuaded, that in the pope's spiritual laws it is written above one thousand times, that the pope's actions may not be criticised by any man whatsoever.

В декреталиях папа властвует и торжествует, как победитель; вот он на своей навозной куче, в своем владении, грохочет и сверкает молниями со словами: "Мы обладаем знанием и властью, и судим по божественному повелению; все остальные должны быть послушны нам". Я убежден, что в духовных законах папы более тысячи раз написано, что действия папы не могут быть подвергнуты критике ни одним человеком.

The spiritual law of the pope is a filthy book, stinking of money. Take out of it covetousness and ambition, there remains nothing of its own proper substance, yet is has a great lustre, for all unhappiness must begin in nomine Domini. Like as all righteousness and saving health is only "in the name of the Lord, so, under the color and cover of God's name, all idolatry and superstition come. Therefore the commandment fitly says: "Thou shalt not take the name of the Lord thy God in vain."

Духовный закон папы - это грязная книга, воняющая деньгами. Выньте из нее жадность и честолюбие, и не останется ничего от ее собственной сущности, но она обладает великим блеском, ибо все несчастья должны начинаться in nomine Domini [во имя Господа]. Подобно тому, как всякая праведность и спасительное здоровье возможны только "во имя Господа", так и всякое идолопоклонство и суеверие приходят под видом и прикрытием имени Божия. Поэтому заповедь справедливо гласит: "Не произноси имени Господа Бога твоего всуе".

Gratian, the lawyer, who collected the decretals together, endeavored with diligence to arrange them congruously, and to separate the good from the evil. The good man meant well, but the result was naught; for he proceeded thus; he rejected that which was good, to justify that which was evil, and thus undertaking the impossible, became amazed and affrighted.

Юрист Грациан, собравший воедино декреталии, со всем усердием старался привести их в соответствие и отделить добро от зла. Добрый человек желал добра, но результат был ничтожен; ибо он поступал так: он отвергал то, что было добром, чтобы оправдать то, что было злом, и, таким образом, предпринимая невозможное, был поражен и испуган.

The fasting of the friars is more easy to them than our eating to us. For one day of fasting there are three of feasting. Every friar for his supper has two quarts of beer, a quart of wine, and spice-cakes, or bread prepared with spice and salt, the better to relish their drink. Thus go on these poor fasting brethren; getting so pale and wan, they are like the fiery angels.

Пост у монахов легче для них, чем наша еда для нас. На один день поста приходится три пира [игра слов: fasten - festen]. Каждый монах на ужин имеет две кварты пива, кварту вина, а так же пряники или хлеб, приготовленный с пряностями и солью, чтобы лучше наслаждаться напитками. Так они и жили эти бедные постящиеся братья; становясь все бледнее и изнуреннее, пока не стали подобны огненным ангелам.

If the emperor would merit immortal praise, he would utterly root out the order of the Capuchins, and, for an everlasting remembrance of their abominations, cause their books to remain in safe custody. `Tis the worst and most poisonous sect. The Augustine and Bernardine friars are no way comparable with these confounded lice.

Если бы император захотел заслужить бессмертную похвалу, он бы полностью уничтожил орден капуцинов и для вечной памяти об их мерзостях оставил бы их книги под надежной охраной. Это худшая и самая ядовитая секта. Монахи-августинцы и бернардинцы не идут ни в какое сравнение с этими проклятыми гнидами.

Francis was an Italian, born in the city of Assisi, doubtless an honest and just man. He little thought that such superstition and unbelief would proceed out of his life. There have been so many of those grey friars, that they offered to send forty thousand of their number against the Turks, and yet leave their monasteries sufficiently provided for.

The Franciscan and grey friars came up under the Emperor Frederick II., at the time St Elizabeth was canonized, in the year 1207. Francis worked his game eighteen years; two years under the emperor Philip, four years under the emperor Otho, and twelve years under the emperor Frederick II. They feign, that after his death he appeared to the pope in a dream, held a cup in his hand, and filled the same with blood that ran out of his side. Is not this, think ye, a fine and proper piece of government, that began with dreams and with lies? The pope is not God's image, but his ape. He will be both God and emperor; as pope Innocent III., said: I will either take the crown from the Emperor Philip, or he shall take mine from me. Oh, such histories ought diligently to be written, to the end posterity may know upon what grounds popedom was erected and founded; namely, upon mere lies and fables. If I were younger, I would write a chronicle of the popes.

Франциск был итальянцем, родившимся в городе Ассизи, несомненно честным и справедливым человеком. Он и не думал, что такое суеверие и неверие произойдут из его жизни. Этих серых монахов было так много, что они предлагали послать сорок тысяч своих воинов против турок и при этом их монастыри остались бы достаточно обеспеченными.

Францисканцы и серые монахи появились при императоре Фридрихе II, в то время, когда была канонизирована святая Елизавета, в 1207 году. Франциск отрабатывал свою роль восемнадцать лет: два года при императоре Филиппе, четыре года при императоре Оттоне и двенадцать лет при императоре Фридрихе II. Они выдумывают, что после смерти он явился папе во сне, держа в руке чашу, и наполнил ее кровью, которая текла из его бока. Разве, думаете вы, это прекрасное и правильное управление, которое началось с фантазий и лжи? Папа - это не образ Бога, а его обезьяна. Он желает быть и Богом, и императором, как сказал папа Иннокентий III: Или я отниму корону у императора Филиппа, или он отнимет у меня мою. О, такие истории должны быть тщательно написаны, чтобы потомки могли знать, на каких основаниях было воздвигнуто и основано папство, а именно на простой лжи и баснях. Будь я помоложе, я бы написал хронику пап.

If the pope should seek to suppress the mendicant friars, he would find fine sport; he has made them fat, and cherished them in his bosom, and assigned them the greatest and most powerful princes for protectors. If he should attempt to abolish them, they would all combine and instigate the princes against him, for many kings and princes, and the emperor himself, have friars for confessors. The friars were the pope's columns, they carried him as the rats carry their king; I was our Lord God's quicksilver, which he threw into the fishpond; that is, which he cast among the friars.

A friar is evil every way, whether in the monastery or out of it. For as Aristotle gives an example touching fire, that burns whether it be in Ethiopia or in Germany, even so is it likewise with the friars. Nature is not changed by any circumstances of time or place.

Если бы папе понадобилось подавить нищенствующих монахов, он нашел бы прекрасное развлечение; он бы сделал их толстыми, лелеял их на своей груди и назначил им в покровители самых великих и могущественных князей. Если же он попытался бы уничтожить их, они бы все объединились и натравили на него князей, ибо у многих королей и князей, да и у самого императора, есть монахи-исповедники. Монахи были колоннами папы, они несли его, как крысы несут своего короля; я был ртутью нашего Господа Бога, которую он бросил в пруд, то есть которую он бросил среди монахов.

Монах - это зло во всех отношениях, будь то в монастыре или вне его. Ибо как Аристотель приводит пример, с прикосновением к огню, который обжигает, будь то в Эфиопии или в Германии, то же самое и с монахами. Природа не изменяется никакими обстоятельствами времени или места.

In Italy was a particular order of friars, called Fratres Inorantiae, that is, Brethren of Ignorance, who took a solemn oath, that they would neither know, learn, nor understand anything at all, but answer all questions with Nescio. Truly, all friars are well worthy of this title, for they only read and babble out the words, but regard not their meaning. The pope and cardinals think: should these brethren study and be learned, they would master us. Therefore, saccum per neccum, that is, hang a bag about their necks, and send them a-begging through cities, towns, and countries.

В Италии существовал особый орден монахов, называемый Fratres Inorantiae, то есть Братьями Невежества, которые давали торжественную клятву, что они ничего не будут ни знать и учиться ни понимать хоть что-нибудь, но будут отвечать на все вопросы Nescio [не знаю]. Воистину, все монахи вполне достойны этого звания, ибо они только читают и лопочут слова, но не обращают внимания на их значение. Папа и кардиналы думают: если бы эти братья учились и были образованы, они бы овладели нами. Поэтому saccum per neccum, то есть повесьте им на шею мешок и пошлите их просить милостыню по городам, весям и странам.

An honest matron here in Wittenberg, widow of the consul Horndorff, complained of the covetousness of the Capuchins, one of whom pressed her father, upon his death bed to bequeath something to their monastery, and got from him four hundred florins, for the use of the monastery, the friar constraining herself to make a vow, that she would mention the matter to no person. The man kept the money, which course he usually took, to the great hurt of all the children and orphans in that city. At last, by command of the magistrate, she told how the friar had acted. Many such examples have been, yet no creature dared complain. There was no end of the robbing, filching, and stealing of those insatiable, money-diseased wretches.

Здесь, в Виттенберге, одна честная матрона, вдова консула Хорндорфа, жаловалась на алчность капуцинов, один из которых на смертном одре заставил ее отца завещать что-то их монастырю и получил от него четыреста флоринов в пользу монастыря; монах заставил ее поклясться, что она никому не расскажет об этом. Этот человек не расставался с деньгами, это было в его обычае к великому огорчению всех детей и сирот в этом городе. Наконец, по приказу судьи, она рассказала, как поступил монах. Таких примеров было много, но ни одно существо не осмеливалось жаловаться. Не было конца грабежам, воровству и кражам этих ненасытных, больных на деньги негодяев.

When I was in the monastery at Erfurt, a preaching friar and a bare-foot friar wandered together into the country to beg for the brethren and to gather alms. These two played upon each other in their sermons. The bare-foot friar, preaching first, said: "Loving country people, and good friends! take heed of that bird the swallow, for it is white within, but upon the back it is black; it is an evil bird, always chirping, but profitable for nothing; and when angered, is altogether mad," hereby describing the preaching friars, who wear on the outside black coats, and inside white linen. Now, in the afternoon, the preaching friar came into the pulpit, and played upon the bare-foot friar: "Indeed, loving friends, I neither may nor can well defend the swallow; but the grey sparrow is far a worse and more hurtful bird than the swallow; for it bites the kine, and when it fouls into people's eyes, makes them blind, as ye may see in the book of Tobit. He robs, steals, and devours all he can get, as oats, barley, wheat, rye, apples, pears, peas, cherries, etc. Moreover, he is a lascivious bird: his greatest art is to cry: "Scrip, scrip," etc. The bare-foot friar might in better colors have painted the preaching friars, for they are proud buzzards, and right epicureans; while the bare-foot friars, under color of sanctity and humility, are more proud and haughty than kings or princes, and, most of all, have imagined and devised monstrous lies.

Когда я был в Эрфуртском монастыре, монах-проповедник и босоногий монах вместе отправились в деревню, чтобы просить милостыню для братьев и собирать подаяние. Эти двое разыгрывали друг друга в своих проповедях. Босоногий монах, проповедовавший первым, сказал: "Любимые деревенские жители и добрые друзья! обратите внимание на эту птицу, ласточку, потому что снизу она белая, а на спине черная; это злая птица, всегда щебечущая, но бесполезная; и когда она разгневана, она совершенно безумна", - так описываются проповедующие монахи, которые носят снаружи черные одежды, а внутри белое полотно. И вот, после полудня, проповедник вышел на кафедру и стал разыгрывать босоногого монаха: "Поистине, друзья мои, я не в силах и не могу защитить ласточку; но серый воробей - это птица гораздо хуже и вреднее ласточки, ибо он кусает коров, а когда он гадит в глаза людей, то делает их слепыми, как вы можете видеть в книге Товита. Он грабит, ворует и пожирает все, что может достать, - овес, ячмень, пшеницу, рожь, яблоки, груши, горох, вишни и т.д. Более того, он похотливая птица; его величайшее искусство - кричать: "Сума, сума" и т.д. Босоногий монах мог бы в лучших красках изобразить проповедующих монахов, ибо они - гордые стервятники и истинные эпикурейцы; тогда как босоногие монахи под видом святости и смирения более горды и надменны, чем цари или князья, и, более того, выдумали и изобрели чудовищную ложь.

St Bernard was the best monk that ever was, whom I love beyond all the rest put together; yet he dared to say, it were a sign of damnation if a man quitted his monastery. He had under him three thousand monks, not one of whom was damned, if his opinions be true, sed vix credo. St Bernard lived in dangerous times, under the emperors Henry IV, and V., Conrad, and Lothaire. He was a learned and able monk, but he gave evil example. The friars, especially the Minorites and Franciscans, had easy days by their hypocrisy; they touched no money, yet they were vastly rich, and lived in luxury. The evil friars life began betimes, when people, under color of piety, abandoned temporal matters. The vocation and condition of a true Christian, such as God ordained and founded it, consists in three hierarchies - domestic, temporal, and church government.

Святой Бернард был лучшим монахом на свете, которого я люблю больше всех остальных, вместе взятых; и все же он осмелился сказать, что если человек покидает свой монастырь, это знак проклятия. Под его началом было три тысячи монахов, и ни один из них не был проклят, если верить его мнению, sed vix credo [но с трудом верю]. Святой Бернар жил в опасные времена, при императорах Генрихе IV и V, Конраде и Лотаре. Он был ученым и способным монахом, но подавал дурной пример. У монахов, особенно у миноритов и францисканцев, была легкая жизнь благодаря их лицемерию; они не прикасались к деньгам, но были чрезвычайно богаты и жили в роскоши. У злых монахов жизнь началась в то время, когда люди, под видом благочестия оставляли мирские дела. Призвание и состояние истинного христианина, каким Бог его предопределил и создал, складывается из трех иерархий - домашнего, мирского и церковного управления.

The state of celibacy is great hypocrisy and wickedness. Augustine, though he lived in a good and acceptable time, was deceived through the exaltation of nuns. And although he gave them leave to marry, yet he said they did wrong to marry, and sinned against God. Afterwards, when the time of wrath and blindness came, and the truth was hunted away, and lying got the upper hand, the generation of poor women was condemned, under the color of great holiness, but which, in truth, was mere hypocrisy. Christ with one sentence confutes all their arguments: God created them male and female.

Обет безбрачия - это великое лицемерие и зло. Августин, хотя и жил в хорошее и приемлемое время, был обманут экзальтацией монахинь. И хотя он давал им разрешение выходить из монастыря для замужества, все же он сказал, что они поступали неправильно, выходя замуж, и согрешали против Бога. Впоследствии, когда наступило время гнева и слепоты, истина была изгнана, а ложь взяла верх, поколение бедных женщин было осуждено под видом великой святости, которая, по правде говоря, была просто лицемерием. Христос одной фразой опровергает все их доводы: Бог создал нас мужчинами и женщинами.

The covetousness of the pope has exceeded all others, for the devil made choice of Rome as his peculiar habitation. The ancients said: Rome is a den of covetousness, a root of all wickedness. I have also read in a very old book, this verse following: -

That is, when the word Amor is turned and read backward, Roma, Rome, the head of the world, a beast that devours all lands. At Rome all is raked to their hands without preaching or church service, by superstition, idolatry, and selling their good works to the poor ignorant laity for money. St Peter describes such covetousness with express and clear words, when he says: "They have a heart exercised with covetous practices." I am persuaded a man cannot know the disease of covetousness, unless he know Rome; for the deceits and jugglings in other parts are nothing in comparison with those at Rome.

Жадность папы превзошла все остальные, ибо дьявол избрал Рим своим особым жилищем. Древние говорили: Рим - вертеп алчности, корень всех зол. Я также прочитал в очень старой книге следующий стих: -

"Versus Amor, mundi caput est, et bestia terrae" [Противоположность Любви является главой мира и зверем земным].

То есть, если слово Amor повернуть и читать задом наперед, то Roma, Рим, глава мира, зверь, пожирающий все земли. В Риме все сгребается в их руки без проповеди или церковной службы, суеверием, идолопоклонством и продажей своих добрых дел бедным невежественным мирянам за деньги. Св. Петр четко и ясно описывает такую жадность, когда говорит: "сердце их приучено к любостяжанию". Я убежден, что человек не может знать болезни жадности, если он не знает Рима, ибо мошенничество и подтасовки в других местах ничто по сравнению с теми, что в Риме.

The proverb says: Priests livings are catching livings; priests goods never prosper; and this we know to be true by experience, for such as have taken spiritual livings unto them are grown poor thereby and become beggars.

Пословица гласит: Образ жизни священников - добывание пропитания; имущество священников никогда не процветает; и это мы знаем по опыту, ибо те, кто взял на себя духовную жизнь, от этого обеднели и стали нищими.

A reformation being lately made at Wurtzburg among the prebends, they were constrained to put away their womancooks; this continued for a fortnight, when, as they could be without them no longer, they had leave to take them again. But the cooks refused to live with the prebends, unless they would take them as their wives, whereupon they received them on that condition, and were fain to apparel them anew, to the end tliey might not be known. I have heard a locksmith say, that for the space of a fortnight, day and night, he had work enough to do in making keys; for every one of those women would have a key to her prebend's chamber.

Such wicked wretches must the church have to be her rulers and governors. In the council of Basle it was decreed, that priests should wear long gowns down to the feet, high shoes, broad hats, and neither red nor green apparel, and that no man should dispute whether the soul was mortal or immortal. The pope is a king without God and matrimony, for he has abolished that which is divine and godly, and altered that which God instituted and ordained in the world.

Недавно в Вюрцбурге среди пребендов была проведена реформация, и они были вынуждены были лишиться своих кухарок; это продолжалось в течение двух недель, после чего, поскольку они больше не могли без них обходиться, им разрешили взять их снова. Но кухарки отказались жить с пребендами, разве только если они захотят взять их в жены, после чего они приняли их на этом условии и были готовы облачить их снова, лишь бы о них не узнали. Я слышал, как один мастер по замкам говорил, что в течение двух недель, днем и ночью, у него было множество работы, чтобы изготовить ключи; ведь у каждой из этих женщин должен быть ключ от покоев ее пребенда.

Таких нечестивых негодяев должна иметь церковь, в качестве своих правителей и руководителей. На Базельском соборе было постановлено, что священники должны носить длинные одежды до пят, высокие башмаки, широкие шляпы и не носить ни красных, ни зеленых одежд, и что никто не должен спорить, смертна душа или бессмертна. Папа - это король без Бога и брака, ибо он отменил божественное и благочестивое и изменил то, что Бог учредил и установил в мире.

Saint Augustine and others distinguish thus between heretics, schismatics, and bad Christians; A schismatic is one that raises divisions and dissensions, professing the true faith of the Christian church, but not at union with her as to certain ceremonies and customs; an evil Christian is he that agrees with the church both in doctrine of faith and ceremonies, but therewithal leads an evil life, and is of wicked conversation. But an heretic is one that introduces false opinions and doctrines against the articles of the Christian faith, contrary to the true meaning of Holy Scripture, and stubbornly maintains and defends them. The papists do not call me a heretic, but a schismatic; one that prepares discords and strifes. But I say, the pope is an arch heretic, for he is an adversary to my blessed Saviour Christ; and so am I to the pope, because he makes new laws and ordinances according to his own will and pleasure, and so directly denies the everlasting priesthood of Christ.

Let us but mark the two points in his decrees, where, with exceeding pompous majesty, he exalts himself above the Holy Scriptures. He is content to leave the expounding thereof to the Fathers, but the decision of their truth he reserves for the chair of Rome. Therefore he discharges against me his lightnings and thunderings, yea, also against his own decrees; for the pope himself says: Justice must give place and yield to the truth. For that purpose he produces the example of king Hezekiah, who brake in pieces the brazen serpent, which God had commanded to be erected. But the pope deals quite contrary to his own laws and decrees; for now he will have that truth must and shall give place to his innumerable and apparent errors. And indeed it is a grievous case, that youth have not seen such errors, or comprehended them; they thing that the gospel has always been the same as now it is. If we had held God's Word in due honor and reverence, then such abominable errors and idolatries would never have risen or crept in among us.

Святой Августин и другие проводят различие между еретиками, раскольниками и плохими христианами; раскольник - это тот, кто вызывает разногласия и раздоры, исповедуя истинную веру христианской церкви, но не согласен с ней в отношении некоторых обрядов и обычаев; злой христианин - это тот, кто согласен с церковью как в учении веры, так и в обрядах, но при этом ведет порочную жизнь и ведет злые разговоры. Но еретик - это тот, кто вводит ложные мнения и учения против положений христианской веры, против истинного смысла Священного Писания, и упорно поддерживает и защищает их. Паписты называют меня не еретиком, а раскольником, который создает раздоры и распри. Но я говорю, что папа - заклятый еретик, ибо он противник моего благословенного Спасителя Христа; и я тоже против папы, потому что он создает новые законы и таинства по своей собственной воле и желанию и таким образом прямо отрицает вечное священство Христа.

Отметим только два момента в его указах, где он с чрезвычайной напыщенностью возвышает себя над Священным Писанием. Он довольствуется тем, что оставляет их толкование Отцам, но решение об их истинности он оставляет за кафедрой Рима. Поэтому он извергает против меня свои молнии и громы, даже против своих собственных постановлений; ибо сам папа говорит: Справедливость должна уступить место истине. Для этого он приводит пример царя Езекии, который сокрушил медного змия, которого Бог повелел воздвигнуть. Но папа поступает совершенно вопреки своим собственным законам и постановлениям; ибо теперь у него будет так, что истина должна уступить и уступит место его бесчисленным и очевидным ошибкам. И действительно, это прискорбный случай, что молодежь не увидела этих ошибок и не понимает их; они думают, что благовествование всегда было таким же, как сейчас. Если бы мы относились к Слову Божьему с должным почтением и благоговением, то такие отвратительные заблуждения и идолопоклонство никогда бы не возникли и не прокрались в нашу среду.

Through concord small things and wealth increase, as the heathen said; but dissension is dangerous and hurtful, especially in schools, professions, high arts, and their professors, wherein the one ought to reach the hand to the other, kissing and embracing. But when we bite one another, then let us take heed lest we be swallowed up together. Therefore let us pray and strive; for the word of faith, and the prayers of the just, are the most powerful weapons; moreover, God himself sends his holy angels around them that fear him. We ought valiantly to fight, for we are under a Lord of hosts, and a prince of war; therefore with one hand we must build, and in the other hand take the sword-that is, we must both teach and resist.

It is now time to watch, for we are the mark they shoot at; our adversaries intend to make a confederacy with the Turk; they aim at us, but we must venture it, for antichrist will war and get the victory against the saints of God. We stand outwardly in the greatest danger, by reason of treachery and treason; the papists endeavor with money to corrupt our captains and officers. An ass laden with money may do anything, as Tacitus writes of us Germans; they have been taught to take money; there is neither fidelity nor truth on earth.

Через согласие, как говорили язычники, умножаются и мелочи и богатство; но раздоры опасны и вредны, особенно в преподавании, исповедованиях, высших искусствах и тех, кто их преподает, там, где один должен протягивать руку другому, целуя и обнимая. Но когда мы кусаем друг друга, то надо остерегаться, чтобы не быть поглощенными взаимно. Посему будем молиться и подвизаться, ибо слово веры и молитвы праведных - мощнейшее оружие; более того, сам Бог посылает святых ангелов к боящимся его. Мы должны доблестно сражаться, ибо мы находимся под властью Господа Саваофа и князя войны; поэтому одной рукой мы должны строить, а другой держать меч, то есть мы должны и учить, и сопротивляться.

Теперь пришло время бдить, потому что мы - мишень, в которую они стреляют; наши противники намерены заключить союз с турками; они целятся в нас, но мы должны рискнуть, потому что антихрист будет воевать и одержит победу над святыми Божьими. Внешне мы находимся в величайшей опасности из-за предательства и измены; паписты пытаются с помощью денег развратить наших капитанов и офицеров. Осел, нагруженный деньгами, может делать все, что угодно, как пишет Тацит о нас, германцах; их научили брать деньги; на земле нет ни верности, ни правды.

The papists have a fair and glittering external worship; they boast much of God's Word, of faith, of Christ, of the sacraments, of love, of hope, etc., but they utterly deny the power and virtue of all these; nay, teach that which is quite contrary thereunto. Therefore St Paul very well says: "They deny the power of godliness." He does not say they deny godliness, but they deny the power, strength, and virtue thereof, by false and superstitious doctrine.

У папистов прекрасное и блестящее внешнее богослужение; они много хвалятся Словом Божиим, верой, Христом, таинствами, любовью, надеждой и т.д., но они совершенно отрицают силу и добродетель всего этого; более того, они учат тому, что совершенно противоречит этому. Поэтому св. Павел очень хорошо говорит: "Они отрекаются силы благочестия". Он не говорит, что они отрицают благочестие, но они отрицают его мощь, силу и добродетель ложным и суеверным учением.

Luther, coming from Rome, showed the prince elector of Saxony a picture he had brought with him, whereon was painted how the pope had foiled the whole world with his superstitions and idolatries. There was the little ship of the church, as they term it, almost filled with friars, monks, and priests, casting lines out of the ship to those that were in the sea; the pope, with the cardinals and bishops, sat behind, in the end of the ship, overshadowed and covered by the Holy Ghost, who was looking up towards heaven, and through whom those swimming in the sea, in great danger of their lives, were hoisted up into the ship and saved.

These and like fooleries we then believed as articles of faith. The papists-blind people-by pretending that they go through much tribulation in this world; whereas they wallow in all the glory, pleasures, and delights of the earth. But let them be assured, that ere many years the power of their abominable blasphemies, idolatries, and damnable religion, will be broken, if not destroyed.

And on the contrary, we, who for the sake of confessing God's holy Word in truth, are terrified, banished, imprisoned, and slain here on earth by that man of sin, and God's enemy, the antichrist-pope of Rome, at the last day, with unspeakable comfort, shall take possession of the fruits of our assured hopes-namely, everlasting consolation, joy, and salvation.

Лютер, приехав из Рима, показал курфюрсту Саксонскому привезенную им картину, на которой было показано, как папа одурачил весь мир своими суевериями и идолопоклонством. Там был изображен маленький корабль церкви, как они его называют, почти заполненный монахами, иноками и священниками, бросавшими веревки с корабля тем, кто был в море; папа с кардиналами и епископами сидел сзади, в конце корабля, осененный и покрытый Святым Духом, он смотрел на небо и через него те, кто плавал в море, в большой опасности для своей жизни, были подняты на корабль и спасены.

Эти и подобные им глупости мы тогда считали символами веры. Паписты - слепые люди - притворяются, что они проходят через много скорбей в этом мире, в то время как они купаются во всей славе, удовольствиях и прелестях земли. Но пусть они будут уверены, что через много лет власть их отвратительных богохульств, идолопоклонства и проклятой религии будет сломлена, если не уничтожена.

И наоборот, мы, которые ради исповедания Святого Слова Божия в истине, устрашены, изгнаны, заключены в темницы и убиты здесь на земле этим человеком греха и врагом Божиим, антихристом - папой Римским, в последний день с невыразимым утешением завладеем плодами наших несомненных надежд, а именно - вечным утешением, радостью и спасением.

The pope places his cardinals in all kingdoms-peevish milk-sops, effeminate and unlearned blockheads, who lie lolling in king's courts, among the ladies and women. The pope has invaded all countries with these and his bishops. German is taken captive by popish bishops, for I can count above forty bishopries, besides abbeys and cathedrals, which are richer than the bishopries. Now, there are in Germany but eight and twenty principalities, so that the popish bishops are far more rich and powerful than the princes of the empire.

Папа помещает своих кардиналов во все королевства - сварливых бесхарактерных людишек, женоподобных и необразованных болванов, которые сидят развалясь при королевских дворах, среди дам и женщин. Папа вторгся со своими епископами во все страны. Немецкий язык взят в плен папскими епископами, ибо я могу насчитать более сорока епископств, не считая аббатств и кафедральных соборов, которые еще богаче епископств. Так вот, в Германии всего двадцать восемь княжеств, так что папские епископы гораздо богаче и могущественнее князей империи.

The devil begat darkness; darkness begat ignorance; ignorance begat error and his brethren; error begat free-will and presumption; free-will begat merit; merit begat forgetfulness of God; forgetfulness begat transgression; transgression begat superstition; superstition begat satisfaction; satisfaction begat the mass-offering; the mass-offering begat the priest; the priest begat unbelief; unbelief begat king hypocrisy; hypocrisy begat traffic in offerings for gain; traffic in offerings for gain begat purgatory; purgatory begat the annual solemn vigils; the annual vigils begat church-livings, church-livings begat avarice; avarice begat swelling superfluity; swelling superfluity begat fulness; fulness begat rage; rage begat license; license begat empire and domination; domination begat pomp; pomp begat ambition; ambition begat simony; simony begat the pope and his brethren, about the time of the Babylonish captivity.

After the Babylonish captivity, the pope begat the mystery of iniquity; the mystery of iniquity bagat sophistical theology; sophistical theology begat rejecting of the Holy Scripture; rejecting of the Holy Scripture begat tyranny; tyranny begat slaughtering of the saints; slaughtering of the saints begat condemning of God; condemning of God begat dispensation; dispensation begat willful sin; willful sin begat abomination; abomination begat desolation; desolation begat doubt; doubt begat searching out the grounds of truth, and out of this, the desolator, pope, or antichrist, is revealed.

St Paul complained and said: "The time will come when they will not endure sound doctrine;" and elsewhere: "This know also, that in the last days perilous times shall come: for men shall be lovers of themselves," etc.

When first I read these sentences, I did not look towards Rome, but thought they had been spoken of the Jews and Turks.

Дьявол породил тьму; тьма породила невежество; невежество породило заблуждение и его братьев; заблуждение породило свободу воли и самонадеянность; свобода воли породила заслугу; заслуга породила забвение Бога; забвение породило нарушение закона; нарушение закона породило суеверие; суеверие породило искупление; искупление породило мессу; месса породила священника; священник породил неверие; неверие породило лицемерие властителей; лицемерие породило торговлю приношениями ради выгоды; торговля приношениями ради выгоды породила чистилище; чистилище породило ежегодные торжественные бдения; ежегодные бдения породили церковную жизнь, церковная жизнь породила алчность; алчность породила разрастающееся изобилие; разрастающееся изобилие породило сытость; сытость породила ярость; ярость породила распущенность; распущенность породила империю и господство; господство породило пышность; пышность породила честолюбие; честолюбие породило симонию; симония породила папу и его братию, напоминающую времена вавилонского плена.

После вавилонского плена папа породил тайну беззакония; тайна беззакония породила софистическую теологию; софистическая теология породила отвержение Священного Писания; отвержение Священного Писания породило тиранию; тирания породила убиение святых; убиение святых породило осуждение Бога; осуждение Бога породило диспенсацию; диспенсация породила умышленный грех; умышленный грех породил кощунство; кощунство породило опустошение; опустошение породило сомнение; сомнение породило поиск оснований истины, а из этого открывается опустошитель, папа или антихрист.

Св. Павел сетовал и говорил: "Будет время, когда здравого учения принимать не будут", и в другом месте: "Знай же, что в последние дни наступят времена тяжкие. Ибо люди будут самолюбивы" и т.д.

Когда я впервые прочитал эти слова, я не смотрел в сторону Рима, но думал, что они были сказаны о евреях и турках.

In the Old Testament, the year Jubilee was observed every fiftieth year; the pope imitated this with the golden gate; which brought gain and money to the popes; so they afterwards changed the fiftieth year into the five and twentieth, then to the fifteenth, and then to the seventh year, so they might frequently get money.

В Ветхом Завете Юбилейный год отмечался каждый пятидесятый год; папа подражал этому золотыми воротами, которые приносили прибыль и деньги папам; поэтому они впоследствии изменили пятидесятый год на двадцать пятый, затем на пятнадцатый, а затем на седьмой год, чтобы они могли чаще получать деньги.

If I had not been a doctor, Satan had made me work enough to do. It was no slight and easy matter for one to alter the whole religion of popedom, so deeply rooted. But I promised and swore in baptism, that I would hold by Christ, and his Word, that I would steadfastly believe in him, and utterly renounce the devil and all his lies. And, indeed, the oath I took in baptism is renewed in all my tribulations; without this I could not have subsisted or resisted my troubles, but they had overwhelmed and made an end of me. I would willingly have shown obedience to the pope and bishops in any reasonable particular; but they would have, short and round, that I should deny Christ, and make God a liar, and say: the Gospel is heresy.

Если бы я не был доктором, Сатана заставил бы меня работать чрезмерно. Нелегко одному человеку изменить всю религию папства, столь глубоко укоренившуюся. Но я обещал и поклялся в крещении, что буду держаться Христа и Его Слова, что буду твердо верить в Него и полностью отрекусь от дьявола и всей его лжи. И действительно, клятва, которую я дал в крещении, обновляется во всех моих скорбях; без этого я не мог бы ни выжить, ни устоять перед моими бедами, но они сокрушили бы меня и покончили со мной. Я охотно повиновался бы папе и епископам в любом разумном случае, но они, коротко и ясно, потребовали бы, чтобы я отрекся от Христа, сделал Бога лжецом и сказал: Евангелие есть ересь.

In the New Testament, and in the Christian church, God's worship consists in the plain simple truth; no superstitions or worshipping of idols are there to be found; hence St John, in his Epistle, writes: There are three that bear witness in earth: 1. The spirit; that is, the function of preaching. 2. Water; that is, baptism. 3. Blood; that is, the supper of the Lord. But the pope and his seducing spirits condemn these witnesses, and have invented innumerable worshippings, ceremonies, and offerings; and instituted them of their own election without God's Words, so that through errors the church is excluded from her bridegroom's ordinances.

В Новом Завете и в христианской церкви поклонение Богу заключается в простой и ясной истине; здесь нет никаких суеверий или поклонения идолам; поэтому св. Иоанн в своем Послании пишет: Три свидетельствуют на земле: 1. Дух, то есть функция проповеди. 2. Вода, то есть крещение. 3. Кровь, то есть вечеря Господня. Но папа и его обольстительные духи осуждают этих свидетелей и изобрели бесчисленные поклонения, церемонии и жертвоприношения; и установили их по своему собственному выбору без Слов Божиих, так что через заблуждения церковь исключается из таинств своего жениха.

Ceremonies are only middle things, instituted for the end of policy; namely to observe rules, and that everything in the church may proceed decently and in order, as the law of nature also teaches, and as we behold in the creating of all creatures.

Церемонии - это только промежуточные вещи, установленные для завершения политики; а именно, чтобы соблюдать правила и чтобы все в церкви шло благопристойно и в порядке, как учит закон природы и как мы видим это в сотворении всех тварей.

It is of the devil himself that the papists hold the final cause of instituting human traditions to be, that thereby God is truly worshipped and served, and that, therefore, they are necessary to salvation. `Tis most monstrous; for though such human traditions were the best and most esteemed works of Christianity, which they are not, yet to say they are necessary to salvation, or give God satisfaction for our sins, and so purchase grace, spoils all, and makes the best of works to be utterly rejected of God.

The like superstition and abomination lay in those works which they call opera supererogationis, that is, works which they had in overplus, and more then they, the friars, priests, and nuns themselves had need of, so sold them to the laity.

Именно от самого дьявола исходит мнение папистов, что конечная причина установления человеческих традиций, состоит в том, что Богу действительно требуются поклонения и службы, и что, следовательно, они необходимы для спасения. Это самое чудовищное; ибо хотя такие человеческие традиции были лучшими и наиболее почитаемыми произведениями христианства, чем они не являются, все же говорить, что они необходимы для спасения или дают Богу удовлетворение за наши грехи и таким образом покупают благодать, портит все и делает лучшие из дел полностью отвергнутыми Богом.

Подобные суеверия и кощунства заключались в тех делах, которые они называли opera supererogationis [сверхдолжные заслуги], то есть в делах, которые они имели в избытке, и в большем, чем они, монахи, священники и монахини сами нуждались, поэтому продавали их мирянам.

If we could but preserve the catechism, and set up schools for posterity, we had lived well; as for ceremonies, they might go whither they would, for they are the touch-powder, giving occasion to superstition; people thinking they are necessary to salvation and that their being omitted is sin.

Если бы мы только могли сохранить катехизис и основать школы для потомков, мы жили бы хорошо; что же касается церемоний, то они могут идти куда угодно, ибо они лишь иллюзия, дающая повод для суеверий; люди думают, что они необходимы для спасения и что их опущение есть грех.

The popish fasting is right murder, whereby many people have been destroyed, observing the fasts strictly, and, chiefly, by eating one sort of food, so that nature's strength thereby is wholly weakened.

For this cause Gerson was constrained at Paris to write a book of "Comfort for troubled and perplexed Consciences," to the end they might neither be discouraged nor despair. For those that fast, spoil themselves and weaken their strength. Such darkness has been in popedom, where they neither taught, nor intended to teach, the ten commandments, the creed, and the Lord's prayer.

Папский пост - это настоящее убийство, в результате которого многие люди были уничтожены, строгим соблюдением постов и употреблением главным образом одного вида пищи, так что их природная сила тем самым была полностью ослаблена.

По этой причине Жерсон был вынужден в Париже написать книгу "Утешение для беспокойной и растерянной совести", чтобы они не впали окончательно в уныние или отчаяние. Для тех, кто постится, изнуряет себя и ослабляет свою силу. Такая тьма была в папстве, где они не учили и не собирались учить десяти заповедям, символу веры и молитве Господней.

There are two sorts of holiness, substantial and accidental; St Francis was once substantially holy by his faith in Jesus Christ, but afterwards he became infatuated with the accidental holiness of the hood, an accessory wholly foreign to holiness. Ah, God! `tis not the putting on this or that article of dress, that will give us a pass to heaven.

Есть два вида святости, реальная и второстепенная; св. Франциск был когда-то реально святым в своей вере в Иисуса Христа, но впоследствии он увлекся второстепенной святостью капюшона, аксессуара, совершенно чуждого святости. Ах, Боже! вовсе не надевание того или иного предмета одежды откроет нам путь на небеса.

Luther received tidings from Denmark, that the king and the duke of Holstein had ordered a fast, to be observed three days, - as an admonition to the people to prayer and peace; whereupon he said: it is a very upright and good course; I wish all other kings and princes did the like; `tis the most external humiliation, and when we add thereunto the inward humility of the heart, `tis exceeding good.

Лютер получил известие из Дании, что король и герцог Голштинский приказал соблюдать трехдневный пост в назидание народу, призывая его к молитве и миру, после чего сказал: Это очень праведный и благой путь; я хотел бы, чтобы все другие короли и князья поступали так же; это по большей части внешнее самоуничижение, а если прибавить к нему внутреннее смирение сердца, то это чрезвычайно хорошо.

Popedom stands upon the mass two manner of ways; first, spiritually, holding that the mass is a worshipping of God; secondly, corporally, being maintained and preserved, not by divine power, but by human and temporal princes.

The mass is the papist's rock, both spiritually and carnally; and now it is fallen in the spirit, and in due time God will also destroy it in the flesh.

Папство утверждается на мессе двояко: во-первых, духовно, полагая, что месса есть поклонение Богу; во-вторых, телесно, поддерживаемое и сохраняемое не божественной властью, но человеческими и светскими князьями.

Месса - это папистская скала, как в духовном, так и в плотском смысле; но теперь она пала духовно, и в свое время Бог уничтожит ее и во плоти.

The private mass, since the time of Gregory, now above eight hundred years, has deceived many saints. John Huss was taken captive by that deceitful painted stuff. I much wonder how God drew me out of this idolatry. Three years since there was here a man who certified me that in Asia no private mass was celebrated. I am assured that in Armenia, Ethiopia, India, and in the countries towards the east, there are many Christians to this day, who never heard mass.

The mass in France was not so highly esteemed as it has been in Germany; for when in the morning one had heard ,ass, he cared for no more, how many soever were held, but passed by them without showing any particular regard. When the French king heard mass, he always gave a French crown to the priest, which he laid upon a book that was brought and held before him.

Частная месса со времен Григория, которой уже более восьмисот лет, ввела в заблуждение многих святых. Ян Гус был захвачен в плен ее лживым видом. Я очень удивляюсь, как Бог вытащил меня из этого идолопоклонства. Три года назад здесь побывал человек, который заверил меня, что в Азии не совершается никаких частных месс. Я уверен, что в Армении, Эфиопии, Индии и в странах, расположенных ближе к востоку, до сих пор есть много христиан, которые никогда не слышали мессы.

Месса во Франции не была так высоко почитаема, как в Германии; ибо, когда утром кто-нибудь слышал, ass (осел), он уже не заботился о том, сколько их там было, но проходил мимо них, не обращая особого внимания. Когда французский король слушал мессу, он всегда давал священнику французскую корону, которую тот возлагал на книгу, которую ему приносили и держали перед ним.

The canon of the mass is pieced and patched up out of many lies. The Greeks have it not. When I was in Italy, I saw that they at Milan had no such canon, and when I offered to celebrate mass there, they said to me: Nos sumus Ambrosiani. They told me that in former times they had been at debate among themselves, whether they should receive into their church the book of Ambrose, or that of Gregory, and to that end prayed God by some miracle to decide for them. At night they laid both the books in the church; in the morning found the book of Ambrose, altogether whole and unmoved, upon the high altar, but the book of Gregory was torn all in pieces, scattered up and down the church. The same they construed thus: Ambrose should remain at Milan upon the altar, Gregory be scattered through the whole world.

Канон мессы собран из кусочков и склеен из множества неправд. У греков его нет. Когда я был в Италии, я увидел, что в Милане нет такого канона, и когда я предложил отслужить там мессу, мне сказали: Nos sumus Ambrosiani [Мы амвросианцы]. Они рассказали мне, что в прежние времена спорили между собой, принять ли им в свою церковь книгу Амвросия или книгу Григория, и с этой целью молили Бога каким-то чудом решить за них. Ночью они положили обе книги в церкви; утром нашли книгу Амвросия, совершенно целую и нетронутую, на высоком алтаре, но книга Григория была разорвана в клочья и разбросана по всей церкви. Все это они истолковали так: Амвросий должен остаться в Милане на алтаре, а Григорий будет рассеян по всему миру.

The ornaments and gay apparel used in popedom, in celebrating mass, and other ceremonies, were partly taken out from Moses, and partly from the heathen. For as the priests saw that the public shows and plays, held in the market places, drew away the people, who took delight therein, they were moved to institute shows and plays in the churches, so as to draw children and unlearned people to church. Such are the toys they exhibit on Easter-eve, very pleasing and acceptable, not for devotion's sake, but to delight the foolish fancy.

Украшения и яркие одеяния, используемые в папстве во время мессы и других церемоний, были частично заимствованы у Моисея, а частично у язычников. Так как священники видели, что публичные представления и спектакли, устраиваемые на базарных площадях, увлекали людей, находивших в них удовольствие, то были вынуждены устраивать представления и спектакли в церквах, чтобы привлечь в церковь детей и необразованных людей. Таковы забавы, которые они выставляют в канун Пасхи, очень приятные и подходящие, но не для благочестия, а для услаждения глупой фантазии.

When I was a young friar at Erfurt, and had to go out into the villages for pudding and cheeses, I once came to a little town where I held mass. Now, when I had put on my vestments and trimmings, and approached the altar, the clerk or sexton of the church began merrily to strike upon the lute the Kirieleison, whereat I, who scarcely could forbear laughing, was constrained to direct and tune my Gloria in excelsis according to his Kirieleison.

Когда я был молодым монахом в Эрфурте и должен был ходить в деревни за колбасой и сыром, я однажды пришел в маленький городок, где служил мессу. И вот, когда я облачился в свои одеяния и украшения и подошел к алтарю, церковный служитель или пономарь начал весело наяривать на лютне Kirieleison [Господи, помилуй], и я, едва удерживаясь от смеха, вынужден был приспосабливать и подстраивать свое Gloria in excelsis [Слава в вышних] в соответствии с его Kirieleison.

The Jews held their offerings es opere operata; when a work was accomplished only externally, they thought that thereby sins were reconciled and satisfied, whereas all their offerings and sacrifices ought to have been signs of thanksgiving.

Even so it is likewise with the papists error of the mass, whereby the mass-priest, an unlearned ass, affects to give full satisfaction for sins.

Иудеи совершали свои приношения ex opere operata [из совершенного действия]; когда дело совершалось только внешне, они думали, что таким образом грехи примиряются и искупляются, тогда как все их приношения и жертвы должны были быть знаками благодарения.

Точно так же обстоит дело и с папистским заблуждением мессы, когда священник, служащий мессу, неграмотный осел, делает вид, что воздает полное удовлетворение за грехи.

The mass ought to be abolished, chiefly for two reasons: First, because natural understanding judges that it is a dishonest kind of trading and gain to celebrate mass for two-pence, or to sell it for three-half-pence. Secondly, because, according to the spirit, it is judged to be an abominable idolatry, making Christ to have died in vain, seeing they pretend thereby to make full satisfaction for sins with mere work. These two abuses are altogether inexcusable, yet all universities have conspired and vowed to maintain the mass. We can never agree with the papists as to this point. For if they should suffer the mass to be abolished, they must make full restitution of that which, with their lies and deceit, they have got and stolen from emperors, kings, princes, nobility, and other people.

Месса должна быть отменена главным образом по двум причинам: во-первых, потому, что естественный разум считает нечестным видом торговли и выгоды праздновать мессу за два пенса или продавать ее за три полпенса. Во-вторых, потому что, согласно духу, это считается отвратительным идолопоклонством, принуждающим Христа умереть напрасно, видя, что они таким образом претендуют на полное искупление грехов простой работой. Эти два злоупотребления совершенно непростительны, однако все университеты сговорились и поклялись поддерживать мессу. Мы никогда не сможем согласиться с папистами в этом вопросе. Ибо, если они допустят упразднить мессу, они должны будут полностью возместить то, что они ложью и обманом получили и украли у императоров, королей, князей, знати и других людей.

Many Italians are well inclined to the Protestant religion, and would have been well satisfied therewith had I not touched the mass, to reject which they held to be an abominable heresy. They depend thereon so surely, that they think he who has heard mass is free from all danger, and cannot sin, whatsoever he take in hand, and that no evil can befall him; hence it comes to pass, that after hearing mass, many sins and murders are committed. When I was at Rome, there was one who had sought his enemy two whole years, to be revenged upon him, but had not been able to find him out; at last, he spied him in the church where he himself had heard mass, having just risen from before the altar; he forthwith stepped to him, stabbed him to death, and fled. My book on the abolition of the mass is written with much vehemence against the blasphemers, but it is not for those who are not entering upon the true path, who have just become born to the new life; nor should these be offended thereat; if, twenty years ago, any one had presumed to take from me the mass, he must have tugged hard, before he got it from me; for my heart hung thereon, and I adored it; now, God be praised, I am of another mind, and am fully assured, that the foundation and ground of the mass, and of popedom, is nothing but imposture, extortion, and idolatry.

Многие итальянцы весьма склонны к протестантской религии и были бы вполне удовлетворены ею, если бы я не коснулся мессы, отвергнуть которую они считали отвратительной ересью. Они настолько полагаются на нее, что думают, что тот, кто слышал мессу, свободен от всякой опасности и не может грешить, в чем бы он ни был замешан, и что никакое зло не может постигнуть его; отсюда и происходит, что после мессы совершается много грехов и убийств. Когда я был в Риме, был один человек, который целых два года искал своего врага, чтобы отомстить ему, но так и не мог найти его; наконец он увидел его в церкви, где сам слушал мессу, только что поднявшись от алтаря; он тотчас же подошел к нему, заколол его и убежал. Моя книга об упразднении мессы написана с большой страстностью против богохульников, но она не предназначена ни для тех, кто не вступает на истинный путь, кто только что родился для новой жизни; ни для тех, кто оскорбляется этим; если бы двадцать лет назад кто-то вздумал отнять у меня мессу, он должен был сильно потянуть, прежде чем отлучить ее от меня, потому что мое сердце прикипело к ней, и я обожал ее; теперь, слава Богу, я другого мнения и вполне уверен, что основа и основание мессы и папства есть не что иное, как обман, вымогательство и идолопоклонство.

Missa, the mass, comes of the Hebrew word Maosim, that is, a collecting of alms, a stipend, or a tax for the sake of priests, or other people. The mass has devoured infinite sums of money.

Missa, месса, происходит от еврейского слова Maosim, то есть сбор подаяния, жалованья или налога для священников или других людей. Месса пожрала бесконечные суммы денег.

Augustine, Ambrose, and Jerome held nothing at all of purgatory. Gregory, being in the nighttime deceived by a vision, taught something of purgatory, whereas God openly commanded that we should search out and inquire nothing of spirits, but of Moses and the prophets.

Therefore we must not admit Gregory's opinion on this point; the day of the Lord will show and declare the same, when it will be revealed by fire.

This sentence, "And their works do follow them," must not be understood of purgatory, but of the doctrine of good works, or of godly and true Christians, and of heretics. Arius, the heretic, has had his judgment; the fire of faith has declared it. For the last day will discover and declare all things.

God has, in his Word, laid before us two ways; one which by faith leads to salvation,-the other, by unbelief, to damnation.

As for purgatory, no place in Scripture makes mention thereof, neither must we any way allow it; for it darkens and undervalues the grace, benefits, and merits of our blessed, sweet Saviour Christ Jesus.

The bounds of purgatory extend not beyond this world; for here in this life the upright, good, and godly Christians are well and soundly scoured and purged.

Августин, Амвросий и Иероним не имели ничего общего с чистилищем. Григорий, будучи в ночное время обманут видением, учил чему-то о чистилище, тогда как Бог открыто повелел нам искать и вопрошать не духов, а Моисея и пророков.

Поэтому мы не должны признавать мнение Григория по этому вопросу; день Господень покажет и возвестит то же самое, когда он откроется в огне.

Эту фразу "И дела их идут вслед за ними" следует понимать не как чистилище, а как учение о добрых делах, или о благочестивых и истинных христианах, и о еретиках. Арий, еретик, получил свой приговор; огонь веры провозгласил его. Ибо последний день откроет и объявит все сущее.

Бог в своем Слове открыл нам два пути: один - через веру ко спасению, другой - через неверие к проклятию.

Что же касается чистилища, то ни одно место в Писании не упоминает о нем, и мы ни в коем случае не должны допускать его, ибо оно омрачает и недооценивает благодать, преимущества и заслуги нашего благословенного, возлюбленного Спасителя Христа Иисуса.

Границы чистилища не простираются за пределы этого мира, ибо здесь, в этой жизни, праведные, добрые и благочестивые христиане хорошо и основательно очищаются и оправдываются.

The pope styles himself a bishop of the catholic church, which title he never dared to take upon him before; for at the time when the council of Nicea was held, then thee was no pope at all. The church at that time was divided into three parts; first, of Ethiopia; second, of Syria, to which Antioch belonged; third, of Rome, with her appertaining sects. In this manner they swarmed soon after the apostles time, and instituted three sorts of councils: first, a general; second, a provincial; third, an episcopal,-a council being to be held in every bishopric.

Папа именует себя епископом католической церкви, но никогда прежде он не осмеливался взять на себя этот титул, ибо в то время, когда состоялся Никейский собор, он вовсе не был папой. Церковь в то время была разделена на три части: во-первых, Эфиопию, во-вторых, Сирию, к которой принадлежала Антиохия, и в-третьих, Рим с его сектами. Таким образом, вскоре после апостольского времени они образовали три рода соборов: во-первых, общий, во-вторых, местный, в-третьих, епископский, причем собор должен был проходить в каждом епископстве.

Since the time of the apostles, threescore general and provincial councils have been held, among which only four are especially worthy of praise; two, those of Nicea and Constantinople, maintained and defended the Trinity and the godhead of Christ; the other two, those of Ephesus and Chalcedon, maintained Christ's humanity. In the council of Nicea nothing is written or mentioned of any pope or bishop of Rome, as being there; only one bishop from the west, Ozius, bishop of Cordova, was present. The other bishops came from the churches in the east, Greece, Asia Minor, Egypt, Africa, etc.

Ah, Lord God! what are councils and conventions but grasping and vanity, wherein men dispute about titles, honors, precedence, and other fopperies? Let us consider what has been done by these councils in three hundred years; nothing but what concerns externals and ceremonies; nothing at all touching true divine doctrine, the upright worshipping of God, or faith.

Со времен апостолов было проведено шестьдесят общих и местных соборов, из которых только четыре особенно достойны похвалы; два, Никейский и Константинопольский, отстаивали и защищали Троицу и божественность Христа; два других, Эфесский и Халкидонский, поддерживали человечность Христа. На Никейском соборе ничего не написано и не упоминалось о каком-либо папе или епископе Рима, как присутствовавшем там; присутствовал только один епископ с запада, Озий, епископ Кордовы. Другие епископы прибыли из церквей востока, Греции, Малой Азии, Египта, Африки и т.д.

Ах, Господи Боже! что такое соборы и собрания, как не жадность и тщеславие, когда люди спорят о титулах, почестях, старшинстве и прочей ерунде? Давайте рассмотрим, что было сделано этими соборами за триста лет; ничего, кроме того, что касается внешних вещей и церемоний; ничего, что касалось бы истинного божественного учения, праведного поклонения Богу или веры.

In January, 1539, a book was sent to Luther, entituled, Liber Conciliorum, a large and carefully arranged collection. After reading it he said: this book will maintain and defend the pope, whereas in his own decrees, innumerable canons are against him and this book. And besides, councils have no power to make and ordain laws and ordinances in the church, what is to be taught and to be believed, or concerning good works, for all this has been already taught and confirmed. Councils have power to make ordinances only concerning external things, customs, and ceremonies; and this no further than as concerns persons, places, and times. When these cease, such ordinances also cease.

The Romish laws are now dead and gone, by reason Rome is dead and gone: it is now another place. In like manner, the decrees and ordinances of councils are now no longer valid, because their days have gone by. As St Paul says: "Why, as though living in the world, are ye subject to ordinances? (touch not, taste not, handle not, which all are to perish with the using) after the commandments of men? which things have indeed a show of wisdom in will-worship and humility, and neglecting of the body, not in any honor to the satisfying of the flesh."

Did not decrees and statutes, like persons, times, and places, change and cease, the doctrine would of a mortal creature make an immortal; and, indeed, they name the pope an earthly god, fitly enough, for all his laws, decrees, and ordinances, savor of terrestrial, not of celestial things.

В январе 1539 года Лютеру была послана книга под названием Liber Conciliorum [Книга Соборов], большое и тщательно составленное собрание. Прочитав ее, он сказал: эта книга будет поддерживать и защищать папу, тогда как в его собственных указах бесчисленные каноны противоречат ему и этой книге. И кроме того, соборы не имеют власти издавать и устанавливать законы и таинства в церкви, чему следует учить и во что верить, или относительно добрых дел, ибо все это уже было преподано и подтверждено. Соборы имеют право издавать постановления только относительно внешних вещей, обычаев и церемоний; и не более чем касающиеся личностей, места и времени. Когда они уходят, прекращаются и эти постановления.

Римские законы теперь мертвы и ушли, потому что Рим мертв и ушел: теперь это другое место. Точно так же декреты и постановления соборов теперь уже не имеют силы, потому что дни их прошли. Как говорит св. Павел: "для чего вы, как живущие в мире, держитесь постановлений: "не прикасайся", "не вкушай", "не дотрагивайся" - что все истлевает от употребления, - по заповедям и учению человеческому? Это имеет только вид мудрости в самовольном служении, смиренномудрии и изнурении тела, в некотором небрежении о насыщении плоти".

Если бы декреты и уставы, подобно лицам, временам и местам, не изменялись и не прекращались, учение смертного существа сделало бы его бессмертным; и действительно, они называют папу земным богом, достаточно соответствующим для всех его законов, декретов и постановлений, приправленных земными, а не небесными вещами.

When God's Word is by the Fathers expounded, construed, and glossed, then, in my judgment, it is even as when one strains milk through a coal-sack, which must needs spoil and make the milk black; God's Word of itself is pure, clean, bright and clear; but, through the doctrines, books, and writings of the Fathers, it is darkened, falsified, and spoiled.

Когда Слово Божие толкуется, разбирается и комментируется Отцами, по моему мнению это подобно тому, как если бы кто-то процеживал молоко через мешок с углем, чтобы его испортить и сделать черным; Слово Божье само по себе безупречно, чисто, ярко и ясно; но через учения, книги и писания Отцов оно затемняется, фальсифицируется и портится.

The council of Nicea, held after the apostles time, was the very best and purest; but, by and bye, in the time of the emperor Constantine, it was weakened by the Arians; for at that time, out of dissembling hearts, they craftily subscribed that they concurred in one opinion with the true and upright catholic teachers, which in truth was not so; whereof ensued a great dissension.

Никейский собор, состоявшийся после апостольского времени, был самым лучшим и самым чистым; но, в конце концов, во времена императора Константина, он был ослаблен арианами, ибо в то время, из-за лицемерия сердца, они хитро подписались, что они согласны в одном мнении с истинными и честными католическими учителями, что на самом деле было не так, и из-за чего последовали большие разногласия.

The papists go craftily about endeavoring to suppress us; they intend such a reformation should be made, as will in no way suit us to adopt; if, for the sake of outward peace, we enter into accord with the papists, we should make the pure doctrine of our church suspected. Oh no; no such agreements for me. If the emperor Charles would appoint a national council, then there were some hope; but he will not go on; the papists will not yield, but will sit alone therein, and have full power to determine and conclude. By my advice, if it so fall out, we will all arise and leave them sitting alone; for the pope shall have no authority or power over us and our doctrine. We need no council for the sake of God's Word, for that is sure enough. We can well appoint and order fastings and such like things without a council, and without ensnaring the consciences, which shall be at liberty, and not troubled or tied therewith. Christ did not institute and command fastings with laws, but says: "When the bridegroom shall be taken from them, then they shall fast." Also he says: "Go, sell all that thou hast." Fasting will follow thereupon.

The Italians are so stiff-necked and proud, they will not be reformed by the Germans, no, not though they be convinced with the clear truth of God's Word. I have often thought with myself, how we might by a council, in some measure, come to an agreement between us, but I see no means can be found. For if the pope should acknowledge he had failed but in the least article, and should admit, in a council, his gross errors, then he would lose his authority and power; for he brags that he is the Church's head, to whom all the members must yield obedience; hence the complaint in the council at Constance, and hence that council's setting itself over and above the pope, and deposing him. If the papists should give place to us, and yield in the least article, then the hoops in the garland were quite broken asunder, and all the world would cry out: Has it not been constantly affirmed that the pope is the head of the Church and cannot err? How then comes he now to acknowledge his errors?

Паписты обманным путём стараются подавить нас; они намерены произвести такую реформацию, которая никоим образом не устроит нас; если ради внешнего мира мы войдем в согласие с папистами, мы поставим под сомнение чистое учение нашей церкви. О нет, для меня таких соглашений нет. Если бы император Карл назначил поместный собор, тогда была бы некоторая надежда; но он не пойдет на это; паписты не уступят, но будут оставаться одни и иметь полную власть определять и делать выводы. По моему мнению, если это так и будет, мы все встанем и оставим их сидеть в одиночестве; ибо папа не будет иметь ни авторитета, ни власти над нами и нашим учением. Мы не нуждаемся в соборе ради Слова Божьего, ибо оно и без него совершенно верно. Мы вполне можем сами назначать и предписывать посты и тому подобные вещи без собора и без порабощения совести, которая будет свободна и не будет смущена или привязана к нему. Христос не устанавливал и не повелевал поститься по закону, но сказал: "Когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься", и говорит: "Пойди, все, что имеешь, продай". После этого последует пост.

Итальянцы настолько упрямы и горды, что немцы их не исправят, нет, даже если они убедятся в ясной истине Слова Божьего. Я часто думал про себя, как бы мы могли на соборе в какой-то мере прийти к соглашению между нами, но я не вижу никаких средств. Ибо если папа допустит, что он потерпел неудачу хотя бы по малейшему пункту, и признает на соборе свои грубые ошибки, то он потеряет свой авторитет и власть, ибо он хвалится, что он глава Церкви, которому все члены должны подчиняться; отсюда и жалоба на Констанцском соборе, и то, что этот собор поставил себя выше папы и низложил его. Если бы паписты уступили нам место и отступили хотя бы по малейшему пункту, то обручи тиары были бы совершенно разорваны, и весь мир воскликнул бы: разве не утверждалось постоянно, что папа - глава Церкви и не может ошибаться? Как же теперь он признает свои ошибки?

In a council ought to be two manner of voices; the first, the Vox consultiva vel deliberativa, that is, when they consult and discourse concerning affairs, open to kings, princes, and doctors, for each one to deliver his opinion. The second they call decisiva vox, a deciding voice, when they conclude what is to be believed and done; which voice the pope and his cardinals have usurped; for they decide and conclude what they will and please.

На соборе должно быть два вида голосов: первый - Vox consultiva vel deliberativa, то есть когда они совещаются и обсуждают дела, открытые для королей, князей и богословов, чтобы каждый высказал свое мнение. Второй они называют decisiva vox, решающий голос, когда они заключают, во что следует верить и что делать; этот голос узурпировал папа с кардиналами; ибо они решают и заключают то, что хотят и что им нравится.

A council should be a purgatory, to purge, cleanse, and reform the Church; and when new errors and heresies break and press in, to confirm, strengthen, and preserve pure doctrine, and resist, hinder, and quench new fires, and condemn false doctrine. But the pope would have a council to be one assembly, wherein he daily might make new decrees, orders and statutes, touching good works.

Собор должен быть чистилищем, чтобы очищать, излечивать и реформировать Церковь; и в случаях, когда новые заблуждения и ереси прорываются и вторгаются, подтверждать, укреплять и сохранять чистое учение, и сопротивляться, препятствовать и гасить новые пожары и осуждать ложное учение. Но папа хотел бы, чтобы собор был единым собранием, где он ежедневно мог бы издавать новые декреты, приказы и уставы, касающиеся добрых дел.

The imperial diet held at Augsburg, 1530, is worthy of all praise; for then and thence came the gospel among the people in other countries, contrary to the will and expectation both of emperor and pope. God appointed the imperial diet at Augsburg, for the papists openly approved there of our doctrine. Before that diet was held, the papists had made the emperor believe, that our doctrine was altogether frivolous; and that when he came to the diet, he should see them put us all to silence, so that none of us should be able to speak a word in the defense of our religion; but it fell out far otherwise; for we openly and freely confessed the Gospel before the emperor and the whole empire, and confounded our adversaries in the highest degree. The emperor discriminated understandingly and discreetly, and carried himself princely in this cause of religion; he found us far otherwise than the papists had informed him; and that we were not ungodly people, leading most wicked and detestable lives, and teaching against the first and second tables of the ten commandments of God. For this cause the emperor sent out confession and apology to all the universities; his council also delivered their opinions, and said: "If the doctrines of these men be against the holy Christian faith, then his imperial majesty should suppress it with all his power. But if it be only against ceremonies and abuses, as it appears to be, then it should be referred to the consideration and judgment of learned people, or good and wise counsel."

O! God's word is powerful; the more it is persecuted, the more and further it spreads itself abroad. I would fain the papist confutation might appear to the world; for I would set upon that old torn and tattered skin, and so baste it, that the stitches thereof should fly about; but they shun the light. This time twelve month no man would have given a farthing for the protestants, so sure the ungodly papists were of us. For when my most gracious lord and master, the prince elector of Saxony, came before other princes to the diet, the papists marvelled much thereat, for they verily believed he would not have appeared, because, as they imagined, his cause was too bad and foul to be brought before the light. But what fell out? even this, that in their greatest security they were overwhelmed with the utmost fear and affright, because the prince elector, like an upright prince, appeared so early at Augsburg. The popish princes swiftly posted away to Inspruck, where they held serious council with prince George, and the marquis of Baden, all of them wondering what the prince elector's so early approach to the diet should mean, and the emperor himself was astonished, and doubted whether he could come and go in safety; whereupon the princes were constrained to promise that they would stand, body, goods, and blood by the emperor, one offering to maintain six thousand horse, another so many thousands of foot soldiers, etc., to the end his majesty might be the better secured. Then was a wonder among wonders to be seen, in that God struck with fear and cowardliness the enemies of the truth. And although at that time the prince elector of Saxony was alone, and but only the hundredth sheep, the others being ninety and nine, yet it so fell out, that they all trembled and were afraid. When they came to the point, and began to take the business in hand, there appeared but a very small heap that stood by God's Word. But, that small heap, brought with us a strong and mighty King, a King above all emperors and kings, namely Christ Jesus, the powerful Word of God. Then all the papists cried out, and said: Oh, it is insufferable, that so small and mean a heap should set themselves against the imperial power. But the Lord of Hosts frustrates the councils of princes. Pilate had power to put our blessed Saviour to death, but willingly he would not. Annas and Caiaphas willingly would have done it, but could not.

The emperor, for his own part, is good and honest; but the popish bishops and cardinals are undoubted knaves. And forasmuch as the emperor now refuses to bathe his hands in innocent blood, the frantic princes bestir themselves, and scorn and condemn the good emperor in the highest degree. The pope also for anger is ready to burst in pieces, because the diet should be dissolved without shedding of blood; therefore he sends the sword to the duke of Bavaria, intending to take the crown from the emperor's head, and set it upon the head of Bavaria; but he shall not accomplish it. In this manner ordered God the business, that kings, princes, yea, and the pope himself, fell from the emperor, and we joined him, which was a great wonder of God's providence, in that he whom the devil intended to use against us, God takes, and uses for us. O wonder above all wonders!

Императорский рейхстаг, состоявшийся в Аугсбурге в 1530 году, достоин всяческих похвал, ибо тогда и оттуда пришло Евангелие для людей в других странах, вопреки воле и ожиданиям как императора, так и папы. Бог назначил императорский рейхстаг в Аугсбурге, чтобы паписты открыто одобрили там наше учение. Еще до того, как был созван рейхстаг, паписты внушили императору, что наша доктрина совершенно легкомысленна, и что, когда он прибудет на рейхстаг, он увидит, как они заставят нас всех замолчать, чтобы никто из нас не смог сказать ни слова в защиту нашей религии; но вышло совсем иначе, ибо мы открыто и свободно исповедовали Евангелие перед императором и всей империей и в высшей степени посрамили наших противников. Император разбирался с пониманием и осмотрительностью и вел себя по-королевски в этом религиозном вопросе; он нашел нас далеко не такими, как ему наговорили паписты, и понял, что мы не были безбожными людьми, ведущими самую злую и отвратительную жизнь и учащими против первой и второй скрижалей десяти заповедей Божиих. По этой причине император разослал исповедание и оправдание во все университеты; его совет также высказал свое мнение и сказал: "Если учения этих людей противоречат святой христианской вере, то его императорское величество должен подавить их всей своей властью. Но если они направлены только против обрядов и злоупотреблений, как это нам представляется, то их следует отнести на рассмотрение и суждение ученых людей или благого и мудрого совета".

О! слово Божие могущественно; чем больше его преследуют, тем больше и дальше оно распространяется. Я хотел бы, чтобы папистское опровержение могло явиться миру, потому что я бы сел на эту старую рваную и изодранную кожу и так измолотил бы ее, что швы бы на ней разлетелись, но они избегают света. В тот раз за двенадцать месяцев ни один человек не дал бы и фартинга за протестантов, так как был уверен, что нечестивые паписты покончат с нами. Ибо когда мой милостивый государь и повелитель, курфюрст Саксонский, явился на рейхстаг перед другими князьями, паписты очень удивились этому, ибо они искренне верили, что он не явится, потому что, как они воображали, это дело было слишком дурным и грязным, чтобы предстать перед светом. Но что же вышло? а то, что при всей своей величайшей уверенности они были охвачены крайним страхом и ужасом, потому что курфюрст, как праведный князь, так рано появился в Аугсбурге. Папские князья поспешно отправились в Инсбрук, где они держали серьезный совет с принцем Георгом и маркизом Баденским, все они задавались вопросом, что означает столь раннее прибытие курфюрста на рейхстаг, а сам император был поражен и сомневался, сможет ли он прибыть и убыть в безопасности; после чего князья были вынуждены пообещать, что они будут стоять телом, имуществом и кровью за императора; один предлагал обеспечить шесть тысяч конных, другой - несколько тысяч пехотинцев и т.д. Тогда явилось чудо из чудес, в том, что Бог поразил страхом и малодушием врагов истины. И хотя в то время курфюрст Саксонский был в одиночестве, только одной из сотни овец, а других было девяносто девять, все же так вышло, что все они трепетали и боялись. Когда они подошли к сути и попытались взять дело в свои руки, появилась очень маленькая кучка, которая стояла за Слово Божье. Но эта небольшая кучка привела с собой сильного и могущественного Царя, Царя над всеми императорами и царями, а именно Христа Иисуса, могущественное Слово Божье. Тогда все паписты возопили и сказали: О, это невыносимо, чтобы такая маленькая и ничтожная кучка людей восставала против императорской власти. Но Господь Саваоф расстроил советы князей. Пилат имел власть предать смерти нашего благословенного Спасителя, но добровольно он этого не сделал бы. Анна и Каиафа охотно сделали бы это, но не могли.

Император, со своей стороны, добр и честен, но папские епископы и кардиналы - несомненные лжецы. И поскольку император отказался омывать руки в невинной крови, то обезумевшие князья буйствуют, презирая и осуждая доброго императора в высшей степени. Папа также от гнева готов разорваться на куски, потому что рейхстаг должен быть распущен без пролития крови; поэтому он посылает меч герцогу Баварскому, намереваясь снять корону с головы императора и возложить ее на главу Баварии; но он этого не сделает. Так распорядился Бог, чтобы короли, князья и даже сам папа отпали от императора, а мы присоединились к нему, что было великим чудом Божьего провидения, ибо того, кого дьявол намеревался использовать против нас, Бог взял и использовал для нас. О чудо превыше всех чудес!

I will not presume to criticize too closely the writings of the Fathers, seeing they are received at the church, and have great applause, for then I should be held an apostate; but whoso reads Chrysostom, will find he digresses from the chief points, and proceeds to other matter, saying nothing, or very little, of what pertains to the business. When I was expounding the Epistle to the Hebrews, and turned to what Chrysostom had written thereupon, I found nothing to the purpose; yet I believe that he at that time, as being the chief rhetorician, had many hearers, though he taught without profit; for the chief office of a preacher is to teach uprightly, and diligently to look to the chief points and grounds whereon he stands, and so instruct and teach the hearers that they understand aright, and may be able to say: this is well taught. When this is done, he may avail himself of rhetoric to adorn his subject and admonish the people.

Я не осмеливаюсь слишком строго критиковать писания Отцов, видя, что они принимаются в церкви и пользуются большим одобрением, ибо тогда я был бы признан отступником; но всякий, кто читает Златоуста, найдет, что тот отвлекается от главных пунктов и переходит к другому вопросу, не говоря ничего или очень мало о том, что относится к делу. Когда я занимался толкованием Послания к Евреям и обратился к тому, что написал Златоуст, я не нашел ничего подходящего для этой цели; однако я думаю, что в то время у него, как у главного ритора, было много слушателей, хотя и учил он без пользы; ибо главная обязанность проповедника состоит в том, чтобы учить верно, и старательно рассматривать главные пункты и основания, на которые он опирается, и так наставлять и учить слушателей, чтобы они правильно понимали и могли сказать: это хорошо преподано. Когда это будет сделано, он может воспользоваться риторикой, чтобы украсить свой предмет и увещевать людей.

Behold what great darkness is in the books of the Fathers concerning faith; yet if the article of justification be darkened, it is impossible to smother the grossest errors of mankind. St Jerome, indeed, wrote upon Matthew, upon the Epistles to Galatians and Titus; but, alas! very coldly. Ambrose wrote six books upon the first book of Moses, but they are very poor. Augustine wrote nothing to the purpose concerning faith; for he was first roused up and made a man by the Pelagians, in striving against them. I can find no exposition upon the Epistles to the Romans and Galatians, wherein anything is taught pure and aright. O what a happy time have we now in regard to the purity of the doctrine; but alas! we little esteem it. After the Fathers came the pope, and with his mischievous traditions and human ordinances, like a breaking water-cloud and deluge, overflowed the church, snared consciences, touching eating of meat, friars hoods, masses, etc., so that daily he brought abominable errors into the church of Christ; and to serve his own turn, took hold on St Augustine's sentence, where he says, Evangelio non crederem, etc. The asses could not see what occasioned Augustine to utter that sentence, whereas he spoke it against the Manicheans, as much as to say: I believe you not, for ye are damned heretics, but I believe and hold with the church, the spouse of Christ, which cannot err.

Посмотрите, какая великая тьма кроется в книгах Отцов о вере; но если затемнить предмет оправдания, то невозможно подавить самые грубые заблуждения человечества. Св. Иероним действительно писал о Матфее, о Посланиях к Галатам и Титу, но, увы! очень холодно. Амвросий написал шесть книг о первой книге Моисея, но они очень скудны. Августин ничего не написал с целью, касающейся веры, ибо он главным образом стал известен борьбой против пелагиан. Я не нахожу в толкованиях к Посланиям к Римлянам и Галатам никакого объяснения, в котором чему-либо учили чисто и правильно. О, какое счастливое время у нас сегодня в отношении чистоты учения; но увы! мы мало его ценим. Вслед за Отцами пришел папа, и своими пагубными традициями и рукотворными таинствами, подобно обрушившемуся облаку и потопу, затопил церковь, заманил в ловушку совесть, касательно употребления мяса, монашеских капюшонов, месс и т.д., так что ежедневно он приносил отвратительные заблуждения в церковь Христову; и в свою очередь стал придерживаться сентенции святого Августина, где тот говорит: Evangelio non crederem [фраза полностью: "Я не поверил бы Евангелию, если бы меня не побуждал к этому авторитет Кафолической Церкви"] и т.д. Ослы не могли понять, что побудило Августина произнести эту фразу, в то время как он произнес ее против манихеев, как бы говоря: Я не верю вам, ибо вы проклятые еретики, но я верю и поддерживаю церковь, супругу Христа, которая не может ошибаться.

Epiphanius compiled a history of the church long before Jerome; his writings are good and profitable, and, if separated from dissentious arguments, worth printing.

Епифаний составил историю церкви задолго до Иеронима; его сочинения хороши и полезны, и, если отделить их от спорных рассуждений, достойны печати.

I much like the hymns and spiritual songs of Prudentius; he was the best of the Christian poets; if he had lived in the time of Virgil, he would have been extolled above Horace. I wish the verses of Prudentius were read in schools, but schools are now become heathenish, and the Holy Scripture is banished from them, and sophisticated through philosophy.

Мне очень нравятся гимны и духовные песни Пруденция; он был лучшим из христианских поэтов; если бы он жил во времена Вергилия, его превозносили бы выше Горация. Я хотел бы, чтобы стихи Пруденция читали в школах, но школы теперь стали языческими, и Священное Писание изгнано из них и усложнено философией.

We must read the Fathers cautiously, and lay them in the gold balance, for they often stumbled and went astray, and mingled in their books many monkish things. Augustine had more work and labor, to wind himself out of the Father's writings, then he had with the heretics. Gregory expounds the five pounds mentioned in the Gospel, which the husbandman gave to his servants to put to use, to be the five senses, which the beasts also possess. The two pounds, he construes to be the reason and understanding.

Мы должны осмотрительно читать Отцов и положить их на золотые весы, потому что они часто спотыкались и сбивались с пути, и смешивали в своих книгах много монашеских вещей. У Августина было больше работы и трудов, чтобы разобраться с писаниями Отцов, чем с еретиками. Григорий объясняет пять талантов, упомянутых в Евангелии, которые земледелец дал своим работникам, чтобы использовать, как пять чувств, которыми обладают и животные. Два таланта он истолковывает как разум и понимание.

The more I read the books of the Fathers, the more I find myself offended; for they were but men, and, to speak the truth, with all their repute and authority, undervalued the books and writings of the sacred apostles of Christ. The papists were not ashamed to say, What is the Scripture? we must read the holy Fathers and teachers, for they drew and sucked the honey out of the Scripture. As if God's Word were to be understood and conceived by none but by themselves, whereas the heavenly Father says: "Him shall ye hear," who in the gospel taught most plainly in parables and similitudes.

Чем больше я читаю книги Отцов, тем больше чувствую себя оскорбленным, ибо они были всего лишь людьми и, говоря по правде, при всей своей репутации и авторитете недооценивали книги и писания святых апостолов Христа. Паписты не постыдились сказать: Что такое Писание? мы должны читать святых Отцов и учителей, ибо они черпали и высасывали мед из Писания. Как будто Слово Божие должно быть понято и постигнуто только ими самими, тогда как Отец Небесный говорит: "Его слушайте", того, который в Евангелии учил наиболее ясно в притчах и подобиях.

Augustine was the ablest and purest of all the doctors, but he could not of himself bring back things to their original condition, and he often complains that the bishops, with their traditions and ordinances, troubled the church more than did the Jews with their laws.

Августин был самым способным и самым чистым из всех богословов, но он не мог сам вернуть вещи в их первоначальное состояние, и он часто жалуется, что епископы с их преданиями и таинствами приносили больше беспокойств в церковь, чем евреи с их законами.

Faithful Christians should heed only the embassy of our blessed Saviour Christ, and what he says. All they who alter and construe the Gospel through human authority, power, and repute, act very unchristianlike and against God. No temporal potentate allows his ambassador to exceed his instructions, not in one word; yet we, in this celestial and divine embassage and legation, will be so presumptuous as to add and diminish to and from our heavenly instructions, according to our own vain conceits and self-will.

Верные христиане должны внимать только посланию нашего благословенного Спасителя Христа и тому, что он говорит. Все те, кто изменяет и истолковывает Евангелие через человеческую власть, силу и репутацию, действуют очень не по-христиански и против Бога. Ни один светский властитель не позволит своему послу ни в одном слове превысить свои инструкции; однако мы, в этом небесном и божественном посольстве и миссии, бываем настолько самонадеянны, что добавляем и уменьшаем наши небесные наставления в соответствии с нашей тщеславной самонадеянностью и своеволием.

I am persuaded that if at this time, St Peter, in person, should preach all the articles of Holy Scripture, and only deny the pope's authority, power, and primacy, and say that the pope is not the head of all Christendom, they would cause him to be hanged. Yea, if Christ himself were again on earth, and should preach, without all doubt the pope would crucify him again. Therefore let us expect the same treatment; but better is it to build upon Christ, than upon the pope. If, from my heart, I did not believe that after this life there were another, then I would sing another song, and lay the burthen on another's neck.

Я убежден, что если бы в наше время св. Петр лично проповедовал все положения Священного Писания и только отрицал авторитет, власть и первенство папы, и говорил, что папа не является главой всего христианского мира, то его бы повесили. Более того, если бы сам Христос снова был на земле и проповедовал, то без всякого сомнения, папа снова распял бы его. Поэтому будем ожидать такого же отношения, но лучше устраивать жизнь на Христе, чем на папе. Если бы я от всего сердца не верил, что после этой жизни будет другая, то пел бы другую песню и возложил бы бремя на чужую шею.

Lyra's Commentaries upon the Bible are worthy of all praise. I will order them diligently to be read, for they are exceeding good, especially on the historical part of the Old Testament. Lyra is very profitable to him that is well versed in the New Testament. The commentaries of Paulus and Simigerus are very cold; they may well be omitted and left out, if Lyra should be reprinted.

Комментарии Лиры к Библии достойны всяческих похвал. Я распоряжусь прилежно читать их, ибо они чрезвычайно хороши, особенно в исторической части Ветхого Завета. Лира очень полезен тем, что хорошо разбирается в Новом Завете. Комментарии Паулюса и Симигера очень холодны; они вполне могут быть опущены и пропущены, если Лира будет переиздан.

Jerome should not be numbered among the teachers of the church, for he was a heretic; yet I believe that he is saved through faith in Christ. He speaks not of Christ, but merely carries his name in his mouth.

Иеронима не следует причислять к учителям церкви, ибо он был еретиком; но я верю, что он спасен верою во Христа. Он не говорит о Христе, но просто носит его имя на устах.

The Terminists, among whom I was, are sectaries in the high schools; they oppose the Thomists, the Scotists, and the Albertists; they are also called Occamists, for Occam, their founder. They are of the newest sect, and are not strongest in Paris.

The question with them was, whether the word humanitas means a general humanity, residing in every human creature, as Thomas and others hold. The Ocamists and Terminists say: It is not in general, but it is spoken in particular of every human creature; as a picture of a human creature signifies every human creature.

They are called Terminists, because they speak of a thing in its own proper words, and do not apply them after a strange sort. With a carpenter we must speak in his terms, and with such words as are used in his craft, as a chisel, as axe. Even so we must let the words of Christ remain, and speak of the sacraments in suis teminis, with such words as Christ used and spake; as "Do this," must not be turned into "Offer this;" and the word corpus must not signify both kinds, as the papists tear and torment the words, and willfully wrest them against the clear text.

Терминисты, среди которых был и я, являются сектантами в высших школах; они противостоят томистам, скотистам и альбертистам; их также называют оккамистами, потому что Оккам - их основатель. Они принадлежат к новейшей секте и не сильны в Париже.

Вопрос у них состоял в том, означает ли слово humanitas общую человечность, пребывающую в каждом человеческом существе, как считает Фома и другие. Оккамисты и терминисты говорят: Это не общее, а говорится в частности о каждом человеческом существе; как изображение человеческого существа означает каждое человеческое существо.

Их называют терминистами, потому что они говорят о вещи соответствующими ей словами и не применяют их для иного рода. С плотником надо говорить его терминами и такими словами, какие употребляются в его ремесле, как резец или топор. Но несмотря на это мы должны оставить слова Христа и говорить о таинствах in suis terminis [в их терминах], такими словами, какими пользовался и говорил Христос; так как "Сделай это" не должно превращаться в "Предложи это", и слово corpus [тело] не должно обозначать оба вида, как паписты разрывают и истязают слова и умышленно вырывают их из ясного текста.

The master of sentences, Peter Lombard, was a very diligent man, and of a high understanding; he wrote many excellent things. If he had wholly given himself to the Holy Scriptures, he had been indeed a great and a leading doctor of the church; but he introduced into his books unprofitable questions, sophisticating and mingling all together. The school divines were fine and delicate wits, but they lived not in such times as we. They got so far that they taught mankind were not complete, pure, or sound, but wounded in part, yet they said people by their own power, without grace, could fulfill the law; though when they had obtained grace, they were able more easily to accomplish the law, of their own proper power.

Such and the life horrible things they taught; but they neither saw nor felt Adam's fall, nor that the law of God is a spiritual law, requiring a complete and full obedience inwardly and outwardly, both in body and soul.

Магистр сентенций, Петр Ломбардский, был очень прилежным человеком и обладал высоким умом; он написал много превосходных вещей. Если бы он всецело посвятил себя Священному Писанию, он был бы действительно великим и ведущим богословом церкви; но он вводил в свои книги бесполезные вопросы, усложняя и смешивая все вместе. Школьные богословы обладали утонченным и изысканным умом, но они жили не в такие времена, как мы. Они дошли до того, что учили людей, что они не совершенны, чисты и здоровы, но отчасти повреждены, и все же они говорили, что люди своей собственной силой, без благодати, могут исполнить закон; хотя, если они получают благодать, им легче исполнить закон своей собственной силой.

Вот таким ужасным для жизни вещам они и учили; но они не видели и не чувствовали ни падения Адама, ни того, что закон Божий есть закон духовный, требующий безусловного и полного послушания внутри и снаружи, как в теле, так и в душе.

Gabriel Biel wrote a book upon the canon in the mass, which at that time I held for the best; my heart bled when I read it. I still keep those books which tormented me. Scotus wrote very well upon the Magister sententiarum, and diligently essayed to teach upon those matters. Occam was an able and sensible man.

Габриэль Биль написал книгу о каноне мессы, которую в то время я считал лучшей; мое сердце обливалось кровью, когда я читал ее. Я до сих пор храню те книги, которые мучили меня. Скотус очень хорошо написал о Magister sententiarum [Магистре сентенций] и старательно пытался преподавать по этим вопросам. Оккам был способным и разумным человеком.

David's fall was very offensive, for the holy man fell into adultery, murder, and despising of God. He was afterwards visited and punished by God in such sort, that the whole nation forsook him. His counsellors-yea, his best beloved son, conspired and made a league against him, who before had such high fortune, and was held in such esteem.

On account of these offences, the ungodly, doubtless, boasted, and said: "Where is the king now? where is now his God? what has become of his good fortune and prosperity?" For no doubt there were many kings more powerful than David; as the king of the Moabites, whom Isaiah calls a three-yeared cow; that is, strong, powerful, and fat.

It has always been so in the world-that it has gone evil with the godly, and well with the ungodly; of this complaint is made in many Psalms. We see at this day, that the popish bishops and ungodly princes live in great honor, wealth, and power, while good and God-fearing people are in poverty, disgrace, and trouble.

Падение Давида было очень оскорбительным, ибо святой человек впал в прелюбодеяние, убийство и презрение к Богу. Впоследствии Бог посетил и наказал его таким образом, что весь народ его оставил. Его советники - и даже его самый любимый сын - сговорились и заключили союз против него, прежде имевшего такое большое состояние и пользовавшегося таким уважением.

Из-за этих оскорблений нечестивые, несомненно, хвастались и говорили: "Где теперь царь? где теперь его Бог? что стало с его удачей и процветанием?" Ибо, несомненно, было много царей могущественнее Давида, вроде царя Моавитян, которого Исаия называет трехлетней коровой, то есть сильным, сильным и тучным.

Так всегда было в этом мире - с благочестивыми поступали плохо, а с нечестивыми - хорошо; такие жалобы мы встречаем во многих Псалмах. Мы видим в наши дни, что папские епископы и нечестивые князья живут в великой чести, богатстве и власти, в то время как добрые и богобоязненные люди находятся в бедности, позоре и беде.

Греческие трагедии нельзя сравнивать с историей Давида.

All kings, princes, rulers, and ministers, sin of necessity, and therefore have special need of the remission of sins. I am persuaded that Ahab was saved, inasmuch as God said to the prophets: "Seest thou not how Ahab boweth himself before sin?" For to whom God affords speech, that is, his word and promise, with him it stands well. Therefore, doubtless, he was saved, notwithstanding the Scriptures witness against him, even to his death. He believed the promise of the Messiah, and so at his death got hold of the forgiveness of sins. In like manner I am persuaded also of all those of whom the Scripture says: "And he slept with his fathers," that they are all in heaven. For this word, slept, shows some good in the Scriptures. But of whom it is written: They were made away and slain by the enemies, or were devoured and torn in pieces by wild beasts, I am persuaded they are lost and damned.

Все цари, князья, правители и министры грешат по необходимости и поэтому имеют особую нужду в отпущении грехов. Я убежден, что Ахав был спасен, поскольку Бог сказал пророкам: "Видишь, как смирился предо Мною Ахав?" Ибо к кому Бог обращается с речью, то есть своим словом и обетованием, тому хорошо. Поэтому, несомненно, он был спасен, несмотря на то, что Писание свидетельствует против него, даже до его смерти. Он поверил обетованию Мессии и поэтому после смерти получил прощение грехов. Подобным же образом я убежден и во всех тех, о которых Писание говорит: "И почил он с отцами своими", что все они на небесах. Ибо это слово, "почил", показывает в Писании нечто хорошее. Но о ком написано: Они были изгнаны и убиты врагами, или были пожраны и растерзаны дикими зверями, я убежден, что они погибли и прокляты.

Although God charged David to build the temple, he could not perform it, because he had shed much blood, and had carried the sword; not that he did wrong therein, but that he could not be the figure or type of Christ, who must have a peaceable kingdom, without shedding of blood. But Solomon was to accomplish it, who is called peaceable, through which Christ's kingdom was signified.

Хотя Бог поручил Давиду построить храм, он не смог этого сделать, потому что пролил много крови и носил меч; не потому, что он поступал неправильно, но потому, что он не мог быть образом или прообразом Христа, который должен иметь миролюбивое царство без пролития крови. Но свершить это должен был Соломон, называемый миролюбивым, через которого было предвещено царство Христа.

It is with us, as it was in the time of Judas Maccabaeus, who defended his people, and yet was not able to suppress the enemies who possessed the government; while his own people were unthankful, and wrought him great mischief; these two oppressions make one weary.

The legends of the patriarchs far excelled the holiness of all the saints; for they went on in simple obedience towards God, in the works of their vocation. They performed such things as came to their hand, according to God's command, without respect; therefore, Sara, Abraham's wife, excels all other women.

С нами происходит то, что было во времена Иуды Маккавея, который защищал свой народ и все же не смог подавить врагов, которые владели властью; в то же время его собственный народ был неблагодарен и причинил ему большое зло; эти два угнетения утомляют.

Предания о патриархах далеко превзошли святость всех святых, ибо они ходили в простом послушании Богу, в делах своего призвания. Они совершали все, что давалось им в руки, по Божьему повелению, не задумываясь; поэтому Сара, жена Авраама, превосходит всех других женщин.

Philip Melancthon demanded of Luther: How it was, that though David was instituted and ordained a king immediately of God, yet he had many tribulations and plagues, as his psalms show? Luther said: David was not acquainted with many good days: he was plagued by the ungodly and false teachers, he saw that his people banded against him, he endured and suffered many insurrections and tumults, which taught him his lesson to pray. When he was without tribulation, he grew giddy-headed and secure, as we see in his adultery, and his murder of Uriah.

Ah, Lord God! how is it thou sufferest such great people to fall? This David had six wives, who doubtless were wise and understanding women; as was the wise Abigail; if they were all such, he was furnished with surpassing wives. Moreover, he had ten concubines; yet, notwithstanding, he was an adulterer.

Филипп Меланхтон спросил Лютера: Как случилось, что, хотя Давид был назначен и поставлен царем непосредственно от Бога, все же у него было много скорбей и бедствий, как показывают его псалмы? Лютер сказал: У Давида было мало добрых дней: его мучили нечестивые и лжеучители, он видел, что народ его ополчился против него, он претерпел и перенес множество восстаний и смут, которые научили его молиться. Когда он не переживал скорбей, он становился легкомысленным и безмятежным, каким мы видим его в прелюбодеянии и убийстве Урии.

Ах, Господи Боже! как же ты терпишь падение таких великих людей? У этого Давида было шесть жен, которые, несомненно, были мудрыми и понимающими женщинами, какой была мудрая Авигея; если все они были таковы, то у него были превосходные жены. Кроме того, у него было десять наложниц, но, несмотря на это, он был прелюбодеем.

Job had many tribulations; he was also plagued of his friends, who fiercely assaulted him. The text says, that his friends fell upon him, and were full of wrath against him; they tormented him thoroughly, but he held his peace, suffered them to talk their talk, as if he should say, you know not what you prate about. Job is an example of God's goodness and mercy; for how upright and holy soever he was, yet he sorely fell into temptation; but he was not forsaken, he was again delivered and redeemed through God's grace and mercy.

У Иова было много несчастий; он также страдал от своих друзей, которые яростно нападали на него. В тексте говорится, что его друзья напали на него и были полны гнева против него; они мучили его основательно, но он молчал, терпел их разговоры, как бы говоря, вы не знаете, о чем болтаете. Иов - пример Божьей благости и милосердия, ибо каким бы праведным и святым он ни был, все же он тяжко впал в искушение; но он не был оставлен, он снова был освобожден и искуплен Божьей благодатью и милостью.

Melancthon discoursing with Luther touching the prophets, who continually boast thus: "Thus saith the Lord," asked whether God in person spoke with them or no. Luther replied: They were very holy, spiritual people, who seriously contemplated upon holy and divine things; Therefore God spake with them in their consciences, which the prophets held as sure and certain revelations.

We read in the books of the Jews that Isaiah was slain by king Ahaz, because he said: "I saw the Lord sitting upon a throne," etc. Doubtless, Ahaz said unto him: Thou wretch! how darest thou presume to say, "Thou hast seen the Lord?" whereas God said to Moses, "Shall a man see me, and live?" Thou art an insane heretic; thou blasphemest God; thou art worthy of death; take him away. And many think it quite just that Isaiah was slain for this, not enduring that any man should say he had done or seen greater things than Moses.

Меланхтон, беседуя с Лютером о пророках, которые постоянно хвастаются: "Так говорит Господь", спросил, говорил ли с ними Бог лично или нет. Лютер ответил: Они были очень святыми, духовными людьми, которые серьезно размышляли о святых и божественных вещах; Поэтому Бог говорил с ними в их совести, и это пророки считали верными и несомненными откровениями.

Мы читаем в книгах иудейских, что Исаия был убит царем Ахазом за то, что сказал: "Видел я Господа, сидящего на престоле" и т.д. Несомненно, Ахаз сказал ему: Негодяй! как ты смеешь говорить: "Я видел Господа?" тогда как Бог сказал Моисею: "Может ли человек увидеть Меня и остаться в живых?" Ты безумный еретик, ты богохульствуешь, ты достоин смерти, уберите его. И многие считают совершенно справедливым, что Исайя был убит за это, не терпя, чтобы кто-нибудь сказал, что он делал или видел более великие вещи, чем Моисей.

The history of Elijah is awful, and almost incredible. It was a fierce anger indeed, that so holy a man should pray it might not rain; but he saw that the teachers were slain, and that good and God-fearing people were hunted down, and persecuted. Therefore he prayed against those upon whom, with words and preaching, he could not prevail.

История Илии ужасна и почти невероятна. Это был поистине яростный гнев, когда такой святой человек молился, чтобы не было дождя; но он видел, что учителя были убиты, а добрые и богобоязненные люди выслеживались и преследовались. Поэтому он молился против тех, кого словами и проповедью не мог одолеть.

The majesty of the prophet Jonah is surpassing. He has but four chapters, and yet he moved therewith the whole kingdom, so that in his weakness, he was justly a figure and a sign of the Lord Christ. Indeed, it is surprising, that Christ should recur to this but in four words. Moses likewise, in few words describes the creation, the history of Abraham, and other great mysteries; but he spends much time in describing the tent, the external sacrifices, the kidneys and so on; the reason is, he saw that the world greatly esteemed outward things, which they beheld with their carnal eyes, but that which was spiritual, they soon forgot.

The history of the prophet Jonah is almost incredible, sounding more strange than any poet's fable; if it were not in the Bible, I should take it for a lie; for consider, how for the space of three days he was in the great belly of the whale, whereas in three hours he might have been digested and changed into the nature, flesh and blood of that monster; may not this be said, to live in the midst of death? In comparison to this miracle, the wonderful passage through the Red Sea was nothing.

But what appears more strange is, that after he was delivered, he began to be angry, and to expostulate with the gracious God, touching a small matter not worth a straw. It is a great mystery. I am ashamed of my exposition upon this prophet, in that I so weakly touch the main point of this wonderful miracle.

Величие пророка Ионы превосходит все. У него всего четыре главы, и все же он ими привел в движение целое царство, так что в своей слабости он был справедливым образом и знаком Господа Христа. Действительно, удивительно, что Христос упомянул об этом только в четырех словах. Моисей также в немногих словах описывает сотворение мира, историю Авраама и другие великие тайны; но тратит много времени на описание шатра, внешних жертвоприношений, почек и т.д.; причина в том, что он видел, что мир высоко ценит внешние вещи, которые он видит своими плотскими глазами, но то, что является духовным, скоро забывает.

История пророка Ионы почти невероятна и звучит более странно, чем басня любого поэта; если бы ее не было в Библии, я бы принял ее за ложь; ибо подумайте, как в течение трех дней он был в огромном чреве кита, тогда как в течение трех часов он мог бы быть переварен и превращен в естество, плоть и кровь этого чудовища; разве об этом нельзя сказать, что это жизнь посреди смерти? По сравнению с этим чудом чудесный переход через Красное море был ничем.

Но еще более странным кажется то, что после того, как он был освобожден, он начал гневаться и упрекать милостивого Бога, по ничтожному поводу, не стоящему и соломинки. Это великая тайна. Мне стыдно за свое изложение этого пророка, поэтому я так слабо касаюсь главного в этом удивительном чуде.

The harsh and sharp words of the prophets go to the heart, yet when they say: "Jerusalem shall fall and be destroyed," the Jews held such preaching merely heretical, and would not endure it.

Even so say I: the Romish church shall fail, and be destroyed; but the papists will neither believe nor endure it; it is impossible, say they, for it is written in the article: "I believe in the holy Christian church." Many kings are destroyed before Jerusalem, as Sennacherib, etc.; when the prophet Jeremiah said: "Jerusalem shall be destroyed," which he spake through the Holy Ghost, so it fell out.

If the pope should bring against me only one such argument as the Jews had against Jeremiah and other prophets, it were not possible for me to subsist. But the pope disputes with me, not according to justice and equity, but with the sword and his power. He uses no written law, but club law. If I had no other argument against the pope than de facto, I would instantly hang myself, but my dispute is just.

Суровые и резкие слова пророков проникают в самое сердце, но когда они говорили: "Иерусалим падет и будет разрушен", евреи считали такую проповедь просто еретической и не хотели ее терпеть.

Так и я говорю: римская церковь потерпит поражение и будет уничтожена; но паписты не поверят и не потерпят этого; это невозможно, говорят они, ибо написано в символе: "Я верю в святую христианскую церковь". Многие цари были уничтожены под Иерусалимом, как Сеннахирим и др.; когда пророк Иеремия сказал: "Иерусалим будет разрушен", он это сказал через Святого Духа, и так оно и вышло.

Если бы папа выдвинул против меня только один такой аргумент, какой иудеи имели против Иеремии и других пророков, я не смог бы существовать. Но папа спорит со мной, руководствуясь не правосудием и справедливостью, а мечом и своей властью. Он пользуется не писаным законом, а правом сильного. Если бы у меня не было другого аргумента против папы, кроме имеющегося де-факто, я бы немедленно повесился, но мой спор справедлив.

An upright Christian is like unto Jonah, who was cast into the sea, that is, into hell. He beheld the mouth of the monster gaping to devour him, and lay three days in its dark belly, without consuming. This history should be unto us one of the greatest comforts, and a manifest sign of the resurrection from the dead.

In such sort does God humble those that are his. But afterwards, Jonah went too far; he presumed to command God Almighty, and became a great man-slayer and a murderer, for he desired that a great city and many people should be utterly destroyed, though God chose to spare them. This was a strange saint.

Праведный христианин подобен Ионе, который был брошен в море, то есть в ад. Он увидел разинутую пасть чудовища, готового поглотить его, и пролежал три дня в его темном чреве, не быв пожран. Эта история должна быть для нас одним из величайших утешений и явным знамением воскресения из мертвых.

Таким образом Бог смиряет тех, кто принадлежит ему. Но потом Иона зашел слишком далеко; он осмелился требовать от Всемогущего Бога и стал великим человекоубийцей и душегубом, ибо он желал, чтобы великий город и множество людей были полностью уничтожены, хотя Бог предпочел пощадить их. Это был странный святой.

To translate the prophets well from the Hebrew tongue, is a precious, great, and glorious work; no man before me well attained thereunto, and to me it is a hard task; let me be once clear from it, it shall rest.

Правильно переводить пророков с еврейского языка - дело драгоценное, великое и славное; ни один человек до меня не достиг в этом хороших результатов, и для меня это трудная задача; хорошо бы мне когда-нибудь освободиться от нее, и успокоиться.

It is easy to be conceived, that David dealt uprightly, and repentingly, in not rejecting Bathsheba, Uriah's wife, but marrying her. Forasmuch as he had shamed her, it was fitting for him to restore her to honor. God was also pleased with that conjunction; yet, for a punishment of the adultry, God caused the son, begotten in it, soon to die.

Нетрудно догадаться, что Давид поступил праведно и покаянно, не отвергнув Вирсавию, жену Урии, но женившись на ней. Поскольку он опозорил ее, ему следовало восстановить ее честь. Бог также был доволен этим союзом, но в наказание за прелюбодеяние Бог заставил сына, рожденного в нем, вскоре умереть.

No man, since the apostles time, has rightly understood the legend of Abraham. The apostles themselves did not sufficiently extol or explain Abraham's faith, according to its worth and greatness. I much marvel that Moses so slightly remembers him.

Ни один человек с апостольских времен не понимал правильно историю Авраама. Сами апостолы недостаточно превозносили и объясняли веру Авраама в соответствии с ее достоинством и величием. Я очень удивляюсь, что Моисей так мало помнит его.

Job at one time lost ten children, and all his cattle; he was punished in body and in goods, yet it was nothing in comparison of David's troubles, for though David had the promise which could neither fail nor deceive-namely, where God says: "Thou shalt be king," God thoroughly powdered and peppered his kingdom for his tooth; no miserable man ever surpassed David.

Иов за один раз потерял десять детей и весь свой скот; он был наказан телом и имуществом, но это было ничто по сравнению с бедами Давида, ибо, хотя Давид имел обетование, которое не могло ни потерпеть неудачу, ни обмануть тогда, когда Бог сказал: "Ты будешь царствовать", Бог основательно поперчил его царство за его грех; не было ни одного человека несчастнее Давида.

Adam had more children than the three that are mentioned in the Bible. The reason why particular mention is made of Seth, is the genealogy of our Lord Christ, who was descended from that patriarch. Adam, doubtless, had many sons and daughters, full two hundred, I am persuaded, for he lived to a great, great age, nine hundred and thirty years. It is likely that Cain was born thirty years after the fall of his parents, as they were then comforted again. I believe they were often comforted by the angels, otherwise it had been impossible for them to enjoy each other's society, by reason they were filled with great sorrows and fears. At the last day, it will be known that Eve exceeded all women in sorrow and misery. Never came into the world a more miserable woman than Eve; she saw that for her sake we were all to die. Some affirm that Cain was conceived before the promise of the seed that should crush the serpent's head. But I am persuaded that the promise was made not half a day after the fall; for they entered into the garden about noon, and having appetites to eat, she took the apple; then, about two of the clock, according to our account, was the fall.

У Адама было больше детей, чем трое упомянутых в Библии. Причина, по которой особое упоминание делается о Сифе, заключается в генеалогии нашего Господа Христа, который был потомком этого патриарха. У Адама, несомненно, было много сыновей и дочерей, целых двести, я убежден, потому что он дожил до преклонного возраста, девятисот тридцати лет. Вполне вероятно, что Каин родился через тридцать лет после падения своих родителей, поскольку они снова получили утешение. Я думаю, что ангелы часто утешали их, иначе они не могли бы наслаждаться обществом друг друга, потому что были полны великой скорби и страха. В последний день станет известно, что Ева превзошла всех женщин в горе и страдании. Никогда не было на свете женщины более несчастной, чем Ева; она понимала, что из-за нее мы все должны умереть. Некоторые утверждают, что Каин был зачат до обещания семени, которое сокрушит голову змея. Но я убежден, что обещание было дано менее чем через полдня после падения; ибо они вошли в сад около полудня, и, имея аппетит к еде, она взяла яблоко; затем, около двух часов, по нашему счету, произошло падение.

The reason that Abraham gave to Agar, his concubine, and Ishmael, his son, only one flagon of wine, was that she might know she had no right to demand anything of the inheritance, but that what was given her proceeded out of good will, not of any obligation or reason of law, yet that, nevertheless, she might repair again to Abraham, and fetch more.

The text in Genesis say: "Isaac and Ishmeal buried Abraham;" hence it appears that Ishmael was not always with is father but was nurtured out of the father's goodness and bounty, which was done to this end, that Abraham, intending to lead Christ through the right line, therefore Ishmale was separated like Esau.

Причина, по которой Авраам дал Агари, своей наложнице, и Измаилу, своему сыну, только один кувшин вина, состояла в том, что она могла знать, что не имеет права ничего требовать из наследства, но что то, что было дано ей, происходит из доброй воли, а не из каких-либо обязательств или оснований закона, но что, тем не менее, она может вернуться к Аврааму и получить еще.

Текст в книге Бытия говорит: "Исаак и Измаил похоронили Авраама"; отсюда следует, что Измаил, похоже, не всегда был со своим отцом, но был взращен из благости и щедрости отца, что было сделано с той целью, что Авраам намеревался произвести Христа по прямой линии, поэтому Измаил был отделен, как Исав.

I hold that Jacob was a poor perplexed man; I would willingly, if I could, frame a Laban out of the rich glutton in the gospel of Luke, and a Jacob out of Lazarus who lay before the gate. I am glad that Rachael sat upon the idols, thereby to spite her father Laban.

Я считаю, что Иаков был бедным растерянным человеком; я бы охотно, если бы мог, представил Лавана как богатого чревоугодника в Евангелии от Луки, а Иакова как Лазаря, который лежал у ворот. Я рад, что Рахиль села на идолов, чтобы досадить своему отцу Лавану.

Neither Cicero, nor Virgil, nor Demosthenes, are to be compared with David, in point of eloquence, as we see in the 119th Psalm, which he divides into two and twenty parts, each composed of eight verses, and yet all having but one thought - thy law is good. He had great gifts, and was highly favored of God. I hold that God suffered him to fall so horribly, lest he should become too haughty and proud.

Ни Цицерон, ни Вергилий, ни Демосфен не могут сравниться с Давидом в красноречии, как мы видим в 119-м Псалме, который он делит на двадцать две части, каждая из которых состоит из восьми стихов, и все они имеют только одну мысль - закон твой хорош. Он обладал великими дарами и был очень любим Богом. Я считаю, что Бог позволил ему так ужасно пасть, чтобы он не стал слишком высокомерным и гордым.

Some are of opinion that David acted not well in that, upon his death-bed, he commanded Solomon his son to punish Shimei, who had cursed and thrown dirt at him, in his flight before Absalom. But I say he did well, for the office of a magistrate is to punish the guilty, and wicked malefactors. He had made a vow, indeed, not to punish him, but that was to hold only so long as he lived.

In so strange and confused a government, where no man knew who was cook or who butler, as we used to say, David was often constrained to look through the fingers at many abuses and wrongs. But afterwards, when in Solomon's time, there was peace, then through Solomon he punished. In tumultuous governments, a ruler dares not proceed as in time of peace, yet, at last, it is fitting that evil be punished; and as David says: Maledixit mihi maledictionem malam.

Некоторые считают, что Давид поступил нехорошо, когда на смертном одре приказал Соломону, своему сыну, наказать Семея, который проклинал его и бросал в него грязью, когда он бежал от Авессалома. Но я говорю, что он поступил правильно, ибо должность судьи состоит в том, чтобы наказывать виновных, и злых преступников. Действительно, он дал клятву не наказывать его, но только до тех пор, пока он жив.

В столь странном и запутанном правлении, где никто не знал, кто повар, а кто дворецкий, как мы привыкли говорить, Давид часто был вынужден смотреть сквозь пальцы на многие злоупотребления и несправедливости. Но потом, когда во времена Соломона наступил мир, тогда через Соломона он был наказан. При неспокойном правлении правитель не осмеливается действовать, как в мирное время, но, в конце концов, подобает, чтобы зло было наказано; и как говорит Давид: Maledixit mihi maledictionem malam [Злословил меня тяжким злословием].

Hezekiah was a very good and pious king, full of faith, yet he fell. God cannot endure that a human creature should trust and depend upon his own works. No man can enter into heaven, without the remission of sins.

Езекия был очень хорошим и благочестивым царем, полным веры, но он пал. Бог не может допустить, чтобы человеческое существо доверяло и полагалось на свои собственные дела. Ни один человек не может войти в рай без отпущения грехов.

Elisha dealt uprightly, in permitting the children to be torn in pieces by two bears, for calling him baldpate, since they mocked not him, but his God. And so as to the jeering and mocking of Elijah: "Thou man of God," etc., `twas just that fire came down from heaven and devoured the mockers.

Елисей поступил справедливо, позволив двум медведицам растерзать детей за то, что они назвали его плешивым, потому что они насмехались не над ним, а над его Богом. А что касается глумления и насмешек над Илией: "Ты человек Божий" и т.д., то это был именно тот огонь, который сошел с неба и пожрал насмешников.

Many strange things, according to human sense and reason, are written in the books of the kings; they seem to be slight and simple books, but in the spirit they are of great weight. David endured much; Saul persecuted and plagued him ten whole years; yet David remained constant in faith, and believed that the kingdom pertained unto him. I should have gone my way, and said: Lord! thou hast deceived me; wilt thou make me a king, and sufferest me in this sort to be tormented, persecuted, and plagued? But David was like a strong wall. He was also a good and a godly man; he refused to lay hands on the king when he had fit opportunity; for he had God's Word, and that made him remain so steadfast; he was sure that God's Word and promise never would or could fail him.

Surely Jonathan was an honest man, whom David loved entirely; he marked well that the kingdom belonged to David, therefore he entreated David not to root out him and his. Jonathan also wrought wonders, when he, alone with his armor-bearer, went over the mountain, and slew and destroyed the Philistines; for, doubtless, he said in himself, the Lord that overcomes with many, is able also to overcome with few. His death was a great grief to David. So it often happens, that the good are punished for the sake of the wicked and ungodly. The Son of God himself was not spared.

Много странных вещей, для человеческого чувства и разума, написано в книгах царей; они кажутся легкими и простыми книгами, но по духу они имеют большой вес. Давид много терпел; Саул преследовал и мучил его целых десять лет; но Давид оставался непоколебим в вере и верил, что царство принадлежит ему. Я бы сделал по-своему и сказал: Господи! ты обманул меня; неужели ты сделал меня царем и позволяешь, чтобы меня мучили, преследовали и раздражали? Но Давид был как крепкая стена. Он был также хорошим и благочестивым человеком; он отказался поднять руку на царя, когда у него была подходящая возможность, ибо у него было Слово Божие, и это заставляло его оставаться таким непоколебимым; он был уверен, что Божие Слово и обетование никогда не подведут его.

Конечно, Ионафан был честным человеком, которого Давид всецело любил; он хорошо знал, что царство принадлежит Давиду, поэтому он умолял Давида не искоренять его и его царство. Ионафан также творил чудеса, когда он один со своим оруженосцем перешел через гору, убил и истребил Филистимлян; ибо, несомненно, он сказал про себя, Господь, побеждающий со многими, может победить и с немногими. Его смерть была большим горем для Давида. Так часто бывает, что добрые наказываются ради злых и нечестивых. Не пощадили и Самого Сына Божия.

The reason why the disciples were afraid when Christ came unto them, the doors being shut, was, that they saw how it lately went with their Lord and Master, and feared it might go even so with them, especially considering that at the same time the Jews intended to act with violence against them. For as yet they scarcely believed that Christ was risen again from the dead, as may be gathered from the two disciples going to Emmaus, who said: We hoped he should have redeemed Israel; as much as to say: Now all our hope is at an end.

Причина, по которой ученики испугались, когда Христос пришел к ним, при закрытых дверях, заключалась в том, что они видели, как недавно обошлись с их Господом и Учителем, и боялись, что это может произойти и с ними, особенно учитывая, что в то же самое время иудеи намеревались применить против них насилие. Ибо они еще не верили, что Христос воскрес из мертвых, как это можно заключить из рассказа двух учеников, шедших в Эммаус, которые сказали: Мы надеялись, что он искупит Израиль, а также сказали: Теперь всем нашим надеждам пришел конец.

The reason why the papists boast more of St Peter than of St Paul is this: St Paul had the sword, St Peter the keys, and they esteem more of the keys, to open the coffers, to filch and steal, and to fill their thievish purse, than of the sword. That Caiaphas, Pilate, and St Peter came to Rome, and appeared before the emperor, is mere fable; the histories touching that point do not accord. Christ died in the reign of Tiberius Caesar, who governed five years after his death. All histories unanimously agree, that St Peter and St Paul died under the emperor Nero, whose last year was the five and twentieth year after the death of Christ. But St Peter was eighteen years at Jerusalem after Christ's death, as the Epistle to the Galatians witnesses; and after that, he was seven years at Antioch. Then, as they fable, he ruled afterwards five and twenty years at Rome.

No pope among them all yet ruled five and twenty years; and, according to this reckoning, St Peter was not crucified under Nero. St Luke writes, that St Paul was two whole years at liberty in Rome, and went abroad; he mentions nothing at all of St Peter. It is a thing not to be believed that St Peter ever was at Rome.

Причина, по которой паписты больше хвалятся св. Петром, чем св. Павлом, заключается в следующем: у св. Павла был меч, у св. Петра - ключи, и они больше ценят не меч, а ключи, чтобы открыть сундуки, стащить и украсть, и наполнить свой воровской кошелек. То, что Каиафа, Пилат и св. Петр пришли в Рим и предстали перед императором, - всего лишь выдумка; истории, касающиеся этого момента, не совпадают. Христос умер в царствование Тиберия Цезаря, который правил еще пять лет после его смерти. Все историки единодушно сходятся во мнении, что св. Петр и св. Павел умерли при императоре Нероне, последний год которого был двадцать пятым годом после смерти Христа. Но св. Петр был восемнадцать лет в Иерусалиме после смерти Христа, как свидетельствует Послание к Галатам; и после этого он был семь лет в Антиохии. Затем, как рассказывают, он правил в Риме еще двадцать пять лет.

Ни один из них не правил еще двадцать пять лет, и, согласно этому исчислению, Святой Петр не был распят при Нероне. Св. Лука пишет, что св. Павел был целых два года на свободе в Риме и потом уехал оттуда; он вообще ничего не упоминает о св. Петре. Невозможно поверить, что св. Петр когда-либо был в Риме.

Saint John the Evangelist wrote, at first, touching the true nature of faith-that our salvation depends only upon Christ the Son of God and Mary, who purchased it with his bitter passion and death, and through the Word is received into the heart by faith, out of his mere mercy and grace. At last he was constrained to write in his epistle also of works, by reason of the wickedness of those that, void of all shame, abused the Gospel through indulging the flesh.

Святой Иоанн Богослов писал, прежде всего, касаясь истинной природы веры, что наше спасение зависит только от Христа, Сына Божия и Марии, который приобрел его своими горькими страстями и смертью, и через Слово принимается в сердце верою, по одной его милости и благодати. В конце концов он был вынужден написать в своем послании также и о делах по причине нечестия тех, кто, лишенный всякого стыда, злоупотреблял Евангелием, потакая плоти.

An angel is a spiritual creature created by God without a body, for the service of Christendom and of the church.

Ангел - это духовное существо, созданное Богом без тела для служения христианству и церкви.

The acknowledgment of angels is needful in the church. Therefore godly preachers should teach them logically. First, they should show what angels are, namely, spiritual creatures without bodies. Secondly, what manner of spirits they are, namely, good spirits and not evil; and here evil spirits must also be spoken of, not created evil by God, but made so by their rebellion against God, and their consequent fall; this hatred began in Paradise, and will continue and remain against Christ and his church to the world's end. Thirdly, they must speak touching their function, which, as the epistle to the Hebrews (chap. i. v. 14) shows, is to present a mirror of humility to godly Christians, in that such pure and perfect creatures as the angels do minister unto us, poor and wretched people, in household and temporal policy, and in religion. They are our true and trusty servants, performing offices and works that one poor miserable mendicant would be ashamed to do for another. In this sort ought we to teach with care, method, and attention, touching the sweet and loving angels. Whoso speaks of them not in the order prescribed by logic, may speak of many irrelevant things, but little or nothing to edification.

Признание ангелов необходимо в церкви. Поэтому благочестивые проповедники должны учить прихожан логически. Во-первых, они должны показать, что такое ангелы, а именно духовные существа без тел. Во-вторых, что это за духи, а именно добрые духи, а не злые; и здесь также следует сказать о злых духах, не сотворенных Богом злыми, но ставших таковыми благодаря их восстанию против Бога и последующему падению; эта ненависть началась в Раю и будет продолжаться и пребывать против Христа и его церкви до конца мира. В-третьих, нужно говорить об их назначении, которое, как показывает послание к Евреям (глава I, стих 14), состоит в том, чтобы представить зеркало смирения благочестивым христианам в том, что такие чистые и совершенные создания, как ангелы, служат нам, бедным и несчастным людям, в быту и светских делах и в религии. Они - наши истинные и верные слуги, исполняющие обязанности и дела, которые один бедный нищий стыдился бы делать для другого. В этом роде мы должны учить с заботой, методичностью и вниманием, во всем, что касается добрых и любящих ангелов. Тот, кто говорит о них не в порядке, предписанном логикой, может наговорить о многих несущественных вещах, но мало или совсем ничего для назидания.

The angels are near to us, to those creatures whom by God's command they are to preserve, to the end we receive no hurt of the devil, though, withal, they behold God's face, and stand before him. Therefore when the devil intends to hurt us, then the loving holy angels resist and drive him away; for the angels have long arms, and although they stand before the face and in the presence of God and his son Christ, yet they are hard by and about us in those affairs, which by God we are commanded to take in hand. The devil is also near and about us, incessantly tracking our steps, in order to deprive us of our lives, our saving health, and salvation. But the holy angels defend us from him, insomuch that he is not able to work us such mischief as willingly he would.

Ангелы близки к нам, к тем созданиям, которых по Божьему повелению они должны охранять до самого конца, чтобы мы не получали никакого вреда от дьявола, и вместе с тем они видят лицо Бога и стоят перед ним. Поэтому, когда дьявол хочет причинить нам зло, любящие святые ангелы сопротивляются и прогоняют его; ибо у ангелов длинные руки, и хотя они стоят перед лицом и в присутствии Бога и сына его Христа, тем не менее они упорно пребывают рядом и вокруг нас в тех делах, которыми Бог повелел нам заниматься. Дьявол также находится рядом и вокруг нас, непрерывно отслеживая наши шаги, чтобы лишить нас нашей жизни, нашего здоровья и спасения души. Но святые ангелы защищают нас от него, так что он не может причинить нам такого зла, как хотел бы.

It were not good for us to know how earnestly the holy angels strive for us against the devil, or how hard a combat it is. If we could see for how many angels one devil makes work, we should be in despair. Therefore the Holy Scriptures refers to them in few words: "He hath given his angels charge over thee," etc. Also, "The angel of the Lord encampeth round about those that fear him," etc. Now, whosoever thou art, that fearest the Lord, be of good courage, take thou no care, neither be faint-hearted, nor make any doubt of the angels watching and protection; for most certainly they are about thee, and carry thee upon their hands. How or in what manner it is done, take thou no heed. God says it, therefore it is most sure and certain.

Для нас было бы нехорошо знать, как ревностно святые ангелы борются за нас против дьявола и как тяжела эта борьба. Если бы мы могли видеть, сколько ангелов заставляет работать один дьявол, мы были бы в отчаянии. Поэтому Священное Писание упоминает о них в немногих словах: "Ангелам Своим заповедает о тебе" и т.д. Кроме того, "Ангел Господень ополчается вокруг боящихся Его" и т.д. Итак, кто бы ты ни был, боящийся Господа, будь мужествен, не беспокойся, не будь малодушен и не сомневайся в ангелах, наблюдающих и охраняющих; ибо они, несомненно, вокруг тебя и несут тебя на руках. Как и каким образом это делается, не обращай внимания. Бог говорит это, поэтому это наиболее точно и определенно.

I believe that the angels are all up in arms, are putting on their harness, and girding their swords about them. For the last judgment draws nigh, and the angels prepare themselves for the combat, and to strike down Turk and pope into the bottomless pit.

Я верю, что все ангелы вооружаются, надевают свои доспехи и опоясываются мечами. Ибо приближается Страшный суд, и ангелы готовятся к битве, чтобы низвергнуть Турка и папу в бездонную пропасть.

The greatest punishment God can afflict on the wicked, is when the church, to chastise them, delivers them over to Satan, who, with God's permission, kills them, or makes them undergo great calamities. Many devils are in woods, in waters, in wildernesses, and in dark pooly places, ready to hurt and prejudice people; some are also in the thick black clouds, which cause hail, lightnings, and thunderings, and poison the air, the pastures and grounds. When these things happen, then the philosophers and physicians say, it is natural, ascribing it to the planets, and showing I know not what reasons for such misfortunes and plagues as ensue.

Величайшее наказание, которое Бог может наложить на нечестивых, - это когда церковь, чтобы наказать их, предает их сатане, который, с Божьего позволения, убивает их или подвергает их великим бедствиям. Многие дьяволы обитают в лесах, в водах, в пустынях и в темных водоемах, готовые причинить вред людям и нанести им ущерб; некоторые также находятся в густых черных облаках, которые вызывают град, молнии и громы и отравляют воздух, пастбища и земли. Когда такое случается, то философы и врачи говорят, мол, это естественно, приписывая это планетам и приписывывая не весть какие причины таких несчастий и бедствий, которые из этого следуют.

Whoso would see the true picture, shape, or image of the devil, and know how he is qualified and disposed, let him mark well all the commandments of God, one after another, and then let him place before his eyes an offensive, shameless, lying, despairing, ungodly, insolent, and blasphemous man or woman, whose mind and conceptions are directed in every way against God, and who takes delight in doing people hurt and mischief; there thou seest the right devil, carnal and corporal. First, in such a person there is no fear, no love, no faith or confidence in God, but altogether contempt, hatred, unbelief, despair, and blaspheming of God. There thou seest the devil's head, directly opposing the first commandment. Secondly, a believing Christian takes God's name not in vain, but spreads abroad God's Word, calls upon him from his heart, thanks Him for his benefits, confesses Him. But this picture and child of the devil does quite the contrary; he holds God's Word for a fable, fearfully abuses God's name, blasphemes God, and withal swears and rages abominably, calls upon the evil one and yields unto him. There thou seest the mouth and the tongue of the devil, directed against the second commandment. Thirdly, a true Christian esteems worthily of the office of preaching; he hears and learns God's Word with true earnestness and diligence, according to Christ's institution and command, not only to the amendment and comfort of himself, but also for good example to others; he honors and defends good and godly servants of the Word, permits them not to suffer want, etc. But this image and child of the devil regards no preaching, hears not God's Word, or very negligently, speaks evil thereof, perverts it, and makes scoff thereat; yea, hates the servants thereof, who, for ought he cares, may famish for want of food. There thou seest the ears of the devil, his throat and neck of steel, directly against the third commandment. Further, desirest thou to know how the body of the devil is shaped and fashioned, then hearken to the following commandments of the second table, and take good heed thereunto. For first, a good Christian honors his parents, and hearkens unto them, to the magistrates, and to the shepherds of souls, according as God has commanded. But this child of the devil hearkens not to his parents, serves and helps them not; nay, dishonors, condemns, and vexes them, forsakes them in their need, is ashamed of them when they are poor, and scorns them in their old age; he is disobedient to magistrates, and shows unto them no reverence, but speaks evil of them; he regards no admonition, reproof, civility, or honesty. There thou seest the breast of the devil. Secondly, an upright and true Christian envies not his neighbor, he bears no ill-will towards him, he desires not to be revenged of him, though he have cause, yea, he condoles with his neighbor, when hurt and grief assault him, helps, and to his power defends him against those who seek his life. But this child of the devil, although he cannot hurt his neighbor in body and life, or murder him with his fist, yet he hates and envies him, he is angry with him, and is his enemy in his heart, wishes his death, and when it goes evil with him, is glad and laughs in his sleeve, etc. There thou seest the devil's wrathful and murdering heart. Thirdly, a God-fearing Christian lives modestly and honestly, shuns all manner of wrongful dealing, stands in fear of God's wrath and everlasting punishment. But the child of the devil does quite the contrary, is void of all shame and chastity, in words, behavior, and act. There thou seest the belly of the devil. Fourthly, a godly Christian lives by his labor, by his trade, with a good conscience; he deceives no man of that which is his; nay, lends, helps, and gives to the needy according to his ability. But this devilish child helps none, no, not in the least, but he trades in usury, covets, robs, and steals as he may, by power and deceit; he takes all manner of advantage to cheat and cozen his neighbor, by false wares, measures, weights, etc. There thou seest the hands, and sharp-pointed claws of the devil. Fifthly, a godly creature speaks evil of no man, belies not his neighbor, nor bears false witness against him; yea, though he knows his neighbor faulty, yet out of love he covers his infirmities and sins, except by the magistrate he be called to confess this truth. But this child of the devil does quite the contrary; he slanders and backbites, betrays, and falsely accuses his neighbor, and perverts that which he has rightly spoken. There thou seest the devil's evil and wicked will. Sixth, and lastly, a true Christian covets not his neighbor's house, inheritance, or wealth, misleads not his wife or his daughter, entices not away his servants, covets nothing that is his; yea, according to his power, he helps to keep and preserve that which belongs to him. But this child of the devil imagines, endeavors, and, day and night, seeks opportunity to defraud his neighbor of his house, his grounds, lands, and people, to draw and entice his wife away unto himself, to flatter away his servants, to instigate his neighbor's tenants against him, to get his cattle from him, etc. There thou seest the devil's lust. Through lies, under the color of the truth, he seduces and deceives godly people, like as he did Adam and Eve in Paradise; therefore the more holy the people be, the greater is the danger they stand in. For this cause, we ought to beware of the devil, and to take our refuge in Christ, who crushed his head, and delivered us from his lies.

Кто хочет видеть истинный портрет, образ или изображение дьявола и знать, как он приготовлен и настроен, пусть он внимательно отметит все заповеди Божьи, одну за другой, и тогда пусть он представит перед своими глазами оскорбительного, бесстыдного, лживого, отчаянного, нечестивого, дерзкого и богохульного мужчину или женщину, чей ум и представления направлены всячески против Бога, и кто наслаждается причинением людям ущерба и вреда; в нем ты увидишь истинного дьявола, плотского и телесного. Во-первых, в таком человеке нет ни страха, ни любви, ни веры, ни доверия к Богу, а только презрение, ненависть, неверие, отчаяние и богохульство. В нем ты увидишь главу дьявола, прямо противостоящую первой заповеди. Во-вторых, верующий христианин не всуе произносит имя Божие, а распространяет Слово Божие, взывает к нему от всего сердца, благодарит Его за благодеяния, исповедует Его. Но этот образ и порождение дьявола делает все наоборот; он считает Слово Божие басней, страшно злоупотребляет именем Божьим, хулит Бога и вместе с тем гнусно ругается и гневается, призывает лукавого и уступает ему. В нем ты видишь уста и язык дьявола, направленные против второй заповеди. В-третьих, истинный христианин по достоинству ценит служение проповеди; он слушает и изучает Слово Божие с истинной серьезностью и усердием, согласно установлению и заповеди Христа, не только для исправления и утешения себя, но и для благого примера другим; он почитает и защищает добрых и благочестивых слуг Слова, не позволяет им страдать в нужде и т.д. Но этот образ и порождение дьявола не обращает внимания на проповедь, не слышит или весьма небрежно слушает Слово Божье, говорит о нем зло, извращает его и насмехается над ним; более того, ненавидит служителей его, которые, если о них не заботиться, могут голодать от недостатка пищи. В нем ты увидишь уши дьявола, его горло и шею из стали, прямо против третьей заповеди. Далее, желая узнать, как образовано и устроено тело диавола, внимай следующим заповедям второй скрижали и внимательно прислушивайся к ним. Ибо, во-первых, добрый христианин почитает своих родителей и слушается их, властей и пастырей душ, как повелел Бог. Но это порождение дьявола не слушает своих родителей, не служит им и не помогает им; более того, бесчестит, осуждает и досаждает им, оставляет их в нужде, стыдится их, когда они бедны, и презирает их в старости; он непокорен властям и не выказывает к ним никакого почтения, но злословит их; он не обращает внимания ни на увещевания, ни на упреки, ни на вежливость, ни на честность. В нем ты увидишь грудь дьявола. Во-вторых, праведный и истинный христианин не завидует своему ближнему, он не питает к нему злобы, он не желает, мстить ему, даже если у него есть причина, более того, он соболезнует своему ближнему, когда обида и горе находят на него, помогает и своей силой защищает его от тех, кто ищет лишить его жизни. Но это порождение дьявола, хотя и не может причинить вреда своему ближнему ни для тела, ни для жизни, ни убить его кулаком, все же ненавидит и завидует ему, сердится на него и является врагом его в сердце, желает его смерти, а когда его зло достигает цели, радуется и смеется в рукав и т.д. В нем ты увидишь гневное и убийственное сердце дьявола. В-третьих, богобоязненный христианин живет скромно и честно, избегает всяких неправедных дел, пребывает в страхе Божьего гнева и вечного наказания. Но порождение дьявола делает совсем наоборот, лишено всякого стыда и целомудрия, в словах, поведении и поступке. В нем ты увидишь чрево дьявола. В-четвертых, благочестивый христианин живет своим трудом, своим ремеслом с чистой совестью; он никого не обманывает в том, что принадлежит ему; более того, он дает взаймы, помогает и подает нуждающимся по своим возможностям. Но это порождение дьявола никому не помогает, нет, ни в малейшей степени, но торгует ростовщически, домогается, грабит и крадет, как может, силой и обманом; он использует любые возможные преимущества, чтобы обмануть и надуть своего ближнего, используя фальшивые товары, меры, весы и т.д. В нем ты увидишь руки и острые когти дьявола. В-пятых, благочестивое создание ни о ком не говорит злого, не клевещет на своего ближнего и не лжесвидетельствует против него; наоборот, хотя он и знает его пороки, но из любви он покрывает его немощи и грехи, если только судья не призовет его исповедать эту правду. Но это порождение дьявола делает совершенно противоположное: он клевещет и злословит, предает и ложно обвиняет своего ближнего и извращает то, что он сказал правильно. В нем ты увидишь злую и порочную волю дьявола. В-шестых, и последних, истинный христианин не желает дома, наследства или богатства своего ближнего, не вводит в заблуждение его жену или дочь, не соблазняет его слуг, не жаждет того, что принадлежит ему; наоборот, по своим силам он помогает сохранить и сберечь то, что принадлежит ему. Но это порождение дьявола воображает, стремится и день и ночь ищет возможности обманом лишить своего соседа его дома, его наделов, земель и людей, увлечь и заманить к себе его жену, обольстить его слуг, натравить на него его же арендаторов, отобрать у него скот и т.д. В нем ты увидишь дьявольскую похоть. Через ложь, под видом истины, он соблазняет и обманывает благочестивых людей, как он сделал это с Адамом и Евой в Раю; поэтому чем святее люди, тем больше опасность, в которой они находятся. Поэтому мы должны остерегаться дьявола и искать прибежища во Христе, который сокрушил его главу и избавил нас от его лжи.

Dr. Luther was asked, whether the Samuel who appeared to king Saul, upon the invocation of the pythoness, as is related in the first Book of Kings, was really the prophet Samuel. The doctor answered: "No, `twas a spectre, an evil spirit, assuming his form. What proves this is, that God, by the laws of Moses, had forbidden man to question the dead; consequently, it must have been a demon which presented itself under the form of the man of God. In like manner, abbot of Spanheim, a sorcerer, exhibited to the emperor Maximilian all the emperors his predecessors, and all the most celebrated heroes of past times, who defiled before him each in the costume of his time. Among them were Alexander the Great and Julius Caesar. There was also the emperor's betrothed, whom Charles of France stole from him. But these apparitions were all the work of the demon."

Доктора Лютера спросили, действительно ли Самуил, явившийся царю Саулу по призыву пифии, как об этом говорится в первой Книге Царств, был пророком Самуилом. Доктор ответил: "Нет, это был призрак, злой дух, принявший его облик. Доказательством этого является то, что Бог, по законам Моисея, запретил человеку спрашивать мертвых; следовательно, это должен был быть демон, который явился в образе человека Божия. Подобным же образом аббат Спанхеймский, колдун, показал императору Максимилиану всех императоров, его предшественников, и всех самых прославленных героев прошлых времен, которые проходили перед ним каждый в одежде своего времени. Среди них были Александр Македонский и Юлий Цезарь. А еще была невеста императора, которую у него украл Карл Французский. Но все эти видения были делом рук демона".

No malady comes upon us from God, who is good, and wishes us well; they all emanate from the devil, who is the cause and author of plagues, fevers, etc. When he is at work with jurisconsults, he engenders all sorts of dissensions and machinations, turning justice into injustice. Approaches he great lords, princes, kings; he gives birth to wars and massacres. Gains he access to divines, which seduce and ruin men's souls. God alone can check so many calamities.

Ни одна болезнь не приходит к нам от Бога, который добр и желает нам добра; все они исходят от дьявола, который является причиной и виновником язв, лихорадок и т.д. Когда он занимается юристами, он порождает всевозможные раздоры и махинации, превращая справедливость в несправедливость. Приближается он и к великим владыкам, князьям, королям; тогда он порождает войны и погромы. Получает он доступ и к духовным лицам, которые соблазняют и губят человеческие души. Только Бог может остановить такое множество бедствий.

The devil vexes and harasses the workmen in the mines. He makes them think they have found fine new veins of silver, which, when they have labored and labored, turn out to be more illusions. Even in open day, on the surface of the earth, he causes people to think they see a treasure before them, which vanishes when they would pick it up. At times, treasure is really found, but this is by the special grace of God. I never had any success in the mines, but such was God's will, and I am content.

Дьявол раздражает и изводит рабочих в шахтах. Он заставляет их думать, что они нашли прекрасные новые жилы серебра, которые после многих трудов оказываются еще большими иллюзиями. Даже под открытым небом, на поверхности земли, он заставляет людей думать, что они видят перед собой сокровище, которое исчезает, как только они его поднимают. Иногда сокровище действительно находят, но только по особой милости Божией. Я никогда не преуспевал на рудниках, но такова была воля Божия, и я доволен.

The emperor Frederick, father of Maximilian, invited a necromancer to dine with him, and, by his knowledge of magic, turned his guest's hands into griffins claws. He then wanted him to eat, but the man, ashamed, hid his claws under the table.

He took his revenge, however, for the jest played upon him. He caused it to seem that a loud altercation was going on in the court yard, and when the emperor put his head out of a window to see what was the matter, he, by his art, clapped on him a pair of huge stag's horns, so that the emperor could not get his head into the room again until he had cured the necromancer of his disfigurement. I am delighted, said Luther, when one devil plagues another. They are not all, however, of equal power.

Император Фридрих, отец Максимилиана, пригласил некроманта отобедать с ним и, благодаря своему знанию магии, превратил руки гостя в когти грифона. Затем он предложил ему поесть, но тот, устыдившись, спрятал когти под стол.

Однако он отомстил за шутку, сыгранную с ним. Он сделал вид, что во дворе происходит громкая ссора, и когда император высунул голову из окна, чтобы посмотреть, в чем дело, он своим искусством нацепил на него пару огромных оленьих рогов, так что император не мог снова просунуть голову в комнату, пока не вылечил некроманта от его уродства. Я в восторге, сказал Лютер, когда один дьявол преследует другого. Однако не все они обладают одинаковой силой.

There was at Nieuburg a magician named Wildferer, who, one day, swallowed a countryman, with his horse and cart. A few hours afterwards, man, horse, and cart, were all found in a slough, some miles off. I have heard, too, of a seeming monk, who asked a wagoner, that was taking some hay to market, how much he would charge to let him eat his fill of hay? The man said, a kreutzer, whereupon the monk set to work, and had nearly devoured the whole load, when the wagoner drove him off.

В Нинбурге жил чародей по имени Вильдферер, который однажды проглотил своего соотечественника вместе с лошадью и повозкой. Через несколько часов человек, лошадь и повозка были найдены в болоте в нескольких милях оттуда. Я слышал также о неком монахе, который спросил возчика, везущего сено на рынок, сколько он возьмет за то, чтобы тот наелся досыта. Человек сказал: "крейцер", после чего монах принялся за работу и почти съел весь груз, когда возчик прогнал его.

August 25, 1538, the conversation fell upon witches who spoil milk, eggs, and butter in farm yards. Dr. Luther said: "I should have no compassion on these witches; I would burn all of them. We read in the old law, that the priests threw the first stone at such malefactors, `Tis said this stolen butter turns rancid, and falls to the ground when any one goes to eat it. He who attempts to counteract and chastise these witches, is himself corporally plagued and tormented by their master, the devil. Sundry schoolmasters and ministers have often experienced this. Our ordinary sins offend and anger God. What, then, must be his wrath against witchcraft, which we may justly designate high treason against divine majesty, a revolt against the infinite power of God. The jurisconsults who have so learnedly and pertinently treated of rebellion, affirm that the subject who rebels against his sovereign, is worthy of death. Does not witchcraft, then, merit death, which is a revolt of the creature against the Creator, a denial to God of the authority it accords to the demon?"

25 августа 1538 года разговор зашел о ведьмах, которые портят молоко, яйца и масло на фермерских дворах. Доктор Лютер сказал: "Я не должен жалеть этих ведьм; Я бы сжег их всех. Мы читаем в старом законе, что священники бросали первый камень в таких злодеев. Говорят, что это украденное масло прогоркает и падает на землю, когда кто-нибудь собирается его съесть. Тот, кто пытается противодействовать этим ведьмам и наказывать их, сам страдает и мучается от их господина, дьявола. Многие школьные учителя и служители часто испытывали это. Наши обычные грехи оскорбляют и гневят Бога. Каков же должен быть его гнев против колдовства, которое мы можем справедливо назвать государственной изменой против божественного величия, восстанием против бесконечной силы Бога. Юристы, которые так грамотно и уместно рассуждают о мятеже, утверждают, что подданный, восставший против своего государя, достоин смерти. Разве колдовство не заслуживает смерти, ведь оно есть восстание творения против Творца, отрицание власти Бога, и наделение ей демона?"

Dr. Luther discoursed at length concerning witchcraft and charms. He said, that his mother had had to undergo infinite annoyance from one of her neighbors, who was a witch, and whom she was fain to conciliate with all sorts of attentions; for this witch could throw a charm upon children, which made them cry themselves to death. A pastor having punished her for some knavery, she cast a spell upon him by means of some earth upon which he had walked, and which she bewitched. The poor man hereupon fell sick of a malady which no remedy could remove, and shortly after died.

Доктор Лютер обстоятельно рассуждал о колдовстве и чарах. Он сказал, что его мать была вынуждена терпеть бесконечное раздражение от одной из своих соседок, которая была ведьмой и которую она старалась умилостивить всевозможными знаками внимания; потому что эта ведьма могла наложить на детей заклятие, заставляющее их плакать до смерти. Пастор наказал ее за какое-то мошенничество, и она наложила на него заклятье с помощью земли, по которой он ходил и которую она заколдовала. Бедняга заболел болезнью, от которой не могло избавить никакое лекарство, и вскоре умер.

It was asked: Can good Christians and God fearing people also undergo witchcraft? Luther replied: Yes; for our bodies are always exposed to the attacks of Satan. The maladies I suffer are not natural, but devil's spells.

Спрашивали: могут ли добрые христиане и богобоязненные люди также подвергаться колдовству? Лютер ответил: Да, ибо наши тела всегда подвергаются нападкам сатаны. Болезни, которыми я страдаю, не естественные, это дьявольские чары.

When I was young, some one told me this story: Satan had, in vain, set all his craft and subtlety at work to separate a married pair that lived together in perfect harmony and love. At last, having concealed a razor under each of their pillows, he visited the husband, disguised as an old woman, and told him that his wife had formed the project of killing him; he next told the same thing to the wife. The husband, finding the razor under his wife's pillow, became furious with anger at her supposed wickedness, and cut her throat. So powerful is Satan in his malice.

Когда я был молод, кто-то рассказал мне такую историю: Сатана безуспешно прикладывал все свое искусство и хитрость, чтобы разлучить супружескую пару, которая жила в совершенной гармонии и любви. Наконец, спрятав по бритве под каждую из их подушек, он явился к мужу, переодевшись старухой, и сказал ему, что его жена задумала убить его; затем он сказал то же самое жене. Муж, найдя бритву под подушкой жены, пришел в ярость от гнева на ее мнимое злодейство и перерезал ей горло. Так силен сатана в своей злобе.

Luther, taking up a caterpillar, said: `Tis an emblem of the devil in its crawling walk, and bears his colors in its changing hue.

Лютер, взяв гусеницу, сказал: Это эмблема дьявола в его ползучем подкрадывании, и его цвета меняют оттенки.

Dr. Luther said he had heard from the elector of Saxony, John Frederick, that a powerful family in Germany was descended from the devil, the founder having been born of a succubus. He added this story: A gentleman had a young and beautiful wife, who, dying, was buried. Shortly afterwards, this gentleman and one of his servants sleeping in the same chamber, the wife, who was dead, came at night, bent over the bed of the gentleman, as though she were conversing with him, and, after a while, went away again. The servant, having twice observed this circumstance, asked his master whether he knew that, every night, a woman, clothed in white, stood by his bedside. The master replied, that he had slept soundly, and had observed nothing of the sort. The next night, he took care to remain awake. The woman came, and he asked her who she was, and what she wanted. She answered, that she was his wife. He returned: my wife is dead and buried. She answered, she had died by reason of his sins, but that if he would receive her again, she would return to him in life. He said, if it were possible, he should be well content. She told him he must undertake not to swear, as he was wont to do; for that if he ever did so, she should once more die, and permanently quit him. He promised this, and the dead woman, returning to seeming life, dwelt with him, ate, drank, and slept with him, and had children by him. One day that he had guests, his wife went to fetch some cakes from an adjoining apartment, and remained a long time absent. The gentleman grew impatient, and broke out into his old oaths. The wife not returning, the gentleman, with his friends, went to seek her, but she had disappeared; only the clothes she had worn lay on the floor. She was never again seen.

Доктор Лютер сказал, что слышал от курфюрста Саксонского Иоганна Фридриха, что могущественная семья в Германии происходит от дьявола, а ее основатель родился от суккуба. Он добавил такую историю: У одного джентльмена была молодая и красивая жена, которая умерла и была похоронена. Вскоре после того, как этот джентльмен и один из его слуг спали в той же комнате, жена, которая была мертва, пришла ночью, склонилась над кроватью джентльмена, как будто она разговаривала с ним, и через некоторое время снова ушла. Слуга, дважды наблюдавший это обстоятельство, спросил своего господина, знает ли он, что каждую ночь у его постели стоит женщина, одетая в белое. Хозяин ответил, что он крепко спал и ничего подобного не заметил. Следующим вечером, он позаботился о том, чтобы не уснуть. Женщина пришла, и он спросил ее, кто она и что ей нужно. Она ответила, что она его жена. Он возразил: моя жена умерла и похоронена. Она ответила, что умерла из-за его грехов, но что, если он примет ее снова, она вернется к нему в жизни. Он сказал, что, если бы это было возможно, он был бы вполне доволен. Она сказала ему, что он должен взять на себя обязательство не произносить проклятий, как это он обычно делал, потому что, если он когда-нибудь сделает это, она снова умрет и навсегда покинет его. Он обещал это, и мертвая женщина, вернувшись к мнимой жизни, жила с ним, ела, пила, спала с ним и имела от него детей. Однажды, когда у него были гости, его жена пошла за пирожными в соседнюю комнату и долго отсутствовала. Джентльмен потерял терпение и разразился своими старыми проклятиями. Жена не вернулась, джентльмен со своими друзьями пошел искать ее, но она исчезла; только одежда, которую она носила, лежала на полу. Больше ее никто не видел.

The devil seduces us at first by all the allurements of sin, in order thereafter to plunge us into despair; he pampers up the flesh, that he may, by and bye, prostrate the spirit. We feel no pain in the act of sin, but the soul after it is sad, and the conscience disturbed.

Дьявол сначала соблазняет нас всеми соблазнами греха, чтобы впоследствии ввергнуть нас в отчаяние; он балует плоть, чтобы, наконец, низвергнуть дух. Мы не чувствуем боли в акте греха, но душа после него печальна, а совесть смущена.

He who will have, for his master and king, Jesus Christ, the son of the Virgin, who took upon himself our flesh and our blood, will have the devil for his enemy.

Кто хочет иметь своим господином и царем Иисуса Христа, сына Девы, который взял на себя нашу плоть и нашу кровь, тот будет иметь своим врагом дьявола.

It is very certain that, as to all persons who have hanged themselves, or killed themselves in any other way, `tis the devil who has put the cord round their necks, or the knife to their throats.

Совершенно очевидно, что всем людям, которые повесились или убили себя каким-либо другим способом, дьявол надел веревку на шею или приставил нож к горлу.

A man had a habit, whenever he fell, of saying: "Devil take me." He was advised to discontinue this evil custom, lest some day the devil should take him at his word. He promised to vent his impatience by some other phrase; but, one day, having stumbled, he called upon the devil, in the way I have mentioned, and was killed upon the spot, falling on a sharp pointed piece of wood.

У человека была привычка, когда он падал, говорить: "Дьявол меня забери". Ему посоветовали прекратить этот злой обычай, чтобы однажды дьявол не поймал его на слове. Он обещал выражать свое раздражение какой-нибудь другой фразой, но однажды, споткнувшись, призвал дьявола, как я уже говорил, и умер на месте, упав на заостренный кусок дерева.

A pastor, near Torgau, came to Luther, and complained that the devil tormented him without intermission. The Doctor replied: He plagues and harasses me too, but I resist him with the arms of faith. I know of one person at Magdeburg, who put Satan to the rout, by spitting at him; but this example is not to be lightly followed; for the devil is a presumptuous spirit, and not disposed to yield. We run great risk when, with him, we attempt more than we can do. One man, who relied implicitly on his baptism, when the devil presented himself to him, his head furnished with horns, tore off one of the horns; but another man, of less faith, who attempted the same thing, was killed by the devil.

Пастор из Торгау пришел к Лютеру и пожаловался, что дьявол мучает его без перерыва. Доктор ответил: Он и меня мучает и донимает, но я сопротивляюсь ему оружием веры. Я знаю одного человека в Магдебурге, который обратил сатану в бегство, плюнув в него; но этому примеру не следует легко следовать, ибо дьявол - дух самонадеянный и не склонный уступать. Мы сильно рискуем, когда пытаемся сделать против него больше, чем можем. Один человек, который без колебаний полагался на свое крещение, когда дьявол явился ему с рогами на голове, взял да и оторвал один из рогов; но другой человек, менее верующий, который попытался сделать то же самое, был убит дьяволом.

Henning, the Bohemian, asked Dr. Luther, why the devil bore so furious a hatred to the human race? The Doctor replied: "That ought not to surprise you; see what a hate prince George bears me, so that, day and night, he is ever meditating how he shall injure me. Nothing would delight him more, than to see me undergo a thousand tortures. If such be the hatred of man, what must the hatred of the devil be?"

Богемец Хеннинг спросил д-ра Лютера, почему дьявол питает такую яростную ненависть к человеческому роду? Доктор ответил: "Это не должно вас удивлять; посмотрите, какую ненависть питает ко мне принц Георг, так что он день и ночь только и думает, как бы мне навредить. Ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем видеть, как я подвергаюсь тысяче мучений. Если такова ненависть человека, то какова же должна быть ненависть дьявола?"

The devil cannot but be our enemy, since we are against him with God's Word, wherewith we destroy his kingdom. He is a prince and god of the world, and has a greater power than all the kings, potentates, and princes upon earth; wherefore he would be revenged of us, and assaults us without ceasing, as we both see and feel. We have against the devil, a great advantage; powerful, wicked, and cunning as he is, he cannot hurt us, since `tis not against him we have sinned, but against God. Therefore we have nothing to do with that arch-enemy; but we confess, and say: "Against thee, Lord, have we sinned," etc. We know, through God's grace, that we have a gracious God, and a merciful Father in heaven, whose wrath against us, Christ Jesus, our only Lord and Saviour, has appeased with his precious blood. Now, forasmuch as through Christ we have remission of sins and peace with God, so must the envious devil be content to let us alone, in peace, so that henceforward he can neither upbraid nor hit us in the teeth concerning our sins against God's laws, for Christ has cancelled and torn in pieces the handwriting of our consciences, which was a witness against us, and nailed the same to his cross; to God be everlasting honor, praise, and glory in Christ Jesus, for the same. Amen.

Дьявол не может не быть нашим врагом, так как мы стоим против него Словом Божиим, которым разрушаем его царство. Он - князь и бог мира и обладает большей властью, чем все цари, властители и князья на земле; поэтому он хочет отомстить нам и нападает на нас непрестанно, мы это видим и чувствуем. Мы имеем против дьявола большое преимущество; как бы он ни был силен, зол и хитер, он не может причинить нам вреда, так как мы согрешили не против него, а против Бога. Поэтому мы не имеем ничего общего с этим заклятым врагом; но мы исповедуемся и говорим: "Против тебя, Господи, согрешили мы" и т. д. Мы знаем по благодати Божией, что имеем милостивого Бога и милосердного Отца на небесах, чей гнев против нас, Христос Иисус, наш Единственный Господь и Спаситель, умилостивил своей драгоценной кровью. Итак, поскольку через Христа мы имеем отпущение грехов и мир с Богом, то и диавол должен довольствоваться тем, чтобы оставить нас в покое, чтобы впредь он не мог ни укорять, ни бить нас по зубам за наши грехи против законов Божиих, ибо Христос отменил и разорвал на части писание нашей совести, которое было свидетелем против нас, и пригвоздил его к своему кресту; Богу же да будет вечная честь, хвала и слава во Христе Иисусе за все. Аминь.

The devil knows the thoughts of the ungodly, for he inspires them therewith. He sees and rules the hearts of all such people as are not kept safe and preserved by God's Word; yea, holds them captive in his snares, so that they must think, do, and speak according to his will. And St Paul says: "The god of this world blindeth the minds of them that believe not, lest the light of the glorious gospel of Christ, who is the image of God, should shine unto them," etc. And Christ gives a reason how it comes to pass, that many hear the Word, yet neither understand nor keep the same, where he says: "The devil cometh, and taketh the Word out of their hearts, lest they should believe, and be saved." Therefore it is no marvel that the devil, through his prophets, declares what shall happen and come to pass.

Дьявол знает помыслы нечестивых, ибо он им сам их внушает. Он все видит и управляет сердцами всех тех людей, которые не охраняются и не спасаются Божьим Словом; более того, он удерживает их в плену своих силков, так что они вынуждены думать, делать и говорить согласно Его воле. И св. Павел говорит: "Бог мира сего ослепил умы неверующих, чтобы для них не воссиял свет славного Евангелия Христа, который есть образ Божий" и т. д. И Христос объясняет, как это происходит, что многие слышат Слово, но не понимают и не соблюдают его, когда говорит: "Приходит дьявол и уносит слово из сердца их, чтобы они не уверовали и не спаслись". Поэтому нет ничего удивительного в том, что дьявол через своих пророков возвещает о том, что произойдет и что исполнится.

The Scripture clearly shows that the devil gives unto mankind evil thoughts, and suggests evil projects to the ungodly; as of Judas is written that the devil put it into his heart to betray Christ. And he not only instigated Cain to hate his brother Abel, but, moreover, to murder him. But the devil knows not the thoughts of the righteous, until they utter them. He knew not the thoughts of Christ's heart, nor knows he the thoughts of the godly, in whose heart Christ dwells. `Tis a powerful, crafty, and subtle spirit. Christ names him the Prince of the World; he goes about shooting all thoughts, his fiery darts, into the hearts even of the godly, as discord, hatred to God, despair, blaspheming, etc. St Paul well understood all these assaults, and bitterly complains of them.

Писание ясно показывает, что дьявол внушает людям злые мысли и внушает злые планы нечестивым; как об Иуде написано, что дьявол вложил в его сердце желание предать Христа. И он подстрекал Каина не только ненавидеть своего брата Авелю, но и убить его. Но дьявол не знает мыслей праведников, пока они не произнесут их. Он не знал мыслей сердца Христова и не знал мыслей благочестивых, в сердце которых живет Христос. Это могучий, хитрый и коварный дух. Христос называет его Князем Мира; он пускает мысли, как свои огненные стрелы, в сердца даже благочестивых, такие как раздор, ненависть к Богу, отчаяние, богохульство и т.д. Св. Павел хорошо понимал все эти нападки и горько сетовал на них.

The apostle gives this title to the devil: "That he hath the power of death." And Christ calls him a murderer. He is so skilled, that he is able to cause death even with the leaf of a tree; he has more boxes and pots full of poisons, wherewith he destroys men, than all the apothecaries in the world have of healing medicine; if one poison will not dispatch, another will. In a word, the power of the devil is greater than we can imagine; `tis only God's finger can resist him.

Апостол дает дьяволу такое название: "Имеющий державу смерти", а Христос называет его убийцей. Он так искусен, что может вызвать смерть даже листом с дерева; у него больше коробков и горшков, полных ядов, которыми он уничтожает людей, чем у всех аптекарей в мире; если один яд не убьет, то убьет другой. Одним словом, сила дьявола больше, чем мы можем себе представить; только перст Божий может противостоять ему.

I maintain that Satan produces all the maladies which afflict mankind, for he is the prince of death. St Peter speaks of Christ as healing all that are oppressed of the devil. He not only cured those who were possessed, but he restored sight to the blind, hearing to the deaf, speech to the dumb, strength to the paralytic; therefore I think all grave infirmities are blows and strokes of the devil, which he employs as an assassin uses the sword or other weapon. So God employs natural means to maintain the health and life of man, such as sleep, meat, drink, etc. The devil has other means of injury; he poisons the air, etc.

A physician repairs the work of God when damaged corporally; we, divines, spiritually; we mend the soul that the devil has spoiled. The devil gives poison to kill men; a physician gives theriacum, or some other drug, to save them; so the creature, through creatures, helping creatures. Physic has not its descent and origin out of books; God revealed it; or, as Syrach says: "It cometh from the Most Highest; the Lord hath created medicines out of the earth." Therefore we may justly use corporal physic, as God's creature. Our burgomaster here at Wittenberg lately asked me, if it were against God's will to use physic? for, said he, Doctor Carlstad has preached, that whoso falls sick, shall use no physic, but commit his case to God, praying that His will be done. I asked him: Did he eat when he was hungry? He answered, yes. Then, said I, even so you may use physic, which is God's creature, as well as meat and drink, or whatever else we use for the preservation of life.

Я утверждаю, что Сатана порождает все болезни, которые поражают человечество, ибо он - князь смерти. Св. Петр говорит о Христе как об исцеляющем всех угнетаемых дьяволом. Он не только исцелял одержимых, но и возвращал зрение слепым, слух глухим, речь немым, силу расслабленным; поэтому я думаю, что все тяжкие немощи - это удары и нападения дьявола, их он использует, как убийца использует меч или другое оружие. Поэтому Бог употребляет естественные средства для поддержания здоровья и жизни человека, такие как сон, мясо, питье и т.д. У дьявола есть и другие средства для нанесения вреда: он отравляет воздух и т.д.

Врач исправляет работу Бога при телесном повреждении; мы, богословы, при духовном; мы чиним душу, которую испортил дьявол. Дьявол дает яд, чтобы убивать людей; врач дает териак или какое-нибудь другое лекарство, чтобы спасти их; так тварь через тварей помогает тварям. Медицина не имеет происхождения и источника из книг; Бог открыл ее; или, как говорит Сирах: "Это исходит от Всевышнего; Господь создал из земли врачевства". Поэтому мы можем справедливо использовать телесное лечение, как Божье творение. Наш бургомистр здесь, в Виттенберге, недавно спросил меня, не против ли воли Господа употреблять лекарства? ибо, сказал он, доктор Карлштадт проповедовал, что тот, кто заболевает, не должен употреблять никаких лекарств, но вверить свое дело Богу, молясь, чтобы Его воля была исполнена. Я спросил его: он ел, когда был голоден? Он ответил, Да. В таком случае, - сказал я, - вы можете пользоваться лекарствами, которые есть творение Божие, а также мясом и питьем или чем-то еще, что мы используем для сохранения жизни.

Satan plagues and torments people all manner of ways. Some he affrights in their sleep, with heavy dreams and visions, so that the whole body sweats in anguish of heart. Some he leads, sleeping, out of their beds and chambers, up into high dangerous places, so that if, by the loving angels who are about them, they were not preserved, he would throw them down and cause their death. The superstitious papists say, that these sleep-walkers are persons who have never been baptized; or if they have been, that the priest was drunk when he administered the sacrament.

Сатана поражает и мучает людей всевозможными способами. Некоторых он пугает во сне тяжелыми сновидениями и видениями, так что все тело потеет от душевной муки. Некоторых он выводит, спящих, из их постелей и покоев в высокие опасные места, так что если бы ангелы-хранители, которые находятся вокруг них, не сохранили их, он сбросил бы их вниз и был бы причиной их смерти. Суеверные паписты говорят, что лунатики - это люди, которые никогда не были крещены, а если и были, то священник был пьян, когда совершал таинство.

No creature can prevail against the devil, but only Christ, and he made trial of his art even upon him, as when he said unto him; "If thou wilt fall down and worship me, I will give thee all the kingdoms of the whole world."

No man can rightly comprehend this temptation; I would willingly die, on condition I could fundamentally preach thereof. Doubtless, the devil moved Christ much when he said: "All this is mine, and I give it to whom I will;" for they are words of Divine Majesty, and belong only to God. True, the devil gives, but let us make a strong distinction between the real giver, who gives all that we have and are, and the dissembling murderer, who gives to those that serve and worship him for a short time, yet so that they must everlastingly perish. Christ contradicts him not, that he is a lord and a prince of the world; but he will not therefore worship him, but says: Avoid Satan. Even so ought we to do. He must be, indeed, a most wicked, poisoned, and thirsty spirit, that he durst presume to tempt the Son of God to fall down and worship him. The arch villain, doubtless, in the twinkling of an eye, laid before the Lord a delusion of all the kingdoms of the world, and their glory, as Luke writes, thereby to move and allure him to the end he should think: such honor might one receive, and yet nevertheless be the child of God.

Ни одна тварь не может одолеть дьявола, но только Христос, и тот испытал свое искусство даже на нем, как тогда, когда сказал ему: "Если, пав, поклонишься мне, дам тебе все царства всего мира".

Ни один человек не может правильно понять это искушение; я бы охотно умер, при условии, что я мог бы основательно проповедовать его. Несомненно, дьявол сильно взволновал Христа, когда сказал: "Все это мое, и я даю, кому хочу", ибо это слова Божественного Величия и принадлежат только Богу. Действительно, дьявол дает, но давайте сделаем сильное различие между настоящим дающим, который дает все, что мы имеем и чем являемся, и лицемерным убийцей, который дает тем, кто служит и поклоняется ему в течение короткого времени, но так, чтобы они должны были вечно погибнуть. Христос не возражает ему, потому что он господь и князь мира, но поэтому и не поклоняется ему, а говорит: Отойди от меня, сатана. Именно так мы и должны поступить. Должно быть, он и в самом деле самый злой, ядовитый и жаждущий дух, раз осмелился искушать Сына Божьего пасть ниц и поклониться ему. Заклятый злодей, несомненно, в мгновение ока представил Господу обман всех царств мира и их славу, как пишет Лука, чтобы тем самым подвигнуть и соблазнить его до конца, о котором он должен думать: такую честь можно получить и тем не менее быть чадом Божьим.

When that envious, poisoned spirit, the devil, plagues and torments us, as is his custom, by reason of our sins, intending thereby to lead us into despair, we must meet him in this manner: "thou deceitful and wicked spirit! how darest thou presume to persuade me to such things? Knowest thou not that Christ Jesus, my Lord and Saviour, who crushed thy head, has forbidden me to believe thee, yea, even when thou speakest the truth, in that he names thee a murderer, a liar, and the father, of lies? I do not admit to thee, that I, as thy captive shall be condemned to everlasting death and hellish torments, by reason of my sins, as thou falsely suggestest; but thou, thyself, on the contrary, long since, by Christ my Lord and Saviour, wert stripped, judged, and with everlasting bonds and chains of darkness, art bound, cast down, and delivered to hell, reserved to the judgment of the great day, and finally, with all the ungodly, shalt be thrown into the bottomless pit of hell. Further, I demand of thee, by what authority thou presumest to exercise such power and right against me? whereas thou hast given me neither life, wife, nor child; no, not the least thing that I have; neither art thou my lord, much less the creator of my body and soul; neither hast thou made the members wherewith I have sinned. How, then, thou wicked and false spirit, art thou so insolent as to domineer over that which is mine, as if thou wert God himself?"

Когда этот завистливый, ядовитый дух, дьявол, по своему обыкновению, язвит и мучит нас из-за наших грехов, намереваясь таким образом привести нас в отчаяние, мы должны встретить его так: "Ты лживый и злой дух! как смеешь ты предполагать, чтобы убедишь меня в таких вещах? Разве ты не знаешь, что Христос Иисус, мой Господь и Спаситель, сокрушивший твою главу, запретил мне верить тебе, причем, даже тогда, когда ты говоришь правду, и называя тебя убийцей, лжецом и отцом лжи? Я не допускаю, что я, как твой пленник, буду осужден на вечную смерть и адские муки, по причине моих грехов, как ты ложно предполагаешь; но ты сам, напротив, давно уже, Христом Господом моим и Спасителем, был раздет, судим и с вечными узами и цепями тьмы, связан, низвергнут и предан аду, оставлен на суд великого дня и, наконец, со всеми нечестивыми будешь брошен в бездонную пропасть ада. Далее, я требую ответа, по какому праву ты осмеливаешься использовать такую власть и право против меня? тогда как ты не дал мне ни жизни, ни жены, ни ребенка; нет, ни малейшей вещи, которую я имею; и ты не мой господь, тем более не творец моего тела и души; и ты не создал членов, которыми я согрешил. Как же ты, злой и лживый дух, так дерзок, что властвуешь над тем, что принадлежит мне, как будто ты сам Бог?"

The people who in popedom are possessed of the devil, get not rid of him by such arts, words, or gestures as their charmers use; the devil suffers not himself to be driven out with mere phrases, as: "Come out, thou unclean spirit," for these charmers mean it not earnestly. The power of God must effect it.

The devil may be driven out, either by the prayers of the whole church, when all Christians join their supplications together in a prayer so powerful, that it pierces the clouds, - or the person that would drive out the wicked enemy by himself, must be of highly enlightened mind, and of strong and steadfast courage, certain of his cause; as Elijah, Elisha, Peter, Paul, etc.

Люди, которые в папизме одержимы дьяволом, не избавляются от него такими приемами, словами или жестами, какими пользуются их заклинатели; дьявол не терпит, чтобы его изгоняли простыми фразами, вроде: "Выйди, нечистый дух", ибо эти чародеи не имеют в виду этого всерьез. Должна действовать Сила Божья.

Дьявол может быть изгнан или молитвами всей церкви, когда все христиане соединяют свои мольбы в молитве такой мощной, что она пронзает облака, - или человек, который хочет сам изгнать злого врага, должен обладать очень просвещенным умом, сильным и непоколебимым мужеством, уверенностью в своем деле, как Илия, Елисей, Петр, Павел и т.д.

The cause that so many poor people in the time of Christ were possessed, was, that the true doctrine was almost sunk and quenched by the people of Israel, a few excepted,-as Zacharias, Elizabeth, Simeon, Anna, etc. And I believe if the Pharisees had continued to rule, and that Christ had not come, Judaism would have been turned into Paganism,-as, before the shining of the gospel, was seen in popedom, where the people understood as little of Christ and his Word, as the Turks and heathens.

Причина, по которой так много бедных людей во времена Христа были одержимы, состояла в том, что истинное учение было почти потоплено и подавлено народом Израиля, за исключением немногих, таких как Захария, Елизавета, Симеон, Анна и т.д. И я полагаю, что если бы фарисеи продолжали править, а Христос не пришел, то иудаизм превратился бы в язычество, подобно тому, как мы это видим в папстве до того, как воссияло Евангелие, где люди понимали так же мало о Христе и его Слове, как турки и язычники.

The devil well knew the Scripture, where it is said: "Behold, a virgin shall conceive and bear a child." Also: "Unto us a child is born." But because Christ has carried himself humbly and lowly, went about with public sinners, and by reason thereof was held in no esteem,-therefore the devil looked another way over Christ, and knew him not; for the devil looks a-squint upwards, after that which is high and pompous, not downwards, nor on that which is humble and lowly. But the everlasting merciful God does quite the contrary; he beholds that which is lowly, as the 113th Psalm shows: "Our God hath his dwelling on high, and yet humbleth to behold what is in heaven and on earth." And Isaiah: "I will look to him that is poor, and of a contrite spirit, and trembleth at my word." God cares not for that which is high; yea, it is an abomination before him. St Luke says: "That which is highly esteemed among men, is abomination in the sight of God." Therefore he that intends to climb high, let him beware of the devil, lest he throw him down; for the nature and manner of the devil is, first to hoist up into heaven, and afterwards to cast down into hell.

Дьявол хорошо знал Писание, где сказано: "Се, Дева во чреве приимет и родит Сына". Также: "Младенец родился нам". Но так как Христос вел себя смиренно и кротко, ходил с явными грешниками и по этой причине не пользовался уважением, то диавол смотрел на Христа иначе и не узнал его; ибо диавол смотрит искоса снизу вверх, на то, что высоко и напыщенно, а не вниз, на то, что смиренно и кротко. Но вечный милосердный Бог делает совсем наоборот; он призирает то, что смиренно, как показывает 113-й Псалом: "Бог наш, Который, обитая на высоте, приклоняется, чтобы призирать на небо и на землю". И Исаия: "Вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего пред словом Моим". Бог не заботится о высоком; да, это мерзость перед ним. Святитель Лука говорит: "Что высоко у людей, то мерзость пред Богом". Поэтому тот, кто хочет подняться высоко, пусть остерегается дьявола, чтобы он не сбросил его вниз; ибо природа и повадки дьявола состоят в том, чтобы сначала вознести на небо, а затем низвергнуть в ад.

In cases of melancholy and sickness, I conclude it is merely the work of the devil. For God makes us not melancholy, nor affrights nor kills us, for he is a God of the living. Hence the Scripture: "Rejoice, and be of good comfort." God's Word and prayer is physic against spiritual tribulations.

В случаях меланхолии и болезни я прихожу к выводу, что это просто работа дьявола. Ибо Бог не делает нас печальными, не пугает и не убивает нас, ибо Он - Бог живых. Отсюда и Писание: "Радуйтесь и веселитесь"; Слово Божие и молитва есть лекарство против духовных скорбей.

I would rather die through the devil than through the emperor or pope; for then I should die through a great and mighty prince of the world. But if he eat a bit of me `twill be his bane; he shall spew me out again; and, at the day of judgment, I in requital will devour him.

Я предпочел бы умереть из-за дьявола, чем из-за императора или папы, ибо тогда я умру из-за великого и могущественного князя мира. Но если он съест хоть кусочек меня, это будет его проклятием; он снова извергнет меня, и в судный день я в отместку сожру его.

The devil needs not to tell me I am not good or upright; neither would I wish to be so, that is, to be without feeling of my sins, or to think I need no remission of them; for, if that were the case, all the treasure of Christ were lost on me, seeing he says himself: "He came not for the sake of the just, but to call sinners to repentance."

Дьяволу не нужно говорить мне, что я не хорош и не праведен; и я не хотел бы быть таковым, то есть не чувствовать своих грехов или думать, что я не нуждаюсь в их прощении; ибо, если бы это было так, все сокровище Христа было бы потеряно для меня, ибо он сам говорит, что: "Он пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию".

I hold that a devil, once overcome with God's Word and Spirit, must be gone, and dare not return again with the same temptation; Christ says: "Avoid Satan." And in another place: "Come out, thou unclean spirit." Then say the devils: "Suffer us to enter into the herd of swine." Origen says: "I believe that the saints strangle and slay many devils in combating"-that is, break their power.

Я считаю, что дьявол, однажды побежденный Божьим Словом и Духом, должен уйти и не смеет вернуться снова с тем же искушением; Христос говорит: "Отойди от Меня, сатана". И в другом месте: "Выйди, дух нечистый". Тогда говорят бесы: "Пошли нас в стадо свиней". Ориген говорит: "Я верю, что святые удавливают и убивают многих бесов в борьбе" - то есть одолевают их силу.

Witchcraft is the devil's own proper work, wherewith, when God permits, he not only hurts people, but often makes away with them; for in this world we are as guests and strangers, body and soul cast under the devil; he is god of this world, and all things are under his power, whereby we are preserved in temporal life,-as meat, drink, air, etc.

The devil is so crafty a spirit, that he can ape and deceive our senses. He can cause one to think he sees something, which he sees not, that he hears thunder, or a trumpet, which he hears not. Like as the soldiers of Julius Caesar thought they heard the sound of a trumpet, as Suetonius writes, and yet there was no such thing. Oh, Satan is a master in aping and deceiving people, and every human sense.

And especially, is he artful when he deceives people spiritually, bewitching and deceiving the hearts and consciences, in such sort that they hold and receive erroneous and ungodly doctrine and opinion, for the upright and divine truth.

We see at this day how easy a matter it is for him so to do, by the sectaries and seducers; for he has so bewitched and deceived their hearts, that they hold that for the clear truth, which is altogether lies, errors, and abominable darkness. They hold themselves wise and learned in divine matters; other people they regard as geese, which neither see nor understand anything.

Колдовство - это собственное дело дьявола, которым, когда Бог позволяет, он не только вредит людям, но часто и убивает их; ибо в этом мире мы как гости и чужаки, тело и душа отданы дьяволу; он - бог этого мира, и все находится под его властью, благодаря чему мы сохраняемся в мирской жизни, - так же как пища, питье, воздух и т.д.

Дьявол настолько хитрый дух, что может обезьянничать и обманывать наши чувства. Он может заставить человека думать, что он видит что-то, чего не видит, что он слышит гром или трубу, которую не слышит. Подобно тому, как солдаты Юлия Цезаря думали, что слышат звук трубы, как пишет Светоний, и все же ничего подобного не было. О, Сатана - мастер подражать и обманывать людей и все человеческие чувства.

И особенно коварен он, когда обманывает людей духовно, околдовывая и обольщая сердца и совесть, таким образом, что они держатся и принимают ложное и нечестивое учение и мнение за чистую и божественную истину.

В наши дни мы видим, как легко ему это сделать с помощью сектантов и обольстителей, ибо он так околдовал и обманул их сердца, что они принимают это за чистую истину, которая есть сплошная ложь, заблуждения и отвратительная тьма. Они считают себя мудрыми и учеными в божественных делах; других людей они считают простаками, которые ничего не видят и не понимают.

The poisonous serpent takes such delight in doing mischief, that he not only deceives secure and proud spirits with his delusions, but also undertakes, through his deceptions, to bring into error those who are well instructed and grounded in God's Word. He vexes me often so powerfully, and assaults me so fiercely with heavy and melancholy thoughts, that I forget my loving Lord and Saviour Christ Jesus, or at least behold him far otherwise than he is to be beheld. There is none of us so free, but that often he is thus deceived and bewitched with false opinions. Therefore we should learn how to know this conjuror, to the end he may not come behind us, being sleepy and secure, and so delude us with his witchcraft. And truly, if he find us not sober and watching, and not armed with spiritual weapons, that is, with God's Word and with faith, then most surely he will overcome us.

Ядовитый змей получает такое удовольствие от делания зла, что он не только вводит в заблуждение уверенных и гордых духом своими заблуждениями, но и пытается через свои обманы ввести в заблуждение тех, кто хорошо обучен и утвержден в Слове Божьем. Он часто так сильно раздражает меня и так яростно нападает на меня с тяжелыми и печальными мыслями, что я забываю о моем любящем Господе и Спасителе Иисусе Христе или, по крайней мере, вижу его далеко не таким, каким его следует видеть. Нет никого из нас настолько свободного, но часто мы таким образом обманываемся и околдовываемся ложными мнениями. Поэтому мы должны научиться, как распознавать этого фокусника, чтобы он, наконец, не пришел за нами, когда мы сонные и спокойные, и таким образом сбил с толку нас своим колдовством. И воистину, если он найдет нас не трезвыми и бодрствующими, и не вооруженными духовным оружием, то есть Словом Божиим и верой, то непременно победит нас.

When I could not be rid of the devil with sentences out of the Holy Scripture, I made him often fly with jerring words; sometimes I said unto him: Saint Satan! if Christ's blood, which was shed for my sins, be not sufficient, then I desire that thou wouldest pray to God for me. When he finds me idle, with nothing in hand, he is very busy, and before I am aware, he wrings from me a bitter sweat; but when I offer him the pointed spear, God's Word, he flies; yet, before he goes, makes a grievous hurricane. When I began to write against the pope, and the Gospel was going on, the devil set himself strongly to work, rumbling and raging about, for he would willingly have preserved purgatory at Magdeburg. There was a citizen, whose child died, for whom he refused to have vigils and masses sung. The devil played his freaks, came every night, about twelve o'clock, into the chamber where the boy died, and made a whining like a young child. The good citizen being therewith full of sorrow, knew not what course to take. The popish priests said: O, now you see how it goes when vigils are not solemnized. Whereupon the citizen sent to me, desiring my advice, (for the sermon I had lately preached on this text: "They have Moses and the prophets," had been printed, and been read by him); and I wrote to him from Wittenberg, and advised him not to suffer any vigils at all to be held, for he might be fully assured that these were merely pranks of the devil; whereupon, the children and servants in the house jeered the devil, and said: What doest thou, Satan? Avoid, thou cursed spirit, get thee gone to the place, where thou oughtest to be, to the pit of hell. When the devil marked their contempt, he left off his game, and came there no more. He is a proud spirit, and cannot endure scorn.

Когда мне не удавалось избавиться от дьявола фразами из Священного Писания, я часто заставлял его убегать с помощью язвительных слов; иногда я говорил ему: Святой Сатана! если крови Христа, пролитой за мои грехи, недостаточно, то я желаю, чтобы ты помолился за меня Богу. Когда он находит меня праздным, без дела, он очень оживляется, и прежде чем я осознаю это, он выжимает из меня горький пот; но когда я предлагаю ему острое копье, Слово Божье, он улетает; но прежде чем уйдет, он создает ужасный ураган. Когда я начал писать против папы, а Евангелие начало распространяться, дьявол решительно взялся за дело, громыхая и беснуясь, ибо он охотно сохранил бы чистилище в Магдебурге. Был один горожанин, у которого умер ребенок, для которого он отказался петь бдения и мессы. Дьявол разыгрывал свои чудачества, приходил каждую ночь, около двенадцати часов, в комнату, где умер мальчик, и хныкал, как маленький ребенок. Добрый гражданин, будучи при этом полон скорби, не знал, что предпринять. Папские священники сказали: О, теперь ты видишь, что бывает, когда не совершаются всенощные бдения. Тогда гражданин прислал ко мне за советом (ибо проповедь, которую я недавно читал на текст: "У них есть Моисей и пророки", была напечатана и он прочел ее); и я написал ему из Виттенберга и посоветовал не допускать никаких бдений, ибо он может быть вполне уверен, что это всего лишь проделки дьявола; после чего дети и слуги в доме насмехались над дьяволом и говорили: Что ты делаешь, сатана? Изыди, проклятый дух, иди туда, где тебе надлежит быть, в преисподнюю. Когда дьявол заметил их презрение, он прекратил свою игру и больше туда не приходил. Он гордый дух и не выносит презрения.

Though Satan ceases not to plague the Christians, and to shoot at us his fiery darts, `tis very good and profitable for us, for thereby he makes us the more sure of the word and doctrine, so that faith increases, and is stronger in us. We are often shaken, and, indeed, now and then the devil drives out of us a sour and bitter sweat, but he cannot bring us to despair; for Christ always has kept the field, and through us will keep it still. Through hope, in all manner of trials and temptations, we hold ourselves on Christ.

Хотя Сатана не перестает досаждать христианам и пускать в нас свои огненные стрелы, это очень хорошо и полезно для нас, ибо тем самым он делает нас более уверенными в слове и учении, так что вера возрастает и укрепляется в нас. Мы часто потрясаемся, и, действительно, время от времени дьявол изгоняет из нас кислый и горький пот, но он не может привести нас в отчаяние; ибо Христос всегда одерживает верх, и через нас будет преобладать. Через надежду, во всех испытаниях и искушениях мы держимся за Христа.

`Tis a fearful thing when Satan torments the sorrowful conscience with melancholy; then the wicked villain, masterlike, disguises himself in the person of Christ, so that it is impossible for a poor creature, whose conscience is troubled, to discover the knavery. Hence many of those, that neither know nor understand the same, run headlong into despair, and make away with themselves; for they are blinded and deceived so powerfully by him, that they are fully persuaded it is not the devil, but Christ himself, that thus vexes and torments them.

I am a doctor of Holy Scripture, and for many years have preached Christ; yet, to this day, I am not able to put Satan off, or to drive him away from me, as I would; neither am I able so to comprehend Christ and to take hold on him, as in Holy Scripture he is placed before me; but the devil continually seeks how to put another Christ into my mind. Yet, nevertheless, we ought to render humble thanks to Almighty God, who has hitherto preserved us by his holy Word, through faith and by prayer, so that we know how to walk before him in humility and fear, and not to depend or presume on our own wisdom, righteousness, strength, and power, but to cheer and comfort ourselves in Christ, who is always more than sufficiently strong and powerful; and, although we be weak and faint, yet we continually vanquish and overcome through his power and strength in us poor, weak, and feeble creatures. For this may his holy name be blessed and magnified for evermore. Amen.

Это ужасно, когда сатана мучает печальную совесть меланхолией; тогда нечестивый злодей, мастерски преображается в образ Христа, так что бедному существу, совесть которого смущена, невозможно обнаружить мошенничество. Поэтому многие из тех, кто не знает и не понимает этого, впадают в отчаяние и уныние; ибо они ослеплены и обмануты им так сильно, что полностью убеждены, что это не дьявол, а сам Христос, который так досаждает и мучает их.

Я доктор Священного Писания и много лет проповедую Христа; но до сих пор я не могу ни отпугнуть сатану, ни отогнать его от себя, как мне бы хотелось; и я не могу так понять Христа и держаться за него, такого каким он мне показан в Священном Писании; но дьявол постоянно ищет, как бы вложить в мой ум другого Христа. Но, тем не менее, мы должны смиренно благодарить Всемогущего Бога, который до сих пор хранит нас своим святым Словом, верой и молитвой, чтобы мы знали, как ходить перед ним в смирении и страхе, не зависеть и не полагаться на нашу собственную мудрость, праведность, силу и могущество, но ободрять и утешать себя во Христе, который всегда более чем достаточно силен и могуч; и хотя мы слабы и немощны, все же мы постоянно побеждаем и побеждаем его силу и власть в нас, бедных, слабых и немощных созданиях. За это да будет благословенно и возвеличено его святое имя во веки веков. Аминь.

The devil has two occupations, to which he applies himself incessantly, and which are the foundation stones of his kingdom - lying and murder. God says: "Thou shalt do no murder." "Thou shalt have none other gods but me." Against these two commandments, the devil, with all his force, fights without intermission.

He now plays no more with people, as heretofore, by means of rumbling spirits, for he sees that the condition of the time is far otherwise than what it was twenty years past. He now begins at the right end, and uses great diligence. The rumbling spirits are mute among us; but the spirits of sedition increase above measure, and get the upper hand. God resist them.

У дьявола есть два занятия, к которым он непрестанно прибегает и которые являются краеугольными камнями его царства, - ложь и убийство. Бог говорит: "Не убивай". "Да не будет у тебя других богов, кроме меня". Против этих двух заповедей дьявол со всей своей силой сражается без перерыва.

Теперь он уже не играет с людьми, как прежде, с помощью громыхающих духов, ибо видит, что времена далеко не такие, какими они были двадцать лет назад. Теперь он начинает с правильной стороны и проявляет большое усердие. Громыхающие духи немы среди нас; но духи мятежа увеличиваются сверх меры и берут верх. Бог им противится.

The power the devil exercises is not by God commanded, but God resists him not, suffering him to make tumults, yet no longer or further than he wills, for God has set him a mark, beyond which he neither can nor dare step.

When God said, concerning Job, to Satan: "Behold, he is in thy hands, yet spare his life," this power was by God permitted, as if God should say: I will so far permit and give you leave, but touch not his life.

Сила, которую дьявол проявляет, не от Божьего повеления, но Бог не противится ему, позволяя ему совершать беспорядки, но не дольше и не дальше, чем он хочет, ибо Бог поставил ему предел, дальше которого он не может и не смеет ступить.

Когда Бог сказал сатане по поводу Иова: "Вот, он в руке твоей, только душу его сбереги", - эта власть была дозволена Богом, как если бы Бог сказал: Я пока позволяю тебе и даю разрешение, но не прикасайся к его жизни.

It is almost incredible how God enables us, weak flesh and blood, to enter combat with the devil, and to beat and overcome so powerful a spirit as he, and with no other weapon only his Word, which by faith we take hold on. This must needs grieve and vex that great and powerful enemy.

Почти невероятно, как Бог позволяет нам, слабой плоти и крови, вступать в схватку с дьяволом, побеждать и одолевать столь могущественного духа, как он, и без всякого оружия, кроме его Слова, за которое мы держимся верой. Это должно огорчать и раздражать этого великого и могущественного врага.

The devil is like a fowler; of the birds he catches, he wrings most of their necks, but keeps a few alive, to allure other birds to his snare, by singing the song he will have in a cage. I hope he will not get me into his cage.

Дьявол подобен птицелову; большей части птиц, которых он ловит, он сворачивает шеи, но сохраняет несколько живых, чтобы заманить других птиц в свою ловушку, когда они распевают песни, в своей клетке. Надеюсь, он не затащит меня в его клетку.

Let not man flatter himself that the devil is in hell, far from the ungodly, as the archbishop of Mayence thinks; the devil dwells in his hard heart, and impels him according to his will and pleasure. For if the devil had no power but to plague us in body and goods, and vexed and tormented us only with the cares and troubles of this life, he were no devil to make account of. But he has learned a higher art; he takes away and falsifies the article of justification privitive et positive, and either tears the same quite out of our hearts, as in popedom, or defiles it through sects and heresies, which hang thereon a gloss about works, or what not, leaving the husks of the nuts to the hearers, but the kernels are gone.

Пусть человек не льстит себе, что дьявол находится в аду, далеко от нечестивых, как думает архиепископ Майнцский; дьявол живет в его жестоком сердце и побуждает его действовать по своей воле и желанию. Ибо если бы дьявол не имел никакой власти, кроме как мучить нас телом и имуществом, и досаждал и изводил нас только заботами и беспокойствами этой жизни, то он не был бы тем дьяволом, которого мы знаем. Но он научился высшему искусству; он отнимает и фальсифицирует предмет оправдания privitive et positive и либо вырывает его совершенно из наших сердец, как в папизме, либо оскверняет через секты и ереси, которые наводят на него глянец по части дел, или чего-то еще, оставляя скорлупу орехов слушателям, но ядра пропадают.

The devil has two manner of shapes or forms, wherein he disguises himself; he either appears in the shape of a serpent, to affright and kill, or else in the form of a silly sheep, to lie and deceive; these are his two court colors. The devil is a foolish spirit, for he gives means and occasions for Christ to defend himself, in that he plagues the poor and weak Christians; for thereby he confirms the authority of Christ and his apostles; as when they make the sick whole and sound, the devil had rather he had left them at peace and quiet, but his wicked desire to do mischief drives him forward, to the end he may be brought to confusion.

Дьявол имеет два вида обличий или форм, в которые он маскируется; он либо появляется в облике змеи, чтобы пугать и убивать, либо в облике глупой овцы, чтобы лгать и обманывать. Дьявол - дух глупый, ибо он дает Христу средства и поводы для самозащиты, поражая бедных и слабых христиан, ибо тем самым он подтверждает авторитет Христа и его апостолов; так, когда они делают больных здоровыми и здоровыми, дьявол предпочел бы, оставить их в мире и покое, но его злое желание приносить вред толкает его вперед, и в конце концов он может быть приведен в замешательство.

Our songs and Psalms sorely vex and grieve the devil, whereas our passions and impatiences, our complainings and cryings, our "alas!" or "woe is me!" please him well, so that he laughs in his fist. He takes delight in tormenting us, especially when we confess, praise, preach, and laud Christ. For seeing the devil is a prince of this world, and our utter enemy, we must be content to let him pass through his country he will needs have imposts and customs of us, and strike our bodies with manifold plagues.

Наши песни и Псалмы сильно досаждают и огорчают дьявола, тогда как наши страсти и нетерпение, наши жалобы и вопли, наши "увы!" или "горе мне!" радуют его так, что он смеется в кулак. Ему доставляет удовольствие мучить нас, особенно когда мы исповедуем, восхваляем, проповедуем и прославляем Христа. Так что, видя, что дьявол - князь мира сего и наш заклятый враг, мы должны довольствоваться тем, что позволяем ему проходить через свою страну, в которой он нуждается, чтобы собрать с нас налоги и пошлины, и поражать наши тела многочисленными язвами.

God gives to the devil and to witches power over human creatures in two ways; first, over the ungodly, when he will punish them by reason of their sins; secondly, over the just and godly, when he intends to try whether they will be constant in the faith, and remain in his obedience. Without God's will and our own consent, the devil cannot hurt us; for God says: "Whoso touches you, toucheth the apple of mine eye." And Christ: "There cannot fall an hair from your head, without your heavenly Father's notice."

Бог дает дьяволу и ведьмам власть над человеческими существами двумя способами: во-первых, над нечестивыми, когда он наказывает их за грехи; во-вторых, над праведными и благочестивыми, когда он намеревается испытать, будут ли они постоянны в вере и останутся ли в его послушании. Без Божьей воли и нашего собственного согласия дьявол не может причинить нам вреда, ибо Бог говорит: "Касающийся вас касается зеницы ока моего". И Христос: "Ни один волос не упадет с вашей головы без ведома Отца вашего Небесного".

The devil's power is not so well seen in the fall of carnal people, and of the wise of this world, who live like senseless creatures and heathen, as in the fall of the saints who were endued with the Holy Ghost; as Adam, David, Solomon, Peter, etc., who committed great sins, and fell by God's will, to the end they should not proudly exalt themselves by reason of God's gifts.

Сила дьявола не так хорошо видна в падении плотских людей и мудрых мира сего, живущих как бесчувственные создания и язычники, как в падении святых, облеченных Духом Святым; таких как Адам, Давид, Соломон, Петр и т.д., совершившие великие грехи и павшие по воле Божией, они до конца не должны гордо возвеличивать себя по причине даров Божиих.

By good experience, I know the devil's craft and subtilty, that he not only blows the law into us, to terrify and affright us, and out of mole-hills to make mountains,-that is, to make a very hell of what is but a small and little sin, which as a wondrous juggler he can perform artfully; but also, can sometimes make such to be great and heavy sins which are no sins; for he brings one threatening sentence or other out of the Holy Scriptures, and before we are aware, gives so hard a blow to our hearts, in a moment, that we lose all light and sight, and take him to be the true Christ, whereas it is only the envious devil.

По моему опыту я знаю ловкость и хитрость дьявола, что он не только захватывает нас врасплох законом, чтобы устрашить и испугать, и из кротовых холмиков делает горы, то есть превращает в сущий ад то, что есть всего лишь маленький и ничтожный грех, который он, как чудесный фокусник, может искусно преобразить; но также иногда может сделать так, что большие и тяжелые грехи не будут казаться грехами; ибо он выхватывает из Священного Писания то одну, то другую угрожающую фразу и, прежде чем мы осознаем это, в одно мгновение наносит такой сильный удар по нашим сердцам, что мы теряем всякий свет и зрение и принимаем его за истинного Христа, тогда как это всего лишь завистливый дьявол.

When tribulations approach, excommunicate them in the name of Christ Jesus, and say: God has forbidden me to receive that coin, because it is minted by the devil; we reject it as prohibited.

When heavy temptations come upon thee, expel them by what means thou best mayest; talk with good friends, of such things as thou takest delight in.

Когда приближаются скорби, отлучите их от церкви во имя Христа Иисуса и скажите: Бог запретил мне принимать эту монету, потому что она отчеканена дьяволом; мы отвергаем ее как запрещенную.

Когда на тебя обрушиваются тяжелые искушения, изгоняй их всеми доступными тебе средствами; разговаривай с добрыми друзьями о том, что доставляет тебе удовольствие.

When I write against the pope, I am not melancholy, for then I labor with the brains and understanding, then I write with joy of heart; so that not long since Dr. Reisenpusch said to me: I much marvel you can be so merry; if the case were mine, it would go near to kill me. Whereupon I answered: Not the pope or all his shaven retinue can make me sad; for I know that they are Christ's enemies; therefore I fight against him with joyful courage.

Когда я пишу против папы, я не грущу, потому что тогда я работаю с умом и пониманием, тогда я пишу с веселием сердца; так что не так давно доктор Райзенпуш сказал мне: Я очень удивляюсь, как вы можете быть таким веселым; если бы это было мое дело, оно бы просто убило меня. На что я ответил: ни папа, ни вся его бритая свита не могут огорчить меня, ибо я знаю, что они враги Христа; поэтому я сражаюсь против него с радостным мужеством.

The devil gives heaven to people before they sin, but after they sin, brings their consciences into despair. Christ deals quite contrary, for he gives heaven after sins committed, and makes consciences joyful.

Last night as I waked out of my sleep, the devil came and said: God is far from thee, and hears not thy prayers. Whereupon I said: Very well, I will call and cry the louder. I will place before my sight the world's unthankfulness, and the ungodly doings of kings, potentates and princes; I will also think upon the raging heretics; all these will inflame my praying.

Дьявол дарит людям рай до того, как они согрешат, но после того, как они согрешат, совесть приводит их в отчаяние. Христос поступает совершенно иначе, ибо он подает рай после совершенных грехов и делает совесть радостной.

Прошлой ночью, когда я проснулся, пришел дьявол и сказал: Бог далек от тебя и не слышит твоих молитв. Тогда я сказал: Хорошо, я буду звать и плакать еще громче. Я поставлю перед моим взором неблагодарность мира и нечестивые деяния королей, властителей и князей; я также буду думать о неистовых еретиках; все это воспламенит мою молитву.

The hound of hell, in Greek, is called Cerberus; in Hebrew, Scorphur: he has three throats-sin, the law, and death.

Собака ада по-гречески называется Цербер, по-еврейски - Скорфур: у нее три горла - грех, закон и смерть.

In Job are two chapters (xl. and xli.) concerning Behemoth the whale, before whom no man is in safety. "Wilt thou (saith the text) draw leviathan out with a hook? Will he make many supplications unto thee? Will he speak soft words unto thee?" These are images and figures whereby the devil is signified.

В книге Иова есть две главы (XL и XLI), касающиеся кита Бегемота, перед которым никто не находится в безопасности. "Можешь ли ты, - говорится в тексте, - удою вытащить левиафана? Будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?" Это образы и фигуры, посредством которых обозначается дьявол.

At Mohlburg, in Thuringia, not far from Erfurt, there was a musician, who gained his living by playing at merry makings. This man came to the minister of his parish, and complained that he was every day assailed by the devil, who threatened to carry him off, because he had played at an unlawful marriage. The minister consoled him, prayed for him, recited to him numerous passages of Scripture, directed against the devil; and, with some other pious men, watched over the unfortunate man, day and night, fastening the doors and windows, so that he might not be carried off. At length the musician said: "I feel that Satan cannot harm my soul, but he will assuredly remove my body;" and that very night, at eight o'clock, though the watch was doubled, the devil came in the shape of a furious wind, broke the windows, and carried off the musician, whose body was found next morning, stiff and black, stuck on a nut tree. `Tis a most sure and certain story, added Luther.

В Мюльбурге, в Тюрингии, недалеко от Эрфурта, жил музыкант, который зарабатывал себе на жизнь игрой на веселых пирушках. Этот человек пришел к священнику своего прихода и пожаловался, что на него каждый день нападает дьявол, который угрожает утащить его, потому что он играл на незаконной свадьбе. Священник утешал его, молился за него, читал ему многочисленные места Писания, направленные против дьявола, и вместе с другими благочестивыми людьми следил за несчастным днем и ночью, запирая двери и окна, чтобы его не похитили. Наконец музыкант сказал: "Я чувствую, что сатана не может причинить вреда моей душе, но он, несомненно, заберет мое тело", и в ту же ночь, в восемь часов, хотя наблюдение было удвоено, дьявол пришел в виде яростного ветра, разбил окна и унес музыканта, чье тело было найдено на следующее утро, окоченевшее и черное, застрявшее на ореховом дереве. Это самая верная и достоверная история, - добавил Лютер.

We cannot expel demons with certain ceremonies and words, as Jesus Christ, the prophets, and the apostles did. All we can do is, in the name of Jesus Christ, to pray the Lord God, of his infinite mercy, to deliver the possessed persons. And if our prayer is offered up in full faith, we are assured by Christ himself (St John xvi.23) that it will be efficacious, and overcome all the devil's resistance. I might mention many instances of this. But we cannot of ourselves expel the evil spirits, nor must we even attempt it.

Мы не можем изгнать бесов с помощью определенных церемоний и слов, как это делали Иисус Христос, пророки и апостолы. Все, что мы можем сделать, - это во имя Иисуса Христа молить Господа Бога о его бесконечной милости, чтобы Он избавил одержимых. И если наша молитва возносится с полной верой, то сам Христос уверяет нас, что она будет действенна и преодолеет все сопротивление дьявола. Я мог бы упомянуть множество примеров этого. Но мы не можем сами изгнать злых духов и даже не должны пытаться.

Men are possessed by the devil in two ways; corporally and spiritually. Those whom he possesses corporally, as mad people, he has permission from God to vex and agitate, but he has no power over their souls. The impious, who persecute the divine doctrine, and treat the truth as a lie, and who, unhappily, are very numerous in our time, these the devil possesses spiritually. They cannot be delivered, but remain, horrible to relate, his prisoners, as in the time of Jesus Christ were Annas, Caiaphas, and all the other impious Jews whom Jesus himself could not deliver, and as nowadays, are the pope, his cardinals, bishops, tyrants, and partisans.

Люди одержимы дьяволом двумя способами: телесно и духовно. Тем, кем он обладает телесно, как, например, сумасшедшими, он имеет дозволение от Бога досаждать и волновать, но он не властен над их душами. Нечестивыми же, которые преследуют божественное учение и обращаются с истиной как с ложью, и которые, к несчастью, очень многочисленны в наше время, дьявол обладает духовно. Они не могут быть избавлены, но остаются, страшно сказать, его пленниками, как во времена Иисуса Христа Анна, Каиафа и все другие нечестивые иудеи, которых сам Иисус не мог освободить, и как теперь папа, его кардиналы, епископы, тираны и сторонники.

When Satan says in thy heart: "God will not pardon thy sins, nor be gracious unto thee," I pray, how wilt thou then, as a poor sinner, raise up and comfort thyself, especially when other signs of God's wrath beat upon thee, as sickness, poverty, etc. And when thy heart begins to preach and say: behold, here thou liest in sickness; thou art poor and forsaken of every one; why, thou must turn thyself to the other side, and say: Well, let it outwardly seem as it will, yea, though mine own heart felt infinitely more sorrow, yet I know for certain, that I am united and made one with my Lord and Saviour Christ; I have his word to assure me of the same, which can neither fail nor deceive me, for God is true, and performs what he promises.

Когда Сатана говорит в твоем сердце: "Бог не простит твоих грехов и не будет милостив к тебе", подумай, как ты тогда, как бедный грешник, восстанешь и утешишь себя, особенно когда другие признаки Божьего гнева бьют на тебя, такие как болезнь, бедность и т.д. И когда сердце твое начинает свидетельстовать и говорить: вот, ты лежишь в болезни; ты беден и покинут всеми; почему бы тебе не повернуться на другую сторону и не сказать: Хорошо, пусть внешне все выглядит так, как есть, но хотя мое собственное сердце испытывает бесконечно большую скорбь, все же я знаю наверняка, что я соединен и стал единым с моим Господом и Спасителем Христом; у меня есть его обещание, заверяющее меня в этом, которое не может ни потерпеть неудачу, ни обмануть меня, ибо Бог истинен и исполняет то, что он обещает.

The devil often casts this into my breast: How if thy doctrine be false and erroneous, wherewith the pope, the mass, friars and nuns are thus dejected and startled? at which the s our sweat has drizzled from me. But at last, when I saw he would not leave, I gave him this answer: Avoid, Satan; address thyself to my God, and talk with him about it, for the doctrine is not mine, but his; he has commanded me to hearken unto this Christ.

Дьявол часто нападает на меня так: А что если твое учение, из-за которого так удручены и встревожены папа, месса, монахи и монахини, ложно и ошибочно? при этом меня прошибает пот. Но в конце концов, когда я вижу, что он не хочет уходить, я даю ему такой ответ: Отойди от меня, Сатана; обратись к Богу моему и поговори с ним об этом, ибо учение не мое, но его; он повелел мне внимать этому во Христе.

Whoso, without the word of grace and prayer, disputes with the devil touching sin and the law, will lose; therefore let him leave off betimes. For the devil is armed against us with Goliah's sword, with his spear and weapons; that is he has on his side to assist him, the testimony of our own consciences, which witness against us in that we have transgressed all God's commandments; therefore the devil has a very great advantage against us.

The devil often assaults me, by objecting, that out of my doctrine great offences and much evil have proceeded, and with this he many a time vehemently perplexes me. And although I make him this answer: That much good is also raised thereby, which by God's grace is true, yet he is so nimble a spirit, and so crafty a rhetorician, that, master-like, he can pervert this into sin. He was never so fierce and full of rage as he is now. I feel him well.

But when I remember myself, and take hold on the Gospel, and meet him therewith, then I overcome him and confute all his arguments; yet for a time I often fail. He says: The law is also God's Word; why, then, is the Gospel always objected against me? I say: True: the law is also God's Word; but it is as far different from the Gospel, as heaven from earth; for in the Gospel, God offers unto us his grace; he will be our God merely out of love, and he presents unto us his only begotten Son, who delivers us from sin and death, and has purchased for us everlasting righteousness and life; thereon do I hold, and will not make God a liar. God indeed has also given the law, but in every respect for another use and purpose.

What I teach and preach, I teach openly, by clear daylight, not in a corner. I direct the same by the Gospel, by baptism, and by the Lord's prayer. Here Christ stands, him I cannot deny; upon the Gospel do I ground my cause, etc. Yet the devil, with his crafty disputing, brings it so near unto me, that the sweat of anguish drops from me.

Thus was St Paul constrained to defend himself at Philippi, when both Jews and Gentiles hit him in the teeth, saying: That he troubled their city." And, at Thesalonica, saying: "These are they who turn the world upside down; they do contrary to the decrees of Caesar. And at Caesarea, saying: "This is a pestilent fellow, that hath moved sedition among all the Jews throughout the world." So the devil stirred up the Jews against Christ, accusing him of rebellion, that he forbad to pay tribute unto Caesar, and that he blasphemed, in calling himself the Son of God. So I say to Satan: Like as thou camest to confusion by Christ and St Paul, even so, Mr. Devil, shall it go with thee if thou meddlest with me.

Кто без слова благодати и молитвы спорит с диаволом касательно греха и закона, тот проиграет; поэтому нужно своевременно это прекращать. Ибо диавол вооружен против нас мечом Голиафа, его копьем и оружием, то есть он имеет помощь на своей стороне, свидетельство нашей собственной совести, свидетельствующей против нас о том, что мы преступили все Божьи заповеди; поэтому диавол имеет очень большое преимущество против нас.

Дьявол часто нападает на меня, утверждая, что из моего учения произошли великие преступления и много зла, и этим он много раз сильно озадачивал меня. И хотя я даю ему такой ответ, что тем самым приносится и много добра, и по благодати Божией это так и есть, но он такой ловкий дух и такой хитрый ритор, что мастерски может извратить это в грех. Никогда еще он не был так свиреп и полон ярости, как сейчас. Я хорошо это чувствую.

Но когда я опоминаюсь и полагаюсь на Евангелие, и встречаю его с ним, тогда я побеждаю его и опровергаю все его доводы; но на какое-то время я частенько терплю неудачу. Он говорит: Закон - это тоже Слово Божие; почему же тогда Евангелие всегда противится мне? Я говорю: Верно, закон есть также Слово Божие; но он так же далек от Евангелия, как небо от земли; ибо в Евангелии Бог подает нам свою благодать; Он будет нашим Богом просто из любви, и он дал нам своего единородного Сына, который избавил нас от греха и смерти и приобрел для нас вечную праведность и жизнь; этого я придерживаюсь и не сделаю Бога лжецом. Бог действительно также дал и закон, но во всех отношениях для другого использования и цели.

То, чему я учу и проповедую, я учу открыто, при ясном свете дня, а не по углам. Я делаю это Евангелием, крещением и молитвой Господней. Здесь стоит Христос, которого я не могу отрицать; я основываю свое дело на Евангелии и т.д. И все же дьявол своими лукавыми спорами так донимает меня, что мучительный пот капает с меня.

Таким образом, св. Павел был вынужден защищаться от Филиппийцев, когда и иудеи, и язычники ударяли его по зубам, говоря, что он смутил их город. И в Фессалонике, говоря: "Это те, которые переворачивают мир вверх дном; они поступают против повелений Кесаря". И в Кесарии, говоря: "Этот человек язва общества, возбудитель мятежа между иудеями, живущими по вселенной". Так дьявол возбудил иудеев против Христа, обвиняя его в мятеже, в том, что он запретил платить дань Кесарю и что он богохульствовал, называя себя Сыном Божиим. Поэтому я говорю Сатане: как тебя привели в смятение Христос и св. Павел, так же будет и с тобой, господин Дьявол, если будешь мешать мне.

All heaviness of mind and melancholy come of the devil; especially these thoughts, that God is not gracious unto him: that God will have no mercy upon him, etc. Whosoever thou art, possessed with such heavy thoughts, know for certain, that they are a work of the devil. God sent his Son into the world, not to affright, but to comfort.

Therefore be of good courage, and think, that henceforward thou art not the child of a human creature, but of God, through faith in Christ, in whose name thou art baptized; therefore the spear of death cannot enter into thee; he has no right unto thee, much less can he hurt or prejudice thee, for he is everlastingly swallowed up through Christ.

Вся тяжесть ума и меланхолия происходят от диавола; особенно все эти мысли, что Бог не милостив ко мне, что Бог не простит меня и т.д. Кто бы ты ни был, одержимый такими тяжелыми мыслями, знай наверняка, что они - дело рук дьявола. Бог послал своего Сына в мир не для того, чтобы устрашить, но чтобы утешить.

Посему будь мужествен и помышляй, что отныне ты не дитя человеческое, но дитя Божие по вере во Христа, во имя которого ты крещен; посему копье смерти не может войти в тебя; он не имеет права на тебя, а тем более не может причинить тебе вреда или ущерба, ибо он вечно поглощен Христом.

It is better for a Christian to be sorrowful than secure, as the people of this world are. Well is it for him that stands always in fear, yet knows he has in heaven a gracious God, for Christ's sake; as the Psalm says: "The Lord's delight is in them that fear him, and put their trust in his mercy."

There are two sorts of tribulations; one, of the spirit; another, of the flesh. Satan torments the conscience with lies, perverting that which is done uprightly, and according to God's Word; but the body or flesh, he plagues in another kind.

No man ought to lay across upon himself, or to adopt tribulation, as is done in Popedom; but if a cross or tribulation come upon him, then let him suffer it patiently, and know that it is good and profitable to him.

Для христианина лучше быть в скорби, чем в безопасности, как и для всех людей этого мира. Хорошо тому, кто всегда пребывает в страхе, но знает, что имеет на небесах милостивого Бога ради Христа; как сказано в Псалме: "Благоволит Господь к боящимся Его, к уповающим на милость Его".

Есть два рода скорбей: одна - от духа, другая - от плоти. Сатана мучает совесть ложью, извращая то, что делается праведно и по Слову Божию; но тело или плоть он поражает в другом роде.

Никто не должен возлагать на себя крест или принимать скорбь, как это делается в Папстве; но если крест или скорбь постигают его, то пусть терпеливо переносит их и знает, что это хорошо и полезно для него.

Luther being informed of one that was fiercely tempted and plagued in his conscience, because he found not in himself a complete righteousness, that he was not so righteous as God in the law required, and that, in praying, he always felt blaspheming against Christ, said: It is a good sign; for blaspheming of God is two-fold; one active, or operative, when one willfully seeks occasion to blaspheme God; the other a constrained blaspheming of God, passive, when the devil, against our wills, possesses us with evil cogitations, which we desire to resist. With such, God will have us to be exercised, to the end we may not lie snoring in laziness, but strive and pray against them. By this means, such things, in time, will vanish away and cease, especially at our last end; for then the Holy Ghost is present with his Christians, stands by them, drives away the devil, and makes a sweet, quiet, and peaceable conscience. Wherefore, for his spiritual disease, let him take this my physic; that he trouble not himself about anything, but be of good comfort, trust in God, and hold on to the Word-the devil, of his own accord, will soon cease from stirring up such temptation.

Concerning this tribulation, that he finds not a full and complete righteousness in himself, let him know, that no human creature finds it in this life; it is altogether angelical, which shall fall unto us in the life to come. Here we must content ourselves with Christ's righteousness, which he fully merited for us, with his innocent and spotless life.

Лютер, узнав о человеке, который был жестоко искушаем и мучим в своей совести, потому что не находил в себе полной праведности, не был так праведен, как требует Бог в законе, и молясь, всегда чувствовал богохульство против Христа, сказал: Это хороший знак, ибо богохульство бывает двоякое; одно активное, или действующее, когда человек умышленно ищет повода богохульствовать; другое - сдерживаемое богохульство, пассивное, когда дьявол, против нашей воли, овладевает нами с помощью злых мыслей, которым мы желаем противостоять. В таких случаях Бог хочет, чтобы мы упражнялись, чтобы мы не дремали в лени, но боролись и молились против них. Таким образом, такие вещи со временем исчезнут и прекратятся, особенно при нашем последнем конце; ибо тогда Святой Дух присутствует со своими христианами, стоит рядом с ними, изгоняет дьявола и делает совесть сладостной, тихой и мирной. А потому, при его духовной болезни пусть он примет это мое лекарство; чтобы он ни о чем не беспокоился, но был утешен, уповал на Бога и держался Слова, - дьявол по собственной воле скоро перестанет возбуждать такое искушение.

Что касается той скорби, что он не находит в себе полной и совершенной праведности, то пусть он знает, что ни одно человеческое существо не находит ее в этой жизни; совершенно ангельской будет та, которая выпадет нам в жизни грядущей. Здесь мы должны довольствоваться праведностью Христа, которую он полностью заслужил для нас, своей невинной и незапятнанной жизнью.

Christ said to the adulteress: "Neither do I condemn thee, go, and sin no more." To the murderer, he said: "This day shalt thou be with me in Paradise." But to the Scribes and Pharisees, who set themselves against the righteousness of the gospel, Christ said: "Woe be unto you."

When one out of weakness denies God's Word, as many at this time do, under Prince George, it is no sin against the Holy Ghost. Peter sinned in denying Christ, but not against the Holy Ghost. On the contrary, Judas persisted in sinning; he repented not aright, but remained hardened.

Христос сказал прелюбодейке: "И я не осуждаю тебя, иди и впредь не греши". Убийце он сказал: "Ныне же будешь со Мною в раю". Но книжникам и фарисеям, восставшим против праведности евангелия, Христос сказал: "Горе вам".

Когда кто-нибудь из слабости отрицает Слово Божие, как это делают многие в наше время, при князе Георге, то это не грех против Святого Духа. Петр согрешил, отрицая Христа, но не против Святого Духа. Напротив, Иуда упорно продолжал грешить; он не раскаялся, но остался ожесточенным.

It is impossible for a human heart, without crosses and tribulations, to think upon God.

Невозможно человеческому сердцу без крестов и скорбей думать о Боге.

Not all can bear tribulations alike; some are better able to bear a blow of the devil; as we three, Philip Melancthon, John Calvin, and myself.

Не все одинаково переносят невзгоды; некоторые лучше переносят удар дьявола, как мы трое - Филипп Меланхтон, Жан Кальвин и я.

David, doubtless, had worse devils than we, for without great tribulations, he could not have had so great and glorious revelations. David made psalms: we also will make psalms, and sing as well as we can, to the honor of our Lord God, and to spite and mock the devil and his spouse.

У Давида, несомненно, были бесы и похуже наших, ибо без великих скорбей он не мог бы иметь столь великих и славных откровений. Давид сочинил псалмы: и мы сочиним псалмы и будем петь, как умеем, в честь Господа Бога нашего, назло и насмехаясь над дьяволом и его супругой.

When David sang his song: "O my son Absalom, my son, my son Absalom, would God I had died for thee, O Absalom, my son, my son," etc. Ah! how sorrowful and perplexed a man was he. The very words denote that his grief of heart was excessive.

The good and holy king had vehement tribulations and crosses, which altogether eclipsed and darkened the promises made by God unto him. They were fearful and horrible examples. To hold fast and sure to the Word, in time of such trials and vexations, as David did, Oh! this is of inestimable value.

Когда Давид пел свою песню: "Сын мой Авессалом! сын мой, сын мой Авессалом! о, кто дал бы мне умереть вместо тебя, Авессалом, сын мой, сын мой" и т.д. Ах! каким печальным и растерянным был он. Сами эти слова означают, что его душевная скорбь была чрезмерной.

У доброго и святого царя были жестокие скорби и кресты, которые совершенно затмили и омрачили обещания, данные ему Богом. Это были страшные и ужасные примеры. Крепко и твердо держаться Слова во время таких испытаний и огорчений, как Давид, о! это имеет несравненную ценность.

The upright and true Christian church has to strive not only with flesh and blood, but with spiritual wickedness in high places. The spiritual combat is most heavy and dangerous; flesh and blood take away but only body, wife and children, house, land, and what is temporal; but the spiritual evil takes away the soul, everlasting life and salvation.

Праведная и истинная христианская церковь должна бороться не только с плотью и кровью, но и с духовным нечестием на высшем уровне. Духовная борьба - самая тяжелая и опасная; плоть и кровь отнимают только тело, жену и детей, дом, землю и все временное; но духовное зло отнимает душу, вечную жизнь и спасение.

The Lord our God is a God of humble and perplexed hearts, who are in need, tribulation, and danger. If we were strong, we should be proud and haughty. God shows his anger in our weakness; he will not quench the glimmering flax, neither will he break in pieces the bruised reed.

Господь Бог наш есть Бог смиренных и смущенных сердец, которые находятся в нужде, скорби и опасности. Если бы мы были сильны, мы были бы горды и надменны. Бог показывает свой гнев в нашей слабости; он не угасит льна курящегося, и трости надломленной не переломит.

Faith's tribulation is the greatest and sharpest torment, for faith must overcome all other tribulations; so that if faith be foiled, all other tribulations must needs fall upon human creatures; but if faith hold up her head, and be sound and in health, all other tribulations and vexations must grow sick, weak, and decrease. This tribulation of faith was that thorn which St Paul felt, and which pierced through flesh and spirit, through soul and body. Such tribulations was David possessed with, when he made this psalm: "Lord, rebuke me not in thy anger." No doubt he would rather have been slain with a sword, than have suffered such wrath and indignation from God.

Скорбь веры есть величайшее и самое острое мучение, ибо вера должна преодолеть все другие скорби; так что, если вера будет расстроена, все прочие скорби должны обрушиться на человеческие существа; но если вера будет высоко держать свою голову и быть крепкой и здоровой, все другие скорби и огорчения должны стать больными, слабыми и уменьшиться. Эта скорбь веры была той занозой, которую чувствовал св. Павел и которая пронзала плоть и дух, душу и тело. Такими скорбями был одержим Давид, когда писал этот псалом: "Господи, не в ярости Твоей обличай меня". Без сомнения, он предпочел бы быть убитым мечом, чем терпеть такой гнев и негодование от Бога.

Heavy thoughts bring on physical maladies; when the soul is oppressed, so is the body. Augustine said well: Anima plus est ubi amat, quam ubi animat. When cares, heavy cogitations, sorrow, and passions superabound, they weaken the body, which, without the soul, is dead, or like a horse without a driver. But when the heart is at rest, and quiet, then it takes care of the body, and gives it what pertains thereunto. Therefore we ought to abandon and resist anxious thoughts, by all possible means.

Тяжелые мысли вызывают физические недуги; когда душа угнетена, угнетается и тело. Августин хорошо сказал: Anima plus est ubi amat, quam ubi animat [Душа не там, где она живёт, а там, где любит]. Когда заботы, тяжелые размышления, печаль и страсти переполняют нас, они ослабляют тело, которое без души мертво или подобно лошади без погонщика. Но когда сердце отдыхает и покоится, тогда оно заботится о теле и дает ему то, что принадлежит ему. Поэтому мы должны всеми возможными средствами противостоять тревожным мыслям и сопротивляться им.

The life of no human creature is without discontent; every one has his tribulations, and many a one, rather than be without them, will procure disquietness to himself. No man is content with that which God gives him.

Ни одно человеческое существо не живет без недовольства; у каждого свои невзгоды, и многие, вместо того чтобы жить без них, будут сами доставлять себе беспокойства. Ни один человек не довольствуется тем, что дает ему Бог.

Ah! how willingly would I now die, for I am faint and overwrought, and at this time I have a joyful and peaceable heart and conscience. I know full well, so soon as I shall be again in health, I neither shall have peace nor rest, but sorrow, weariness, and tribulations. But even that great man, St Paul, could not be exempt from tribulations.

Ах! как охотно я бы сейчас умер, потому что я слаб и измучен, и в то же время у меня радостные и мирные сердце и совесть. Я прекрасно знаю, что, как только я снова буду здоров, у меня не будет ни покоя, ни отдыха, а только печаль, усталость и невзгоды. Но даже такой великий человек как св. Павел, не мог избежать скорбей.

When spiritual tribulations approach, we say: cursed be the day wherein I was born; and we begin to sweat. In such tribulations was our blessed Saviour Christ, in the garden, when he said: "Father, let this cup pass from me." Here the will was against the will, yet he turned himself presently according to his Father's will, and was comforted by an angel. Christ, who in our flesh was plagued and tempted, is the best mediator and advocate with God, in our tribulation. He is president, when we are only respondents, if we will but suffer him to meditate. Seems it God is angry with us when we are in tribulation and temptation; yet when we repent and believe, we shall find, that under such anger God's grace and goodness towards us lie hid. Therefore, let us patiently attend God's leisure, and constantly remain in hope.

Когда приближаются духовные скорби, мы говорим: проклят день, в который я родился, и нас бросает в пот. В таких скорбях был наш благословенный Спаситель Христос в саду, когда он сказал: "Отче, да минует меня чаша сия". Здесь была воля против воли, но затем он подчинился воле своего Отца и был утешен ангелом. Христос, который во плоти нашей был мучим и искушаем, есть лучший посредник и ходатай у Бога в нашей скорби. Он - спрашивающий, а мы - только отвечающие, если только позволим ему созерцать нас. Кажется, что Бог гневается на нас, когда мы находимся в скорби и искушении; но когда мы покаемся и поверим, то мы обнаружим, что под таким гневом скрывается Божья благодать и благость к нам. Поэтому будем терпеливо ожидать, когда Бог уделит нам время и постоянно пребывать в надежде.

On the 8th of August, 1529, Luther, with his wife, lay sick of a fever. Overwhelmed with dysentery, sciatica, and a dozen other maladies, he said: God has touched me sorely, and I have been impatient: but God knows better than we whereto it serves. Our Lord God is like a printer, who sets the letters backwards, so that here we must so read them; when we are printed off, yonder, in the life to come, we shall read all clear and straightforward. Meantime we must have patience.

Tribulation is a right school and exercise of flesh and blood. The Psalms, almost in every verse, speak of nothing but tribulations, perplexities, sorrows, and troubles; they are a book of tribulations.

8 августа 1529 года Лютер с женой лежали в лихорадке. Разбитый дизентерией, радикулитом и дюжиной других болезней, он сказал: Бог сильно коснулся меня, а я был нетерпелив, но Бог лучше нас знает, чему это все служит. Наш Господь Бог подобен печатнику, который ставит буквы задом наперед, так что здесь мы вынуждены так читать их; когда мы будем напечатаны, там, в будущей жизни, мы будем читать все ясно и прямо. А пока надо набраться терпения.

Скорбь - это правильная школа и упражнение для плоти и крови. Псалмы, почти в каждом стихе, не говорят ни о чем, кроме скорбей, недоумений, печалей и бед; это книга скорбей.

Christ received the thief on the cross, and Paul, after so many blasphemings and prosecutions. We, then, have no cause at all to doubt. And, indeed, we must all in that way attain to salvation. Yet, though we have no cause to fear God's wrath, for old Adam's sake we must stand in fear; for we cannot take such hold on the grace and mercy of God as we ought. He had but only the first six words in the creed: "I believe in God the Father," yet these were far above his natural wisdom, reason, and understanding.

Христос принял крест с разбойниками, и Павел - после множества поношений и преследований. Значит, и у нас нет никаких оснований для сомнений. И действительно, все мы должны именно таким образом достичь спасения. Но все же, хотя у нас нет причин бояться гнева Божьего, ради ветхого Адама мы должны оставаться в страхе; ибо мы не в состоянии так полагаться на благодать и милость Божью, как должны бы. У него были только первые шесть слов в символе веры: "Верую в Бога Отца", но они были намного выше его естественной мудрости, разума и понимания.

The devil plagues and torments us in the place where we are most tender and weak. In Paradise, he fell not upon Adam, but upon Eve. It commonly rains where it was wet enough before.

When one is possessed with doubt, that though he call upon the Lord he cannot be heard, and that God has turned his heart from him, and is angry, cogitations which we suffer, which are forced upon us, he must against them arm himself with God's Word, promising to hear him. As to the when and how God will hear him, this is stark naught; place, time, and person are accidental things; the substance and essence is the promise.

Дьявол терзает и мучает нас в том месте, где мы наиболее нежны и слабы. В раю он напал не на Адама, а на Еву. Обычно идет дождь там, где и раньше было достаточно сыро.

Когда человек одержим сомнением, что, хотя он и взывает к Господу, но не может быть услышан, и что Бог отвратил от него свое сердце и гневается, то против размышлений, которые он переживает, которые навязываются ему, он должен вооружиться Словом Бога, который обещал, что услышит его. Что касается того, когда и как Бог услышит его, то это абсолютное ничто; место, время и человек - вещи случайные; содержание и сущность - это обетование.

I have often need, in my tribulations, to talk even with a child, in order to expel such thoughts as the devil possesses me with; and this teaches me not to boast, as if of myself I were able to help myself, and to subsist without the strength of Christ. I need one, at times, to help me, who, in his whole body, has not so much divinity as I have in one finger.

Я часто нуждаюсь в том, чтобы в моих скорбях поговорить даже с ребенком, чтобы изгнать те мысли, которыми овладевает мною дьявол; и это учит меня не хвалиться, будто я сам могу себе помочь и жить без силы Христа. Иногда мне нужен кто-то, кто помог бы мне, у кого во всем теле не так много божественного, как у меня в одном пальце.

In this life are many different degrees of tribulations, as there are different persons. Had another had the tribulations which I have suffered, he would long since have died; while I could not have endured the buffetings which St Paul did, nor St Paul the tribulations which Christ suffered. The greatest and heaviest grief is, when one dies in the twinkling of an eye. But hereof we ought not to dispute, but to refer the same to God's judgment.

В этой жизни много разных степеней несчастий, так как есть разные люди. Если бы у другого были те же страдания, что и у меня, он давно бы умер, а я не мог бы вынести тех ударов, которые претерпел св. Павел, а св. Павел - тех страданий, которые претерпел Христос. Самое большое и тяжелое горе - это когда человек умирает в мгновение ока. Но об этом мы не должны спорить, а отдавать все на суд Божий.

When I am assailed with heavy tribulations, I rush out among my pigs, rather than remain alone by myself. The human heart is like a millstone in a mill; when you put wheat under it, it turns and grinds and bruises the wheat to flour; if you put no wheat, it still grinds on, but then `tis itself it grinds and wears away. So the human heart, unless it be occupied with some employment, leaves space for the devil, who wriggles himself in, and brings with him a whole host of evil thoughts, temptations, and tribulations, which grind out the heart.

Когда на меня обрушиваются тяжелые бедствия, я скорее бросаюсь к своим свиньям, чем остаюсь один. Человеческое сердце подобно жернову в мельнице; когда вы кладете под него пшеницу, оно вращается, перемалывает и превращает пшеницу в муку; если вы не кладете пшеницу, оно все еще перемалывает, но в результате оно само перемалывается и истирается. Также и человеческое сердце, если оно не занято каким-либо занятием, оставляет место для дьявола, который пробирается и приносит с собой целый сонм злых мыслей, искушений и скорбей, которые истирают сердце.

No papist among them will throw himself into the flames for his doctrine, whereas our people readily encounter fire and death, following therein the example of the holy martyrs, St Agnes, St Agatha, St Vincent, St Lawrence, etc. We are sheep for the slaughter. Only the other day, they burned, at Paris, two nobles and two magistrates, victims in the cause of the Gospel, the king himself (Francis I.) setting fire to the faggots.

Ни один папист не бросится в огонь за свое учение, в то время как наш народ охотно встречает огонь и смерть, следуя в этом примеру святых мучеников, св. Агнессы, св. Агаты, св. Винсента, св. Лаврентия и т.д. Мы - овцы на заклание. Только на днях в Париже сожгли двух дворян и двух магистратов, жертв за Евангелие, и сам король (Франциск I) поджег хворост.

My tribulations are more necessary for me than meat and drink; and all they feel them ought to accustom themselves thereunto, and learn to bear them.

If Satan had not so plagued and exercised me, I should not have been so great an enemy unto him, or have been able to do him such hurt. Tribulations keep us from pride, and therewith increase the acknowledgment of Christ and of God's gifts and benefits. For, from the time I began to be in tribulation, God have me the victory of overcoming that confounded, cursed, and blasphemous life wherein I lived in popedom. God did the business in such a way, that neither the emperor nor the pope was able to suppress me, but the devil must come and set upon me, to the end God's strength may be known in my weakness.

Мои невзгоды для меня более необходимы, чем пища и питье, и все, кто их чувствует, должны приучить себя к ним и научиться переносить их.

Если бы Сатана так не мучил и не изводил меня, я не был бы для него таким великим врагом и не мог бы причинить ему такого зла. Скорби удерживают нас от гордыни и вместе с тем увеличивают благодарность Христу, Божьим дарам и благодеяниям. Ибо с того времени, как я начал пребывать в скорби, Бог даровал мне победу в преодолении той запутанной, проклятой и кощунственной жизни, которой я жил в папстве. Бог сделал дело таким образом, что ни император, ни папа не могли подавить меня, но дьявол должен был прийти и напасть на меня, чтобы в конце концов сила Бога могла быть познана в моей слабости.

Our tribulations and doubts, wherewith the devil plagues us, can be driven away by no better means than by condemning him; as when one condemns a fierce cur, in passing quietly by him, the dog then not only desists from biting, but also from barking; but when one enrages him by timorously throwing something at him, then he falls upon and bites him. Even so, when the devil sees that we fear him, he ceases not to torment and plague us.

Наши горести и сомнения, которыми мучает нас дьявол, не могут быть устранены никаким лучшим средством, нежели его осуждением; когда кто-то порицает свирепого пса, спокойно проходя мимо него, тот не только не кусается, но и не лает; но когда кто-нибудь раздражает его, боязливо бросая в него что-нибудь, тогда тот нападает на него и кусает. В том случае, когда дьявол видит, что мы боимся его, он не перестает терзать и мучить нас.

A woman at Eisenach lay very sick, having endured horrible paroxysms, which no physician was able to cure, for it was directly a work of the devil. She had had swoonings, and four paroxysms, each lasting three or four hours. Her hands and feet bent in the form of a horn; she was chill and cold; her tongue rough and dry; her body much swollen. She seeing Luther, who came to visit her, was much rejoiced thereat, raised herself up, and said: Ah! my loving father in Christ, I have a heavy burden upon me, pray to God for me; and so fell down in her bed again. Whereupon Luther sighed, and said: "God rebuke thee, Satan, and command thee that thou suffer this, his divine creature to be at peace." Then turning himself towards the standers by, he said: "She is plagued of the devil in the body, but the soul is safe, and shall be preserved; therefore let us give thanks to God, and pray for her;" and so they all prayed aloud the Lord's prayer. After which, Luther concluded with these words: "Lord God heavenly Father! who hast commanded us to pray for the sick, we beseech thee, through Jesus Christ, the only beloved Son, that thou wouldst deliver this thy servant from her sickness, and from the hands of the devil. Spare, O Lord, her soul, which, together with her body, thou hast purchased and redeemed from the power of sin, of death, and of the devil." Whereupon the sick woman said: "Amen." The night following she took rest, and the next day was graciously delivered from her disease and sickness.

Одна женщина в Эйзенахе лежала очень больная, переживая ужасные пароксизмы, которые не мог вылечить ни один врач, потому что это было прямым делом рук дьявола. У нее были обмороки и четыре пароксизма, каждый длился три или четыре часа. Ее руки и ноги согнулись в форме рога; она была расслаблена и холодна; ее язык был грубым и сухим; ее тело сильно распухло. Увидев Лютера, пришедшего навестить ее, она очень обрадовалась, приподнялась и сказала: Ах, мой любящий отец во Христе, на мне тяжкое бремя, молись за меня Богу; и снова упала на свою постель. Тогда Лютер вздохнул и сказал: "Бог укоряет тебя, Сатана, и повелевает тебе терпеть это, его божественное творение будет в мире". Затем, обратившись к стоявшим рядом, он сказал: "Она поражена дьяволом в теле, но душа в безопасности и будет сохранена; поэтому возблагодарим Бога и помолимся за нее", и все они громко помолились молитвой Господней. После чего Лютер заключил такими словами: "Господь Бог, Отец Небесный! повелевший нам молиться за больных, умоляем тебя через Иисуса Христа, единственного возлюбленного Сына, чтобы ты избавил эту рабу твою от болезни ее и от рук дьявола. Пощади, Господи, душу ее, которую вместе с телом ее ты приобрел и искупил от власти греха, смерти и дьявола". Тогда больная сказала: "Аминь". На следующую ночь она отдохнула, а на следующий день была милостиво избавлена от своей болезни и недомогания.

A letter, written by Luther to Doctor Benedict Paul, whose son had lately been killed by a fall from the top of a house: - "Although it be nowhere forbidden in Holy Scripture to mourn and grieve for the death of a godly child or friend-nay, we have many examples of the godly, who have bewailed the death of their children and friends-yet there ought to be a measure in sorrowing and mourning. Therefore, loving doctor, while you do well to mourn and lament the death of your son, let not your grief exceed the measure of a Christian, in refusing to be comforted. I would have you, first, consider that `twas God gave that son unto you, and took him from you again; secondly, I would wish you to follow the example of that just and godly man, Job, who, when he had lost all his children, all his wealth and substance, said: "Have we received good at the hand of the Lord, and shall we not receive evil? The hand of the Lord hath taken away, blessed be the name of the Lord," etc. He rightly considered that both good and evil come of the Lord; even so do you likewise; then you shall see that you have much greater gifts and benefits left of God to you than the evil you now feel. But you look now only upon the evil that your son is dead; and, meantime, you forget the glorious treasure God has given you, in the true knowledge of his Word, a good and peaceable conscience, which alone should overweigh all evil which may happen unto you; why, then, do you plague and torment yourself with the death of your son? But, admit the loss a great and heavy one, `tis no new thing; you are not alone therein, but have companions who have had like misfortunes.-Abraham had much more sorrow of heart, concerning his son, while he was yet living, than if he had been dead. How think ye was it within his heart, when, with his naked word, he was to strike off the head of his son? How was it also, think you, with Jacob, when he was informed that his loved son Joseph was torn in pieces by wild beasts? Or what father was ever perplexed and troubled in heart like David, when by his son Absalom he was persecuted and driven out of his kingdom, and when that son, in a state of rebellion, was slain and damned? Doubtless, David's heart at that time, with great grief, might have melted. Therefore, when you rightly behold and consider these and like examples of such high, enlightened people, you ought to feel that this your sorrow of heart is nothing comparable with theirs. Therefore know, loving brother, that God's mercy is greater than our tribulations. You have, indeed, cause to mourn, as you think, but it is nothing else than sugar mingled with vinegar; your son is very well provided for; he lives now with Christ; oh! would to God that I, too, had finished my course; I would not wish myself here again. Your suffering is only a corporal cross. You are a good logician, and teach others that art; make use thereof yourself now; put it in practice; define, divide, conclude, distinguish that which is spiritual, and separate it from that which is corporal."

Письмо, написанное Лютером доктору Бенедикту Паулю, чей сын недавно погиб при падении с крыши дома: "Хотя нигде в Священном Писании не запрещено оплакивать и скорбеть о смерти благочестивого ребенка или друга - наоборот, у нас есть много примеров благочестивых людей, которые оплакивали смерть своих детей и друзей, - все же должна быть мера в скорби и оплакивании. Поэтому, дорогой доктор, хотя вы и делаете добро, печалясь и оплакивая смерть вашего сына, пусть ваша скорбь не превышает меры христианина, в отказе от утешения. Я хотел бы, чтобы вы, во-первых, подумали, что это Бог дал вам сына и снова взял его у вас; во-вторых, я хотел бы, чтобы вы последовали примеру праведного и благочестивого человека Иова, который, потеряв всех своих детей, все свое богатство и имущество, сказал: "Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? Рука Господня взяла; да будет имя Господне благословенно" и т.д. Он справедливо полагал, что и добро, и зло исходят от Господа, так же поступайте и вы; тогда вы увидите, что у вас осталось от Бога гораздо больше даров и благ, чем то зло, которое вы сейчас чувствуете. Но теперь вы смотрите только на то зло, что ваш сын мертв; а между тем забываете славное сокровище, которое Бог дал вам, в истинном знании его Слова, - добрую и спокойную совесть, которая одна должна перевесить все зло, которое может случиться с вами; зачем же тогда вы мучаете и терзаете себя смертью вашего сына? Но, признайте, что потеря велика и тяжела, в этом нет ничего нового; вы не одиноки в этом, но у вас есть знакомые, у которых были подобные несчастья. - У Авраама было гораздо больше печали в сердце о своем сыне, когда он был еще жив, чем если бы он был мертв. Как вы думаете, что было в его сердце, когда он по одному слову должен был отрезать голову своему сыну? Каково, по-вашему, было Иакову, когда ему сообщили, что его любимого сына Иосифа растерзали дикие звери? Или какой отец был когда-либо встревожен и смущен сердцем, как Давид, когда его сын Авессалом был преследуем и изгнан из своего царства, и когда этот сын, во время мятежа, был убит и проклят? Несомненно, сердце Давида в то время, могло бы разорваться от великой скорби. Поэтому, когда вы правильно замечаете и принимаете во внимание эти и подобные им примеры таких высоких, просветленных людей, вы должны чувствовать, что эта ваша душевная скорбь не сравнима с их страданиями. Поэтому знайте, любящий брат, что милость Божья больше наших скорбей. У вас, действительно, есть причина для скорби, так вы думаете, но это не что иное, как сахар, смешанный с уксусом; ваш сын очень хорошо обеспечен; он живет теперь со Христом; о! дай Бог, чтобы я тоже закончил свой курс; я бы не хотел снова оказаться здесь. Ваши страдания - это только телесный крест. Вы хороший логик и учите других этому искусству; используйте его теперь сами; применяйте его на практике; определяйте, разделяйте, заключайте, различайте духовное и отделяйте его от телесного."

When Satan will not leave off tempting thee, then bear with patience, hold on, hand and foot, nor faint, as if there would be no end thereof, but stand courageously, and attend God's leisure, knowing that what the devil cannot accomplish by his sudden and powerful assaults, he thinks to gain by craft, by perservering to vex and tempt thee, thereby to make thee faint and weary, as in the Psalm is noted: "Many a time have they afflicted me from my youth up; yet they have not prevailed against me," etc. But be fully assured, that in this sport with the devil, God, with all his holy angels, takes delight and joy; and assure thyself, also, that the end thereof will be blessed and happy, which thou shalt certainly find to thy everlasting comfort.

Когда Сатана не престает искушать тебя, тогда переноси терпеливо, держись крепко руками и ногами и не падай в обморок, как будто этому не будет конца, но стой мужественно и следи за присутствием Божьим, зная, что то, чего дьявол не может достичь своими внезапными и сильными нападениями, он думает приобрести хитростью, упорством досаждать и искушать тебя, тем самым делая тебя слабым и утомленным, как сказано в Псалме: "Много теснили меня от юности моей, но не одолели меня" и т.д. Но будьте совершенно уверены, что в этой забаве с дьяволом Бог со всеми своими святыми ангелами находит удовольствие и радость; и уверяйте себя также, что конец ее будет благословенным и счастливым, что вы непременно найдете свое вечное утешение.

Concerning predestination, it is best to begin below, at Christ, as then we both hear and find the Father; for all those that have begun at the top have broken their necks. I have been thoroughly plagued and tormented with such cogitations of predestination; I would needs know how God intended to deal with me, etc. But at last, God be praised! I clean left them; I took hold again on God's revealed Word; higher I was not able to bring it, for a human creature can never search out the celestial will of God; this God hides, for the sake of the devil, to the end the crafty spirit may be deceived and put to confusion. The revealed will of God the devil has learned from us, but God reserves his secret will to himself. It is sufficient for us to learn and know Christ in his humanity, in which the Father has revealed himself.

Что касается предопределения, то лучше всего начать снизу, с Христа, так как при этом мы и слышим, и находим Отца; ибо все те, кто начинали сверху, сломали себе шею. Я был полностью измучен и истомлен такими размышлениями о предопределении; мне нужно было знать, как Бог намеревается поступить со мной и т.д. Но наконец-то, слава Богу! я начисто это оставил; я снова ухватился за богооткровенное Слово; выше которогоя не в состоянии представить, ибо человеческое существо никогда не может исследовать небесную волю Бога; ее Бог скрывает из-за дьявола, чтобы лукавый дух мог быть обманут и введен в заблуждение. Явной воле Божией дьявол научился от нас, но свою тайную волю Бог хранит при себе. Нам достаточно узнать и познать Христа в его человечности, в которой Отец явил себя.

Christ, on the tenth day, came again into Jerusalem, and on the fourteenth day he was killed. His cogitations and tribulations then were concerning the sins of the whole world, concerning God's wrath and death, of which all ought to stand in fear. But before he was thus personally made sin for us, he was a man of sorrows, and acquainted with grief; his tribulations were concerning his labor and pains, which he knew would be spent in vain upon his own nation, the Jews, and over which he wept bitterly, because they knew not the time of their visitation.

На десятый день Христос снова пришел в Иерусалим и на четырнадцатый день он был убит. Его размышления и скорби были тогда о грехах всего мира, о Божьем гневе и смерти, которых все должны были бояться. Но прежде, чем он таким образом стал лично грешен за нас, он был человеком скорбей и познал скорбь; его скорби были связаны с его трудом и страданиями, которые, как он знал, будут напрасно потрачены на его собственный народ, евреев, над которыми он горько плакал, потому что они не узнали времени своего посещения.

More and greater sins are committed when people are alone than when they are in society. When Eve, in paradise, walked by herself, the devil deceived her. In solitary places are committed murders, robberies, adulteries, etc.; for in solitude the devil has place and occasion to mislead people. But whosoever is in honest company is ashamed to sin, or at least has no opportunity for it; and, moreover, our Saviour Christ promised: "Where two or three be gathered together in my name, there will I be in the midst of them."

When king David was idle and alone, and went not out to the wars, then he fell into adultry and murder. I myself have found that I never fell into more sin than when I was alone. God has created mankind for fellowship, and not for solitariness, which is clearly proved by this strong argument: God, in the creation of the world, created man and woman, to the end that the man in the woman should have a fellow.

Более многочисленные и более великиегрехи совершаются, когда люди одиноки, чем когда они находятся в обществе. Когда Ева в раю ходила одна, дьявол обманул ее. В уединенных местах совершаются убийства, грабежи, прелюбодеяния и т.д., ибо в уединении дьявол имеет место и повод вводить людей в заблуждение. Но всякий, кто находится в добром сообществе, стыдится грешить или, по крайней мере, не имеет возможности грешить; и, кроме того, наш Спаситель Христос обещал: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них".

Когда царь Давид был празден и одинок и не ходил на войну, тогда он впал в прелюбодеяние и убийство. Я сам обнаружил, что никогда не впадал в больший грех, чем когда был один. Бог создал человечество для общения, а не для одиночества, что ясно подтверждается этим сильным аргументом: Бог, при сотворении мира, создал мужчину и женщину, чтобы у мужчины в женщине был помощник.

We find in no history any human creature oppressed with such sorrow as to sweat blood, therefore this history of Christ is wonderful; no man can understand or conceive what his bloody sweat is. And it is more wonderful, that the Lord of grace and of wrath, of life and of death, should be so weak, and made so sorrowful, as to be constrained to seek for solace and comfort of poor and miserable sinners, and to say: Ah, loving disciples! sleep not, wake yet a little, and talk one with another, that at least I may hear some people are about me. Here the Psalm was rightly applied, which says: "Thou hast made him a little lower than the angels," etc. Ah, Saviour Christ Jesus, through the immeasurable heavy burden which lay on his innocent back; namely, the sins of the universal world, against which, doubtless, he prayed: "O Lord, rebuke me not in thine anger neither chasten me in thy hot displeasure."

Мы не находим в истории ни одного человеческого существа, удрученного такой скорбью, чтобы его пот был как кровь, поэтому эта история Христа удивительна; ни один человек не может понять или почувствовать, что такое этот его кровавый пот. И еще более удивительно, что Господь благодати и гнева, жизни и смерти был так слаб и так печален, что вынужден был искать утешения и поддержки у бедных несчастных грешников и говорить: Ах, любимые ученики! не спите, пободрствуйте еще немного и поговорите друг с другом, чтобы, по крайней мере, я мог слышать, что кто-то есть рядом со мной. Здесь к месту вспомнить Псалом, который говорит: "Не много Ты умалил его пред Ангелами" и т.д. Ах, Спаситель Христос Иисус, все это из-за неизмеримо тяжкого бремени, которое лежало на его невинной спине, а именно грехи всего мира, против которых, несомненно, он молился: "Господи! не в ярости Твоей обличай меня и не во гневе Твоем наказывай меня".

Such fellows as Tetzel, Cochlaeus, Lemnius, I nothing regard. We should have no dealing with such backbiters and slanderers, they are most detestable; they appear not openly in the field, nor come right in our sight, but, in their poisoned hatred, scorn everything we do. They boast highly of the Fathers; let them; we have one Father, which is in heaven who is above all fathers; their piece and patchwork is of no weight. They write under the inspiration of a corrupt and vicious heart, and we all know that their works are mere impudent lies. The article of the Holy Trinity is nowhere written expressly in Holy Scripture, yet it is believed; therefore, they say, we ought also to believe traditions and ordinances of men without God's Word.

Таких молодцов, как Тецель, Кохлей, Лемний, я не уважаю. Мы не должны иметь дела с такими сплетниками и клеветниками, они самые отвратительные; они не появляются открыто для разговора и не приходят прямо к нам на глаза, но в своей отравленной ненависти презирают все, что мы делаем. Они высоко хвалятся Отцами; ну и пусть; у нас есть один Отец, который на небесах, который выше всех отцов; их куски и лоскутки не имеют веса. Они пишут под вдохновением испорченного и порочного сердца, и мы все знаем, что их произведения - просто наглая ложь. Понятие о Святой Троице нигде не описано прямо в Священном Писании, но в нее верят; поэтому, говорят они, мы должны также верить преданиям и установлениям людей без Слова Божия.

This Wetzell they have preferred at Leipzig, is a mischievous fellow. He was condemned to die, and would have been executed, but was saved at my intercession, and honorable entertained; now he requites me by his insolences. However, `tis a wretch that has condemned himself; he is not worthy to be answered; he will have a judge. The papists will gain nothing by their railing. When they blaspheme, we should pray, and be silent, and not carry wood to the fire.

I am glad this fellow is at Leipzig; he is there like a mouse taken in a trap, for he is full of evil opinions; when they break out, he will get his payment. He got much poison from Campanus, who wrote a blasphemous book under this title: Against all that were and are in the world since the apostle's time. He has lost the general praise. He is reserved in his preachings; and cold, colder than ice. He dares not break out and say what he has in his heart; he goes like a shackled hare; he fears his hearers; his mouth is shut, his words captive, as in a dungeon. The words of an eloquent man should move others, and pierce the heart. But they that teach nothing uprightly or purely, are but half-learned; dunce-like, bold and presumptuous: as Carlstad is with his Touto, out of which he made Autos.

Этот Ветцель, которого они предпочли в Лейпциге, - вредный малый. Он был приговорен к смерти и должен был быть казнен, но был спасен по моему ходатайству и с честью принят; теперь он воздает мне своими дерзостями. Однако этот негодяй сам себя осудил; он не достоин ответа; у него будет судья. Паписты ничего не выиграют от своих обвинений. Когда они богохульствуют, мы должны молиться и молчать, а не таскать дрова в огонь.

Я рад, что этот парень находится в Лейпциге; он там, как мышь, попавшая в мышеловку, потому что он полон дурных мыслей; когда они вырвутся наружу, он получит свою плату. Он получил много яда от Кампануса, который написал кощунственную книгу под таким названием: "Против всего, что было и есть в мире с апостольских времен". Он потерял всеобщую похвалу. Он сдержан в своих проповедях и холоден, холоднее льда. Он не смеет выступить и сказать то, что у него на сердце; он идет, как скованный заяц; он боится своих слушателей; его рот закрыт, его слова пленены, как в темнице. Слова красноречивого человека должны тронуть других и пронзить сердце. Но те, кто ничему не учит прямо или чисто, - лишь недоученные, туповатые, дерзкие и самонадеянные люди, такие как Карлштадт со своим Touto, из которого он сделал Autos.

The emperor Sigismund was, as it were, made captive by the papists. They made him do what they pleased; to wear a deacon's coat, and at Christmas, to read the Gospel to the pope; so that every emperor is now said to be a deacon of the Romish Church, the pope's mass-servant. The emperor, after he performed this ceremony, had never any success against the Turks or in Germany. The kingdom of Bohemia is fallen, which before was a very fair kingdom.

Император Сигизмунд был как бы взят в плен папистов. Они заставляли его делать все, что им заблагорассудится: носить дьяконскую одежду, а на Рождество читать Евангелие папе, так что теперь каждый император считается дьяконом Римской церкви, служителем папской мессы. Император, совершив эту церемонию, никогда не имел успеха ни против турок, ни в Германии. Пало королевство Богемия, которое прежде было очень справедливым королевством.

Latomus was the best among all my adversaries: his point was this: "What is received of the church, ought not to be rejected." As the Jews said: "We are God's people;" so the papists cry: "The church cannot err." This was the argument against which the prophets and apostles fought; Moses says: "They moved me to jealousy with that which was not God, and I will provoke them to anger with a foolish nation." And St Paul: "That he is a Jew which is one inwardly;" and Isaiah: "На Него язычники надеяться будут".

"It is impossible," say they, "that God should forsake his church, for he declares, `I am with you always, unto the end of the world,'" The question is, to whom do these words: with you, refer? which is the true church whereof Christ spake? The perplexed, broken and contrite in heart, or the Romish curtexans and knaves?

Латом был лучшим из всех моих противников: его точка зрения была такова: "То, что принимается церковью, не должно отвергаться". Как евреи говорили: "Мы народ Божий", так и паписты кричат: "Церковь не может ошибаться". Это был аргумент, против которого боролись пророки и апостолы; Моисей говорит: "они раздражили Меня тем, что не было богом, и Я раздражу их на гнев глупым народом". И апостол Павел: "Тот иудей, который внутренне таков", и Исаия: "На него уповают язычники."

"Невозможно, - говорят они, - чтобы Бог оставил свою церковь, ибо Он провозглашает: Я с вами во все дни до скончания века". Вопрос в том, к кому относятся эти слова: "с вами"? какова истинная церковь, о которой говорил Христос? Запутавшиеся, сломленные и сокрушенные сердцем, или римские куртизаны и мошенники?

Philip Melancthon showing Luther a letter from Augsburg, wherein he was informed, that a very learned divine, a papist, in that city, was converted, and had received the Gospel. Luther said: I like those best that do not fall off suddenly, but ponder the case with considerable discretion, compare together the writings and arguments of both parties, and lay them on the gold balance, and in God's fear search after the upright truth; out of such, fit people are made, able to stand in controversy. Such a man was St Paul, who at first was a strict Pharisee and man of works, who stiffly and earnestly held over and defended the law; but afterwards preached Christ in the best and purest manner against the whole nation of the Jews.

Филипп Меланхтон показал Лютеру письмо из Аугсбурга, в котором ему сообщали, что один очень ученый богослов, папист, в этом городе был обращен и принял Евангелие. Лютер сказал: Мне больше всего нравятся те, которые не отпадают внезапно, но обдумывают дело со значительной осторожностью, сравнивают вместе писания и аргументы обеих сторон и кладут их на золотые весы, и в страхе Божьем ищут праведную истину; из таких получаются достойные люди, способные выстоять в споре. Таким человеком был св. Павел, который сначала был строгим фарисеем и человеком дела, который твердо и ревностно держался и защищал закон, но впоследствии проповедовал Христа самым лучшим и чистым образом против всего еврейского народа.

That impious knave, Martin Cellarius, thought to flatter me by saying: "Thy calling is superior to that of the apostles;" but I at once checked him, replying sharply: "By no means; I am in no degree comparable to the apostles." He sent me four treatises he had written about Moses temple and the allegories it involved; but I returned them at once, for they were full of the most arrogant self-glorification.

Этот нечестивый мошенник Мартин Целлариус хотел польстить мне, сказав: "Твое призвание выше призвания апостолов", но я тотчас же остановил его, резко ответив: "Ни в коем случае; я ни в коей мере не сравним с апостолами". Он прислал мне четыре написанных им трактата о храме Моисея и связанных с ним аллегориях; но я тотчас же вернул их, ибо они были полны самого высокомерного самовосхваления.

Erasmus of Rotterdam is the vilest miscreant that ever disgraced the earth. He made several attempts to draw me into his snares, and I should have been in danger, but that God lent me special aid. In 1525, he sent one of his doctors, with 200 Hungarian ducats, as a present to my wife; but I refused to accept them, and enjoined my wife to meddle not in these matters. He is a very Caiaphas.

Эразм Роттердамский - самый подлый злодей, когда-либо опозоривший землю. Он несколько раз пытался заманить меня в свои сети, и я был бы в опасности, но тогда Бог оказал мне особую помощь. В 1525 году он послал одного из своих докторов с 200 венгерскими дукатами в подарок моей жене; но я отказался принять их и приказал жене не вмешиваться в эти дела. Он - настоящий Каиафа.

[Тот, кто не ненавидит сатану, любит твои песни, Эразм,

А так же присоединяется к Фуриям и приручает Орка]

Erasmus is very pitiful with his prefaces, though he tries to smooth them over; he appears to see no difference between Jesus Christ our Saviour, and the wise pagan legislator Solon. He sneers at St Paul and St John; and ventures to say, that the Epistle to the Romans, what ever it might have been at a former period, is not applicable to the present state of things. Shame upon thee, accursed wretch! `Tis a mere Momus, making his mows and mocks at everything and everybody, at God and man, at papist and protestant, but all the while using such shuffling and double-meaning terms, that no one can lay hold of him to any effectual purpose. Whenever I pray, I pray for a curse upon Erasmus.

Эразм очень жалок со своими предисловиями, хотя и старается сгладить их; он, кажется, не видит разницы между Иисусом Христом, нашим Спасителем, и мудрым языческим законодателем Солоном. Он насмехается над св. Павлом и св. Иоанном и осмеливается сказать, что Послание к Римлянам, каким бы оно ни было в прежние времена, неприменимо к нынешнему положению вещей. Позор тебе, проклятый негодяй! Это всего лишь Мом, который гримасничает и издевается над всем и всеми, над Богом и человеком, над папистом и протестантом, но при этом использует такие путаные и двусмысленные термины, что никто не может применить их с какой-либо действенной целью. Всякий раз, когда я молюсь, я молюсь о проклятии Эразма.

Carlstadt opposed me merely out of ambition, for he flattered himself that on earth was not a more learned man than he. And although in his writings he imitated me, yet he played strange tricks with my manner. He wanted to be the great man, and truly I would willingly have left the honor to him, so far as it had not been against God. For, I praise my God, I was never so presumptuous as to think myself wiser than another man. When at first I wrote against indulgences, I designed simply to have opposed them, thinking that, afterwards, others would come and accomplish what I had begun.

Карлштадт противился мне только из честолюбия, ибо льстил себя надеждой, что на земле нет более ученого человека, чем он. И хотя в своих писаниях он подражал мне, все же он проделывал странные трюки с моим образом мысли. Он хотел быть великим человеком, и, право же, я охотно предоставил бы ему эту честь, если бы это не было против Бога. Ибо, хвала Господу, я никогда не был настолько самонадеян, чтобы считать себя мудрее других. Когда я сначала написал против индульгенций, я намеревался просто выступить против них, думая, что потом придут другие и завершат то, что я начал.

We ought utterly to condemn and reject Campanus, and not to esteem him worthy of an answer, for thereby he becomes more audacious and insolent. Let us despise him, so will he soonest be smothered and suppressed.

Мы должны катего осудить и отвергнуть Кампануса и не считать его достойным ответа, потому что от этого он становится еще более дерзким и наглым. Будем же презирать его, так он скорее будет задушен и подавлен.

Luther being informed that the preaching of James Schenck was everywhere extolled, said: O! how acceptable to me would this report be, if with his preaching he brought not in such sweet-mouthed, smooth, and stately words, of which St Paul complains to the Romans, whereby hearers are deceived. They are like the wind Cecias, which blows so mild and still, so soft and warm, that the blossoms of trees, and other herbs and flowers, are enticed to spring forth to their destruction. Even so the devil, when he preaches Christ in his ministers, intends to destroy Christ; and although he speak the truth, yet even therewith he lies. An honest man may well go up the stairs when a knave lies hid behind them; for the devil can well endure that Christ sit upon the tongue, meantime he himself lies hid under it, so that the people are tickled and inflamed with what they hear; but such smooth tattling last not long; for Satan, through his gospel, will pervert the Gospel, because presumptuous and secure spirits acknowledge not their sins. And where there is no tinder to make it catch, there Christ has no room or place wherein he may work; for he is come only to them that are of perplexed, broken hearts and spirits. But these condemners of the law are haughty and proud spirits, just as the people in Popedom, under the tradition of the law, were far from observing the law, that being altogether strange to them. Therefore the preaching of the law is a preparation for the Gospel, and gives matter for Christ to work upon, who is the only work-master of faith.

Лютер, узнав, что проповедь Иакова Шенка повсюду превозносится, сказал: О, насколько для меня было бы приятно это сообщение, если бы в своей проповеди он не приводил таких сладкоречивых, гладких и величественных слов, на которые жалуется св. Павел Римлянам, и которые обманывают слушателей. Они подобны ветру Кекий, который веет так легко и тихо, так мягко и тепло, что цветущие деревья и другие травы и цветы соблазняются, и прорастают на свою погибель. Так и дьявол, когда он проповедует Христа через своих служителей, намерен уничтожить Христа; и хотя он говорит правду, но и этим он лжет. Честный человек спокойно может подниматься по лестнице, в то время как за ним прячется мошенник; ибо Сатана через свое евангелие извращает Евангелие, потому что самонадеянные и самоуверенные духи не признают своих грехов. А где нет трута, чтобы зажечь свет, там у Христа нет ни возможности, ни места, где он мог бы работать; ибо он приходит только к тем, у кого смущенное, сокрушенное сердце и дух. Но эти порицатели закона имеют надменный и гордый дух, точно так же, как люди в Папстве, живущие традицией закона, были далеки от соблюдения закона, который был совершенно чужд им. Поэтому проповедь закона есть приготовление к Евангелию и дает материал для работы Христу, который является единственным учителем веры.

On the 15th of April, 1539, certain positions, printed at Leipzig, were sent to Luther, wherein John Hammer subtly maintained that the law concerned the Christians nothing at all; he also divided repentance into three parts, and said: The Jews had one kind of repentance, the Gentiles another kind, and the Christians a third. Whereupon Luther said: Who could have ever thought such extravagant spirits should come? `Tis an utter and mischievous error, to distinguish repentance according to persons, whereas there is only one kind of repentance given to all mankind, seeing that all, one as well as another, have angered and offended one only God, whether Jews, Gentiles, or Christians. `Tis as gross, abominable, and manifest error, as it were to say that man have another kind of repentance than women have; princes than subjects; masters than servants; rich than poor-making God to be a respecter of persons: as though the prophets had not taught uprightly of repentance, and as though the repentance of the Ninevites was not upright and true; whence, at last would follow, that if we preached not repentance out of law, Christ was not under the law, whereas he was, for our sakes under the curse of the law.

15 апреля 1539 года Лютеру были присланы некоторые положения, напечатанные в Лейпциге, в которых Иоганн Хаммер вкрадчиво утверждал, что закон вообще не касается христиан; он также разделил покаяние на три части и сказал: Евреи имеют один вид покаяния, язычники - другой, а христиане - третий. Тогда Лютер сказал: Кто бы мог подумать, что появятся такие экстравагантные души? Это полное и вредное заблуждение - различать покаяние по лицам, тогда как всему человечеству дано только одно покаяние, так как все, как один, так и другой, прогневили и оскорбили только одного Бога, будь то иудеи, язычники или христиане. Это такое же грубое, отвратительное и явное заблуждение, как сказать, что у мужчин другой вид раскаяния, нежели у женщин; у князей - нежели подданных; хозяев - нежели слуг; как будто пророки не учили прямо о покаянии и как будто покаяние ниневитян не было праведным и истинным; отсюда, наконец, следует, что если мы не проповедуем покаяние вне закона, то Христос не был под законом, тогда как он был, ради нас, под проклятием закона.

On the 13th of September, 1538, a warm disputation was held, nearly five hours long, in which Luther powerfully inveighed against innovators, telling them that they would destroy the Gospel, and abolish the law, and would bring to evil those minds which were too secure. He said he would resist them to his last breath, did it cost him his life. In the evening, he discoursed of the heresy of Arius; when that innovator began to preach his doctrine, Peter, patriarch of Alexandria, denounced it as erroneous, and against Christ's honor, seeing that he who denies the divinity of Christ, certainly deprives him of his honor. Arius began be denying that Christ was God, affirming that he was only a creature, though a perfect creature. But when the godly bishops resisted him, he said, secondly, that Christ, the most perfect of creatures, yea, above the angels, had made all other creatures. Thirdly, he alleged that Christ was God, emanating from God, as light from light; and he taught so subtly, that many people joined him, and shared his opinions. The pious bishop of Milan, Auxentius, against whom Hilary wrote an epistle, fell into his errors.

Arius finished by saying, that Christ was not born of the Father, equal God, but was of one substance with the Father, and would not give up this assertion as to his creation. Then began the strife about the word Homousion, which was inserted in the Athanasian creed, but which is nowhere written in the Holy Scripture, that he was born of the Father, yet it was pertinent, and in respect to his human nature rightly spoken.

The heresies of Arius continued very long, above three hundred years. There were in highest flourish under Constantine; under Domitian they tyrannized; under Jovian, Valentinian, and Gratian, they somewhat decreased. They lasted the time of seven emperors, until the Goths came. The great Turk, to this day, is an Arian. We thus see that there is no heresy, no error, no idolatry, however gross, which does not obtain partisans and supporters. `Tis manifest, in the present day, at Rome, where the pope is honored as a God.

13 сентября 1538 года состоялся горячий диспут, продолжавшийся почти пять часов, в котором Лютер энергично выступал против новаторов, говоря им, что они уничтожают Евангелие, отменяют закон и обращают к злу те умы, которые были слишком спокойны. Он сказал, что будет сопротивляться им до последнего вздоха, даже если это будет стоить ему жизни. Вечером он говорил о ереси Ария; когда этот новатор начал проповедовать свое учение, Петр, патриарх Александрийский, осудил его как ошибочное и противное чести Христа, показывая, что тот, кто отрицает божественность Христа, безусловно лишает его чести. Арий начал отрицать, что Христос был Богом, утверждая, что он был только тварью, хотя и совершенной тварью. Но когда благочестивые епископы воспротивились ему, он сказал вторично, что Христос - самое совершенное из творений, даже выше ангелов, создал все другие творения. В третий раз он утверждал, что Христос был Богом, исходящим от Бога, как свет от света; и учил он так изощренно, что многие люди присоединялись к нему и разделяли его мнение. Благочестивый епископ Миланский Авксентий, против которого Иларий написал послание, впал в заблуждение.

Арий закончил, сказав, что Христос не рожден от Отца, и не равен Богу, но был одной субстанции с Отцом, и он не откажется от этого утверждения относительно его сотворения. Тогда начались споры о слове Homousion [единосущность], которое было вставлено в афанасьевский символ веры, но нигде не написано в Священном Писании, что он родился от Отца, однако оно было уместно и в отношении его человеческой природы сказано правильно.

Ереси Ария продолжались очень долго, более трехсот лет. При Константине они достигли наивысшего расцвета; при Домициане они тиранствовали; при Иовиане, Валентиниане и Грациане они несколько уменьшились. Они продержались семь императоров, пока не пришли готы. Великий Турок и по сей день арианин. Таким образом, мы видим, что нет ни ереси, ни заблуждения, ни идолопоклонства, каким бы грубым оно ни было, которое не находило бы сторонников и приверженцев. Это очевидно в наши дни в Риме, где папу почитают как Бога.

Philip Melancthon has a good conscience, and therefore takes matters to heart. Christ well and thoroughly exercised our forefathers; he who belongs to Christ must feel the serpent's sting in the heel. No doubt the mother of our Lord was a poor maid, for she was betrothed to a carpenter, also poor.

Let us then be merry and contented in poverty and trouble, and remember that we have a rich Master, who will not leave us without help and comfort; in so doing, we shall have peaceful consciences, let it go with us as God please. The ungodly want this peace in their hearts; as Isaiah says: "They are as the waves of the sea; neither have the covetous usurers any peace of conscience."

У Филиппа Меланхтона чистая совесть, поэтому он принимает все близко к сердцу. Христос хорошо и основательно упражнял наших предков; тот, кто принадлежит Христу, должен чувствовать жало змеи в пятке. Без сомнения, мать нашего Господа была бедной девицей, потому что она была обручена с плотником, тоже бедным.

Будем же веселы и довольны в бедности и беде и будем помнить, что у нас есть богатый Владыка, который не оставит нас без помощи и утешения; поступая так, мы будем иметь мирную совесть, пусть она остается с нами, как соблаговолит Бог. Нечестивые хотят этого мира в своих сердцах, как говорит Исаия: "Они подобны волнам морским; у алчных ростовщиков нет покоя совести".

Erasmus was poisoned at Rome and at Venice with epicurean doctrines. He extols the Arians more highly than the Papists; he ventured to say that Christ is named God but once in St John, where Thomas says: "My Lord and my God." His chief doctrine is, we must carry ourselves according to the time, or, as the proverb goes, hang the cloak according to the wind; he only looked to himself, to have good and easy days, and so died like an epicurean, without any one comfort of God.

Эразм был отравлен в Риме и Венеции эпикурейскими учениями. Он превозносит ариан выше, чем папистов; он осмелился сказать, что Христос назван Богом только один раз в евангелии от Иоанна, где Фома говорит: "Господь мой и Бог мой". Его главная доктрина состоит в том, что мы должны вести себя соответственно времени или, как говорится в пословице, вешать плащ по ветру [русск. - держать нос по ветру]; он надеялся только на себя, чтобы иметь хорошие и легкие дни, и поэтому умер, как эпикуреец, без какого-либо утешения от Бога.

This do I leave behind me as my will and testament, whereunto I make you witnesses. I hold Erasmus of Rotterdam to be Christ's most bitter enemy. In his catechism, of all his writings that which I can least endure, he teaches nothing decided; not one word says: Do this, or do not this; he only therein throws error and despair into youthful consciences. He wrote a book against me, called Hyperaspites, wherein he proposed to defend his work on free-will, against which I wrote my De servo Arbitrio, which has never yet been confuted, nor will it ever be by Erasmus, for I am certain that what I wrote on the matter is the unchangeable truth of God. If God live in heaven, Erasmus will one day know and feel what he has done.

Erasmus is the enemy to true religion, the open adversary of Christ, the complete and faithful picture and image of Epicurus and of Lucian.

Это я оставляю после себя как мою волю и завещание, в котором я делаю вас свидетелями. Я считаю Эразма Роттердамского злейшим врагом Христа. В его катехизисе, который я меньше всего могу вынести среди всех его сочинений, он не учит ничему определенному; ни одно слово не говорит: делай это или не делай этого; в нем он только насаждает заблуждение и отчаяние в юношескую совесть. Он написал против меня книгу под названием Hyperaspites, в которой намеревался защищать свою работу о свободе воли, против которой я написал De servo Arbitrio, которая никогда еще не была опровергнута и никогда не будет опровергнута Эразмом, ибо я уверен, что то, что я написал по этому вопросу, является неизменной истиной Бога. Если Бог живет на небесах, Эразм однажды узнает и почувствует, что он сделал.

Эразм - враг истинной религии, открытый противник Христа, полная и верная картина и образ Эпикура и Лукиана.

I care not at all for an open enemy of the church, such as the papists with their power and persecutions; I regard them not, for by them the true church cannot receive hurt, nor can they hinder God's Word; nay, the church, through their raging and persecution, rather increases. But it is the inward evil of false brethren that will do mischief to the church. Judas betrayed Christ; the false apostles confused and falsified the Gospel. Such are the real fellows through whom the devil rages and spoils the church.

Я нисколько не забочусь о таких открытых врагах церкви, как паписты с их властью и гонениями; я не обращаю на них внимания, потому что они не могут причинить вреда истинной церкви и не могут воспрепятствовать Слову Божьему; более того, церковь, благодаря их ярости и преследованиям, скорее увеличивается. Но именно внутреннее зло лжебратьев причиняет вред церкви. Иуда предал Христа; лжеапостолы перепутали и фальсифицировали Евангелие. Таковы реальные люди, через которых дьявол свирепствует и портит церковь.

I know not well how to render the word hypocrita. Mere hypocrite, as we commonly accept it, is too mild and soft a name for a false brother; it should convey almost as much as sycophanta, a wicked villain, who for his own private gain does mischief to others. Such hypocrites were the servants of king Saul, who, for the sake of their bellies, spake against righteous David, backbiting him in the king's presence, whereby the land was stained. Hypocrita is not only a hypocrite or a flatterer that pretends love towards one, and speaks that which tickles the ears, but one that produces mischief under color of holiness, as the examples in the twenty-third of Matthew clearly show. St Jerome says: Feigned holiness is a double evil.

Я не очень хорошо знаю, как передать слово hypocrita [лицемерие]. Просто лицемер, как мы обычно его понимаем, слишком слабое и мягкое имя для ложного брата; оно должно передать почти столько же, сколько подхалим, злобныйй негодяй, который ради своей личной выгоды причиняет зло другим. Такими лицемерами были слуги царя Саула, которые ради своего брюха наговаривали против праведного Давида, злословя его в присутствии царя, отчего их земля была запятнана. Hypocrita - это не только лицемер или льстец, который притворяется, что любит кого-то, и говорит то, что щекочет уши, но и тот, кто делает зло под видом святости, как ясно показывают примеры в двадцать третьей главе Матфея. Св. Иероним говорит: Притворная святость - двойное зло.

The greatest and fiercest strife that Christians have, is with false brethren. If a false brother would openly say: I am a Pilate, a Herod, an Annas, that is, if he would put off the name of a believing Christian, and profess himself an open enemy to Christ, then we would patiently endure all the evil he could work upon us. But that such should bear the name of Christians, we cannot and will not endure; this rule and government over the conscience, we divines take properly unto us, and say: It is ours through the Word, we will not suffer ourselves to be bereaved of it, by any means.

Самая большая и самая ожесточенная борьба, которая есть у христиан, - это борьба с лжебратьями. Если бы лжебрат открыто сказал: я - Пилат, Ирод, Анна, то есть если бы он отрекся от имени верующего христианина и объявил себя открытым врагом Христа, то мы терпеливо перенесли бы все зло, которое он мог бы совершить против нас. Но того, чтобы они носили имя христиан, мы не можем и не будем терпеть; это господство и власть над совестью мы, богословы, принимаем должным образом на себя и говорим: Она наша через Слово, мы ни в коем случае не позволим себе лишиться ее.

We have hooted away the friars and priests, by the preaching of the Gospel, and now the false brethren plague us. Truly, `tis a right sentence: "He came unto his own, and his own received him not."

Мы прогнали монахов и священников проповедью Евангелия, и теперь лжебратья преследуют нас. Воистину, верно сказано: "Пришел к своим, и свои Его не приняли".

I marvel that nothing is written of the villany Judas did to Christ. I am persuaded he did it for the most part with the tongue; for Christ, not in vain, complains of him in the 41st Psalm. Doubtless, he went to the high priests and elders, and spake grievously against Christ, saying: I baptize also, but now I see, `tis frivolous and nothing worth. Moreover, he was a thief; he thought to make great gain in betraying Christ (as Wetzell and others think by our means to be made great lords); he was a wicked, desperate villain, or Christ would have forgiven him, as he forgave Peter. But Peter fell out of weakness; Judas out of wickedness.

Я удивляюсь, что ничего не написано о злодействе Иуды по отношению к Христу. Я убежден, что он делал это по большей части языком, ибо Христос не напрасно жалуется на него в 41-м псалме. Без сомнения, он пошел к первосвященникам и старейшинам и резко высказался против Христа, говоря: Я тоже крестил, но теперь я вижу, что это легкомысленно и ничего не стоит. Кроме того, он был вором; он думал получить большую выгоду, предав Христа (как Ветцель и другие думают, что через посредство нас они станут великими господами); он был нечестивым, отчаянным злодеем, иначе Христос простил бы его, как он простил Петра. Но Петр пал от слабости, Иуда - от нечестия.

Judas was as necessary among the apostles as any three of them. For he confuted many arguments of the heretics, who alleged that no man can baptize, but he that has the Holy Ghost. What he did in his office was good and right, but when he played the thief, he did wrong and sinned. Therefore we must separate and distinguish his person from his office; for Christ commanded him not to steal, but to execute his office, to preach, to baptize, etc. Judas likewise confuted what some object to us, who say: There are among you protestants, many wicked wretches, false brethren, and unchristian-like offenders. Herein comes Judas and says: I was also an apostle, I behaved and carried myself, as an understanding worldly-wise companion and politician, much better than the others, may fellow apostles; no man thought that such mischief was hid in me. Judas at the Lord's supper, was directly the pope, who also has got hold of the purse, is a covetous wretch, a thief, and belly-god, who will also speak in praise of Christ: in truth, `tis a right Iscariot.

Иуда был так же необходим среди апостолов, как и любой из них. Ибо он опроверг многие доводы еретиков, утверждавших, что никто не может крестить, кроме того, кто имеет Святого Духа. То, что он делал в своем служении, было хорошо и правильно, но когда он действовал как вор, он делал дурно и грешил. Поэтому мы должны отделять и отличать его личность от его служения; ибо Христос повелел ему не красть, но исполнять его служение, проповедовать, крестить и т.д. Иуда также опроверг то, в чем некоторые возражают нам, говоря: Есть среди вас, протестантов, множество нечестивых негодяев, лжебратьев и нехристианских преступников. И тут приходит Иуда и говорит: Я тоже был апостолом, я вел себя и держал себя, как понимающий мудрый товарищ и деятель, возможно, гораздо лучше других собратьев-апостолов; никто не думал, что во мне сокрыто такое зло. Иуда на вечере Господней был как бы папой, который также завладел кошельком и является алчным негодяем, вором и чревоугодником, который также будет говорить во славу Христа: воистину, это правильный Искариот.

When we read that Judas hanged himself, that his belly burst in pieces, and that his bowels fell out, we may take this as a sample how it will go with all Christ's enemies. The Jews ought to have made a mirror of Judas, and have seen therein how they in like manner should be destroyed. An allegory or mystery herein lies hid, for the belly signifies the whole kingdom of the Jews, which shall fall away and be destroyed, so that nothing thereof remain. When we read that the bowels fell out, this shows that the posterity of the Jews, their whole generation, shall be spoiled and go to the ground.

Когда мы читаем, что Иуда повесился, что чрево его разорвалось на куски и что его внутренности выпали, мы можем взять это за образец того, что будет со всеми врагами Христа. Иудеи должны были бы сделать зеркало Иуды и увидеть в нем, как они будут уничтожены подобным же образом. Здесь скрыта аллегория или тайна, ибо чрево означает все царство Иудейское, которое отпадет и будет разрушено, так что ничего от него не останется. Когда мы читаем, что его кишки выпали, это показывает, что потомство евреев, все их поколение, будет испорчено и исчезнет.

I may compare the state of a Christian to a goose tied up over a wolf's pit to catch wolves. About the pit stand many ravening wolves, that would willingly devour the goose, but she is preserved alive, while they, leaping at her, fall into the pit, are taken and destroyed. Even so, we that are Christians are preserved by the sweet loving angels, so that the devils, those ravening wolves, the tyrants and persecutors, cannot destroy us.

Я могу сравнить состояние христианина с гусем, привязанным над волчьей ямой, чтобы ловить волков. Около ямы стоит много хищных волков, которые охотно сожрали бы гуся, но он сохраняется живым, а они, прыгнув на него, упадут в яму, будут схвачены и уничтожены. Так и мы, христиане, хранимы милыми любящими ангелами, чтобы бесы, эти хищные волки, тираны и гонители не могли погубить нас.

We little know how good and necessary it is for us to have adversaries, and for heretics to hold up their heads against us. For if Cerinthus had not been, then St John the Evangelist had not written his gospel; but when Cerinthus opposed the godhead in our Lord Christ, John was constrained to write and say: In the beginning was the Word; making the distinction of the three persons so clear, that nothing could be clearer. So when I began to write against indulgences and against the pope, Dr. Eck set upon me, and aroused me out of my drowsiness. I wish from my heart this man might be turned the right way, and be converted; for that I would give one of my fingers; but if he will remain where he is, I wish he were made pope, for he has well deserved it; for hitherto he has had upon him the whole burthen of popedom, in disputing and writing against me. Besides him, they have none that dare fall upon me; he raised my first cogitations against the pope, and brought me so far, or otherwise I never should have gone on.

Мы мало знаем, как это хорошо и необходимо для нас иметь противников, а для еретиков - поднимать головы против нас. Ибо если бы не было Керинфа, то не написал бы своего Евангелия св. Иоанн Богослов; но когда Керинф противился божеству в Господе нашем Христе, Иоанн вынужден был написать и сказать: В начале было Слово; делая различие трех лиц столь ясным, что ничего не могло быть яснее. Поэтому, когда я начал писать против индульгенций и против папы, доктор Экк набросился на меня и вывел из дремоты. Я от всего сердца желаю, чтобы этот человек смог вернуться на правильный путь и обратился; за это я отдал бы один из моих пальцев; но если он останется там, где он есть, я желаю, чтобы он стал папой, ибо он вполне заслужил это; ибо до сих пор он нес на себе всю тяжесть папства, дискутируя и сочиняя против меня. Кроме него, у них нет никого, кто осмелился бы напасть на меня; он поднял мои первые доводы против папы и заставил меня идти дальше, иначе бы я никогда не продолжил.

A liar is far worse, and does greater mischief, than a murderer on the highway; for a liar and false teacher deceives people, seduces souls, and destroys them under the color of God's Word; such a liar and murderer was Judas, like his father the devil. It was a marvel how Judas should sit at the table with Christ, and not blush for shame, when Christ said: "One of you shall betray me," etc. The other disciples had not the least thought that Judas should betray Christ; each was rather afraid of himself, thinking Christ meant him: for Christ trusted Judas with the purse, and the whole management of the house-keeping, whence he was held in great repute by the apostles.

Лжец гораздо хуже и приносит больше зла, чем убийца на дороге; ибо лжец и лжеучитель обманывает людей, совращает души и губит их под видом Божьего Слова; таким лжецом и убийцей был Иуда, как и его отец дьявол. Удивительно, как Иуда сидел за столом с Христом и не покраснел от стыда, когда Христос сказал: "Один из вас предаст меня" и т.д. Другие ученики ни в малейшей степени не думали, что Иуда предаст Христа; каждый боялся самого себя, думая, что Христос имеет в виду его, ибо Христос доверил Иуде кошелек и все ведение хозяйства, поэтому он пользовался большим доверием у апостолов.

A scorpion thinks when his head lies hid under a leaf, that he cannot be seen; even so the hypocrites and false saints think, when they have hoisted up one or two good works, that all their sins therewith are covered and hid.

Скорпион полагает, что когда его голова скрыта под листом, его нельзя увидеть; точно так же лицемеры и лжесвятые думают, что когда они совершили одно или два добрых дела, все их грехи покрыты и скрыты ими.

False Christians that boast of the Gospel, and yet bring no good fruits, are like the clouds without rain, wherewith the whole element is overshadowed, gloomy and dark, and yet no rain falls to fructify the ground; even so, many Christians affect great sanctity and holiness, but they have neither faith nor love towards God, nor love towards their neighbor.

Лжехристиане, которые хвалятся Евангелием, но не приносят добрых плодов, подобны облакам без дождя, когда вся стихия омрачена, уныла и темна, и все же дождь не падает, чтобы оплодотворить землю; так и многие христиане делают вид, что они праведны и благочестивы, но у них нет ни веры, ни любви к Богу, ни любви к ближнему.

Job says: "The life of a human creature is a warfare upon earth." A human creature, especially a Christian, must be a soldier, ever striving and fighting with the enemy. And St Paul describes the armor of a Christian, Ephes. vi., thus: -

First-The girdle of truth; that is, the confession of the pure doctrine of the Gospel, an upright, not a hypocritical or feigned faith.

Secondly-The breast-plate of righteousness, by which is not meant the righteousness of a good conscience, although this be also needful: for it is written, "Enter not into judgment with thy servant," etc.; and St Paul: "I know nothing of myself, yet I am not thereby justified," but the righteousness of faith, and of the remission of sins, which Paul means in that place, touching which Moses spake, Gen. xv.: "Abraham believed God, and that was imputed unto him for righteousness."

Thirdly-The shoes wherewith the feet are shod; viz., the works of the vocation, whereby we ought to remain, and not to go further, or to break out beyond the appointed mark.

Fourthly-The shield of faith; similar to this is the fable of Perseus with the head of Gorgon, upon which whoso looked died immediately; as Perseus held and threw Gorgon's head before his enemies, and thereby got the victory, even so a Christian must likewise hold and cast the Son of God, as Gorgon's head, before all the evil instigations and crafts of the devil, and then most certainly he shall prevail and get the victory.

Fifthly-The helmet of salvation; that is the hope of everlasting life. The weapon wherewith a Christian fights the enemy is: "The sword of the spirit," 1 Thess. v., that is, God's Word and prayer; for as the lion is frightened at nothing more than at the crowing of a cock, so the devil can be overcome and vanquished with nothing else than with God's Word and prayer; of this Christ himself has given us an example.

Иов говорит: "Жизнь человека - это война на земле". Человеческое существо, особенно христианин, должно быть солдатом, всегда борющимся и сражающимся с врагом. И св. Павел описывает доспехи христианина в Еф. VI так: -

Во-первых - пояс истины, то есть исповедание чистого евангельского учения, искренней, а не лицемерной или притворной веры.

Во-вторых - броня праведности, под которой подразумевается не праведность доброй совести, хотя это тоже необходимо: ибо написано: "Не входи в суд с рабом твоим" и т.д.; и св. Павел: "Я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь", но праведность веры и отпущение грехов, что Павел имеет в виду в том месте, где касается того, что говорил Моисей в Быт. XV: "Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность".

В-третьих - обувь, в которую обуты ноги, а именно дела призвания, в которых мы должны оставаться, а не идти дальше или выходить за пределы назначенного.

В-четвертых - щит веры; сходна с этим басня о Персее с головой Горгоны, на которую тот, кто смотрел, тотчас же умирал; так Персей держал и показывал голову Горгоны перед своими врагами и тем самым одерживал победу, так и христианин должен точно так же держать и предъявлять Сына Божия, как голову Горгоны, перед всеми злыми побуждениями и хитростями дьявола, и тогда он непременно одолеет и одержит победу.

В-пятых - шлем спасения, то есть надежда на вечную жизнь. Оружие, которым христианин сражается с врагом: "Меч духовный", Еф. VI, то есть, Слово Божие и молитва; ибо, как лев ничего так не пугается, как кукареканья петуха, то и дьявол может быть преодолен и побежден ни чем другим, как Словом Божьим и молитвой; в этом сам Христос подает нам пример.

Our life is like the sailing of a ship; as the mariners in the ship have before them a haven towards which they direct their course, and where they will be secure from all danger, even so the promise of everlasting life is made unto us, that we therein, as in a safe haven, may rest calm and secure. But seeing our ship is weak, and the winds and waves beat upon us, as though they would overwhelm us, therefore we have need of a good and experienced pilot, who with his counsel and advice may rule and govern the vessel, that it run not on a rock, or utterly sink and go down. Such a pilot is our blessed Saviour Christ Jesus.

Наша жизнь подобна плаванию на корабле; как моряки на корабле имеют впереди гавань, к которой они держат свой курс и где они будут надежно защищены от всякой опасности, так и нам дано обещание вечной жизни, чтобы мы там, как в безопасной гавани, могли отдыхать спокойно и безопасно. Но видя, что наш корабль слаб, а ветер и волны бьют по нам, как будто хотят сокрушить нас, мы нуждаемся в хорошем и опытном кормчем, который своим советом и решением может править и управлять судном, чтобы оно не налетело на скалу или полностью не утонуло и не пошло ко дну. Таким кормчим является наш благословенный Спаситель Христос Иисус.

Ingratitude is a very irksome thing, which no human creature can tolerate; yet our Lord God can endure it. If I had had to do with the Jews, patience would have failed me; I had never been able so long to endure their stubbornness. The prophets were always poor, condemned people; plagued and persecuted not only by outward and open, but also by inward and secret enemies, for the most part of their own people. That which the pope does against us is nothing to compare with that which Jeckel and others do, to our sorrow of heart.

Неблагодарность - это очень неприятная вещь, которую не может вынести ни одно человеческое существо; но наш Господь Бог может вынести ее. Если бы мне пришлось иметь дело с евреями, терпение покинуло бы меня; я никогда не мог так долго терпеть их упрямство. Пророки всегда были бедными, проклинаемыми людьми, мучимыми и преследуемыми не только внешними и открытыми, но и внутренними и тайными врагами, большей частью из их собственного народа. То, что папа делает против нас, не идет ни в какое сравнение с тем, что делают Джекел и другие, к нашему глубокому сожалению.

We ought diligently to be aware of sophistry, which not only consists in doubtful and uncertain words, that may be construed and turned as one pleases, but also, in each profession, in all high arts, as in religion, covers and cloaks itself with the fair name of Holy Scripture, alleging to be God's Word, and spoken from heaven. Those are unworthy of praise who can pervert everything, screwing, condemning and rejecting the meanings and opinions of others, and, like the philosopher Carneades, disputing in utraque parte, and yet conclude nothing certain. These are knavish tricks and sophistical inventions. But a fine understanding, honestly disposed, that seeks after truth, and loves that which is plain and upright, is worthy of all honor and praise.

Мы должны быть должным образом осведомлены о софистике, которая заключается не только в сомнительных и неопределенных словах, которые могут быть истолкованы и обращены как угодно, но также во всяком исповедании, во всех высоких искусствах, как и в религии, где прикрывает и покрывает себя прекрасным именем Священного Писания, утверждая, что это Слово Божие сказанное с небес. Недостойны похвалы те, кто может все извращать, выворачивать, осуждать и отвергать чужие смыслы и мнения и, подобно философу Карнеаду, спорить in utraque parte [с обеих сторон] и все же не приходить ни к какому определенному заключению. Это плутовские уловки и софистические измышления. Но ясный разум, честно настроенный, ищущий истины и любящий то, что ясно и прямо, достоин всяческих почестей и похвалы.

Offences by Christians are far more abominable than those by the heathen. The prophet Jeremiah says: "The punishment of the iniquity of the daughter of my people, is greater than the punishment of the sin of Sodom," etc. And Ezekiel: "Thou hast justified Sodom with thine abomintions." And Christ: "It will be more tolerable for Sodom at the day of judgment than with thee." But so it must be; "He came unto his own, and his own received him not." Truly this makes the godly altogether faint and out of heart, so that they rather desire death, for, with sorrow of heart, we find that many of our people offend others. We ought to diligently to pray to God against offences, to the end his name may be hallowed. St Paul says: "Also of our own selves shall men arise, speaking perverse things, to draw away disciples after them." Therefore the church has no external esteem or succession; it inherits not.

Проступки христиан гораздо более отвратительны, чем проступки язычников. Пророк Иеремия говорит: "Наказание нечестия дщери народа моего превышает казнь за грехи Содома" и т.д. И Иезекииль: "Ты превзошла Содому мерзостями своими". И Христос: "Отраднее будет Содому в день суда, нежели тебе". Но так должно быть; "Пришел к своим, и свои Его не приняли". Воистину, это делает благочестивых совсем слабыми и бессердечными, так что они скорее желают смерти, ибо с печалью сердца мы видим, что многие из наших людей оскорбляют других. Мы должны усердно молиться Богу против оскорблений, чтобы имя Его было свято. Св. Павел говорит: "И из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою". По этой причине церковь не имеет внешнего уважения или преемственности; такое не наследуется.

True, much offence proceeds out of my doctrine; but I comfort myself, as St Paul did Titus; whereas this doctrine is revealed for the sake of the faith of God's chosen, for whose sake we also preach, we mean it earnestly. For the sake of others I would not drop one word. I have cracked many hollow nuts, and yet I thought they had been good, but they fouled my mouth, and filled it with dust; Carlstad and Erasmus are mere hollow nuts, and foul the mouth.

Воистину, много обид происходит из моего учения; но я утешаю себя, как св. Павел утешал Тита; хотя это учение открыто ради веры избранных Божиих, ради которых мы и проповедуем, мы серьезно относимся к этому. Ради других я не обронил бы ни единого слова. Я расколол много пустых орехов, думая, что они были хороши, но они осквернили мой рот и наполнили его пылью; Карлштадт и Эразм - просто пустые орехи, и они оскверняют рот.

It has been asked: Is an offence, committed in a moment of intoxication, therefore excusable? Most assuredly not; on the contrary, drunkenness aggravates the fault. Hidden sins unveil themselves when a man's self-possession goes from him; that which the sober man keeps in his breast, the drunken man lets out at the lips. Astute people, when they want to ascertain a man's true character, make him drunk. This same drunkenness is a grievous vice among us Germans, and should be heavily chastised by the temporal magistrate, since the fear of God will not suffice to keep the brawling guzzlers in check.

Был задан вопрос: простительно ли правонарушение, совершенное в состоянии опьянения? Конечно, нет; напротив, пьянство усугубляет вину. Скрытые грехи раскрываются, когда человек теряет самообладание; то, что трезвый человек держит в груди, пьяный выпускает через уста. Проницательные люди, когда хотят выяснить истинный характер человека, поят его допьяна. То же самое пьянство является тяжким пороком среди нас, немцев, и должно сурово наказываться светским судом, так как страха Божия недостаточно, чтобы держать в узде скандальных пьянчужек.

A rich Jew, on his death bed, ordered that his remains should be conveyed to Ratisbon. His friends, knowing that even the corpse of a Jew could not travel without paying heavy toll, devised the expedient of packing the carcass in a barrel of wine, which they then forwarded in the ordinary way. The wagoners, not knowing what lay within, tapped the barrel, and swilled away right joyously, till they found out they had been drinking Jew's pickle! How it fared with them you may imagine.

Богатый еврей, лежа на смертном одре, приказал, чтобы его останки были перевезены в Ратисбон. Его друзья, зная, что даже труп еврея нельзя перевозить, не заплатив большой пошлины, придумали способ упаковать труп в бочку с вином, которую затем отправили обычным способом. Возчики, не зная, что лежит внутри, откупорили бочку и радостно налакались, пока не обнаружили, что отведали маринованного еврея! Вы можете себе представить, что было с ними.

A Christian's worshipping is not the external, hypocritical mask that our spiritual friars wear, when they chastise their bodies, torment and make themselves faint, with ostentatious fasting, watching, singing, wearing hair shirts, scourging themselves, etc. Such worshipping God desires not.

Христианское богослужение - это не внешняя лицемерная маска, которую носит наша духовная братия, наказывающая свои тела, мучащая и доводящая себя до обморока показным постом, бдением, пением, ношением власяниц, бичеванием и т.д. Такого поклонения Бог не желает.

`Tis a great blindness of people's hearts that they cannot accept of the treasure of grace presented unto them. Such people are we, that though we are baptized, have Christ, with all his precious gifts, faith, the sacraments, his Word, all which we confess to be holy, yet we can neither say nor think that we ourselves are holy; we deem it too much to say, we are holy; whereas the name Christian is far more glorious and greater than the name holy.

Это великая слепота сердец людей, что они не могут принять сокровище благодати, представленное им. Мы такие люди, что, хотя мы крещены, имеем Христа со всеми его драгоценными дарами, верой, таинствами, его Словом, всем святым, что мы исповедуем, но мы не можем ни сказать, ни помыслить, что мы сами святы; мы считаем преувеличением сказать, что мы святы; тогда как имя Христианин гораздо более славное и великое, чем имя святой.

We can call consecrated robes, dead men's bones, and such trumpery, holy, but not a Christian; the reason is, we gaze upon the outward mask, we look after the seeming saint, who leads an austere life. Hence that vain opinion in popedom, that they call the dead, saints; an error strengthened by Zwinglius. Human wisdom gapes at holy workers, thinking whoso does good works, is just and righteous before God.

Мы можем назвать освященные одежды, кости мертвецов и прочую мишуру святыми, но не христианами; причина в том, что мы смотрим на внешнюю маску, мы следим за кажущимся святым, который ведет аскетическую жизнь. Отсюда то тщеславное мнение папства, что они мертвых называют святыми, это заблуждение, усиленное Цвингли. Человеческая мудрость изумленно взирает на святых делателей, думая, что тот, кто делает добрые дела, верен и праведен перед Богом.

There's no better death than St Stephen's, who said: "Lord, receive my spirit." We should lay aside the register of our sins and deserts, and die in reliance only upon God's mere grace and mercy.

Нет лучшей смерти, чем смерть святого Стефана, который сказал: "Господи, приими дух мой". Мы должны отложить в сторону список наших грехов и заслуг и умереть, полагаясь только на Божью благодать и милость.

We ought to retain the feast of John the Baptist, with whom the New Testament began, for it is written: "All the prophets and the law prophesied until John," etc. We should observe it, too, for the sake of the fair song, which in popedom we read, but understood not, of Zachariah, which, indeed, is a most excellent song, as is shown in St Luke's preface, where he says: "And Zachariah was full of the Holy Ghost," etc.

Мы должны сохранить праздник Иоанна Крестителя, с которого начался Новый Завет, ибо написано: "Все пророки и закон прорекли до Иоанна" и т.д. Мы тоже должны соблюдать это ради прекрасной песни, которую мы поем в папстве, но не понимаем, о Захарии, которая, действительно, является самой превосходной песней, как показано в предисловии св. Луки, где он говорит: "И Захария исполнился Святого Духа" и т.д.

A householder instructs his servants and family in this manner: Deal uprightly and honestly, be diligent in that which I command you, and ye may then eat, drink, and clothe yourselves as ye please. Even so, our Lord God regards not what we eat, drink, or how we clothe ourselves; all such matters, being ceremonies or middle things, he leaves freely to us, on the understanding, however, that we ground nothing thereon as being necessary to salvation.

Хозяин дома наставляет своих слуг и семью таким образом: Поступайте справедливо и честно, будьте прилежны в том, что я повелеваю вам, и тогда вы можете есть, пить и одеваться, как вам угодно. Вот так и наш Господь Бог не смотрит на то, что мы едим, пьем или как мы одеваемся; все эти вопросы, являющиеся церемониями или средними вещами, он свободно оставляет нам, однако имея в виду то, что мы не должны полагаться на них как на необходимые для спасения.

`Twas a strange thing the world should be offended at him who raised the dead, made the blind to see, and the deaf to hear, etc. They who would deem such a man a devil, what kind of a God would they have? But here it is. Christ would give to the world the kingdom of heaven, but they will have the kingdom of the earth, and here they part; for the highest wisdom and sanctity of the hypocrites sees nothing but temporal honor, carnal will, mundane life, good days, money and wealth, all of which must vanish and cease.

Странно, что мир обижается на того, кто воскрешает мертвых, делает слепых зрячими, глухих слышащими и т.д. У тех, кто сочтет такого человека дьяволом, какой должен быть Бог? Но вот он. Христос дал бы миру царство небесное, но те, кто в мире, имеют царство земное, и здесь с ним не расстанутся; ибо высшая мудрость и святость лицемеров не видит ничего, кроме мирской чести, плотской воли, светской жизни, благих дней, денег и богатства, которые должны исчезнуть и прекратиться.

The whole world takes offence at the plainness of the second table of God's ten commandments, because human sense and reason partly understand what is done contrary thereto. When God and his Word is condemned, the world is silent and regards it not; but when a monastery is taken, or flesh eaten on a Friday, or a friar marries, O, then the world cries out: Here are abominable offences.

Весь мир обижается на ясность второй скрижали десяти заповедей Божиих, потому что человеческое чувство и разум отчасти понимают, что делается вопреки им. Когда Бог и его Слово осуждается, мир молчит и не обращает на это внимания; но когда монастырь отнимается, или мясо съедено в пятницу, или монах женится, О, тогда мир кричит: Какие гнусные преступления.

The obedience towards God is the obedience of faith and good works; that is, he who believes in God, and does what God has commanded, is obedient unto him; but the obedience toward the devil is superstiton and evil works; that is, who trusts not in God, but is unbelieving, and does evil, is obedient unto the devil.

Послушание Богу есть послушание веры и добрых дел; то есть тот, кто верит в Бога и делает то, что повелел Бог, послушен ему; но послушание дьяволу есть суеверие и злые дела; то есть тот, кто не верит в Бога, но является неверующим и делает зло, послушен дьяволу.

In the Old Testament are two sorts of sacrifices; the first was called the early morning sacrifice; thereby is shown that we first should offer unto Christ, not oxen or cattle, but ourselves, acknowledging God's gifts, corporal and spiritual, temporal and eternal, and giving him thanks for them. Secondly, the evening sacrifice; whereby is signified that a Christian should offer a broken, humble and a contrite heart, consider his necessities, and dangers, both corporal and spiritual, and call upon God for help.

В Ветхом Завете есть два вида жертвоприношений; первое называлось ранней утренней жертвой; тем самым показано, что мы должны прежде всего принести Христу не быков или скот, но самих себя, признавая дары Божьи, телесные и духовные, временные и вечные, и воздавая ему за них благодарность. Второе - вечерняя жертва; она означает, что христианин должен принести сокрушенное, смиренное и покаянное сердце, обдумать свои нужды и опасности, как телесные, так и духовные, и воззвать к Богу о помощи.

God will, say some, that we should serve him freely and willingly, whereas he that serves God out of fear of punishment, of hell, or out of a hope and love of recompense, serves and honors God not uprightly or truly. This argument is of the stoics, who reject the affections of human nature. It is true we ought willingly to serve, love, and fear God, as the chief good. But God can well endure that we love him for his promise's sake, and pray unto him for corporal and spiritual benefits; he therefore has commanded us to pray. So God can also endure that we fear him for the punishment's sake, as the prophets remember. Indeed, it is somewhat, that a human creature can acknowledge God's everlasting punishments and rewards. And if one looks thereupon, as not being the chief end and cause, then it hurts him not, especially if he has regard to God himself, as the final cause, who gives everything for nothing, out of mere grace, without our deserts.

Бог хочет, говорят некоторые, чтобы мы служили ему свободно и охотно, тогда как тот, кто служит Богу из страха наказания, ада или из надежды и любви к воздаянию, служит и почитает Бога не верно и не истинно. Этот аргумент принадлежит стоикам, которые отвергают привязанности в человеческой природе. Это правда, что мы должны охотно служить, любить и бояться Бога, как главного блага. Но Бог вполне может терпеть, что мы любим его ради его обетования и молимся ему о телесных и духовных благах; поэтому он повелел нам молиться. Поэтому Бог может также терпеть и то, что мы боимся его из-за наказания, о чем напоминают пророки. Действительно, до некоторой степени человеческое существо может признавать вечные наказания и награды Бога. И если человек смотрит на это, как не на главную целью и причину, то это не причиняет ему вреда, особенно если он считает самого Бога конечной причиной, которая дает все даром, из простой благодати, без наших заслуг.

The word, to worship, means to stoop and bow down the body with external gestures; to serve in the work. But to worship God in spirit is the service and honor of the heart; it comprehends faith and fear in God. The worshipping of God is two-fold, outward and inward-that is, to acknowledge God's benefits, and to be thankful unto him.

Слово "поклоняться" означает наклоняться и кланяться телом как внешними жестами; служить в деле. Но поклонение Богу в духе есть служение и почитание сердцем; оно постигает веру и страх в Боге. Поклонение Богу двоякое, внешнее и внутреннее, то есть признание благодеяний Бога и благодарность ему.

A certain prince of Germany, well known to me, went to Compostella in Spain, where they pretend St James, brother of the Evangelist St John, lies buried. This prince made his confession to a Franciscan, an honest man, who asked him if he were a German? The prince answered, yes. Then the friar said: "O, loving child, why seekest thou so far away that which thou hast much better in Germany? I have seen and read the writings of an Augustine friar, touching indulgences and the pardons of sin, wherein he powerfully proves that the true remission of sins consists in the merits and sufferings of our Lord and Saviour Jesus Christ. O loving son, remain thereby, and permit not thyself to be otherwise persuaded. I purpose shortly, God willing, to leave this unchristian life, to repair into German, and to join the Augustine friar.

Некий германский князь, хорошо мне знакомый, отправился в Компостеллу в Испании, где якобы похоронен св. Иаков, брат евангелиста Иоанна. Этот князь исповедовался францисканцу, честному человеку, который спросил его, не немец ли он? Князь ответил: Да. Тогда монах сказал: "О возлюбленное чадо, зачем ты ищешь так далеко то, что у тебя гораздо лучше в Германии? Я видел и читал писания одного монаха-августинца, касающиеся индульгенций и прощения грехов, в которых он убедительно доказывает, что истинное прощение грехов состоит в заслугах и страданиях нашего Господа и Спасителя Иисуса Христа. О возлюбленный сын, оставайся с ним и не позволяй себя убедить иначе. Я намерен вскоре, с Божьей помощью, оставить эту нехристианскую жизнь, перейти на немецкий язык и присоединиться к августинскому монаху.

Since the Gospel has been preached, which is not above twenty years, such great wonders have been done as were not in many hundred years before. No man ever thought such alterations should happen; that so many monasteries would be made empty, that the private mass should be abolished in Germany, despite heretics, sectaries, and tyrants. Rome has twice been ravaged, and many great princes, who persecuted the Gospel, have been thrown down to the ground and destroyed.

С тех пор как было проповедано Евангелие, а этому не более двадцати лет, были совершены такие великие чудеса, каких не было за многие сотни лет до этого. Никто никогда не думал, что произойдут такие изменения, что так много монастырей опустеют, что в Германии будет отменена частная месса, несмотря на еретиков, сектантов и тиранов. Рим дважды подвергался разорению, и многие великие князья, преследовавшие Евангелие, были повержены на землю и сокрушены.

A preacher of the gospel, being regularly called, ought, above all things, first, to purify himself before he teaches others. Is he able, with a good conscience, to remain unmarried? let him so remain; but if he cannot abstain living chastely, then let him take a wife; God has made that plaster for that sore.

Проповедник Евангелия, который постоянно призывается на проповедь, должен прежде всего очистить себя, прежде чем учить других. Способен он с чистой совестью оставаться холостым? пусть так и остается; но если он не может воздерживаться для целомудренной жизни, то пусть возьмет себе жену; Бог сделал пластырь для этой раны.

It is written in the first book of Moses, concerning matrimony: God created a man and a woman and blessed them. Now, although this sentence was chiefly spoken of human creatures, yet we may apply it to all the creatures of the world - to the fowls of the air, the fish in the waters, and the beasts of the field, wherein we find a male and a female consorting together, engendering and increasing. In all these, God has placed before our eyes the state of matrimony. We have its image, also, even in the trees and earth.

В первой книге Моисея о супружестве написано: Бог сотворил мужчину и женщину и благословил их. Итак, хотя в этой фразе говорилось главным образом о человеческих существах, все же мы можем применить ее ко всем созданиям мира - к птицам в воздухе, рыбам в воде и животным в поле, где мы находим самца и самку, сочетающихся, рождающих и множащихся. Во всем этом Бог представил перед нашими глазами состояние супружества. Этот образ мы имеем даже в деревьях и земле.

Between husband and wife there should be no question at to meum and tuum. All things should be in common between them, without any distinction or means of distinguishing.

Между мужем и женой не должно быть никаких вопросов о meum [моем] и tuum [твоем]. У них должно быть все общее, без какого-либо разграничения или средств различения.

St. Augustin said, finely: A marriage without children is the world without the sun.

Св. Августин прекрасно сказал: Брак без детей - это мир без солнца.

Maternity is a glorious thing, since all mankind have heen conceived, born, and nourished of women. All human laws should encourage the multiplication of families.

Материнство - это славная вещь, поскольку все человечество зачато, рождено и вскормлено женщинами. Все человеческие законы должны поощрять умножение семей.

The world regards not, nor comprehends the works of God. Who can sufficiently admire the state of conjugal union, which God has instituted and founded, and whence all human creatures, yea, all states proceed. Where were we, if it existed not? But neither God's ordinance, nor the gracious presence of children, the fruit of matrimony, moves the ungodly world, which beholds only the temporal difficulties and troubles of matrimony, but sees not the great treasure that is hid therein. We were all born of woman - emperors, kings, princes, yea, Christ himself, the Son of God, did not disdain to be born of a virgin. Let the contemners and rejecters of matrimony go hang, the Anabaptists and Adamites, who recognise not marriage, but live all together like animals, and the papists, who reject married life, and yet have strumpets; if they must needs contemn matrimony, let them be consistent and keep no concubines.

Мир не видит и не понимает дел Бога. Кто может в достаточной мере восхититься состоянием супружеского союза, которое Бог установил и основал, и откуда происходят все человеческие создания, да и все государства. Где бы мы были, если бы его не существовало? Но ни Божье таинство, ни милостивое присутствие детей, плодов супружества, не трогают нечестивый мир, который видит только временные трудности и беды супружества, но не видит великого сокровища, сокрытого в нем. Все мы были рождены от женщины - императоры, короли, князья, да и сам Христос, Сын Божий, не гнушался родиться от девы. Пусть пойдут повесятся презирающие и отвергающие супружество, анабаптисты и адамиты, которые не признают брака, но живут все вместе, как животные, и паписты, которые отвергают супружескую жизнь и все же имеют шлюх; если им необходимо презирать супружество, пусть они будут последовательны и не держат наложниц.

The state of matrimony is the chief in the world after religion; but people shun it because of its inconveniences, like one who, running out of the rain, falls into the river. We ought herein to have more regard to God's command and ordinance, for the sake of the generation, and the bringing up of children, than to our untoward humours and cogitations; and further, we should consider that it is a physic against sin and unchastity. None, indeed, should be compelled to marry; the matter should be left to each man's conscience, for bride-love may not be forced. God has said: "It is not good that the man should be alone;" and St. Paul compares the church to a spouse, or bride and a bridegroom. But let us ever take heed that, in marrying, we esteem neither money nor wealth, great descent, nobility, nor lasciviousness.

Состояние супружества является главным в мире после религии; но люди избегают его из-за его неудобств, как тот, кто, убегая от дождя, падает в реку. Здесь мы должны уделять больше внимания Божьему повелению и постановлению, ради порождения и воспитания детей, чем нашим неблаговидным склонностям и мыслям; и кроме того, мы должны учитывать, что это лекарство против греха и нечестия. В самом деле, никто не должен принуждаться к браку; этот вопрос должен быть оставлен на совести каждого мужчины, ибо любовь к невесте не может быть принудительной. Бог сказал: "Не хорошо быть человеку одному", и апостол Павел сравнивает церковь с супругом или невестой и женихом. Но давайте всегда помнить, что вступая в брак, мы не должны считаться ни с деньгами, ни с богатством, ни с высоким происхождением, ни с благородством, ни с похотью.

He who intends to marry, should consider these points following: 1. God's command. 2. The Lord Christ's confirmation thereof. 3. The gift or present of Christ. 4. The first blessing. 5. The promise that is made thereunto. 6. The communion and fellowship. 7. The examples of the holy, patriarchs. 8. The temporal laws and ordinances. 9. The precious benediction and blessing. 10. The examples of the wicked. 11. The threatening of St. Paul. 12. The natural rights. 13. The nature and kind of the creation. 14. The practice of faith and hope.

Тот, кто намерен жениться, должен учитывать следующие моменты: 1. Божье повеление. 2. Подтверждение этого Господом Христом. 3. Дар или подарок Христа. 4. Первое благословение. 5. Обещание, данное в связи с этим. 6. Общение и братство. 7. Примеры святых, патриархов. 8. Светские законы и постановления. 9. Драгоценное благословение и молитву. 10. Примеры нечестивых. 11. Угрозу св. Павла. 12. Естественные права. 13. Природу и вид творения. 14. Опыт веры и надежды.

The Lord has never changed the rules he imposed on marriage, but in the case of the conception of his Son Jesus Christ. The Turks, however, are of opinion that `tis no uncommon thing for a virgin to bear a child. I would by no means introduce this belief into my family.

Господь никогда не изменял правил, которые он установил для брака, кроме случая зачатия его Сына Иисуса Христа. Турки, однако, считают, что для девственницы нет ничего необычного в том, чтобы родить ребенка. Я ни в коем случае не стану привносить эту веру в свою семью.

Dr. Forsteimius asked, whether a man, whose wife, guilty of adultery, has run away from him, might marry another, while the former wife yet lived, without the offence of adultery? Luther answered: St. Paul says: "If the unbelieving depart, let him depart; a brother or a sister is not under bondage in such cases, but God hath called us to peace." Here St. Paul plainly permits the other marriage.

Д-р Форстеймиус спросил, может ли человек, чья жена, виновная в прелюбодеянии, убежала от него, жениться на другой, пока прежняя жена еще жива, без преступления прелюбодеяния? Св. Павел говорит: "Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь". Здесь св. Павел прямо разрешает другой брак.

Men have broad and large chests, and small narrow hips, and more understanding than the women, who have but small and narrow breasts, and broad hips, to the end they should remain at home, sit still, keep house, and bear and bring up, children.

У мужчин широкая и большая грудь, и маленькие узкие бедра, и больше разумения, нежели у женщин, у которых лишь маленькая и узкая грудь и широкие бедра, поэтому они должны оставаться дома, сидеть спокойно, вести хозяйство, рожать и воспитывать детей.

Marrying cannot be without women, nor can the world subsist without them. To marry is physic against incontinence. A woman is, or at least should be, a friendly, courteous, and merry companion in life, whence they are named, by the Holy Ghost, house-honours, the honour and ornament of the house, and inclined to tenderness, for thereunto are they chiefly created, to bear children, and be the pleasure, joy, and solace of their husbands.

Брак не может быть без женщин, и мир не может существовать без них. Женитьба - это лекарство против невоздержанности. Женщина является или, по крайней мере, должна быть дружелюбной, учтивой и веселой спутницей жизни, отчего она именуется Святым Духом честью дома, почетом и украшением дома, и она склонна к нежности, ибо создана главным образом для того, чтобы рожать детей и быть радостью, удовольствием и утешением своих мужей.

Dr. Luther said one day to his wife: You make me do what you will; you have full sovereignty here, and I award you, with all my heart, the command in all household matters, reserving my rights in other points. Never any good came out of female domination. God created Adam master and lord of living creatures, but Eve spoilt all, when she persuaded him to set himself above God's will. `Tis you women, with your tricks and artifices, that lead men into error.

Доктор Лютер однажды сказал своей жене: Ты заставляешь меня делать то, что хочешь; здесь ты имеешь полную власть, и я от всего сердца даю тебе управление всеми домашними делами, оставляя за собой мои права в других вопросах. Из женского господства никогда не получалось ничего хорошего. Бог создал Адама господином и повелителем живых существ, но Ева все испортила, когда убедила его поставить себя выше воли Бога. Это вы, женщины, своими хитростями и уловками вводите мужчин в заблуждение.

On what pretence can man have interdicted marriage, which is a law of nature? `Tis as though we were forbidden to eat, to drink, to sleep. That which God has ordained and regulated, is no longer a matter of the human will, which we may adopt or reject with impunity. `Tis the most certain sign of God's enmity to Popedom, that he has allowed it to assail the conjugal union of the sexes.

Под каким предлогом человек может запретить брак, который является законом природы? Это все равно, что запретить нам есть, пить, спать. То, что Бог предопределил и установил, больше не является вопросом человеческой воли, тем, что мы можем принять или отвергнуть безнаказанно. Это самый верный признак неприязни Бога к папизму, раз он позволил ему напасть на супружеский союз полов.

There is no greater plague in this life than a morose and unchaste wife. Solomon says, that to be married to a woman one dislikes, is the worst of calamities.

Нет большего бедствия в этой жизни, чем мрачная и нечестивая жена. Соломон говорит, что быть женатым на женщине, которую не любишь, - худшее из несчастий.

When I began to discern the impiety and tyranny of celibacy, distrusting my own judgment, I called upon Dr Jerome Schurff, and asked him to point out to me, in the decretals, some assigned reasons for imposing this tyranny upon the consciences of priests. I had not then the same feeling with regard to monks, who had made a vow on the subject. The doctor gave me no distinct answer, vaguely saying, that the pope compelled no one to assume the priesthood, so he left me as much in doubt and difficulty as before.

Когда я начал различать нечестие и тиранию безбрачия, то не доверяя своему собственному суждению, я обратился к доктору Джерому Шурфу и попросил его указать мне в декреталиях хоть какие-нибудь определенные причины для навязывания этой тирании совести священников. Я не испытывал тогда этого чувства по отношению к монахам, давшим обет безбрачия. Доктор не дал мне внятного ответа, туманно сказав, что папа никого не принуждает принимать священство, поэтому он оставил меня в таком же сомнении и затруднении, как и прежде.

It was mentioned at table that a book had just been published, setting forth the apology of bigamy: the doctor for awhile remained silent, and seemed plunged in grave reverie. At length he said: "I have often wondered at the king of Arabia having seven hundred wives." Some one observed: "Sir doctor, what say you to Solomon, who had three hundred wives, or queens, and seven hundred concubines? The text, moreover, adding, that the number of young girls at his court had not been reckoned up." The doctor replied: "`Tis to be kept in mind that the list of queens in Scripture comprehends the royal family of David, who were supported by his son. The elector of Saxony has a great number of ladies at his court, princesses, noble damsels, women of honour, maids of honour, women of the bedchamber, and what not; but it does not follow that these are all his wives. As to Solomon's having entertained all these women as his wives, `tis out of the question, impracticable." Some one asked, did Solomon perform penitence? Luther replied: "No, but the Scripture tells us, 'He slept with his fathers,' wherefore I conclude he was admitted to beatitude, such being the meaning of that expression, which is not employed with reference to Absalom. Scotus has formally damned Solomon."

За столом было упомянуто, что недавно вышла книга, в которой излагалась апология двоеженства: доктор некоторое время молчал и, казалось, был погружен в глубокую задумчивость. Наконец он сказал: "Я часто удивлялся, что у царя Аравии семьсот жен". Кто-то заметил: "Господин доктор, а что вы скажете о Соломоне, у которого было триста жен, или цариц, и семьсот наложниц? В тексте, кроме того, добавляется, что количество молодых девушек при его дворе вообще не было подсчитано". Доктор ответил: "Следует иметь в виду, что список цариц в Писании охватывает царскую семью Давида, которого поддерживал его сын. Курфюрст Саксонский имеет при своем дворе множество дам, принцесс, благородных девиц, статс-дам, фрейлин, камеристок и так далее, но из этого не следует, что все они были его женами. Что же касается того, что Соломон принимал всех этих женщин в качестве своих жен, то об этом не может быть и речи, это невозможно". Кто-то спросил, покаялся ли Соломон? Лютер ответил: "Нет, но Писание говорит нам: 'Он почил со своими отцами', из чего я заключаю, что он был допущен к блаженству, таково значение этого выражения, которое не употребляется по отношению к Авессалому. Скотус официально проклял Соломона".

`Tis a grand thing for a married pair to live in perfect union, but the devil rarely permits this. When they are apart, they cannot endure the separation, and when they are together, they cannot endure the always seeing one another. `Tis as the poet says: Nec tecum vivere possum, nec sine te. Married people must assiduously pray against these assaults of the devil. I have seen marriages where, at first, husband and wife seemed as though they would eat one another up: in six months they have separated in mutual disgust. `Tis the devil inspires this evanescent ardour, in order to divert the parties from prayer.

Это великое дело для супружеской пары - жить в совершенном союзе, но дьявол редко допускает это. Когда они врозь, они не могут выносить разлуку, а когда они вместе, то не могут вынести постоянного лицезрения друг друга. Как говорит поэт: Nec tecum vivere possum, nec sine te [Не могу жить ни с тобой, ни без тебя]. Женатые люди должны усердно молиться против этих нападок дьявола. Я видел браки, в которых поначалу мужу и жене казалось, что они вот-вот сожрут друг друга: через полгода они расставались с взаимным отвращением. Это дьявол внушает этот мимолетный пыл, чтобы отвлечь обе стороны от молитвы.

We must hold no relations with those who seek to set up houses of evil resort. We must resolutely repress the devil, instead of encouraging him. They who would restore the bagnios are not Christians, but pagans, knowing not God. The Lord has said he will punish debauchery, and assuredly he will also punish those who foster and authorize it. It may be said, if we have not public establishments of the kind, the result will be fearful disorder in families. I answer that God, of his grace, has instituted a remedy, marriage. I hold that the example of public licence in this respect is calculated to draw women and girls into vice. We must in no way tolerate, or even wink at, aught that is contrary to the will of God: fiat justitia et pereat mundus.

Мы не должны поддерживать никаких отношений с теми, кто стремится создать дома - прибежища зла. Мы должны решительно подавлять дьявола, вместо того чтобы поощрять его. Те, кто хочет восстановить bagnios ["бани", бордели], не христиане, а язычники, не знающие Бога. Господь сказал, что он накажет разврат, и, несомненно, он также накажет тех, кто поощряет и санкционирует его. Могут сказать, что если у нас не будет подобных общественных заведений, то это приведет к ужасному беспорядку в семьях. Я отвечаю, что Бог, по своей милости, установил лекарство - брак. Я считаю, что пример публичной распущенности в этом отношении рассчитан на то, чтобы вовлечь женщин и девушек в порок. Мы ни в коем случае не должны не то что терпеть, но даже смотреть в сторону того, что противоречит воле Бога: fiat justitia et pereat mundus [Да свершится справедливость, даже если мир погибнет].

Both the Old and the New Testament attribute eminence and honour to the married state. Abraham had three wives; Jesus Christ was present at a marriage ceremony, and performed his first miracle there, St. Paul, himself a widower, enjoins bishops to marry, and predicts that the injunction of celibacy will cause much evil; St. Peter had a son-in-law, and consequently must have been himself married; St. James, our Saviour's brother, and indeed all the apostles, except St. John, were married men; Spiridiron, bishop of Cyprus, was a married man, and so was bishop Hilary, of whom we have a letter, addressed to his daughter, telling her he knows a rich man, meaning Christ, who, if she remains pious and good, will give her a fine robe, adorned with gold.

Как Ветхий, так и Новый Завет приписывают высокое положение и честь брачному состоянию. У Авраама было три жены; Иисус Христос присутствовал на брачной церемонии и совершил там свое первое чудо; св. Павел, сам вдовец, повелевает епископам вступать в брак и предсказывает, что установление безбрачия причинит много зла; св. Петр имел зятя и, следовательно, сам должен был быть женат; св. Иаков, брат нашего Спасителя, и все апостолы, за исключением святого Иоанна, были женатыми людьми; Спиридон, епископ Кипрский, был женат, как и епископ Иларий, о которого мы имеем письмо, адресованное его дочери, где он говорит ей, что знает богатого человека, то есть Христа, который, если она останется благочестивой и доброй, даст ей прекрасную одежду, украшенную золотом.

There are two sorts of adultery; spiritual adultery, committed only in sight of God, when one desires the husband or wife of another; and bodily adultery, when the offence is actually committed, a crime most odious, but little regarded by the world, a crime at once against God, against society, and against one's family.

Есть два вида прелюбодеяния: духовное прелюбодеяние, совершаемое только перед Богом, когда один желает мужа или жену другого; и телесное прелюбодеяние, когда реально совершается проступок, преступление самое отвратительное, но мало заботящее мир, преступление одновременно против Бога, против общества и против своей семьи.

I am persuaded that if God had not ordained marriage, but had left men to associate with the first women they met, they themselves would very speedily have become tired of this disorderly course, and have prayed for marriage, since `tis the very prohibition to do wrong which most excites to wrong. The ancients said: Nitimur in vetitum, semper cupimusque negata. Quod licet ingratum est, quod non licet acrius urit.

Я убежден, что если бы Бог не установил брак, а предоставил мужчинам сочетаться с первыми встречными женщинами, то они бы сами очень быстро устали от этого беспорядочного поведения и молились бы о браке, так как именно запрет поступать безнравственно больше всего возбуждает безнравственность. Древние говорили: Nitimur in vetitum, semper cupimusque negata. Quod licet ingratum est, quod non licet acrius urit. [Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного. Дозволенное не привлекает, недозволенное распаляет сильнее].

Dr. Luther said, in reference to those who write satirical attacks upon women, that such will not go unpunished. If the author be one of high rank, rest assured he is not really of noble origin, but a surreptitious intruder into the family. What defects women have, we must check them for in private, gently by word of mouth, for woman is a frail vessel. The doctor then turned round and said: Let us talk of something else.

Доктор Лютер сказал, ссылаясь на тех, кто сочиняет сатирические нападки на женщин, что таковые не останутся безнаказанными. Если автор - человек высокого положения, то будьте уверены, что на самом деле он не благородного происхождения, а тайный самозванец в семье. Какие недостатки есть у женщин, мы должны проверять наедине, осторожно, из уст в уста, ибо женщина - хрупкий сосуд. Затем доктор отвернулся и сказал: Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

Mention was made of a young girl who, to avoid violence offered her by a nobleman, threw herself from the window, and was killed. It was asked, was she responsible for her death? Doctor Luther said: No: she felt that this step formed her only chance of safety, it being not her life she sought to save, but her chastity.

Упоминали молодую девушку, которая, чтобы избежать насилия, со стороны дворянина, выбросилась из окна и разбилась насмерть. Был задан вопрос: виновна ли она в своей смерти? Доктор Лютер сказал: Нет, она чувствовала, что этот шаг - ее единственный шанс на спасение, ведь она стремилась спасти не свою жизнь, а свое целомудрие.

There was at Frankfort-on-the-Oder, a schoolmaster, a pious and learned man, whose heart was fervently inclined to theology, and who had preached several times with great applause. He was called to the dignity of deacon, but his wife, a violent, fierce woman, would not consent to his accepting the charge, saying, she would not be the wife of a minister.

It became a question, what was the poor man to do? which was he to renounce, his preachership, or his wife? Luther, at first, said jocosely: "Oh, if he has married, as you tell me, a widow, he must needs obey her." But, after awhile, he resumed, severely: "The wife is bound to follow her husband, not the husband his wife. This must be an ill woman, nay, the devil incarnate, to be ashamed of a charge with which our Lord and his apostles were invested. If she were my wife, I should shortly say to her: 'Wilt thou follow me, aye or no? Reply forthwith,' and if she replied: No: I would leave her, and take another wife."

Во Франкфурте-на-Одере был школьный учитель, благочестивый и ученый человек, сердце которого было горячо склонно к богословию, и который несколько раз проповедовал под бурные аплодисменты. Он был посвящен в сан диакона, но его жена, буйная, свирепая женщина, не согласилась, чтобы он принял эту обязанность, сказав, что она не будет женой священника.

Возник вопрос: что же делать бедняге? от чего он должен был отречься - от своего проповедничества или от жены? Лютер сначала сказал шутливо: "О, если он женился, как вы мне сказали, на вдове, он должен повиноваться ей". Но через некоторое время он продолжил уже серьезно: "Жена обязана следовать за мужем, а не муж за женой. Она, должно быть, больная женщина, более того, воплощение дьявола, раз она стыдится обязанности, которая была возложена на нашего Господа и его апостолов. Будь она моей женой, я бы сразу сказал ей: 'Ты пойдешь за мной, да или нет? Ответь немедленно', а если бы она ответила: 'Нет', я бы оставил ее и взял себе другую жену".

He who has an old, spiteful, quarrelsome, sickly wife, may fairly reckon himself in purgatory.

Тот, кто имеет старую, злобную, сварливую, болезненную жену, вполне может считать себя пребывающим в чистилище.

It was asked, does he who, by his own consent, carries off a girl he loves, commit a sin or offence, since volenti non fit injuria. Dr. Luther replied: The injury is done, not to her who gives her consent, but to her parents, who, against their will, are deprived of their daughter. `Tis therefore a robbery, and as such, justly visited of the imperial law with severe punishment. The Roman antichrist, however, in his deeretals, excuses this crime.

Был задан вопрос, совершает ли тот, кто по согласию похищает девушку, которую он любит, грех или преступление, так как volenti non fit injuria [нет обиды изъявившему согласие]. Доктор Лютер ответил: Вред наносится не давшей свое согласие, а ее родителям, которые против своей воли лишаются своей дочери. Следовательно, это грабеж, и, как таковой, закон императора справедливо карает его суровым наказанием. Однако, римский антихрист в своих декреталиях оправдывает это преступление.

The polygamy of the patriarchs, Gideon, David, Solomon, etc., was a matter of necessity, not of libertinism. The Jews were constrained to have several wives, from the necessity of the promise, and of consanguinity. Abraham, Isaac, and Jacob received from God the promise that he would multiply their seed as the stars of heaven, or the sands of the sea. The Jews, having their attention constantly directed to this promise, to accomplish it were fain to take several wives each. The necessity of consanguinity was this, that when a man was elected judge or king, all his poor female relations crowded about him, and he had to take them 'as wives or concubines. Concubinage was lawful among the Jews, and was, indeed, a mode of aiding distressed relatives, widows and orphans, to whom it secured food and raiment. It was a burdensome imposition rather than an agreeable relaxation. Solomon's wives, most of them, were prohably no more to him than my nieces, Magdalen and Elizabeth, are to me, who have remained under my roof virgins, as when they came here.

Многоженство патриархов - Гедеона, Давида, Соломона и т.д. - было делом необходимости, а не распутством. Евреи были вынуждены иметь несколько жен из-за необходимости обетования и кровного родства. Авраам, Исаак и Иаков получили от Бога обетование, что он умножит их семя, как звезды небесные или песок морской. Евреи, постоянно обращавшие внимание на это обещание, для его исполнения были готовы взять себе по нескольку жен. Необходимость кровного родства состояла в том, что, когда человек избирался судьей или царем, все его бедные родственницы собирались вокруг него, и он должен был брать их в жены или наложницы. Наложничество было законным среди евреев и было, действительно, способом помощи бедствующим родственникам, вдовам и сиротам, которым оно обеспечивало пищу и одежду. Это было скорее обременительным долгом, нежели приятным развлечением. Жены Соломона, большинство из них, вероятно, были для него не более, чем мои племянницы, Магдалена и Элизабет, для меня, которые остались под моим кровом девственницами, как и тогда, когда пришли сюда.

When the emperor Sigismund convoked a council at Constance, the cardinal would not hear of any reform, and said: We will have no Schismam. The emperor rejoined: What know ye not Priscian? You should say, Schisma, not Schismam. But the cardinals replied: We are above all rules and laws, and care not a rush for Priscian.

Когда император Сигизмунд созвал собор в Констанце, кардинал и слышать не хотел ни о какой реформе и сказал: У нас не будет Schismam [раскола]. Император возразил: Ты что, не знаешь, Присциан? Нужно говорить: Schisma, а не Schismam. Но кардиналы ответили: Мы выше всех правил и законов и нам дела нет до нападок на Присциана.

Jephtha made a foolish and a superstitious vow; so that after he had got the victory, he had to slay his own daughter. It had been well if, at that time, some godly man had been present, and had said unto him - Jephtha! thou shouldst not slay thy daughter, for the sake of thy rash and foolish vow; thou must understand the law of vows according to equity, and not so precisely according to the word, for thou didst not mean it so. Thus, the godly young man, Jonathan, was released from the vow he had made to his father, king Saul, and was delivered from death. The reason why Jephtha's daughter bewailed her virginity two months, was, that she died without children, which among the Jews was held a great calamity; as we see in Hannah, Samuel's mother. And, indeed, `tis an irksome thing to honest married people, to be barren; children are the best pledges and bonds of matrimony. They are the best wool of the sheep.

Иеффай дал глупый и суеверный обет, в результате, после того, как он одержал победу, он должен был убить свою собственную дочь. Хорошо было бы, если бы в то время присутствовал какой-нибудь благочестивый человек и сказал ему: Иеффай! ты не должен убивать свою дочь ради своей опрометчивой и глупой клятвы; ты должен понимать обычай обетов по справедливости, а не дословно, ибо ты не имел этого в виду. Именно таким образом благочестивый юноша Ионафан был освобожден от клятвы, которую он дал своему отцу, царю Саулу, и был избавлен от смерти. Причина, по которой дочь Иеффая оплакивала свою девственность два месяца, заключалась в том, что она умерла бездетной, что среди иудеев считалось большим бедствием; как мы видим у Анны, матери Самуила. И в самом деле, быть бесплодными для честных женатых людей очень неприятно; дети - лучшие залоги и узы супружества. Они - лучшая овечья шерсть.

The lawyers and canonists are of opinion, that the substance of matrimony is the consent of the bride and bridegroom, and that the privilege and power of the parents is but an accidental thing, without which matrimony may well be accomplished, and that we ought not to resist or hinder the substance, for the sake of the accidents. And `tis quite true that consent is the substance and ground of matrimony, for where no love or consent is, there must needs be an unhappy marriage. And further, when such children are punished, thinking thereby to affright them, we shall nothing prevail, for youth in this matter will not desist through temporal punishment.

Юристы и канонисты придерживаются того мнения, что сущность брака заключается в согласии невесты и жениха, а привилегии и власть родителей - это лишь второстепенное условие, без которого брак вполне может быть совершен, и что мы не должны сопротивляться или препятствовать существенному ради несущественного. И совершенно верно, что согласие есть сущность и основание брака, ибо там, где нет любви или согласия, неизбежен несчастливый брак. И далее, когда таких детей наказывают, думая таким образом устрашить их, то ничего не добиваются, ибо молодежь в этом вопросе не удержать временным наказанием.

When one in Popedom is godfather or mother to another's child, this relationship bars marriage between those persons. Now, this is altogether ridiculous, or rather `tis one of the Pope's money-nets. Marriages made for the sake of wealth, are commonly accursed; rich women, for the most part, are haughty, cross, and negligent, and waste more than they bring.

Когда двое в папстве являются крестными отцом и матерью другого ребенка, эти отношения запрещают брак между этими людьми. Так вот, это совершенно нелепо, или, скорее, это одна из папских денежных сетей. Браки, заключаемые ради богатства, обычно прокляты; богатые женщины большей частью надменны, сварливы, нерадивы и расточают больше, чем приносят.

There are two causes of divorce: first, adultery; but first, Christians ought to labour and to use diligent persuasions to reconcile the married pair; sharply, withal, reproving the guilty person. The second cause is much like; when one runs away from the other, and after returning runs away again. Such have commonly their mates in other places, and richly deserve to be punished.

Есть две причины развода: во-первых, прелюбодеяние; но тут христиане должны предпринимать усилия и использовать настойчивые уговоры, чтобы примирить супружескую пару; в то же время резко осуждая виновного. Вторая причина очень похожа: когда один сбегает от другого, а после возвращения сбегает снова. Такие имеют обыкновенно своих любовников в других местах и вполне заслуживают наказания.

I advise in every thing that ministers interfere not in matrimonial questions. First, because we have enough to do in our own office; secondly, because these affairs concern not the church, but are temporal things, pertaining to temporal magistrates; thirdly, because such cases are in a manner innumerable; they are very high, broad and deep, and produce many great offences, which may tend to the shame and dishonour of the gospel. Moreover, we are therein ill dealt with; they draw us into the business, and then, if the issue is evil, the blame is altogether laid upon us. Therefore, we will leave them to the lawyers and magistrates. Ministers ought only to advise and counsel the consciences, out of God's Word, when need requires.

Я советую во всех случаях, чтобы священники не вмешивались в супружеские вопросы. Во-первых, потому, что у нас достаточно дел в нашем собственном служении; во-вторых, потому, что эти дела касаются не церкви, а мирских дел, относящихся к светским судьям; в-третьих, потому, что таких случаев бесчисленное множество; они очень высоки, широки и глубоки и производят так много великих преступлений, что могут привести к позору и бесчестию Евангелия. Более того, с нами при этом плохо обращаются; нас втягивают в это занятие, и если дело плохо, вся вина ложится на нас. Поэтому мы должны оставить их юристам и мировым судьям. Служители должны только советовать и наставлять совесть, исходя из Слова Божьего, когда того требует необходимость.

In the synod of Leipzig, the lawyers concluded, that secret marriages should be punished with banishment, and the parties be disinherited. Whereupon I sent them word, I would not allow thereof; it were too gross. Yet I hold it fitting, that they who secretly contract themselves, ought sharply to be reproved; yea, also, in some measure punished.

В Лейпцигском синоде юристы пришли к выводу, что тайные браки должны наказываться изгнанием, а стороны лишаться наследства. По этому случаю я отправил им послание, что я бы не позволил этого; это было бы слишком грубо. И все же я считаю уместным, что те, кто втайне заключают брачный договор, должны быть резко осуждены; и также в какой-то мере наказаны.

Master John Holstein asked, when two contract themselves, verbis de futuro, as when I say, I will marry thee, is this to be understood of the time to come, or no? Luther said: those words ought to be understood of the present time; for this word (Volo) I will, signifies a present will. All bargains, contracts, and promises are to be understood as of the present time; as when a fellow says to a maid: When I come again, which will be, God willing, two years hence, I will marry thee. These words are to be understood of the present time, and when he comes again, he must marry her; and it is, not in his power, in the interval, to alter his mind.

Магистр Иоганн Гольштейн спросил: когда двое заключают между собой контракт, verbis de futuro [в будущем времени], как если бы я сказал, я хочу жениться на тебе, следует ли это понимать в будущем времени или нет? Лютер сказал: эти слова должны быть понимаемы в настоящем времени; ибо это слово (Volo) - я хочу - означает настоящее. Все сделки, контракты и обещания должны пониматься как в настоящем времени; как если бы парень сказал девушке: Когда я вернусь, то есть, если Бог даст, через два года, я женюсь на тебе. Эти слова должны быть поняты в настоящем времени, и когда он вернется, он должен жениться на ней; и не в его власти, в течение этого времени, изменить свое мнение.

The hair is the finest ornament women have. Of old, virgins used to wear it loose, except when they were in mourning. I like women to let their hair fall down their back; `tis a most agreeable sight.

Волосы - это лучшее украшение, которое есть у женщин. В древности девственницы носили их распущенными, за исключением тех случаев, когда они были в трауре. Мне нравится, когда женщины распускают волосы на спину; это очень приятное зрелище.

The reproduction of mankind is a great marvel and mystery. Had God consulted me in the matter, I should have advised him to continue the generation of the species hy fashioning them of clay, in the way Adam was fashioned; as I should have counselled him also, to let the sun remain always suspended over the earth, like a great lamp, maintaining perpetual light and heat.

Продолжение рода человеческого - великое чудо и тайна. Если бы Бог попросил моего мнения по этому вопросу, я посоветовал бы ему продолжать порождение видов, вылепливанием их из глины, как был вылеплен Адам; а так же я посоветовал бы ему, чтобы солнце всегда оставалось подвешенным над землей, подобно большому светильнику, поддерживая постоянный свет и тепло.

The celihacy of spiritual persons began in the time of Cyprian, who lived two hundred and fifty years after the birth of Christ; so that this superstition has continued thirteen hundred years. St. Ambrose and others believed not that they were human creatures, like other people.

Безбрачие духовных лиц имело начало во времена Киприана, жившего спустя двести пятьдесят лет после рождества Христова; так что это суеверие продолжалось тринадцать столетий. Св. Амвросий и другие не верили, что они были человеческими существами, подобными другим людям.

St. Ulrich, bishop of Augsburg, related a fearful thing that befel at Rome. Pope Gregory, who confirmed celibacy, ordered a fish-pond at Rome, hard by a convent of nuns, to be cleared out. The water being let off, there were found, at the bottom, more than six thousand skulls of children, that had been cast into the pond and drowned. Such were the fruits of enforced celibacy. Hereupon Pope Gregory abolished celibacy, but the popes who succeeded him, re-established it.

In our own time, there was in Austria, at Nieuberg, a convent of nuns, who, by reason of their licentious doings, were removed from it, and placed elsewhere, and their convent filled with Franciscans. These monks, wishing to enlarge the building, foundations were dug, and in excavating there were found twelve great pots, in each of which was the carcass of an infant. How much better to let these people marry, than, by prohibition thereof, to cause the murder of so many innocent creatures.

Св. Ульрих, епископ Аугсбургский, рассказал о страшном происшествии, случившемся в Риме. Папа Григорий, подтвердивший обет безбрачия, приказал очистить рыбный пруд в Риме рядом с женским монастырем. Когда воду спустили, на дне было найдено более шести тысяч черепов детей, которые были брошены в пруд и утонули. Таковы были плоды вынужденного безбрачия. После этого папа Григорий отменил целибат, но папы, сменившие его, восстановили его.

В наше время в Австрии, в Нойберге, монахини женского монастыря за свои безнравственные поступки были удалены из него и помещены в другое место, а их приход был занят францисканцами. Эти монахи, желая расширить здание, стали рыть фундамент, и при раскопках нашли двенадцать больших горшков, в каждом из которых лежал труп младенца. Насколько лучше позволить этим людям жениться, чем, запрещая это, вызывать убийства стольких невинных созданий.

Government is a sign of the divine grace, of the mercy of God, who has no pleasure in murdering, killing, and strangling. If God left all things to go which they would, as among the Turks and other nations, without good government, we should quickly dispatch one another out of this world.

Правительство - это знак божественной благодати, милости Бога, который не имеет удовольствия убивать, губить и душить. Если бы Бог оставил все вещи как они есть, как у турок и других народов, без хорошего правительства, мы бы быстро изгнали друг друга из этого мира.

Parents keep their children with greater diligence and care than rulers and governors keep their subjects. Fathers and mothers are masters naturally and willingly; it is a self-grown dominion; but rulers and magistrates have a compulsory mastery; they act by force, with a prepared dominion; when father and mother can rule no more, the public police must take the matter in hand. Rulers and magistrates must watch over the sixth commandment.

Родители содержат своих детей с большим усердием и заботой, чем правители и властители - своих подданных. Отцы и матери становятся хозяевами естественно и добровольно; это самодовлеющее господство; но правители и судьи имеют принудительное господство; они действуют силой, с заранее подготовленной властью; когда отец и мать больше не могут управлять, дело должны взять в свои руки общественные силы правопорядка. Правители и судьи должны соблюдать шестую заповедь.

The temporal magistrate is even like a fish net, set before the fish in a pond or a lake, but God is the plunger, who drives the fish into it. For when a thief, robber, adulterer, murderer, is ripe, he hunts him into the net, that is, causes him to be taken by the magistrate, and punished; for it is written: "God is judge upon earth." Therefore repent, or thou must be punished.

Светская власть подобна рыболовной сети, установленной перед рыбой в пруду или озере, но Бог - это ныряльщик, который загоняет в нее рыбу. Ибо когда вор, разбойник, прелюбодей, убийца готов, он загоняет его в сеть, то есть понуждает его быть схваченным судьей и наказанным; ибо написано: "Бог - судья на земле". Поэтому покайся, или ты будешь наказан.

Princes and rulers should maintain the laws and statutes, or they will be condemned. They should, above all, hold the Gospel in honor, and bear it ever in their hands, for it aids and preserves them, and ennobles the state and office of magistracy, so that they know where their vocation and calling is, and that with good and safe conscience they may execute the works of their office. At Rome, the executioner always craved pardon of the condemned malefactor, when he was to execute his office, as though he were doing wrong, or sinning in executing the criminal; whereas `tis his proper office, which God has set.

St Paul says: "He beareth not the sword in vain;" he is God's minister, a revenger, to execute wrath upon him that does evil. When the magistrate punishes, God himself punishes.

Князья и правители должны соблюдать законы и уставы, иначе они будут осуждены. Они должны, прежде всего, почитать Евангелие и всегда носить его в своих руках, ибо оно помогает и сохраняет их, и облагораживает государство и должность магистрата, чтобы они знали, в чем их призвание и профессия, и чтобы с доброй и спокойной совестью они могли исполнять дела своего служения. В Риме палач всегда просил прощения у осужденного преступника, когда должен был исполнить свой долг, как будто он делал что-то дурное или грешил, казня преступника; в то время как это его собственная должность, которую установил Бог.

Св. Павел говорит: "Он не напрасно носит меч"; он - служитель Божий, мститель, чтобы исполнить гнев на делающего зло. Когда судья наказывает, наказывает сам Бог.

It is impossible that where a prince or potentate is ungodly, his counsellors should not be ungodly. As is the master, such are also his servants. This follows necessarily and certainly. Solomon says: "A master that hath pleasure in lying, his servants are ungodly;" it never fails.

Невозможно, чтобы там, где князь или властитель нечестив, его советники не были нечестивыми. Каков хозяин, таковы и его слуги. Это следует обязательно и определенно. Соломон говорит: "У хозяина, который находит удовольствие в лжи, слуги нечестивы"; это никогда не подводит.

The magistracy is a necessary state in the world, and to be held in honor; therefore we ought to pray for magistrates, who may easily be corrupted and spoiled. Honores mutant mores, numquam in meliores: Honors alter a man's manners, and seldom for the better. The prince who governs without laws, according to his own brain, is a monster, worse than a wild beast; but he who governs according to the prescribed laws and rights, is like unto God, who is an erector and founder of laws and rights.

Должность судьи - это необходимость в мире, и ее нужно почитать; поэтому мы должны молиться за судей, которые легко могут быть подкуплены и избалованы. Honores mutant mores, numquam in meliores: Почести меняют манеры человека, и редко к лучшему. Князь, который правит без законов, согласно своему собственному уму, есть чудовище, хуже дикого зверя; но тот, кто правит в соответствии с предписанными законами и правами, подобен Богу, который является основателем и учредителем законов и прав.

Governors should be wise, of a courageous spirit, and should know how to rule alone without their counsellors.

Правители должны быть мудрыми, мужественными и уметь править в одиночку, без своих советников.

Temporal government is preserved not only by laws and rights, but by divine authority; `tis God maintains governments, otherwise the greatest sins in the world would remain unpunished. Our Lord God, in the law, shows what his will is, and how the evil should be punished. And forasmuch as the law punishes not a potentate, prince, or ruler, therefore our Lord God, one day, will call him to an account and punish him. In this life, governors and rulers catch but only gnats and little flies with their laws, but the wasps and great humble bees tear through, as through a cobweb; that is, the small offences and offenders are punished, but the abominable extortioners and oppressors who grind the faces of the poor, the fatherless and widows, go scotfree, and are held in high honor.

Светское правление охраняется не только законами и правами, но и божественной властью; это Бог поддерживает правительства, иначе величайшие грехи в мире остались бы безнаказанными. Наш Господь Бог в законе показывает, какова его воля и как должно быть наказано зло. И поскольку закон не наказывает ни властителя, ни князя, ни правителя, то наш Господь Бог однажды призовет его к ответу и накажет. В этой жизни правители и властители своими законами ловят только мошек и маленьких мух, но осы и большие неприметные пчелы прорываются, как сквозь паутину; то есть мелкие проступки и правонарушители наказываются, но гнусные вымогатели и угнетатели, которые терзают лица бедных, сирот и вдов, остаются безнаказанными и пользуются большим почетом.

To the business of government appertain, not common, illiterate people, or servants, but champions; understanding, wise, and courageous men, who are to be trusted, and who aim at the common good and prosperity, not seeking their own gain and profit, or following their own desires, pleasures, and delights; but how few governors and rulers think hereon? They make a trade and traffic of government; they cannot govern themselves: how, then, should they govern great territories and multitudes of people. Solomon says: "A man that can rule and curb his mind, is better than he that assaulteth and overcometh cities." etc..

I could well wish that Scipio, that much-honored champion, were in heaven; he was able to govern and overcome himself, and to curb his mind, the highest and most laudable victory. Frederick, prince elector of Saxony, was another such prince; he could curb himself, though by nature of an angry mood. In the song of Solomon, it is said: "My vineyard which is mine, is before me;" that is, God has taken the government to himself, to the end no man may brag and boast thereof. God will be the king and ruler; he will be minister and pastor; he will be master in the house; he alone will be governor; pastor, espiscopus, Caesar, rex, vir et uxor errant, sed non Deus.

К делу управления принадлежат не простые, неграмотные люди или слуги, но победители; разумные, мудрые и смелые люди, которым можно доверять и которые стремятся к общему благу и процветанию, не стремясь к собственной выгоде и прибыли или следуя своим собственным желаниям, удовольствиям и наслаждениям; но много ли правителей и властителей думают об этом? Они делают из управления промысел и торговлю; они не могут управлять собой: как же тогда они должны управлять большими территориями и множеством людей? Соломон говорит: "Человек, который может направлять и обуздывать свой ум, лучше того, кто берет приступом и побеждает города" и т.д.

Я вполне мог бы пожелать, чтобы Сципион, этот многоуважаемый победитель был на небесах; он был способен управлять собой и преодолевать себя, и обуздывать свой ум - это самая высокая и самая похвальная победа. Фридрих, курфюрст Саксонский, был еще одним таким князем; он мог обуздать себя, хотя по характеру был гневлив. В песне Соломона сказано: "Мой виноградник у меня при себе", то есть Бог взял управление себе, и никто не может хвалиться и гордиться им. Бог будет царем и правителем; он будет служителем и пастырем; он будет господином в доме; он один будет правителем; pastor, espiscopus, Caesar, rex, vir et uxor errant, sed non Deus [пастырь, еспископ, Цезарь, царь, муж и жена ошибаются, но не Бог].

Potentates and princes, nowadays, when they take in hand an enterprise, do not pray before they begin, but set to work calculating: three time three makes nine, twice seven are fourteen-so and so will do so and so-in this manner will the business surely take effect-but our Lord God says unto them: For whom, then, do ye hold me? for a cypher? Do I sit here above in vain, and to no purpose? You shall know, that I will twist your accounts about finely, and make the mall false reckonings.

Властители и князья в наши дни, взявшись за дело, не молятся, прежде чем начать, а приступают к работе, рассчитывая: трижды три - девять, дважды семь - четырнадцать, - то и это дадут то-то и то-то, - вот таким образом дело непременно совершится, - но наш Господь Бог говорит им: За кого же вы меня держите? для цифры? Неужели я сижу здесь, наверху, напрасно и бесцельно? Вы должны знать, что я могу незаметно исказить ваши счета, и ваши расчеты окажутся ошибочными.

Pilate was a more honest and just man than any papist prince of the empire. I could name many of these, who are in no degree comparable with Pilate; for he kept strictly to the Roman laws. He would not that the innocent should be executed and slain without hearing, and he availed himself of all just means whereby to release Christ; but when they threatened him with the emperor's disfavor, he was dazzled, and forsook the imperial laws, thinking, it is but the loss of one man, who is both poor and condemned; no man takes his part; what hurt can I receive by his death? Better it is that one man die, than that the whole nation be against me.

Dr. Mathesius and Pomer debated this question, why Pilate scourged Christ, and asked: What is truth? The former argued that Pilate did i out of compassion; but the other, that it was done out of tyranny and contempt. Whereupon Luther said: Pilate scourged Christ out of compassion, to the end he might still thereby, the insatiable wrath and raging of the Jews. And in that he said to Christ: What is truth: he meant: Why wilt thou dispute concerning truth in these wicked times? Truth is here of no value. Thou must think of some other plan; adopt some lawyer's quiddity, and then, perchance, thou mayest be released.

Пилат был более честным и справедливым человеком, чем любой папистский князь империи. Я мог бы назвать многих из них, которые ни в коей степени не сравнимы с Пилатом, ибо он строго соблюдал римские законы. Он не хотел, чтобы невинные были казнены и убиты без слушаний, и он использовал все справедливые средства, чтобы освободить Христа; но когда ему угрожали немилостью императора, он был ослеплен и отступил от императорскиз законов, думая, что это всего лишь потеря одного человека, который и беден, и осужден; никто не принимает в нем участия; какой вред я могу получить от его смерти? Лучше пусть умрет один человек, чем весь народ будет против меня.

Д-р Матезиус и Помер обсуждали вопрос, почему Пилат бичевал Христа, и спросил: Что есть истина? Первый утверждал, что Пилат сделал это из сострадания, а другой - что это было сделано из тирании и презрения. Тогда Лютер сказал: Пилат бичевал Христа из сострадания, чтобы наконец таким образом погасить ненасытный гнев и ярость иудеев. А в том, что он сказал Христу: Что есть истина, он имел в виду: Зачем ты хочешь спорить об истине в эти злые времена? Истина здесь не имеет никакого значения. Ты должен придумать какой-нибудь другой план; используй какую-нибудь юридическую хитрость, и тогда, может быть, тебя отпустят.

Philip Melancthon and myself have justly deserved at God's hands, as much riches in this world as any one cardinal possesses; for we have done more in his business than a hundred cardinals. But God says unto us: Be contented that ye have me. When we have him, then have we also the purse; for although we had the purse and had not God, so had we nothing.

God said to Ezekiel: "Thou son of man, Nebuchadnezzar caused his army to serve a great service against Tyre, yet he had no wages; what shall I give him? I will give the land of Egypt to Nebuchadnezzar, that shall be his wages." So plays God with great kingdoms, taking them from one, and giving them to another.

Филипп Меланхтон и я по праву заслужили от Бога столько богатств в этом мире, сколько имеет любой кардинал, ибо мы сделали для его дела больше, чем сотня кардиналов. Но Бог говорит нам: Будьте довольны, что имеете меня. Когда мы имеем его, тогда имеем и кошелек; ибо хотя бы мы имели кошелек, но не имели Бога, то не имели бы ничего.

Бог сказал Иезекиилю: "Сын человеческий, Навуходоносор послал войско свое сослужить великую службу против Тира, но у него не было вознаграждения; что я дам ему? Я даю землю Египетскую Навуходоносору, и это будет ему вознаграждением". Так играет Бог с великими царствами, отнимая их у одного и отдавая другому.

At the imperial diet, at Augsburg, certain princes there spoke in praise of the riches and advantages of their respective principalities. The prince elector of Saxony said: He had, in his country, store of silver mines, which brought him great revenues. The prince elector palatine extolled his vineyards on the Rhine. When it became the turn of Eberhard, prince of Wirtemberg, he said: "I am, indeed, but a poor prince, and not to be compared with either of you; yet, nevertheless, I have also in my country a rich and precious jewel; namely, that if at any time I should ride astray in my country, and were left all alone in the fields, yet I could safely and securely sleep in the bosom of any one of my subjects, who all, for my service, are ready to venture body, goods, and blood." And, indeed, his people esteemed him as a pater patrice. When the other two princes heard this, they confessed that, in truth, his was the most rich and precious jewel.

На императорском рейхстаге в Аугсбурге некоторые князья восхваляли богатства и преимущества своих княжеств. Курфюрст Саксонский сказал: У меня в стране изобилие серебряных рудников, которые приносят большие доходы. Курфюрст Пфальцский превозносил свои виноградники на Рейне. Когда настала очередь Эберхарда, князя Вюртембергского, он сказал: "Я действительно всего лишь бедный князь, и меня нельзя сравнить ни с кем из вас; но, тем не менее, у меня есть в моей стране богатое и драгоценное сокровище; а именно, если когда-нибудь я заблужусь в своей стране и останусь совсем один в поле, то все же смогу спокойно и надежно спать на груди любого из моих подданных, которые ради службы мне готовы рискнуть телом, добром и кровью". И действительно, народ почитал его как pater patrice [отца отечества]. Когда два других князя услышали это, они признали, что, по правде говоря, его сокровище было самым богатым и драгоценным.

I invited to dinner, at my house at Wittenberg, prince Ernest of Luneburg, and prince William of Mecklenburg, who much complained of the immeasurable swilling and drinking kind of life at courts; and yet they will all be good Christians. I said: The potentates and princes ought to look into this. Then prince Ernest said: Ah! sir, we that are princes do even so ourselves, otherwise `twould have gone down long since; confessing that the intemperance of princes caused the intemperance of the people. And truly, when the abbot throws the dice, the whole convent will play. The example of governors greatly influences the subjects.

Я пригласил к обеду в мой дом в Виттенберге князя Эрнеста Люнебургского и князя Вильгельма Мекленбургского, которые много жаловались на безмерное пьянство при дворе; и все же все они являются добрыми христианами. Я сказал: Властители и князья должны разобраться с этим. Тогда принц Эрнест сказал: Ах, мы, князья, сами так живем, иначе давно бы уже прекратили это, признавая, что невоздержанность князей вызвала невоздержанность народа. И действительно, когда аббат бросит кости, весь монастырь будет играть. Пример начальствующих сильно влияет на подданных.

Some one asked, whether Sir Thomas More was executed for the Gospel's sake or no? I answered: No, in no wise; he was a cruel tyrant; he was the king's chief counsellor; a very learned and wise man, doubtless, but he shed the blood of many innocent Christians that confessed the Gospel; he tormented them with strange instruments, like a hangman; first, he personally examined them under a green tree, and then cruelly tortured them in prison. At last, he opposed the edict of the king and kingdom. He was disobedient, and was punished.

Кто-то спросил, был ли Томас Мор казнен за Евангелие или нет? Я ответил: Нет, ни в коем случае; он был жестоким тираном; он был главным советником короля; несомненно, очень образованный и мудрый человек, но он пролил кровь многих невинных христиан, исповедовавших Евангелие; он мучил их причудливыми орудиями, как палач; сначала он лично осматривал их под зеленым деревом, а затем жестоко пытал их в тюрьме. Наконец, он выступил против эдикта короля и королевства. Он ослушался и был наказан.

We have this advantage; no council has condemned us for heretics; the laws of the empire define a heretic to be one who obstinately maintains errors, which we have never done, but have shown and produced witnesses out of God's Word, and the Holy Scriptures; we willingly hear the opinions of others, but we will not endure the pope to be judge; we make him a party.

У нас есть такое преимущество; ни один собор не осудил нас как еретиков; законы империи определяют еретика как того, кто упорно поддерживает заблуждения, чего мы никогда не делали, но показывали и приводили свидетельства из Слова Божьего и Священного Писания; мы охотно выслушиваем мнения других, но мы не потерпим, чтобы папа был судьей; мы заставляем его быть участником.

The emperor Maximilian in his campaigns was very superstitious. In times of danger, he would make a vow to offer up as sacrifice what first met him. One of his captains had taken captive a very fair virgin of an ancient family in Germany, and of the protestant religion, whom he loved exceedingly; but he was forced by the emperor to kill her with his own hands. We Christians have a great advantage in war against our enemies, that of faith in prayer, whereas the infidels know nothing of faith or prayer.

Император Максимилиан в своих походах был очень суеверен. В минуты опасности он давал обет принести в жертву то, что встретилось ему первым. Один из его военачальников взял в плен очень красивую девушку из древнего немецкого рода и протестантской религии, которую он очень любил; но император заставил его убить ее собственными руками. У нас, христиан, есть огромное преимущество в войне против наших врагов - вера в молитву, тогда как неверные ничего не знают ни о вере, ни о молитве.

Not long since king Ferdinand came into a monastery where I was, and going over it was attracted by these letters, written in large characters on a wall: "M.N.M.G.M.M.M.M" After reflecting for some time on their meaning, he turned to his secretary, and asked him what he thought they signified: the secretary replied: "No, truly," said the king. "Well, then," returned the secretary, I expound the letters thus: M.N. Mentitur Nausea (the archbishop of Vienna); M.G. Mentitur Gallus (the court preacher); M.M.M.M. Mentiuntur Majores (the Franciscans); Minores, (the Carmelites); Minotaurii (monks of the Alps); all are liars." The king hit his lips, and passed on. `Twas a very ingenious explanation of Mr. Secretary's.

Не так давно король Фердинанд пришел в монастырь, где я находился, и проходя по нему, был привлечен большими буквами, написанными на стене: "M.N.M.G.M.M.M.M". Поразмыслив некоторое время над их значением, он обратился к своему секретарю и спросил его, что, по его мнению, они означают; секретарь ответил, что не знает: "Нет, а все-таки", сказал король. "Ну, тогда, - ответил секретарь, - я истолковываю эти буквы так: Mentitur Nausea (архиепископ Венский); M.G. Mentitur Gallus (придворный проповедник); M.M.M.M. Mentiuntur Majores (францисканцы); Minores, (кармелиты); Minotaurii (монахи Альп); все они лжецы". Король коснулся губам и пошел дальше. Это было очень остроумное объяснение господина секретаря.

Princes, nowadays, have no order in the administration of their household. Four imperial towns spend more in luxuries and junkettings in one day, than Solomon spent, throughout all his kingdom, in a month. They are poor creatures, these princes, well entitled to our compassion.

Князья в наши дни не имеют порядка в управлении своими владениями. Четыре царских города в один день тратят на роскошь и празднества больше, чем Соломон тратил во всем своем царстве за месяц. Они бедные создания, эти князья, вполне заслуживающие нашего сострадания.

God deals with great potentates, kings, and princes, even as children with playing cards. While they have good cards, they hold them in their hands; when they had bad, they get weary of them, and throw them under the chair; just so does God with great potentates; while they are governing well, he holds them for good; but so soon as they exceed, and govern ill, he throws them down from their seat, and there he lets them lie.

Бог имеет дело с великими властителями, королями и князьями, как дети с игральными картами. Пока у них есть хорошие карты, они держат их в руках; когда плохие, они им надоедают и те бросают их под стул; точно так же делает Бог с великими властителями; пока они управляют успешно, он держит их для доброго; но как только они переходят границы и управляют дурно, он сбрасывает их со своих мест и оставляет их там лежать.

The 10th of February, 1546, John, Prince elector of Saxony said: A controversy were easily settled, if the parties would exhibit some concord. Luther said: We would willingly have concord, but no man seeks after the medium of concord, which is charity. We seek riches, but no man seeks after the right means how to be rich, namely, through God's blessing. We all desire to be saved, but the world refuses the means how to be saved-the Mediator Christ.

In former times potentates and princes referred their controversies to faithful people, and did not so readily thrust them into the lawyer's hands. When people desire to be reconciled and to come to an agreement, one party must yield, and give way to the other. If God and mankind should be reconciled and agreed, God must give over his right and justice, and must lay aside his wrath; and we, mankind, must also lay down our own righteousness, for we also would needs be gods in Paradise; we thought ourselves wise as God, through the serpent's seduction; then Christ was fain to make an agreement between us; he interposed in the cause, and would be a mediator between God and man; this Mediator for his pains got the portion of a peace-maker, namely, the cross; he that parts two fighters, commonly gets the hardest knocks for himself. Even so Christ suffered and presented us with his passion and death; he died for our sakes. and for the sake of our justification he arose again. Thus the generation of mankind became reconciled with God.

10 февраля 1546 года Иоганн, курфюрст Саксонский, сказал: Спор легко разрешится, если стороны проявят некоторое согласие. Лютер сказал: Мы охотно приняли бы согласие, но никто не ищет посредника согласия, который есть милосердие. Мы ищем богатства, но никто не ищет правильных средств, как стать богатым, а именно через Божье благословение. Мы все желаем спастись, но мир отказывается от средства спасения - Примирителя Христа.

В прежние времена властители и князья передавали свои споры верующим людям и не так охотно передавали их в руки законника. Когда люди хотят примириться и прийти к соглашению, одна сторона должна уступить и дать место другой. Если бы Бог и человечество примирились и согласились, то Бог должен бы был отказаться от своего права и правосудия и отложить свой гнев; и мы, люди, должны также отказаться от своей собственной праведности, ибо мы также нуждались бы в том, чтобы быть богами в Раю; мы считали себя мудрыми, как Бог, через обольщение змея; тогда Христос был готов заключить между нами соглашение; он вмешался в дело и хотел быть посредником между Богом и человеком; этот Посредник за свои страдания получил долю миротворца, а именно, крест; тот, кто разводит двух борцов, обычно получает самые тяжелые удары. Так и Христос пострадал и подарил нам свои страсти и смерть; он умер за нас и ради нашего оправдания снова воскрес. Так род человеческий примирился с Богом.

When two goats meet upon a narrow bridge over deep water, how do they behave? neither of them can turn back again, neither can pass the other, because the bridge is too narrow; if they should thrust one another, they might both fall into the water and be drowned; nature, then, has taught them, that if the one lays himself down and permits the other to go over him, both remain without hurt. Even so people should rather endure to be trod upon, than to fall into debate and discord one with another.

Когда две козы встречаются на узком мосту над глубокой рекой, как они себя ведут? ни одна из них не может повернуть назад, ни одна не может обойти другую, потому что мост слишком узок; если бы они толкнули друг друга, они обе могли бы упасть в воду и утонуть; природа, поэтому, научила их - если одна ложится и позволяет другой перейти через нее, обе остаются без вреда. Вот так же в подобных случаях и люди должны скорее терпеть, чтобы их топтали, чем впадать в споры и разногласия друг с другом.

A Christian, for the sake of his own person, neither curses nor revenges himself; but faith curses and revenges itself. To understand this rightly, we must distinguish God and man, the person and cause. In what concerns God and his cause, we must have no patience, nor bless; as for example, when the ungodly persecute the Gospel, this touches God and his cause, and then we are not to bless or to wish good success, but rather to curse the persecutors and their proceedings. Such is called faith's cursing, which, rather than it would suffer God's Word to be suppressed and heresy maintained, would have all creatures go to wreck; for through heresy we lose God himself, Numbers xvi. But individuals personally ought not to revenge themselves, but to suffer all things, and according to Christ's doctrine and the nature of love, to do good to their enemies.

Христианин ради себя самого не проклинает и не мстит, но вера проклинает и мстит за себя. Чтобы правильно понять это, мы должны различать Бога и человека, личность и причину. В том, что касается Бога и его дела, у нас не должно быть ни терпения, ни благословения; например, когда нечестивые преследуют Евангелие, это касается Бога и его дела, и тогда мы не должны благословлять или желать большой удачи, а скорее проклинать гонителей и их действия. Это называется проклятием веры, тогда как допущение подавления Слова Божьего и сохранение ереси, привело бы к гибели всех созданий; ибо через ересь мы теряем самого Бога, см. Числа, XVI. Но люди не должны мстить за себя лично, а терпеть все и, согласно учению Христа и природе любви, делать добро своим врагам.

When young children cry lustily, they grow well and rapidly, for through crying, the members and veins are stretched out, which have no other exercise.

Когда маленькие дети плачут сильно, они растут хорошо и быстро, потому что через плач растягиваются члены и вены, которые не имеют никакого другого упражнения.

A question was put to Luther: How these two sentences in Scripture might be reconciled together; first, concerning the sick of the palsy, where Christ says: "Son be of good cheer, thy sins be forgiven thee." Where Christ intimates that sin was the cause of the palsy, and of every sickness. Second, touching him that was born blind, where John says: "That neither he nor his parents had sinned." Luther answered: In these words Christ testifies that the blind had not sinned, and sin is not the cause of blindness, for only active sins, which one commits personally, are the cause of sicknesses and plagues, not original sin; therefore the sins which the sick of the palsy himself committed were the cause of the palsy, whereas original sin was not the cause of the blindness of him that was born blind, or all people must be born blind, or be sick of the palsy.

Лютеру был задан вопрос: Как можно согласовать эти две фразы в Писании; во-первых, о расслабленном, где Христос говорит: "Дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои", где Христос намекает, что грех был причиной расслабления и всякой болезни. Во-вторых, прикосновение к слепорожденному, где Иоанн говорит, что: "не согрешил ни он, ни родители его". Лютер ответил: Этими словами Христос свидетельствует, что слепой не согрешил, и грех не является причиной слепоты, ибо только активные грехи, которые человек совершает лично, являются причиной болезней и страданий, а не первородный грех; поэтому грехи, которые совершил сам расслабленный, были причиной болезни, тогда как первородный грех не был причиной слепоты того, кто родился слепым, или все люди должны родиться слепыми или быть расслабленными.

Experience has proved the toad to be endowed with valuable qualities. If you run a stick through three toads, and, after having dried them in the sun, apply them to any pestilent tumor, they draw out all the poison, and the malady will disappear.

Опыт показывает, что жаба наделена ценными качествами. Если вы проткнете палкой трех жаб и, высушив их на солнце, приложите их к любой смертоносной опухоли, они вытянут весь яд, и болезнь стихнет.

The cramp is the lightest sickness, and I believe the falling sickness a piece of the cramp, the one in the head, the other in the feet and legs; when the person feeling either moves quickly, or runs, it vanishes.

Судороги - это самая легкая болезнь, и я считаю, что падучая болезнь - это часть судороги, одна в голове, другая в ступнях и ногах; когда человек, чувствующий ее, либо быстро движется, либо бежит, она исчезает.

Sleep is a most useful and most salutary operation of nature. Scarcely any minor annoyance angers me more than the being suddenly awakened out of a pleasant slumber. I understand that in Italy they torture poor people by depriving them of sleep. `Tis a torture that cannot long be endured.

Сон - это самое полезное и самое благотворное действие природы. Едва ли какая-нибудь незначительная неприятность раздражает меня больше, чем внезапное пробуждение от приятного сна. Я понимаю, что в Италии мучают бедных людей, лишая их сна. Это пытка, которую невозможно долго терпеть.

The physicians in sickness consider only of what natural causes the malady preceeds, and this they cure, or not, with their physic. But they see not that often the devil casts a sickness upon one without any natural causes. A higher physic must be required to resist the devil's diseases; namely, faith and prayer, which physic may be fetched out of God's Word. The 31st Psalm is good thereunto, where David says: "Into thine hand I commit my spirit." This passage I learned, in my sickness, to correct; in the first translation, I applied it only to the hour of death; but it should be said: My health, my happiness, my life, misfortune, sickness, death, etc., stand all in thy hands. Experience testifies this; for when we think, now we will be joyful and merry, easy and healthy, God soon sends what makes us quite the contrary.

When I was ill at Schmalcalden, the physicians made me take as much medicine as though I had been a great bull. Alack for him that depends upon the aid of physic. I do not deny that medicine is a gift of God, nor do I refuse to acknowledge science in the skill of many physicians; but, take the best of them, how far are they from perfection? A sound regimen produces excellent effects. When I feel indisposed, by observing a strict diet and going to bed early, I generally manage to get round again, that is, if I can keep my mind tolerably at rest. I have no objection to the doctors acting upon certain theories, but, at the same time, they must not expect us to be the slaves of their fancies. We find Avicenna and Galen, living in other times and in other countries, prescribing wholly different remedies for the same disorders. I won't pin my faith to any of them, ancient or modern. On the other hand, nothing can well be more deplorable than the proceeding of those fellows, ignorant as they are complaisant, who let their patients follow exactly their own fancies; `tis these wretches who more especially people the graveyards. Able, cautious, and experienced physicians, are gifts of God. They are the ministers of nature, to whom human life is confided; but a moment's negligence may ruin every thing. No physician should take a single step, but in humility and the fear of God; they who are without the fear of God are mere homicides. I expect that exercise and change of air do more good than all their purgings and bleedings; but when we do employ medical remedies, we should be careful to do so under the advice of a judicious physician. See what happened to Peter Lupinus, who died from taking internally a mixture designed for external application. I remember hearing of a great lawsuit, arising out of a dose of appium being given instead of a dose of opium.

`Tis a curious thing that certain remedies, which, applied by princes and great lords, are efficacious and curative, are wholly powerless when administered by a physician. I have heard that the electors of Saxony, John and Frederick, have a water, which cures diseases of the eye, when they themselves apply it, whether the disorder arise from heat or from cold; but `tis quite useless when administered by a physician. So in spiritual matters, a preacher has more unction, and produces more effect upon the conscience than can a layman.

Врачи по поводу болезней думают только о том, какие естественные причины предшествуют болезни, и это они лечат или не лечат своим лекарством. Но они не видят, что часто дьявол навлекает на человека болезнь без всяких естественных причин. Для того чтобы противостоять дьявольским болезням, необходимо высшее лекарство, а именно вера и молитва, которые можно извлечь из Слова Божьего. Хорош 31-й псалом, где Давид говорит: "В Твою руку предаю дух мой". Этот отрывок я научился правильно понимать во время болезни; первоначально я применял его только к часу смерти; но следует сказать: мое здоровье, мое счастье, моя жизнь, несчастье, болезнь, смерть и т.д., все в твоих руках. Опыт свидетельствует об этом; ибо когда мы думаем, что теперь-то мы будем радостны и веселы, легки и здоровы, Бог вскоре посылает такое, что все оказывается наоборот.

Когда я болел в Шмалькальдене, врачи заставляли меня принимать столько лекарств, как если бы я был здоровенным быком. Горе тому, кто зависит от помощи врача. Я не отрицаю, что медицина есть дар Божий, и не отказываюсь признавать науку в мастерстве многих врачей; но, возьмите лучших из них, насколько они далеки от совершенства? Здоровый образ жизни дает отличный результат. Когда я чувствую себя нездоровым, то соблюдая строгую диету и рано ложась спать, мне обычно удается снова прийти в себя, естественно, если я могу держать свой ум в сносном покое. Я не возражаю против того, чтобы врачи действовали в соответствии с определенными теориями, но в то же время они не должны ожидать, что мы будем рабами их фантазий. Мы видим, что Авиценна и Гален, жившие в другие времена и в других странах, предписывали совершенно разные средства от одних и тех же расстройств. Я не буду связывать свою веру ни с одним из них, древним или современным. С другой стороны, нет ничего более прискорбного, чем поведение этих людей, невежественных и в то же время услужливых, которые вынуждают своих пациентов в точности следовать их собственным фантазиям; именно эти негодяи в особенности населяют кладбища. Способные, осторожные и опытные врачи - это дары Божьи. Они - служители природы, которым доверена человеческая жизнь, но минутная небрежность может погубить все. Ни один врач не должен делать ни одного шага, кроме как в смирении и страхе Божьем; те, кто не боятся Бога, - просто убийцы. Я полагаю, что физические упражнения и перемена воздуха приносят больше пользы, чем все их очищения и кровопускания; но когда мы используем медицинские средства, мы должны быть осторожны и делать это по совету разумного врача. Посмотрите, что случилось с Петром Люпином, который умер от приема внутрь смеси, предназначенной для наружного применения. Я помню, что слышал о большом судебном процессе, возбужденном из-за того, что вместо дозы опиума дали дозу аппиума.

Любопытно, что некоторые средства, применяемые князьями и именитыми вельможами, действенны и целебны, но совершенно бессильны, когда их назначает врач. Я слышал, что у курфюрстов Саксонии, Иоанна и Фридриха, есть вода, которая лечит болезни глаз, когда они сами применяют ее, независимо от того, происходит ли расстройство от жары или от холода; но она совершенно бесполезна, когда ее назначает врач. Таким же образом, в духовных вопросах проповедник приносит большее утешение и окаывает больше влияния на совесть, чем мирянин.

`Tis a curious thing that certain remedies, which, applied by princes and great lords, are efficacious and curative, are wholly powerless when administered by a physician. I have heard that the electors of Saxony, John and Frederic, have a water, which cures diseases of the eye, when they them selves apply it, whether the disorder arise from heat or from cold; but `tis quite useless when administered by a physician. So in spiritual matters, a preacher has more unction, and produces more effect upon the conscience than can a layman.

Любопытно, что некоторые средства, применяемые князьями и знатными вельможами, действенны и целебны, но совершенно бессильны, когда их назначает врач. Я слышал, что у курфюрстов Саксонии, Иоганна и Фридриха, есть вода, которая лечит болезни глаз, когда они сами применяют ее, независимо от того, происходит ли расстройство от жары или от холода; но она совершенно бесполезна, когда ее назначает врач. Таким же образом, в духовных вопросах проповедник имеет больше благодати и оказывает большее влияние на совесть, чем мирянин.

To die for the sake of Christ's word, is esteemed precious and glorious before God. We are mortal, and must die for the sake of our sins, but when we die for the sake of Christ and his Word, and freely confess them, we die an honorable death; we are thereby made altogether holy relics, and have sold our hides dear enough. But when we Christians pray for peace and long life, `tis not for our sake, to whom death is merely gain, but for the sake of the church, and of posterity.

The fear of death is merely death itself; he who abolishes that fear from the heart, neither tastes nor feels death. A human creature lying asleep is very like one that is dead; whence the ancients said, sleep is the brother of death. In like manner, life and death are pictured to us in the day and night, and in the change and alteration of the seasons.

The dream I had lately, will be made true; `twas that I was dead, and stood by my grave, covered with rags. Thus am I long since condemned to die, and yet I live.

Умереть ради слова Христова почитается драгоценным и славным пред Богом. Мы смертны и должны умереть за наши грехи, но когда мы умираем за Христа и его Слово и свободно исповедуем их, мы умираем достойной смертью; таким образом, мы становимся совершенно святыми мощами и продаем наши шкуры достаточно дорого. Но когда мы, христиане, молимся о мире и долголетии, то делаем это не ради нас, для которых смерть есть только приобретение, но ради церкви и потомства.

Страх смерти - это просто сама смерть; тот, кто устраняет этот страх из сердца, не чувствует и не вкушает смерти. Человеческое существо, лежащее во сне, очень похоже на мертвое; поэтому древние говорили, что сон - собрат смерти. Подобным образом жизнь и смерть представляются нам днем и ночью, а также сменой и чередованием времен года.

Сон, приснившийся мне недавно, станет явью: я был мертв и стоял у своей могилы, покрытый лохмотьями. Таким образом, я уже давно приговорен к смерти, и все же пока живу.

"Whoso keepeth my saying, shall never see death." Luther expounded this passage of St John thus: We must die and suffer death, but whoso holds on God's Word, shall not feel death, but depart as in a sleep, and concerning him it shall not be said: "I die, but I am forced to sleep." On the other hand, whoso finds not himself furnished with God's Word, must die in anguish; therefore, when thou comest to die, make no dispute at all, but from thy heart say: I believe in Jesus Christ the Son of God; I ask no more.

"Кто соблюдет слово Мое, тот не увидит смерти вовек". Лютер так разъяснил это место у св. Иоанна: Мы должны умереть и претерпеть смерть, но кто держится Слова Божия, тот не почувствует смерти, но отойдет, как во сне, и о нем не будет сказано: "Я умираю, но вынужден уснуть". С другой стороны, кто не находит себя укрепленным Словом Божьим, тот должен умереть в муках; поэтому, когда тебе придется умирать, не спорь вовсе, но от всего сердца скажи: Я верю в Иисуса Христа, Сына Божия; я больше ничего не прошу.

One's thirty eighth year is an evil and dangerous year, bringing many heavy and great sicknesses; naturally, by reason perhaps, of the comets and conjunctions of Saturn and of Mars, but spiritually, by reason of the innumerable sins of the people.

Тридцать восьмой год - это злой и опасный год, приносящий много тяжелых и продолжительных болезней; в естественном порядке, возможно, из-за комет и соединений Сатурна и Марса, но в духовном - из-за бесчисленных грехов людей.

Pliny, the heathen writer, says, book xx. cap. 1: The best physic for a human creature is, soon to die; Julius Caesar condemned death, and was careless of danger; he said: `Tis better to die once than continually to be afraid of dying; this was well enough for a heathen, yet we ought not to tempt God, but to use the means which he gives, and then commit ourselves to his mercy.

It were a light and easy matter for a Christian to overcome death, if he knew it was not God's wrath; that quality makes death bitter to us. But a heathen dies securely; he neither sees nor feels that it is God's wrath, but thinks it is merely the end of nature. The epicurean says: `Tis but to endure one evil hour.

Плиний, языческий писатель, говорит (кн. XX, гл. 1): Лучшее лекарство для человеческого существа - это скорая смерть; Юлий Цезарь проклинал смерть и не беспокоился об опасности; он говорил: Лучше умереть один раз, чем постоянно бояться смерти; это было достаточно хорошо для язычника, но мы не должны искушать Бога, но использовать средства, которые он дает, а затем вверить себя его милости.

Для христианина было бы легко и просто преодолеть смерть, если бы он знал, что это не гнев Божий; это качество делает смерть горькой для нас. Но язычник умирает в безопасности; он не видит и не чувствует, что это гнев Божий, но думает, что это просто конец естества. Эпикуреец говорит: Осталось только перенести один злой час.

When I hear that a good and godly man is dead, I am affrighted, and fear that God hates the world, and is taking away the upright and good, to the end he may fall upon and punish the wicked. Though I die, it makes no great matter; for I am in the pope's curse and excommunication; I am his devil, therefore he hates and persecutes me. At Coburg, I went about, and sought me out a place for my grave; I thought to have beel laid in the chancel under the table, but now I am of another mind. I know I have not long to live, for my head is like a knife, from which the steel is wholly whetted away, and which is become mere iron; the iron will cut no more, even so it is with my head. Now, loving Lord God, I hope my time is not for hence; God help me, and give me a happy hour; I desire to live no longer.

Когда я слышу, что умер добрый и благочестивый человек, я ужасаюсь и боюсь, что Бог ненавидит мир и забирает праведных и добрых, чтобы затем он мог напасть и наказать нечестивых. Хотя я и умираю, это не имеет большого значения, ибо я нахожусь в папском проклятии и отлучении; я его дьявол, поэтому он ненавидит и преследует меня. В Кобурге я ходил по окрестностям и искал место для своей могилы; я думал, что меня положат в алтаре под престолом, но теперь у меня другое мнение. Я знаю, что жить мне осталось недолго, ибо моя голова подобна ножу, сталь которого полностью сточилась, и который стал просто куском железа; железо больше не будет резать, так и моя голова. Теперь, любящий Господи Боже, я надеюсь, что мое время не продлится; Боже, помоги мне и пошли мне счастливый час; я не хочу больше жить.

We read of St Vincent, that, about to die, and seeing death at his feet, he said: Death! what wilt thou? Thinkest thou to gain anything of a Christian? Knowest thou not that I am a Christian? Even so should we learn to condemn, scorn, and deride death. Likewise, it is written in the history of St Martin, that being near his death, he saw the devil standing at his bed's feet, and boldly said: Why standest thou there, thou horrible beast? thou hast nothing to do with me. These were right words of faith. Such and the like ought we to cull out of the legends of the saints, wholly omitting the fooleries that the papists have stuffed therein.

Мы читаем о святом Винсенте, что умирая и видя смерть у своих ног, он сказал: Смерть! что ты хочешь? Думаешь ли ты получить что-нибудь от христианина? Разве ты не знаешь, что я христианин? Даже в этом случае мы должны научиться осуждать, презирать и высмеивать смерть. Точно так же в истории святого Мартина написано, что, находясь при смерти, он увидел дьявола, стоящего у его постели в ногах, и смело сказал: Что ты стоишь там, ужасный зверь? ты не имеешь ко мне никакого отношения. Это были правильные слова веры. Такие и подобные им истории мы должны отобрать из преданий о святых, полностью опуская глупости, которые напихали в них паписты.

Luther, at Wittenberg, seeing a very melancholy man, said to him: Ah! human creature, what dost thou? Hast thou nothing else in hand but to think of thy sins, on death, and damnation? Turn thine eyes quickly away, and look hither to this man Christ, of whom it is written; "He was conceived by the Holy Ghost, born of the Virgin Mary, suffered, died, buried, descended into hell, the third day arose again from the dead, and ascended up into heaven," etc. Dost think all this was done to no end? Comfort thyself against death, and sin; be not afraid nor faint, for thou hast no cause; Christ suffered death for thee, and prevailed for thy comfort and defense, and for that cause he sits at the right hand of God, his heavenly Father, to deliver thee.

Лютер в Виттенберге, увидев очень грустного человека, сказал ему: Ах, человек, что ты делаешь? Неужели у тебя нет ничего другого, кроме как думать о своих грехах, о смерти и проклятии? Быстро поверни глаза твои и посмотри сюда на этого человека Христа, о котором написано: "Он был зачат Духом Святым, рожден от Девы Марии, страдал, умер, погребен, сошел в ад, на третий день воскрес из мертвых и вознесся на небеса" и т.д. Неужели ты думаешь, что все это делалось чтобы не было конца? Ободри себя против смерти и греха; не бойся и не падай духом, ибо у тебя нет для этого причины; Христос претерпел смерть за тебя и победил ради твоего утешения и защиты, и за это он сидит по правую руку Бога, своего небесного Отца, чтобы освободить тебя.

So many members as we have, so many deaths have we. Death peeps out at every limb. The devil, a causer and lord of death, is our adversary, and hunts after our life; he has sworn our death, and we have deserved it; but the devil will not gain much by strangling the godly; he will crack a hollow nut. Let us die, that so the devil may be at rest. I have deserved death twofold; first, in that I have sinned against God, for which I am heartily sorry; secondly, I have deserved death at the devil's hands, whose kingdom of lying and murdering, through God's assistance, grace, and mercy, I have destroyed; therefore he justly wishes my death.

Сколько у нас членов, столько и смертей. Смерть выглядывает из-за каждой ветки. Дьявол, причинитель и повелитель смерти, - наш противник и охотится за нашей жизнью; он поклялся в нашей смерти, и мы заслужили ее; но дьявол не много выиграет, задушив благочестивого; он расколет пустой орех. Давайте умрем, чтобы дьявол мог быть спокоен. Я заслужил смерть вдвойне: во-первых, тем, что согрешил против Бога, о чем искренне сожалею; во-вторых, я заслужил смерть от рук дьявола, чье царство лжи и убийства я разрушил с Божьей помощью, благодатью и милосердием; поэтому он справедливо желает моей смерти.

"There shall arise false prophets, insomuch that, if it were possible, they shall deceive the very elect." This sentence was fulfilled, in the fathers; as in Jerome, Augustine, Gregory, Bernard, and others; they were seduced into errors, but remained not therein. St Bernard wrote many evil and ungodly things, especially concerning the Virgin Mary; but when he was near his death, he said: "I have lived wickedly. Thou, loving Lord Jesus Christ, hast a twofold right to the kingdom of heaven; first, it is thine inheritance, for thou art the only begotten Son of the Father; this affords me no comfort or hope of heaven. But, secondly, thou hast purchased the same with thy suffering and death; thou hast stilled the Father's wrath, hast unlocked heaven, and presented the same unto me as thy purchased good; of this have I joy and comfort." Therefore he died well and happy. Likewise when St Augustine was to die, he prayed the seven penitential Psalms. When these fathers were in health, they thought not on this doctrine; but when they were upon their death beds, they found in their hearts what they were to trust to; they felt it high time to abandon human fopperies, and to betake themselves only to Christ, and to rely upon his rich and precious merits.

"Восстанут лжепророки, чтобы прельстить, если возможно, и избранных". Этот приговор был исполнен на отцах церкви, таких как Иероним, Августин, Григорий, Бернар и другие; они были введены в заблуждение, но не остались в нем. Св. Бернар написал много злых и нечестивых вещей, особенно о Деве Марии; но когда он был близок к своей смерти, он сказал: "Я жил нечестиво. Ты, любящий Господь Иисус Христос, имеешь двоякое право на Царство Небесное; во-первых, это твое наследство, ибо ты - единородный Сын Отца; это не дает мне ни утешения, ни надежды на небеса. Но, во-вторых, ты приобрел его своими страданиями и смертью; ты утишил гнев Отца, отворил небеса и преподнес мне то же самое, как купленное тобой добро; от этого я имею радость и утешение". Поэтому он умер хорошо и счастливо. Точно так же, когда святой Августин должен был умереть, он молился семью покаянными псалмами. Когда эти отцы были в добром здравии, они не думали об этом учении; но когда они оказались на смертном одре, они нашли в своих сердцах то, чему они должны доверять; они чувствовали, что настало время оставить людские глупости и посвятить себя только Христу и положиться на его богатые и драгоценные заслуги.

Almighty, everlasting God, merciful heavenly Father-Father of our loving Lord Jesus Christ, I know assuredly, that everything which thou hast said, thou wilt and canst perform, for thou canst not lie; thy Word is upright and true. In the beginning, thou didst promise unto me thy loving and only begotten Son Jesus Christ; the same has come, and has delivered me from the devil, from death, hell, and sin. Out of his gracious will he has presented unto me the sacraments, which I have used in faith, and have depended on thy Word; wherefore I make no doubt at all, but that I am well secured, and settled in peace; therefore if this be my hour, and thy divine will, so am I willing to depart hence with joy.

Всемогущий, вечный Бог, милосердный Отец Небесный - Отец любящего Господа нашего Иисуса Христа, я твердо знаю, что все, что ты сказал, ты хочешь и можешь исполнить, ибо ты не можешь лгать; твое Слово истинно и справедливо. В начале ты пообещал мне любящего и единородного Сына Твоего Иисуса Христа; он пришел и избавил меня от дьявола, от смерти, ада и греха. По своей милостивой воле Он преподнес мне таинства, которые я употреблял с верой и полагался на твое Слово; поэтому я нисколько не сомневаюсь, что я хорошо обеспечен и устроен в мире; поэтому, если это мой час и твоя божественная воля, я готов уйти отсюда с радостью.

The school of faith is said to go about with death. Death is swallowed up in victory. If death, then sin. If death, then all diseases. If death, then all misery. If death, then all the power of the devil. If death, then all the fury of the world.

But these things do not appear, but rather the contrary; therefore there is need of faith; for an open manifestation of things follow faith in due time, when the things, now invisible, will be seen.

Говорят, что школа веры идет рядом со смертью. Смерть поглощается победой. Если смерть, то грех. Если смерть, то все болезни. Если смерть, то все страдания. Если смерть, то вся сила дьявола. Если смерть, то вся ярость мира.

Но эти вещи не появляются, а скорее наоборот; поэтому есть потребность в вере; ибо открытое проявление вещей последует за верой в свое время, когда вещи, теперь невидимые, будут видны.

When Adam lived, that is, when he sinned, death devoured life; when Christ died, that is, was justified, then life, which is Christ, swallowed up and devoured death; therefore God be praised, that Christ died, and has got the victory.

Когда Адам жил, то есть когда он грешил, смерть пожирала жизнь; когда Христос умер, то есть был оправдан, тогда жизнь, которая есть Христос, поглотила и пожрала смерть; посему хвала Богу, что Христос умер и одержал победу.

On Easter Sunday, 1544, Luther made an excellent sermon on the resurrection from the dead, out of the epistle appointed for that day, handling this sentence: "Thou fool, that which thou sowest is not quickened except it die." When Abraham intended to sacrifice his son, he believed that God out of the ashes would raise him again, and make him a father of children. The faith of Adam and of Eve preserved them, because they trusted and believed in the promised seed. For to him that believes everything is possible. The conception and birth of every human creature, proceeding out of a drop of blood, is no less a miracle and wonder-work of God, than that Adam was made out of a clod of earth, and Eve out of a fleshy rib. The world is full of such works of wonder, but we are blind, and cannot see them. The whole world is not able to create one member, no, not so much as a small leaf. The manner of the resurrection consists in these words: "Arise, come, stand up, appear, rejoice ye which dwell in the dust of the earth." I shall arise again and shall speak with you; this finger wherewith I point must come to me again; everything must come again; for it is written: "God will create a new heaven and a new earth, wherein righteousness shall dwell." It will be no arid waste, but a beautiful new earth, where all the just will dwell together. There will be no carnivorous beasts, or venomous creatures, for all such, like ourselves, will be relieved from the curse of sin, and will be to us as friendly as they were to Adam in Paradise. There will be little gods, with golden hair, shining like precious stones. The foliage of the trees, and the verdure of the grass, will have the brilliancy of emeralds; and we ourselves, delivered from our mundane subjection to gross appetites and necessities, shall have the same form as here, but infinitely more perfect. Our eyes will be radiant as the purest silver, and we shall be exempt from all sickness and tribulation. We shall behold the glorious Creator face to face; and then, what ineffable satisfaction will it be to find our relations and friends among the just! If we were all one here, we should have peace among ourselves, but God orders it otherwise, to the end we may yearn and sigh after the future paternal home, and become weary of this troublesome life. Now, if there be joy in the chosen, so must the highest sorrow and despair be in the damned.

В Пасхальное воскресенье 1544 года Лютер произнес превосходную проповедь о воскресении из мертвых из послания, назначенного на этот день, использовав следующую фразу: "Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет". Когда Авраам намеревался принести в жертву своего сына, он верил, что Бог воскресит его из пепла и сделает отцом детей. Вера Адама и Евы сохранила их, потому что они надеялись и верили в обетованное семя. Ибо для того, кто верит, все возможно. Зачатие и рождение всякого человеческого существа, происходящего из капли крови, есть не меньшее чудо и чудотворение Божие, чем то, что Адам был сотворен из комка земли, а Ева - из ребра плоти. Мир полон таких чудес, но мы слепы и не можем их видеть. Весь мир не в состоянии создать один член, нет, даже маленький листок. Образ воскресения состоит в следующих словах: "Восстаньте, придите, встаньте, явитесь, радуйтесь, живущие в прахе земном". Я снова встану и буду говорить с вами; этот перст, которым я указываю, должен возвратиться ко мне снова; все должно прийти снова; ибо написано: "Бог сотворит новое небо и новую землю, где будет обитать праведность". Это будет не засушливая пустыня, а прекрасная новая земля, где все праведные будут жить вместе. Не будет ни хищных зверей, ни ядовитых тварей, потому что все они, как и мы, будут освобождены от проклятия греха и будут к нам так же дружелюбны, как к Адаму в Раю. Там будут маленькие боги с золотыми волосами, сияющими, как драгоценные камни. Листва деревьев и зелень травы будут иметь блеск изумрудов; и мы сами, освобожденные от нашего земного подчинения грубым желаниям и потребностям, будем иметь ту же форму, что и здесь, но бесконечно более совершенную. Наши глаза будут сиять, как чистейшее серебро, и мы будем свободны от всех болезней и скорбей. Мы увидим славного Творца лицом к лицу; а потом какое будет невыразимое удовольствие найти наших родственников и друзей среди праведников! Если бы мы все были здесь едины, мы имели бы мир между собой, но Бог велит иначе, чтобы до конца мы могли тосковать и вздыхать о будущем отчем доме и уставать от этой беспокойной жизни. Итак, если у избранных есть радость, то у проклятых должна быть высшая печаль и отчаяние.

The 7th of August, 1538, Luther discoursed concerning the life to come, and said: In my late sickness I lay very weak, and committed myself to God, when many things fell into my mind, concerning the everlasting life, what it is, what joys we there shall have, and I was convinced that everything shall be revealed, which through Christ is presented unto us, and is already ours, seeing we believe it. Here on earth we cannot know what the creation of the new world shall be, for we are not able to comprehend or understand the creation of this temporal world, or of its creatures, which are visible and corporal. The joys that are everlasting are beyond the comprehension of any human creature. As Isaiah says: "Ye shall be everlastingly joyful in glorious joy." But how comes it that we cannot believe God's Word, seeing that all things are accomplished which the Scripture speaks touching the resurrection of the dead? This proves original sin as the cause of it. The ungodly and damned at the last day shall be under the ground, but in some measure shall behold the great joys and glory of the chosen and saved, and thereby shall be so much the more pained and tormented.

Has our Lord God created this evanescent and temporal kingdom, the sky, and earth, and all that is therein, so fair; how much more fair and glorious will he, then, make yonder celestial everlasting kingdom!

7 августа 1538 года Лютер рассуждал о будущей жизни и сказал: В моей последней болезни я лежал очень слабый и посвятил себя Богу, и тогда многое пришло мне в голову относительно вечной жизни, что это такое, какие радости мы там будем иметь, и я был убежден, что все будет открыто, что через Христа представлено нам и уже является нашим, поскольку мы верим в это. Здесь, на земле, мы не можем знать, каким будет сотворение нового мира, ибо мы не в состоянии постичь или понять сотворение этого временного мира или его созданий, видимых и телесных. Вечные радости находятся за пределами понимания любого человеческого существа. Как говорит Исаия: "Вы будете вечно радостны славной радостью". Но как же получается, что мы не можем поверить Слову Божьему, видя, что совершается все то, о чем говорит Писание, касаятельно воскресения мертвых? Это доказывает, что первородный грех является причиной. Нечестивые и проклятые в последний день будут погребены под землей, но в какой-то мере увидят великие радости и славу избранных и спасенных и от этого будут еще больше страдать и мучиться.

Наш Господь Бог сотворил это преходящее и временное царство, небо и землю, и все, что в них, таким прекрасным; насколько же более прекрасным и славным он сделает небесное вечное царство!

When I lay sucking at my mother's breast, I had no notion how I should afterwards eat, drink, or live. Even so we on earth have no idea what the life to come will be.

Когда я лежал и сосал материнскую грудь, я понятия не имел, как буду потом есть, пить и жить. Точно так же мы на земле не имеем ни малейшего представления о том, какой будет жизнь будущая.

I hold the gnashing of teeth of the damned to be an external pain following upon an evil conscience, that is, despair, when men see themselves abandoned by God.

Я считаю скрежет зубовный проклятых внешней болью, следующей за нечистой совестью, то есть отчаянием, когда люди видят себя покинутыми Богом.

I wish from my heart Zwinglius could be saved, but I fear the contrary; for Christ has said that those who deny him shall be damned. God's judgment is sure and certain, and we may safely pronounce it against all the ungodly, unless God reserve unto himself a peculiar privilege and dispensation. Even so, David from his heart wished that his son Absalom might be saved, when he said: "Absalom my son, Absalom my son;" yet he certainly believed that he was damned, and bewailed him, not only that he died corporally, but was also lost everlastingly; for he knew that he had died in rebellion, in incest, and that he had hunted his father out of the kingdom.

Я от всего сердца желаю, чтобы Цвингли мог быть спасен, но боюсь обратного, ибо Христос сказал, что отвергающие его, будут осуждены. Божий суд верен и непреложен, и мы можем смело заявлять о нем против всех нечестивых, если только Бог не оставляет за собой особые привилегии и освобождения. Тем не менее, Давид от всего сердца желал, чтобы его сын Авессалом был спасен, когда он сказал: "Авессалом, сын мой, Авессалом, сын мой", но он, конечно, верил, что он проклят, и оплакивал его не только потому, что он умер телесно, но и потому, что он погиб навсегда; ибо он знал, что сын погиб в мятеже, в кровосмешении, и что он изгнал своего отца из царства.

The Fathers made four sorts of hell. 1. The forefront, wherein they say, the patriarch's were until Christ descended into hell. 2. The feeling of pain, yet only temporal, as purgatory. 3. Where unbaptized children are, but feel no pain. 4. Where the damned are, which feel everlasting pain. This is the right hell; the other three are only human imaginings. In Popedom they sang an evil song: "Our sighs called upon thee, our pitiful lamentations sought thee," etc. This was not Christian-like, for the Gospel says: "They are in Abraham's bosom." Isaiah: "They go into their chambers;" and Ecclesiasticus: "The righteous is in the Lord's hand, let him die how he will, yea, although he be overtaken by death." What hell is, we know not; only this we know, that there is such a sure and certain place, as is written of the rich glutton, when Abraham said unto him: "There is a great space between you and us."

Отцы создали четыре вида ада. 1. Передний план, в котором, говорят, патриархи находились до тех пор, пока Христос не сошел в ад. 2. Ощущение боли, но только временное, как чистилище. 3. Где находятся некрещеные дети, но они не чувствуют боли. 4. Где проклятые, которые чувствуют вечную боль. Это настоящий ад; остальные три - всего лишь человеческие фантазии. В папстве пели злую песнь: "Наши вздохи взывали к тебе, наши жалостные стенания стремились к тебе" и т.д. Это не по-христиански, ибо в Евангелии сказано: "они на лоне Авраамовом". Исаия: "они входят в свои покои"; и Экклезиаст: "Праведник - в руке Божией, пусть умрёт, как хочет, да, несмотря на то, что смерть настигнет его". Что такое ад, мы не знаем, мы только знаем, что есть такое надежное и определенное место, как написано о богатом чревоугоднике, когда Авраам сказал ему: "Между нами и вами утверждена великая пропасть".

Ah! loving God, defer not thy coming. I await impatiently the day when the spring shall return, when day and night shall be of equal length, and when Aurora shall be clear and bright. One day will come a thick black cloud out of which will issue three flashes of lightning, and a clap of thunder will be heard, and in a moment, heaven and earth will be covered with confusion. The Lord be praised, who has taught us to sigh and yearn after that day. In Popedom they are all afraid thereof, as is testified by their hymn, Dies irae dies illa. I hope that day is not far off. Christ says: "At that time, ye shall scarcely find faith on the earth." If we make an account, we shall find, that we have the Gospel now only in a corner. Asia and Africa have it not, the Gospel is not preached in Europe, in Greece, Italy, Hungary, Spain, France, England, or in Poland. And this little corner where it is, Saxony, will not hinder the coming of the last day of judgment. The predictions of the apocalypse are accomplished already, as far as the white horse. The world cannot stand long, perhaps a hundred years at the outside.

When the Turk begins to decline, then the last day will be at hand, for then the testimony of the Scripture must be verified. The loving Lord will come, as the Scripture says: "For thus saith the Lord of Hosts, yet a little while and I will shake the heavens and the earth, and the sea and the dry land: and I will shake all nations, and the desire of all nations shall come." At the last there will be great alteration and commotion; and already there are great commotions among men. Never had the men of law so much occupation as now. There are vehement dissensions in our families and discord in the church.

Ах! возлюбленный Боже, не откладывай своего пришествия. Я с нетерпением жду того дня, когда вернется весна, когда день и ночь будут равны и когда Заря будет ясной и яркой. Однажды придет густая черная туча, из которой вырвутся три вспышки молнии, и раздастся раскат грома, и в одно мгновение небо и земля покроются смятением. Хвала Господу, который научил нас вздыхать и тосковать о том дне. В папстве все боятся его, о чем свидетельствует их гимн Dies irae dies illa [Тот день, день гнева]. Надеюсь, этот день не за горами. Христос говорит: "В то время вы едва ли найдете веру на земле". Если мы посмотрим правде в глаза, то обнаружим, что мы задвинули Евангелие в угол. В Азии и Африке его нет, Евангелие не проповедуется в Европе, в Греции, Италии, Венгрии, Испании, Франции, Англии или в Польше. И этот маленький уголок, где ононо есть, Саксония, не помешает наступлению последнего судного дня. Предсказания апокалипсиса уже исполнились, вплоть до белого коня. Мир не может стоять долго, возможно, сто лет самое большее.

Когда Турок начнет приходить в упадок, тогда настанет последний день, ибо тогда свидетельство Писания должно быть подтверждено. Любящий Господь придет, как сказано в Писании: "Ибо так говорит Господь Саваоф: еще раз, и это будет скоро, Я потрясу небо и землю, море и сушу, и потрясу все народы, и придет Желаемый всеми народами". В конце будут большие перемены и волнения; и уже есть большие волнения среди людей. Никогда еще служители закона не были так заняты, как теперь. В наших семьях происходят ожесточенные распри, а в церкви - разногласия.

About the time of Easter in April, when they least of all feared rain, Pharaoh was swallowed up in the Red Sea, and the nation of Israel delivered from Egypt. `Twas about the same time the world was created; at the same time the year is changed, and at the same time Christ rose again to renew the world. Perchance the last day will come about the same time. I am of the opinion it will be about Easter, when the year is finest and fairest, and early in the morning, at sunrise, as at the destruction of Sodom and Gomorrah. The elements will be gloomy with earthquakes and thunderings about an hour or little longer, and the secure people will say: "Pish, thou fool, hast thou never heard it thunder?"

Во время Пасхи в апреле, когда меньше всего ожидали дождя, Фараон был поглощен Красным морем, а народ Израиля был освобожден из Египта. Примерно в то же время был сотворен мир; в то же время сменяется год, и в то же время Христос воскрес, чтобы обновить мир. Может быть, и последний день наступит примерно в то же время. Я думаю, что это будет около Пасхи, когда год наиболее прекрасен и светел, и рано утром, на восходе солнца, как при разрушении Содома и Гоморры. Стихии омрачатся от землетрясений и грома около часа или чуть дольше, и безмятежные люди скажут: "Тьфу ты, глупец, ты что, никогда не слышал грома?"

The science of alchemy I like well, and, indeed, `tis the philosophy of the ancients. I like it not only for the profits it brings in melting metals, in decocting preparing, extracting, and distilling herbs, roots; I like it also for the sake of the allegory and secret signification, which is exceedingly fine, touching the resurrection of the dead at the last day. For, as in a furnace the fire extracts and separates from a substance the other portions, and carries upward the spirit, the life, the sap, the strength, while the unclean matter, the dregs, remain at the bottom, like a dead and worthless carcass; even so God, at the day of judgment, will separate all things through fire, the righteous from the ungodly. The Christians and righteous shall ascend upward into heaven, and there live everlastingly, but the wicked and the ungodly, as the dross and filth, shall remain in hell, and there be damned.

Наука алхимия мне очень нравится, и, действительно, это философия древних. Я люблю ее не только за пользу, которую она приносит при плавке металлов, при приготовлении отваров, подготовке, извлечении и перегонке трав, корней; я люблю ее также ради аллегории и тайного смысла, которые чрезвычайно прекрасныв том, что касается воскресения мертвых в последний день. Ибо, как в печи огонь извлекает и отделяет от вещества другие части и возносит вверх дух, жизнь, энергию, силу, в то время как нечистая материя, отбросы, остаются на дне, как мертвый и бесполезный труп; так и Бог в день суда разделит все вещи через огонь, праведных от нечестивых. Христиане и праведники вознесутся на небо и там будут жить вечно, а нечестивые и неверующие, как шлак и грязь, останутся в аду и там будут прокляты.

Allegories and spiritual significations, when applied to faith, and that seldom are laudable; but when they are drawn from the life and conversation, they are dangerous, and, when men make too many of them pervert the doctrine of faith. Allegories are fine ornaments, but not of proof. We are not lightly to make use of them, except the principal cause be first sufficiently proved, with strong grounds and arguments, as with St Paul in the fourth chapter to Galatians. The body is the logic, but allegory the rhetoric; now rhetoric, which adorns and enlarges a thing with words, is of no value without logic, which roundly and briefly comprehends a matter. When with rhetoric men will make many words, without ground, it is but a trimmed thing, a carved idol.

Аллегории и духовные символы, когда они применяются к вере, редко заслуживают похвалы; но когда они взяты из жизни и разговоров, они опасны и при излишнем использовании извращают учение веры. Аллегории - прекрасное украшение, но не доказательство. Нельзя легкомысленно использовать их, разве что только главная причина не будет сначала в достаточной степени доказана вескими основаниями и аргументами, как у св. Павла в четвертой главе послания к Галатам. Основа - это логика, а аллегория - риторика; но риторика, которая украшает и расширяет предмет словами, не имеет никакой ценности без логики, которая основательно и кратко постигает суть. Когда с помощью риторики люди произносят много слов, без основания, это всего лишь отделанная вещица, резной идол.

An allegory is when a thing is signified and understood otherwise than as the words express. Of all languages, none is so rich in allegories as the Hebrew. The German tongue is full of metaphors, as when we say: He hangs the cloak according to the wind:-Katherine von Borna is the morning star of Wittenbert, and so on. These are metaphors, that is, figurative words. Allegories are, as when Christ commands that one should wash another's feet, of baptizing, of the Sabbath, etc.

We must not hold and understand allegories as they sound; as what Daniel says, concerning the beast with ten horns; this we must understand to be spoken of the Roman empire. Even so, circumcision in the New Testament is an allegory, but in the Old testament it is no allegory. The New Testament frames allegories out of the Old, as it makes two nations out of Abraham's sons.

Аллегория - это когда предмет обозначается и понимается иначе, чем выражается словами. Из всех языков ни один не богат аллегориями так, как древнееврейский. Немецкий язык полон метафор, например, когда мы говорим: Он вешает плащ по ветру [русск. - держит нос по ветру]; Катарина фон Бора - утренняя звезда Виттенберта и так далее. Это метафоры, то есть образная речь. Аллегории - это когда Христос повелевает омывать ноги друг другу, крестить, соблюдать субботу и т.д.

Мы не должны воспринимать и понимать аллегории так, как они звучат; как, например, то, что говорит Даниил о звере с десятью рогами; это мы должны понимать, как сказанное о Римской империи. В то же время обрезание в Новом Завете - это аллегория, но в Ветхом завете это не аллегория. Новый Завет создает аллегории из Ветхого, как он делает два народа из сыновей Авраама.

The legend of St George has a fine spiritual signification, concerning temporal government and policy. The virgin signifies the policy; she is vexed and persecuted by the dragon, the devil, who goes about to devour her; now he plagues her with hunger and dearth, then with pestilence, now with wars, till at length a good prince or potentate comes, who helps and delivers her, and restores her again to her right.

Легенда о св. Георгии имеет прекрасный духовный смысл, касающийся светского правления и политики. Дева символизирует политику; ее мучит и преследует дракон, дьявол, который собирается пожрать ее; то он изводит ее жаждой и голодом, то чумой, то войнами, пока, наконец, не приходит добрый принц или властелин, который спасает и избавляет ее, и восстанавливает в ее правах.

To play with allegories in Christian doctrine, is dangerous. The words, now and then, sound well and smoothly, but they are to no purpose. They serve well for such preachers that have not studied much, who know not rightly how to expound the histories and texts, whose leather is too short, and will not stretch. These resort to allegories, wherein nothing is taught certainly on which a man may build; therefore, we should accustom ourselves to remain by the clear and pure text. Philip Melancthon asked Luther what the allegory and hidden signification was, that the eagle, during the time he broods and sits upon the eggs, hunts not abroad; and that he keeps but one young thrusting any others out of the nest. Likewise, why the ravens nourish not their young, but forsake them when they are yet bare, and without feathers? Luther answered: "The eagle signifies a monarch, who alone will have the government and suffer none besides himself to be his equal. The ravens are the harsh and hard-hearted swine and belly-gods, the papists."

Играть аллегориями в христианском учении опасно. Слова иногда звучат хорошо и гладко, но они бесполезны. Они хорошо служат таким проповедникам, которые мало учились, которые не умеют правильно излагать истории и тексты, чья кожа слишком коротка и не растягивается. Они прибегают к аллегориям, которые не учат ничему определенному, на чем человек мог бы основываться; поэтому мы должны приучать себя придерживаться ясного и чистого текста. Филипп Меланхтон спросил Лютера, в чем аллегория и скрытое значение того, что орлица, в то время как она высиживает яйца, не вылетает охотиться; и что она оставляет только одного птенца, выталкивая других из гнезда. Точно так же почему вороны не кормят своих детенышей, а оставляют их, когда они еще голые и без перьев? Лютер ответил: "Орел означает монарха, который один будет править и не допустит, чтобы кто-либо, кроме него, был ему равен. Вороны - суровые и жестокосердые свиньи и боги чрева, паписты".

The allegory of a sophist is always screwed; it crouches and bows itself like a snake, which is never straight, whether she go, creep, or lie still; only when she is dead, she is straight enough.

Аллегория софиста всегда вычурна; она пресмыкается и изгибается, как змея, которая никогда не бывает прямой, движется ли она, ползет или лежит неподвижно; только когда она мертва, она достаточно прямая.

When I was a monk, I was much versed in spiritual significations and allegories. `Twas all art with me; but afterwards, when through the epistle to the Romans, I had come a little to the knowledge of Christ, I saw that all allegories wee vain, except those of Christ. Before that time I turned everything into allegory, even the lowest wants of our nature. But afterwards I reflected upon historical facts. I saw how difficult a matter it was for Gideon to have fought the enemy, in the manner shown by the Scripture; there was no allegory there or spiritual signification; the Holy Ghost simply says, that Faith only, with three hundred men, beat so great a multitude of enemies. St Jerome and Origen, God forgive them, were the cause that allegories were held in such esteem. But Origen altogether is not worth one word of Christ. Now I have shaken off all these follies, and my best art is to deliver the Scripture in the simple sense; therein is life, strength, and doctrine; all other methods are nothing but foolishness, let them shine how they will. `Twas thus Munzer troped with the third chapter of John: "Unless one be born again of water," and said: Water signifies tribulation; but St Augustine gave us the true rule, that figures and allegories prove nothing.

Когда я был монахом, я был очень сведущ в духовных символах и аллегориях. Это было все мое искусство; но впоследствии, когда я через послание к Римлянам немного приблизился к познанию Христа, я увидел, что все аллегории тщетны, кроме аллегорий Христа. До этого времени я все превращал в аллегорию, даже самые низменные потребности нашей природы. Но потом я задумался над историческими фактами. Я видел, как трудно было Гедеону сражаться с врагом так, как это показано в Писании; там не было ни аллегории, ни духовного символа; Святой Дух просто говорит, что только Вера с тремя сотнями человек победит такое великое множество врагов. Св. Иероним и Ориген, да простит их Господь, были причиной того, что аллегории пользовались таким уважением. Но Ориген вообще не стоит ни одного слова Христа. Теперь я стряхнул с себя все эти глупости, и мое лучшее искусство состоит в том, чтобы излагать Писание в простом смысле; в нем есть жизнь, сила и учение; все другие методы - не что иное, как глупость, пусть они сияют, как хотят. Так Мюнцер толкует третью главу евангелия от Иоанна: "Если не родится свыше от воды" и говорит: Вода означает скорбь; но святой Августин дал нам истинное правило, что образы и аллегории ничего не доказывают.

Few of the legends are pure; the legends of the martyrs are least corrupted, who proved their faith by the testimony of their blood. The legends of the hermits, who dwell in solitudes, are abominable, full of lying miracles and fooleries, touching moderation, chastity, and nurture. I hold in consideration the saints whose lives were not marked by any particular circumstances, who, in fact, lived like other people, and did not seek to make themselves noted.

Немногие предания чисты; меньше всего искажены жития мучеников, доказавших свою веру свидетельством своей крови. Легенды об отшельниках, живущих в уединении, отвратительны, полны лживых чудес и глупостей, касательно умеренности, целомудрия и питания. Я имею в виду святых, жизнь которых не была отмечена никакими особыми обстоятельствами, которые, в сущности, жили как другие люди и не стремились к тому, чтобы их замечали.

In the legend of the virgin Tecla, who, as they say, was baptized by St Paul, `tis said: "she awakened in him carnal desire." Ah! loving Paul, thou hadst another manner of thorn in thy flesh than carnal. The friars, who live at their ease, and jollity, dream, according to their licentious cogitations, that St Paul was plagued with the same tribulations as themselves.

В сказании о деве Фекле, которая, как говорят, была крещена св. Павлом, сказано: "она пробудила в нем плотское желание". Ах! любимый Павл, ты имел в своей плоти иное жало, нежели плотское. Монахи, живущие в своей легкости и веселье, мечтают, согласно своим распутным мыслям, что св. Павел подвергался таким же напастям, как и они сами.

The legend of St Christopher is no history, but a fiction composed by the Greeks, a wise, learned, and imaginative people, in order to show what life that of a true Christian should be. They figure him a great, tall and strong man, who bears the child Jesus upon his shoulders, as the name Christopher indicates; but the child was heavy, so that he who carries him is constrained to bend under the burden. He traverses a raging and boisterous sea, the world, whose waves beat upon him, namely, tyrants, and factions, and the devil, who would fain bereave him of soul and life; but he supports himself by a great tree, as upon a staff; that is, God's Word. On the other side of the sea stands an old man, with a lantern, in which burns a candle; this means the writings of the prophets. Christopher directs his steps thither, and arrives safely on shore, that is, at everlasting life. At his side is a basket, containing fish and bread; this signifies that God will here on earth nourish the bodies of his Christians, amid the persecutions, crosses and misfortunes which they must endure, and will not suffer them to die of hunger, as the world would have them. `Tis a fine Christian poem, and so is the legend of St George; George, in the Greek, means a builder, that builds edifices justly and with regularity, and who resists and drives away the enemies that would assault and damage them.

Сказание о святом Христофоре - это не история, а вымысел, сочиненный греками, мудрым, ученым и богатым воображением народом, чтобы показать, какой должна быть жизнь истинного христианина. Они изображают его огромным, высоким и сильным человеком, который несет на своих плечах младенца Иисуса, как указывает имя Христофор; но ребенок был тяжелым, так что тот, кто нес его, был вынужден сгибаться под его бременем. Он пересекает бушующее и неистовое море, мир, чьи волны бьют него, а именно, тираны, клики и дьявол, который хотел бы лишить его души и жизни; но он опирается на большое дерево, как на посох, то есть на Слово Божье. На другой стороне моря стоит старик с фонарем, в котором горит свеча; это означает писания пророков. Христофор направляется туда и благополучно прибывает на берег, то есть в вечную жизнь. Рядом с ним стоит корзина с рыбой и хлебом; это означает, что Бог здесь, на земле, будет питать тела своих христиан среди гонений, крестов и несчастий, которые они должны претерпеть, и не позволит им умереть от голода, как это сделал бы мир. Это прекрасная христианская поэма, так же как и предание о Святом Георгии; Георгий по-гречески означает строитель, тот который строит здания справедливо и правильно, и который противостоит и отгоняет врагов, которые нападают и повреждают их.

`Tis one of the devil's proper plagues that we have no good legends of the saints, pure and true. Those we have are stuffed so full of lies, that, without heavy labor, they cannot be corrected. The legend of St Catherine is contrary to all the Roman history; for Maxentius was drowned in the Tiber at Rome, and never came to Alexandria, but Maximian had been there, as we read in Eusebius, and after the time of Julius Caesar there had been no king in Egypt. He that disturbed Christians with such lies, was doubtless a desperate wretch, who surely has been plunged deep in hell. Such monstrosities did we believe in popedom, but then we understood them not. Give God thanks, ye that are freed and delivered from them and from still more ungodly things.

Это одна из настоящих бед от дьявола, что у нас нет хороших житий святых, чистых и правдивых. Те, что у нас есть, настолько напичканы ложью, что без тяжелого труда их невозможно исправить. Легенда о св. Екатерине противоречит всей римской истории, ибо Максенций утонул в Тибре в Риме и никогда не приходил в Александрию, но Максимиан был там, как мы читаем у Евсевия, а после времен Юлия Цезаря в Египте не было царя. Тот, кто смущал христиан такой ложью, был, несомненно, отчаянным негодяем, который, несомненно, был погружен глубоко в ад. В таких чудовищ мы верили в папстве, но тогда мы этого не понимали. Благодарите Бога вы, освобожденные и избавленные от них и от еще более нечестивых вещей.

My advice is that the sees of the protestant bishops be permitted to remain, for the profit and use of poor students and schools; and when a bishop, dean, or provost, cannot, or will not preach himself, then he shall, at his own charge, maintain other students and scholars, and permit them to study and preach. But when potentates and princes take spiritual livings to themselves, and will famish poor students and scholars, then the parishes of necessity must be wasted, as is the case already, for we can get neither ministers nor deacons. The pope, although he be our mortal enemy, must maintain us, yet against his will, and for which he has no thanks.

Я советую разрешить оставить епархии протестантских епископов для пользы и употребления бедных студентов и школ; и когда епископ, декан или ректор не может или не хочет проповедовать сам, тогда он должен за свой счет содержать других студентов и богословов и разрешать им учиться и проповедовать. Но когда властители и князья берут себе духовные приходы, и морят голодом бедных студентов и ученых, тогда приходы по необходимости должны быть опустошены, как это уже происходит, потому что мы не можем получить ни служителей, ни диаконов. Папа, хотя он и наш смертельный враг, должен поддерживать нас, пусть даже против своей воли, и за что он не имеет благодарности.

These times are evil, in that the church is so spoiled and robbed by the princes and potentates; they give nothing, but take and steal. In former times they gave liberally to her, now they rob her. The church is more torn and tattered than a begger's cloak; nothing is added to the stipends of the poor servants of the church. They who bestow them to the right use are persecuted, it going with them as with St Lawrence, who, against the emperor's command, divided the church livings among the poor.

Эти времена злы тем, что церковь так разорена и ограблена князьями и властителями; они ничего не дают, но берут и крадут. В прежние времена они ей щедро давали, а теперь грабят. Церковь изорвана и разодрана больше, чем плащ нищего; к жалованью бедных служителей церкви ничего не прибавляется. Тех, кто дарит им на справедливое употребление, преследуют, и это происходит с ними, как со св. Лаврентием, который, вопреки повелению императора, разделил церковные доходы между бедными.

The benefices under popedom are unworthy that Christian use should be made of them, for they are the wages of strumpets, as the prophet says, and shall return to such again. The pope is fooled, in that he suffers the emperor and other princes to take possession of spiritual livings, he hopes thereby to preserve his authority and power. For this reason he wrote to Henry of England, that he might take possession of spiritual livings; provided he, the pope, were acknowledged, by the king, chief bishop. For the pope thinks: I must now, in these times of trouble and danger, court the beast; I must yield in some things. Ah! how I rejoice that I have lived to see the pope humbled; he is now constrained to suffer his patrons, his protectors, and defenders, to take possession of church livings to preserve his power, but he stands like a tottering wall, about to be overthrown. How will it be with the monasteries and churches that are fallen down and decayed? They shall never be raised up again, and the prophecy will be fulfilled. Popedom has been and will be a prey. Twelve years since, the pope suffered one prince to take possession of divers bishoprics; afterwards, at the imperial diet at Augsburg, the prince was compelled to restore them; now the pope gives him them again: this prince and his retinue may well forsake the gospel, seeing the pope yields so much to him. `Tis a very strange time, and of which we little thought twenty years past, to see the pope, that grizzly idol, of whom all people stood in fear, now permitting princes to condemn and scorn him, him whom the emperor dared not, thirty years past, have touched with but one word.

Доходы папства недостойны того, чтобы ими пользовались христиане, ибо они, как говорит пророк, являются платой блудниц, и они вернутся к ним снова. Папа одурачен тем, что позволяет императору и другим князьям завладеть духовными доходами, он надеется таким образом сохранить свой авторитет и власть. По этой причине он написал Генриху английскому, что тот может вступить во владение духовными приходами при условии, что он, папа, будет признан королем главным епископом. Ибо папа думает: я должен теперь, в эти беспокойные и опасные времена, ухаживать за зверем; в некоторых вещах я должен уступить. Ах! как я радуюсь, что дожил до того, чтобы увидеть папу униженным; теперь он вынужден терпеть своих покровителей, своих защитников и сторонников, завладевающих церковными доходами, чтобы сохранить свою власть, но он стоит, как шаткая стена, готовая опрокинуться. Что будет с монастырями и церквями, которые рушатся и приходят в упадок? Они никогда больше не воскреснут, и пророчество исполнится. Папство было и будет добычей. Двенадцать лет назад папа позволил одному князю завладеть несколькими епископствами; впоследствии, на императорском сейме в Аугсбурге, князь был вынужден возвратить их; теперь папа дает ему их снова: этот князь с его свитой вполне может отказаться от евангелия, видя, что папа так много ему уступает. Это очень странное время, о котором мы мало думали двадцать лет назад, - видеть папу, этого седого идола, перед которым все люди стояли в страхе, теперь позволяющего князьям осуждать и презирать его, того, кого император тридцать лет назад не осмеливался коснуться одним словом.

`Tis quite fitting a poor student should have a spiritual living to maintain his study, so that he bind not himself with ungodly and unchristianlike vows, nor consent to hold communion with the errors of the papists. Ah, that we might have but the seventh part of the treasure of the church, to maintain poor students in the church. I am sorry our princes have such desire for bishoprics; I fear they will be their bane, and that they will lose what is their own.

Вполне уместно, чтобы бедный студент имел духовные доходы для поддержания своей учебы, чтобы он не связывал себя нечестивыми и нехристианскими обетами и не соглашался исповедовать заблуждения папистов. Ах, если бы у нас была хотя бы седьмая часть сокровищ церкви, чтобы содержать бедных учеников в церкви. Мне жаль, что наши князья так жаждут епархий; я боюсь, что они станут их проклятием и они потеряют то, что принадлежит им.

Cannons and firearms are cruel and damnable machines. I believe them to have been the direct suggestion of the devil. Against the flying ball no valor avails; the soldier is dead, ere he sees the means of his destruction. If Adam had seen in a vision the horrible instruments his children were to invent, he would have died of grief.

Пушки и огнестрельное оружие - жестокие и ужасные машины. Я полагаю, что они были прямым внушением дьявола. Против летящего ядра никакая доблесть не поможет; солдат мертв, прежде чем он увидит средства своей гибели. Если бы Адам увидел в видении ужасные орудия, которые должны были изобрести его дети, он умер бы от горя.

War is one of the greatest plagues that can afflict humanity; it destroys religion, it destroys states, it destroys families. Any scourge, in fact, is preferable to it. Famine and pestilence become as nothing in comparison with it. Pestilence is the least evil of the three, and `twas therefore David chose it, willing rather to fall into the hands of God than into those of pitiless man.

Война - одно из величайших бедствий, которые могут поразить человечество; она разрушает религию, разрушает государства, разрушает семьи. Любая напасть, по сути, предпочтительнее ее. Голод и мор становятся ничем по сравнению с ней. Мор - наименьшее из трех зол, и потому Давид избрал его, желая скорее попасть в руки Бога, чем в руки безжалостного человека.

Some one asked, what was the difference between Samson the strong man, and Julius Caesar, or any other celebrated general, endowed at once with vigor of body and vigor of mind? Luther answered: Samson's strength was an effect of the Holy Ghost animating him, for the Holy Ghost enables those who serve God with obedience to accomplish great things. The strength and the grandeur of soul of the heathen was also an inspiration and work of God, but not of the kind which sanctifies. I often reflect with admiration upon Samson; mere human strength could never have done what he did.

Кто-то спросил, в чем разница между могучим Самсоном и Юлием Цезарем или любым другим прославленным полководцем, наделенным одновременно силой тела и силой духа? Лютер ответил: сила Самсона была результатом того, что Святой Дух оживлял его, ибо Святой Дух дает возможность тем, кто служит Богу с послушанием, совершать великие дела. Сила и величие души язычников были также вдохновением и делом Божиим, но не того рода, который освящает. Я часто с восхищением размышляю о Самсоне; простая человеческая сила никогда не смогла бы сделать то, что он сделал.

How many fine actions of the old time have remained unknown, for want of an historian to record them. The Greeks and Romans alone possessed historians. Even of Livy, we have but a portion left to us; the rest is lost, destroyed. Sabellicus proposed to imitate and continue Livy, but he accomplished nothing.

Victories and good fortune, and ability in war, are given by God, as we find in Hannibal, that famous captain, who hunted the Romans thoroughly, driving them out of Africa, Sicily, Spain, France, and almost out of Italy. I am persuaded he was a surpassing valiant man; if he had but had a scribe to have written the history of his wars, we should, doubtless have known many great and glorious actions of his.

Сколько прекрасных деяний прежних времен остались неизвестными из-за отсутствия историка, чтобы записать их. Только у греков и римлян были историки. Даже от Ливия у нас осталась лишь часть; остальное потеряно, уничтожено. Сабеллик предложил подражать Ливию и продолжать его, но ничего не добился.

Победы, удача и умение воевать дарованы Богом, как это мы находим у Ганнибала, этого знаменитого военачальника, который основательно преследовал римлян, изгнав их из Африки, Сицилии, Испании, Франции и почти из Италии. Я убежден, что он был исключительно храбрым человеком; если бы у него был писец, который написал бы историю его войн, мы, несомненно, знали бы о многих его великих и славных деяниях.

Great people and champions are special gifts of God, whom he gives and preserves: they do their work, and achieve great actions, not with vain imaginations, or cold and sleepy cogitations, but by motion of God. Even so `twas with the prophets, St Paul, and other excelling people, who accomplished their work by God's special grace. The Book of Judges also shows how God wrought great matters through one single person.

Великие люди и победители - это особые дарования Бога, которые он дает и охраняет: они делают свое дело и совершают великие дела не с тщеславными фантазиями или холодными и сонными размышлениями, но по действию Бога. Так было и с пророками, св. Павлом и другими выдающимися людьми, которые совершали свою работу по особой Божьей благодати. Книга Судей также показывает, как Бог совершал великие дела через одного человека.

Every great champion is not fitted to govern; he that is a soldier, looks only after victories, how he may prevail, and keep the field; not after policy, how people and countries may be well governed. Yet Scipio, Hannibal, Alexander, Julius and Augustus Caesars looked also after government, and how good rule might be observed.

Не всякий великий победитель годится для управления; тот, кто является солдатом, заботится только о победах, о том, как он может одержать победу и удержать поле боя; но не о политике, каким образом хорошо управлять людьми и странами. Тем не менее Сципион, Ганнибал, Александр, Юлий и Август Цезари также заботились об управлении и о том, как можно обеспечить хорошее правление.

A valiant and brave soldier seeks rather to preserve one citizen than to destroy a thousand enemies, as Scipio the Roman said; therefore an upright soldier begins not a war lightly, or without urgent cause. True soldiers and captains make not many words, but when they speak, the deed is done.

Как сказал римлянин Сципион, доблестный и храбрый солдат стремится скорее сохранить одного гражданина, чем уничтожить тысячу врагов; поэтому честный солдат не начинает войну легко или без неотложной причины. Истинные солдаты и полководцы не произносят много слов, но когда они говорят, дело будет сделано.

They who take to force, give a great blow to the Gospel, and offend many people; they fish before the net, etc. The prophet Isaiah and St Paul say: "I will grind him (antichrist) to powder with the rod of my mouth, and will slay him with the spirit of my lips." With such weapons we must beat the pope. Popedom can neither be destroyed nor preserved by force; for it is built upon lies; it must therefore be turned upside down and destroyed with the word of truth. It is said: "Preach thou, I will give strength."

Те, кто прибегает к силе, наносят большой удар Евангелию и оскорбляют многих людей; они ловят рыбу перед сетью и т.д. Пророк Исаия и св. Павел говорят: "Я истолку его (антихриста) в порошок жезлом уст моих и убью его духом уст моих". Таким оружием мы должны победить папу. Папство не может быть ни разрушено, ни сохранено силой, ибо оно построено на лжи; поэтому оно должно быть перевернуто вверх дном и уничтожено словом истины. Сказано: "Проповедуй, Я дам силу".

The question whether without offending God or our conscience, we may defend ourselves against the emperor, if he should seek to subjugate us, is rather one for lawyers, than for divines.

If the emperor proceed to war upon us, he intends either to destroy our preaching, and our religion, or to invade and confound public policy and economy, that is to say, the temporal government and administration. In either case, `tis no longer as emperor of the Romans, legally elected we are to regard him but as a tyrant; `tis, therefore, futile to ask whether we may combat for the upright, pure doctrine, and for religion; `tis for us a law and a duty to combat for wife, for children, servants, and subjects; we are bound to defend them against maleficent power.

If I live I will write an admonition to all the states of the Christian world, concerning our forced defense; and will show that every one is obliged to defend him and his against wrongful power. First, the emperor is the head of body politic in the temporal kingdom, of which body every subject and private person is a piece and member, to whom the right of enforced defense appertains, as to a temporal and civil person; for if he defend not himself, he is a slayer of his own body.

Secondly, the emperor is not the only monarch or lord in Germany; but the princes electors are, together with him, temporal members of the empire, each of whom is charged and bound to take care of it; the duty of every prince is to further the good thereof, and to resist such as would injure and prejudice it. This is especially the duty of the leading head, the emperor. `Tis true, the princes electors, though of equal power with the emperor, are not of equal dignity and prerogative; but they and the other princes of the empire are bound to resist the emperor, in case he should undertake anything tending to the detriment of the empire, or which is against God and lawful right. Moreover if the emperor should preceed to depose any one of the princes electors, then he deposes them all, which neither should, nor can be committed.

Wherefore, before we formally answer this question, whether the emperor may depose the princes electors, or whether they may depose the emperor, we must first clearly thus distinguish: a Christian is composed of two kinds of persons, namely, a believing or a spiritual person, and a civil or temporal person. The believing or spiritual person ought to endure and suffer all things, it neither eats, nor drinks, nor engenders children, nor has share or part in temporal doings and matters. But the temporal and civil person is subject to the temporal rights and laws, and tied to obedience; it must maintain and defend itself, and what belongs to it, as the laws command. For example, if, in my presence, some wretch should attempt to do violence to my wife or my daughter, then I should lay aside my spiritual person, and recur to the temporal; I should slay him on the spot, or call for help. For, in the absence of the magistrates, and when they cannot be had, the law of the nation is in force, and permits us to call upon our neighbor for help; Christ and the Gospel do not abolish temporal rights and ordinacnes, but confirm them.

The emperor is not an absolute monarch, governing alone, and at his pleasure, but the princes electors are in equal power with him; he has, therefore, neither power nor authority alone to make laws and ordinacnes, much less has he power, right, or authority to draw the sword for the subjugation of the subjects and members of the empire, without the sanction of the law, or the knowledge and consent of the whole empire. Therefore, the emperor Otho did wisely in ordaining seven princes electors, who, with the emperor, should rule and govern the empire; but for this, it would not so long have stood and endured.

Lastly, we should know that when the emperor proposes to make war upon us, he does it not of and for himself, but for the interest of the pope, to whom he is liegeman, and whose tyranny and abominable idolatry he thus undertakes to maintain; for the pope regards the Gospel not at all, and in raising war against the Gospel, by means of the emperor, intends only to defend and preserve his authority, power, and tyranny. We must not, then, remain silent and inactive. But here one may object and say: Although David had been by God chosen king, and anointed by Samuel, yet he would not resist the emperor, etc. Answer: David, at that time, had but the promise of his kingdom; he had it not in possession; he was not yet settled in his government. In our case, we arm not against Saul, but against Absalom, against whom David made war, slaying the rebel by the hands of Joab.

I would willingly argue this matter at length, whether we may resist the emperor or no? though the jurisconsults, with their notions of temporal and natural rights, pronounce in the affirmative, for us divines `tis a question of grave difficulty, having regard to these passages: "Whosoever shall smite thee on thy right cheek, turn to him the other also." And: "Servants, be subject to your masters with all fear, not only to the good and gentle, but also the froward." We must beware how we act against God's Word, lest, afterwards, in our consciences, we be plagued and tormented. But still, we are certain of one thing, that these times are not the times of the martyrs, when Diocletian reigned and raged against the Christians; `tis now another kind of kingdom and government. The emperor's authority and power, without the seven princes electors, is of no value. The lawyers write: the emperor has parted with the sword, and given it into our possession. He has over us but only gladium petitorium, he must seek it of us, when he proposes to punish, for of right he can do nothing alone. If his government were as that of Diocletian, we would readily yield unto him and suffer.

I hope the emperor will not make war upon us for the pope's sake; but should he play the part of an Arian, and openly fight against God's Word, not as a Christian, but as a heathen, we are not bound to submit and suffer. `Tis from the pope's side I take the sword, not from the emperor's; and the pope, `tis evident, ought to be neither master nor tyrant.

Fourthly: He has by oath bound himself unto them, to preserve the empire in its dignity, honor, royalty, and jurisdiction, and to defend every person in that which justly and rightly belongs to him; therefore, it is not to be tolerated that he should bring us into servitude and slavery.

Seventhly: our princes by oath are bound to the empire, truly to maintain privileges and jurisdictions in public and temporal cases, and not to permit any of these to be taken away.

Eightly: these cases are among equals, where one is neither more nor higher than another; therefore, if the emperor with tyranny deals with others; for thereby he lays aside the person of a governor and loses his right over the subjects, by the nature of relatives; for princes and subjects are equally bound the one to the other, and a prince is clearly obliged to perform what he has sworn and promised, according to the proverb: Faithful master, faithful man.

Ninthly: the laws are above a prince and a tyrant; for the laws and ordinances are not wavering, but always sure and constant, while a human creature is wavering and inconstant, for the most part following his lusts and pleasures, if by the laws he be not restrained.

If a robber on the highway should fall upon me, truly I would be judge and prince myself, and would use my sword, because nobody was with me able to defend me; and I should think I had accomplished a good work; but if one fell upon me as a preacher for the Gospel's sake, then with folded hands I would lift up mine eyes to heaven, and say: "My Lord Christ! here I am; I have confessed and preached thee; is now my time expired? so I commit my spirit into thy hands," and in that way would I die.

Вопрос о том, можем ли мы, не оскорбляя ни Бога, ни совести, защищаться от императора, если он захочет нас подчинить, - это проблема скорее для юристов, чем для богословов.

Если император начинает войну против нас, значит он намеревается либо уничтожить нашу проповедь и нашу религию, либо вторгнуться и посрамить государственную политику и экономику, то есть светское управление и администрацию. В любом случае мы должны рассматривать его уже не как законно избранного императора римлян, а как тирана; поэтому нет смысла спрашивать, можем ли мы сражаться за честное, чистое учение и религию; для нас закон и обязанность сражаться за жену, за детей, слуг и подданных; мы обязаны защищать их от пагубной власти.

Если я буду жив, я напишу предостережение всем государствам христианского мира относительно нашей вынужденной защиты и покажу, что каждый обязан защищать себя и своих от несправедливой власти. Во-первых, император является главой тела политики в светском царстве, частью и членом которого является каждый подданный и частное лицо, которому принадлежит право вынужденной защиты, как светскому и гражданскому лицу; ибо если он не защищает себя, то он убивает свое собственное тело.

Во-вторых, император не является единственным монархом или господином в Германии; но князья-курфюрсты вместе с ним являются светскими членами империи, каждый из которых обязан заботиться о ней; долг каждого князя - способствовать ее благу и сопротивляться тому, что может нанести ей вред и ущерб. Это в особенности долг главного руководителя, императора. Правда, курфюрсты, хотя и имеют равную власть с императором, не имеют равного достоинства и прерогатив; но они и другие князья империи обязаны сопротивляться императору, если он предпримет что-либо, направленное во вред империи или противоречащее Богу и законному праву. Более того, если император прежде захочет низложить кого-либо из курфюрстов, то он должен низложить их всех, чего не должно и не может быть совершено.

Поэтому, прежде чем мы формально ответим на этот вопрос, может ли император низложить курфюрстов или они могут низложить императора, мы должны сначала ясно различить следующее: в христианине совмещаются два вида лиц, а именно, верующего или духовного лица и гражданского или светского лица. Верующий или духовный человек должен терпеть и переносить все, он не ест, не пьет, не рождает детей, не участвует в мирских делах и заботах. Но светское и гражданское лицо подчинено светским правам и законам и связано повиновением; оно должно поддерживать и защищать себя и то, что ему принадлежит, как того требуют законы. Например, если в моем присутствии какой-нибудь негодяй попытается совершить насилие над моей женой или дочерью, то я должен оставить свою духовную личность и обратиться к светской; я должен убить его на месте или позвать на помощь. Ибо в отсутствие судей и когда их нельзя иметь, вступает в действие национальный закон и позволяет нам призывать на помощь нашего ближнего; Христос и Евангелие не отменяют светских прав и обычаев, но подтверждают их.

Император не является абсолютным монархом, правящим единолично и по своему усмотрению, но курфюрсты имеют равную с ним власть; поэтому он не имеет ни власти, ни полномочий единолично издавать законы и постановления, и тем более не имеет власти, права или полномочий обнажать меч для порабощения подданных и членов империи без санкции закона или без ведома и согласия всей империи. Поэтому император Оттон поступил мудро, назначив семь курфюрстов, которые вместе с императором должны были править и управлять империей; если бы не это, он бы так долго не выстоял и не выдержал.

Наконец, мы должны знать, что, когда император предполагает вести войну с нами, он делает это не от себя и не для себя, но в интересах папы, у которого он является подданным и чью тиранию и отвратительное идолопоклонство он таким образом обязуется поддерживать; ибо папа вовсе не считается с Евангелием и, поднимая войну против Евангелия, посредством императора намеревается только защитить и сохранить свое влияние, власть и тиранию. Поэтому мы не должны оставаться безмолвными и бездеятельными. Но тут можно возразить и сказать: хотя Давид был избран в цари Богом и помазан Самуилом, все же он не противился императору и т.д. Ответ: Давид в то время имел только обетование своего царства; он не имел его во владении; он еще не утвердился в своем правлении. В нашем случае мы вооружаемся не против Саула, а против Авессалома, против которого воевал Давид, убив мятежника руками Иоава.

Я бы охотно и подробно поспорил на эту тему, можем ли мы сопротивляться императору или нет? хотя юристы с их понятиями о светских и естественных правах говорят утвердительно, для нас, богословов, это вопрос большой трудности, учитывая следующие места: "Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую". И: "Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым". Мы должны остерегаться того, чтобы поступать против Божьего Слова, чтобы впоследствии в нашей совести не было мучений и терзаний. Но тем не менее мы уверены в одном, что наши времена - это не времена мучеников, когда Диоклетиан царствовал и неистовствовал против христиан; теперь это другой вид царства и правления. Авторитет и власть императора без семи курфюрстов не имеют никакой ценности. Юристы пишут: император расстался с мечом и отдал его в наше владение. Он имеет над нами только gladium petitorium [запрашиваемый меч], он должен просить его у нас, когда предлагает наказать, ибо по праву он ничего не может сделать в одиночку. Если бы его правление было таким же, как у Диоклетиана, мы бы с готовностью уступили ему и позволили.

Я надеюсь, что император не станет воевать с нами из-за папы; но если он будет играть роль арианина и открыто сражаться против Слова Божьего не как христианин, а как язычник, мы не обязаны подчиняться и страдать. Я направляю меч в сторону папы, а не в сторону императора, и папа, очевидно, не должен быть ни господином, ни тираном.

Во-вторых, император правит на определенных условиях.

В-третьих: он присягает империи, курфюрстам и другим князьям.

В-четвертых, он клятвенно связал себя с ними, чтобы сохранять империю в ее достоинстве, чести, королевской власти и юрисдикции и защищать каждого человека в том, что по справедливости и праву принадлежит ему; поэтому нельзя допустить, чтобы он привел нас в подневольное состояние и рабство.

В-пятых, мы имеем право пользоваться привилегиями законов.

В-шестых, он должен подчиняться христианским законам и правам.

В-седьмых, наши князья клятвенно связаны с империей, чтобы верно сохранять привилегии и юрисдикцию в общественных и светских делах и не допускать, чтобы что-либо из этого было отнято.

В-восьмых, эти обстоятельства имеют место среди равных, где один не больше и не выше другого; поэтому, если император имеет дело с другими посредством тирании, то таким образом он отрекается от статуса правителя и теряет свое право над подданными, по природе взаимосвязанности; ибо князья и подданные одинаково связаны друг с другом, и князь явно обязан выполнить то, что он поклялся и обещал, согласно пословице: Верный господин, верный человек.

В-девятых, законы выше князя и тирана, ибо законы и постановления не колеблются, но всегда верны и постоянны, в то время как человеческое существо колеблется и непостоянно, большей частью следуя своим похотям и удовольствиям, если законы не удерживают его.

Если бы на меня напал разбойник на большой дороге, то я сам был бы судьей и князем и пустил бы в ход свой меч, потому что со мной не было никого, кто бы мог защитить меня; и я думал бы, что совершил доброе дело; но если бы кто-нибудь напал на меня, как проповедник Евангелия, то, сложив руки, я поднял бы глаза к небу и сказал: "Господь Мой Христос! вот я здесь; я исповедовал и проповедовал тебя; теперь мое время истекло? тогда я вверяю свой дух в твои руки", - и таким образом умер.

Two doctors in the law came to Luther at Wittenberg, whom he received and saluted in this manner: O ye canonists! I would well endure you, if ye meddled only with imperial, and not with popish laws. But ye maintain the pope and his canons. I would give one of my hands, on condition, all papists and canonists were compelled to keep the pop's laws and decrees; I would wish them no worse a devil.

The bishop of Mayence cannot boast that with a good conscience he has three bishoprics; but ye maintain it to be lawful and right. Ye doctors who meddle with popish laws are nothing, for the popish laws are nothing; therefore a doctor in the popish laws is nothing; he is a chimera, a monster, a fable, nothing. A doctor in the imperial laws is half lame, he has had a stroke on the one side; the pope's laws and decrees altogether stink of ambition, of pride, of self profit, covetousness, superstition, idolatry, tyranny, and such like blasphemies.

Два доктора права пришли к Лютеру в Виттенберг, которых он принял и приветствовал так: О вы, каноники! Я бы вас терпел, если бы вы вмешивались только в имперские, а не папские законы. Но вы поддерживаете папу и его каноны. Я отдал бы одну из своих рук при условии, что все паписты и канонисты были бы вынуждены соблюдать папские законы и декреты; я не пожелал бы им худшего дьявола.

Епископ Майнца не может похвастаться тем, что с чистой совестью имеет три епископства; но вы утверждаете, что это законно и правильно. Вы, доктора, имеющие дело с папскими законами, - ничто, ибо папские законы - ничто; поэтому доктор в папских законах - ничто; он химера, чудовище, басня, ничто. Доктор в императорских законах наполовину хромой, парализованный с одной стороны; законы и декреты папы воняют честолюбием, гордыней, корыстолюбием, алчностью, суеверием, идолопоклонством, тиранией и тому подобными кощунствами.

Ye that are studying under lawyers, follow not your preceptors in abuses or wrong cases, as if a man could not be a lawyer unless he practiced such evil. God has not given laws to make out of right wrong, and out of wrong right, as the unchristianlike lawyers do, who study law only for the sake of gain and profit.

Вы, обучающиеся у юристов, не следуйте своим наставникам в злоупотреблениях или дурных делах, как будто человек не может быть адвокатом, если он не совершает такого зла. Бог дал законы не для того, чтобы делать из правильного неправильное, а из неправильного правильное, как это делают нехристианские юристы, которые изучают закон только ради выгоды и прибыли.

Every lawyer is sorely vexed at me because I preach so harshly against the craft; but I say I, as a preacher, must reprove what is wrong and evil. If I reproved them, as Martin Luther, they need not regard me, but forasmuch as I do it as a servant of Christ, and speak by God's command, they ought to hearken unto me; for if they repent not, they shall everlastingly be damned; but I, when I have declared their sins, shall be excused. If I were not constrained to give an account for their souls, I would leave them unreproved.

Каждый законник очень сердится на меня за то, что я так резко проповедую против их ремесла; но я говорю, что я, как проповедник, должен обличать то, что неправильно и дурно. Если бы я обличал их как Мартин Лютер, то они бы не должны были обращать на меня внимания, но поскольку я делаю это как слуга Христа и говорю по Божьему повелению, они должны слушать меня; ибо если они не покаются, они будут прокляты навечно; но я, когда объявлю их грехи, буду прощен. Если бы я не был вынужден дать отчет об их душах, я бы не укорял их.

All they that serve the pope are damned; for, next the devil, no worse creature is than the pope, with his lying human traditions, aimed directly against Christ. The greatest part of the lawyers, especially the canonists, are the pope's servants, and although they will not have the name, yet they prove it in deed. They would willingly rule the church, and trample upon her true and faithful servants; therefore are they damned.

Все, кто служит папе, прокляты; ибо кроме дьявола, нет худшего создания, чем папа, с его лживыми человеческими традициями, направленными прямо против Христа. Большая часть юристов, особенно канонистов, являются слугами папы, и хотя у них нет имени, они доказывают это на деле. Они охотно правят церковью и попирают ее истинных и верных служителей; поэтому они прокляты.

Юрист мудр человеческой мудростью, богослов - Божьей мудростью.

Ah! how bitter an enemy is the devil to our church and school here at Wittenberg, which in particular he opposes more than the rest, so that tyranny and heresy increase and get the upper hand by force, in that all the members of the church are against one another; yea, also we, which are a piece of the heart, vex and plague one another among ourselves. I am verily persuaded that many wicked wretches and spies are here, who watch over us with an evil eye, and are glad when discord and offences arise among us; therefore we ought diligently to watch and pray; it is high time-pray, pray. This school is a foundation and ground of pure religion, therefore she ought justly to be preserved and maintained with lectures and with stipends gainst the raging and swelling of Satan.

Ах! насколько ожесточенным врагом является дьявол для нашей церкви и школы здесь, в Виттенберге, которой он, в частности, противостоит больше, чем остальным, так что тирания и ересь увеличиваются и берут верх силой, поскольку все члены церкви друг против друга; да, и мы, являющиеся частями одного сердца, досаждаем и мучим друг друга. Я поистине убежден, что здесь много нечестивых негодяев и соглядатаев, которые следят за нами дурным оком и радуются, когда между нами возникают раздоры и обиды; поэтому мы должны усердно бодрствовать и молиться; давно пора - молитесь, молитесь. Эта школа является фундаментом и основой чистой религии, поэтому она должна быть справедливо сохранена и поддержана с помощью лекций и стипендий против ярости и возрастания сатаны.

Whoso after my death shall condemn the authority of this school here at Wittenberg, if it remain as it is now, church and school, is a heretic and a perverted creature; for in this school God first revealed and purified his Word. This school and city, both in doctrine and manner of life, may justly be compared with all others; yet we are not altogether complete, but still faulty in our kind of living. The highest and chiefest divines in the whole empire hold and join with us-as Amsdorf, Brentius, and Rhegius-all desiring our friendship, and saluting us with loving and learned letters. A few years past, nothing was of any value but the pope, till the church mourned, cried, and sighed, and awakened our Lord God in heaven; as in the Psalm he says: "For the trouble of the needy and the groans of the poor, I will now arise."

Тот, кто после моей смерти осудит авторитет этой школы здесь, в Виттенберге, если она останется такой, как сейчас, церковью и школой, является еретиком и извращенным созданием; ибо в этой школе Бог впервые открыл и очистил свое Слово. Эту школу и город, как по учению, так и по образу жизни, можно по справедливости сравнить со всеми другими; однако мы не совсем совершенны, но еще ошибаемся в нашем образе жизни. Самые высокие и главные богословы во всей империи приходят и присоединяются к нам - Амсдорф, Бренц и Регий - все они желают нашей дружбы и приветствуют нас письмами, полными любви и учености. Несколько лет назад ничто не имело никакой ценности, кроме папы, пока церковь плачем рыданиями и воздыханиями не пробудила нашего Господа Бога на небесах, как в Псалме он говорит: "Ради страдания нищих и воздыхания бедных ныне восстану".

Our nobility exhaust people with usury, insomuch that many poor people starve for want of food; the cry goes, I would willingly take a wife, if I knew how to maintain her, so that a forced celibacy will hence ensue. This is not good; such wicked courses will cause the poor to cry and sigh, will rouse up God and the heavenly host. Wherefore i say: Germany take heed. I often make an account, and as I come nearer and nearer to forty years, I think with myself: now comes an alteration, for St Paul preached not above forty years, nor St Augustine; always, after forty years pure preaching of God's Word, it has ceased, and great calamities have ensued thereupon.

Наша знать изнуряет людей ростовщичеством до такой степени, что многие бедняки умирают от голода из-за недостатка пищи; говорят, я охотно взял бы жену, если бы знал, на что ее содержать, так что отсюда последует вынужденное безбрачие. Это нехорошо; такие злые поступки заставят бедных плакать и вздыхать, разбудят Бога и небесное воинство. Поэтому я говорю: Германия, берегись. Я часто обдумываю происходящее, и по мере того, как я подхожу все ближе и ближе к сорока годам, я думаю про себя: теперь наступает перемена, ибо св. Павел проповедовал не более сорока лет, и св. Августин тоже; всегда, после сорока лет чистой проповеди Слова Божьего, она прекращалась, и за этим следовали великие бедствия.

Dialectica speaks simply, straightforward, and plainly, as when I say: Give me something to drink. But Rhetorica adorns the matter, saying: Give me of the acceptable juice of the cellar, which finely froths and makes people merry. Dialecta declares a thing distinctly and significantly, in brief words. Rhetorica counsels and advises, persuades and dissuades; she has her place and fountain head, whence a thing is taken; as, this is good, honest, profitable, easy, necessary, etc. These two arts St Paul briefly taught, where he says: "That he may be able by sound doctrine, both to exhort and convince the gainsayers." (Tit. 1.). Therefore, when I would teach a farmer concerning the tilling of his land, I define briefly and plainly, his kind of life; his housekeeping, fruits, profits, and all that belongs to the being of his life, Dialectice; but, if I would admonish him according to Rhetorica, then I counsel and advise him, and praise his kind of life, in this manner, as: that it is the most quiet, the richest, securest, and most delightful kind of life, etc. Again, if I intend to chide or find fault, then I must point out and blame his misconduct, evil impediments, failings, gross ignorance, and such like defects which are in the state of farmers. Philip Melancthon has illustrated and declared good arts; he teaches them in such sort, that the arts teach not him, but he the arts; I bring my arts into books, I take them not out of books. Dialectica is a profitable and necessary art, which justly ought to be studied and learned; it shows how we ought to speak orderly and uprightly, what we should acknowledge and judge to be right or wrong; `tis not only necessary in schools, but also in consistories, in courts of justice, and in churches; in churches most especially.

Диалектика говорит просто, прямо и ясно, как если бы я сказал: Дайте мне выпить. Но Риторика украшает это дело, говоря: Дай мне из погреба сок желанный, который хорошо пенится и веселит людей. Диалектика объявляет вещь отчетливо и выразительно, короткими словами. Риторика советует и рекомендует, убеждает и отговаривает; у нее есть свое место и свой первоисточник, откуда берется вещь; потому как это хорошо, честно, выгодно, легко, необходимо и т.д. Этим двум искусствам кратко учит св. Павел, когда говорит: "Чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать" (Тит.1). Поэтому, если бы я учил земледельца возделыванию земли, я кратко и ясно определил бы: его образ жизни, его хозяйство, плоды, доходы и все, что относится к существу его жизни, Диалектически; но если бы я увещевал его в соответствии с Риторикой, то я бы ему советовал и рекомендовал, и хвалил его образ жизни таким образом, что это самый спокойный, самый богатый, самый безопасный и самый восхитительный образ жизни и т.д. Опять же, если я намереваюсь упрекнуть или найти недостатки, то я должен указать и обвинить его в проступках, злых препятствиях, недостатках, грубом невежестве и подобных недостатках, которые присущи состоянию земледельцев. Филипп Меланхтон иллюстрировал и провозглашал прекрасные искусства; он изучает им так, что не искусства учат его, а он искусства: я привношу свои искусства в книги, а не извлекаю их из книг. Диалектика есть полезное и необходимое искусство, которое по праву должно быть обдумано и изучено; она показывает, как мы должны говорить упорядоченно и прямо, что мы должны признавать и оценивать как правильное или неправильное; это необходимо не только в школах, но и в консисториях, в судах и в церквях, в особенности в церквях.

I always loved music; whoso has skill in this art, is of a good temperament, fitted for all things. We must teach music in schools; a schoolmaster ought to have skill in music, or I would not regard him; neither should we ordain young men as preachers, unless they have been well exercised in music.

Я всегда любил музыку; тот, кто владеет этим искусством, обладает хорошим темпераментом, приспособлен ко всему. Мы должны преподавать музыку в школах; школьный учитель должен обладать музыкальными навыками, иначе я не стал бы его уважать; мы также не должны посвящать молодых людей в проповедники, если они не были хорошо обучены музыке.

Singing has nothing to do with the affairs of this world, it is not for the law; singers are merry and free from sorrows and cares.

Пение не имеет ничего общего с делами этого мира, оно не для закона; певцы веселы и свободны от печалей и забот.

Music is one of the best arts; the notes give life to the text; it expels melancholy, as we see in king Saul. Kings and princes ought to maintain music, for great potentates and rulers should protect good and liberal arts and laws; though private people have desire thereunto and love it, yet their ability is not adequate. We read in the Bible, that the good and godly kings maintained and paid singers. Music is the best solace for a sad and sorrowful mind; by it the heart is refreshed and settled again in peace.

Музыка - одно из лучших искусств; ноты оживляют текст; она изгоняет меланхолию, как мы видим у царя Саула. Короли и князья должны поддерживать музыку, ибо великие властители и правители должны защищать благие и свободные искусства и законы; хотя частные люди имеют к ней склонность и любят ее, все же их способности недостаточны. Мы читаем в Библии, что добрые и благочестивые цари содержали певцов и платили им. Музыка - лучшее утешение для грустного и печального ума; она освежает и успокаивает сердце.

Astronomy is the most ancient of all sciences, and has been the introducer of vast knowledge; it was familiarly known to the Hebrews, for they diligently noted the course of the heavens, as God said to Abraham: "Behold the heavens; canst thou number the stars?" etc. Heaven's motions are threefold; the first is, that the whole firmament moves swiftly around, every moment thousands of leagues, which, doubtless, is done by some angel. `Tis wonderful so great a vault should go about in so short a time. If the sun and stars were composed of iron, steel, silver, or gold, they must needs suddenly melt in so swift a course, for one star is greater than the whole earth, and yet they are innumerable. The second motion is, of the planets, which have their particular and proper motions. The third is, a quaking or a trembling motion, lately discovered, but uncertain. I like astronomy and mathematics, which rely upon demonstrations and sure proofs. As to astrology, `tis nothing.

Астрономия - самая древняя из всех наук и она стала источником обширных знаний; она была хорошо известна евреям, потому что те усердно следили за движением небес, как Бог сказал Аврааму: "Посмотри на небо; можешь ли ты сосчитать звезды?" и т.д. Движения небес трояки; первое состоит в том, что весь небосвод движется быстро, каждое мгновение на тысячи лиг, что, несомненно, совершается каким-нибудь ангелом. Это удивительно, что такой огромный свод должен обращаться за такое короткое время. Если бы солнце и звезды состояли из железа, стали, серебра или золота, они должны были бы внезапно расплавиться при таком быстром ходе, ибо одна звезда больше всей земли, и тем не менее они бесчисленны. Второе движение - это движение планет, которые имеют свои особенные и надлежащие движения. Третье - колеблющееся или дрожащее движение, недавно обнаруженное, но неопределенное. Я люблю астрономию и математику, которые полагаются на наглядные подтверждения и верные доказательства. Что же касается астрологии, то это полная ерунда.

Astronomy deals with the matter, and with what is general, not with manner of form. God himself will be alone the Master and Creator, Lord and Governor, though he has ordained the stars for signs. And so long as astronomy remains in her circle, whereunto God has ordained her, so is she a fair gift of God; but when she will step out of her bounds-that is, when she will prophecy and speak of future things, how it will go with one, or what fortune or misfortune another shall have, then she is not to be justified. Chiromancy we should utterly reject. In the stars is neither strength nor operation; they are but signs, and have, therefore, just cause to complain of the astrologers, who attribute unto them what they have not. The astrologers commonly ascribe that to the stars, which they ought to attribute to the planets, that announce only evil events, except that star which appeared to the wise men in the east, and which showed that the revelation of the Gospel was at the door.

In the year 1538, the Seigneur Von Minckwitz made a public oration in honor of astrology, wherein he sought to prove that the sentence in Jeremiah, chap. x: "Be not dismayed at the signs of heaven," applied not to astrology, but to the images of the Gentiles. Luther said hereupon: These passages may be quibbled with, but not overthrown. Jeremiah speaks as Moses did of all the signs of heaven, earth, and sea; the heathen were not so silly as to be afraid of the sun or moon, but they feared and adored prodigies and miraculous signs. Astrology is no art; it has no principle, no demonstration, whereupon we may take sure footing; `tis all haphazard work; Philip Melancthon, against his will, admits unto me, that though, as he says, the art is extant, there are none that understand it rightly. They set forth, in their almanacs, that we shall have no snow in summer time, nor thunder in winter; and this the country clowns know as well as the astrologers. Philip Melancthon says: That such people as are born in ascendant Libra, in the ascension of Liber towards the south, are unfortunate people. Whereupon I said: The astrologers are silly creatures, to dream that their crosses and mishaps proceed not from God, but from the stars; `tis hence, they are not patient in their troubles and adversities. Astrology is uncertain; and as the predicamenta are feigned words in Dialectica, even so astronomy has feigned astrology; as the ancient and true divines knew nothing of the fantasies and divinity of the school teachers, so the ancient astronomers knew nothing of astrology. The nativities of Cicero and of others were shown me. I said: I hold nothing thereof, nor attribute anything unto them. I would gladly have the astrologers answer me this: Esau and Jacob were born together, of one father and one mother, at one time, and under equal planets, yet they were wholly of contrary natures, kinds, and minds. What is done by God, ought not to be ascribed to the stars. The upright and true Christian religion opposes and confutes all such fables. The way of casting nativities is like the proceedings in popedom, whose outward ceremonies and pompous ordinances are pleasing to human wit and wisdom, as the consecrated water, torches, organs, cymbals, singing, ringing, but withal there's no certain knowledge. An astrologer, or horoscope monger, is like one that sells dice, and bawls: Behold, here I have dice that always come up twelve. If once or twice their conjectures tell, they cannot sufficiently extol the art; but as to the infinite cases where they fail, they are altogether silent. Astronomy, on the contrary, I like; it pleases me by reason of her manifold benefits.

General prophecies and declarations, which declare generally what in future shall happen accord not upon individuals and particular things.

When at one time many are slain together in a battle, no man can affirm they were all born under one planet, yet they die altogether in one hour, yea, in one moment.

Астрономия имеет дело с материей и тем, что является общим, а не с формой. Сам Бог останется единственным Владыкой и Создателем, Господом и Правителем, хотя он и предопределил звезды для знамений. И до тех пор, пока астрономия остается в своем круге, куда ее назначил Бог, она будет являться прекрасным даром Божьим; но если она выйдет за свои пределы, то есть когда она будет пророчествовать и говорить о будущем, как нечто будет происходить с одним, или какое счастье или несчастье случится с другим, тогда у нее не будет оправдания. Хиромантию мы должны полностью отвергнуть. В звездах нет ни силы, ни действия; это всего лишь знамения, и поэтому у людей есть все основания жаловаться на астрологов, которые приписывают им то, чего у них нет. Астрологи обыкновенно приписывают это звездам, в то время как они должны приписывать это планетам, которые возвещают только пагубные события, за исключением той звезды, которая явилась мудрецам на востоке и которая показала, что откровение Евангелия уже у дверей.

В 1538 году сеньор фон Минквиц выступил с публичной речью в честь астрологии, в которой он пытался доказать, что фраза в Иеремии, в гл. X: "Не страшитесь знамений небесных", относится не к астрологии, а к образам язычников. Лютер сказал об этом: С этими изречениями можно спорить, но не опровергать. Иеремия говорит так же, как Моисей, обо всех знамениях неба, земли и моря; язычники были не настолько глупы, чтобы бояться солнца или луны, но они боялись и боготворили чудеса и чудесные знамения. Астрология - это не искусство; в нем нет ни принципа, ни доказательства, на которое мы могли бы твердо опираться; это все дело случая; Филипп Меланхтон, против своей воли признался мне, что хотя, как он говорит, искусство существует, нет никого, кто бы понимал его правильно. Они пишут в своих альманахах, что летом у нас не будет снега, а зимой - грома, но это любой деревенский болван знает не хуже астрологов. Филипп Меланхтон говорит: Те, кто рождается в восходящих Весах, при восхождении Весов к югу, - несчастные люди. Тогда я сказал: Астрологи - глупые создания, они воображают, что их кресты и несчастья происходят не от Бога, а от звезд; поэтому они нетерпеливы в своих бедах и невзгодах. Астрология неопределенна; и поскольку predicamenta [высказывания] в Диалектике являются притворными словами, так и астрономия притворялась астрологией; как древние и подлинные богословы ничего не знали о фантазиях и богословии школьных учителей, так и древние астрономы ничего не знали об астрологии. Мне показали родословные Цицерона и других людей. Я сказал: я ничего не воображаю и ничего не приписываю им. Я хотел бы, чтобы астрологи ответили мне вот что: Исав и Иаков родились вместе, от одного отца и одной матери, в одно время и под равными планетами, но они были совершенно противоположной природы, рода и ума. То, что совершается Богом, не должно приписываться звездам. Честная и истинная христианская религия противостоит и опровергает все подобные басни. Способ составления гороскопов подобен практикам папства, чьи внешние церемонии и помпезные таинства приятны человеческому уму и мудрости, такие как освященная вода, факелы, органы, цимбалы, пение, звоны, но в то же время без определенного знания. Астролог, или торговец гороскопами, подобен тому, кто продает кости и кричит: Вот, у меня есть кости, в которых всегда выпадает двенадцать. Если раз или два их догадки оправдаются, они не знают как еще больше превознести свое искусство; но что касается бесконечных случаев, когда они терпят неудачу, тут они просто молчат. Астрономия, наоборот, мне нравится; она радует меня своей многообразной пользой.

В целом пророчества и свидетельства, которые в общем смысле объявляют, что произойдет в будущем, не согласуются с конкретными людьми и частными событиями.

Когда в одно время многие погибают совместно в битве, никто не может утверждать, что все они родились под одной планетой, и все же они умирают в один час, даже в одно мгновение.

God has appointed a certain and sure end for all things, otherwise Babylon might have said: I will remain and continue; and Rome: To me is the government and rule given without ceasing. To Alexander and others were given empires and kingdoms, yet astrology taught not that such great kingdoms were to be raised, nor how long they were to last.

Astrology is framed by the devil, to the end people may be scared from entering into the state of matrimony, and from every divine and human office and calling; for the star-peepers presage nothing that is good out of the planets; they affright people's consciences, in regard of misfortunes to come, which all stand in God's hand, and through such mischievous and unprofitable cogitations vex and torment the whole life.

Great wrong is done to God's creatures by the star-expounders. God has created and placed the stars in the firmament, to the end they might give light to the kingdoms of the earth, make people glad and joyful in the Lord, and be good signs of years and seasons. But the star-peepers feign that those creatures, of God created, darken and trouble the earth, and are hurtful; whereas all creatures of God are good, and by God created only for good, though mankind makes them evil, by abusing them. Eclipses, indeed, are monsters, and like to strange and untimely births. Lastly, to believe in the stars, or to trust thereon, or to be affrighted thereat, is idolatry, and against the first commandment.

Бог назначил определенный и верный конец всему, иначе Вавилон мог бы сказать: Я останусь и продолжусь; а Рим: Мне дана власть и правление непрестанно. Александру и другим были даны империи и царства, но астрология не учила ни тому, что такие великие царства должны быть созданы, ни тому, как долго они будут существовать.

Астрология создана дьяволом, поэтому люди могут бояться вступления в брак и всякого божеского и человеческого служения и призвания; ибо звездочеты не предвещают ничего хорошего от планет; они пугают совесть людей грядущими несчастьями, которые все находятся в руке Бога, и через такие вредные и бесполезные размышления досаждают им и мучают их всю жизнь.

Великое зло приносят творениям Божьим толкователи звезд. Бог создал и поместил звезды на небесном своде, чтобы они могли давать свет царствам земли, сделать людей счастливыми и радостными в Господе и быть добрыми знамениями лет и времен года. Но звездочеты притворяются, что эти творения, созданные Богом, омрачают и тревожат землю и вредны; тогда как все творения Божии добры и Богом сотворены только для добра, хотя человечество делает их злыми, злоупотребляя ими. Затмения, действительно, чудовищны и похожи на странные и несвоевременные рождения. Наконец, верить в звезды, или уповать на них, или бояться их - это идолопоклонство и противоречит первой заповеди.

Luther advised all who proposed to study, in what art soever, to read some sure and certain books over and over again; for to read many sorts of books produces rather confusion than any distinct result; just as those who dwell everywhere, and remain in no place, dwell nowhere, and have no home. As we use not daily the community of all our friends, but of a select few, even so we ought to accustom ourselves to the best books, and to make them familiar unto us, so as to have them, as we say, at our fingers end. A fine talented student fell into a frenzy; the cause of his disease was, that he laid himself out too much upon books, and was in love with a girl. Luther dealt very mildly and friendly with him, expecting amendment, and said: Love is the cause of his sickness; study brought upon him but little of his disorder. In the beginning of the Gospel it went so with myself.

Лютер советовал всем, кто намеревался учиться какому бы то ни было искусству, снова и снова читать некоторые верные и бесспорные книги; ибо чтение многих видов книг производит скорее путаницу, чем какой-либо определенный результат; точно так же, как те, кто живет повсюду и не остается ни в каком месте, нигде не живут и не имеют дома. Так как мы ежедневно пользуемся обществом не всех наших друзей, а лишь немногих избранных, то мы должны приучать себя к лучшим книгам и знакомиться с ними, чтобы иметь их, как мы говорим, под рукой. Прекрасный талантливый студент впал в исступление; причиной его болезни было то, что он слишком много занимался с книгами и был влюблен в девушку. Лютер обращался с ним очень мягко и дружелюбно, ожидая поправки, и сказал: Любовь - причина его болезни; учеба принесла ему лишь малую часть его расстройства. В начале знакомства с Евангелием так было и со мной.

Who could be so mad, in these evil times, as to write history and the truth? The brains of the Greeks were subtle and crafty; the Italians were ambitious and proud; the Germans rude and boisterous. Livy described the acts of the Romans, not of the Carthaginians. Blandus and Platina only flatter the popes.

Кто мог быть настолько безумен в эти злые времена, чтобы писать историю и правду? Мозги греков были утонченными и хитрыми; итальянцев - честолюбивыми и гордыми; немцев - грубыми и шумными. Ливий описал деяния римлян, а не карфагенян. Бланд и Платина только льстят папам.

Anno 1536, Luther wrote upon his tablets the following words: Res et verba Philippus; verba sine re Erasmus; res sine verbis Lutherus: nec res, nec verba Carolostadius; that is, what Philip Melancthon writes has hand and feet; the matter is good, and the words are good; Erasmus Roterodamus writes many words, but to no purpose; Luther has good matter, but the words are wanting: Carlstad has neither good words nor good matter. Philip Melancthon coming in at the moment, read these criticisms, and turning with a smile to Dr. Basil, said: Touching Erasmus and Carlstad, `twas well said, but too much praise is accorded to me, while good words ought to be reckoned among the other merits of Luther, for he speaks exceeding well, and has substantial matter.

В 1536 году, Лютер написал в своей записной книжке следующие слова: Res et verba Philippus; verba sine re Erasmus; res sine verbis Lutherus: nec res, nec verba Carolostadius ; то есть, то, что пишет Филипп Меланхтон, имеет руку и ноги; содержание хорошее, и слова хорошие; Эразм Роттердамский пишет много слов, но бестолку, у Лютера содержание хорошее, но слова неполноценные; у Карлштадта нет ни хороших слов, ни хорошего содержания. Филипп Меланхтон, вошедший в этот момент, прочитал эти критические замечания и с улыбкой повернулся к д-ру Бэзилу, сказал: Что касается Эразма и Карлштадта, то это хорошо сказано, но обо мне слишком много похвалы, в то время как хорошие слова должны быть причислены к остальным заслугам Лютера, ибо он говорит очень хорошо и с основательным смыслом.

Luther, reproving Dr. Mayer, for that he was fainthearted and depressed, by reason of his simple kind of preaching, in comparison with other divines, as he conceived, admonished him, and said: Loving brother, when you preach regard not the doctors and learned men, but regard the common people, to teach and instruct them clearly. In the pulpit, we must feed the common people with milk, for each day a new church is growing up, which stands in need of plain and simple instruction. Keep to the catechism, the milk. High and subtle discourse, the strong wine, we will keep for the strong-minded.

Лютер, упрекая д-ра Майера за то, что он был малодушен и подавлен, по причине, как ему казалось, простого характера его проповеди по сравнению с другими богословами, увещевал его и говорил: Любезный брат, когда ты проповедуешь, не обращай внимания на докторов и ученых людей, но обращайся к простому народу, чтобы учить и наставлять их ясно. На кафедре мы должны кормить простой народ молоком, ибо каждый день подрастает новая церковь, которая нуждается в простом и ясном наставлении. Придерживайся катехизиса, то есть молока. Высокие и утонченные рассуждения, то есть крепкое вино, мы сохраним для сильных духом.

No theologian of our time handles and expounds the Holy Scripture so well as Brentius, so much so that I greatly admire his energy, and despair of equalling him. I verily believe none among us can compare with him in the exposition of St John's gospel; though, now and then, he dwells somewhat too much upon his own opinions, yet he keeps to the true and just meaning, and does not set himself up against the plain simplicity of God's Word.

Ни один теолог в наше время не трактует и не толкует Священное Писание так хорошо, как Бренц, так что я восхищаюсь его энергией и отчаиваюсь сравняться с ним. Я искренне верю, что никто из нас не может сравниться с ним в толковании Евангелия от Иоанна; хотя время от времени он слишком много уделяет внимания своим собственным мнениям, все же он придерживается подлинного и точного смысла и не противопоставляет себя ясной простоте Слова Божьего.

The discourse turning among the great differences amongst the learned, Luther said: God has very finely distributed his gifts, so that the learned serve the unlearned, and the unlearned humble themselves before the learned, in what is needful for them. If all people were equal, the world could not go on; nobody would serve another, and there would be no peace. The peacock complained because he had not the nightingale's voice. God, with apparent inequality, has instituted the greatest equality; one man, who has greater gifts than another, is proud and haughty, and seeks to rule and domineer over others, and condemns them. God finely illustrates human society in the members of the body, and shows that one member must assist the other, and that none can be without the other.

Обсуждая значительные различия между учеными, Лютер сказал: Бог очень точно распределил свои дары, так что ученые служат неученым, а неученые смиряются перед учеными в том, что для них необходимо. Если бы все люди были равны, мир не мог бы существовать; никто не служил бы другому, и не было бы мира. Павлин жаловался, что у него нет голоса соловья. Бог при очевидном неравенстве установил величайшее равенство; один человек, обладающий большими дарованиями, чем другой, горд и высокомерен, стремится править и властвовать над другими и осуждает их. Бог прекрасно иллюстрирует человеческое общество в членах тела и показывает, что один член должен помогать другому, и что никто не может существовать без другого.

Aristotle is altogether an epicurean; he holds that God heeds not human creatures, nor regards how we live, permitting us to do at our pleasure. According to him, God rules the world as a sleepy maid rocks a child. Cicero got much further. He collected together what he found good in the books of all the Greek writers. `Tis a good argument, and has often moved me much, where he proves there is a God, in that living creatures, beasts, and mankind engender their own likeness. A cow always produces a cow; a horse, a horse, etc. Therefore it follows that some being exists which rules everything. In God we may acknowledge the unchangeable and certain motions of the stars of heaven; the sun each day rises and sets in his place; as certain as time, we have winter and summer, but as this is done regularly, we neither admire nor regard it.

Аристотель вообще эпикуреец; он считает, что Бог не обращает внимания на человеческие создания, не заботится о том, как мы живем, позволяя нам делать то, что нам заблагорассудится. По его пониманию, Бог правит миром, как сонная дева, укачивающая ребенка. Цицерон пошел гораздо дальше. Он собрал воедино то, что нашел хорошего в книгах всех греческих писателей. Вот хороший аргумент, и он часто трогал меня, когда он доказывает, что Бог проявляется в том, что живые существа, звери и люди порождают свое собственное подобие. Корова всегда рождает корову; лошадь - лошадь и т.д. Отсюда следует, что существует некто, который управляет всем. Богае мы можем распознать через неизменное и определенное движение небесных светил; солнце каждый день восходит и заходит на своем месте; так же точно вовремя к нам приходят зима и лето, но так как это делается регулярно, мы не восхищаемся и не обращаем на это внимания.

The Jews boast they are Abraham's children; and, indeed, `twas a higher honor of them, when the rich glutton in hell said, "Father Abraham," etc. But our Lord God can well distinguish these children; for to such as the glutton he gives their wages here in this life, but the rewards and wages for the others he reserves until the life to come.

Евреи хвалятся, что они дети Авраама, и, действительно, это было для них высочайшей честью, когда богач в аду сказал: "Отче Аврааме" и т.д. Но наш Господь Бог может хорошо различать этих детей, ибо таким, как этот чревоугодник, он дает их награду здесь, в этой жизни, а награды и воздаяния для других он оставляет до будущей жизни.

The Jews are the most miserable people on earth. They are plagued everywhere, and scattered about all countries, having no certain resting place. They sit as on a wheelbarrow, without a country, people, or government; yet they wait on with earnest confidence; they cheer up themselves and say: It will soon be better with us. Thus hardened are they; but let them know assuredly, that there is none other Lord or God, but only he that already sits at the right hand of God the Father. The Jews are not permitted to trade or to keep cattle, they are only usurers and brokers; they eat nothing the Christians kill or touch; they drink no wine; they have many superstitions; they wash the flesh most diligently, whereas they cannot be cleansed through the flesh. They drink not milk, because God said: "Thou shalt not boil the young kid in his mother's milk." Such superstitions proceed out of God's anger. They that are without faith, have laws without end, as we see in the papists and Turks; but they are rightly served, for seeing they refused to have Christ and his Gospel, instead of freedom they must have servitude.

If I were a Jew, the pope should never persuade me to his doctrine; I would rather be ten times racked. Popedom, with its abominations and profanities, has given to the Jews infinite offence. I am persuaded if the Jews heard our preaching, and how we handle the Old Testament, many of them might be won, but, through disputing, they have become more and more stiff-necked, haughty, and presumptuous. Yet, if but a few of the rabbis fell off, we might see them come to us, one after another, for they are almost weary of waiting.

Евреи - самый несчастный народ на земле. Они преследуемы повсюду и рассеяны по всем странам, не имея постоянного пристанища. Они сидят, как на тележке, без страны, народа или правительства, но ждут с искренней надеждой; они подбадривают себя и говорят: скоро нам станет лучше. Они так закоснели; но пусть знают твердо, что нет другого Господа или Бога, но только тот, кто уже сидит одесную Бога Отца. Евреям не разрешается торговать или держать скот, они только ростовщики и маклеры; они не едят ничего, что христиане убивают или чего касаются; они не пьют вина; у них много суеверий; они омывают плоть самым усердным образом, тогда как они не могут очиститься через плоть. Они не пьют молока, потому что Бог сказал: "Не вари козленка в молоке матери его". Такие суеверия происходят от гнева Божьего. Те, кто без веры, имеют законы без конца, как мы видим у папистов и турок; но они им верно служат, ибо отказавшись иметь Христа и его Евангелие, вместо свободы они должны получить рабство.

Если бы я был иудеем, папа никогда не убедил бы меня в своей доктрине; я предпочел бы, чтобы меня десять раз умучили. Папство с его мерзостями и сквернословием нанесло евреям бесконечное оскорбление. Я убежден, что если бы иудеи услышали нашу проповедь и то, как мы обращаемся с Ветхим Заветом, многие из них могли быть побеждены, но из-за споров они становились все более и более упрямыми, надменными и самонадеянными. И все же, если бы хотя бы несколько раввинов отпали, мы могли бы увидеть, как они приходят к нам, один за другим, потому что они устали ждать.

At Frankfort-on-the-Main there are very many Jews; they have a whole street to themselves, of which every house is filled with them. They are compelled to wear little yellow rings on their coats, thereby to be known; they have no houses or grounds of their own, only furniture; and, indeed, they can only lend money upon houses or grounds at great hazard.

Во Франкфурте-на-Майне очень много евреев; у них есть целая улица, на которой каждый дом заполнен ими. Они вынуждены носить маленькие желтые круги на своей одежде, чтобы их можно было опознать; у них нет собственных домов или участков, только мебель; и действительно, они могут ссужать деньги только на дома или участки земли с большим риском.

I have studied the chief passages of Scripture, that constitute the grounds upon which the Jews argue against us; as where God said to Abraham: "I will make my covenant between me and thee, and with thy seed after thee, in their generations, for an everlasting covenant," etc. Here the Jews brag, as the papists do upon the passage: "Thou art Peter." I would willingly bereave the Jews of this bragging, by rejecting the law of Moses, so that they should not be able to gainsay me. We have against them the prophet Jeremiah, where he says: "Behold, the time cometh, saith the Lord, when I will make a new covenant with the house of Israel, and with the house of Judah, not as the covenant which I made with their fathers," etc. "But this shall be the covenant which I will make with the house of Israel; after this time, saith the Lord, I will give my laws into their hearts, and will write it in their minds," etc.

Here, surely the Jews must yield, and say: the law of Moses continued but for awhile, therefore it must be abolished. But the covenant of the circumcision, given before Moses time, and made between God and Abraham, and his seed Isaac in his generation, they say, must and shall be an everlasting covenant, which they will not suffer to be taken from them.

And though Moses himself rejects their circumcising of the flesh, and presses upon the circumcising of the heart, yet, nevertheless, they boast of that everlasting covenant out of God's Word; and when they admit that the circumcision justifies not, yet, nevertheless, say they, it is an everlasting covenant, thinking it is a covenant of works, therefore we must leave unto them their circumcision.

I, for my part, with all God-fearing Christians, have this sure and strong comfort, that the circumcision was to continue but for awhile, until Messiah came; when he came, the commandment was at an end. Moses was wise; he kept himself within bounds, for in all his four books after Genesis, he wrote nothing of physical circumcision, but only of the circumcision of the heart. He dwells upon the Sacrifices, the Sabbath, and showbread; but leaves this covenant of circumcision quite out, making no mention thereof; as much as to say: "Tis little to be regarded. If it had been of such importance and weight as the Jews make it, he would doubtless have urged it accordingly. Again, in the Book of Joshua, mention is made of the circumcising of the heart. The papists, however, blind people, who know nothing at all of the Scriptures, are not able to confute one argument of the Jews; theirs is truly a fearful blindness.

Я изучил основные места Писания, которые составляют основания, на которых иудеи спорят против нас; например, где Бог сказал Аврааму: "Я поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный" и т.д. Здесь иудеи хвалятся так, как это делают паписты в фразе: "Ты - Петр". Я охотно лишил бы иудеев этого хвастовства, отвергнув закон Моисея, чтобы они не могли возразить мне. Мы имеем против них пророка Иеремию, где он говорит: "Вот наступают дни, говорит Господь, когда Я заключу с домом Израиля и с домом Иуды новый завет, не такой завет, какой Я заключил с отцами" и т.д. "Но вот завет, который Я заключу с домом Израилевым после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в сердца их и напишу их в умах их" и т.д.

Здесь, конечно, иудеи должны уступить и сказать: закон Моисея действовал лишь некоторое время, поэтому он должен быть отменен. Но завет обрезания, данный до времени Моисея и заключенный между Богом и Авраамом и его семенем Исааком в его потомстве, говорят они, должен быть и будет заветом вечным, и они не допустят, чтобы его у них отняли.

И хотя сам Моисей отвергает их обрезание плоти и настаивает на обрезании сердца, тем не менее они хвалятся этим вечным заветом из Слова Божьего; и когда они признают, что обрезание не оправдывает, все же, тем не менее, говорят, что это вечный завет, думая, что это завет дел, поэтому мы должны оставить им их обрезание.

Я, со своей стороны, как и все богобоязненные христиане, имею это твердое и сильное утешение, что обрезание должно было продолжаться только некоторое время, пока не придет Мессия; когда он пришел, заповедь пришла к концу. Моисей был мудр; он держал себя в рамках, ибо во всех своих четырех книгах после книги Бытия он не писал ничего о физическом обрезании, но только об обрезании сердца. Он останавливается на жертвоприношениях, субботе и хлебах предложения, но совершенно не упоминает об этом завете обрезания, как бы говоря: "На это мало следует обращать внимания". Если бы оно имело такое значение и вес, какой ему придают евреи, он, несомненно, настаивал бы на нем соответствующим образом. Опять же, в книге Иисуса Навина упоминается об обрезании сердца. Паписты же, слепые люди, совершенно ничего не знающие о Писании, не могут опровергнуть ни одного довода иудеев; это их поистине страшная слепота.

The verse in the 115th Psalm is masterly: "He shall bless them that fear the Lord, both small and great." Here the Holy Spirit is a fierce thunderclap against the proud, boasting Jews and papists, who brag that they alone are God's people, and will allow of none but of those that are of their church. But the Holy Ghost says: The poor condemned people are also God's people, for God saved many of the Gentiles without the law and circumcision, as without popedom.

The Jews see not that Abraham was declared justified only through faith: Abraham believed God, and that was imputed unto him for righteousness. God with circumcision confirmed his covenant with this nation, but only for a certain time. True, the circumcision of the Jews, before Christ's coming, had great majesty; but that they should affirm that without it none are God's people, is utterly untenable. The Jews themselves, in their circumcision, were rejected of God.

Стих в 115-м псалме искусен: "Он благословляет боящихся Господа, малых и великих". Здесь Святой Дух - это яростный удар грома против гордых, хвастливых иудеев и папистов, которые хвалятся, что они одни являются народом Божиим, и не допустят никого, кроме тех, кто принадлежит к их церкви. Но Дух Святой говорит: Бедные осужденные люди - тоже народ Божий, ибо Бог спас множество язычников без закона и обрезания, как и без папства.

Иудеи не видят, что Авраам был оправдан только верой: Авраам поверил Богу, и это было вменено ему в праведность. Бог обрезанием подтвердил свой завет с этим народом, но только на определенное время. Действительно, обрезание иудеев до пришествия Христа имело великое величие, но утверждать, что без него нет народа Божия, совершенно невозможно. Сами иудеи в своем обрезании были отвергнуты Богом.

Christ drove the buyers and sellers out of the Temple, not by any temporal authority, but by the jurisdiction and power of the church, which authority every High Priest in the Temple had. The glory of this Temple was great, that the whole world must worship there. But God, out of special wisdom, caused this Temple to be destroyed, to the end the Jews might be put to confusion, and no more brag and boast thereof.

Христос изгнал покупателей и продавцов из храма не какой-либо мирской властью, но полномочиями и властью церкви, авторитетом которой обладал каждый первосвященник в храме. Слава этого храма была так велика, что весь мир должен был поклоняться в нем. Но Бог по особой мудрости приказал разрушить этот храм, чтобы евреи могли быть посрамлены и больше не хвалились и не хвастались этим.

There can be no doubt that of old time many Jews took refuge in Italy and Germany, and settled there.

Cicero, the eloquent Gentile, complains of the superstition of the Jews, and their multitude in Italy; we find their footsteps throughout Germany. Here, in Saxony, many names of places speak of them; Ziman, Damen, Resen, Sygretz, Schvitz, Pratha, Thablon. The Jews inhabited Ratisbon a long time before the birth of Christ. At Cremona there are but twenty-eight Christians. It was a mighty nation.

Нет сомнения, что в древности многие евреи нашли убежище в Италии и Германии и поселились там.

Цицерон, красноречивый язычник, жалуется на суеверие евреев и их многочисленность в Италии; мы находим их следы по всей Германии. Здесь, в Саксонии, о них говорят многие названия мест: Ziman, Damen, Resen, Sygretz, Schvitz, Pratha, Thablon. Евреи населяли Ратисбон задолго до рождества Христова. В Кремоне всего двадцать восемь христиан. Это был могущественный народ.

The Jews read our books, and thereout raise objections against us; `tis a nation that scorns and blasphemes even as the lawyers, the papists, and adversaries do, taking out of our writings the knowledge of our cause, and using the same as weapons against us. But, God be praised, our cause has a sure, good and steadfast ground, namely, God and His Word.

Иудеи читают наши книги и выдвигают против нас возражения; это народ, который презирает и богохульствует так же, как это делают законники, паписты и противники, извлекая из наших писаний знание о нашем деле и используя его как оружие против нас. Но, слава Богу, наше дело имеет надежную, добрую и твердую почву, а именно - Бога и Его Слово.

Two Jewish rabbis, named Schamaria and Jacob, came to me at Wittenberg, desiring of me letters of safe conduct, which I granted them, and they were well pleased; only they earnestly besought me to omit thence the word Tola, that is, Jesus crucified; for they must needs blaspheme the name Jesus. They said: `Tis most wonderful that so many thousands of innocent people have been slaughtered, of whom no mention is made, while Jesus, the crucified, must always be remembered.

Два иудейских раввина, по имени Шамария и Иаков, пришли ко мне в Виттенберг, желая получить от меня охранные грамоты, которые я им дал, и они были очень довольны; только они горячо просили меня изъять оттуда слово "Тола", то есть "Иисус распятый", ибо они должны были хулить имя Иисуса. Они сказали: Это самое удивительное, что так много тысяч невинных людей были убиты, о которых не упоминается, в то время как про Иисуса, распятого, должны всегда помнить.

The Jews must be encountered with strong arguments, as where Jeremiah speaks touching Christ: "Behold, the days come, saith the Lord, that I will raise unto David a righteous branch, and a king shall reign and prosper, and shall execute judgment and justice in the earth; in his days Judah shall be saved, and Israel shall dwell safely, and this is his name, whereby he shall be called, THE LORD OUR RIGHTEOUSNESS." This argument the Jews are not able to solve; yet if they deny that this sentence is spoken of Christ, they must show unto us another king, descended from David, who should govern so long as the sun and moon endure, as the promises of the prophets declare.

Иудеев следует встречать с сильными аргументами, такими как тот, где Иеремия говорит о Христе: "Вот, наступают дни, говорит Господь, и восставлю Давиду Отрасль праведную, и воцарится Царь, и будет поступать мудро, и будет производить суд и правду на земле. Во дни Его Иуда спасется и Израиль будет жить безопасно; и вот имя Его, которым будут называть Его: ГОСПОДЬ ОПРАВДАНИЕ НАШЕ". Иудеи не в состоянии разрешить этот спор; но если они отрицают, что это предложение сказано о Христе, они должны показать нам другого царя, потомка Давида, который будет править до тех пор, пока существуют солнце и луна, как обещают пророки.

Either God must be unjust, or you, Jews, wicked and ungodly; for ye have been in misery and fearful exile, a far longer time than ye were in the land of Canaan. Ye had not the Temple of Solomon more than three hundred years, while ye have been hunted up and down above fifteen hundred. At Babylon ye had more eminence than at Jerusalem, for Daniel was a greater and more powerful prince at Babylon than either David or Solomon at Jerusalem. The Babylonian captivity was unto you only a fatherly rod, but this last punishment was your utter extermination. You have been, above fifteen hundred years, a race rejected of God, without government, without laws, without prophets, without temple. This argument ye cannot solve; it strikes you to the ground like a thunderclap; ye can show no other reason for your condition than your sins. The two rabbis, struck to the heart, silenced, and convinced, forsook their errors, became converts, and the day following, in the presence of the whole university at Wittenberg, were baptized Christians.

The Jews hope that we shall join them, because we teach and learn the Hebrew language, but their hope is futile. `Tis they must accept of our religion, and of the crucified Christ, and overcome all their objections, especially that of the alteration of the Sabbath, which sorely annoys them, but `twas ordered by the apostles, in honor of the Lord's resurrection.

Либо Бог должен быть несправедлив, либо вы, иудеи, злы и нечестивы, ибо вы были в нищете и страшном изгнании гораздо дольше, чем вы были в земле Ханаанской. У вас не было Храма Соломона более трехсот лет, в то время как за вами охотились долее полутора тысяч. В Вавилоне вы имели более высокое положение, чем в Иерусалиме, потому что Даниил был более великим и могущественным князем в Вавилоне, чем Давид или Соломон в Иерусалиме. Вавилонский плен был для вас только отеческим жезлом, но это последнее наказание было вашим полным уничтожением. Более полутора тысяч лет вы были родом, отвергнутым Богом, без правительства, без законов, без пророков, без храма. Этот аргумент вы не можете разрешить; он поражает вас, как удар грома; вы не можете показать никакой другой причины вашего состояния, кроме ваших грехов. Оба раввина, пораженные в самое сердце, умолкшие и убежденные, оставили свои заблуждения, обратились в христианство и на следующий день в присутствии всего Виттенбергского университета были крещены.

Иудеи надеются, что мы присоединимся к ним, потому что мы учим и изучаем древнееврейский язык, но их надежда тщетна. Они должны принять нашу религию и распятого Христа и преодолеть все свои возражения, особенно возражение против изменения Субботы, что их очень раздражает, но было предписано апостолами в честь воскресения Господня.

There are sorcerers among the Jews, who delight in tormenting Christians, for they hold us as dogs. Duke Albert of Saxony well punished one of these wretches. A Jew offered to sell him a talisman, covered with strange characters, which he said effectually protected the wearer against any sword or dagger thrust. The duke replied: "I will essay thy charm upon thyself, Jew," and putting the talisman round the fellow's neck, he drew his sword and passed it through his body. "Thou feelest, Jew!" said he, "how `twould have been with me, had I purchased thy talisman?"

Среди евреев есть колдуны, которым нравится мучить христиан, потому что они относятся к нам, как к собакам. Герцог Альберт Саксонский хорошо наказал одного из этих негодяев. Еврей предложил купить у него талисман, покрытый странными знаками, которые, по его словам, надежно защищали владельца от любого удара мечом или кинжалом. "Я испытаю твое обаяние на тебе самом, еврей", ответил герцог и, надев талисман на шею этого малого, выхватил меч и пронзил его насквозь. "Ты чувствуешь, еврей, - сказал он, - что было бы со мной, если бы я купил твой талисман?"

The Jews having various stories about a king of Bassan, whom they call Og; they say he had lifted a great rock to throw at his enemies, but God had made a hole in the middle, so that it slipped down upon the giant's neck, and he could never rid himself of it. `Tis a fable, like the rest of the stories about him, but, perhaps, bears a hidden moral, as the fables of Esop do, for the Jews had some very wise men among them.

У иудеев есть разные истории о царе Васана, которого они называют Ог; они говорят, что он поднял большой камень, чтобы бросить его в своих врагов, но Бог сделал отверстие посередине, так что он соскользнул на шею великана, и он никогда не мог избавиться от него. Это басня, как и все остальные истории о нем, но, возможно, несет в себе скрытую мораль, как и басни Эзопа, потому что среди евреев были очень мудрые люди.

The destruction of Jerusalem was a fearful thing; the fate of all other monarchies, of Sodom, of Pharaoh, the captivity of Babylon, were as nothing in comparison; for this city had been God's habitation, his garden and bed; as the Psalm says: "Here will I dwell, for I have chosen her," etc. There was the law, the priesthood, the temple, there had flourished David, Solomon, Isaiah, etc.; many prophets were there interred, so that the Jews had just cause to boast of their privileges. What are we poor miserable folk-what is Rome, compared with Jerusalem? But the Jews are so hardened that they listen to nothing; though overcome by testimonies, they yield not an inch. `Tis a pernicious race, oppressing all men by their usury and rapine. If they give a prince or a magistrate a thousand florins, they exhort twenty thousand from the subjects in payment. We must keep on our guard against them. They think to render homage to God by injuring the Christians, and yet we employ their physicians; `tis a tempting of God. They have haughty prayers, wherein they praise and call upon God, as if they alone were his people, cursing and condemning all other nations, relying on the 23d Psalm: "The Lord is my shepherd, I shall lack nothing." As if that psalm were written exclusively concerning them.

Разрушение Иерусалима было страшной вещью; судьба всех других монархий, Содома, Фараона, плена Вавилонского - ничто по сравнению с этим; ибо этот город был жилищем Бога, его садом и ложем; как сказано в Псалме: "здесь вселюсь, ибо Я возжелал его" и т.д. Там был закон, священство, храм, там процвели Давид, Соломон, Исаия и т.д.; там были погребены многие пророки, так что евреи имели все основания гордиться своими привилегиями. Что мы, бедные несчастные люди, что такое Рим по сравнению с Иерусалимом? Но иудеи настолько ожесточены, что ничего не слушают; хотя они и побеждены свидетельствами, они не уступают ни на дюйм. Это пагубная раса, угнетающая всех людей своим ростовщичеством и грабежом. Если они дают князю или магистрату тысячу флоринов, они требуют двадцать тысяч от подданных в уплату. Мы должны быть настороже против них. Они думают воздать должное Богу, причиняя вред христианам, а мы тем не менее нанимаем их врачей; это искушение Божие. У них есть надменные молитвы, в которых они восхваляют и призывают Бога, как если бы они одни были его народом, проклиная и осуждая все другие народы, полагаясь на 23-й Псалом: "Господь - Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться". Как будто этот псалом был написан исключительно о них.

`Tis a vain boasting the Jews make of their privileges, after a lapse of above fifteen hundred years. During the seventy years, when they were captives at Babylon, they were so confused and mingled together, that even then they hardly knew out of what tribe each was descended. How should it be now, when they have been so long hunted and driven about by the Gentiles, whose soldiers spared neither their wives nor their daughters, so that now they are, as it were, all bastards, none of them knowing out of what tribe he is. In 1537, when I was at Frankfort, a great rabbi said to me: My father had read very much, and waited for the coming of the Messiah, but at last he fainted, and out of hope said: As our Messiah has not come in fifteen hundred years, most certainly Christ Jesus must be he.

Напрасно иудеи гордятся своими привилегиями по прошествии более полутора тысяч лет. В течение семидесяти лет, когда они были пленниками в Вавилоне, они были так сбиты с толку и перемешаны, что уже тогда они едва ли знали, из какого племени каждый происходил. Как же быть теперь, когда за ними так долго охотились и гонялись язычники, чьи воины не щадили ни их жен, ни дочерей, так что теперь они все как бы бастарды, и никто из них не знает, из какого он племени. В 1537 году, когда я был во Франкфурте, один великий раввин сказал мне: Мой отец очень много читал и ждал пришествия Мессии, но в конце концов он упал в обморок и с надеждой сказал: Так как наш Мессия не пришел за полторы тысячи лет, то, несомненно, Христос Иисус должен быть им.

The Jews above all other nations had great privileges; they had the chief promises, the highest worship of God, and a worship more pleasing to human nature than God's service of faith in the New Testament. They agree better with the Turks than with the Christians; for both Jews and Turks concur in this, that there is but only one God; they cannot understand that three persons should be in one divine substance. They are also agreed as to bathings and washings, circumcision, and other external worshippings and ceremonies.

The Jews had excelling men among them, as Abraham, Isaac, Jacob, Moses, David, Daniel, Samuel, Paul, etc. Who can otherwise than grieve that so great and glorious a nation should so lamentably be destroyed? The Latin church had no excelling men and teachers, but Augustine; and the churches of the east none but Athanasius, and he was nothing particular; therefore, we are twigs grafted into the right tree. The prophets call the Jews, especially those of the line of Abraham, a fair switch, out of which Christ himself came.

Иудеи имели большие привилегии над всеми другими народами; у них были главные обетования, высшее почитание Бога и поклонение, более угодное человеческой природе, чем служение Богу верой в Новом Завете. Они больше согласны с турками, чем с христианами, ибо и иудеи, и турки согласны в том, что есть только один Бог; они не могут понять, что три лица должны быть в одной божественной субстанции. Они также согласились в отношении купаний и омовений, обрезания и других внешних поклонений и обрядов.

Среди евреев были такие выдающиеся люди, как Авраам, Исаак, Иаков, Моисей, Давид, Даниил, Самуил, Павел и т.д. Кто может не скорбеть о том, что столь великий и славный народ так прискорбно погиб? У латинской церкви не было выдающихся людей и учителей, кроме Августина, а у восточных церквей не было никого, кроме Афанасия, да и он не был ничем особенным; поэтому мы - ветви, привитые к правильному дереву. Пророки называют евреев, особенно потомков Авраама, праведной отраслью, из которой вышел сам Христос.

In the porch of a church at Cologne there is a statue of a dean, who, in the one hand, holds a cat, and in the other a mouse. This dean had been a Jew, but was baptized, and became a Christian. He ordered this statue to be set up after his death, to show, that a Jew and a Christian agree as little as a cat and a mouse. And truly, they hate us Christians as they do death; it galls them to see us. If I were master of the country, I would not allow them to practice usury.

На паперти Кельнской церкви стоит статуя настоятеля, который в одной руке держит кошку, а в другой - мышь. Этот настоятель был иудеем, но принял крещение и стал христианином. Он приказал установить эту статую после своей смерти, чтобы показать, что иудей и христианин сходятся так же мало, как кошка и мышь. И воистину, они ненавидят нас, христиан, как ненавидят смерть; им неприятно видеть нас. Если бы я был хозяином страны, я бы не позволил им заниматься ростовщичеством.

The Jews knew well that Messiah was to come, and that they were to hear him, but they would not be persuaded that our Jesus was the Messiah. They thought that the Messiah would leave all things as he found them; but when they saw that Christ took a course contrary to their expectation, they crucified him: yet they boast of themselves as being God's people.

Иудеи хорошо знали, что Мессия должен прийти, и что они должны были услышать Его, но они не были убеждены, что наш Иисус был Мессией. Они думали, что Мессия оставит все так, как он нашел; но когда они увидели, что Христос пошел против их ожиданий, они распяли его; и все же они хвалятся тем, что они - народ Божий.

A Jew came to me at Wittenberg, and said: He was desirous to be baptized, and made a Christian, but that he would first go to Rome to see the chief head of Christendom. From this intention, myself, Philip Melancthon, and other divines, labored to dissuade him, fearing lest, when he witnessed the offences and knaveries at Rome, he might be scared from Christendom. But the Jew went to Rome, and when he had sufficiently seen the abominations acted there, he returned to us again, desiring to be baptized, and said: Now I will willingly worship the God of the Christians for he is a patient God. If he can endure such wickedness and villany as is done at Rome, he can suffer and endure all the vices and knaveries of the world.

Один иудей пришел ко мне в Виттенберг и сказал, что он хочет креститься и стать христианином, но что он сначала поедет в Рим, чтобы увидеть первого главу христианского мира. Я, Филипп Меланхтон и другие богословы старались отговорить его от этого намерения, опасаясь, как бы он, став свидетелем преступлений и злодеяний в Риме, не испугался христианского мира. Но иудей отправился в Рим и, достаточно насмотревшись на творившиеся там мерзости, вернулся к нам, желая креститься, и сказал: теперь я охотно поклонюсь Богу христиан, ибо он терпеливый Бог. Если он может терпеть такие злодеяния и подлости, как в Риме, он может терпеть и выносить все пороки и подлости мира.

The Turk is a crafty and subtle enemy, who wars not only with great power and boldness, but also with stratagem and deceit; he makes his enemies faint and weary, keeping them waking with frequent skirmishes, seldom fighting a complete battle, unless he have tolerable certainty of victory. Otherwise, when a battle is offered him, he trots away, depending on his stratagems.

Турок - хитрый и коварный враг, который воюет не только с большой силой и смелостью, но также хитростью и обманом; он доводит своих врагов до слабости и утомления, заставляя их бодрствовать частыми стычками, редко сражаясь в полном сражении, если у него нет достаточной уверенности в победе. В противном случае, когда ему предлагают битву, он бежит прочь, в зависимости от своих уловок.

The power of the Turk is very great; he keeps in his pay, all the year through, hundreds of thousands of soldiers. He must have more than two millions of florins annual revenue. We are far less strong in our bodies, and are divided out among different masters, all opposed the one to the other, yet we might conquer these infidels with only the Lord's prayer, if our own people did not spill so much blood in religious quarrels, and in persecuting the truths contained in that prayer. God will punish us as he punished Sodom and Gomorrah, but I would fain `twere by the hand of some pious potentate, and not by that of the accursed Turk.

Власть Турции очень велика; она держит на своем жалованье в течение всего года сотни тысяч солдат. У нее должно быть более двух миллионов флоринов годового дохода. Мы гораздо менее сильны в наших телах и разделены между различными учителями, все противостоят друг другу, но мы могли бы победить этих неверных только молитвой Господней, если бы наш собственный народ не проливал так много крови в религиозных распрях и в преследовании истин, содержащихся в этой молитве. Бог накажет нас так же, как он наказал Содом и Гоморру, но я бы предпочел, чтобы это была рука какого-нибудь благочестивого властелина, а не проклятого турка.

They say the famine in the Turkish camp, before Vienna, was so great that a loaf of bread fetched its weight in gold, whereas Vienna and the archduke's army had all things in abundance. This victory is evidently the work of God. The Turk had sworn to conquer Germany within the year, and had unfurled a consecrated standard, but he was put to the rout without accomplishing anything of importance.

Говорят, что голод в турецком лагере перед Веной был так велик, что буханка хлеба была на вес золота, тогда как Вена и армия эрцгерцога имели все в изобилии. Эта победа, очевидно, является делом Божьим. Турция поклялась завоевать Германию в течение года и развернула освященное знамя, но была повержена, не совершив ничего важного.

On the last day of July, 1539, came news that the king of Persia had invaded the states of the Turk, and that the latter had been obliged to withdraw his forces from Wallachia. Dr. Luther said: I greatly admire the power of the king of Persia, who can measure his strength with an enemy so formidable as the Turk. Truly, these are two mighty empires. Yet Germany could well withstand the Turks if she would keep up a standing army of fifty thousand foot, and ten thousand horse, so that the losses by a defeat might be at once repaired. The Romans triumphed over all their enemies, by keeping constantly on foot forty-two legions of six thousand men each, disciplined troops, practiced in war.

В последний день июля 1539 года пришло известие, что персидский царь вторгся в земли турок и что последние были вынуждены вывести свои войска из Валахии. Доктор Лютер сказал: Я чрезвычайно восхищаюсь могуществом персидского царя, который может помериться силами с таким грозным врагом, как Турция. Воистину, это две могущественные империи. Однако Германия могла бы хорошо противостоять туркам, если бы она поддерживала постоянную армию в пятьдесят тысяч пехотинцев и десять тысяч конников, чтобы потери от поражения могли бы немедленно восполняться. Римляне одержали победу над всеми своими врагами, постоянно держа в пешем строю сорок два легиона по шесть тысяч человек в каждом, дисциплинированные войска, обученные военному делу.

News came from Torgau that the Turks had led out into the great square at Constantinople twenty-three Christian prisoners, who, on their refusing to apostatize, were beheaded. Dr. Luther said: Their blood will cry up to heaven against the Turks, as that of John Huss did against the papists. `Tis certain, tyranny and persecution will not avail to stifle the Word of Jesus Christ. It flourishes and grows in blood. Where one Christian is slaughtered, a host of others arise. `Tis not on our walls or our arquebusses I rely for resisting the Turk, but upon the Pater Noster. `Tis that will triumph. The Decalogue is not, of itself, sufficient. I said to the engineers at Wittenberg: Why strengthen your walls-they are trash; the walls with which a Christian should fortify himself are made, not of stone and mortar, but of prayer and faith.

Из Торгау пришло известие, что турки вывели на большую площадь в Константинополе двадцать три христианских пленника, которые, за их отказ от вероотступничества, были обезглавлены. Д-р Лютер сказал: Их кровь будет взывать к небу против турок, как кровь Яна Гуса против папистов. Несомненно, тирания и гонения не помогут задушить Слово Иисуса Христа. Оно расцветает и растет в крови. Там, где убивают одного христианина, возникает множество других. Я полагаюсь не на наши стены и не на наши аркебузы, чтобы противостоять туркам, а на Pater Noster. Это будет триумф. Декалог сам по себе недостаточен. Я сказал строителям в Виттенберге: Что толку укреплять ваши стены - это мусор; стены, которыми должен защищать себя христианин, сделаны не из камня и извести, а из молитвы и веры.

The Turks are the people of the wrath of God. `Tis horrible to see their contempt of marriage. `Twas not so with the Romans.

Турки - народ гнева Божьего. Ужасно видеть их презрение к браку. У римлян такого было.

Let us repent, pray, and await the Lord's will, for human defense and help is all too weak. Five years since, the emperor was well able to resist the Turks, when he had levied a great army of horse and foot, out of the whole empire, Italians and Germans. But then he would not; therefore, meantime, many good people were butchered by the Turks. Ah, loving God, what is this life, but death! there is nothing but death, from the cradle unto old age. I fear all things go not right; the tyranny and pride of the Spaniards, doubtless, will give us over to the Turks, and make us subject to them. There is great treachery somewhere. I doubt the twenty thousand men, and the costly pieces of double cannon are willfully betrayed to the Turk. It is not usual to carry such great pieces of ordnance into the field. The emperor Maximilian kept them safe at Vienna. It seems to me, as though he had said to the Turk: take these pieces of ordnance as a present; slay and destroy all that cannot escape. This expedition has an aspect of treachery; for while our men slumber, the Turk constantly watches, attempting all he can, both with open power and with secret practices.

If the Turk were to cause proclamation to be made, that every man should be free from taxation and tribute for the space of three years, the common people would joyfully yield to him. But when he had got them into his claws, he would make use of his tyranny, as his custom is, for he takes the third son from every man; he is always father of the third child. Truly, it is a great tyranny, which chiefly concerns the princes of the empire themselves. I ever held the emperor in suspicion, yet he can deeply dissemble. I have almost despaired of him, since he opposed the known truth, which he heard at the Diet at Augsburg. The verse in the second Psalm holds ever good: "Why do the heathen so furiously rage together, and why do the people imagine a vain thing? The kings of the earth stand up, and the rulers take counsel together, against the Lord, and against his anointed," etc. David complained thereof, Christ felt it, the apostles lamented it; we feel it too. `Twas therefore St Paul said: "Not many wise even after the flesh, not many mighty, not many noble are called." Let us call upon God the Father of our Lord Jesus Christ; let us pray, for it is high time.

Покаемся, помолимся и будем ждать воли Господней, ибо человеческая защита и помощь слишком слабы. Пять лет тому назад император вполне мог противостоять туркам, когда он собрал большую конную и пешую армию из всей империи, итальянцев и немцев. Но тогда он не захотел; поэтому в то время множество хороших людей было истреблено турками. Ах, любящий Боже, что такое эта жизнь, как не смерть! нет ничего, кроме смерти, от колыбели до старости. Я боюсь, что все идет не так, как надо; тирания и гордыня испанцев, несомненно, отдадут нас туркам и заставят подчиниться им. Где-то готовится великое предательство. Я подозреваю, что двадцать тысяч человек, а также дорогие детали двойной пушки умышленно сданы туркам. Обычно такие большие орудия не берут с собой в поле. Император Максимилиан держал их в безопасности в Вене. Мне представляется, будто он сказал туркам: Возьмите эти орудия в подарок; убейте и уничтожьте все, что не может убежать. В этой поспешности есть что-то предательское, ибо, пока наши люди спят, турок постоянно бодрствует, стараясь сделать все, что в его силах, как с помощью открытой силы, так и с помощью тайных приемов.

Если бы Турок объявил, что каждый человек будет освобожден от налогов и дани в течение трех лет, простой народ с радостью уступил бы ему. Но когда они попадали к нему в когти, он, по своему обыкновению, пользовался своей тиранией, ибо он отнимает у каждого человека третьего сына; он всегда отец третьего ребенка. Воистину, это великая тирания, которая касается главным образом самих князей империи. Я всегда держал императора в подозрении, но он умеет искусно притворяться. Я почти отчаялся в нем, так как он выступил против известной истины, которую услышал на сейме в Аугсбурге. Стих во втором псалме всегда верен: "Зачем мятутся народы, и племена замышляют тщетное? Восстают цари земли, и князья совещаются вместе против Господа и против Помазанника Его" и т.д. Давид сетовал об этом, Христос чувствовал, апостолы оплакивали; мы тоже это чувствуем. Поэтому св. Павел сказал: "Не много мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных". Воззовем к Богу, Отцу Господа нашего Иисуса Христа, помолимся, ибо настало время.

The admirable great constancy of John, prince elector of Saxony, is worthy of everlasting memory and praise; who personally and steadfastly held over the pure doctrine of the Gospel at the imperial diet at Augsburg, 1530. And, unhappily, Germany is a prey to discord all this time. See how furious a hate the papists bear to the partisans of the Gospel. They have put their faith in the emperor against us, but they will come to confusion. A certain count had a great bonfire lighted in the night, when he learned the arrival of the emperor in Germany; and a popish priest, near Eisenach, said, he would bet all the cows he should have in the year, that Martin Luther and his adherents would be hanged before Michaelmas. These fellows thought it only needed for the emperor to march against the Lutherans, and they cherished horrible projects; but they were finely disappointed.

Достойно вечной памяти и похвалы замечательное великое постоянство Иоганна, курфюрста Саксонского, который лично и непоколебимо отстаивал чистое евангельское учение на императорском сейме в Аугсбурге в 1530 году. Но, к несчастью, Германия все это время была жертвой раздора. Посмотрите, какую яростную ненависть питают паписты к сторонникам Евангелия. Они поставили свою веру в императора против нас, но они придут в замешательство. Некий граф велел зажечь ночью большой костер, когда узнал о прибытии императора в Германию; а один папистский священник, живший неподалеку от Эйзенаха, сказал, что он готов поспорить на всех коров, которые у него будут в этом году, что Мартин Лютер и его приверженцы будут повешены до Михайлова Дня. Эти люди думали, что императору нужно только выступить против лютеран, и они лелеяли ужасные планы; но были глубоко разочарованы.

The emperor of the Turks maintains great pomp in his court. You have to traverse three vestibules before you reach the apartment wherein he sits. In the first vestibule are twelve chained lions; in the second, an equal number of panthers. He has under his rule very rich and populous countries; even within the last ten years, the number of his subjects has greatly increased.

The 21st of December, 1536, George, marquis of Brandenburg came to Wittenberg, and announced that the Turks had obtained a great victory over the Germans, whose fine army had been betrayed and massacred; he said that many princes and brave captains had perished, and that such Christians as remained prisoners, had been treated with extreme cruelty, their noses being slit, and themselves used most scornfully. Luther said: We, Germans, must consider hereupon that God's anger is at our gates, that we should hasten to repentance while there is yet time; by degrees, he subjugated the Saracens, who before were the lords of Syria, Asia, the Land of Promise, Assyria, Greece, and a portion of Spain. These Solyman utterly overthrew and well nigh annihilated. `Tis thus God plays with kingdoms, as in Isaiah, it is threatened: "I the Lord am a strong God over kingdoms; whoso sinneth I destroy." The Venetians made no resistance. They are effeminate and pretend not to be warriors. `Tis wonderful what progress the Turk has made in the last hundred years, yet that is nothing in comparison with the progress the Roman empire made in fifty years, though, during twenty-three years of the fifty, it had to maintain a terrible war with Hannibal. Such was its aggrandizement, that Scipio declared it advisable that in the public prayers the petition for extended domination should be omitted, it being his opinion that now they had better see to the taking care of what they had got. Yet God overthrew this mighty empire by the hands of barbarians.

Турецкий император блюдет великую пышность при своем дворе. Вы должны пересечь три прихожие, прежде чем доберетесь до апартаментов, где он восседает. В первой прихожей двенадцать посаженных на цепь львов, во второй - столько же пантер. Под его властью находятся очень богатые и густонаселенные страны; всего за последние десять лет число его подданных значительно увеличилось.

21 декабря 1536 года Георг, маркиз Бранденбургский, прибыл в Виттенберг и объявил, что турки одержали великую победу над немцами, чья прекрасная армия была предана и уничтожена; он сказал, что многие князья и храбрые военачальники погибли, а с теми христианами, которые остались в плену, обращались с крайней жестокостью, им отрезали носы и они подвергались самому презрительному обращению. Лютер сказал: Мы, немцы, должны принять во внимание, что гнев Божий у наших ворот, что мы должны спешить к покаянию, пока еще есть время; постепенно он подчинил себе сарацин, которые прежде были владыками Сирии, Азии, Земли Обетованной, Ассирии, Греции и части Испании. Эти Сулейманы были полностью свергнуты и почти уничтожены. Таким образом Бог играет с царствами, как у Исаии, где он угрожает: "Я, Господь, Бог сильный над царствами; всякого грешного Я истребляю". Венецианцы не оказали никакого сопротивления. Они женоподобны и не претендуют быть воинами. Удивительно, каких успехов достигли турки за последние сто лет, но это ничто по сравнению с прогрессом, достигнутым Римской империей за пятьдесят лет, хотя в течение двадцати трех лет из пятидесяти ей пришлось вести ужасную войну с Ганнибалом. Ее расширение было так велико, что Сципион объявил целесообразным, чтобы в публичных молитвах не упоминалась просьба о продлении господства, так как, по его мнению, теперь им лучше позаботиться о том, что они получили. И все же Бог низверг эту могущественную империю руками варваров.

The elector of Saxony wrote to Dr. Luther that the Turks had gained a great victory. Cazianus, Ungnad, Schlick, had all been bribed by the enemy, and their names were now placarded all over Vienna, as condemned traitors. These generals led the German army close to the Turkish camp; a Christian who had made his escape from the infidels, cane and warned them to be on their guard, but they treated his counsel with contumely. When the enemy approached, these traitors took to flight, with the cavalry, abandoning the infantry to slaughter. The Turks next feigned a retreat, whereupon the Christian generals ordered the cavalry, eleven hundred in number, to return to the charge, but the Turks surrounding them, cut them in pieces also. Cazianus had received eighteen thousand ducats from the Turks through a Jew, to betray the Christian army, and had promised to deliver the king himself into the enemies hands. Luther, on hearing this news, said: Auri sacra fames, quid non mortalia pectora cogis? This traitor must everlastingly burn in hell. I would not betray a dog. I much fear it will go ill with Ferdinand, who has allowed so great an army to be thrust into the throat of the Turk, by the hands of a perjured Mameluke, who heretofore fell from the Turk to the Christians, and now has fallen again from the Christians to the Turk.

Our princes and rulers ought to march in person against the enemy, and not have him thus encountered; the Turk is not to be condemned. Truly, we Germans are jolly fellows; we eat, and drink, and game at our ease, wholly heedless of the Turk. Germany has been a fine and noble country, but `twill be said of her, as of Troy, fuit Ilium. Let us pray to God, that, amidst such calamities, he will preserve our consciences. I dread lest the money and forces of Germany become exhausted, for then, perforce, we must yield to the Turk. They reproach me with all this; me, unhappy Martin Luther. They reproach me, too, with the revolt of the peasants, and with the sacramentarian sects, as though I had been their author. Often have I felt disposed to throw the keys before God's foot.

The Turks pretend, despite the Holy Scriptures, that they are the chosen people of God, as descendants of Ishmael. They say that Ishmael was the true son of the promise, for that when Issac was about to be sacrificed, he fled from his father, and from the slaughter knife, and, meanwhile, Ishmael came and truly offered himself to be sacrificed, whence he became the child of the promise; as gross a lie as that of the papists concerning one kind in the sacrament. The Turks make a boast of being very religious, and treat all other nations as idolaters. They slanderously accuse the Christians of worshipping three gods. They swear by one only God, creator of heaven and earth, by his angels, by the four evangelists, and by the eighty heaven-descended prophets, of whom Mohammed is the greatest. They reject all images and pictures, and render homage to God alone. They pay the most honorable testimony to Jesus Christ, saying that he was a prophet of preeminent sanctity, born of the Virgin Mary, and an envoy from God, but that Mohammed succeeded him, and that while Mohammed sits, in heaven, on the right hand of the Father, Jesus Christ is seated on his left. The Turks have retained many features of the law of Moses, but, inflated with the insolence of victory, they have adopted a new worship; for the glory of warlike triumphs is, in the opinion of the world, the greatest of all.

Luther complained of the emperor Charles negligence, who, taken up with other wars, suffered the Turk to capture one place after another. `Tis with the Turks as heretofore with the Romans, every subject is a soldier, as long as he is able to bear arms, so they have always a disciplined army ready for the field; whereas we gather together ephemeral bodies of vagabonds, untried wretches, upon whom is no dependence. My fear is, that the papists will unite with the Turks to exterminate us. Please God, my anticipation come not true, but certain it is, that the desperate creatures will do their best to deliver us over to the Turks.

Курфюрст Саксонский писал доктору Лютеру, что турки одержали крупную победу. Казиан, Унгнад, Шлик - все они были подкуплены врагом, и теперь их имена расклеены по всей Вене, как проклятых предателей. Эти генералы привели немецкую армию вплотную к турецкому лагерю; христианин, бежавший от неверных, пришел и предупредил их, чтобы они были настороже, но они отнеслись к его совету с пренебрежением. Когда враг приблизился, эти предатели обратились в бегство вместе с кавалерией, бросив пехоту на избиение. Затем турки сделали вид, что отступают, после чего христианские генералы приказали кавалерии, насчитывавшей тысячу двести человек, вернуться в атаку, но турки, окружившие их, также порубили их на куски. Казиан получил от турок через еврея восемнадцать тысяч дукатов, чтобы предать христианскую армию, и обещал отдать самого короля в руки врагов. Лютер, услышав эту новость, сказал: Auri sacra fames, quid non mortalia pectora cogis [Проклятая золота жажда, на что только ты не толкаешь души людей]? Этот предатель должен вечно гореть в аду. Я бы не предал и собаку. Я очень боюсь, что это плохо скажется на Фердинанде, который позволил столь большой армии быть отправленной в пасть туркам руками лжесвидетеля мамелюка, который до этого отпал от турок к христианам, а теперь снова отпал от христиан к туркам.

Наши князья и правители должны лично выступить против врага и не допустить, такого неожиданного столкновения; турков невозможно осуждать. Воистину, мы, немцы, веселые ребята; мы едим, пьем и играем в свое удовольствие, совершенно не обращая внимания на турок. Германия была прекрасной и благородной страной, но о ней, как и о Трое, будет сказано: fuit Ilium [это был Илион]. Помолимся Богу, чтобы среди таких бедствий он сохранил нашу совесть. Я боюсь, что деньги и силы Германии истощатся, ибо тогда мы волей-неволей должны будем уступить туркам. Они упрекают меня во всем этом, меня, несчастного Мартина Лютера. Они упрекают меня и в крестьянском восстании, и в сакраменталистских сектах, как будто я их создатель. Мне частенько хотелось бросить ключи к ногам Бога.

Турки, вопреки Священному Писанию, претендуют на то, что они - избранный народ Божий, как потомки Измаила. Они говорят, что Измаил был истинным сыном обетования, потому что, когда Иссак должен был быть принесен в жертву, он бежал от своего отца и от ножа для заклания, а тем временем пришел Измаил и действительно принес себя в жертву, отчего он стал сыном обетования; такая же грубая ложь, как и ложь папистов об одном виде таинства. Турки хвалятся тем, что они очень религиозны, и относятся ко всем другим народам как к идолопоклонникам. Они клеветнически обвиняют христиан в поклонении трем богам. Они клянутся единым Богом, создателем неба и земли, его ангелами, четырьмя евангелистами и восемьюдесятью пророками, спустившимися с небес, из которых Мухаммед является величайшим из них. Они отвергают все образы и картины и поклоняются только Богу. Они воздают самое почетное свидетельство Иисусу Христу, говоря, что он был пророком исключительной святости, рожденным от Девы Марии, и посланником от Бога, но что Мухаммед сменил его, и что в то время как Мухаммед сидит на небесах по правую руку от Отца, Иисус Христос сидит по левую. Турки сохранили многие черты закона Моисеева, но, раздуваясь наглостью от побед, они приняли новый культ; ибо слава воинских триумфов, по мнению мира, величайшая из всех.

Лютер жаловался на небрежность императора Карла, который, занятый другими войнами, позволял туркам захватывать одну местность за другой. У турок, как прежде у римлян, каждый подданный - солдат, пока он в состоянии носить оружие, поэтому у них всегда есть дисциплинированная армия, готовая к бою; тогда как мы собираем вместе эфемерные группы бродяг, необучаемых негодяев, на которых нет никакой надежды. Я боюсь, что паписты объединятся с турками, чтобы уничтожить нас. Боже помоги, чтобы мои предчувствия не оправдались, но я уверен, что отчаявшиеся твари сделают все возможное, чтобы выдать нас туркам.

Luther wrote a letter to the emperor's chief general in Hungary, admonishing him that he had against him four powerful enemies; he had not only to do with flesh and blood, but with the devil, with the Turk, with God's wrath, with our own sins; therefore he should remember to humble himself and to call upon God to help.

Luther heard that the emperor Charles had sent into Austria eighteen thousand Spaniards against the Turk. Whereupon he sighed, and said: `Tis a sign of the last day when those cruel nations, the Spaniards and Turks, are to be our masters: I would rather have the Turks for enemies than the Spaniards for protectors; for, barbarous tyrants as they are, most of the Spaniards are half Moors, half Jews, fellows who believe nothing at all.

The great hope I have is, that the Turkish empire will be brought to an end by intestine dissensions, as it has been with all the kingdoms of the world, the Persian, the Chaldean, the Alexandrian, the Roman: I hope the four brothers, the son of the great Turk, will dispute the sovereignty among themselves. Whoso climbs high, is in danger to fall; the best swimmer may be drowned. If it be the will of God, though the Turk has climbed high, he may fall to pieces in a moment.

Лютер написал письмо главнокомандующему императора в Венгрии, в котором предупреждал его, что против него восстают четыре могущественных врага; он имеет дело не только с плотью и кровью, но и с дьяволом, с турками, с Божьим гневом, с нашими собственными грехами; поэтому он должен помнить о смирении и призывать Бога на помощь.

Лютер слышал, что император Карл послал в Австрию восемнадцать тысяч испанцев против турок. Тогда он вздохнул и сказал: Это знамение последнего дня, когда эти жестокие народы, испанцы и турки, станут нашими хозяевами; я предпочел бы иметь турок врагами, чем испанцев защитниками; ибо, какими бы варварскими тиранами они ни были, большинство испанцев наполовину мавры, наполовину евреи, люди, которые вообще ни во что не веруют.

Великая надежда, которую я питаю, состоит в том, что турецкой империи будет положен конец внутренними раздорами, как это было со всеми царствами мира, Персидским, Халдейским, Александрийским, Римским; я надеюсь, что четыре брата, сыновья великого Тюрка, будут оспаривать суверенитет между собой. Тот, кто поднимается высоко, рискует упасть; лучший пловец может утонуть. Если будет на то воля Божья, хотя турок и забрался высоко, он может развалиться на куски в одby момент.

The Turk will go to Rome, as Daniel's prophecy announces, and then the last day will not be very distant. Germany must be chastised by the Turks. I often reflect with sorrow, how utterly Germany neglects all good counsel. Victory, however, depends not on ourselves. There is a time for conquering the Turks, and a time for being conquered. The king of France long exalted himself in his pride, but in the end he was abased and made captive. The pope long despised God and man, but he too is fallen. They say the pope lately celebrated the circumcision of four of his sons, and invited the great khan, the king of Persia, and the chiefs of the Venetians, to the ceremony. He is extremely venerated by his subjects. He gives the people a passport, called vich, the bearer of which passes safely throughout the Turkish dominions, and is freely lodged wherever he goes.

Турок пойдет Рим, как предсказывает пророчество Даниила, и тогда последний день будет не так уж далек. Германия должна быть наказана турками. Я часто с грустью размышляю о том, насколько Германия пренебрегает всеми добрыми советами. Победа, однако, зависит не от нас самих. Есть время побеждать турок и время быть побежденными. Король Франции долго превозносился в своей гордыне, но в конце концов был унижен и взят в плен. Папа долго презирал Бога и человека, но тоже пал. Говорят, недавно папа отпраздновал обрезание четырех своих сыновей и пригласил на церемонию великого хана, персидского царя и вождей венецианцев. Его чрезвычайно почитают подданные. Он дает народу паспорт, называемый vich, носитель которого благополучно проходит через все турецкие владения и свободно поселяется везде, куда бы он ни отправился.

Our Lord God deals with countries and cities, as I do with an old hedge-stick, when it displeases me; I pluck it up and burn it, and stick another in its stead.

Наш Господь Бог поступает со странами и городами так же, как я - со старой живой изгородью, когда она мне не нравится; я вырываю ее и сжигаю, а вместо нее высаживаю другую.

Tacitus describes German very well. He highly extols the Germans, by reason of their adherence to promises, especially in the state of matrimony, in which particular they excelled all other nations. In former times it stood well with Germany but now the people are fallen from virtue, and become rude, proud, and insolent.

Тацит очень хорошо описывает Германию. Он высоко превозносит немцев за их верность обещаниям, особенно в супружестве, в которой они превосходили все другие народы. В прежние времена с этим все было хорошо в Германии, но теперь народ отпал от добродетели и стал грубым, гордым и дерзким.

The best days were before the deluge, when the people lived long, were moderate in eating and drinking, beheld God's creature with diligence, celestial and terrestrial, without wasting, warring, or debate; then a fresh, cool spring of water was more sweet, acceptable, and better relished, than costly wines.

Лучшие дни были до потопа, когда люди жили долго, были умеренны в еде и питье, относились к творению Божьему - небесному и земному - осмотрительно, не расточая, не воюя и не споря; тогда свежий, прохладный источник воды был более сладким, желанным и более приятным, чем дорогие вина.

Germany is like a brave and gallant horse, highly fed, but without a good rider; as the horse runs here and there, astray, unless he have a rider to rule him, so Germany is also a powerful, rich, and brave country, but needs a good head and governor.

Германия подобна храброму и величавому коню, хорошо накормленному, но без хорошего наездника; как конь бегает туда-сюда, сбиваясь с пути, если на нем нет всадника, чтобы править им, так и Германия является могущественной, богатой и храброй страной, но нуждается в хорошем руководителе и правителе.

This constant change in the fashion of dress will produce also an alteration of government and manners; we attend too much to these things. Emperor Charles frequently says: the Germans learn of the Spaniards to steal, and the Spaniards learn of the Germans to swill.

Эта постоянная перемена в моде на одежду вызовет также перемену в управлении и манерах; мы слишком много внимания уделяем этим вещам. Император Карл часто говорит: немцы учатся у испанцев воровать, а испанцы учатся у немцев пьянствовать.

Venice is the richest of cities. She has two kingdoms, Cyprus and Candia. Candia once was full of robbers, for six hundred ruined merchants had fled thither. As the island is very hilly, they were not able, by force, to get rid of these robbers, so the Veneitans made proclamation that they would receive all the robbers again to favor, upon condition that each should bring to them the head of a fellow robber. By which means, one wretch being snapped by another, the island was cleared of these vipers. `Twas a good and wise council. Venice respects neither decency nor honor; she seeks only her own profit, is always neutral, hanging the cloak according to the wind. Now they hold with the Turk, ere long they will be for the emperor; what party has victory, has them.

Венеция - самый богатый из городов. Она владеет двумя королевствами - Кипром и Кандией. Когда-то Кандия была полна разбойников, потому что туда бежали шестьсот разорившихся купцов. Поскольку остров очень холмистый, они не могли силой избавиться от этих разбойников, поэтому венецианцы объявили, что они снова примут всех разбойников под свое покровительство, при условии, что каждый принесет им голову своего товарища-разбойника. Таким образом, один негодяй был схвачен другим, и остров был очищен от этих аспидов. Это был хороший и мудрый совет. Венеция не уважает ни порядочности, ни чести; она ищет только собственной выгоды, всегда нейтральна, держа нос по ветру. Сегодня они дружат с турками, завтра они будут за императора; какая сторона одержит победу, с той и они.

Bembo, an exceeding learned man, who had thoroughly investigated Rome, said: Rome is a filthly, stinking puddle, full of the wickedest wretches in the world; and he wrote thus:

"Vivere qui sancte vultus, discedite Roma;
Omnia hic ecce licent, non licet esse probum."

Бембо, чрезвычайно ученый человек, основательно исследовавший Рим, сказал: Рим - это грязная, вонючая лужа, полная самых мерзких негодяев в мире:

"Vivere qui sancte vultus, discedite Roma;
Omnia hic ecce licent, non licet esse probum"
[Живи свято, покинь Рим;
Все здесь позволительно, не дозволено лишь быть честным].

In the time of Leo X., there were in an Augustine convent at Rome, two monks, who revolted at the horrible wickedness of the papists, and, in their sermons, found fault with the pope. In the night, two assassins were introduced into their cells, and next morning they were found dead, their tongues cut out, and stuck on their backs. Whoso in Rome is heard to speak against the pope, either gets a sound strappado or has his throat cut; for the pope's name is Noti me tangere.

Во времена Льва X в одном августинском монастыре в Риме жили два монаха, которые возмутились ужасным злодейством папистов и в своих проповедях обвиняли папу. Ночью в их кельи подослали двух убийц, и на следующее утро их нашли мертвыми, их языки были отрезаны и прилеплены к спине. О ком услышат в Риме, что он говорит против папы, тот или попадет на strappado [дыбу], или ему перережут горло, ибо имя папы - Noli me tangere [Не прикасайся ко мне].

When I was at Rome, they showed me, for a precious holy relic, the halter wherewith Judas hanged himself. Let us bear this in mind, and consider in what ignorance our forefathers were.

Когда я был в Риме, мне показали за драгоценную святыню - петлю, на которой повесился Иуда. Будем иметь это в виду и учитывать, в каком невежестве пребывали наши предки.

When they who have the office of teaching, joy not therein, that is, have not regard to him that called and sent them; it is, for them, an irksome work. Truly, I would not take the wealth of the whole world, now to begin the work gainst the pope, which thus far I have wrought, by reason of the exceeding heavy care and anguish wherewith I have been burthened. Yet, when I look upon him that called me thereunto, I would not for the world's wealth, but that I had begun it.

It is much to be lamented, that no man is content and satisfied with that which God gives him in his vocation and calling. Other men's conditions please us more than our own; as the heathen said:-

"Fertilior seges est alienis semper in agris,
Vicinumque pecus grandius uber habet."

The more we have the more we want. To serve God is for every one to remain in his vocation and calling, be it ever so mean and simple.

Когда те, у кого есть служение учения, не радуются этому, то есть не обращают внимания на того, кто призвал и послал их; это для них утомительная работа. Воистину, я не взял бы богатства целого мира, чтобы сегодня затеять дело против папы, которое я до сих пор выполнял, из-за чрезвычайно тяжелых забот и страданий, которыми я был обременен. И все же, когда я смотрю на того, кто призвал меня к этому, я желаю не богатств мира, но только чтобы начать его.

Достойно сожаления, что ни один человек не удовлетворен и не доволен тем, что Бог дает ему в его призвании и предназначении. Обстоятельства других людей радуют нас больше, чем наши собственные; как говорили язычники:

"Fertilior seges est alienis semper in agris,
Vicinumque pecus grandius uber habet".

[На чужом поле жатва всегда обильнее,
у соседского скота вымя кажется крупнее]

[Ленивый вол хочет ходить под седлом, а конь пахать]

Чем больше мы имеем, тем большего нам хочется. Служить Богу - значит, для каждого оставаться в своем призвании и предназначении, как бы оно ни было низко и просто.

It is said, occasion has a forelock, but is bald behind. Our Lord has taught this by the course of nature. A farmer must sow his barley and oats about Easter; if he defer it to Michaelmas, it were too late. When apples are ripe they must be plucked from the tree, or they are spoiled. Procrastination is as bad as overhastiness. There is my servant Wolf: when four or five birds fall upon the bird net, he will not draw it, but says: O, I will stay until more come, then they all fly away, and he gets none. Occasion is a great matter. Terence says well: I came intime, which is the chief thing of all. Julius Caesar understood occasion; Pompey and Hannibal did not. Boys at school understand it not, therefore they must have fathers and masters, with the rod to hold them thereto, that they neglect not time, and lose it. Many a young fellow has a school stipend for six or seven years, during which he ought diligently to study; he has his tutors, and other means, but he thinks: O, I have time enough yet. But I say: No, fellow. What little Jack learns not, great John learns not. Occasion salutes thee, and reaches out her forelock to thee, saying: "Here I am, take hold of me;" thou thinkest she will come again. Then says she: Well, seeing thou wilt not take hold of my top, take hold of my tail; and therewith flings away.

Bonaventura was but a poor sophist, yet he could say: He that neglects occasion is of it neglected, and `tis a saying with us: Take hold of time, while `tis time, and now, while `tis now. Our emperor Charles understood not occasion, when he took the French king prisoner before Pavia, in 1525; nor afterwards, when he got into his hands pope Clement, and had taken Rome in 1527; nor in 1529, when he almost got hold of the great Turk before Vienna. `Twas monstrous negligence for a monarch to have in his hands his three great enemies, and yet let them go.

Как говорится, у возможности есть чуб, но сзади она лысая. Наш Господь учит этому естественным путем. Крестьянин должен посеять ячмень и овес к Пасхе; если он отложит это до Михайлова дня, то будет уже слишком поздно. Когда яблоки созреют, их нужно сорвать с дерева, иначе они испортятся. Промедление так же плохо, как и чрезмерная спешка. Вот мой слуга Вольф: когда четыре или пять птиц опускаются на птичью сеть, он не станет ее тянуть, но говорит: О, я останусь, пока не соберутся другие, иначе они все улетят, и он не получит ни одной. Случай - это великое дело. Теренс хорошо говорит: Я пришел вовремя, а это главное. Юлий Цезарь понимал, что такое благоприятная возможность, Помпей и Ганнибал - нет. Мальчики в школе этого не понимают, поэтому у них должны быть отцы и учителя с розгами, чтобы они не пренебрегали временем и не теряли его. У многих молодых людей есть школьная стипендия на шесть или семь лет, в течение которых они должны прилежно учиться; у них есть учителя и прочие средства, но они думают: О, у меня еще достаточно времени. Но я говорю: Нет, приятель. Чему не научится маленький Джек, тому не научится и большой Джон. Возможность приветствует тебя и протягивает тебе свой чуб, говоря: "Вот я, держись за меня"; но ты думаешь, что она придет снова. Тогда она говорит: ну, вижу, что ты не хочешь ухватиться за мою верхушку, ухватись-ка за мой хвост; и тогда бросается прочь.

Бонавентура был всего лишь плохим софистом, тем не менее он смог сказать: Тот, кто пренебрегает возможностью, тем и она пренебрегает; и у нас есть поговорка: Держись за время, пока есть время, и за сейчас, пока есть сейчас. Наш император Карл не понял благоприятной возможности ни когда он взял французского короля в плен под Павией в 1525 году; ни впоследствии, когда он захватил папу Климента и взял Рим в 1527 году; ни в 1529 году, когда он почти овладел великой Турцией под Веной. Чудовищная небрежность со стороны монарха - держать в руках трех своих великих врагов и все же отпустить их.

Germany would be much richer than she is, if such store of velvets and silks were not worn, nor so much spice used, or so much beer drunk. But young fellows without their liquor have no mirth at all; gaming makes not merry, nor lasciviousness, so they apply themselves to drinking. At the princely jollification lately held at Torgau, each man drank, at one draught, a whole bottle of wine; this they called a good drink. Tacitus wrote, that by the ancient Germans it was held no shame at all to drink and swill four and twenty hours together. A gentleman of the court asked: How long ago it was since Tacitus wrote this? He was answered, about fifteen hundred years. Whereupon the gentleman said: Forasmuch as drunkenness has been so ancient a custom, and of such a long descent, let us not abolish it.

Германия была бы гораздо богаче, чем она есть, если бы у нас не носили столько бархата и шелка, не употребляли столько пряностей и не пили столько пива. Но у молодых людей без спиртного нет никакого веселья; азартные игры не приносят ни оживления, ни радости, поэтому они прикладываются к выпивке. На княжеском празднестве, недавно устроенном в Торгау, каждый выпил за один присест целую бутылку вина; это у них называется хорошей выпивкой. Тацит писал, что древние германцы вовсе не стыдились пить и упиваться двадцать четыре часа подряд. Один из придворных спросил: Сколько времени прошло с тех пор, как Тацит написал это? Ему ответили, что около полутора тысяч лет. На что он сказал: Поскольку пьянство - такой древний обычаем и имеет такое давнее происхождение, давайте не будем его отменять.

Anno 1546, a case in law was related to Luther: A miller had an ass, which went into a fisherman's boat to drink; the boat, not being tied fast, floated away with the ass, so that the miller lost his ass, and the fisherman his boat. The miller complained that the fisher, neglecting to tie his boat fast, had lost him his ass; the fisher complained of the miller for not keeping his ass at home, and desired satisfaction for his boat. Query: What is the law? Took the ass the boat away, or the boat the ass? Luther said: Both were in error; the fisherman that he tied not fast his boat; the miller in not keeping his ass at home.

В 1546 году к Лютеру обратились по судебному делу: У мельника был осел, который вошел в рыбацкую лодку, чтобы напиться; лодка, не будучи крепко привязанной, уплыла вместе с ослом, так что мельник потерял своего осла, а рыбак - лодку. Мельник жаловался, что рыбак, забыв привязать лодку, лишил его осла; рыбак жаловался на мельника за то, что тот не держит его осла дома, и требовал возмещения за свою лодку. Вопрос: Что говорит закон? Осел увел лодку, или лодка - осла? Лютер сказал: Оба были неправы; рыбак в том, что он не привязал крепко свою лодку; мельник в том, что держит своего осла дома.

There was a miser, who, when he sent his man to the cellar for wine, made him fill his mouth with water; which he was to spit out on his return, to show he had drunk no wine. But the servant kept a pitcher of water in the cellar, wherewith, after taking his fill of the better drink, he managed to deceive his master.

Был один скряга, который, послав своего человека в погреб за вином, заставил его наполнить рот водой, которую он должен был выплюнуть по возвращении, чтобы показать, что он не пил вина. Но слуга держал в погребе кувшин с водой, посредством которой, напившись лучшего напитка, он сумел обмануть своего господина.

A student of Erfurt, desiring to see Nuremherg, departed with a friend on a journey thither. Before they had walked half a mile, he asked his companion whether they should soon get to Nuremberg, and was answered: "`Tis scarce likely, since we have only just left Erfurt." Having repeated the question, another half mile further on, and getting the same answer, he said: "Let's give up the journey, and go back, since the world is so vast!"

Студент из Эрфурта, желая увидеть Нюрнберг, отправился с другом туда в путешествие. Не успели они пройти и полмили, как он спросил своего спутника, скоро ли они доберутся до Нюрнберга, и получил ответ: "Это маловероятно, так как мы только что выехали из Эрфурта". Повторив вопрос еще через полмили и получив тот же ответ, он сказал: "Давай бросим это путешествие и вернемся назад, раз мир так велик!"

Dr. Gomer related that a monk, who had introduced a girl into his cell, on quitting her in the morning for matins, rubbed his face with holy water. The girl, thinking to follow his example, daubed her face over with ink, which, in the obscurity, she mistook for the water. On his return, the monk, seeing her visage all black, thought `twas the devil he had brought there, and, struck with fear, yelled out at the top of his voice, and with his cries collected the whole convent, so that his intrigue was discovered.

Доктор Гомер рассказывал, что монах, который привел в свою келью девицу, уходя утром на заутреню, протер лицо святой водой. Девушка, решив последовать его примеру, вымазала лицо чернилами, которые в темноте приняла за воду. Вернувшись, монах, увидев ее лицо совершенно черным, подумал, что это дьявол, которого он привел сюда, и, пораженный страхом, закричал во весь голос, своими криками собрав весь монастырь, так что его интрижка была раскрыта.

There are poets who affect to be carried away by their enthusiasm. There was Richius, for example; I remember his sitting with his legs out of window, pretending to be in a fit of poetic fury against the devil, whom he was abusing and vilifying with long, roundabout phrases. Stiegel, who chanced to pass under, for sport suddenly took hold of the brawling poet's leg, and frightened him horribly, the poor man thinking the devil had come to carry him off.

Есть поэты, которые чрезмерно увлекаются в своем энтузиазме. Был, например, Ричиус; я помню, как он сидел, высунув ноги из окна, и делал вид, будто он в припадке поэтического неистовства против дьявола, которого он оскорблял и поносил длинными иносказательными фразами. Штигель, случайно проходивший мимо, ради забавы внезапно схватил скандалющего поэта за ногу и страшно напугал его, так как бедняга подумал, что это пришел дьявол, чтобы утащить его.

An idle priest, instead of reciting his breviary, used to run over the alphabet, and then say: "O, my God, take this alphabet, and put it together how you will!"

Ленивый священник, вместо того чтобы читать молитвенник, просматривал алфавит, а потом говорил: "О Боже, возьми этот алфавит и сложи его, как хочешь!"

A certain honest man, at Eisleben, complained to me of his great misery; he had bestowed on his children all his goods, and now in his old age they forsook and trod him under their feet. I said: Ecclesiasticus gives unto parents the best counsel, where he says: "Give not all out of thy hands while thou livest," etc., for the children keep not promises. One father, as the proverb says, can maintain ten children, but ten children cannot, on at least will not, maintain one father. There is a story of a certain father that, having made his last will, locked it up safe in a chest, and, together with a good strong cudgel, laid a note thereby, in these words: "The father who gives his goods out of his hands to his children, deserves to have his brains beat out with cudgels." Here is another story: A certain father, that was grown old, had given over all his goods to his children, on condition they should maintain him; but the children were unthankful, and being weary of him, kept him very hard and sparingly, and gave him not sufficient to eat. The father, being a wise man, more crafty than his children, locked himself secretly into a chamber, and made a great ringing and jingling with gold crowns, which, for that purpose, a rich neighbour had lent him, as though he had still much money in store. When his children heard this, they gave him ever afterwards good entertainment, in hopes he would leave them much wealth; but the father secretly restored the crowns again to his neighbour, and so rightly deceived his children.

Один добродетельный человек в Эйслебене жаловался мне на свое великое несчастье: он отдал детям все свое имущество, а теперь, когда он состарился, они бросили его и всячески его притесняли. Я сказал: Экклезиаст дает родителям лучший совет, когда говорит: "Не отдавай всего из рук твоих, пока ты жив" и т.д., ибо дети не сдерживают обещаний. Один отец, как говорит пословица, может содержать десять детей, но десять детей не могут, или по крайней мере не будут содержать одного отца. Есть история о некоем отце, который, составив свое последнее завещание, запер его в сундуке и на него положил хорошую крепкую дубину с запиской следующего содержания: "Отец, отдающий свое имущество из рук своих детям, заслуживает того, чтобы ему выбили мозги дубиной". Вот другая история: Некий отец, состарившись, отдал все свое имущество детям с условием, что они будут содержать его; но дети были неблагодарны и, устав от него, содержали его очень сурово и скупо и не давали ему достаточно еды. Отец, будучи человеком мудрым и более хитрым, чем его дети, тайно заперся в комнате и стал громко звенеть и бренчать золотыми кронами, которые для этой цели одолжил ему богатый сосед, будто у него еще оставалось много денег в запасе. Когда его дети это услышали, они с тех пор всегда обеспечивали ему хорошее угощение в надежде, что он оставит им много богатства; но отец тайно возвратил кроны соседу и таким образом справедливо ввел в заблуждение своих детей.

As Luther's wife anointed his feet, by reason of some pain he felt, he said to her: Now thou anointest me, but in former times the wives were anointed by their husbands; for this word in Latin, Uxor, comes from ungendo, anointing; for as the heathen saw that many rubs and hindrances were in the state of matrimony, therefore, to prevent such misfortunes, they used to anoint both the legs of the new married women.

Когда жена Лютера мазала ему ноги из-за боли, которую он чувстовал, он сказал ей: Теперь ты помазываешь меня, но в прежние времена жены помазывались своими мужьями; ибо это слово по-латыни, Uxor [Жена], происходит от ungendo, помазание; ибо язычники видели, что множество трений и помех было в состоянии брака, поэтому, чтобы предотвратить такие несчастья, они обычно помазывали обе ноги новобрачной.

I have oftentimes noted, when women receive the doctrine of the gospel, they are far more fervent in faith, they hold to it more stiff and fast, than men do; as we see in the loving Magdalen, who was more hearty and bold than Peter.

Я часто замечал, что когда женщины принимают евангельское учение, они гораздо более ревностны в вере, придерживаются ее более твердо и стойко, нежели мужчины; как это мы видим в преданной Магдалине, которая была более сердечной и смелой, чем Петр.

There is no gown or garment that worse becomes a woman than when she will be wise.

Нет платья или одежды, которые хуже подходят женщине, нежели когда она становится мудрой.

I am a great enemy to flies: Quia sunt imagines diaboli et haereticorum. When I have a good book, they flock upon it and parade up and down upon it, and soil it. `Tis just the same with the devil; when our hearts are purest, he comes and soils them.

Я великий враг мух: Quia sunt imagines diaboli et haereticorum [Ибо суть образы дьявола и еретиков]. Когда я открываю хорошую книгу, они роятся над ней, бегают по ней и пачкают. То же самое и с дьяволом: когда наши сердца чисты, он приходит и пачкает их.

The stone of Thrace is found on the borders of the Euxine, and on a river in Scythia; it burns in the water, but is extinguished if oil be thrown on it. This property has not been given to it without reason; `tis an image of the hypocrites, who burn with the ardour of an accumulation of good works, and flame all the more, the more they are sprinkled with the water of human traditions and ceremonial practices; but, on the contrary, when oil is poured over them, that is, the Word of God, lose their disorderly fury. Dioscorides and Nicander mention this stone.

Фракийский камень находят на берегах Эвксина и на реке в Скифии; он горит в воде, но гаснет, если на него вылить масло. Это свойство дано ему не без основания; это образ лицемеров, которые горят пламенем накопления добрых дел и распаляются тем больше, чем больше окропляются водой человеческих традиций и обрядов; но, напротив, когда на них льется масло, то есть Слово Божие, они теряют свое беспорядочное неистовство. Этот камень упоминают Диоскорид и Никандр.

The word amianthus comes from the Greek a and mitho, meaning, together, cleansing. `Tis mentioned by Dioscorides, book v., cap. xciii, The amianthus (asbestos) is found in Cyprus, and is so soft that it can be woven into a tissue, which suffers no injury when thrown into the fire, but, on the contrary, derives additional beauty from the process. This stone is the image of the church, whereupon calamities and persecutions inflict no injury, but rather render her more brilliant and agreeable in God's eyes. The Aelita is a stone, found in eagles' nests, which has the property of aiding women in their labour, when tied to the left arm. This stone, further, has the property of detecting thieves.

Слово amianthus [горный лен, волокнистый асбест] происходит от греческих a и mitho, означающих вместе очищение. Как упоминает Диоскорид, книга V, гл. XCIII, амиант (асбест) встречается на Кипре и настолько мягок, что из него можно сплести ткань, которая не пострадает, если ее бросить в огонь, но, напротив, получит дополнительную красоту от этой обработки. Этот камень есть образ церкви, которой бедствия и гонения не причиняют вреда, но, напротив, делают ее более блистательной и достойной в глазах Бога. Аэлита - это камень, который находят в орлиных гнездах, он имеет свойство помогать женщинам в родах, когда привязан к левой руке. Этот камень, кроме того, обладает свойством обнаруживать воров.

The sparrow is a most voracious animal, and does great harm to the crops. The Hebrews call it tschirp. It should be destroyed wherever found.

Воробей - самое прожорливое животное и наносит большой вред посевам. Евреи называют его чирп. Его следует уничтожать везде, где только будет найден.

Dr. Luther heard, one day, a nightingale singing very sweetly near a pond full of frogs, who, by their croaking, seemed as though they wanted to silence the melodious bird. The doctor said: Thus `tis in the world; Jesus Christ is the nightingale, making the gospel to be heard; the heretics and false prophets, the frogs, trying to prevent his being heard.

Однажды доктор Лютер услышал необыкновенно сладкозвучное пение соловья возле пруда, полного лягушек, которые своим кваканьем, казалось, хотели заставить замолчать благозвучную птичку. Доктор сказал: Вот так и в мире; Иисус Христос - это соловей, несущий нашему слуху Евангелие; еретики и лжепророки - лягушки, пытающиеся помешать ему быть услышанным.

Question was made why, in the Psalms and other portions of the Bible, there is repeated mention of ravens and sparrows, of all birds the least agreeable to the sight, and; in other respects, odious? Dr. Luther said: If the Holy Ghost could have named birds more objectionable than these, he would have done so, in order to show us that, as in their case, what we receive is not given to our merits.

Был задан вопрос, почему в Псалмах и других частях Библии повторяются упоминания о воронах и воробьях, из всех птиц наименее приятных на вид и в других отношениях отвратительных? Доктор Лютер сказал: Если бы Святой Дух мог назвать птиц более неприятных, чем эти, он сделал бы это, чтобы показать нам, что, как и в их случае, то, что мы получаем, дается нам не по заслугам.

Aristotle reckons swans among the birds which have strong web-feet, so as they may dwell about lakes and marshes. They are creatures that bring up a large family; they live to a great age, and their habits are worthy of close observation. They do not attack the eagle, but they successfully defend themselves against his aggressions. It is certain they sing very melodiously at the moment of their death, and some authors relate that they feed upon betony, in order to check the ardour of amorous passion, and to add strength to their wings. I don't know a more exact image of the church. The church rests upon strong feet, so that the power of hell may not overthrow her. She is surrounded by lakes and marshes, that is, she aspires not to earthly dominion. She checks impure tendencies, and prescribes chastity of life. She tenderly rears numerous children, who are the consolation of her old age. She attacks not tyrants, but she repels their assaults by means of her two powerful wings, the ministry of the Word and fervent prayer; 'twas with these weapons she overthrew Sennacherib, Julian, and other tyrants. Finally, the swan sings at the approach of death; so the church, when one of her members comes to his last moment, sings to niru the glad notes of the Son of God.

Аристотель относит лебедей к птицам с сильными перепончатыми лапами, так что они могут жить около озер и болот. Это существа, которые воспитывают большое семейство; они живут до глубокой старости, и их привычки достойны пристального внимания. Они не нападают на орла, но успешно защищаются от его нападений. Считается, что они очень мелодично поют в момент своей смерти, и некоторые авторы рассказывают, что они питаются буквицей, чтобы умерить пыл любовной страсти и придать силу своим крыльям. Я не знаю более точного образа церкви. Церковь покоится на крепких ногах, так что сила ада не может одолеть ее. Она окружена озерами и болотами, то есть не стремится к земному владычеству. Она сдерживает нечистые наклонности и предписывает целомудрие в жизни. Она нежно воспитывает многочисленных детей, которые являются утешением ее старости. Она не нападает на тиранов, но она отбивает их атаки с помощью своих двух мощных крыльев: служения Слова и горячей молитвы; именно этим оружием она низвергла Сеннахирима, Юлиана и других тиранов. Наконец, лебедь поет при приближении смерти; так и церковь, когда один из ее членов приходит к своей последней минуте, поет ему радостные песнопения Сына Божьего.

The multitude of books is a great evil. There is no measure or limit to this fever for writing; everyone must be an author; some out of vanity, to acquire celebrity and raise up a name; others for the sake of lucre and gain. The Bible is now buried under so many commentaries, that the text is nothing regarded. I could wish all my books were buried nine ells deep in the ground, by reason of the ill example they will give, everyone seeking to imitate me in writing many books, with the hope of procuring fame. But Christ died not to favour our ambition' and vain-glory, but that his name might be glorified.

The aggregation of large libraries tends to divert men's thoughts from the one great book, the Bible, which ought, day and night, to be in everyone's hand. My object, my hope, in translating the Scriptures, was to check the so prevalent production of new works, and so to direct men's study and thoughts more closely to the divine Word. Never will the writings of mortal man in any respect equal the sentences inspired by God. We must yield the place of honour to the prophets and the apostles, keeping ourselves prostrate at their feet as we listen to their teaching. I would not have those who read my books, in these stormy times, devote one moment to them which they would otherwise have consecrated to the Bible.

Изобилие книг - великое зло. Нет ни меры, ни предела этой лихорадке писательства; каждый должен быть писателем; одни из тщеславия, чтобы приобрести известность и приобрести себе имя; другие ради наживы и выгоды. Библия теперь погребена под таким количеством комментариев, что текст не просматривается. Я мог бы пожелать, чтобы все мои книги были похоронены на девять локтей глубоко в земле, по причине плохого примера, который они подадут каждому, кто стремится подражать мне в написании многих книг, в надежде получить известность. Но Христос умер не для того, чтобы угодить нашему честолюбию и тщеславию, но чтобы прославилось имя его.

Накапливание больших библиотек имеет тенденцию отвлекать мысли людей от одной великой книги, Библии, которая должна день и ночь быть в руках каждого. Моя цель, моя надежда при переводе Писаний состояла в том, чтобы остановить столь распространенное издание новых произведений и таким образом направить изучение и мысли людей ближе к Божественному Слову. Никогда писания смертного человека ни в каком отношении не сравняются с писаниями, вдохновленными Богом. Мы должны уступить почетное место пророкам и апостолам, падая ниц к их ногам и слушая их учение. Я бы не хотел, чтобы те, кто читает мои книги в эти бурные времена, посвящали им хотя бы одно мгновение, которое иначе они могли бы посвятить Библии.

I wrote this epitaph for my poor daughter Magdalen, who died when she was fourteen years old:

Я написал эту эпитафию моей бедной дочери Магдалене, которая умерла, когда ей было четырнадцать лет:

"Dormio cum sanctis hic Magdalena, Lutheri
Filia, et hoc strato tecta quiesco meo.
Filia mortis eram, peccati semine nata,
Sanguine sed vivo, Christe, redempta tuo."

[Здесь я почила со святыми, Магдалена, Лютера
Дочь, и на этом ложе укрыта в покое моем.
Дочерью смерти была, от семени греха рождена,
Но жива, о, Христе, искупленная твоею кровью.]

The voice of a faithful soul to Christ. - "Ego sum tuum peccatum, tu mea justitia; triumpho igitur securus, quia nec meum peccatum obruet tuam justitiam, nec tua justitia sinet me esse aut manere peccatorem. Benedicte Dominas Deus miserator meus et Redemtor in te solum confido."

Глас верной души ко Христу. - "Ego sum tuum peccatum, tu mea justitia; triumpho igitur securus, quia nec meum peccatum obruet tuam justitiam, nec tua justitia sinet me esse aut manere peccatorem. Benedicte Dominas Deus miserator meus et Redemtor in te solum confido." [Я - твой грех, ты - мое правосудие; посему торжествую без страха, ибо ни мой грех не затмит твою небесную справедливость, ни твоя праведность не позволит мне быть или оставаться грешником. Благословенный Господи Боже, милосердный мой Искупитель, на тебя единственного полагаюсь]

Luther's Prayer.

Sum tuus in vita, tua sunt mea funera Christe,
Da precor imperii sceptra tenere tui.
Cur etenim moriens tot vulnera saeva tulisti,
Si non sum regni portio parva tui?
Cur rigido latuit tua vita inclusa sepulcro,
Si non est mea mors, morte fugata tua?
Ergo mihi certam praestes O Christe salutem.

Молитва Лютера

[Я твой в жизни, и в тебе моя смерть, о, Христе,
Я молюсь, чтобы ты дал силу держаться власти твоей.
Зачем ты так много жестоких ран получил, когда умер,
Коль не имею части небольшой царства твоего?
Зачем твоя тяжелая жизнь закончилась гробницей,
Если от моей смерти твоя смерть не освободила меня?
Поэтому я убежден, о, Христе, что ты даруешь мне спасение.]

A certain English very learned gentleman, at Wittenberg, was much conversant with Luther at his table; but the gentleman had not the German tongue very familiarly, so Luther said to him: I will give you my wife for a schoolmistress; she shall teach you German readily, for she therein far surpasses me. Yet, when women are ready in speaking, it is not to be commended; it becomes them much better when they keep silence and speak little.

Некий очень образованный английский джентльмен в Виттенберге был хорошо знаком с Лютером за его столом, но этот джентльмен недостаточно глубоко знал немецкий язык, поэтому Лютер сказал ему: Я дам тебе мою жену в учительницы; она с готовностью научит тебя немецкому, ибо в этом она намного превосходит меня. Но все же, когда женщины склонны к разговорам, это не заслуживает похвалы; им гораздо лучше, когда они молчат и говорят мало.

On the 18th November, 1538, mention was made of the mundation of rivers arising from earthquakes. Dr. Luther observed: The Nile overflows its banks every year, but it deposits over the land of Egypt a fertilising slime. The Elbe overflows, also, but it only deposits sand, and carries away trees and houses. The name Elbe comes from Elffe, (eleven), because it is formed of the combined waters of eleven different streams. The dangers arising from water are manifold. We see strong men drowned in places where the depth of water is a mere nothing. `Tis the work of the devil. The ships they build in some of the ports of the North Sea are of vast dimensions; one single vessel will cost 36,000 ducats. Noah's ark was a colossal structure; it was 300 cubits long, 50 wide, and 30 high; proportions quite incredible, if we were not assured of them in the Scripture.

18 ноября 1538 года упоминалось о разливе рек, возникшем в результате землетрясений. Д-р Лютер заметил: Нил каждый год выходит из берегов, но он оставляет на земле Египта удобряющий ил. Эльба тоже разливается, но она только осаждает песок и уносит деревья и дома. Название Эльба происходит от Elffe (одиннадцать), потому что она образована из соединения вод одиннадцати различных притоков. Опасности, связанные с водой, многообразны. Мы видим, как сильные люди тонут там, где глубина воды - ничто. Это дело рук дьявола. Корабли, которые строятся в некоторых портах Северного моря, имеют огромные размеры; одно судно обойдется в 36 000 дукатов. Ноев ковчег представлял собой колоссальное сооружение; он был 300 локтей в длину, 50 в ширину и 30 в высоту; пропорции совершенно невероятные, если бы нас не уверяло в этом Писание.

A traveller who had fallen into the hands of some robbers, was murdered by them. In his last moments, seeing some ravens flying over his head, he exclaimed to them: I call upon you to avenge my death. Three days after, the robbers, going into the neighbouring town, saw some ravens on the roof of the inn where they were carousing. One of them said, sneeringly: I suppose those are the ravens come to avenge the death of the traveller we despatched the other day. The servant of the inn, overhearing these words, ran and repeated them to the magistrate, who had the robbers taken up, and, on inquiry being made, they were convicted of the murder and hanged.

Путешественник, попавший в руки разбойников, был ими убит. В последние минуты своей жизни, увидев над своей головой воронов, он воскликнул к ним: Я призываю вас отомстить за мою смерть. Через три дня разбойники, войдя в соседний город, увидели воронов на крыше постоялого двора, где они пировали. Один из них насмешливо сказал: Я полагаю, это вороны, прилетевшие отомстить за смерть путешественника, которого мы отправили на тот свет на днях. Слуга постоялого двора, услышав эти слова, побежал и передал их судье, который велел схватить разбойников, и, когда было произведено дознание, они были осуждены за убийство и повешены.

Robbers are accursed of God; the blessing of the Lord is withdrawn from them, even in temporal matters, and when they think themselves at the summit of prosperity, they fall.

Разбойники прокляты Богом; благословение Господа отнимается у них даже в мирских делах, и когда они думают, что находятся на вершине процветания, они падают.

Оставить комментарий © Copyright Васильев Георгий (georgy99999@yandex.ru) Размещен: 08/03/2021, изменен: 05/05/2021. 1633k. Статистика. Монография: Религия, Переводы Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Перевод сборника высказываний Мартина Лютера, записанных его друзьями и учениками, называющегося "Застольные беседы" (лондонское издание 1872 года). Английский оригинал сохранен в тексте (билингва). По каким-то неведомым причинам эта книга до сих пор так и не издана в России, поэтому по мере сил постарался восполнить этот пробел. Текст только на русском - здесь.

Васильев Георгий : другие произведения.

М.Лютер. Застольные беседы (билингва)

INTRODUCTION

ВВЕДЕНИЕ

A Copy of the Order from the House of Commons

Копия приказа Палаты общин

DR. JOHN AURIFABER'S PREFACE

ПРЕДИСЛОВИЕ Д-РА ИОГАННА АУРИФАБЕРА

LUTHER'S TABLE-TALK ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ ЛЮТЕРА

OF GOD'S WORD О СЛОВЕ БОЖИЕМ

OF GOD'S WORKS О ДЕЯНИЯХ БОЖИИХ

OF THE NATURE OF THE WORLD О ПРИРОДЕ МИРА

OF IDOLATRY ОБ ИДОЛОПОКЛОНСТВЕ

OF JESUS CHRIST ОБ ИИСУСЕ ХРИСТЕ

OF THE HOLY GHOST О СВЯТОМ ДУХЕ

OF SINS О ГРЕХАХ

OF FREE-WILL О СВОБОДЕ ВОЛИ

OF THE CATECHISM О КАТЕХИЗИСЕ

OF THE LAW AND THE GOSPEL О ЗАКОНЕ И ЕВАНГЕЛИИ

OF JUSTIFICATION ОБ ОПРАВДАНИИ

OF PRAYER О МОЛИТВЕ

OF BAPTISM О КРЕЩЕНИИ

OF THE SACRAMENT OF THE LORD'S SUPPER О ТАИНСТВЕ ВЕЧЕРИ ГОСПОДНЕЙ

OF THE CHURCH О ЦЕРКВИ

OF EXCOMMUNICATION ОБ ОТЛУЧЕНИИ ОТ ЦЕРКВИ

OF PREACHERS AND PREACHING О ПРОПОВЕДНИКАХ И ПРОПОВЕДИ

OF THE ANTICHRIST ОБ АНТИХРИСТЕ

OF PURGATORY О ЧИСТИЛИЩЕ

OF COUNCILS О СОБОРАХ

OF THE FATHERS OF THE CHURCH ОБ ОТЦАХ ЦЕРКВИ

OF THE PATRIARCHS AND PROPHETS О ПАТРИАРХАХ И ПРОРОКАХ

OF THE APOSTLES AND DISCIPLES OF CHRIST ОБ АПОСТОЛАХ И УЧЕНИКАХ ХРИСТА

OF ANGELS ОБ АНГЕЛАХ

OF THE DEVIL AND HIS WORKS О ДЬЯВОЛЕ И ЕГО ДЕЛАХ

OF TEMPTATION AND TRIBULATION ОБ ИСКУШЕНИИ И СКОРБИ

OF LUTHER'S ADVERSARIES О ПРОТИВНИКАХ ЛЮТЕРА

OF OFFENCES О ПРОСТУПКАХ

OF A CHRISTIAN LIFE О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

OF MARRIAGE AND CELIBACY О БРАКЕ И БЕЗБРАЧИИ

OF PRINCES AND POTENTATES О КНЯЗЬЯХ И ПОВЕЛИТЕЛЯХ

OF DISCORD О РАЗНОГЛАСИЯХ

OF SICKNESSES, AND OF THE CAUSES THEREOF О БОЛЕЗНЯХ И ИХ ПРИЧИНАХ

OF DEATH О СМЕРТИ

OF THE RESURRECTION О ВОСКРЕСЕНИИ

OF ALLEGORIES ОБ АЛЛЕГОРИЯХ

OF SPIRITUAL AND CHURCH LIVINGS О ДУХОВНОЙ И ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ

OF CONSTRAINED DEFENCE О ВЫНУЖДЕННОЙ ОБОРОНЕ

OF LAWYERS О ЮРИСТАХ

OF UNIVERSITIES, ARTS, ETC. ОБ УНИВЕРСИТЕТАХ, ИСКУССТВАХ И Т.Д.

OF ASTRONOMY AND ASTROLOGY ОБ АСТРОНОМИИ И АСТРОЛОГИИ

OF LEARNED MEN ОБ УЧЕНЫХ МУЖАХ

OF THE JEWS ОБ ИУДЕЯХ

OF THE TURKS О ТУРКАХ

OF COUNTRIES AND CITIES О СТРАНАХ И ГОРОДАХ

OF VOCATION AND CALLING О ПРИЗВАНИИ И ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ

MISCELLANEOUS РАЗНОЕ

* * *

LUTHER'S TABLE-TALK

ЗАСТОЛЬНЫЕ БЕСЕДЫ ЛЮТЕРА

OF GOD'S WORD

О СЛОВЕ БОЖИЕМ

OF GOD'S WORKS

О ДЕЯНИЯХ БОЖИИХ

OF THE NATURE OF THE WORLD

О ПРИРОДЕ МИРА

OF IDOLATRY

ОБ ИДОЛОПОКЛОНСТВЕ

OF JESUS CHRIST

ОБ ИИСУСЕ ХРИСТЕ

OF THE HOLY GHOST

О СВЯТОМ ДУХЕ

OF SINS

О ГРЕХАХ

OF FREE-WILL

О СВОБОДЕ ВОЛИ

OF THE CATECHISM

О КАТЕХИЗИСЕ

OF THE LAW AND THE GOSPEL

О ЗАКОНЕ И ЕВАНГЕЛИИ

OF JUSTIFICATION

ОБ ОПРАВДАНИИ

OF PRAYER

О МОЛИТВЕ

OF BAPTISM

О КРЕЩЕНИИ

OF THE SACRAMENT OF THE LORD'S SUPPER

О ТАИНСТВЕ ВЕЧЕРИ ГОСПОДНЕЙ

OF THE CHURCH

О ЦЕРКВИ

OF EXCOMMUNICATION

ОБ ОТЛУЧЕНИИ ОТ ЦЕРКВИ

OF PREACHERS AND PREACHING

О ПРОПОВЕДНИКАХ И ПРОПОВЕДИ

OF THE ANTICHRIST

ОБ АНТИХРИСТЕ

OF PURGATORY

О ЧИСТИЛИЩЕ

OF COUNCILS

О СОБОРАХ

OF THE FATHERS OF THE CHURCH

ОБ ОТЦАХ ЦЕРКВИ

OF THE PATRIARCHS AND PROPHETS

О ПАТРИАРХАХ И ПРОРОКАХ

OF THE APOSTLES AND DISCIPLES OF CHRIST

ОБ АПОСТОЛАХ И УЧЕНИКАХ ХРИСТА

OF ANGELS

ОБ АНГЕЛАХ

OF THE DEVIL AND HIS WORKS

О ДЬЯВОЛЕ И ЕГО ДЕЛАХ

OF TEMPTATION AND TRIBULATION

ОБ ИСКУШЕНИИ И СКОРБИ

OF LUTHER'S ADVERSARIES

О ПРОТИВНИКАХ ЛЮТЕРА

OF OFFENCES

О ПРОСТУПКАХ

OF A CHRISTIAN LIFE

О ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

OF MARRIAGE AND CELIBACY

О БРАКЕ И БЕЗБРАЧИИ

OF PRINCES AND POTENTATES

О КНЯЗЬЯХ И ПОВЕЛИТЕЛЯХ

OF DISCORD

О РАЗНОГЛАСИЯХ

OF SICKNESSES, AND OF THE CAUSES THEREOF

О БОЛЕЗНЯХ И ИХ ПРИЧИНАХ

OF DEATH

О СМЕРТИ

OF THE RESURRECTION

О ВОСКРЕСЕНИИ

OF ALLEGORIES

ОБ АЛЛЕГОРИЯХ

OF SPIRITUAL AND CHURCH LIVINGS

О ДУХОВНОЙ И ЦЕРКОВНОЙ ЖИЗНИ

OF CONSTRAINED DEFENCE

О ВЫНУЖДЕННОЙ ОБОРОНЕ

OF LAWYERS

О ЮРИСТАХ

OF UNIVERSITIES, ARTS, ETC.

ОБ УНИВЕРСИТЕТАХ, ИСКУССТВАХ И Т.Д.

OF ASTRONOMY AND ASTROLOGY

ОБ АСТРОНОМИИ И АСТРОЛОГИИ

OF LEARNED MEN

ОБ УЧЕНЫХ МУЖАХ

OF THE JEWS

ОБ ИУДЕЯХ

OF THE TURKS

О ТУРКАХ

OF COUNTRIES AND CITIES

О СТРАНАХ И ГОРОДАХ

OF VOCATION AND CALLING

О ПРИЗВАНИИ И ПРЕДНАЗНАЧЕНИИ

MISCELLANEOUS

РАЗНОЕ