So days drew on from that mournful day;
the curse of silence no more lay
on Doriath, though Dairon"s flute 1275
and Lъthien"s singing both were mute.
The murmurs soft awake once more 
about the woods, the waters roar
past the great gates of Thingol"s halls,
but no dancing step of Lъthien falls 1280
on turf or leaf, for she, forlorn,
where stumbled once, where bruised and torn,
with longing on him like a dream
had Beren sat by the shrouded stream
Esgalduin the dark and strong, 1285
she sat and mourned in a low song:
"Endless roll the waters past!
To this my love hath come at last,
enchanted waters pitiless,
a heartache and a loneliness." 1290

The summer turns. In branches tall
she hears the pattering raindrops fall,
the windy tide in leafy seas,
the creaking of the countless trees;
and longs unceasing and in vain 1295
to hear one calling once again
the tender name that nightingales
were called of old. Echo fails.
"Tinъviel! Tinъviel!"
the memory is like a knell, 1300
a faint and far off tolling bell:
"Tinъviel! Tinъviel!"

"O! mother Melian, tell to me
some part of what thy dark eyes see!
Tell of thy magic where his feet 1305
are wandering! What foes him meet?
Tell me, mother, lives he still,
treading the desert and the hill?
Do sun and moon above him shine,
do the rains fall on him, mother mine?" 1310

"Nay Lъthien, my child, I fear
he lives indeed in bondage drear.
The Lord of Wolves hath prisons dark,
chains and enchantments cruel and stark.
There trapped and bound and languishing 1315
now Beren dreams that thou dost sing."

"Then I alone must go to him, 
and dare the dread in dungeons dim;
for none there be that will him aid
in all the world, save elven-maid 1320
whose only skill were joy and song,
and both have failed and left her long."
Then naught said Melian thereto,
though wild the words. She wept anew
and ran through the woods like hunted deer 1325
with her hair streaming and eyes of fear.
Dairon she found with ferny crown
silent sitting on beech-leaves brown.
On the earth she cast her at his side.
"O Dairon, Dairon, my tears," she cried, 1330
"now pity for our old days" sake!
Make me a music for heart"s ache,
for heart"s despair, and for heart"s dread,
for light gone dark and laughter dead!"

"But for music dead there is no note," 1335
Dairon answered, and at his throat
his fingers clutched. Yet pipe he took,
and sadly trembling the music shook;
and all things stayed while that piping went
wailing in the hollows, and there intent 1340
they listened, their business and their mirth,
their hearts" gladness and the light of earth
forgotten; and bird-voices failed
while Dairon"s flute in Doriath wailed.
Lъthien wept not for very pain, 1345
and when he ceased she spoke again:
"My friend, I have a need of friends,
as one who long dark journey wends,
and fears the road, yet dare not turn
and look back where the candles burn 1350
in windows he has left. The night
in front, he doubts to find the light
that far beyond the hills he seeks."
And thus of Melian"s words she speaks,
and of her doom and her desire 1355
to climb the mountains and the fire 
and ruin of the Northern realm
to dare, a maiden without helm
or sword, or strength of hardy limb,
where magic founders and grows dim. 1360
His aid she sought to guide her forth
and find the pathways to the North,
if he would not for love of her
go by her side a wanderer.
"Wherefore," said he, "should Dairon go 1365
to direst peril earth doth know
for the sake of mortal who did steal
his laughter and joy? No love I feel
for Beren son of Barahir,
nor weep for him in dungeons drear, 1370
who in this wood have chains enow,
heavy and dark. But thee, I vow,
I will defend from hatred fell
and deadly wandering into hell."

Now more they spake that day, and she 1375
perceived not his meaning. Sorrowfully
she thanked him and she left him there.
A tree she climbed, till the bright air
above the woods her dark hair blew
and straining afar her eyes could view 1380
the outline grey and faint and low
of dizzy towers where the clouds go,
the southern faces mounting sheer
in rocky pinnacle and pier
of Shadowy Mountains pale and cold; 1385
and wide the lands before them rolled.
But straightway Dairon sought the king
and told of his daughter"s pondering,
and how her madness might her lead
to ruin, unless the king gave heed. 1390
Thingol was wroth, and yet amazed;
in wonder and half fear he gazed
on Dairon, and said: "True hast thou been.
Now ever shall love be us between,
while Doriath lasts; within this realm 1395
thou art a prince of beech and elm!"
He sent for Lъthien, and said:
"O maiden fair, what hath thee led
to ponder madness and despair
to wander to ruin, and to fare 1400

from Doriath against my will, 
stealing like wild thing men would kill
into the emptiness outside?"
"The wisdom, father" she replied;
nor would she promise to forget, 1405
nor would she vow for love or threat
her folly to forsake and meek
in Doriath her father"s will to seek.
This only vowed she, if go she must,
that none but herself would she now trust, 1410
no folk of her father"s would persuade
to break his will or lend her aid;
if go she must, she would go alone,
and friendless dare the walls of stone.

In angry love and half in fear 1415
Thingol took counsel his most dear
to guard and keep. He would not bind
in caverns deep and intertwined
sweet Lъthien, his lovely maid,
who robbed of air must wane and fade, 1420
who ever must look upon the sky
and see the sun and moon go by.
But close unto his mounded seat
and grassy throne there ran the feet
of Hirilorn, the beechen queen. 1425
Upon her triple boles were seen
no break or branch, until aloft
in a greener glimmer, distant, soft,
the mightiest vault of leaf and bough
from world"s beginning until now 1430
was flung above Esgalduin"s shores
and the long slopes to Thingol"s doors.
Grey was the rind of pillars tall
and silken-smooth, and far and small
to squirrels" eyes were those who went 1435
at her grey feet upon the bent.
Now Thingol made men in the beech,
in that great tree, as far as reach
their longest ladders, there to build
an airy house; and as he willed 1440
a little dwelling of fair wood
was made, and veiled in leaves it stood
above the first branches. Corners three
it had, and windows faint to see,
and by three shafts of Hirilorn 1445
in the corners standing was upborne.
There Lъthien was bidden dwell
until she was wiser and the spell 
of madness left her. Up she clomb
the long ladders to her new home 1450
among the leaves, among the birds;
she sang no song, she spoke no words.
White glimmering in the tree she rose,
and her little door they heard her close.
The ladders were taken and no more 1455
her feet might tread Esgalduin"s shore.

Thither at whiles they climbed and brought
all things she needed or besought;
but death was his, whoso should dare
a ladder leave, or creeping there 1460
should set one by the tree at night;
a guard was held from dusk to light
about the grey feet of Hirilorn
and Lъthien in prison and forlorn.
There Dairon often grieving stood 1465
in sorrow for the captive of the wood,
and melodies made upon his flute
leaning against a grey tree-root.
Lъthien would from her windows stare
and see him far under piping there, 1470
and she forgave his betraying word
for the music and the grief she heard,
and only Dairon would she let
across her threshold foot to set.
Yet long the hours that she must sit 1475
and see the sunbeams dance and flit
in beechen leaves, or watch the stars
peep on clear nights between the bars
of beechen branches. And one night
just ere the changing of the light 1480
a dream there came, from the Gods, maybe,
or Melian"s magic. She dreamed that she
heard Beren"s voice o"er hill and fell
her sweetly call, "Tinъviel."
And her heart answered: "Let me be gone 1485
to seek him no others think upon!"
She woke and saw the moonlight pale
through the slim leaves. It trembled frail
upon her arms, as these she spread
and there in longing bowed her head, 1490
and yearned for freedom and escape.

Then Lъthien did her counsel shape,
and Melian"s daughter of deep lore
knew many things, yea, magics more
than then or now know elven-maids 1495
that glint and shimmer in the glades.
She pondered long, while the moon sank
and faded, and the starlight shrank,
and the dawn opened. At last a smile
on her face flickered. She mused a while, 1500
and watched the morning sunlight grow,
and called to those that walked below.
And when one climbed to her she prayed
that he would in the dark pools wade
of cold Esgalduin, water clear, 1505
the clearest water, cold and sheer
to draw for her. "At middle night,"
she said, "in bowl of silver white
it must be drawn and brought to me
with no word spoken, silently." 1510
Another she begged to bring her wine
in a jar of gold where flowers twine -
"and singing let him come to me
at high noon, singing merrily."
Again she spake: "Now go, I pray, 1515
to Melian the queen, and say:
"thy daughter many a weary hour
slow passing watches in her bower;
a spinning-wheel she begs thee send.""
Then Dairon she called: "I prithee, friend, 1520
climb up and talk to Lъthien!"
And sitting at her window then,
she said: "My Dairon, thou hast craft,
beside thy music, many a shaft
and many a tool of carven wood 1525
to fashion with cunning. It were good,
if thou wouldst make a little loom
to stand in the corner of my room.
My idle fingers would spin and weave
a pattern of colours, of morn and eve, 1530
of sun and moon and changing light
amid the beech-leaves waving bright."
This Dairon did and asked her then:
"O Lъthien, O Lъthien,
what wilt thou weave? What wilt thou spin?" 1535
"A marvelous thread, and wind therein
a potent magic, and a spell
I will weave within my web that hell
nor all the powers of Dread shall break."
Then Dairon wondered, but he spake 1540
no word to Thingol, though his heart
feared the dark purpose of her art.

And Lъthien now was left alone.
A magic song to Men unknown
she sang, and singing then the wine 1545
with water mingled three times nine;
and as in golden jar they lay
she sang a song of growth and day;
and as they lay in silver white
another song she sang, of night 1550
and darkness without end, of height
uplifted to the stars, and flight
and freedom. And all names of things
tallest and longest on earth she sings:
the locks of the Longbeard dwarves; the tail 1560
of Draugluin the werewolf pale;
the body of Glуmund the great snake;
the vast upsoaring peaks that quake
above the fires in Angband"s gloom;
the chain Angainor that ere Doom 1565
for Morgoth shall by Gods be wrought
of steel and torment. Names she sought,
and sang of Glend the sword of Nan;
of Gilim the giant of Eruman;
and last and longest named she then 1570
the endless hair of Uinen,
the Lady of the Sea, that lies
through all the waters under skies.
Then did she lave her head and sing
a theme of sleep and slumbering, 1575
profound and fathomless and dark
as Lъthien"s shadowy hair was dark -
each thread was more slender and more fine
than threads of twilight that entwine
in filmy web the fading grass 1580
and closing flowers as day doth pass.

Now long and longer grew her hair,
and fell to her feet, and wandered there
like pools of shadow on the ground.
Then Lъthien in a slumber drowned 1585
was laid upon her bed and slept,
till morning through the windows crept
yet thin and faint. And then she woke,
and the room was filled as with a smoke
and with an evening mist, and deep 1590
she lay thereunder drowsed in sleep.
Behold! her hair from windows blew
in morning airs, and darkly grew
waving about the pillars grey
of Hirilorn at break of day. 1595

Then groping she found her little shears
and cut the hair about her ears,
and close she cropped it to her head,
enchanted tresses, thread by thread.
Thereafter grew they slow once more, 1600
yet darker than their wont before.
And now was her labour but begun:
long was she spinning, long she spun;
and though with elvish skill she wrought,
long was her weaving. If men sought 1605
to call her, crying from below,
"Nothing I need," she answered, "go!
I would keep my bed, and only sleep
I now desire, who waking weep."

Then Dairon feared, and in amaze 1610
he called from under, but three days
she answered not. Of cloudy hair
she wove a web like misty air
of moonless night, and thereof made
a cloak as fluttering-dark as shade 1615
beneath great trees, a magic dress
that all was drenched with drowsiness,
enchanted with a mightier spell
than Melian"s raiment in that dell
wherein of yore did Thingol roam 1620
beneath the dark and starry dome
that hung above the dawning world.
And now this robe she round her furled,
and veiled her garments shimmering white;
her mantle blue with jewels bright 1625
like crystal stars, the lilies gold
were wrapped and hid; and down there rolled
dim dreams and faint oblivious sleep
falling about her, to softly creep
through all the air. Then swift she takes 1630
the threads unused; of these she makes
a slender rope of twisted strands
yet long and stout, and with her hands
she makes it fast unto the shaft
of Hirilorn. Now, all her craft 1635
and labour ended, looks she forth
from her little window facing North.

Already the sunlight in the trees
is drooping red, and dusk she sees
come softly along the ground below, 1640
and now she murmurs soft and slow.
Now chanting clearer down she cast
her long hair, till it reached at last
from her window to the darkling ground.
Men far beneath her heard the sound; 1645
but the slumberous strand now swung and swayed
above her guards. Their talking stayed,
they listened to her voice and fell
suddenly beneath a binding spell.

Now clad as in a cloud she hung; 1650
now down her ropйd hair she swung
as light as squirrel, and away,
away she danced, and who could say
what paths she took, whose elvish feet
no impress made a-dancing fleet? 1655



Дни потянулись чередой унылой,
И все ж в Дориате молчанье не царило,
Хотя Даэронова флейта онемела
И песен больше Лютиэн не пела.
Но шорохи лесные пробудились,
И снова воды бурные струились
У величавых врат , ведущих в залы.
Но ножка Лютиэн уже не пригибала
Травы и листьев в танце на лугах,
Бродила дева одинокая в слезах
По тем местам, где лишь совсем недавно,
Едва идущий, спотыкаясь постоянно,
Оборван, ранен и мечтой пленен
Ей Берен встретился, и словно видя сон,
 Садилась Лютиэн, у вод Эсгалдуина
 И глядя на поток, бегущий мимо,
  Не слышима за плещущей волной,
  Оплакивала жребий тяжкий свой:
"О воды вечные,несущиеся вдаль,
  Ушла любовь,осталась лишь печаль,
  Жестоких ваших чар не разорвать,
  И только в одиночестве страдать".
  
 К закату лето своему клонилось,
 А Лютиэн все чудилось, все мнилось , 
  Что слышится опять далекий зов
И имя нежное, которым соловьев
Дарили в старину, вернулось  к ней
В  деревьев скрипе, шепоте ветвей ,
 Вновь вторит эхо сквозь дождя капель:
"Тинувиэль  моя!Тинувиэль!"
 Печальной  памятью о времени былом,
Как  скорбный тихий погребальный звон,
Как ночью птицы одинокой трель:
  "Тинувиэль моя!Тинувиэль!"

"О мама Мелиан, прошу не утаи ,
Что видят очи мудрые твои?
Скажи, владеющая тайным волшебством,
В каких краях теперь блуждает он?
Каких врагов он встретил на пути?
Какие суждено ему пройти
Пустыни , горы? Жив ли он пока?
И солнце видит ли он днем сквозь облака?
Луна сияет ли ему ночной порой?
О , матушка, прошу тебя, открой! "

"О Лютиэн, о дорогое мне дитя,
Он несомненно жив, я чувствую,хотя
В темницу он на острове далеком
Сурово заключен и в кандалы жестоко
Закован Повелителем волков.
Измученный , ослабший от оков,
Во сне иль сквозь забытья пелену
Услышал Берен, будто ты поешь ему ."

"Но если так, то я должна идти,
Какими б ни были ужасными пути,
На целом свете кто ему помочь
Еще захочет? Только эльфов дочь,
Которая совсем недавно пела,
И танцевать да веселиться лишь умела.
Теперь забавы эти ни к чему,
Должна скорей я поспешить к нему!"
Молчала Мелиан , она не возражала
словам безумным,со слезами побежала
Через леса, как вспугнутый олень,
Охваченная горем Лютиэн.
На буковой листве в молчаньи леса сонном
Сидел Даэрон, как всегда в венке зеленом.
На землю рядом Лютиэн упала,
К нему склонившись, горько зарыдала:
"Даэрон, милый ,о Даэрон, пожалей
Меня,хоть ради дружбы прежних дней!
Сыграй , и сердце, полное тоской,
Отчаяньем и страхом, успокой!
Дням сумеречным свет,прошу, верни,
И радость умершую песней оживи!"
"Мертвы мелодии и голос мой пропал",-
Даэрон ей печально отвечал,
Коснувшись горла пальцами,но все же,
Он взял свирель, и звуком осторожным,
Трепещущим, как лист на ветерке,
Наполнились долины вдалеке,
Остановилось все и замерло в лесах,
Умолкли в рощах птичьи голоса,
Зачаровала всех Даэрона свирель,
Напевом светлым средь дориатских земель.
И Лютиэн уже не так рыдала,
Когда умолк Даэрон , то сказала:
" Я так нуждаюсь, друг мой дорогой,
 В том,кто бы в странствия отправился со мной.
 Кто мог бы все опасности презреть
 Без страха в ночи темноту смотреть.
 Кто, не оглядываясь, шел бы лишь вперед,
 И верил бы, что непременно свет найдет."
 Потом же тайну,что ей Мелиан открыла,
Даэрону все слово в слово повторила.
И были речи те полны огня,
Стремилась Лютиэн, желанием горя,
Самой судьбе идти наперекор
Сквозь пламя и через вершины гор,
На земли Севера, где зла и тьмы оплот.
Не сомневаясь, сила их падет
Пред девой без доспехов и клинка
И сбросит чары нежная рука.
Но проводник надежный нужен ей,
Чтоб к Северу помог искать путей.
Сумел Даэрон бы любовь свою забыть
И странствия с ней тяжкие делить?
"Но для чего, скажи,- ответил он
Идти Даэрону опасностей путем?
Для смертного , который словно вор,
Похитил у меня твой нежный взор?
Для счастия и радости его?
Я к Барахира сыну ничего,
С любовью схожего, не чувствую ничуть.
Не мне оплакивать его печальный путь.
Кто  хитрости путем проник в наш лес
Был по заслугам цепью скован здесь.
Но клятву дам без страха и сомненья,
Уберегу тебя я от  ужасного паденья,
Не допущу, чтоб погубила ты себя,
Дорогой смерти в преисподнюю идя.

И много смысла речь его таила,
Но Лютиэн в тот день не до раздумий было.
 Даэрону печально поклонилась,
В знак благодарности, и тихо удалилась.
На дереве устроившись высоком,
Смотрела Лютиэн на окаем далекий,
Где к мирным рощам и холмам зеленым
Обращены скалистым южным склоном,
Окутаны туманов  пеленой,
Уступы гор возносятся стеной.
И над равниной ,белизной укрыт,
Холодный Теневой Хребет царит.
А свежий ветер колдовского леса
Играл небрежно косами принцессы.
 Даэрон же, тем временем , спешил,
Все рассказать он королю решил
О замыслах, что дочь его лелеет,
И к гибели своей прийти сумеет
Коль твердо им не положить конец.
 С тем он  явился в Тингола дворец.
И Тингол с ужасом речам его внимал 
"Ты прав,- потом Даэрону сказал,-
К тебе любовь и дружбу сохранит
Король, пока Дориат здесь стоит.
И в королевстве вязов и дубов
Признаю князем я тебя без лишних слов."
За дочерью своей послал король:
"Прелестнейшая дева! Мне изволь
Назвать причину по которой в ночь
Стремишься ты бежать из дома прочь.
Что заставляет тебя к гибели ужасной
Идти дорогой тайной и опасной,
Достойно диких смертных, быть убитой
В земле пустынной всеми позабытой ?
"Мне ведомо",- она отцу сказала.
Не плакала,забыть не обещала
И быть покорной клятвы не дала,
От своего намеренья она
Не отступилась под угрозой или
Во имя тех, что так ее любили.
И на своем стояла до конца,
Она уйдет, ни доводы отца,
Ни то, что никому нельзя ей верить,
Ее стремлений к цели не изменит,
Пусть даже ей придется нарушать 
Запрет отца и помощи не ждать.
Она уйдет, ей спутников не надо,
И каменные стены - не преграда.

Любовью, гневом, ужасом охвачен,
Подумал Тингол: раз нельзя иначе
Прелестное дитя, что всех ему милей,
Сберечь и защитить, то поскорей
Свободы должен Лютиэн лишить.
Но дочь он не решился заточить
В пещеры темные своих подземных зал,
Чтоб воздух леса к ней не проникал.
Без света лунного , без солнца в ясный день
Зачахнет и угаснет Лютиэн.
Вход во дворец надежно затенял,
Где Тингола дерновый трон стоял,
С начала мира и до этих дней,
Небес свод кроной подпирал своей
Огромный бук, и не напрасно он
Царицей буков звался, Хирилорн.
Ввысь устремляя три ствола могучих,
Она раскинула  шатер листвы и сучьев,
Зеленый свой набросила был покров,
Поверх Эсгалдуина берегов.
Как гладким шелком серо-серебристым
Одет был ствол,а сверху, с крон ветвистых
Лишь глазу белки можно разглядеть
Извилистых корней густую сеть.
И Тингол своим слугам повелел
Устроить дом, чтоб над землей висел
На этом буке от корней далеко,
На сколько хватит лестницы, высоко.
И был исполнен короля приказ,
Где ствол делился на трое,как раз,
И мог служить надежною опорой,
Среди ветвей и листьев, очень скоро,
В три комнаты и несколько окон
Укрыт был домик в кроне Хирилорн.
Жить Лютиэн теперь там предстояло
Пока б она разумной вновь не стала,
От мыслей о побеге отреклась.
Не говоря ни слова, поднялась
По длинным лестницам она ,где ей жильем
 Среди листвы висящий станет дом,
Сиянье белое мелькнуло меж ветвей,
И двери домика захлопнулись за ней.
Убрали лестницы ,и легкая  нога
 Не ступит на Эсгалдуина берега.

 И все, в чем Лютиэн нуждалась иль просила,
Наверх  взбираясь,в дом ее носили.
Оставить лестницу,хотя бы и случайно,
Ночной порою пост покинуть тайно,
Никто помыслить не решался даже.
С зари вечерней до утра томилась стража
У серебристых Хирилорн корней,
А Лютиэн - в тюрьме среди ветвей.
Даэрон часто приходил к подножью бука,
Лились мелодии печальной нежно звуки,
Он узнице сочувствуя лесной,
Ей дни на флейте скрашивал игрой
У трех стволов могучей Хирилорн.
А Лютиэн смотрела из окон,
Очарованию мелодий тех внимая,
И в сердца глубине певца прощая.
Донос Даэрона был Лютиэн забыт
И одному ему к ней вход открыт.
Шло время, и все также на ветвях,
Листва порхала в солнечных лучах,
Глазами ярких звезд ночной покров
Заглядывал под девы скромный кров.
Но вот однажды, когда ночь сменила день,
Привиделся сон вещий Лютиэн.
То чары Мелиан иль воля Провиденья,
Но не было у девы в том сомненья,
Что голос Берена раздался меж холмов,
И сладостный она узнала зов:
"Тинувиэль!" И сердце содрогнулось:
"Должна идти я!" Лютиэн проснулась.
 Лежал луны свет бледный на полу,
 Пробившийся сквозь скудную листву, 
Кругом все тихо, но тревожно ей
Среди покоя буковых ветвей.
Рукой дрожащей косы распустила
И о побеге горестно молила.

Но горю Лютиэн  мольбами не помочь,
А тайным знаньем королевы дочь
Гораздо лучше дев других владеет
И чар волшебных сеть плести умеет.
Утерла слезы , смутных дум полна,
И больше уж не плакала она.
Ночь кончилась, луна ушла с небес,
Звезд хоровод мерцающий исчез,
И с первым светом, неуверенным и зыбким,
Вернулась к Лютиэн забытая улыбка.
 Но терпеливо дева утра ждет
И стражу, что внизу,  к себе зовет.
Поднялись к ней, и просьба Лютиэн
Была такой: когда минует день,
В Эсгалдуина темных омутах набрать,
Воды, чтоб чище и прозрачней не сыскать.
"И ровно в полночь,- молвила она,-
Вода должна быть мне принесена,
При том не сказано ни слова одного.
А воду в чистое налейте серебро."
Еще просила стражников она
Взять золотой кувшин и в нем вина,
Подать из королевских погребов,
Обвив кувшин гирляндой из цветов.
И кто вино ей в полдень понесет,
При этом песню пусть веселую поет.
"Но прежде к королеве вы  ступайте
  И  ей  слова такие передайте:
 Дни долгие и ночи напролет
 Уныло время твоей дочери течет,
 Чтоб  заточенье  легче скоротать
  Просила прялку Лютиэн прислать."
 И наконец , оставшись вновь одна,
 Зовет к себе Даэрона она:
 "Прошу , мой друг, мне время уделить,
 И с Лютиэн придти поговорить."
 Когда вошел он, у окна сидела дева:
"Не только в музыке,- сказала - ,мой Даэрон,
  Достигнуть совершенства ты сумел,
Но и в ремеслах многих преуспел.
Немало сделанных тобой вещей хранится
В лесных отца пещерах и гордиться
Ты можешь мастерством своим по праву.
Скучаю я ,и мне б пришлось по нраву,
Когда бы ткацкий маленький станок
Ты смог поставить мне здесь в  уголок.
Мне пальцам хочется своим работу дать,
Цветные нити прясть, узоры ткать,
Все краски утра и заката собирая,
Их с лунным светом прихотливо сочетая,
И солнца луч добавив золотой,
Что днем играет с буковой листвой."
Даэрон все исполнил, но спросил,
Когда станок и прялку приносил:
"О ,Лютиэн! Мне можешь ли сказать,
 Что хочешь прясть? Что собираешься ты ткать?"
"Я дивную спряду вначале нить,
  Мне волшебство ее поможет свить.
  Воздушное сотку я полотно,
В нем чар немало будет вплетено,
Власть Ужаса они разбить сумеют
И силы преисподней одолеют."
Они расстались.Долго и печально
Даэрон размышлял о смысле тайном
Намерений ее, но королю
Не высказал тревогу он свою.


Ночь наступила,Лютиэн не спит
И с песней заклинание творит,
(Не будет людям ведомо оно),
Мешая вместе воду и вино.
И повторив так трижды девять раз,
От зоркой стражи утаившись глаз,
Над золотым кувшином песнь ведет,
О том, как над землей  рассвет встает.
О свете звезд и сумраке ночном
Звучала песнь над белым серебром.
И все , что по историям старинным
С начала дней считали самым длинным,
В волшебной песне перечислила она ,
Названия, предметы, имена.
И гномов бороды, что больше, чем их рост,
И Драуглина-оборотня хвост,
И пики гор, что в сумрачную высь 
Над пламенем Ангбанда вознеслись.
И легендарный Гленд -меч великана Нана,
Гиганта Гелима из ледяного Эрумана ,
 Гломунда тело - прародителя всех змей,
И звенья Ангайнор - крепчайшей из цепей,
Которой Моргот был в дни давние пленен
И к Валар для суда препровожден.
И наконец упомянула в песне той
О косах Уинен, Владычицы морской,
Что протянулись под небесным сводом
По всем морским, речным, озерным водам.
И вымыв волосы свои водой с вином,
Запела Лютиэн мелодию, что сном
И чарами дремотными полна,
Глубока словно бездна и темна.
  Мотив волшебный песни не смолкал
 И тоньше ,легче каждый волос стал,
Чем нити сумерек, что паутину ткут
И осторожно на траву кладут,
В туманную цветы закутав тень,
Лишь ночи место уступает день.
Длиннее и длиннее становились,
Ручьями волосы с плеч Лютиэн струились,
И заводями темными у ног
Растекся ее локонов поток.
Потом же Лютиэн в свою постель легла
И до рассвета крепко проспала.
 Когда проснулась, тускло и несмело
Через окошки утро к ней глядело.
Но комната темна ,и словно дым
Постель окутал сумраком своим.
Волос же длинных пряди из окон
Свисали, серебристой Хирилорн
Туманной дымкой ветви обвивая,
 День наступающий собою затеняя.

Нащупав ножницы свои во тьме кромешной,
 Без колебаний Лютиэн поспешно
Отрезала  до самых уха мочек
Волос густые пряди цвета ночи.
Затем, чтобы содеянное скрыть,
Ей голову свою пришлось прикрыть
Иллюзией волшебной черных кос,
Пока своих не отрастит она волос.
Теперь же Лютиэн работы много ждет,
Без устали она прядет и ткет,
Хотя присуща эльфам всем сноровка,
Надолго дела хватит пальцам ловким.
Порою стража окликала Лютиэн,
Не видя ее в окнах целый день.
"Мне ничего не нужно!Прочь ступайте!-
Им был ответ.- И спать мне не мешайте.
Хочу в объятиях дремоты сладкой быть,
И о своих печалях позабыть."
Тревогой и сомненьями объят,
Даэрон приходил три дня подряд
И отозваться Лютиэн просил,
Но от нее ответ не получил.
А Лютиэн в то время покрывало
Из облака волос своих соткала.
Подобное туману одеянье
И мгле ночной без лунного сиянья,
Черно, как тени под древесной кроной,
Чар колдовских покрыто сетью сонной,
Сильнее тех, что Мелиан наряд
Пронизывали много лет назад,
Когда под темным куполом небесным
Услышал Тингол королевы своей песни
И очарованный в тени долин стоял,
А мир рождающийся звездами сиял.
И завернувшись в покрывало осторожно,
Под тканью темной Лютиэн надежно
И платье , что сверкало белизной,
И плащ каменьями расшитый голубой
С узором золотым цветущих лилий,
Все спрятала она , а  чары скрыли
Внизу средь складок дремоты  дурман,
И сонного забвения туман.
Теперь из нитей, что остались не у дела
Веревку прочную сплела она умело,
Длины такой, чтоб до земли достала,
И вкруг ствола надежно обмотала.
Окончен труд, вернулась вновь печаль,
И Лютиэн глядит невольно вдаль
Из маленького тусклого окна
Туда , где Севера унылая страна.

Закат окрасил кроны в цвет багряный,
И стелет вечер по земле туманы.
Настали сумерки .И Лютиэн в окно
Уж видит-  у корней совсем темно.
И песнь магическую тихо напевая,
Кос чародейских пряди расплетая,
С чуть слышным мягким шорохом она
Бросает волосы свои вниз из окна.
Донесся к страже тихий звук невнятный,
Но им , что происходит, непонятно.
А локоны , что словно ночь черны
Над головами, колдовства полны,
Как маятник качались в такт напеву,
Что вниз летел из уст эльфийской девы.
И вот охраны разговор утих,
Волшебный сон сковал движенья их.
И темным облаком, подобно белке ловко,
Скользнула Лютиэн по свитой ей веревке,
Земли коснулась и бежала прочь,
А черный плащ прикрыла сверху ночь.
Кто знает на какой теперь дороге
След незаметный эльф оставит легконогий?