Аннотация: Очень авторский перевод первых трех глав поэмы "The City of Dreadful Night" Джеймса Томсона.
Джеймс Томсон
Город Беспросветной Ночи.
Отрывок из перевода
Вступление.
Готов простертым ниц в пыли чертить
Томленьем сердца слезы горьких слов.
Но можно ль тенью ужасов ночных
Пятнать сияние ликующих годов?
И умершую веру воскрешать,
И разбивать отчаянья печать,
И возмущать стенаньями глупцов?
Да, можно, так как ярость восстает
Чтоб обнажилась горестная правда,
Чтоб хоть на миг прервать круговорот
Из лживых слов, гримас и масок гадких.
Чтоб, хоть и неуклюжими словами,
Но все же облегчить на сердце камень,
Который нас гнетет из года в год.
Я не пишу для юношей наивных,
Иль для скупцов, что золотом живут,
Иль для баранов, что безропотно и чинно
Траву иллюзий жизненных жуют,
Иль для овец, что выдумали Бога
Чтоб их любил и славил их убогость,
И не для тех, что благ прогресса ждут.
Я не для них пишу, и ни один из них
Моей поэмы прочитать не сможет
Их глухоты не возмутит мой стих
И ожиренья их не потревожит.
Услышать мои тихие слова
Способен только тот, кого судьба
Разбила, кто лишен иллюзий ложных.
И в беспросветной города ночи
Усталый путник, что лишен покоя
Поймет - не он один готов скрестить мечи
На поле уж проигранного боя:
"Я в немоте отчаянья страдал,
Теперь же голос брата услыхал
И легче биться мне плечом к плечу с тобою"
О Братство скорбное, дай мне ответ,
Могу ль я приоткрыть завесу твоих таинств?
О да. Конечно, да - нельзя раскрыть секрет
Тому, кто загодя о нем уж догадался.
Язык посланья моего поймет
Лишь тот, кому оно известно наперед.
Другой же не поймет, сколь долго б не пытался.
I
То Город Ночи, брат. Быть может, Город Смерти,
Но безусловно - Ночи. Никогда
Сюда не залетает утра ветер,
Несущий свежую восхода благодать.
И могут состраданье иль презренье
Ронять вниз звезды: солнца появленья
Над городом нам не дано видать.
Он пропадает, как ночной кошмар,
Хотя весь день живет в смятеньи духа
И омертвенье сердца. Этот дар
Мы утром замечаем друг у друга.
И будет год от года повторяться
Все это. Перестанет отличаться
От яви сон. С реальностью разлука
Не так страшна. Ведь жизнь - лишь только сон,
Который возвращается: то днем,
То по ночам, то изредка, то часто. Если он
Устойчив в возвращении своем
И склонен чаще, чем другие, повторяться
Нам кажется, что нам не сновиденья снятся,
Мы мним, что мы в реальности живем.
Река, что с юга город окаймляет,
Течет в залив широкий. Берега
Приливом море щедро омывает
И соль на них лежит вместо песка.
Поля, на лиги вереском покрыты,
Сменяет хмурость пристаней гранитных
И гордость взмывших над рекой мостов аркад.
Лежит свободно на пологом склоне
Хребта тот город. На две лиги вдоль реки
Он простирается, вокруг идут каньоны
Огромных гор, и полные тоски
Унылые нагорья, и ущелья,
Что наполняются потоков гулким пеньем,
Которым вторят волн морских полки.
Хоть не в руинах город тот, но часто
Развалины давно минувших лет
Как и новейшие свидетельства несчастий
На лике города свой оставляют след.
Хоть светят фонари, но редкое окно
В дворце иль хижине рискует бросить в ночь
Бессонного сиянья дерзкий свет.
И светят фонари средь мрачной темноты
Между застывших в мертвенном молчанье
Пространных зданий. И завеса немоты
Коверкает нам зренье с осязаньем
И словно видишь в черном лике тьмы
Как жители бежали от чумы
Иль умерли, навек в забвенье канув.
И, как на кладбище, одно лицо живое
На сотню мертвецов найдешь здесь ты.
В бессоннице, с свисающей главою,
В истертых масках слепоты и глухоты
Живые эти бродят одиноко
В одеждах траурных отчаянья и рока
Или сидят, бессильны и пусты.
То взрослые обычно, реже старцы,
Иль юноши, или дитя подчас.
Дитя! Как начинает наполняться
Тоскою сердце, если в этот час
И в этом месте, видишь ты ребенка,
Который знает жизни скорбь с пеленок
И Града Беспросветной Ночи власть.
Они бормочут про себя, но говорят
Друг с другом редко. Велико их горе,
Но глубоко в душе его лелеют яд,
Не предназначенный, чтобы выплеснуться вскоре.
И если все ж, исполненный страданья,
Один поднимет голос свой - вниманья
Никто не обратит, коль сам не сходной доли.
То Город Ночи, брат, но то не Город Сна.
Усталый разум сон принять не в силах,
Здесь часа беспощадная длина
Подобна веку. И сведет в могилу
Не ослабляемое мысли напряженье,
Что гонит прочь покой и обновленье,
Что сон способен принести на крыльях.
Оставь надежду, всяк сюда входящий:
В своем уме отсюда не уйти.
От мук отчаянья спасенье ты обрящешь
Лишь в смерти, что кончает все пути.
И не отнимешь ни деянием ни словом
Божественного права быть уловом
Ее сетей, что боль способны отвести.
II
Он шел куда-то. Я пошел за ним -
За тем, кто двигался, подобно хрупкой тени
Вперед, вперед, и тяжких мыслей дым
Окутывал его. В своем движеньи
Он был неумолим. И звук идущих ног
По темным улицам носился одинок.
Остановился. В сумраке ночи
Во тьму небес чернь башни упиралась.
Вокруг надгробья тех, что уж давно почил
Забыты и разрушены валялись.
Он прошептал тогда с отчаяньем унылым:
Здесь воздух склепа ВЕРУ свел в могилу.
И дальше он пошел, объятый горем,
Но после вдруг застыл средь улочки кривой.
Здесь за открытою калиткою в заборе
Виднелась вилла, полускрытая листвой.
Он произнес тогда с отчаяньем жестоким:
Здесь в спину нож вонзил ЛЮБВИ любовник.
И снова он сквозь ночь продолжил путь,
И наша странная окончилась прогулка
Когда в квартале, где живет беднейший люд,
Предстал нам жалкий дом на грязном переулке.
Он возопил тогда с отчаяньем безбрежным:
Здесь голод с нищетой вогнали в гроб НАДЕЖДУ.
И, прежде чем успел пошевелиться он
Я, озадаченный всем тем, что видел ныне
Спросил его, всецело удручен
Паломничеством по разрушенным святыням:
Там, где надежда, вера и любовь давно уже мертвы,
Что может длить нам жизнь, когда нет смысла быть?
Он холодно ответил мне: возьмите
Часы, что время вам исправно говорят
На них вы четких знаков круг сотрите
Снимите стрелки, оторвите циферблат;
И все ж, пока в часах не кончился завод,
Они бессмысленный не остановят ход.
Сказав, он повернулся прочь и долго шел
По улицам, чей вид был так уныл,
Покуда вновь меня он не привел
К все той же мрачной церкви средь могил.
Он снова произнес с отчаяньем бессильным:
Здесь воздух склепа ВЕРУ свел в могилу.
И тут я понял путь его - ведь вновь
Он двинулся своей дорогой бесконечной
И снова двинулся оплакивать любовь.
И, так же скорбный, так и будет вечно
Он обходить все тот же круг могил,
Упокоения, где жизни свет почил.