Кэмпбелл Питер. Дневник хирурга Кэмпбелла

Дневник хирурга Питера Кэмпбелла

Двадцать третье июня 1763

Сегодня я обедал на фактории вместе с большинством офицеров и пр.; мы праздновали битву при Плесси (sic!), когда я заметил, что люди взволнованы из-за тайного совещания господ Эллиса, Кэрстэйрза и прочих, ведь столь явно и долго нам угрожала опасность подойти к точке перелома; это подтолкнуло меня отвести Кэрстейрза в сторону и спросить его мнения: безопасно ли мне оставаться в городе; он ответил, что я могу провести там ночь, не больше, и пригласил меня пройти в его сад.

Двадцать четвертое июня

Этим утром я озаботился переездом с моим слугой-баньяном и отправил вещи к капитану Кэрстейрзу; пообедал на фактории, где джентльмены вели себя очень таинственно; прибыл к Кэрстейрзу около четырех часов. По его недомолвкам я понял, что они намереваются атаковать город завтра утром, но он только-только получил записку от мистера Эллиса, где тот упоминает, что получил через коссида* весть, что набоб развлек мистера Эмьетта танцовщицей, и вышеупомянутый возвращается домой крайне довольным; из-за чего он (Эллис) думает, что нужно отложить намеренье атаковать, пока мистер Эмьетт, которого он ждет нынче вечером, не подтвердит лично и не перешлет ему срочную записку.

Между восьмью и девятью пришло сообщение, что он (Эмьетт) покинул набоба двадцать четвертого и направился в Калькутту; потому он приказал атаковать город утром, как было уговорено.

Большинство офицеров ужинало с Кэрстейрзом, и я пришел на факторию между одиннадцатью и двенадцатью и обнаружил, что все джентльмены готовятся к атаке.

*Коссид - гонец

Двадцать пятое июня

Армия вышла из Банкипура в два ночи, и на фактории рассудили, что войска дойдут до города раньше четырех. Соответственно, примерно без четверти четыре мы услышали выстрелы, и следом сипаям, которые расположились на крыше фактории, приказали вести постоянный огонь по ближнему к фактории бастиону. Там же, на крыше, (sic!) стояли две трехфунтовки с приказом палить по тому же бастиону, и две двадцать четырехфунтовки ниже вели непрерывный огонь до рассвета (все это время из города стреляли слабо, наверняка там спали, когда началась атака).

Сейчас мы видели на стенах наши флаги, и сипаи, которые, разумеется, в такой обстановке были весьма послушны, ежеминутно делились новостями обо всем, что происходило впереди; к девяти мы достоверно уверились, что заняли каждый пост; затем наши друзья начали заглядывать в здание управляющего провинцией; фусдарам* были вручены перванны**, что они должны выполнять свои прежние обязанности и посылать провизию и прочее в город, как раньше. Множество найссаров пришло к главе, и на лице у каждого царила улыбка. Бисквиты, вино и прочее послали офицерам, чтобы подкрепить их силы; множество раненых было в городе, и в этот день ими занимались господа Фуллартон, Андерсон и я; потом пришло подозрение, что мы еще не завладели киллой, и к полдню оно подтвердилось.

Около двух Кэрстейрз и Кинч вернулись на факторию и сообщили, что мы потерпели поражение в городе, и не в их силах было заставить кого-либо остаться на месте; судя по всему, это был случай, когда сотне людей удалось вытеснить целую армию, и этой неудачей мы полностью обязаны мародерству наших сипаев и солдат, которые превратили свою храбрость в жадность, и каждый из них думал только о том, чтобы спрятать то, что удалось добыть.

К трем большая часть раздробленной армии вернулась на Факторию. Наша армия состояла из:

Европейцы нижних чинов и рядовые - 47

Артиллерия, то же - 19

66 ... 198

Кроме офицеров.

Сипаи - 2 500

Всего - 2698

Вернулись после атаки

Европейцы нижних чинов и рядовые - 42

Артиллерия, то же - 14

56 ... 168

Сипаи ... 1200

Всего ... 1368

Европейцы убитые, раненые и пропавшие - 35

Артиллерия, убитые, раненые и пропавшие - 6

Сипаи раненые - 100

Убитые - 150

Всего - 291

Убитые офицеры

Капитан Перри

Лейтенант Дауни

Лейтенант МакДоналл

Лейтенант артиллерии Рид

Раненые офицеры

Капитан Уилсон

Капитан Егер

Лейтенант Перри

Множества сипаев мы недосчитались из-за их бегства с награбленным добром. После этого печального происшествия все поистине стали в тупик, рассуждая, каким должен быть следующий наиосторожнейший шаг, и множество планов было предложено, но ни один из них нельзя было назвать наиразумнейшим; в конце концов, постановили идти в провинцию Суяйд-Даулы, но добыть лодки оказалось очень трудно. В конце концов, еле-еле их удалось собрать столько, сколько мы намеревались, и было уговорено выйти завтра поутру.

*Фусдар, фузедар - землевладелец

**Перванна - приказ

Двадцать шестое июня

Этим утром слышалась сильная канонада, как с нашей стороны, так и из города: они установили несколько наших шестифунтовых пушек, которые попали к ним в руки. У нас убито двое или трое.

Целый день продолжался непрерывный огонь; все, что можно было сделать в нашем беспорядке, было готово к вечернему отправлению. По неизвестной мне причине они решили, что не стоит брать никаких ружей; но мы взяли ховитц, правда, без ядер, и эта причина мне тоже неизвестна; обе мы обсудили позже, будто они имели для нас первостепенное значение.

В нашей казне лежал почти лакх; его погрузили на борт, но из-за некоторой бесхозяйственности лодка, куда положили часть денег, пошла ко дну, как только ее спустили на воду, и ее еле удалось спасти; другая села на мель, и людям пришлось выбросить часть денег за борт, поэтому в первую ночь мы лишились двадцати тысяч рупий.

Мы везли всего двадцать пять баррелей боеприпасов, потому что решили, что они вряд ли сильно помогут в том, с чем нам придется встретиться позже.

Около девяти капитану Тэбби было приказано построиться со своим батальоном на берегу напротив французской фактории, чтобы прикрыть наш отход.

После мистер Эллис с некоторыми гражданскими и вашим покорным слугой вышли, взяли отряд сипаев из батальона Тэбби сопровождать нас и пошли искать лодки, которые должны были быть в четырех или пяти коссах; к нашему величайшему разочарованию мы не нашли их там, где предполагали.

Европейцы покинули факторию примерно в одиннадцать; вся наша раздробленная армия отправилась в путь, и, к счастью, встретила нас, пока мы ломали голову над дилеммой о лодках.

Двадцать седьмое июня

Вместе мы прошли вдоль реки, к ее верху, и около трех нашли лодки, и немедленно начали грузиться, но так и не управились до десяти. Мы остановились в деревне на противоположной стороне, и отдыхали до пяти, и прошли шесть коссов, и расположились на дороге, чтобы провести остаток ночи. Большинство лодок прошли вверх по реке с ранеными европейцами, леди Хоуп, Хоуэтт, доктором Фуллартоном и доктором Андерсоном, cum multis aliis*.

*со многими другими (лат.)

Двадцать восьмое июня

На рассвете мы прошли около косса и дошли до деревни, где остановились и восстанавливали силы до трех. В доме фузидара мы нашли тент и верблюда и забрали их с собой, и еще нескольких волов-тяжеловозов. Мы прошли примерно пять коссов, обнаружили наши лодки в этой деревне и остановились на ночь.

Двадцать девятое июня

В половину третьего этим утром мы вышли в путь, как и наши лодки. В восемь мы добрались до Чуперры.

Несколько человек остановились в доме на фактории и нашли около трех дюжин бутылок различного спиртного, что было крайне приятной находкой, ведь с собой мы не взяли ни капли; еще нашли несколько индеек и прочей домашней птицы. Мы прошли на косс дальше и остановились в топе*, послали за волами и рисом для наших людей. Два или три раза мы вскакивали по тревоге и хватались за оружие, когда рядом с нами появлялся отряд всадников. Мы поняли, что фузедар по имени Рамиди собрал тысячу человек и двести всадников войска.

Мы вышли в четыре и остановились в топе на расстоянии четырех коссов отсюда. Капитан Тернер, бывший в арьергарде, сообщил нам, что как только он оставил свой пост, его занял отряд вражеских всадников, из-за которых мы всю ночь были начеку.

Мы получили вести с наших лодок, что их преследовали враги со стороны Бхаджипура, и что они захватили две вражеских лодки; более того, два сипая, раненных в стычке, добрались до нас, и это заставило нас заволноваться о наших людях, потому что у них была и наша казна, и наши боеприпасы; но, вопреки всему, мы не поспешили присоединиться к ним этим вечером, что позже обернулось большим несчастьем.

*Топе - роща

Тридцатое июня

Ночь прошла бестревожно; мы вышли в три; с трудом смогли найти хоть кого-нибудь, чтобы смог стать нашим проводником, потому что наш главный харкара и слуги в большинстве своем покинули нас; мы хотели добраться до лодок. Мы пересекли нуллу*, что разделяла нас и реку Доуи, и вышли между ними.

Около семи мы заметили в коссе впереди штандарт красных цветов, который мы приняли за флаг чоки**, но, подойдя ближе, обнаружили, что вместе с ними было около пятидесяти человек. Немедленно батальон капитана Тэбби вытянулся вправо, чтобы выйти между ними и нуллой, но они бросились в ручей, и большинство утонуло; мы взяли в плен двоих или троих, но ничего не смогли от них выведать.

Здесь мы рассчитывали остановиться, чтобы подождать наш арьергард, поскольку мы уже были в коссе от места предполагаемой швартовки, но вскоре услышали сзади выстрелы и обнаружили наступающего врага. Немедленно арьергард поднялся, мы взяли оружие и пошли назад, чтобы встретиться с врагом; нам представилось, что их около двух тысяч и двухсот всадников. Наши люди казались воодушевленными и охотно шли вперед, и при первом же наступлении враги были разбиты и бросились бежать. Мы преследовали их примерно с косс и сожгли две небольшие деревеньки по пути, чтобы выкурить их, если они там спрятались; враг добрался до топе, и мы остановились. Узнали, что убили около двухсот человек.

Во время нашей остановки пришли вести с лодок, что течение слишком сильное и они не могут добраться до назначенного места; было решено, что они доедут до конца острова. Здесь, почти напротив нас, он делит реку Доуи на два рукава; и этот совет был им направлен.

Около двух пополудни враг в топе открыл огонь из двухфунтовой пушки по отряду наших сипаев, который находился в рощице рядом с ними, но мы вообразили, что так они прикрывали свое отступление; около трех нас отрезвило то, что их войска начали выходить и весьма жарко обстреливать нас, потому нам пришлось отозвать отряд сипаев, что был рядом с нами, и тотчас же они принялись стрелять с противоположного берега нуллы. В той стороне взвился штандарт с армянскими цветами, и мы поняли, что к ним присоединился некий Сэмру (армянин), командующий провинцией Баджипур.

Мы приготовились к бою и принялись выжидать; несмотря на то, что им должно было наступать, они закрепились на своем месте и продолжили обстрел большую часть дня.

Вечером мистер Эллис и пр. держали военный совет со старшими офицерами, чтобы обсудить, какой наиразумнейший шаг нам следует сделать, и я так понял, что суть его сводится к тому, что нам должно защищаться, потому что нужно прикрывать лодки, и будет достаточно времени повоевать, когда они доберутся до нас; соответственно, было решено обороняться здесь всю ночь, и два часа на рассвете подойти к лодкам, чтобы начать погрузку.

*Нулла - ручей, приток, канава

**Чоки - стража, таможенники, полицейские

Первое июля

В два мы вышли, растянувшись вдоль реки, пока не дошли до конца острова, и здесь остановились. На рассвете мы увидели, как некоторые наши лодки окружили остров: было решено, что первыми сядут женщины сипаев и будет погружен багаж. Около шести мы заметили, как враг выходит из топе, выстраиваясь напротив нас (нулла пролегла между нами).

Посадка началась около семи и, к нашему величайшему удивлению, оказалось, что множество сипаев пожелало ехать вместе с грузом, и их с большим трудом удалось приструнить; в это время враг начал обстрел и вел его очень рьяно по меньшей мере из пяти или шести пушек, но не причинил вреда в первые два часа.

Мы вытащили наш ховитц из лодки на берег и сделали около тридцати выстрелов шрапнелью. Нашим приказом было удерживать берег реки до вечера, и затем, если получится, резко атаковать их, потому что у нас не было боеприпасов на две атаки.

Около десяти наш командир подумал, что ему не стоит оставаться на обстреливаемом берегу, и он отправился на остров, а четверть совета - за час до него. Я и некоторые гражданские вскоре последовали за ним.

Около одиннадцати мы получили неприятные новости: несчастный Кэрстэйрз был смертельно ранен; вскоре его принесли на борт, и, когда я раздевал его, я удостоверился, что рана была действительно смертельной. Его принесли на борт баджеро капитана Уилсона, и он попросил меня не оставлять его.

Враг продолжил медленно окружать нас, сильно обстреливая, и нескольких наших людей ранило. Мы насчитали около сотни сипаев на острове, и послали за ними, и остались на месте.

Около шести вечера враг перешел нуллу, оказавшись почти на расстоянии случайного выстрела, и час спустя схватился с нашим левым флангом, состоявшим из батальона капитана Тернера, и врагу устроили теплый прием, который дал нам надежду, что, как только враг схватится с европейцами, он быстро будет разбит; но мы были сильно встревожены, когда обнаружили, что после этого непрерывный огонь утих, и в то же время кое-кто из бегущих офицеров и европейцев крикнул нам, что мы разбиты наголову.

Мы с капитаном Уилсоном были в баджеро и решили, что будет разумно отойти от берега, потому что оказалось невозможно удержать сипаев и прочее отребье не лезть в лодку, что мы и сделали. После мы поняли, что не можем больше пригодиться здесь, и поэтому решили идти вниз по реке и сдаться, ведь на борту у нас было так много народу, сколько могла выдержать лодка, и мы немедленно отплыли: восемь европейцев, множество сипаев и их женщин. За всю ночь мы не встретили препятствий, но нас не покидали весьма гнетущие мысли.

Второе июля

Перед рассветом нас охватила величайшая растерянность, стоит ли высаживаться до рассвета, потому что мы подумали о немалой возможности встретить дальше от реки людей миролюбивых; но бой капитана Тернера сказал, что нам лучше бы пройти вниз по реке, сколько сможем, и если нас задержат, то стоит сказать, что мы направляемся к набобу, чьи советы мы полагаем весьма благоразумными и неукоснительно следуем им.

До семи часов нам никто не чинил препятствий, но затем к нашему борту пристала лодка. Они ушли после того, как мы отдали им тридцать рупий и уведомили их, что мы едем к набобу.

Около восьми нас окликнул отряд сипаев, шедших вверх по реке, и они выстрелили по нам раз или два. Но мы поехали дальше, и они отстали от нас. Затем мы решили идти к Хаджипуру и предать себя в руки фусдару (родственнику Мир Абдуллы), подумав, что население Патны все еще в ярости, и это грозит нам опасностью; так мы вошли в реку Хаджипур.

Около двенадцати послали слугу на берег к фусдару, уведомить его, что мы сдаемся; он вскоре вернулся в компании его людей и сказал нам, что сам фусдар сейчас в Патне, но у него есть сын, который правит во время его отсутствия. Эти люди очень вежливо проводили нас к нему, и он принял нас очень ласково, и после прощания прислал нам закусок и напитков.

Кэрстейрзу с каждым часом становится все хуже.

Третье июля

Ночью из Патны приехал фусдар; послал за капитаном Уилсоном; продолжает вести себя по-доброму; прислал носилки для капитана Кэрстейрза и выделил ему дом, пока мы на берегу, поскольку его раны начали гнить и мертветь, и находиться в лодке стало весьма отвратительно; уговорил его пойти на берег к двенадцати; в три он умер. Мы попросили гроб и билдааров* выкопать могилу; они скоро пришли, и мы предали тело земле примерно в шесть, так достойно, как только смогли.

Этим вечером мы получили читт** от Фуллертона, который сдался набобу в Патне; он уведомил нас, что его приняли хорошо, и советовал нам ехать к нему. Затем фусдар рассказал нам, что есть приказ отправляться в Патну, и он показался нам сносным.

*Билдаар, билдар - землекоп

**Читт, чит - записка

Четвертое июля

Этим утром мы с превеликим нетерпением ждали прихода фусдара, чтобы он проводил нас к Патне, но от него не было вестей до трех, когда явился его сын, чтобы составить опись нашего чесбаза. Мы немного забеспокоились, когда узнали, что этим вечером не едем в Патну, но нас уверили, что он придет к нам утром и заберет нас.

Пятое июля

В восемь пришел фусдар и отправился в путь вместе с нами.

Около одиннадцати мы остановились напротив нашей фактории, и нас окликнули сипаи, чтобы довести нас; здесь фусдар спросил нас, выбрали ли мы путь (Маркотт, армянин, командовал ими), и мы настояли на визите к набобу; оказалось, они обязаны были препроводить нас к главнокомандующему, если бы мы захотели; фусдар оставил нам выбор. Поэтому мы продолжили путь, и вскоре после прибытия нас вывели из лодок и под охраной отряда сипаев проводили в дурбар внутри киллы; губернатор принял нас весьма учтиво. Во время отдыха в дурбаре нам подали хороший обед; сразу после показали наши покои, о которых заботился близкий родич губернатора, и он развлекал нас в предупредительной, любезной манере, какую только можно представить; он не забыл даже о самой мелочи, которой мы могли пожелать.

Вечером он пригласил нас в свои покои и потчевал нас очень вкусным араком и хука. Прямо перед ужином нам сказали, что пришел приказ отослать нас в Монгхир, и нам было велено быть наготове, чтобы немедленно уезжать, и это заставило нас весьма обеспокоиться, потому что мы сильно устали, однако благодаря ходатайству нашего друга, который заботился о нас, приказ отложили до утра.

Шестое июля

Около шести утра наши вещи отнесли в баджеро, и как только в семь мы отошли от берега, наш друг дал нам сопровождение - две сторожевые лодки с пятидесятью стрелками. Вначале казалось, что наша охрана будет весьма проблемой, потому что они пришвартовали свои лодки по обоим бортам и заперли все окна; в путешествие губернатор прислал нам разделанного козленка, хлеба и прочего.

Вечером мы добрались до Барра.

Седьмое июля

Вышли на рассвете.

Охрана стала более любезной, чем раньше; нашим развлечением на сегодня стали рис, дал и гхи, из которых, как они сказали, можно приготовить вкуснейшее катчери.

Вечером мы добрались до ганжа набоба; стража встала вдоль наших бортов и заперла наши окна.

Восьмое июля

Как обычно, вышли рано; около десяти показался Монгхир, рядом с фортом в двенадцать, но поднявшийся шквал заставил нас пройти мимо, так что мы не могли подойти вновь до пяти; ждали, что придет кто-то из офицеров, чтобы проверить нас, но к нашему удивлению, никто о нас не справился, кроме грязного негодяя из немцев, дезертира, чье любопытство подтолкнуло его прийти и поглядеть, кто мы такие; этим вечером мой слуга (по имени Ниммо) убежал с моими тридцатью рупиями, кой-какими гребнями и пр.

Девятое июля

К нашему величайшему удивлению, за весь день мы так ничего и не услышали ни о набобе, ни о его офицерах, и нам была не понятна причина этого молчания. Мы раздобыли себе провиант и пр. на базаре.

Десятое июля

Все еще в баджеро; в полдень слуга, которого мы посылали на базар, передал нам, что харкара рассказал ему, будто он получил от набоба перванну, чтобы мы возвращались назад в Патну; вечером эти новости подтвердились.

Одиннадцатое июля

Этим утром не нашли никаких признаков, что мы отправляемся сегодня в путь, и это нас поразило.

В полдень мы получили чит от Харриса и Джонстона, в котором говорилось, что они томятся в форте в грязной хижине и относятся к ним весьма равнодушно; дают лишь полсира риса на человека в день. Мы загорелись написать им ответ и послать денег, но позже не смогли найти их слуг.

Около семи прибыл харкара с пятью-шестью данди, или даже кули, вывезти нас, но наш джемедар послал одного из своих людей и насильно привел дюжину довольно хороших данди.

Двенадцатое июля

Когда я проснулся этим утром, то был изрядно обеспокоен сильной болью в плюсне; не мог сообразить, в чем причина, пока не обнаружил голову доктора Андерсона, который спал у моих ног, а она у него достаточно тяжела; решил, что причина в том, что он лежал головой на моей стопе.

Около десяти, все наши данди собрались на борту, и мы отошли от берега; к вечеру сделали шесть коссов; боль в плюсне стала невыносимой, и до вечера стало полностью ясно, что она появилась не из-за головы доктора Андерсона, но, похоже, из-за приступа подагры, о чем я очень сожалею.

Тринадцатое июля

Рано утром подняли якорь; встали в коссе от Руа Налды; к вечеру боль в ноге не утихомирилась, и это отмело сомнения, что это не подагра; разговаривал с некоторыми нашими солдатами, которые поступили на службу к набобу и вышли в поход; они рассказали, что приблизительно сотня перешла к нему на службу; и еще они рассказали, что мистер Эллис и все офицеры отосланы в Монгхир, и это удивило нас больше, чем наша отправка назад; и еще они говорят, что только двух офицеров убили: энсинов Пикеринга и Крофтса.

Четырнадцатое июля

Ничего интересного сегодня; мы прошли около пяти коссов; множество сипаев в войсках набоба бредут мимо, и несколько наших, поступивших к нему на службу.

Пятнадцатое июля

Рано отошли от берега; добрались к вечеру до Мура, что в коссе от Поннерака; моей ноге значительно лучше; ничего особенного; нехватка провизии.

Шестнадцатое июля

Отошли от берега как обычно; к вечеру добрались до Барра. Мы пировали сегодня рисом, далом и гхи.

Семнадцатое июля

К десяти прибыли в Патну: вскоре после этого капитана Уилсона послали на берег. Около двенадцати забрали нас всех; поняли, что губернатор был у западных ворот. Нас принял диван; пригласили в нечто вроде дурбара, чрезвычайно тесного и жаркого; нам принесли обед. Губернатор не появился до шести; час спустя он послал за нами, принял нас очень вежливо и дал понять, что каждая милость для нас в его власти. Он уверил нас, что у нас будут более просторные и уединенные покои, чем те, в которых мы были, и выделил нам на ночь бунгало дивана, в котором царили прохлада и удовольствие; в то же время он уведомил нас, что причина, почему нас отослали сюда вновь, - в письме, которое он написал набобу, где он упомянул, что если тот испытывает неудобство в Монгхире, то он умоляет вернуть нас.

Девятнадцатое июля

Рано утром нас переселили из бунгало в наши старые покои, о чем, поскольку мы час ждали переезда в предназначенное для нас место, мы никак не думали.

Около десяти в нашей комнате разожгли огонь, от чьего жара и дыма мы чуть было не задохнулись; на нем готовили пищу дивану; так как он был генту*, он не мог готовить на мусульманской кухне. После наших жалоб они заверили нас, что такого больше не повторится.

Мы провели этот день очень плохо; никаких приказов, чтобы принести наши вещи из баджеро, ни иного места, назначенного нам; причина, как мы поняли, в том, что диван оскорбился нашей ночевкой в его бунгало.

Мы достали несколько бутылок вина с голландской фактории, но наши стражники догадались о них, настояли на том, чтобы их отнять, и отняли, чтобы еще больше унизить некоторых из наших товарищей. Мы обнаружили, что не можем попасть к губернатору этим вечером и решили переносить все со смирением.

*Генту - индус

Двадцатое июля

Мы провели весьма противную из-за сильного жара ночь, но утешили себя тем, что вскоре должны переехать; день прошел, как прежний, но, к нашему удивлению, приказа о переселении не было; решили смиренно выносить невзгоды, пока не сможем повидаться с губернатором.

Вечером наш джимидар рассказал, что мы можем лечь во дворе, если будет жарко; мы выбрали веранду, если он выведет оттуда стражников, и так было сделано. Ночь оказалась гораздо лучше прошедшей; наша охрана состояла из джемидара, около двадцати стрелков и двух сипаев с саблей и байонетом.

Двадцать первое июля

Эту ночь мы провели лучше, чем предыдущую, поскольку было достаточно прохладно и насекомые нас не донимали. Надежда увидеть губернатора оставила нас, и мы уже были рады и тому, что не должны переезжать; достали колоду карт и развлекались игрой в вист; много назойливых мух и время течет слишком медленно.

Мы укладываемся спать на веранде, как и прежде; весь наш багаж принесли из баджеро, и мы обнаружили, что слуги украли сто тридцать восемь рупий; опасаемся передать их в руки правосудия из-за наших действий у Хаджипура; позволили уйти двоим из тех, кого мы считаем виновными.

Двадцать второе июля

Провели вполне сносную ночь; узнали, что невозможно пронести ни вина, ни крепких напитков; они забрали себе пять бутылок, которые нам удалось раздобыть в первый день на голландской фактории.

Около четырех пополудни нам сказали, что грядет переезд в иное место, и немедленно пришли распоряжения об этом, и мы охотно согласились. Все мы вышли и немало удивились, когда они провели нас по улицам, на потеху всякой черни, и отвели на расстояние полмили от киллы; в конце концов, привели нас на площадь, где первыми, кто предстал нашим глазам, оказались двое или трое в кандалах, в нашем положении не было более неприятного зрелища. Нам показали нашу комнату, полную крыс, которая была складом, и ее очистили сегодня к нашему приходу, и пол был перекопан и изрыт пятидесятью крысиными норами. Я зашел внутрь и прилег в уголке, чтобы спрятаться от пристального взгляда наших новых товарищей, закованных в кандалы, и нашел маленькое оконце, через которое смог выглянуть, и обозрел наше печальное положение; начали желать вновь оказаться в наших старых покоях, но, наконец, решили, что все к лучшему (именно такими словами, лучшими из возможных, как замечает мистер Кандид*) и так утешили себя; в то же время прибыл наш чизбусс, и к нашему величайшему ободрению, никто из наших стражников, поскольку они были весьма недалекими и неприятными. Мы узнали, что это тюрьма для преступников против государства, и здесь держали семью Рамнарайна и всех его приспешников, и было некоторым утешением обнаружить, что наши друзья по несчастью не из самых плохих людей. Мы могли свободно передвигаться внутри загородки и почувствовали себя в большем уединении, поскольку наша стража обычно стояла у ворот. Сейчас мы поняли, что милые речи губернатора застили нам глаза от истинной подоплеки ведения дел по-восточному.

*Подразумевается Кандид из романа Вольтера "Кандид, или Оптимизм" с его фразой "Все к лучшему в этом лучшем из миров".

Двадцать третье июля

Провели очень хорошую ночь и начали ценить нашу тюрьму выше бывших покоев; день прошел вполне сносно; послали сами за провизией и сами заплатили за нее; вечером послали бумагу в киллу узнать: можем ли мы рассчитывать на содержание или нет; дали понять, что мы должны обеспечивать себя сами во всем, в чем нуждаемся; нас навестил один из созаключенных, и мы нашли его весьма разумным человеком, который скорбел с нами над нашим нынешним положением.

Двадцать четвертое июля

Провели славную ночь и нашли наше новое обиталище вполне уединенным и таким приятным, какого только можно было ожидать; наняли портных, чтобы сшили нам рубашки-баньяны, просто рубашки и прочего, на обед была жареная баранья нога с карри, стейками и прочим и глоток прекрасного прохладного шербета, чтобы запить обед; немного заволновались около пяти из-за стражников, которые несли четыре или пять штук кандалов, подумали, что они могут быть предназначены для нас, поскольку один из них намекнул нам вчера вечером на подобный исход, пошутив, они, мол, должны нам понравиться; но вскоре мы узнали, что они просто проверяли их.

Двадцать пятое июля

Ночь прошла как обычно; ничего особенного сегодня, кроме того, что наш человек Николо пронес тайком бутылку с голландским спиртным, которое оказалось очень приятным; вечером он принес еще две бутылки джина.

Двадцать шестое июля

Ничего особенного за день не произошло.

Двадцать седьмое июля

Время провели как обычно; Николо все еще успешно проносит немного джина тайком.

Двадцать восьмое июля

Сегодня джемидар сказал нам, что у него есть приказ для нас, чтобы мы послали своих слуг к губернатору за провизией; больше ничего особенного.

Двадцать девятое июля

Рано утром один из наших слуг пришел к губернатору за завтраком, но ему сказали, что никакого приказа не было. Мы не запасли ничего на обед, в надежде на то, что приказы к этому времени будут отданы, но, к нашему величайшему разочарованию, мы ошиблись, и были вынуждены послать на базар за тем, что останется; обедали около четырех; отправили письмо губернатору или главнокомандующему.

Тридцатое июля

Мы решили послать мистера Николо в дурбар к губернатору; соответственно он ушел без джемидара и поведал ему, что мы были бы рады, если бы он выделял нам содержание деньгами на прокорм, и он положил нам по четыре рупии в день; таким же образом мы попросили разрешить нам спиртное; он разрешил нам покупать и пить две или три бутылки вина в день; мы ежедневно расписываемся в получении денег. Мы получили новости, что наша армия несколько дней назад была при Катве, и что они сражались с войсками из Муксадабада, и одержали полную победу, убив нескольких из их главных джемидаров.

Тридцать первое июля

Два дня - очень сильные дожди. Наш бывший повар покинул нас, что нас очень бы расстроило, если бы с нами не было энсина Маккея, который знает все о поварском искусстве, и, к нашему величайшему удовлетворению, он исполнял кухарские обязанности эти два дня. Мы наняли себе другого повара.

Дон Николо купил плетеную бутыль джина у голландского Скряги-с-Пятачком за пятьдесят рупий. Мы рассчитывали купить две или три таких бутылки в соответствии с нашим разрешением, поскольку покупать их в большом количестве выходило дешевле; Скряга-с-Пятачком оказался истинным евреем, он также продал нам два ножа, и две вилки, и две чашки, и соусницы задешево, за четыре рупии.

Дон Николо, великий интриган, принес нам новостей с Голландской фактории, в которых говорилось, что наша основная армия не выступила из Калькутты, но при Катве был всего лишь отряд, и что они сражались при Плесси во второй раз с превосходящими войсками из Муксадабада, и что предыдущая битва была лишь резней с маленьким отрядом; что наши люди были окружены огромным количеством их войск, и каждого закололи; разочаровывающие новости, увы.

Первое августа

Неутешительные предположения о наших делах в целом, и не очень хорошие о наших главных управляющих - в частности. Один хороший друг, кто балует нас новостями, рассказал сегодня, что наши дела складываются весьма многообещающе; что все наши войска на подходе, и что вторая стычка произошла ниже столицы, и что мы полностью разгромили их войска, убив в схватке их главнокомандующего, и немало разжились; мы полностью доверились этим новостям, которые полностью опроверг наш друг Дон Николо.

Маркотт в восьми коссах от столицы. Вскоре мы ожидаем от него новостей.

Его превосходительство остается в Монгхире. Впрс: выйдет ли он когда-нибудь оттуда? Надеюсь, не до тех пор, пока нам не придется его вытаскивать: это уж слишком хитро.

Второе августа

Этой ночью нас сильно тревожили насекомые, а днем закусали блохи. Прошлые новости подтвердились, и вдобавок оказалось, что Мир Джаффер, несомненно, идет со своей армией, и что мы теперь принадлежим столице, и что губернатор ее на краю смерти от полученных ран. Еще мы прослышали, что Маркотт остановился у Сатти и не может пройти дальше.

Третье августа

Новости все больше и больше подтверждаются, и Гонгар Каун вышел из Монгхира, чтобы присоединиться к Маркотту. Ежедневно мы ожидаем услышать о нанесенном смертельном ударе.

Доктор Андерсон был немного не в духе сегодня и не обедал нынче, как обычно, из-за ошибки, которую он сделал, когда описывал дом в Нег-с, построенный им и другими джентльменами (они построили дом на глазок); он очень похож на моих земляков, и, я верю, для него, кажется, нерушима максима, что все надо доводить до конца, а не бросать на полдороге.

Четвертое августа

Ничего существенного нынче, только доктор Андерсон сильно на меня обиделся за обедом, когда я хотел выпить из чашки прежде, чем он закончит пить "дозволенный ему ром", как он зовет свою порцию.

Пятое августа

Очень хороший день, но не случилось ничего примечательного ни в мире, ни у нас.

Шестое августа

Никаких новостей в эти два-три дня, что заставило нас волноваться; сегодня суббота, и мы отметили вечер парой бутылок лалла.

Седьмое августа

Дон Николо принес немножко новостей, которым мы чуть-чуть поверили, о том, что наши войска сражались с Маркоттом, армянином; что они одержали безоговорочную победу. Сомеро, один из их командиров убит, и что Маркотт перебежал к нам с тысячью людей, но это всего лишь слух с базара, как здесь говорят - гап.

Восьмое августа

Предыдущие новости все еще заставляют им верить, но подтверждения им нет. Сегодня губернатор ступил к нам, чтобы посмотреть, есть ли здесь место для пленников, которых прислали из Монгхира; он не говорил с нами; их переведут в Челси Таун. Их захватили у Коссимбазара; их - двадцать три, все закованы в цепи, среди них мистер Беннет и некий Томпсон, работавший у мистера Макгвайра.

Девятое августа

Получили записку от мистера Беннетта, в которой говорилось, что он лишен даже самого необходимого; мы послали ему двадцать рупий; подтвердились новости об убийстве мистера Эмьетта и семи его офицеров.

Говорят, что Его Превосходительство пытается подкупить двух командующих у нижней столицы, и что они попросили его прислать нескольких важных для него людей, и тогда они будут вести с ним переговоры. Нас уверили, будто Джагат Ситх заключен в Монгхире. Последние новости от Дона Николо полностью противоположны: ходят слухи, что наша армия в восьми коссах с этой стороны Муксадабада. Ежедневно мы ожидаем услышать что-нибудь существенное.

Десятое августа

Ничего особенного сегодня.

Одиннадцатое августа

Этим утром я получил записку от солдат; оказалось, что большая их часть была в отряде мистера Эмьетта; мы послали им тридцать четыре рупии.

Вскоре сюда привели господ Беннетта и Томпсона, чтобы держать в заключении вместе с нами; они рассказали нам подробно об убийстве мистера Эмьетта и пр; набоб пришел к нам и вел себя очень вежливо; он рассказал, что вскоре собирается в Монгхир. Мы узнали, что Моркотт потерпел полное поражение, но отнеслись к этому несколько скептически; однако об этих новостях твердят повсюду.

Двенадцатое августа

Прошлым вечером наш старый друг сказал, что он не должен так часто навещать нас; боюсь, мы лишились его компании; кажется, его предыдущим вестям можно доверять; этим вечером наш джемидар подтвердил их и добавил подробностей об убийстве Моркотта и ранении Сэмру, и о том, что набоб намеревается выступить из Монгхира, и, представляется, что он хочет еще раз попытать судьбу; его жена и семья идут сюда.

Тринадцатое августа

Новости все еще не опровергнуты, и это дает нам весомый повод поверить им; вскоре мы лишимся сомнений. У нашего друга есть слуга в Боглепуре, и он подтверждает прошлые новости.

Четырнадцатое августа

Сегодня у нас нет ничего нового, кроме новых подробностей прошедшей битвы. Нашего слугу, когда он нес шесть бутылок вина, остановил паренек у ворот и запретил проносить их, и сказал нам, что нам ничего не положено без приказа нового губернатора.

Пятнадцатое августа

Никаких сведений о движении нашей армии. Мы узнали, что набоб добрался до Боглепура и ежедневно ожидаем услышать что-нибудь окончательное. Наш старый друг получил спешную новость, что и Рамнарайн и Роджбулаб казнены; мы надеемся, что этому не будет доказательств.

Шестнадцатое августа

Все больше говорят о казни Рамнарайна и Роджбулаба, и добавляют, будто с ними казнили и господ Эллиса и Лашингтона, как и трех харкарров, что заставляет нас предполагать, будто в этом есть правда, и их застали за перепиской.

На этом дневник хирурга Питера Кэмпбелла заканчивается из-за его болезни.

Оставить комментарий © Copyright Кэмпбелл Питер (перевод: Волкова Станислава) Размещен: 12/05/2015, изменен: 12/05/2015. 42k. Статистика. Очерк: Мемуары, История, Переводы Переводы Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: "Провели славную ночь и нашли наше новое обиталище вполне уединенным и таким приятным, какого только можно было ожидать; наняли портных, чтобы сшили нам рубашки-баньяны, просто рубашки и прочего, на обед была жареная баранья нога с карри, стейками и прочим, и глоток прекрасного прохладного шербета, чтобы запить обед; немного заволновались около пяти из-за стражников, которые несли четыре или пять штук кандалов, подумали, что они могут быть предназначены для нас, поскольку один из них намекнул нам вчера вечером на подобный исход, пошутив, они, мол, должны нам понравиться; но вскоре мы узнали, что они просто проверяли их". Дневник хирурга Питера Кэмпбелла о событиях в Патне летом 1763 года.

Кэмпбелл Питер : другие произведения.

Дневник хирурга Кэмпбелла