В дни, когда Нью-Йорк был совсем невелик, один буйный юноша вместе с другом по имени Руни взял за привычку обходить по ночам окрестные таверны. Этим юношей был Дирк ван Дара, один из тех толстобрюхих гуляк, что относились к веселью необычайно торжественно, пока англичане не захватили их беззащитный город. Вышло так, что в одну ночь Дирк и его закадычный друг задержались позже, чем обычно, и около одиннадцати часов вечера, когда все добрые люди готовились ко сну, пошел мелкий дождь, стража задремала в дверных проемах, и улицы Бродвея остались беззащитными. Когда оба выпивохи вышли с постоялого двора на Уолл-Стрит и увидели, что огни в окнах пивной гаснут, то пустились в путь домой, но едва лишь они поравнялись со старой церковью Святого Павла, их остановило странное происшествие: с церковного двора раздался крик, и среди могильных камней показалось сияние. Руни в тот час был трезв, в отличие от Дирка ван Дары, который заорал:
- Вот это забава, друг мой Руни. Давай перелезем через стену! Если мертвые собрались поплясать, то мы найдем пару и покажем им, как нынче подрезают крылья голубкам.
- Нет, - возразил тот. - Кто выйдет к мертвым, когда они покидают свои могилы, тот обречен исчезнуть. Я слышал, если попадешь в их когти, то останешься в чистилище на сотни лет, и ни один священник не вымолит тебя.
- Пф! Старушечьи сказки! Идем!
И он потянул друга за собой, и они перелезли через забор.
- Эй! Что у нас тут?
Пока он говорил, за могильным камнем показалась высокая фигура, похожая на ведьму, одетая в лохмотья, с растрепанными волосами, что закрывали ее лицо. Друзья расчихались от запаха серы, и Руни позже клялся, что на краю кладбища показались ухмыляющиеся существа со светящимся кончиком хвоста. Но голландцы старых времен отличались безрассудством! Дирк принялся подшучивать над ведьминой ветхостью, но она прервала его болтовню, окунув нечто в котелок за ней и брызнув этим в незваных гостей. Чтобы это ни было, оно с яростью вспыхнуло, и с криком боли друзья бросились к стене, резвей, чем раньше, и вскоре уже бежали прочь. Когда часы пробили полночь, то далеко они не ушли.
- Это еще что? - пропыхтел Руни. - За нами идут полчища! Пресвятая Дева! Я слышал, будто если помрешь от ведьминого бульона, которым тебя полили, то и на том свете считаешься конченым. Идем же к отцу Донагану! Уф!
Как только он договорил, дорогу беглецам перегородила женщина и, нескромно разглядывая их, сказала:
- Дирк ван Дара, твой предок в парике и с серьгой в ухе, изгнал нас, распутниц из Нью-Йорка после того, как проклял в молитвах. Но мы простили его, и чтобы доказать это, приглашаем тебя на наш праздник.
Улица перед церковью наводнилась пестрой толпой с факелами, что сияли подобно звездам. Эти создания окружили Дирка, и он охотно схватил женщину, что заговорила с ним и пустился в пляс. Никто не проснулся, никто не вышел на улицу, не было ни единой живой души, кроме двух друзей, и не единого слова не было произнесено, пока танец становился все разнузданней под аккомпанемент чужеродных и невидимых инструментов. Время от времени кто-то из танцоров прикладывал к заду Дирка ван Дары факел, и жгучая боль заставляла его двигаться быстрей. Наконец они дружно повернули к Баттери и с веселыми криками пошли по улице. Руни, почти лишившийся чувств, с криком ужаса побежал прочь и, когда осмелился обернуться, то увидел, как нечестивая процессия исчезает в тумане. С той ночи никто больше не видел и не слышал Дирка ван Дару, а трактирщики почуяли, что меньше стало веселья и выручки в их деле.