В комнате, освещенной лишь очагом, в своем небольшом домишке у Вэлли-фордж, сидит старый Майкл Кух и разговаривает с дочерью. Пусть сегодня канун Рождества, но в их беседе веселья немного. Время тянется бесконечно, пока часы не бьют двенадцать, и старик намеревается предложить прочесть вечернюю молитву за жизнь своего сына, одного из солдат Вашингтона, когда слышатся поспешные шаги по снегу, несвязная речь у засова, а затем дверь распахивается и впускает измученного, тяжело дышащего человека. Он захлопывает дверь, падает на стул и от пяток до макушки его трясет. Девушка идет к нему. "Джон!" - восклицает она, но он лишь отводит лицо.
- Что неладно с тобой, Джон Блейк? - спрашивает фермер, но ему приходится спрашивать вновь и вновь, прежде чем он слышит ответ. Надломленным голосом дрожащий человек сознается, что пытался застрелить Вашингтона, но пуля попала и убила его спутника из драгун. Он пришел укрыться, по его следу идет погоня.
- Ты знаешь, что я на ничьей стороне в этой войне, Джон Блейк, - отвечает фермер, - поскольку мой сын в другом лагере. Трусливо было сотворить подобное, и я ненавижу вас, тори, за то, что вы деретесь не как мужчины. Однако ты попросил меня об убежище, и ты получишь его, хотя учти, это заслуга этой девицы, а не твоя. Вот сюда, в кладовую над родником! Ну!
Прежде чем старый Майкл садится назад в кресло, дверь отворяется толчком, и на этот раз входят люди в синем и желто-коричневом. Они требуют выдать им убийцу, чьи следы на снегу ведут сюда. Майкл не отвечает им. Они уже готовы пытать его, когда входит Вашингтон и одним-единственным словом останавливает их. Он несет на руках обвисшее тело с кровавой раной в груди и прижимает его к сердцу, будто мать держит дитя, готовясь уложить в колыбель. При свете огня видно, что глаза у фермера округляются и расширяются, затем он воет и падает на колени, потому что это тело его сына. Перед ним - пистолет, что обронил тори при входе. Фермер быстро хватает его и вскакивает на ноги, словно годы покинули его. С почти тигриным прыжком он бросается к двери и врывается в кладовую, где скорчился Джон Блейк - его глаза гаснут и вспыхивают, от страха он грызет пальцы. Но хоть ненависть быстра, любовь - еще быстрей, и девушка споро оказывается рядом с ним. Она бьет старика по руке, и пуля входит в дерево. Он вытаскивает нож, и убийца, к которому пришло истинное спокойствие отчаяния, падает на колени и подставляет грудь под удар. Но прежде чем старик бьет, врываются солдаты, хватают Блейка и волочат его в дом, в маленькую комнату, где еще несколько минут назад все было так мирно.
Отступника ставят перед Вашингтоном, и тот спрашивает: какой же вред причинили ему его товарищи, выросшие на одной с ним земле, что он поднял против них оружие. Блейк поникает и признается, что готов умереть. Он не сводит глаза с тела, распластанного на полу, и вздрагивает; но дрожь переходит в радость, потому что мертвец поднимается и слабым голосом произносит: "Отец!". Юноша жив. С радостным криком отец и сестра помогают ему встать под руки.
- Ты еще не готов умереть, - говорит Вашингтон пленнику, - я посажу тебя под стражу, пока тебя ищут. Возьмите его под арест, моя дорогая леди, и попробуйте сделать из него настоящего американца. Однако, уже час, и сегодня рождественское утро. Пусть все здесь будут счастливы. Идем.
Он кивает своим людям и уезжает прочь, пока Блейк и его нареченная стоят на коленях перед ним. Потрясение чувств, любовь, благодарность и скрытый патриотизм сотворили быструю перемену в Блейке. Когда юный Кух поправился, Блейк вступил в его полк, и не было солдата, что послужил бы родине с большей честью.