Горьки были преследования, которым подвергались квакеры на земле пуритан. Их секли, если они беспокойно вели себя в церкви, и секли, если они отказывались заходить в нее. Им надрезали уши и их сажали в колодки, если они начинали проповедовать, и коли кто-нибудь добросердечный пускал их в свой дом переночевать, позавтракать или отужинать, то наказывали и его. Квакеров обвиняли в страшном грехе распространения ложного учения, и неважно, сколь безгрешно они жили, суровые жители Салема не признавали в них ничего хорошего, пока их вера различалась. Они даже подозревали сапожника Кизера* во грехе, когда тот заявил, что его волшебная сапожная выколотка, которую сам Агриппа взял из башни Неттесхайма, показала ему чудное время, когда человек будет столь же наполнен радостью, как и природа; когда псалмы, что сейчас бормочут, будут распевать в удовольствие; когда священники и квакеры будут обращаться друг к другу доброжелательно, когда исчезнут виселицы и позорные столбы. Бедный Кизер! Восторженный сей картиной, он широко раскинул руки, и его колодка укатилась на дно реки Мерримак. Усталые фабричные девчонки из Лауэлла до сих пор частенько ходят на это место, чтобы прикоснуться к туманным пророчествам грядущего счастья.
Совсем противоположна историям о привычной тирании против квакеров легенда о Саутвиках. Лоуренс и Кассандра Саутвик были изгнаны из Салема, несмотря на их непорочную жизнь, за то, что они приняли квакерское учение. Они умерли друг за другом с разницей в три дня на Укромном Острове, но их сын Дэниел и дочь Провайдид вернулись к месту своего рождения, где их бесконечно штрафовали за то, что они не ходят в церковь. В конце концов, после того, как дети потеряли свое имущество, конфискованное, чтобы покрыть штрафы, Верховный суд Бостона постановил продать их самих в рабство любому англичанину из Вирджинии или с Барбадоса. Эдварду Баттеру выпало распорядиться торгами и передать детей хозяину. Настал назначенный день, и площадь Салема заполонили любопытствующие. Провайдид первой поднялась на помост, и Баттер начал призывать людей назначать за нее цену. Пока он расхваливал ее умения и ловкость, которые могли пригодиться в поле или в доме, капитан корабля с Барбадоса, на котором собирался отправиться в путь сам Баттер и двое его подопечных, взглянул в невинное лицо девочки и с негодованием зарычал:
- Если бы мой корабль доверху был набит серебром, клянусь Богом, я бы лучше утопил его, чем увез бы эту девочку!
Настроение толпы неожиданно сменилось, и все зааплодировали капитану. Пока судьи и стражники уходили с постными лицами, Провайдид Саутвик спустилась с помоста, и брат с сестрой отправились в город, свободные и невредимые.
*Из знаменитого стихотворения Джона Гринлифа Уиттьера "Видение сапожника Кизера"