Дембски-Боуден Аарон : другие произведения.

Рагнар Чёрная Грива

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Аарон Дембски-Боуден
  Рагнар Чёрная Грива.
  Перевод.
  
  
  Пролог
  Кадия. Площадки замковых стен Каср Беллок
  Последний оборот Ветра Года.
  999.М41
  
  Один только Всеотец знал, что именно восстало из праха. Но что бы там не приближалось, оно сотрясало землю внизу своими тысячекратно повторёнными шагами.
  Орда. Прилив. Армия.
  Неважно.
  Он уже встречал лицом к лицу армии. Он вставал перед ними, потрошил их и отбрасывал обратно, в те ямы, откуда они посмели вылезти.
  Рагнар облокотился на камень укреплений, скрежетнув перчаткой по рокриту зубчатых стен. Он хотел рассмотреть, что именно пришло и попытается убить его на сей раз. Снаружи, у подножья стен, не было ничего, кроме праха и пепла, окружавших павший город облаком, слишком плотным для того, чтобы взгляд любого Эйнхерия мог проникнуть сквозь него.
  - Поверхность потеряна, - произнёс голос в воксе.
  Голос говорил правду.
  - Я сказал, что удержу эту стену до захода солнца, - ответил Рагнар, - и я буду удерживать её до захода.
  - Не смею спорить с вами, ярл Чёрная Грива. Потому просто говорю то, что вижу.
  Рагнар тоже это видел. Только дурак отрицал бы очевидное.
  - Что-то ещё?
  - Да, лорд. Ночной Клинок докладывают об авангарде сил Архиврага в туннелях Лавок. Если враг получит подкрепления, последует убийственная схватка. Они попытаются прорваться.
  - Закат, - сказал снова. - Обещание есть обещание.
  Он будет удерживать последний бастион города до того мига, как сядет солнце. Выигрывая время, столь необходимое арьергарду Кадианского Пятьдесят Седьмого для перегруппировки и отхода к Каср Лавок, нуждавшемуся в усилении охраны. Если воксу можно доверять - а Рагнар хорошо знал, что доверять нельзя никому- то войска Империума смогут продержаться в Лавок ещё две недели. Может быть.
  Две недели дыхания, оплаченного жизнями Космических Волков. Давным-давно в его собственном прошлом, когда он жил в племени Громовых Кулаков, он испытал бы отвращение при мысли о подобной жертве. Это не было ничем иным, кроме как бессмысленной тратой жизней многих героев.
  Но сейчас он не испытывал отвращения. И тем более раскаяния. Если ему суждено умереть здесь, значит, он умрёт здесь.
  Слева и справа от него вдоль стены ожидали его братья, затерявшиеся в пыли, как и неведомые пока враги, которых они собирались встретить лицом к лицу. Рагнар ощущал своих родичей. Биение их сердец было биоритмическим громом, непохожим на звуки постоянного артобстрела и взрыва снарядов, выбрасывающих фонтаны земли. Их топоры и мечи мурлыкали, ожидая момента, когда скорость вращения их цепных полотен будет резко увеличена. Собратья по стае ворчали и переругивались друг с другом, всегда зная о присутствии рядом других братьев, вне зависимости от того, слепил песок их глаза, или нет.
  Их лорд стоял в сердце мёртвого города, с непокрытой головой, наполовину ослепший и потерявший большую часть своих способностей восприятия из-за грязи, отравившей воздух. Здесь битвой стало даже дыхание, напоминавшее скорее втягивание носом плотный дым, имевший вкус горелого камня и расплавленной стали. Те немногие живые люди, которых он видел в последние несколько часов, вынуждены были фильтровать воздух через дыхательные маски. Он сам и его братья не нуждались в таких игрушках, но даже космический десантник чувствовал, как напряжённо работают все три его лёгких, стараясь отфильтровать скверну.
  Рагнар обратил свой взгляд к небу. Или, точнее, туда, где оно должно было находиться. Там двигались неясные тени, сквозь туманный слой взвеси песка и пыли перемещались, словно призраки, нечёткие силуэты. Время от времени он слышал сдавленный визг двигателей, далёкий и искажённый, некогда не совпадающий с тенями, мелькавшими в задушенных песком небесах. Силуэты, плававшие там, не совершали виражей и манёвров, как истребители и катера; они пикировали вниз и пронзительно кричали, словно живые твари.
  Кадия была непоправимо искалечена, и уже не было разницы, победят ли они в этой войне, или нет. Каждый город на её поверхности был охвачен пламенем, наполняя небеса дымом и прахом миллиона павших зданий. Понадобится по меньшей мере десяток лет только чтобы вычистить скверну из атмосферы. Так умирал этот мир.
  Из пыли слева от него появилась чья-то фигура. Рагнар распознал темп шагов и узнал, кто приближается к нему, по звукам, издаваемым суставами боевой брони. Духи каждого доспеха Великой Роты издавали свои собственные уникальные звуки, и Волчий Лорд знал их лучше, чем сами воины. Механизмы этой боевой брони звучали сухо и хрипло, резко и раздражающе.
  - Жрец, - приветствовал другого Волка Рагнар, показывая, что его не удалось застать врасплох.
  - Ярл, - Ульрик ответил сквозь свой украшенный волчьим черепом шлем. Его голос звучал с лёгким потрескиванием.
  Волчий Жрец встал рядом со своим лордом, озирая то место, которое когда-то было городом, а теперь - ничем иным, как скопищем обломков. Самое большое в мире количество размолотого в порошок рокрита от разбитых зданий, превратившее воздух в пепел. 'Кое-что никогда не упоминают в сагах, - подумал Рагнар. - Например, прах, поднимающийся над умирающим городом, когда сотни зданий рушатся наземь'.
  - Ты слышишь? - Рагнар обнажил свои клыки в неприветливой улыбке. - Поступь тех, кто желает похоронить нас в безымянных могилах.
  - Я слышу, - сказал Волчий Жрец, всматриваясь в пылевую завесу, словно его глазные линзы могли пронзить эту муть. - Грехи человечества приходят, чтобы в конце концов разрушить его.
  Рагнар сплюнул, чтобы отогнать неудачу:
  - Это всё, что можно сказать о сегодняшнем дне, Убийца?
  - Нет, ярл. Никогда в жизни. Саги расскажут, что в этот день самый молодой Волчий Лорд, прозванный родными и близкими Чёрной Гривой, повёл своих окровавленных охотников прямо в пасть зимы.
  Смех Рагнара разорвал воздух, словно выстрел болтера:
  - Так вот к чему мы пришли - жрецы лгут, словно барды. Является ли моя храбрость настолько ранимой, что ты скрываешь от меня холодную правду, Старый Отец?
  Ульрик не смеялся, хотя на сей раз Рагнар был уверен, что расслышал намёк на весёлость в тоне голоса древнего воина.
  - Ты спросил, что скажут про сегодняшний день, Молодой Король. В моих словах нет лжи.
  - Ты знаешь, какая судьба нас ждёт, или ты прочёл будущее по броскам костяшек пальцев грешников?
  Вой, поднявшийся вдоль укреплений, несущийся от глотки к глотке, взлетел к затуманенным небесам, словно плач. Для человеческого уха это был бы всего лишь зов зверя; для Рагнара - песня со значением и множеством оттенков, эмоциями и предупреждением в той истории, что она рассказывала.
  Тени - и намёки на тени - вырвались из нескончаемой пыли. Слишком большие, чтобы принадлежать людям, многие казались даже больше боевых танков. Твари с горбатыми панцирями и трепещущими усиками из кроваво-красного железа, рассекающими грязный воздух. Твари с головами зверей и чудовищными крыльями, машины войны, испускающие нефтехимические выхлопы одновременно с выдохами фиолетового пламени, сияющего призрачным ореолом меж их керамитовых зубов.
  Первая линия наступающих сгустилась из теней, обретя плоть, и подползая все ближе к крепостным стенам. За ними последовала вторая линия. Третья. Четвертая. Все больше, больше и больше.
  - Им нет числа, - сказал Рагнар, и в его словах не было ни трепета, ни страха. В последний раз он проверил механизм рукояти Морозного Когтя, чтобы убедиться, что клинок начнёт вращение. - По крайней мере, они уважают нас достаточно, чтобы послать настоящий вызов.
  - Вдохновляющая речь, моя ярл?
  - Ха! Не думай, что я не слышу ухмылку в твоём голосе, Убийца. В этот раз - никаких речей. Я покончил с ними, и нашим братьям они тоже больше не нужны.
  Он взлетел на верх зубчатой стены, широко раскрыв объятья, и завыл в невидимое небо. В отличие от предупредительного зова, прозвучавшего немногим ранее, вой ярла завершился хриплым смехом. Волки, расслышавшие очевидное веселье своего молодого лорда, восприняли его с энтузиазмом.
  - Больше никаких речей, родичи! - проревел Рагнар в облака пыли. - Что ещё можно сказать, если мы уже всё сказали? Посмотрите вниз, на эти ржавые кучи металлолома, которые собираются взять наши стены. Отбросьте их! Убейте их! Взломайте их!
  Когда далеко разнёсшиеся одобрительные вопли достигли своего крещендо, Рагнар нажал пусковой рычаг своего цепного меча, словно курок. Визг его бесценных зубов кракена, перемалывающих наполненный песком воздух, добавил дикую ноту к завываниям Волков.
  - Придите к нам! - проревел Рагнар, обращаясь к орде захватчиков. - Наши клинки жаждут вкусить порченой крови!
  - Это была почти вдохновляющая речь, мой ярл, - сказал Ульрик, когда смех Рагнара затих.
  Волчий Лорд вернул усмешку своему наставнику.
  - Я всего лишь поддался порыву, ничего более.
  Зубчатые стены сотряслись, когда боевые махины вонзили свои когти в рокрит укреплений, начав своё неотвратимое восхождение. Рагнар выхватил свой пистолет, целясь вниз, в искажённые тени. 'Слишком большая дистанция для стрельбы, - подумал он, - но это скоро пройдёт'.
  - Ты готов умереть, Старый Отец?
  Ульрик занял положенное ему место рядом с лордом, достав собственное оружие. Пистолет задрожал в руке, когда магнитные катушки, расположенные вдоль ствола, накапливали полный заряд.
  - Сегодня хороший день. Как и любой другой.
  - Мой мрачный жрец, - сказал Рагнар, покачав головой. Ярл окунулся в окружающую тишину, закрыв глаза и ожидая, отгородившись от дрожи измученного пыткой мира. Он тихо шептал имя за именем в такт своему дыханию.
  Волчий Жрец слушал, как слушал всегда, сохраняя торжественность во время погребальной молитвы своего ярла. Рагнар произносил имена всех воинов, умерших под его знаменем, поднимая воспоминания о каждом из них на поверхность памяти, и сохраняя их жертвы и доблесть в своих мыслях. 'Если бы каждый ярл ценил жизни своих людей так дорого, - подумал Ульрик, - и помнил их с таким благоговением...'
  - ... Ловец Солнца, - произнёс последнее имя Рагнар. Он неглубоко вздохнул и открыл глаза.
  Ниже по стене разнёсся одиночный треск выстрела болтера.
  - Кто стрелял? - крикнул налево от себя Рагнар. В ответ ему вернулось эхо смеха десятка воинов. - Ответьте мне! Какой нетерпеливый дурак потратил зря болт за минуту до того, как враг войдёт в радиус стрельбы?
  - Камнелом из Дважды Испытанных! - пришёл ответ. - Я видел, как он стрелял, мой ярл!
  Имя Камнелома сразу же превратилось в протяжный распев, передаваемый с добродушными насмешками от одного десантника к другому.
  - Когда мы придём к Всеотцу, - ответил Рагнар, - первыми моими словами, которые я скажу Императору, будут: 'Камнелом, твоя стрельба не стоит потраченных болтов!'
  Раздался смех. Рагнар чувствовал, как боевой дух его людей растёт с каждым звуком. Умереть рядом с такими истинными бойцами, прекрасными родичами... Обречённый не мог бы пожелать большего.
  - Твой ритуал, - сказал Ульрик. - Я никогда раньше не говорил, как сильно я уважаю тебя за это.
  Рагнар сузил глаза.
  - Я делаю так не ради уважения.
  - Я знаю, Молодой Король.
  Волчий Лорд отхаркался и сплюнул, посылая сгустки кровавой слюны вниз.
  - Ты же знаешь, как я ненавижу это имя.
  - Тем не менее, другие произносят его с благоговением. Каждый из твоих людей знает об обряде. Они любят тебя за это. Твоё почитание убитых воинов говорит о тебе с лучшей стороны, показывая, как сильно ты ценишь их жизни. Каждый воин, сражающийся под твоим штандартом, знает, что его имя никогда не забудут - не только за деяния, высеченные на камне в Родном Мире, но и за то, что его вспомнит Лорд в проникновенном ритуале перед каждой битвой. Это важно для них, Чёрная Грива.
  Молодой командир почувствовал себя неуютно от такого пристального взгляда.
  - Твои слова приобретают мрачный оборот, Старый Отец.
  - Ответь мне что-нибудь, Чёрная Грива. О ком из павших ты скорбишь больше всего? - Ульрик кивнул вниз, где боевые махины карабкались на стены. - Кого из поверженных воинов хотел бы видеть стоящим рядом с тобой в эти последние часы?
  Взгляд незащищённых синих глаз Рагнара встретился с немигающим красным отблеском линз Ульрика.
  - Острый Язык, - сказал Чёрная Грива наконец.
  Ульрик смотрел на своего Лорда через окрашивающее мир в красные тона устройство прицеливания линз шлема. Нескончаемый поток биоданных летел с обоих сторон его ретинального дисплея. Волчий Жрец ничего не сказал, зная, что Рагнар сейчас продолжит, рассказав подробности.
  - За то, как он смотрел на мир, - ярл улыбнулся, и его улыбка была темна. - И за то, что он учил меня не тем способом, каким учился сам. 'Удача заканчивается, Чёрная Грива'. Я слышу, как он говорит это, прямо сейчас.
  - Я бы тоже выбрал его, - кивнул Ульрик. - Я оплакивал его потерю тогда, и оплакиваю до сих пор. Думаю, это достаточный довод.
   
  ЧАСТЬ 1. БЕЗУМИЕ АНГЕЛОВ, ТЬМА И СВЕТ.
  
  Внешние границы варп-шторма Мальстрим, Сегментум Ультима.
  Борт эсминца 'Верегелт'
  Год Серого Зарока
  960.М41
  
  I
  
  Краснота.
  Краснота гнева, алой позорной боли, биение багровой крови в его глазах.
  Голоса.
  Голоса его братьев, голоса его врагов. Отзвуки слов тех, кто сражался на его стороне, и тех, кто желает его смерти.
  - Чёрная Грива?
  - Брат?
  - Поднимите его.
  - Не стрелять!
  - Только скажи, Убийца. Мы порвём их в клочья!
  - Это прегрешение не будет забыто.
  - И не будет прощено.
  - Поднимите его, проклятье...
  - Кровь взывает к крови.
  - Прекратить сраную стрельбу!
  - Не стрелять! Только ответный огонь!
  В этом шторме противоречивых голосов Рагнар пришёл в себя.
  - Всё, - он сказал собравшимся вокруг воинам двух Орденов. Молчание упало на обе стороны впервые с того момента, как они столкнулись друг с другом в ангаре 'Верегелта'
  Перед ним стояли Темные Ангелы, числом шестьдесят один, в израненных доспехах цвета глубоких лесов их уничтоженной родины. Они ждали в чётких рядах, взвод за взводом, отмеченные знаками и штандартами, которые гордо несли знаменосцы. Их рясы и стихари носили отметины прошлых битв - где-то обгоревшие, где-то окровавленные. И каждый воин держал оружие, нацеленное точно на Рагнара.
  А за его спиной стояли его братья-Волки. Тридцать под его знаменем и под его командованием с той поры, как Ярл Берек объявил его боевым вождём кампании на краю Мальстрима.
  - Возьми 'Верегелт', - сказал Волчий Лорд месяцы назад, на борту флагмана 'Хольмганг'. - Я отдам тебе треть стай роты. Вернись ко мне с победой, Чёрная Грива.
  Победа была достигнута, в тяжёлых сражениях, но взята тем не менее честно, несмотря на холодное безразличие союзников, Темных Ангелов.
  Но теперь случилось это. Цепные мечи подрагивали в руках на холостом ходу, остро желая пробудиться к жизни. Рагнар посмотрел вниз, на тело, лежащее у своих ног. Павший Чемпион. Обезглавленный труп. Голова Тёмного Ангела, все ещё находящаяся в шлеме, лежала на палубе в десятке метров от них.
  Морозный Коготь мурлыкал на низких оборотах, капая кровью со своих зубцов.
  - Всё, - повторил Рагнар. - Дуэль окончена.
  Это заявление встретила только тишина. Всё оставалось по-прежнему, даже кибернетические ангарные прислужники, стремившиеся было к пристыкованным боевым катерам Тёмных Ангелов, сейчас неподвижно наблюдали за происходящим.
  Удар, разбивший его лицо, разорвал щеку до кости и сорвал клок кожи, но кровь уже свернулась в жалящем многократно профильтрованном воздухе. Относительная невинность раны только ухудшила восприятие момента. Чтобы скрыть свою сиюминутную слабость гнева и стыда, Рагнару пришлось приложить все усилия, чтобы стиснуть зубы.
  Он указал на тело у своих ног.
  - Заберите своих мертвецов, - сказал Рагнар, обращаясь к строю Темных Ангелов, - и убирайтесь прочь с нашего корабля.
  Шесть Космических Десантников шагнули вперёд. Четверо из них в почтительном молчании подняли тело, и понесли его обратно к шеренгам. Другие несли отрубленную голову с таким же самым чувством почтения и религиозного уважения. Капитан Тёмных Ангелов пал в бою за несколько недель до этого момента, оставив тяжесть командования Четвертой Боевой Ротой на плечах Чемпиона. Теперь Ангелы были снова лишены руководства.
  Один из Тёмных Ангелов приблизился к Рагнару, оставшись, пока остальные убирали тело. Его лицо было обнажено и лишено растительности, черты его были слегка туповаты, а манеры поведения отдавали холодным презрительным спокойствием. Доспехи Ангела имели только инсигнию сержанта, но на броне были нанесены лавровые венки и церемониальные подвески в виде болтов, означавшие доблесть и меткость их носителя.
  - Это преступление не должно остаться неотмщённым, - сказал он.
  - Чего ты хочешь от меня? Извинений? - боль, паутиной расползшаяся по лицу Рагнара, стремительно увядала под действием его усиленной физиологии и выплеска боевых наркотиков, впрыснутых внутренними регуляторами боевой брони. - Ваш Чемпион мёртв. Будь он чуть поопытнее, был бы жив. Это начало и это конец истории, Тёмный Ангел.
  Тёмный Ангел склонил голову, принимая во внимание, но, казалось, не согласившись с этим.
  - Дуэль проводилась до первой крови, - с холодной разумной злобой сказал он.
  - Разве это важно? Всё кончилось.
  - На самом деле, да, - согласился сержант. - И вы проиграли, Боевой Вождь Чёрная Грива.
  От беспорядочно смешавшихся рядов Волков донёсся поток насмешек и выкрикиваемых оскорблений, но Тёмный Ангел остался неумолим. Он кивнул на рану Рагнара, где кусок свисавшей со скулы кожи открывал обнажённую кость.
  - Дуэль была до первой крови, - повторил сержант. - Вас ранили первым.
  Рагнар оглянулся через плечо на своих воинов, издевавшихся над Темными Ангелами, и изливавших на них всю свою способность к насмешкам. Темные Ангелы, наоборот, были совершенно безмолвны и недвижны, считая себя выше таких примитивных оскорблений.
  - Послушай, - сказал Рагнар. Его голос был чуть больше, чем шёпотом мольбы. - Я сожалею о гибели вашего Чемпиона. Правда. Но - отведите людей, сержант. Иначе эта и так отвратительная сцена станет ещё более дурно пахнущей.
  - Нет, Волчий Страж.
  - Ты настолько слеп, чтобы рассуждать? Мы сражались, и выиграли войну вместе, кузен. С гордостью! Уходи, и мы можем избежать окрашивания этой славы кровью и ещё большими сожалениями.
  Сержант, стоявший, как на плацу, со шлемом, зажатым под одной рукой, впервые с момента прибытия на борт 'Верегелта' проявил эмоции. Его губы искривились, но не в зверином оскале, а в простом человеческом отвращении.
  - Вы думаете, мы боимся укусов ваших клинков? Теперь у вас нет права просить о пощаде. Теперь, когда вы свершили преступление, которое требует воздаяния. Кровь требует крови. Это традиция.
  - Ты... Хочешь сразиться с нами?
  - Чего я хочу, не важно, Волчий Страж. Не во мне дело. Вы проиграли поединок, и бесчестно сразили воина, победившего вас. Вы нарушили единственную традицию, связывавшую нас воедино в отголосках братства. Вы разозлились, как новоиспечённый кандидат, опозорив ритуал примархов грязным убийством.
  Ответ Рагнара был полон горячего шипящего дыхания.
  - Следи за своими словами, Тёмный Ангел. Я вырезал языки и за гораздо меньшие оскорбления.
  - Я верю вам, - отвращение сержанта добралось до его глаз, поразив строгий взгляд воина снисходительным светом. - Но кровь всегда тянет за собой кровь, Боевой Лидер Чёрная Грива.
  Ярость Рагнара рассеялась. Всё, что он мог - не рассмеяться в неверии, особенно в свете серьёзности текущего момента. Особенно с грехом, лёгшим тяжким свежим грузом на его плечи.
  - Ты угрожаешь нам на нашем корабле? Кости Всеотца, Тёмный Ангел, да мои люди порвут твою роту на куски. Они уже жаждут услышать твой предсмертный всхлип. Забери назад свои угрозы, и уходи, пока можешь. Я не гарантирую вам выживания в противном случае.
  - Я не угрожаю, - сказал сержант. - Вы - да, вы угрожаете нам, и это может быть признано опасным, несмотря на то, что мы превосходим вас вдвое по численности. Вы нарушили границы Дуэллум Хонестас. И потому я вызываю вас на Дуэллум Долор.
  - Битва до смерти? - Рагнар не смог сдержать удивление от слов Ангела. 'Линейный сержант против фенрисийского Боевого Лидера, в сражении насмерть?' Волки позади него уже выли от смеха.
  - До смерти, Боевой Лидер Чёрная Грива. В соответствии с нашими обрядами войны, у вас есть тридцать часов - один калибанский день - для того, чтобы принять вызов и заплатить кровавую цену.
  - А если я откажусь?
  - Тогда вы потеряете всю честь. Если вы не заплатите долг крови, Тёмные Ангелы взыщут его с Волков, так или иначе.
  Болеутоляющие не могли снять жара гнева. Он позволил своей вспыльчивости одолеть себя, но ещё не поздно было отодвинуть две силы прочь от края пропасти.
  'Не может быть слишком поздно. Контроль. Контроль, - подумал он. - Спокойствие'.
  - Я не стану сражаться с тобой, сержант, как бы ты мне не угрожал. В последний раз прошу - покиньте борт моего корабля.
  Тёмный Ангел надел свой шлем с шипением закрывшихся печатей на бронированном горжете, и отсалютовал Рагнару знаком аквилы, сложенным двумя руками, перекрещёнными на груди. Его голос, исходивший из решётки на шлеме, казался нечеловеческим и металлическим, но все же и каким-то безмятежным.
  - Тридцать часов, Лорд Волков.
   
  II
  
  На краю Мальстрима, где сама реальность была отравлена завесой бурной энергии варпа, поразившей реальный космос, пробудился к жизни эсминец 'Верегелт'. Ряд за рядом стволы пушек двигались в своих бронированных гнёздах вдоль спинальных укреплений, их чёрные пасти щерились в пустоту. Турели, усеявшие корпус подобно ракушкам моллюсков, разворачивались в огневые позиции, подчиняясь ограниченным разумам сервиторов. Туманно-серый 'Верегелт' развернулся к своей добыче, такому же суровому и намного превышающему его по размерам ударному крейсеру 'Меч Калибана', окрашенному в тёмно-зелёный.
  Вожаки стай Волков встретились на мостике 'Верегелта', собравшись перед командным троном, на котором сгорбился их боевой вождь. Настроение вожаков было приподнятым и ликующим, за двумя исключениями.
  Первым исключением стал Ульрик, но это не явилось неожиданностью для всех собравшихся братьев. Волчий Жрец почти всегда казался мрачным и крайне серьёзным. Одетый в чёрное и распространявший вокруг себя ощущение ледяного спокойствия, он стоял со своим боевым крозиусом, покоящимся на плече. Лицо Жреца закрывал шлем из кости ручной работы, который, согласно легендам, когда-то носил сам Леман из племени Руссов. Одним-единственным словом он мог бы выразить огромную усталость и разочарование в действиях своего молодого командира, но это был не путь Ульрика. Вместо этого, единственной эмоцией в его голосе было простое любопытство.
  - Это было мудро, Чёрная Грива?
  Рагнар не нашёлся, что ответить на вопрос Жреца. Остальным его братьям было всё равно, вожаки стай собрались вокруг Рагнара, поздравляя его с победой.
  Валькиен, прозванный своими родичами 'Повергателем Врагов', в порыве чувств хлопнул молодого воина по спине.
  - Снёс его башку одним ударом. Достойно упоминания в саге. Все остальные Великие Роты будут радоваться, услышав это на следующем празднике.
  - А ты уверен, что это повод для радости? - спросил Нальфир Острый Язык.
  - Срубить голову Тёмного Ангела с плеч - всегда повод для радости, Острый Язык.
  Нальфир был вторым из собравшихся вокруг Чёрной Гривы Волков, кто не испытывал радости. Рагнар ожидал насмешки и неодобрения со стороны барда Великой Роты. Возможно, даже поучений. Но тот выказал самую настоящую, не наигранную ярость. Нальфир сорвал с шеи гривну, и позволил ей упасть с громыханием на палубу. Гривна приземлилась рядом с окровавленными ботинками Рагнара.
  - Услышь меня, Военачальник.
  - Я слушаю, - кивнул Рагнар.
  - Так, как и должно после этого патетического дела сегодняшнего дня.
  Все отступили прочь от Нальфира, как сделали бы настоящие волки, когда поражённый безумием хищник направляет свои клыки на вожака стаи.
  - Если долг крови объявлен, Темные Ангелы могут прийти и попытаться взыскать его, - сказал он, обнажив длинные клыки. - Ты должен сражаться.
  Хрольф, прозванный родными и близкими Длинным Копьём в честь оружия, которое он однажды вонзил в глаз морского дракона, с сомнением заворчал.
  - Убить их Чемпиона - дело, достойное похвальбы. Убийство сержанта с ушибленной гордостью содержит в себе намного меньше чести. Мы уже выиграли ритуальную дуэль - давайте оставим этих дураков исцелять их раненные сердца.
  - Что будет, когда сержант падёт? - спросил Валькиен. - Должен ли Чёрная Грива потом зарубить следующего Тёмного Ангела в строю, и следующего, и следующего? Когда закончится их упрямая придурь?
  Нальфир выдохнул проклятие.
  - Всё гораздо серьёзнее, чем кажется вам. Иногда, братья мои, можно плевать на законы и обряды наших кузенов. Много раз. Но сейчас - не тот случай.
  Ульрик, старейший из всех собравшихся воинов, жестом приказал молодому барду продолжать.
  - Чёрная Грива нарушил кодекс, принятый между нашими Орденами, - сказал Нальфир. - Жизнь за жизнь, кровь за кровь, честь за честь. Ярл должен сражаться. И мне грустно видеть, что вы считаете по-другому.
  Рагнар покачал головой.
  - Разговор не о доблести, Острый Язык. Но о здравомыслии. Я не могу хладнокровно убить одного из них. Мы - Волки. Мы выше таких мелочей.
  Нальфир продолжил надсмехаться над ярлом.
  - Ты уже убийца, Чёрная Грива. Не приплетай сюда свою кипящую кровь, гнев, или ярость боя. Он ранил тебя, а ты его за это убил. Ты не имеешь права проповедовать разницу между доблестью и здравомыслием, стоя с кровью мёртвого воина на сапогах. Ты мог бы уступить, конечно. Сдаться им, отдать свою жизнь в их руки. Я уверен, они убьют тебя быстро. Казнят ударом рыцарского клинка. Но ты не пожертвуешь собой... не так ли?
  Губы Рагнара дрогнули.
  - Ты судишь меня, певец?
  - Таково моё право. Я из Первой Стаи - Волчьей Стражи Ярла Громового Кулака, как и ты. Больше того, это моя обязанность и мой долг - судить тебя и вынести приговор. Сначала ты убиваешь Тёмного Ангела, повинуясь детской ярости, теперь ты хочешь убежать от ответственности за свои действия. У них есть полное право воткнуть нож в спину 'Верегелта', когда мы попытаемся сбежать, веселясь.
  - Бежать? - глаза Хрольфа сузились. - Это не бегство. Мы уже победили. Ярл призывает нас к себе, он рядом с боевым кораблём Расчленителей. Лучше ответить Громовому Кулаку и вернуться к продолжению военной кампании, чем продолжать тянуть волка за хвост и играть здесь в игры чести с Тёмными Ангелами. Мы ждали достаточно долго!
  - Ты мудрее своих слов, Длинное Копьё. Это не просто какой-то там ритуал, исполняемый безымянным и незначительным Орденом без истории. Это же Сыновья Льва! Как ты думаешь, что такое Священная Дуэль? Она сплетена из нашего чувства чести и такого же ощущения Тёмных Ангелов, как традиция, предохраняющая два наших Ордена от взаимной войны на уничтожение. Это - освобождение. Кровопускание, сбрасывающее напряжение. Каждые несколько лет она спускает накопившийся пар и вымывает яд вражды.
  - И Чёрная Грива победил, - с нажимом произнёс Хрольф. - Тёмный Ангел погиб, да? Воины умирают в дуэлях. Кровь Всеотца, Чёрная Грива даже извинился!
  При этих словах среди волков пронёсся недовольный ропот. Рагнар сжал челюсти. Извинения, согласно традиции Фенриса, приносились крайне редко, и считались среди племён чем-то непристойным и ненужным. Только слабаки решали словами то, что следовало разрешать окровавленными топорами на красном снегу. Все воины Адептус Астартес старались быть выше таких примитивных отношений, особенно на театре войны, но Фенрис навсегда оставил свой холодный след в крови Космических Волков. Культура всегда накладывает свой отпечаток на всех мужчин, женщин и детей в пределах своих границ, и влияет даже на пост-людей, оставивших свои родные миры далеко позади.
  - Довольно твоих трусливых шептаний, - огрызнулся Нальфир. - Снаружи корпуса корабля пылает Мальстрим. Тёмные Ангелы и Волки одинаково лили кровь, очищая границы вращения этой бури. Пять месяцев сражений! Теперь же вы хотите испортить сагу, испугавшись ярости Темных Ангелов?
  - Острый Язык, - предупредил его Рагнар.
  - Что, родич? Тебе не нравится мой нрав?
  - Переведи дыхание, брат. Твоя кровь кипит, и это отравляет твои слова.
  Улыбка Нальфира походила на медленно обнажаемый клинок.
  - Моя кровь кипит? Но я ведь не стал одним из тех, кто зарезал Рыцаря Льва, поскольку не смог контролировать себя в почётной дуэли.
  Нальфир заметил, как по лицу Рагнара разлилось напряжение, искажая черты молодого ярла. Остальные воины схватились за рукояти оружия, но бард лишь засмеялся.
  - Так что, и впрямь полыхнуло? Ну, что же, у правды всегда найдётся жало в хвосте.
  - Следи. За. Своим. Языком.
  - Ярл Громовой Кулак ценит меня за мою честность. Он послал меня с тобой, чтобы и ты научился. И я не писаюсь от радости, когда моя правда тебя ранит, или когда не ранит. Старшие Великой Роты предупреждали об опасности твоего характера, и не раз. Теперь мы все видим, почему.
  Он с отвращением указал на остальных.
  - Взгляните на себя. Вы, подбивавшие своего лорда на то, чтобы он убил этого дурацкого рыцаря. Как будто то, что Чёрная Грива вышел из себя и нарушил один из старейших кодексов чести Ордена - повод для праздника! Мы теперь почитаем убийство и поклоняемся ему? Ты проиграл, Чёрная Грива! Твою кровь пустили первой. Мы все это видели. Почему ты поверг Тёмного Ангела?
  Рагнар заговорил сквозь стиснутые зубы.
  - Ты хочешь правды? Я не знаю. У меня нет ответа, чтобы разгладить твоё смеющееся лицо. Он ударил меня. Пришла боль... и краснота. Я помню только ярость, и ничего больше. Когда помутнение прошло, Чемпион мёртвым лежал у моих ног, - он сплюнул на палубу, по фенрисийскому обычаю отгоняя неудачу. - Это утолило твой голод к ответам, Осуждающий?
  - О, к сожалению, да. И ты оказался не более чем неконтролируемым Кровавым Когтём, продвинувшимся намного выше, чем должен был.
  После этих слов все словно онемели. Взгляд Валькиена быстро обежал собравшихся Волков, но встретил только их оглушённое молчание. Слова лились через его мысли, не встречая сопротивления языка.
  Но Нальфир всё ещё не закончил говорить.
  - Действия имеют последствия. Мы видели, как ты убиваешь, словно кровавый убийца. Теперь достань свой красивенький меч, и сражайся как воин. Если бы здесь был Ярл Громовой Кулак, таков был бы его приговор.
  Бард отвесил Рагнару пощёчину тыльной стороной ладони, двигаясь быстрее, чем человеческий глаз мог бы заметить. Голова молодого командира мотнулась в сторону от резкого удара, и вожаки стай, как один, рванулись с мест - одни, чтобы схватить Нальфира за его преступление, а вторая половина - чтобы удержать своего военачальника от стремления вбить свой кулак в лицо Волчьего Стража.
  Но взрыва ярости не последовало. Рагнар не двинулся с места. Он словно бы и не заметил братьев, удерживающих его за плечи и руки, также, как проигнорировал остальных, силой поставивших Нальфира на колени и с почтением ожидавших приговора. Глаза Рагнара оставались холодными и неподвижными. Когда он моргнул, это скорее показалось снисхождением, чем необходимостью.
  Нальфир, продолжавший держаться гордо, словно его не держали за вывернутые руки братья, посмотрел прямо в глаза Рагнару.
  - Осталось двадцать пять часов. Время не на твоей стороне.
  Рагнар тяжело вдохнул сквозь сжатые зубы. Сражение между благоразумием и честью было отвратительно, и верных ответов не существовало. Остальные разделяли его напряжение, хотя и по различным причинам. Он видел дикий блеск в их глазах, и слышал тяжёлые удары их сердец. Слова Острого Языка взволновали их, разумеется. Они хотели этого. Фенрисийцы до мозга костей, воины хотели видеть, как один из них повергает в бою ненавистного союзника, возвеличив славу Великой Роты этой победой.
  Правильное действие, но причина ошибочная.
  Рагнар тоже хотел этого. Лёд Фенриса бежал по его венам так же, как и по венам его людей.
  'Мы должны быть лучше этого, - подумал он. - Выше. Возвести высшие идеалы над базовыми потребностями и инстинктами'.
  Сейчас он находился в ловушке, запертый между честью и разумом. Честь призывала к бессмысленному кровопусканию, а разум предлагал трусливый выход из ситуации.
  Его воины смотрели на вождя, ожидая его суда. Его первое настоящее испытание в роли командира, назначенного ярлом. И он стоял на самом краю обрыва, готовясь усугубить большую ошибку ещё сильнее. Отдавать приказы в разгар битвы - это одно. У него был дар к тому, и все происходило интуитивно, крайне редко приводя к необходимости размышлять или пересматривать своё решение. Но так? Волки и Тёмные Ангелы. Непоколебимое препятствие, встретившееся с неостановимой силой. И обе стороны вдобавок подпитывала нерушимая традиция.
  Даже если Империум никогда не услышит об этой дуэли, и оба Ордена объявят себя в ней победителями, факт останется фактом. Рагнар хладнокровно убил своего кузена.
  Он знал, что бы сделал лорд Берек на его месте. Берек бы принял вызов, рассмеявшись: 'Ещё один глупый воин', и вернулся в Клык со шлемом Тёмного Ангела на своём поясе и с историей о горькой чести на устах - для рассказа в пиршественной зале.
  Но как бы поступил Высокий Король Гримнар? Сразился бы он, пусть и с тяжёлым сердцем, или отступил, вознеся предусмотрительность над пустой славой?
  Истина была в том, что Рагнар не имел ни малейшего понятия, как бы вёл себя Гримнар. Его собственное возвышение было настолько быстрым и беспрецедентным... И в такие тихие моменты Рагнару иногда сильно не хватало примера старших, чтобы выбрать свой путь. Берек был далеко, и доверил Рагнару вести эту войну в одиночестве. Ульрик был духовным наставником, но не командиром. Великий Волк, любимый и уважаемый Орденом, был далёким королём, чей путь редко пересекался с младшими родичами.
  Оставались инстинкты. Они хорошо служили Рагнару, но это был дар зверя, пылавший жаром или утихавший в крови. Чаще всего этот дар оказывался благословением, но иногда... Иногда он был проклятием.
  Если Волки уйдут, они принесут в жертву все претензии на честь, обрушив хрупкий мир между Орденами. Если они останутся, Рагнар усугубит своё неуважение настоящим убийством, вызвав ещё большее негодование.
  - Чёрная Грива, - сказал Седой Охотник Валькиен, - возможно, Острый Язык прав. Это всего лишь ещё один воин. Всего один сержант.
  - Ты уже убил их Чемпиона, - добавил Хрольф. - Ещё один боец ничего не изменит.
  'И именно потому человечество гибнет, пока его избранные защитники пожирают друг друга'. - Ульрик смотрел на него в своём бессловесном бдении, непроницаемый, и не выказывающий ни одобрения, ни порицания.
  Рагнар практически огрызнулся на него:
  - Говори, будь ты проклят!
  - И что сказать тебе, детёныш?
  - Ты - душа Великой Роты. Говори, Старый Отец. Направь нас.
  - Нечего сказать. Ты знаешь ставки, знаешь цену. Теперь ты ищешь правильный ответ там, где его нет. Тебя выбрали, чтобы вести нас, Чёрная Грива. Делай свой выбор. Веди.
  Боевой вождь был тихим сердцем безмолвного мостика, его усталые глаза не хотели встречаться с наполненными жадным ожиданием взглядами родичей. Наконец, его ладонь сомкнулась вокруг рукояти Морозного Когтя.
  И расслабилась. Он вздохнул.
  Рагнар взглянул в глаза своих братьев, и протянул руку, помогая Острому Языку встать.
  - Я буду сражаться.
   
  III
  
  Сораил не поднимал головы, пока не достиг выгравированного изображения Льва. Он был один, но не в одиночестве. Одетые в рясы слуги Ордена пели свою монашескую песнь над ним, находясь на хорах часовни. Их полуприкрытые капюшонами лица были обращены к куполу потолка. Единственной их целью и предназначением было наполнять это священное место святыми песнопениями, помогая причастию Темных Ангелов. Сейчас они пели о славе Чемпиона Харрада в жизни, а вовсе не о позоре его смерти.
  Сораил часто приходил в часовню, гораздо чаще большинства своих братьев. Его меч был обнажён согласно обычаю, принятому в этом святом месте, и каждый вдох десантника привносил благовонный ладан в его лёгкие. Знакомый запах, возвращавший его ко многим подобным моментам тихой уединённости и торжественности. Он поднял взгляд на изображение Льва, высеченное из камня. Лицо примарха, исполненное строгого величия, равнодушно смотрело на сержанта.
  - Я умру сегодня, - сказал он, обращаясь к статуе. Если в безжизненных глазах Льва и было осуждение, оно кануло за пределами способности Сораила к толкованию подобных знаков. 'В конце концов, это всего лишь изваяние'. Сораил видел изображение, но не икону - источник вдохновения и повод для раздумий, но не проводник божественного влияния.
  Звук приближающихся шагов привлёк его внимание, нарушив сосредоточение. Он не встал. Существовала только одна причина для того, чтобы побеспокоить его здесь и сейчас. И он ожидал чего-то подобного.
  - Сержант, - разумеется, это был Мортиак. Они не могли послать никого другого. Больше не осталось в живых никого, имевшего сколь-нибудь значительное звание.
  - Уважаемый Лексиканиум.
  Либрарий встал на колени рядом с Сораилом, ненадолго склонив голову, чтобы выразить своё почтение к павшему примарху. Как и сержант, он обнажил меч, чтобы лезвие было открыто. Сораил наблюдал за молодым воином, отмечая, что грубые заплатки для регенерации плоти все ещё покрывают щеку и горло псайкера, так и не восстановившегося до конца.
  - Твои раны по-прежнему беспокоят тебя? - спросил он, когда библиарий открыл глаза.
  Молодой Лексиканиум прикоснулся бронированными пальцами к разорванной и плохо заживающей плоти.
  - Только смущением от того, как я приобрёл их. Боль и дискомфорт бессмысленны.
  'Хороший ответ', - подумал Сораил. При всей своей молодости - Мортиак всего лишь год как покинул Роту Скаутов - он был Тёмным Ангелом. Отражением стоического образа своего примарха. Даже просто стоять, закованным в керамит - означало выжить в сотне войн, которые повергали во прах меньших воинов.
  - Когда я умру, ты должен возглавить Четвёртый Дом, - сказал Сораил.
  Мортиак наклонил голову, признавая свой долг.
  - Есть вероятн...
  - Избавь меня от разговоров о том, что может быть. Давай сосредоточимся на том, что будет.
  - Вы - талантливый мечник, сержант.
  - Довольно. Когда я умру, честь будет удовлетворена. Война между ротами будет предотвращена. Твоей задачей будет обеспечение возвращения Четвёртых на Скалу. Мы изранены, обескровлены и лишены командования. Наше время пребывания в глубокой Бездне завершилось.
  - Позор падёт на всех Четвертых, - сказал Мортиак. - Вернуться домой настолько обескровленными...
  Переживаемые эмоции, словно тень, набежали на лицо Сораила.
  - Нет. Это неверно, прямо и косвенно. Сражения были тяжкими, но враг повержен и полностью уничтожен. Мы потеряли восемнадцать братьев в праведной битве, это правда. Теперь их имена известны Императору Всего и Его сыну-Примарху. В этом нет позора. Мастер Аралех пал на передовой с честью, как и брат-капеллан Эктар. Только смерть Харрада покрыта брошенной тенью бесчестья, но позор его убийства ложится на Волчьего Лорда, а не на самого Чемпиона. Харрад сражался с Боевым Вождём Чёрной Гривой со всей честью, соблюдая мельчайшие тонкости ритуала.
  - Да, сержант.
  Сораил посмотрел в глаза младшего воина.
  - Ясны ли мои слова, Лексиканиум Мортиак? Они должны быть поняты тобой правильно. Потому что, когда ты приведёшь Четвёртый Дом обратно, и предстанешь перед Командованием Ордена, твой голос должен нести только правду, облегчающую наше бремя.
  - Ваши слова ясны, сержант.
  Сораил пристально посмотрел на Либрария.
  - Эта кампания была настоящим триумфом. Помни об этом, брат. Мастер Ордена Азраил должен в первую очередь услышать именно это.
  - Я имел в виду только трагедию, случившуюся в самом конце этого крестового похода, и затмившую славу победы в нем.
  - Бесспорно. К сожалению, это может быть правдой. Память нашего Ордена длинна. И это не первый случай, когда Волки нарушали Перемирие Примархов, - Сораил вздохнул, взглянув на своё отражение в серебряном клинке своего меча. - Хотя Тёмные Ангелы сами не так уж невиновны в этих отношениях.
  - Вы говорите о конкретном сражении?
  Сержант снова поднял взгляд.
  - Нет, всего лишь о откатывающихся и снова наваливающихся волнах прилива этого долгого противостояния. Наше стремление к безжалостной секретности работает против нас. А Волки никогда не избегали злить тех, кому не повезло быть их союзниками... Если сегодня мы будем осмотрительны, то найдём, наконец, выход из этого тупика. И обойдёмся без того, чтобы столкнуть наши Ордена, спровоцировав Волков и Тёмных Ангелов вцепиться друг другу в глотки.
  - За счёт вашей жизни.
  - Я согласен с этой жертвой, брат. Есть много худших способов умереть...
  - Вы знали, с чем я пришёл к вам, прежде, чем я произнёс послание. Вы знали, что Боевой Вождь Чёрная Грива принял вызов.
  Лицо Сораила не отразило никаких признаков веселья, кроме небольших морщинок, появившихся возле уголков глаз.
  - Этот Рагнар - варвар, плохо сдерживающий свою ярость. Но было бы весьма неразумно отказывать ему в поединке. Ты видел, как он сражался против Несущих Слово в этой кампании бок-о-бок с Мастером Аралехом. При всех своих примитивных недостатках, он отличный полевой командир и ценит жизни своих людей. Он даже принёс мне извинения, когда мы стояли лицом к лицу над телом Харрада. Редкое для Волка качество. Они ненавидят извиняться. В их культуре это признак слабости духа, но все-таки он это сделал, признавая, что допустил ошибку.
  Мортиак прищурился, блеснув своими выцветшими глазами.
  - Вы восхищаетесь воином, убившим Чемпиона Харрада, и сразит вас через несколько часов?
  Сораил поднял бровь, выразительно показывая своё осуждение.
  - Не путай признание с восхищением. Ты хотел поговорить ещё о чём-то, или только сообщить о принятии Рагнаром вызова?
  - Волки спросили, где мы хотим сражаться.
  - Сакристан, - не задумываясь, ответил Сораил. - Скопление Эндимиона, по направлению к центру галактики в Пустошах Голгофы.
  Темные Ангелы задолго до рождения Сораила выиграли там сражение против Легионов-Предателей. Ему нравилось думать, что его кровь прольётся на землю мира, однажды очищенного его предками.
  - Будет исполнено, сержант.
  - Благодарю тебя. А теперь прошу оставить меня для подготовки.
  Мортиак поднялся с колен, поклонился и сделал три традиционных шага назад, прежде чем повернуться спиной к изображению Льва. Сораил услышал, как он покидает часовню, и снова остался один. Он слушал песнопения слуг-рабов, в которых они воспевали павшего Чемпиона и деяния его жизни.
  'Через несколько часов, - подумал он, - они будут петь обо мне'.
  
  
   
  IV
  
  Сакристан вращался в безмолвии космоса. Пограничный мир по всем признакам, которыми человечество определяет такие вещи. Его мирное спокойствие было следствием изоляции, но и она оказалась миражом, исчезающим, стоило только погрузиться в атмосферу планеты. Погода на Сакристане постоянно менялась, и пусть она не была полностью враждебна к человеческой жизни, но и не способствовала ее поддержанию.
  Поверхность планеты усеивали разбросанные поселения, каждое из которых имело примитивную защиту от снежных ураганов, торящих свой путь по всему миру. Когда-то посёлки были форпостами планетарной культуры, зародившейся, правившей и павшей после восстания Легионов-Предателей Архиврага. Хотя Империум и победил в той давней войне, мир так и не восстановился после падения. Теперь поселения были независимыми городами-государствами, редко контактирующими с остальной Империей: пиратские крепости, нестандартные горнодобывающие сооружения и или другие населённые пункты, одинаково бесполезные.
  Полет длительностью в неделю привёл 'Верегелт' на орбиту вокруг Сакристана. Рагнар и его воины ждали там, терпеливо и упорно, как умеют только охотники и кающиеся грешники. Их ожидание могло длиться неделю, месяц или десятилетие, и зависело только лишь от непостоянства переменчивой природы Эмпиреев.
  Удача оказалась к ним благосклонна, и спустя три часа после прибытия Волков их кузены вышли из варпа на границе системы, и сигнал предупреждения о сближении, раздавшийся на командной палубе, показался скучающим Волкам сладчайшей музыкой. На оккулусе 'Меч Калибана' казался миниатюрной точкой, почти теряющейся в поле звёздного света, но передающей идентификатор по стандартным имперским каналам. Движущемуся на полной скорости судну Темных Ангелов требовалось не менее восьми часов, чтобы достигнуть Сакристана.
  Не собираясь более сидеть на мостике, Рагнар собрал своих воинов, и приказал Великой Роте грузиться в десантные капсулы, и готовиться к сбросу на поверхность планеты. Он собирался ждать своего противника, стоя на твёрдой земле.
  Пять кораблей прорезали себе путь к реальности. Крейсер и четыре меньших судна сопровождения шли вместе. Все пятеро были закованы в тяжёлую броню, цвета грязного кобальта, окаймлённого корродированным золотом, приобрётшим цвет сгнившей меди.
  Точность их появления была такова, что Рагнар долгие годы вспоминал этот момент, и сотни раз пересматривал зернистые и размытые архивные записи артиллерийских пиктеров 'Верегелта', каждый раз открывая для себя новые подробности, и восхищаясь мастерством и изяществом манёвра прибытия кораблей.
  Никогда в жизни он не претендовал на мастерство капитана корабля, летящего в трёхмерном океане глубокого космоса, но умел высоко ценить искусность, талант и склад ума, требующийся для превращения пустотных сражений в искусство. Рагнар знал достаточно, чтобы понимать различие между тренировками, опытом и настоящим даром пилотирования космических кораблей.
  Прибытие этих пяти судов было проявлением полного, бесконечного совершенства. Они не вырвались из варпа в дрожащем раскачивании; они пробирались обратно в реальное пространство неправильными, плавными скользящими движениями, проворачиваясь один вокруг другого по округлым дугам. Имперские суда не могли бы двигаться так близко друг от друга, едва покинув варп - подобная степень синхронизации была запредельной для мистических технологий Империума. Эти же корабли поддерживали тончайший танец сплочённости всё время. Дым варпа, сплетающийся в тянущиеся руки и искажённые пытками лица, появляющиеся из отравленного тумана, тянулся за их корпусами.
  'Как акулы, - подумал несколько позже Рагнар, наблюдая за скольжением и вращением судов в чёрном океане звёзд. - Они движутся, как морские змеи Фенриса'.
  Пятёрка кораблей, выскользнув из одного разрыва реальности, идеально точно легли на курс, направленный к 'Верегелту'. Они надвигались на корабль Волков. Их двигатели светились жаром, орудийные порты раскрывались и орудия разворачивались. Перед ними катилась приливная волна ревущей энергии варпа, рассеивающейся в пространстве - даже идеальное возвращение в реальность не может предотвратить колебания монументальных сил природы - и этот энергетический всплеск врезался в 'Верегелт', снеся его с места на высокой орбите.
  В этот момент Рагнар не знал ничего этого. Его мир сузился до темноты и шума - сирены, завывающие в каждом коридоре, каждой каюте, звуки, долетавшие до его усиленного слуха сквозь металлические стены загруженной в стартовый ствол десантной капсулы. Автоматические предупреждения о столкновении сливались со звонками боевых постов.
  Капсула трепетала вокруг него, и каждый воин трясся вместе с ней в своих железных гнёздах. Дрожь усилилась, и превратилась в жестокую тряску. За пределами усиленного корпуса капсулы раздался громкий протестующий визг разрываемого металла. Даже с включёнными гравитационными генераторами 'Верегелта' он почувствовал изменение силы тяжести всеми костями.
  - Мы разворачиваемся, - сказал Нальфир, чувствуя то же самое. - Почему мы...
  Вокс взорвался голосами членов команды корабля, и все они вызывали ярла, пытаясь перекричать один другого. Каналы связи не выдерживали нагрузки.
  Рагнар отстегнул застёжки-фиксаторы своей упряжи, и ударил по пластине отмены запуска. Капсула содрогнулась, и начала перемещаться из пускового захвата назад на палубу ангара, зажатая в медленных лапах гигантского крана позиционирования.
  Рагнар поднял взгляд на лицо сервитора, вмонтированного в потолок капсулы и служащего грубым подобием Духа Машины.
  - Открыть замки диафрагмы, - приказал он.
  - Прошу подтверждения, - сказал сервитор с мёртвыми глазами, высохший до состояния мумии и полностью утративший признаки жизни.
  - Открыть!
  Свет из ангара пробился сквозь раскрывшуюся дверь-диафрагму. Сама капсула находилась в тридцати метрах над палубой, опускаясь с нелепой гидравлической медлительностью на кране. Слуги и техноадепты бежали к своим боевым постам, занимая кресла-троны, или принимая позицию наизготовку.
  - Боевой Лидер, - раздался голос с мостика, который он ожидал услышать. Голос, обладатель которого вызывал его по воксу.
  - Странник, брат мой, говори.
  - Рейдеры из Мальстрёма, позади нас. Пять кораблей в цветах проклятого Восьмого Легиона, - Рагнар слышал громкие возгласы командной группы экипажа, прерывающие доклад Сиджура Странника, но сосредоточился только на голосе своего родича. - Ударный крейсер и четыре корабля эскорта, классы не распознаны. Они вырвались из варпа прямо на нас. Я никогда не видел таких манёвров.
  Рагнар знал, что они ждали. Ждали окончания крестового похода Темных Ангелов и Волков; ждали, пока боевые корабли Адептус Астартес останутся во тьме и одиночестве, далеко от сопровождавших их во время многомесячного патрулирования и отвоевания границ Мальстрима кораблей Имперского Флота. Это не засада, и не битва. Это удар возмездия. Последний вздох обескровленных и разбитых, отчаянно пытающихся спасти остатки гордости.
  'Они следовали за нами так быстро, как могли, и так точно, как они могли. Они ожидали, пока мы останемся в одиночестве. Теперь они нанесли удар'.
  - Что с 'Мечом Калибана'?
  - Темные Ангелы прошли мимо пятой планеты системы, - ответил Сиджур. - 'Меч' по меньшей мере в шести часах хода от нас. Оставаться здесь означает смерть.
  Воины, находившиеся рядом с ним в капсуле, добавили свои негодующие крики в мешанину звуков на вокс-каналах. Рагнар знаком заставил их замолчать.
  Пять вражеских кораблей. ПЯТЬ. Сегодня день невозможных выборов, определённо. И этот день совершенно точно стремится его опозорить, тем или иным путём.
  - Время уйти, - прошептал он.
  - Командир? Вы что-то сказали?
  Он перевёл дыхание перед ответом по воксу.
  - Да, сказал. Выходи из боя, Странник. Мы отступаем. Прикажите всем готовиться к отражению абордажа - Повелители Ночи постараются нас захватить. Мы отбросим их, и уйдём в варп, как только сможем. Двинемся на полной скорости к координатам точки встречи с Ярлом Громовым Кулаком и 'Хольмгангом'.
  Остальные воины освободились от своих страховочных креплений, и встали позади своего молодого командира.
  - Тёмные Ангелы после всего этого так не получат своей дуэли, - сказал ему Нальфир. - Драться с ними - благородно, Чёрная Грива. Но сражаться в одиночку против вражеского флота - это самоубийство. Мы должны бежать.
  - Я знаю, - огрызнулся Рагнар, - Но твоя логика меня не утешает.
  - Она и не должна. Я здесь не для того, чтобы тебя утешать, родич, - бард высунулся из капсулы и плюнул на пол ангара, чтобы отогнать несчастье. - Но рядом с тобой хотя бы никогда не скучно.
  Рагнар обернулся и посмотрел поверх наплечника. Безумное шутовство Кровавого Когтя плескалось в его глазах.
  - Когда я умру, напишешь эти слова под моим именем в Зале Героев.
  Десантная капсула снизилась достаточно для прыжка. И он выскочил из неё, издав дикий вой.
  Рагнар, едва не загнав себя, добежал до мостика, вскочил на центральную платформу и принял командование судном, всего лишь кивнув Сиджуру Страннику. На других Имперских судах старший помощник обычно объявлял 'Капитан на мостике', следуя формальностям и Уставу. На борту 'Верегелта' присутствие Рагнара заявило о себе само. Каждый взгляд на мостике инстинктивно обратился к нему, пусть всего лишь на мгновение. Он принёс с собой безмолвную и наполненную жизненной силой ауру, истекавшую грубой уверенностью, словно кровью.
  Рагнар ухватился за поручни ограждения, наклонившись вперёд и наблюдая за разрастающейся на многосекционном оккулус-экране битвой. Он чувствовал её по вибрации палубы, сотрясавшей кости. 'Верегелт' крутился и совершал рывки в разные стороны, но суда Повелителей Ночи походили на шакалов, кусающих и царапающих когтями более крупного зверя, нарезая вокруг него круги. Преследовать 'Верегелт' было просто - стервятники Восьмого Легиона превосходили его скоростью и числом, что позволяло направлять корабль Волков в нужном для Предателей направлении, усиливая давление с той или иной стороны. Они провоцировали его двигаться, разворачиваясь для уменьшения повреждений, и нарушая тем его собственные атаки. Они ныряли в сторону, уходя от бортовых залпов, заставляя орудия Волков бессмысленно швырять в пустоту снаряды.
  Но важнее всего было то, что они отрезали Волкам путь к отступлению.
  - Словно разъярённые крысы, - сказал Сиджур, стоящий рядом с Рагнаром. Ему не нужно было признавать, что орудия 'Верегелта' не нанесло никаких существенных ударов. Если бы диаграмм ауспекс-сканирования неповреждённых вражеских кораблей было недостаточно, расцветающие то и дело вспышки их работающих пустотных щитов развеяли бы это заблуждение.
  Потоки данных плыли по оккулусу возле сражающихся судов. Расчёты наведения, меняющиеся каждую секунду. Векторы атаки, сдвигающиеся и перемещающиеся. Предсказательные руны мелькали вдоль сканов кораблей и предлагали сотни вероятностей одномоментно. Исключительный разум Рагнара впитал и обработал огромное количество информации с одного взгляда.
  В тот же миг он пришёл к двум выводам. Во-первых, Сиджур вёл оборонительный бой очень мудро, сводя к минимуму ущерб 'Верегелта' манёврами уклонения, и отвечая противнику ограниченной стрельбой, едва предоставлялась хоть какая-то возможность.
  Во-вторых, это не срабатывало совсем. Повелители Ночи разрушат корабль прежде, чем тот сможет сбежать в варп.
  - Наши щиты упали четыре минуты назад, - сказал Сиджур. - Сейчас они охотятся на наши двигатели, пытаясь разбить их тысячами мелких ударов. Я пытаюсь приманить их, чтобы абордаж начался раньше, и они перестали стрелять. Абордаж мы выиграть сможем.
  Корабль сотрясался под их сапогами от постоянных ударов. Дрожь пробежала по поручню ограждения, проникнув в сжатые пальцы Рагнара и охватив его руку. 'Верегелт' получал один безжалостный удар за другим.
  - Статус 'Меча Калибана'?
  Сиджур вывел на экраны дальнего обзора вид другого боевого корабля Адептус Астартес, выглядевший темной точкой в бесконечной бездне пространства космоса.
  - Они в нескольких часах хода от максимальной дальности стрельбы их орудий. Но с теми повреждениями, что мы получаем, я не могу быть уверенным ни в чём. Даже в том, что они по-прежнему направляются к нам.
  'Теперь мы один. Мы не сможем сбежать, мы не можем перебороть их. И помощи не будет'.
  - Очень хорошо, - сказал Рагнар. - Вызовите 'Меч Калибана'.
  Соединение устанавливалось несколько секунд. Когда связь заработала, канал оказался плотно забит статическими помехами.
  - ...мандир Чёрная Гр... - произнёс не поддающийся распознанию голос.
  - Говорит командующий Чёрная Грива, 'Верегелт'. Сораил, мой кузен, я с тяжёлым сердцем отказываюсь от нашей дуэли, - он сглотнул, и стиснул зубы. Ярл Громовой Кулак может захотеть увидеть его голову отделённой от тела за такие слова. Даже в том случае, если два Ордена не сойдутся в братоубийственной войне из-за оскорбления.
  - ... вражеские корабл... отступ...
  - 'Меч', ваш сигнал слишком искажён, - ответил Рагнар. - Я молюсь, чтобы вы слышали мои слова лучше, чем я слышу ваши. Флот врага вокруг нас значительно превосходит нас числом, с вашей помощью или без неё. Не вступайте в схватку. Повторяю, не вступайте в бой. 'Верегелт' в любом случае умрёт в космосе, прежде чем вы доберётесь до нас.
  Сиджур встретился взглядом с Рагнаром и покачал головой. Сигнал, и так слабый, почти исчез.
  - Сораил, - закончил Рагнар, - прости меня за это бесчестье. Если мы встретимся снова...
  - Сигнал пропал, - сказал Сиджур.
  Рагнар зарычал, выпуская гнев перед тем, как говорить.
  - Перестаньте пытаться найти путь к бегству. Они перекрывают дорогу слишком быстро. Приблизиться и сосредоточить огонь на ближайшем фрегате.
  - 'Чёрная Молитва'.
  - Мне плевать на его название, просто убей. Нужно спровоцировать остальных на изменение траекторий.
  Когда 'Верегелт' вздрогнул, повинуясь приказу своего временного хозяина, Рагнар смотрел на танец пустоты, проходящий посредством мириад вычислений, мелькавших фенрисийскими рунами на оккулусе. Он заметил намерение Повелителей Ночи, едва они начали движение по новому шаблону атаки.
  Он указал на одну из траекторий эскорта.
  - Этот эсминец... 'Видение Энтропии'. Он отрежет нас, проходя между 'Верегелтом' и 'Молитвой', заставив нас свернуть и отказаться от атаки, - Рагнар сузил глаза, оценивая и вычисляя с максимальной скоростью, чтобы оставаться в синхронизации с трёхмерной картиной перед собой. - Не уклоняйся.
  Воины, окружавшие его, посмотрели на своего командира поражёнными взглядами.
  - Чёрная Грива? - спросил Сиджур, ища хотя бы подтверждения, но не понимания.
  - Это лучший шанс прорваться через их заслон. Когда 'Видение' пересечёт наш курс, чтобы заставить нас сломать траекторию атаки, не уклоняйся. Иди сквозь них. Да, мы рискуем всем. Прорваться и вырваться на свободу... или позволить им разнести нас в клочья.
  - Никакого выбора вообще, да? - сказал Нальфир, тихо посмеиваясь. - Знаешь, это почти наверняка убьёт нас.
  Рагнар неосознанно повторил слова своего соперника-Ангела.
  - Есть худшие способы умереть.
  Обнажив клыки, Сиджур скомандовал рулевым:
  - Таранная скорость! Внимание всем, готовимся к удару!
  Корабль Повелителей Ночи 'Видение Энтропии' танцевал рядом с 'Верегелтом', получая случайные попадания от бортовых орудий эсминца, когда его догнало раненое судно Волков. Щиты 'Видения' засверкали от рассеиваемой ими энергии, и судно ускорилось, стараясь занять позицию между кораблём Рагнара и 'Чёрной Молитвой'.
  Хищник с тысячелетним опытом схваток, 'Видение' действовало и реагировало как живое существо, плывя в глубинах бездны космоса. Корабль Повелителей Ночи был быстр, его двигатели пылали и кричали в безразличный лик пустоты, его кормовые башенные орудия выплёвывали ревущие потоки плазмы и снарядов в носовую броню 'Верегелта'. При определённой удаче он мог выжить несколько минут ответного огня на данной дистанции, удерживая шквал залпов корабля Волков своими щитами.
  Но ожидаемого обратного залпа от горящего 'Верегелта' не последовало. Когда капитан 'Видения Энтропии' осознал, почему, было уже слишком поздно. 'Верегелт' рванулся вперёд, резко и неожиданно ускорившись, и ворвался в эсминец врага с силой стрелы, сбивающей летящего ястреба.
  Бронированный нос 'Верегелта' уничтожил пустотные щиты 'Энтропии', рассеяв их за секунду до удара в корпус. Зубчатые надстройки, поднимавшиеся над броней судна Повелителей Ночи, рассыпались, безнадёжно уничтоженные массой и скоростью вонзившегося в него эсминца.
  Сотни членов экипажа 'Верегелта' были сброшены со своих рабочих мест, или сбиты с ног. Сотни людей погибли, и их тела размозжило о стены и палубные настилы. Нос боевого корабля превратился в расплющенные руины, и был исковеркан до полной неузнаваемости. Передние орудия были скомканы и разбиты, лишив корабль возможности вести из них огонь. 'Верегелт' тащил за собой останки 'Видения Энтропии', когда корабль Предателей развалился окончательно, превратившись в скопище взрывающихся секций корпуса.
  Окончательный конец 'Видению' пришёл во вспышке взрыва, случившегося одновременно с зажиганием варп-двигателей 'Чёрной Молитвы'. Взрыв ударил в переднюю часть израненного судна Космических Волков, пронзив броню огненными трещинами.
  Выжившие корабли эскорта Повелителей Ночи вырвались из огненного безумия разрушения, увеличив дистанцию. Они пытались вернуться, и продолжить преследование, потому что корабль Волков снова зажёг слабые щиты вокруг своих пылающих надстроек, и рванулся во брешь, открывшуюся посреди вражеского построения. 'Верегелт' оставлял за собой шлейф обломков и потоков воздуха, с рёвом вырывавшегося из его ран, и выглядел так, словно только что бездыханным покинул кладбище кораблей.
  И затем, с невероятно тихим взрывом энергии, которой никогда не должно было существовать в материальной вселенной, освящённые двигатели 'Верегелта' вырезали рану в пространстве-времени. Корабль нырнул в неё, и исчез.
  Разрыв в реальности рассеялся за его кормой, превратившись в визжащие и плавящиеся лица десяти тысяч чудовищ.
  Волки ушли.
   
  V
  Ярл Берек, Повелитель Громовых Кулаков, был королём без трона. В этом он считал себя словно высеченным из скалы, по образу и подобию Лемана из племени Руссов, первого и величайшего Высокого Короля Родного Мира. Сотни апокрифов рассказывали, как Русс точно так же отказался от трона, сказав, что это икона для писцов и администраторов, требующих уважения, а не для военачальников и командиров, которые уважение заслуживают.
  Когда он унаследовал 'Хольмганг' от своего предшественника, центр командного возвышения занимал гигантский трон из чёрного железа. Первым приказом Берека было расплавить его, и выковать из железа сотни колец, которые он раздавал как награду своим избранным воинам за их подвиги и заслуги. Его элитные Волчьи Стражи носили эти кольца под доспехами, как гривны, ожерелья или браслеты на бицепсах. Так родилась традиция. Служение во внутреннем круге Роты прозывалось 'надеть железо ярла'.
  Ярл пребывал на командной палубе, когда прибыл Рагнар. Берек стоял в одиночестве, несмотря на море рабов-трэллов, прислуги и слуг Ордена, чьи команды трудились вокруг. Их Повелитель взирал на них сверху, хотя на самом деле его мысли блуждали по большому экрану-оккулусу, заполненном звёздной пустотой. Гладкий нож корабля, эсминца 'Барионикс', нёсшего цвета Ордена Расчленителей, ожидал, пока Волки решат его судьбу. Рядом с ним плыл в пустоте недавно прибывший и жестоко израненный 'Верегелт'.
  Берек нахмурился снова. Он сделал это с большой задержкой.
  - Ты сломал мой корабль, Чёрная Грива, - последовало за приветствием.
  Ответ Рагнара был холоден.
  - Я пришёл доложить об этом, мой Ярл.
  - Да, я вижу. Ты должен был прийти ко мне раньше всех, знаешь. В следующий раз, когда кто-нибудь из твоей команды доложит мне прежде своего командира, это ввергнет меня в уныние.
  Берек заметил, как молодой Волк быстро оскалился в ответ, а потом убрал гримасу с лица, но не до конца. Ухмылка все ещё не покинула губ Рагнара.
  - Я так понял, что Острый Язык первым делом приполз к тебе, нашептать на ухо о том, что произошло.
  - Он исполнял долг барда, и, кроме того, долг Волчьего Стража. И он рассказал мне о твоих делах с Тёмными Ангелами, включая все моменты - как позорные, так и благородные.
  - Уверен, что он рассказал всё.
  Берек прищурился.
  - Ты думаешь, что он солгал? Мне?
  Рагнар промолчал.
  - Если ты и Острый Язык не можете терпеть один другого, то хотя бы не позволяйте ненависти выходить наружу. Если мне вдруг придётся вмешаться в вашу свару, мой приговор не устроит никого из вас, обещаю.
  Рагнар снова промолчал, не говоря ни слова.
  - Позора, случившегося в последний день, недостаточно, чтобы затмить славу предыдущих месяцев, Чёрная Грива. Я разочарован в тебе, это правда. Но отвращения не испытываю. А вот если бы ты проиграл войну, а потом оскорбил Тёмных Ангелов... Был бы совсем другой разговор, и в другой обстановке, клянусь.
  - Да, мой ярл.
  - И ты прекрасно знаешь, что должен завершить обещанный поединок с честью, чтобы ни случилось. Ты сразишься с Тёмным Ангелом... Сораилом, кажется?
  - Да, мой ярл.
  - Что ж. Наши двоюродные братья с Калибана не станут обращать внимания на твои откровенно дерьмовые манеры, учитывая засаду и бой с превосходящими силами врага. Но честь должна быть соблюдена... в один прекрасный день.
  - Да, мой ярл.
  - 'Да, мой ярл', - передразнил молодого воина Берек, точно воспроизведя безжизненный тон Рагнара. - Щенок, посмотри, что ты сделал с 'Верегелтом'. - Он кивнул на изображение двух кораблей, застывших на оккулусе. - Как будто на моем экране не хватает других страданий.
  - Меня печалит, ярл, что я добавил тебе проблем.
  Эти слова вызвали у Берека приступ смеха, глубокого, низкого, словно рычание медведя. Светлые волосы ярла были заплетены в множество коротких кос, обрамлявших лицо, казавшееся высеченным из бледной скалы. Без сомнения, он был уродлив, и улыбка, расколовшая его лицо, не добавляла ему красоты.
  - Оставь свой сарказм при себе, щенок. Это серьёзно, и моё терпение заканчивается.
  Рагнар снова посмотрел на израненный 'Верегелт', рядом с которым плыл некогда потерянный в бездне 'Барионикс'.
  - Что с кораблём Расчленителей?
  - Я пока не установил это. Мы нашли его десять стандартных дней назад, после того, как выслеживали его больше месяца. Слово с Клыка дошло до нас вскорости после этого, - Берек покачал головой, и амулеты, вплетённые в его косы, загремели о наплечники. Следующие слова он произнёс очень низким тихим горловым голосом. - Они посылают Убийцу.
  - С Родного Мира? - Рагнар не ожидал такого сюрприза. Фенрис был в четверти галактики отсюда. Чтобы достичь их флота, Волчьему Жрецу потребуются месяцы.
  - Нет. Убийца был вместе с Великой Ротой Красной Луны, сражавшейся у границ Бледных Звёзд. Ярл Гуннар получил приказ доставить к нам Убийцу, а затем вернуться обратно. В одиночку, - в голосе Берека не было недостатка в неодобрении. - Убийца останется с нами, чтобы советовать.
  - Э... Это великая честь, - заметил Рагнар.
  - Это что? Редкий пример такта из твоих уст, Кровавый Коготь?
  - Это чудесный день, в конце концов, сир.
  Но Берек не улыбнулся.
  - Мне все это не нравится, Чёрная Грива. Ни неудача найти этот обломок кораблекрушения, ни присутствие Убийцы. А меньше всего мне нравятся цвета, в которые раскрашен корпус этого боевого корабля. Конец Чести случился задолго до твоего рождения, младший брат, но в тот день мы все увидели истинное 'я' Расчленителей. Я бы скорее доверился Острому Языку при игре в кости, чем этим падальщикам, которых сводит с ума вкус крови.
  Рагнар почувствовал себя пленённым. Вряд ли кто-то из его братьев видел когда-либо лорда Берека Громовой Кулак, ведущего беседу и спокойно созерцающего космос. Младший воин сохранил молчание, дождавшись продолжения слова Волчьего Лорда.
  - Сказано, что Чёрные Корабли Инквизиции посетили Родной Мир лишь один раз за сто веков. Ты знаешь об этом? В летописи Клыка занесён лишь один инквизитор с фенрисийской кровью за всю историю Империума. Всего один. Инквизитор Ярлсдоттир, так её звали. Она сражалась вместе с Волками в Войну Позора, пять столетий назад. На стороне Великого Волка Гримнара, если ты сможешь поверить в это. Она даже встречалась с Бьорном Разящей Рукой. Я слышал, как он сам рассказывал об этом.
  Рагнар почуял, что его колени подгибаются при упоминании Первого Высокого Ярла, Бьорна Брата Русса, прозванного родичами и братьями 'Разящей Рукой'.
  - Я никогда не слышал об этом Инквизиторе.
  - Немногие слышали, да. Особенно в этом столетии. Но её имя произносят вместе с проклятиями, если произносят вообще. В последний раз, когда её видели глаза лояльных Империуму воинов, она сражалась на стороне Расчленителей. Видишь? - Берек сгорбился, и сплюнул на палубу, то ли от отвращения, то ли чтобы отогнать неудачу. Рагнар был не уверен. - Это проклятый Орден. Всё, к чему они прикасаются, становится для них плохим. Каждая наша с ними встреча заканчивается сломанными клятвами и пролитой кровью.
  Молодой воин, всё ещё остающийся внутри Кровавым Когтем, несмотря на своё быстрое возвышение до Волчьего Стража, знал, что его лорд крайне редко ищет понимания у других. Особенно у тех, кто не так давно опозорил себя. Рагнар наградил своего ярла долгим проникновенным взглядом, приблизившись в своих словах к грани, за которой начинается неуважение.
  - Ты боишься, что этот корабль - ещё одно чёрное знамение, - рискнул произнести он полуутвердительно.
  - Я ничего не боюсь, - ответил Берек. В этот момент Рагнар ощутил любопытную двойственность: в голосе его лорда звучал вызов и одновременно фальшь. Берек мог не бояться ничего из того, что у обычного человека вызвало бы ужас. Но, как и многих Волков, в последний год угроза темных знамений заставляла его тревожиться и колебаться. С тех пор, как небо Фенриса стало чёрным.
  - Прости мне мой бедный выбор слов.
  Берек фыркнул.
  - Знамения везде. Может, это и есть страх, а? Как может кто-то из нас узнать его вкус, даже если бы это было так?
  До затмения солнца Фенриса ни один из Волчьих Лордов никогда не сказал бы этих слов. Теперь же сомнение проникло в кровь Ордена, и оно было угрозой, слишком коварной, чтобы с ней можно было бороться. Чтецы рун и говорящие с духами заразили каждую из Великих Рот Эйнхерии тьмой, которую не могло уничтожить никакое сражение.
  Столкнувшись с молчанием своего родича, Берек продолжил говорить, испустив ворчащий вздох.
  - Каждый провидец, шаман и жрец внутри Клыка говорит нам, что мы должны быть бдительными. Потому мы смотрим так, как они хотят. Они поют панихиды Рассвету Конца и приходу Времени Волка. Потому мы слушаем и внимаем. Теперь скажи мне, Чёрная Грива, почему мы должны разбираться с этим кораблём, сбившимся с пути? Почему просто не уйти, и не оставить его гнить в пустоте?
  Испытание было не слишком изощрённым, но Рагнар решил воспользоваться редкой возможностью так или иначе дать совет своему Лорду. Он ответил сразу, и говорил правду, не издеваясь.
  - Меньшие Ордена поступили бы именно так. Но ты не трус, Берек. Чем больше ты презираешь этот боевой корабль, висящий там, в пустоте, тем сильнее ты изнываешь от любого шевеления теней. Затмение обещало принести тьму, и мы правильно делаем, когда воспринимаем это как предупреждение, но предзнаменования должны сделать нас более осторожными, а не лишить мужества.
  Берек снова приподнял пересечённую шрамами бровь. Глаза его, цвета выжженного камня, цепко и с интересом смотрели на молодого воина.
  - Красиво говоришь. Если бы я не знал тебя лучше, я бы сказал, что почувствовал в твоих словах наставление. Это так, молодой Кровавый Коготь?
  Рагнар далеко не всегда понимал, когда нужно говорить, а когда лучше промолчать. Это был навык, который он изучал. Медленно.
  - Возвращайся к своим обязанностям, младший брат. Помимо ссоры с Темными Ангелами и битого 'Верегелта' у тебя есть большое дело, которым ты можешь искупить свои ошибки.
  Но Рагнар остался на месте, несмотря на полученный им приказ. Берек недовольно шевельнул бровью.
  - Ещё что-то, Чёрная Грива?
  - Да, сир. Вы не сказали, что именно наши десантные команды нашли на борту корабля Расчленителей.
  Волчий Лорд колебался какое-то время.
  - 'Просьба' Убийцы гласила, что судно должно оставаться в неприкосновенности до его прибытия.
  - То есть, вы хотите сказать, что не отправляли несколько абордажных партий за десять долгих дней, сир?
  Берек издал ворчание, похожее на хмыканье.
  - Я говорю, что мои абордажные партии обеспечили безопасность корабля без нарушения или разрушения чего бы то ни было. Можешь ли ты пообещать мне то же самое?
  Рагнар не удостоил горькую подколку своего ярла ответом.
  - А что насчёт экипажа? - вместо этого спросил он.
  - Там нет опасности. Всё на борту либо мертво, либо находится в стазисе. Всего тысяча слуг. Девяносто один трэлл Ордена в погруженной в стазис секции машинного отделения. Почти четыре сотни едва живых рабочих на одной из нижних палуб. Три мастерских-барака закрыты стазис-полями, внутри которых двести ещё функционирующих сервиторов. Сорок один раненый в стазис-капсулах апотекариона, все выглядят как боевые слуги. Никого из астропатического хора. Никого из Навигационного круга.
  Рагнар почуял, к чему тот ведёт.
  - Что с Расчленителями?
  - Семь, - подтвердил Берек. - Их семеро. В стазисе, запечатанные снаружи, а не просто обездвиженные.
  Рагнар почесал небритую щеку, задумавшись.
  - Почему ты хочешь идти, скажи? - суровые глаза ярла снова сузились.
  - Чтобы увидеть всё своими глазами. Знать, кто твой враг - преимущество, мой ярл. Не больше, но и не меньше.
  - Вижу. Я не возражаю, но... возьми с собой Острого Языка.
  - Почему? Зачем?
  - Потому что он попросил меня о том же самом. И потому, что я говорю тебе так сделать. Это называется 'приказ', Кровавый Коготь. Ты помнишь такое слово, да?
  - Сир...
  - Ну-ну. Щенок, за твои последние проступки я мог бы тебя обезглавить. Даже и не думай теперь со мной препираться.
  Рагнар не стал спорить. Однако его взгляд говорил об обратном.
  - Тебе повезло, что ты мне нравишься, - сказал ему Берек. - А теперь убирайся с глаз моих, пока я не передумал.
   
  VI
  
  Два воина шли через арки из подвергшейся коррозии бронзы и грязного железа, пробираясь вдоль походившего на пещеру магистрального пути, пронзавшего боевой корабль насквозь.
  По ощущениям Рагнара, весь корабль пропитался вонью разложившейся мертвечины: известь и корица чувствовались в каждом вдохе, слишком слабые, чтобы их можно было назвать зловонием. Они шли через память о смерти, её аромат выветрился, говоря о том, что всё случилось давно. Дыры и развороченные вмятины на металле испятнали стены, говоря, вместе с разбросанными на полу гильзами, о болтерной стрельбе. Ожоги лаз-лучей, исчёркавшие металл, как граффити, показывали, где именно человеческий экипаж сражался со вторгнувшимся на корабль противником.
  Тела лежали везде, в каждом туннеле и проходе, многие в весьма неприглядном состоянии и полуразложившиеся. Сервитор, сгнивший до костей и обнажившихся стальных компонентов, прислонился к переборке, давным-давно покрывшейся оранжевой ржавчиной. Его бионическая рука всё ещё дрожала, а кончики пальцев бесполезно царапали металлическую палубу, издавая тонкие повизгивания.
  Один из Расчленителей пал дальше по коридору, пришпиленный к стене тремя массивными копьями, пробившими его грудную клетку. Глазные линзы шлема мерцали от включённой системы энергоснабжения, что подтверждал визг его наспинного блока питания, то и дело выбрасывавшего искры.
  Рагнар зарычал на Нальфира, когда тот сделал шаг к пронзённому трупу.
  - Что такое? - спросил бард, заметив напряжённость своего собрата.
  - Это место упокоения Адептус Астартес, - в голосе Рагнара звучал упрёк. - У Расчленителей свои обряды для почитания мёртвых.
  Нальфир только насмешливо фыркнул, добравшись до печатей, освободивших уплотнительные кольца под шлемом павшего космодесантника.
  - Острый Язык, - предупредил Рагнар. - Убийца хотел, чтобы этот корабль оставался нетронутым. Это включает и всех убитых на его борту.
  Когда бард поднял тяжёлый шлем вверх, не последовало шипения воздуха. Но Нальфир ничего не сказал, а Рагнар подошёл к нему, и сжал его запястье.
  - Сколько дней назад ты наставлял меня о соблюдении святости ритуалов Темных Ангелов? Что изменилось с той поры?
  - Не будь наивным щенком, Чёрная Грива. Ритуалы Темных Ангелов - это и наши ритуалы. Но Расчленители - псы, предатели и сволочи, все до последнего. Убери от меня свои руки, пока я их тебе не отрубил.
  Рагнар, зарычав, отдёрнул руку. Он посмотрел на труп. Расчленитель смотрел на них безглазым черепом, его лицо сгнило вплоть до грязных костей в разрушенной броне. Обрывки кожи и тканей мышц удерживали кости шеи вместе, не давая им рассыпаться.
  - Хорошая смерть, - сказал он, указывая на три копья, пробивших грудь космодесантника. - Тяжёлая, но хорошая.
  Нальфир отошёл от тела, ухмыльнувшись, и продолжил путь по широкому коридору. Рагнар сделал над телом павшего воина знак, выражающий уважение, и неохотно последовал за своим братом.
  Спустя короткое время они наткнулись на первого убитого врага. Это был Железный Воин. Его керамитовые плиты доспеха, разорванные лезвиями и болтами, скрывали сгнившую плоть. Повреждения костей шеи и груди рассказывали совсем другую историю. Рагнар догадался.
  - Его геносемя было извлечено.
  Случаи, когда можно было исследовать кого-то из Предателей, выдавались крайне редко, и Рагнар присел на корточки рядом с телом легионера, разглядывая разбитую броню с нанесёнными на неё неописуемыми руническими знаками.
  Он принюхался, и, хотя Предатель был мёртв столетия, уловил следы невероятных ароматов. Смазка для оружия, сделанная на крови. Кровь из кислоты и прометия. Дыхание, воняющее пламенем. Огни горнов, подпитывающихся криками и воплями горящих мучеников.
  Сотни других невозможностей, каждая из которых ненатуральнее предыдущей. Это был запах безумия. Вызывающий дискомфорт, но не отвратительный, а привлекательный, не без следа сладости. Зловоние Великого Ока и его поддавшихся порче обитателей.
  Серебряный шлем Железного Воина был повернут в сторону, озирая тёмный коридор, в котором лежало изуродованное тело Расчленителя. Причина смерти была очевидна: взрыв болта сорвал половину лицевой пластины, обнажив кости черепа с дырой в них.
  - Хороший выстрел, - прошептал Рагнар. Он потянулся к зияющему отверстию, чтобы повернуть шлем и осмотреть другую его сторону. На броне не было нанесено отметок или узоров, знакомых ему, и уж тем более он никогда не встречал шлемов, украшенных парой рогов из биометаллической слоновой кости.
  Теперь уже Нальфир остановил его.
  - Скитна! - сказал бард, использовав слово из языка племён Фенриса, означавшее 'нечистое'. - Оставь это, Чёрная Грива.
  Пальцы Рагнара замерли, чуть подрагивая, в дюйме от шлема мертвеца. Волк поднялся на ноги с завыванием механизмов силовой брони, решив, что следовать за сородичем гораздо лучше, чем выслушивать такие аргументы.
  Первой их остановкой был не мостик. Путаный путь Нальфира привёл их в часовни-казармы, размерами достойные настоящих полнокровных Орденов. В них могли разместиться множество Космических Десантников, отдыхая между миссиями.
  Здесь не было трупов. В большей части индивидуальных часовен не было и признаков жилья. Рагнар заподозрил, что 'Барионикс' до самого своего катастрофического конца никогда не загружал на борт полный набор воинов Адептус Астартес.
  Два Волка двинулись дальше, проверяя комнату за комнатой, пока не обнаружили часовню, принадлежавшую когда-то живому существу. Рагнар ощутил медленно наползающее чувство, что ему знакомо это место, особенно увидев, что именно выбрал живший когда-то тут воин в качестве трофеев. Сломанное оружие ксеносов, прикованное к тёмным стенам. Рваный вымпел, почти полностью истлевший - его принадлежность, как и символы, начертанные на ткани, стали почти нечитаемыми. Свитки с цитатами и знаки отличия, тщательно выставленные с выверенной точностью на полках спартанской комнаты.
  Не нуждаясь в разрешении, Волки двинулись по персональному убежищу исчезнувшего воина. Рагнар направился к оружейным стойкам, и провёл рукой по закреплённому на них болтеру - тяжёлому, мощному и агрессивному оружию модели 'Тигрус', крайне редко встречавшемуся в арсеналах новых Орденов. Инстинктивно он подсчитал внушающее уважение количество отметок убийств, выцарапанных вдоль ствола, и только потом перешёл к полке с памятными вещицами и побрякушками, собранными с разнообразных полей битвы.
  Среди них были зубья цепного меча, разбитые и затупленные от разорвавшего их удара. Тонкая полоска бритвенно-острой колючей проволоки, которой обносились траншеи Имперской Гвардии, обёрнутая вокруг деактивированной гранаты. Опалённый и повреждённый чешуйчатый панцирь какого-то непознаваемого ксеносущества был помечен грубыми буквами низшего готика, складывавшихся в слова 'Безрассудство Мигара'.
  Рагнар даже представить не мог, какие истории могли бы рассказать эти вещи. И чем именно они были важны для того воина, который сохранил их.
  - Ликартан, - сказал Нальфир со своей стороны комнаты. Он прикоснулся закованными в броню пальцами к распадающемуся свитку. - Воин, обитавший здесь. Его звали Ликартан.
  Рагнар отвернулся от сувениров военного времени, слушая тяжёлое урчание своей силовой брони. Он начал просматривать сгнившие остатки толстых листов бумаги, разглядывая плесневые тени того, что было когда-то орбитальными снимками разрушенных войной городских ландшафтов.
  - Как-то неудобно продираться сквозь все эти реликвии. Такое чувство, словно идёшь по гробнице.
  - А как ты думаешь, что чувствует Берек? Когда он проходит через палаты павших родичей, решая, как распорядиться их броней и оружием. Какую из их реликвий выбрать, чтобы захоронить с их телами, когда они будут погребены в Клыке? Комфортно ему, или нет, но он лицом к лицу встречает свой долг. Без колебаний, Чёрная Грива.
  Рагнар никогда об этом не задумывался, и признал правоту Нальфира.
  - Я знаю, - сказал Нальфир без особого осуждения. - Пойдём, брат. Пойдём посмотрим, не оказался ли этот Ликартан одним из выживших.
  Машины стазиса казались неповреждёнными. Рагнар удивился их архитектуре - каждый пилон из вулканического стекла был вырезан в форме королевских ящериц Кретации, и, в свою очередь, располагался внутри больших ниш, прорубленных в стенах из ржавого железа. Являясь чем-то большим, нежели простой совокупностью машин со священным предназначением, установка стазиса напоминала скульптурное отражение жизни в диком варварском мире. Каждый обсидиановый карнозавр, во много раз превышавший размерами человека, был наполовину погружён в свою огромную раковину. Казавшиеся бесконечными провода каждой установки походили на вены, едва различимые под чёрной стеклянистой кожей.
  Рагнару повезло однажды оказаться на корабле Кровавых Ангелов, и разглядеть некоторые из технических и художественных чудес на его борту, созданные руками Технодесантников Ордена. Здесь, на борту 'Барионикса', он видел слияние знакомого и незнакомого. Мастерство сынов Сангвиния сочеталось с беспощадной жестокостью Расчленителей.
  Индивидуальные капсулы выстроились в линии вдоль стен. Они были обрамлены лапами возвышавшихся звероящеров, таким образом оставляя спящих в стазисе в стеклянных когтях огромных рептилий.
  Он шёл между капсулами какое-то время, подводя итоги. Большая часть помещения была отдана напоминающей сталагмит колонне серой машинерии, стремящейся вверх, где с арочного потолка, подобно сталактитам, свисали такие же конструкции. Их мистическая функция лежала за пределами понимания Рагнара. Но он понимал, что все эти священные машины соединяются с каким-то вторичным источником энергии. Плазменное ядро корабля уже почти умерло. Всё здесь работало на запасённой энергии, выживая за счёт взятого взаймы времени.
  Это место давило на сознание, оставляя ощущение, что тебя преследуют. Не ясностью слышимых голосов, отражающихся эхом от стен, и не короткими вспышками на краю поля зрения. Нет, в каком-то смысле старая, очень старая комната могла впитать в себя жизни тех, кто когда-то пребывал в ней. Это было место памяти, а не святилище или гробница. Мемориал.
  Рагнар подошёл к стазис-капсулам. Большая часть из них были пусты. Многие - взломаны или повреждены иным способом. Кратеры от взрывов болтов и следы ожогов от лаз-лучей остались почти на всех капсулах, стенах вокруг них и металлических полах. Бой шёл здесь ещё до того, как Расчленители, очевидно, вышли из сражения с Железными Воинами, и сбежали в варп, предпочтя его обманчивую безопасность.
  'Семь, - говорил ярл. - Семеро из них в стазисе'.
  Это подтвердилось. Семь Расчленителей спали, запертые в застывшем времени своих стазис-капсул, все до единого - лишённые шлемов. На их бледных лицах застыло выражение душераздирающей ярости, обнажившей удлинённые клыки в провалах ртов, замерших в вечном рычании. Рагнару было странно видеть шрамы и выражение мук на лицах подобного эстетического совершенства. Кровавые Ангелы и их преемники многими считались вершиной человеческой красоты. Но здесь находились Расчленители, отвратительные в своей безмятежности.
  - Они - не то, что я ожидал увидеть, - вызвал он Острого Языка по воксу. Хотя на самом деле, он не знал, чего ожидал. Может, скорбного неповиновения. Темной стороны ангельского гнева, проявившегося в их дремлющих чертах. Но точно не этой гордой и одновременно жалкой агонии.
  Нальфир не ответил. Кровавый Коготь не обеспокоился этим - его внимание привлекла другая деталь. У каждого из последних трёх Расчленителей на грудной пластине доспеха были прикреплены свитки, разорванные на тонкие полоски, и сложенные в форме крестов. Словно символические повязки.
  Рагнар подошёл к контрольной панели ближайшей капсулы. Дисплей мерцал. Труп техноадепта, сгнивший до костей и завёрнутый в остатки робы, безглазо взирал на него с пола. Волк не обратил на него внимания, ища хоть какое-то упоминание о лежащих в капсулах.
  Ни одного имени не было среди множества рунических знаков, отдалённо напоминавших Готик. Большая часть того, что видел Рагнар, не значила для него ничего. Один символ вспыхивал ярче других, очевидно подчёркивая срочность. Две скрещённые линии красного цвета - знак тревоги - пульсировали, снова и снова.
  - Острый Язык, - снова сказал он по воксу. - Я что-то нашёл.
  Но Нальфир опять не отвечал. Рагнар окинул быстрым взглядом помещение, походившее больше на тёмную металлическую пещеру, но барда нигде не было видно. Он вслушался, стараясь отфильтровать звуки движения шестерён, часовых механизмов и тяжёлый лязг древних машин, ища стук сердца своего брата или урчание приводов его силовой брони. Но шум автоматики стазисной камеры сделал все его усилия бесполезными. Он не чувствовал запахов, кроме пряной сухости древней гнили и отдающей медью вони испорченной машинерии.
  Все чувства Волка были перегружены здесь. Рагнар почувствовал, как встаёт дыбом шерсть на загривке, и медленно потянул из ножен Морозный Коготь.
  То, что рванулось к нему сзади, своим весом сбило бы его с ног, но Рагнар почувствовал движение, и резко рванулся в сторону. Инстинкт сработал, и Кровавый Коготь скользнул по палубе, вскочив на ноги с рёвом сервоприводов коленных суставов брони. Морозный Коготь завизжал зубами кракена, вставленными в его цепь, перемалывая ими холодный воздух часовни.
  Он встретился взглядом с Расчленителем. Тот стоял сгорбившись, облитый ледяным воздухом. Кожа его лица казалась неимоверно белой, и была исчерчена рубцами шрамов. Расчленитель обнажил длинные клыки, зашипев на Волка. Глаза космодесантника сияли ярким светом безумия. Разбитые фиалы звенели по чёрному металлу доспехов цепями, крепившими их. Свитки чести, закреплённые на керамите печатями, не могли полностью скрыть безукоризненно нанесённые кроваво-красной краской кресты, издалека напоминавшие открытые раны.
  - Предатель! - воскликнул раненный ангел.
  - Постой... - Рагнар поднял свой меч, предупреждая противника. - Я - Рагнар, прозванный Чёрн...
  - Предатель!!! - воин бросился на него, но Рагнар был готов к этому. Он встретил Расчленителя наплечник к наплечнику, со стуком керамита остановив атаку.
  - Остановись! - прошипел он снова, когда они, схватив друг друга за запястья, старались швырнуть один другого на палубу. - Да постой же ты... проклятье...
  - Грязный предатель, - со свистом втягивая воздух, прошипел воин. В его широко раскрытых пустых глазах не было и малейшего признака понимания происходящего. Зрачки Расчленителя были размером с булавочную головку, и взгляд казался полностью лишённым разума.
  Рагнар почуял, как его ботинки проскальзывают по палубе, когда воин отшвырнул его назад. Сила Расчленителя была слишком велика, больше, чем у любого брата-по-битве, с которыми когда-либо боролся Волк. Рагнар давил все сильнее, рыча в искорёженное шрамами молочно-белое лицо своего противника, но все равно отъехал по скрипящему металлу палубы ещё на метр. Меч был бесполезен в этой ситуации, и Рагнар бросил его, чтобы обхватить запястье ангела и не дать Расчленителю выдавить ему глаза.
  - Я начинаю хотеть увидеть тебя мёртвым, - выдавил Волк через стиснутые до боли зубы.
  - Предатель, - выдохнул ему в лицо сумасшедший воин.
  Рагнар ударился о стену, чувствуя, как прочный металл уступает натиску. Расчленитель навалился на него ещё сильнее, словно обретя второе дыхание, и положил ладонь на лицо Рагнара. Давление было невыносимо мучительным, пальцы противника сжимались с силой тисков. Сквозь боль Рагнар чувствовал, как скрипят кости его собственного черепа, угрожая треснуть в любой момент.
  Инстинктивно он плюнул своей коррозийной слюной на ладонь, заткнувшую ему рот, но едва не задохнулся от химической вони плавящегося керамита... и кислоте потребовалось бы слишком много времени, чтобы добиться какого-то весомого результата. Он умрёт прежде, чем яд доберётся до плоти под перчаткой.
  Рагнар откинулся назад, на изуродованную стену, отвоёвывая достаточно места для удара ногой по колену Расчленителя. Безумец почти не отреагировал. После второго удара Рагнар оставил свой ботинок на коленном суставе брони противника, давя ногой со всей силой, которая у него оставалась. Все, в чём он нуждался, было одной-единственной секундой, в которую Расчленитель потеряет равновесие.
  Что-то щёлкнуло в его скуловой кости. Потом раздался треск. Затем - влажный хруст кости. В глазах стало темнеть.
  Взревев, Рагнар снова ударил, вкладывая в это усилие все оставшиеся у него силы. Расчленитель на мгновение покачнулся, всего на один удар сердца - но этого хватило Волку, чтобы высвободиться из мёртвой хватки. Когда сокрушительное напряжение в костях исчезло, оставив после себя холодное благословенное облегчение, омывшее лицо Рагнара, Волк ударил Расчленителя костяшками пальцев по глазам, сокрушив глазницу и заставив голову воина мотнуться в сторону. Он швырнул в прыжке своего противника на палубу, с силой, которая сбила бы с ног Громового Волка. Прижав своего соперника к металлу, Рагнар раз за разом наносил удары по разбитому изуродованному лицу Расчленителя.
  Все мысли о милосердии бежали прочь из разума. Он разбрызгивал кровь ангела, сокрушая кости лица воина градом ударов. Генетически улучшенная кровь расплескалась вокруг, заставив перчатки смердеть, но он продолжал наносить удар за ударом по голове Расчленителя.
  Это было невозможно, но умирающий ангел издал громкий рёв, сбросив Рагнара с себя, как щенка, одним необоримым движением. Кровавый Коготь развернулся в воздухе, приземлившись в боевом приседе на стазис-камеру. Под его керамитовыми ботинками усиленное стекло пошло мелкими трещинками, побежавшими по его поверхности.
  - Предатель! - заорал на него искалеченный воин. Кровь потоками текла по лицу Расчленителя. Один глаз, размозжённый кулаком Рагнара, сплющился и истекал розоватым желе. Клыки пронзили язык безумца. Он был полностью сумасшедшим... но почему-то не казался озверевшим. Разум отсутствовал в его кровавом взоре, но не сознание.
  - Предатель! - Расчленитель двинулся на Рагнара, протянув руки к его шее.
  Рагнар встретил его ударом локтя в мягкую броню воротника, чувствуя хруст костей и боль разорванных нервов доспехов, но сила Расчленителя и момент его инерции были достаточны для того, чтобы бросить Волка на палубу. Невзирая ни на что.
  Они шли один навстречу другому, сталкиваясь вновь и вновь. Клыки. Кулаки. Подошвы ботинок. Удары головой. Кровь лилась дождём с разбитого и сломанного лица ангела, каплями разлетаясь в воздухе, как раскалённое масло, попадая в том числе и на оскаленное лицо Рагнара. Те капли, что попали через стиснутые зубы Волка, имели химический привкус, и заставили мозг вспыхнуть слабыми туманными образами памяти, никогда ему не принадлежавшей.
  Чешуя на шкуре какого-то гигантского зверя, неспешно движущегося в ночи. Бесконечная защитная стена укреплений под горящим небом. Крылатый полубог с мечом, объятым пламенем. Резкая вонь заражённого порчей пота. Пламя, втекающее в лёгкие. Боль, бегущая через него по сети нервов.
  Он сумел освободиться от захвата, поставив один ботинок на грудь Расчленителя, и отшвырнув роняющего пену с клыков воина в сторону. Отползая прочь, с трудом отталкиваясь непослушными ногами, задыхаясь, Рагнар почувствовал, что удача обернулась к нему своим лицом. Его ладонь легла на рукоять отброшенного в начале схватки клинка.
  Рагнар поднял меч, когда Расчленитель снова набросился на него. Вес воина выбил дыхание из Волка, и противник прижал его к палубе. Морозный Коготь оказался зажат между ними. Он пропустил смертельный удар.
  - Предатель! - выкрикнул в лицо Рагнару ангел, разбрасывая капли кислотной слюны и крови из клыкастого рта. Волк продвинул зажатое лезвие выше, сохраняя его положение между ними. Зубы кракена оставили глубокие царапины на чёрном керамите доспехов.
  Он не мог дотянуться до переключателя. Он почти выпустил рукоять, потому что руки ангела сомкнулись, как железная петля, на его шее, ломая и сминая искусственные сухожилия бронированного горжета. Теперь даже дыхание стало битвой. Каждый небольшой вдох, который удавалось сделать, приносил новые и новые безумные видения из памяти Расчленителя.
  Он все ещё не мог надавить на спуск. Зрение стало тускнеть и мерцать, когда Рагнар, наконец, смог дёрнуть мёртвое лезвие выше, дотянув зубчатую цепь до лица Расчленителя.
  - Преда...
  Рагнар надавил на меч. Он резал деактивированным клинком, рассекая усиленными мономолекулярной нитью зубами кракена кожу, мышцы и кости Расчленителя. Размозжённый глаз воина вырвался из изуродованной глазницы. Кровавый дождь, падавший ни лицо Рагнара, превратился в поток водопада, нёсший в себе осколки костей. Он вонзал меч все глубже, двигая лезвие вперёд и назад, насколько позволяло свободное место, рассекая серое мясо мозга врага.
  Руки Расчленителя ослабели. Рагнар с трудом отвалил тело противника в сторону, и отошёл, пошатываясь и утирая кровь с залитых ею глаз.
  Он услышал одинокий выстрел болтера, и его только что очищенный взгляд был услаждён видом неподвижного тела Расчленителя, голова которого взорвалась, разлетевшись на мелкие влажные красные куски.
  Нальфир стоял над трупом. Дуло болтера медленно покидал дымок, рассеивающийся в морозном воздухе. Рагнар наставил на него Морозный Клинок, облитый кровью Расчленителя и облепленный кусками его плоти.
  - Где ты был, во имя Всеотца?
  - Во входной камере. - с улыбкой ответил бард. - Разве ты не собираешься поблагодарить меня за спасение?
  - Спасение... Ах ты, вероломный сукин сын... Да я убью тебя следующим!
  - Ладно, ладно. Я признаю, что ты убил это несчастное создание самостоятельно. Но это все равно не тот способ, которым выражают благодарность, Чёрная Грива.
  - Ты это сделал, - Рагнар указал мечом на остывающий труп, лежащий на палубе. - Неужели ты считаешь меня настолько глупым? Ты думаешь, я поверю, что стазис-капсула раскрылась сама по себе, когда я шёл мимо? Ты сделал это, Острый Язык.
  - Это похоже на обвинение, брат мой, - Нальфир казался спокойным и собранным, как всегда. - Ты должен рассказать ярлу о своей несколько наигранной подозрительности. Может быть, мне будет назначено испытание. И когда меня признают невиновным - конечно, ведь у тебя же нет никаких доказательств! - тогда ты будешь целовать мои ботинки перед всей Великой Ротой, чтобы вымолить у меня прощение.
  Рагнар бессильно зарычал от невыразимой словами ярости. Это только сделало ещё шире улыбку на лице Нальфира.
  - Норов! Вспыльчивость, Чёрная Грива! Смотри, куда завели они тебя. Вспомни Тёмных Ангелов.
  - Я не пойду с этим к ярлу, - прорычал Рагнар. - Я сам справлюсь со своими чувствами. Но я буду следить за тобой. 'Брат'...
  - Делай все, что ты только пожелаешь, - Нальфир наконец опустил болтер. - Мы не должны были ничего здесь трогать, знаешь. Посмотри, какое месиво ты тут устроил.
   
  VII
  
  Неделей позже восемь душ собрались на суд. Семеро были воинами в сине-серых доспехах цвета летнего шторма, один носил одеяния, словно сотканные из темноты абсолютной ночи. Они встретились в зале совета Берека, где не было ни одного сидения, как не было командного трона на мостике 'Хольмганга'. Все собирались стоять в присутствии своего Лорда. Все были равны. Но один оказался равнее. Последняя фигура, облачённая в священное чёрное, ничего не сказала остальным, даже слов приветствия. Этот человек смотрел и, казалось, ждал чего-то.
  Чтобы войти в зал, нужно было прошествовать через личный музей и оружейную палату ярла. Знамёна Великой Роты и сокровища, добытые её бойцами, размещались по всему 'Хольмгангу' и выставлялись с праведной гордой хвастливостью. Здесь же, среди темных железных стен, были собраны личные трофеи Берека: знамёна сражённых им вражеских командиров и множество сломанных и разбитых реликвий, взятых из безжизненных рук ксеносов. Все они были очищены жрецами Ордена, и только после того их выставили на обозрение.
  Все в Роте отлично знали, что Берек хранит трофеи подальше от глаз воинов не от излишней скромности. Несмотря на всю свою грубость, Берек-Однорукий, прозванный своими сородичами 'Громовой Кулак', не был лишён такого нужного для военачальника качества, как коварство. Он предпочёл окружить своих элитных воинов своей личной славой, так как именно они могли, согласно традициям и законам, могли бросить ему вызов, и попытаться взять власть. Его Волчья Стража была теми близкими родичами, которым нужно было постоянно напоминать о его, Берека, доблести, и о том позоре, который обрушится на них в случае, если они провалят испытание.
  Воины стояли в молчании вокруг центрального стола. Его гранитная поверхность была гранитной копией Орденского аннулуса, с вырезанными на камне символами волчьих голов, отмечавших правящих ярлов всех двенадцати Великих Рот. Каждое из рычащих изображений скалило зубы в типично фенрисийском вызове, с гордостью запечатлённом в камне.
  Берек открыл собрание, с глухим лязгом возложив топор на символ Волка-Который-Охотится-Среди-Звёзд.
  - Братья, мы собрались вместе для того, чтобы решить судьбу корабля Расчленителей, висящего там, снаружи, в пустоте. Кто из вас будет говорить?
  Все взгляды обратились к фигуре в чёрном, и почти моментально Волки отвели глаза, когда со стороны гостя не последовало ни слова, ни жеста. Трое Волчьих Стражей потянулись к своим шеям и высвободили свои железные гривны, бросив их на каменный стол. Это означало, что они хотят говорить. Рагнар был среди них. Его лицо исцелили, но кожа все ещё оставалась обесцвеченной вокруг глазницы и на скуле.
  - Серая Прядь, - Берек указал на первого из воинов. - Твой ярл слушает.
  Уллер, которого все прозывали 'Серая Прядь', был настоящей горой в облике воина. Он получил прозвище за прядь седых волос, растущих среди светлых локонов на его голове - наследство, доставшееся ему от топора, раскроившего череп в упрямые дни его племенной юности. Он веско определил судьбу боевого корабля двумя короткими словами:
  - Сжечь его.
  - Простое решение, - признал Берек.
  Талисманы из волчьих хвостов, свисавшие с пояса Уллера, качнулись, когда он переступил с ноги на ногу всем своим огромным весом.
  - Сжечь его, - повторил он. - В бездну Расчленителей. Какими бы благородными они не были раньше, сейчас это не так. Их инстинкты отравлены. Чёрная Грива видел это сам - первой реакцией после выхода из стазиса стало нападение на него, и он правильно поступил, что увидел смерть этой шавки. Сожжём этот корабль. И давайте заканчивать с этими разговорами. У нас много войн для сражений, ярл. Войн, в которых мы уже должны биться с врагом, вместо того, чтобы стоять здесь и разговаривать. Расчленители знают, что корабль пропал в пустоте. Они ничего не теряют из того, что ещё не потеряли.
  Некоторые воины в подтверждение его слов стукнули по столу костяшками пальцев. Серая Прядь взял с камня свою гривну, и снова застегнул на шее. Берек кивнул, и проговорил:
  - Серая Прядь советует сжечь его в пустоте, и забыть об этом. Острый Язык, ты следующий. Твой ярл слушает.
  За исключением Рагнара, бард был самым молодым из присутствующих на собрании, и все они услышали горячую кровь, звучащую в его голосе.
  - Мы должны привести 'Барионикс' на Клык.
  Молчание встретило эти слова. Нальфир усилил давление, повысив голос.
  - Мы попросим Железных Жрецов восстановить достаточно функций корабля, чтобы он добрался до Фенриса. И, едва он пристыкуется к небесным платформам Клыка, как сразу начнётся очищение, заправка, починка и капитальный ремонт. Через год 'Барионикс' сможет возродиться к новой жизни, посвящённой служению нашему Ордену.
  Никто не прикоснулся к столу.
  - Мы не воры, бард, - сказал Берек.
  - Нет, - спокойно согласился Нальфир. - Мы - победители.
  - Тогда почему же ты говоришь о краже?
  - Я говорю о захвате приза. Я говорю о военной добыче. Если хотите, называйте это трофеем.
  В рычании Берека чувствовалась улыбка.
  - Ты играешь словами.
  - Разве я не скъялд? Игра словами - мой долг.
  Рагнар больше не мог молчать.
  - Ты, который отстаивал мою дуэль до смерти с Темными Ангелами во имя чести, сейчас предлагаешь украсть боевой корабль другого Ордена?
  Нальфир оставался невозмутим. Во всяком случае, протесты Рагнара его забавляли.
  - Темные Ангелы - наш старинный соперник, и наши с ними родословные идут рядом с момента основания Империума. Они дураки, все вместе и поодиночке, но я их уважаю. Они верны Трону Всеотца. По сравнению с ними, Расчленители - ублюдки и мутанты. Каннибалы, пьющие кровь невинных. Разве тот, с кем ты сражался, не обвинил тебя в предательстве? 'Предатель', как он тебя называл. Они ненавидят нас, и наши души.
  - Я слышал ваши слова, - остановил их Берек. - Но в этом случае, воровство - это воровство. Это ниже нашего достоинства.
  - Мой ярл, -- отрезал Нальфир, - я знаю, что ты слышал мудрость, скрытую в моих шутках. Я знаю, что вы все слышали. Может быть, это нарушает традицию, о, да. Я согласен и даже не сопротивляюсь. Но если мы вернём корабль в Когтю, мы можем претендовать на него по праву военной добычи. Может ли кто-то из вас сказать, что это мудро - отбросить прочь такой приз? Даже один фрегат усилит армаду нашей Великой Роты...
  Он позволил своим словам выплеснуться наружу, и, хоть они и были невоспитанными и нахальными, но обладали одним неоспоримым качеством. Слова были правдивы. Практичность сражалась с гордостью во взглядах многих Волков сейчас. Даже один фрегат представлял собой монументальное дополнение к флоту любого Ордена, не говоря уж о корабле, который может находиться в личном распоряжении ярла. Сначала неуверенно, костяшки пальцев начали стучать по камню.
  - Особенно теперь, - добавил Нальфир, - когда Чёрная Грива и злополучная команда 'Верегелта' оставили этот гордый корабль в столь плачевном состоянии.
  Рагнар обнажил клыки.
  - Если бы я поступил не так, как поступил, 'Верегелт' остался бы в руках Предателей, а треть Великой Роты погибла.
  Улыбка Нальфира была бесцеремонной и очень скользкой.
  - Да, мы все знаем, как ты покрыл себя славой в этом походе, брат. Но факт остаётся фактом, как его не крути: Рота будет гораздо лучше снабжаться и обслуживаться, если приобретёт ещё один корабль. Это не воровство, родичи. Это провидение!
  Все присутствующие заметили нерешительность, сквозившую во взгляде лорда Берека. Алчность честолюбия схлестнулась с горящей честью.
  - В твоих словах есть определённая лукавая мудрость, бард...
  Рагнар ударил бронированным кулаком по столу. Один раз. Звук привлёк взоры всех собравшихся.
  - Моё железо всё ещё лежит на камне.
  Берек рыкнул, признавая, что это было не совсем правильно.
  - Говори, Чёрная Грива. Твой ярл слушает.
  Взгляд голубых глаз Рагнара скользнул по Нальфиру, словно нож, вытащенный из спины трупа. Он повернулся к остальным.
  - Мы говорим о предательстве по отношению к другому Ордену.
  Нальфир улыбнулся.
  - То есть, о том, в чём у тебя не было большого опыта, да?
  - Ещё одно слово... - произнёс Рагнар. Его голос казался холодным, как и лёд, на котором он был рождён и рос. - Малейший шёпот, брат. И ты пожалеешь об этом.
  Против всех ожиданий, бард замолчал, оставив на лице лишь улыбку.
  - Я знаю, что сам не без греха, - продолжил Рагнар. - Но то, что вы оба предлагаете, ниже нас, родичи. Ты, Грейлок, предлагаешь поступить трусливо ради удобства. Ты советуешь уничтожить священную сталь здесь, в глубокой пустоте, чтобы никто не увидел нашего прегрешения. И ты, Острый Язык, радостно празднуешь бесчестье, обряженное в лохмотья прагматизма. Я, по крайней мере, чувствовал стыд за свои ошибки на границе Мальстрёма.
  - Так что же ты предлагаешь, Чёрная Грива? - спросил ярл.
  Кровавый Коготь поочерёдно оглядел своих старших братьев.
  - Расскажи мне о Конце Чести, - сказал он. - Мне нужно услышать эту историю, прежде чем я вынесу решение.
  Берек издал низкое утробное рычание, в котором слышалось недовольство.
  - В тот день я сошёлся клинок к клинку с сошедшим с ума ангелом. Я сам убил одного из них. Кровь жителей улья была на его зубах. Кровь невинных, Чёрная Грива. Всё, что ты читал в архивах - правда. Расчленители несут в своих душах болезнь, и в этот день она вырвалась наружу для всеобщего обозрения. Я сомневаюсь, что кто-то из них всё ещё носит в своих сердцах имя Всеотца. Не носит. Их геносемя подверглось порче и застою. Оно выплёскивает яд в их кровь. Ты спрашиваешь про Конец Чести? В этом нет необходимости, Кровавый Коготь. Ты сам видел это, когда столкнулся с одним из них на борту 'Барионикса', и он пришёл в себя, дыша только одной мыслью. Он хотел убить тебя. То же самое, только в больших масштабах, случилось в границах целого города.
  - Сломавшийся ковчег стазиса - не совсем то же самое, что война, мой ярл. Расскажи мне о самой битве.
  - Что ещё тебе нужно знать, кроме описанного в архивах? Или ты хочешь, чтобы я позвал Рунного Жреца, который бы помог тебе пережить это, словно щенку на испытаниях видениями? Расчленители штурмовали Шпиль улья, убивая тысячами безоружных имперских солдат. В своей слепой ярости они не могли больше отличить друзей от врагов. Мы выступили против них, чтобы защитить гражданских. Это было начало, и это был конец.
  Рагнар знал примерно то же самое, не столько из архивных записей, сколько из размытых пиктов многочисленных каналов связи в шлемах десантников. Большая часть этих кадров была взята с имиджеров Длинных Клыков, находившихся на отдалении от основного места действия с тяжёлым вооружением, которое они и применяли для поддержки сражения, развернувшегося внизу.
  - То, что я видел в архивах, неубедительно, родичи. Можно даже сказать - подозрительно.
  Молчание снова обрушилось на залу, едва Рагнар замолк. Чёрная фигура разрушила звенящую тишину хриплым шёпотом:
  - Я был там.
  Все резко развернулись к воину в темной броне. Ульрик, древний Волчий Жрец, не встретился ни с одним взглядом, вместо этого он смотрел на кольцо-аннулус на столе. Словно камень хранил его воспоминания. Черты его загрубелого лица казались вырезанными из тёмного камня, и, словно каменное, оно было лишено всяческого выражения.
  - Я был там в тот день, когда мы обнажили клинки против наших двоюродных братьев, чтобы покарать их за избиение невиновных. Я был там, и я признаю превосходство того, что видели мои глаза, над шёпотами у камина, что записаны в архивах.
  - Говори, Старый Отец, - попросил его Рагнар. Если Ульрик и обиделся на слово из языка Фенриса, означавшего самого старшего мужчину рода, он не показал этого. Может быть, он множество раз слышал это прозвище из уст Волков каждой Великой Роты.
  - Я - Ульрик, прозванный моими родными и близкими 'Убийцей' за то, что поливал кровью врагов Всеотца на жаждущую почву пяти сотен миров. В тот день мы славно накормили ворон, как и Расчленители. Воинов с символикой обеих Орденов погибло столько, что разбитый керамит покрывал всю землю, как ковёр. Кровь мёртвых бежала рекой. Словно поток, достаточно сильный, чтобы промочить землю под нашими ботинками.
  - Но мы победили... - верноподданнически поддакнул Нальфир.
  Ответ Ульрика походил на чистый лёд.
  - Воины, которые ещё не родились, когда отзвучала эта битва, сейчас видят знамёна и трофеи, взятые нами из безжизненных красных рук, и кричат о нашей великой победе. Я скажу, что мы проиграли тогда. Мы не исполнили своего долга. Грязное пятно Конца Чести легло на душу каждого Волка, сражавшегося там. Позор от того, что мы не остановили сыновей Ангела раньше, и сожаление, что мы не стёрли их с лица Галактики, как счищаем грязь с подошв сапог.
  Глаза Ульрика были темны, как старое железо, зрачки походили на точки. Его голос содержал странные отзвуки древних царских указов, а во взгляде плескалась безмятежность невиновного убийцы.
  - Я не горжусь днём, когда честь Расчленителей закончилась. Возможно, будет справедливо сказать, что вы знаете сердце Империума лучше, чем кто-либо из нас, находящихся здесь и сейчас. Мы сражаемся в войнах Всеотца, но вы прозреваете в каждую душу Его Империи. Вы знаете, что ни один Орден не может быть проклят только за то, что повернул свои мясницкие тесаки против невинных граждан Империи. Мы можем ненавидеть их за такое деяние, но не должны проклинать. Насилия против нас тоже недостаточно для проклятия и отлучения - Ордена сражаются друг с другом и из-за гораздо меньших провокаций. И всё не так просто с уничтожением безоружных. Их кровавое безумие уходит гораздо глубже, чем такие происшествия. Если вы полагаетесь только на архивы Ордена, тогда вы узнаете о яростной битве, в которой мы сражались, чтобы отомстить за смерть невинных. Война бушует над жизнями невинных жителей Империума. Но что за хроника всегда говорит только правду, и ничего, кроме правды?
  - Ну... - начал Нальфир, но замолчал, услышав тихое рычание Рагнара.
  - Вот правда о Конце Чести, - сказал Ульрик. Его пепельные глаза светились холодным огнём. - Когда мы напали на них, ведомые негодованием и яростью, когда мы стали убивать их за то, что они сделали, десятки воинов пали с обеих сторон. И тогда всё закончилось. Оба Ордена запятнали себя кровью, но Высокий Король Гримнар и Сет, Властелин Расчленителей, заставили нас отступить с края гибели. Стычка завершилась прежде, чем стала большой битвой.
  Рагнар был очарован видом старого воина, испытывающего муки исповеди.
  - В архиве записано сто семьдесят три павших Волка, - сказал он, - погибших в одном сражении. Вы говорите о стычке. Двести жизней... Столько Волков погибает за одно десятилетие. Это не стычка, Убийца.
  - И архивы не врут, молодой Рагнар. Это трагичная ошибка. Вот почему Расчленители действительно прокляты. Перестрелка завершилась торжеством разума над безумием. Когда обе стороны были усмирены нашими Лордами, перемирие должно было продлиться до отхода обоих Орденов. Но оно не продержалось и дня. Расчленители предложили вернуть нам наших павших, чтобы мы могли собрать геносемя героев. В обмен они требовали от нас отдать их красным жрецам тела их погибших собратьев.
  Рагнар медленно перевёл дыхание.
  - Кровь Всеотца... Вы отказали им.
  Ульрик кивнул, переживая заново этот давным-давно минувший день.
  - Мы им отказали.
  Даже Нальфир, слишком молодой, чтобы сражаться тогда, молча смотрел на Волчьего Жреца. Рагнар тихо выругался, не веря своим ушам.
  - И что случилось потом? - спросил он.
  - Они напали на нас. Началось настоящее сражение за полудюжину трупов. Они не могли позволить нам исследовать своих мертвецов. Понимаешь? Должно быть, они очень боялись того, что мы сможем найти в их крови. Порча пылает в их телах, как болезнь, лишающая их всякого разума в бою. Это секрет, который они будут хранить любой ценой. Если бы вы получили доступ к архивам Адептус Механикус, я подозреваю, что вы обнаружили бы драгоценные маленькие свидетельства о переданных им образцах геносемени. Они что-то скрывают. Что-то ужасающее. Генетическое вырождение, духовный рак... Сложно сказать. Если бы мы были Орденом, более чутким к прихотям Инквизиции и Адептус Терра, может быть, мы заявили бы о том, чтобы Расчленителей объявили Отлучёнными Предателями. Excommunicate Traitoris.
  - Но мы встречаем врагов лицом к лицу, - вставил своё рычание Берек. - Мы не бегаем к смертным, правящим от имени Всеотца и не скулим у их ног, прося помощи.
  - Как скажете, ярл Громовой Кулак, - бесстрастно согласился Ульрик.
  - Но... - начал Рагнар.
  - 'Но'? - с недоверием повторил Берек. - Ты не был в битве Конца Чести, но ты сам скрестил клинки с одним из них несколько часов назад. Они хищные больные звери, все до одного. Ты был бы мёртв, если бы не убил его. Их Орден безнадёжен.
  - Никакое искупление не очистит их от стремления устраивать резню, сир, но в Конце Чести мы сами нарушили одну из самых священных традиций. Отказавшись выдать их павших, мы не оставили им никакого другого выхода, кроме нападения, виновны они или нет. И не поступили бы точно так же Волки, если бы другой Орден отказался вернуть нам тела воинов Фенриса, с честью павших в боях?
  - Это другое, - ответил Уллер Серая Прядь.
  - Совершенно другое, - согласно кивнул Берек.
  - Разве? - голос Рагнара был почти невозмутимым в своей мягкости. - А нет ли в нашем собственном геносемени признаков вырождения? Мы, сыны Фенриса, чище ли чистых? Или все же есть секрет, плавающий в нашей крови, за который мы тоже будем убивать, чтобы его не раскрыли?
  - Я хочу посоветовать тебе, - медленно произнёс Ярл Берек, - быть очень осторожным, произнося следующие свои слова, брат. Очень.
  Мышцы Рагнара напряглись, когда его внутренний зверь приготовился к отражению угрозы Его дыхание замедлилось почти до остановки, и он видел, как в то же время такой же инстинкт охотника завладел остальными.
  - Я не обвиняю нашу генетическую линию в нелояльности, - сказал он. - Но то, что внутри наших клеток есть цепочки с отклонениями - секрет, известный только нам. Неужели визиры Адептус Механикус, работающие с образцами наши генов, считают их нечистыми? Они вообще их замечают? Может быть, их исследования обнаруживают аномалии без определённых результатов, даже после всех этих столетий. Возможно, они не понимают обнаруженных аномалий. Высокий Король Гримнар все ещё посылает генетическую десятину? Или, может быть, наше место, как Ордена Первого Основания, обеспечивает нам лечение, в котором отказали Расчленителям? Кто может сказать точно?
  Челюсти Берека, крепко сжатые, заскрипели. Из краёв его рта побежали струйки слюны, а гортанный голос заставил дрожать стол.
  - Мне больше не нравится твой тон, Чёрная Грива!
  - Я не говорю о предательстве. Есть что-то в крови Эйнхериев, что превращает сердца мужчин в души животных. Мы называем это Проклятием Вульфена. Но что об этом думает Марс, если честно, я не могу даже угадать. Воин, с которым я сражался на борту 'Барионикса', был неспособен больше думать. Что-то изменило его разум. Если мы сможем узна...
  Один из воинов ударил костяшками пальцев по каменному кольцу на столе. Это был Ульрик.
  - Довольно, - сказал старый Волчий Жрец.
  Это единственное слово прозвучало, словно последний удар погребального колокола. Мышцы стали расслабляться. Пальцы разжимались на рукоятях невытащенных из ножен мечей.
  Берека было нелегко запугать. Это была его палата совета, и присутствовавшие в ней воины были его ближними родичами, без раздумий слушавшимися его слов и присягнувшие подчиняться его приказам. Ульрик стоял вне Великих Рот, не принадлежа ни одному ярлу, не имея звания, позволявшего требовать что-то от любого Волчьего Лорда. Но вместе с тем он был Убийцей, носителем шлема Лемана Русса, и его имя уже было вписано в легенды Ордена сотни раз.
  Власть не всегда принадлежала обладавшим титулом и званием. Берек расслабился, и выпустил рукоять своего боевого топора.
  Один за другим Ульрик встретил их взгляды.
  - Чёрная Грива говорит мудро, - он посмотрел на Рагнара своими пепельными глазами. Костяные талисманы и резные деревянные фигурки гремели об его броню при каждом движении. - Но также ты говоришь очень неосторожно. Ты лишь недавно присоединился к почётной страже своего лорда, Кровавый Коготь. Действуй всё время с честью, и никогда не бросай тень на наследие крови Лемана Русса.
  Рагнар на мгновение наклонил голову, обнажив горло. Это был жест Космического Волка, а не фенрисийца.
  - Я признаю свою ошибку, и исправлю её. Обязательно.
  Ульрик улыбнулся древней фразе, его лицо на мгновение побагровело, но это было едва заметно и походило скорее на иллюзию
  - Пусть будет так. Помни, я не говорил, что мы были безупречны в Конце Чести, Чёрная Грива. Но ни один Орден не имеет оправдания для сбора наших трупов, чтобы резать их и изучать. Мы не даём права на такое изучение. Мы не красим наши лица кровью мужчин, женщин и детей, которых призваны защищать. Мы не обращаем наших клинков против других Космодесантников, когда наша вина подтверждена и преступление изобличено. Какие бы секреты не считались Волками драгоценными, мы храним их для себя.
  Рагнар кивнул, произнеся ещё одну древнюю фразу:
  - Мы не делаем то, что законно, мы делаем то, что правильно.
  Пальцы снова ударили в камень стола.
  - Учитывая это, - продолжил Рагнар, - я знаю, что мы должны сделать с кораблём Расчленителей. Уничтожать его - трусость. Завладеть им - воровство.
  - Так мы должны просто оставить его здесь? - улыбка Нальфира была кривой, и в его изумлённом взгляде не было и следа веселья. - Ты хочешь позволить такому призу просто гнить в темноте?
  Рагнар покачал головой.
  - Нет. Вы все избегаете самого очевидного ответа.
  Серая Прядь почуял намерение Рагнара, и тихо хмыкнул.
  - Ты это не серьёзно, Чёрная Грива.
  - Почему нет? - парировал Кровавый Коготь. - Это корабль Расчленителей.
  - И...? - нетерпеливо спросил Нальфир.
  - И... мы вернём его им.
  Раздался опустошительный взрыв смеха. Уллер даже похлопал Рагнара по плечу в признание удачной шутки.
  - Эх, этот юмор молодых, - с улыбкой проворчал Берек. - Один из них почти порвал тебе глотку пару дней назад, но сейчас ты отстаиваешь право оказать им большую честь.
  Уллер сказал, продолжая хихикать:
  - Наверное, молодняк хочет наполнить трюмы 'Барионикса' нашими воинами, чтобы мы могли вылезти из него и напасть на Расчленителей, проникнув вглубь их территорий? Это так, Чёрная Грива? Согласись с этим, даже если ты лжёшь. И собери огрызки чести от этой идеи, пока можешь.
  Только двое промолчали во время этого дикого смеха: сам Рагнар, и старый Ульрик. Зубы Рагнара оставались стиснутыми все время, пока его унижали, уже второй раз за месяц. Его пальцы медленно сжимались в кулаки, и он уже почти почувствовал, как лица его братьев лопаются кровавой кашей от ударов его бронированных перчаток.
  Ульрик никогда не был слеп к таким вещам.
  - Сдерживай свой норов, Кровавый Коготь. Говори то, что хочешь сказать, даже если твой ярл не слушает тебя. Я слушаю. Что нам даст возвращение 'Барионикса' безумным сынам Ангела?
  Рагнар усилием воли заставил свою ярость отступить. Его голос был почти спокоен.
  - Ты сам сказал, Убийца, что каждый Орден имеет свои секреты и грехи. Мы должны помнить о нашем лицемерии. Должны ли мы лететь туда, чтобы подставить глотки и извиниться за пролитие их крови? Нет. Конечно же, нет. Мы были правы, когда сражались с ними в битве Конца Чести. Но это было тогда, а сегодня всё иначе.
  Нальфир фыркнул.
  - И что поменялось?
  - Всё, - Рагнар и плюнул на палубу меж сапог Нальфира. Он был осторожен, и не позволил своим слюнным железам выделить кислоту. Это было бы знаком неуважения. - Ты знаешь, что изменилось, Острый Язык. Небо над Фенрисом омрачено, и наши жрецы повсюду видят мрачные знамения. Наши клинки нужно повернуть в сторону более достойных противников. Сейчас настало время разрешить этот конфликт. Раз и навсегда.
  - Разрешить? - бард снова рассмеялся. - Мы можем разрешить его только победой. Уничтожением их, как еретиков, которыми они и являются.
  - Это обескровит Орден, Острый Язык, - Ольвек, Первый из Волчьей Стражи, прозванный своими родичами Безъязыким за редкость услышанных от него слов, впервые за всё время собрания подал голос. Когда он заговорил, его брови сошлись вместе под красно-рыжими волосами. - Уничтожением Расчленителей мы нанесём самим себе урон, который вряд ли сможем восстановить. Думай, что говоришь перед тем, как выдыхаешь свои глупые слова в наши уши.
  Рагнар почувствовал изменение обстановки, и перешёл в атаку.
  - Сколько раз мы скрещивали клинки с Расчленителями после войны Конца Чести?
  - Слишком много, - тотчас рыкнул Берек. Бронированные пальцы ударили в камень стола в ритме согласия. В отличие от постоянного неуважения между Волками и Темными Ангелами, напряжённость между Расчленителями и Сыновьями Русса слишком часто выливалась в открытые конфликты.
  Рагнар кивнул, словно подтвердив свои слова.
  - И всякий раз это заканчивалось кровью на земле, снеге и песке перед тем, как заключалось какое-либо перемирие или соглашение о прекращении огня. Мы должны сойтись с ними сейчас, не как враги, но как своенравные родственники. Мы должны определить, можно ли спасти наше старое братство.
  - Ты полагаешь, что мы должны простить их? - спросил Ульрик.
  - Мои недавние... опрометчивые... действия несколько изменили мои мысли. Я не говорю о прощении, Убийца. Пока - нет. Сейчас я не предлагаю ничего, кроме как вложить наши мечи в ножны на время, необходимое для того, чтобы узнать истину. Если Расчленители и вправду прокляты, то мы не потеряем ничего, увидев это своими глазами. Мечи обнажатся, и враги закончатся. Но если они все ещё могут быть нашими двоюродными братьями, когда придёт Время Волка, я хотел бы знать это. А не проливать нашу кровь и пот в расточительной и опустошительной войне. Нам нужны союзники, родичи мои. Нам нужны души, которые будут стоять с нами плечо к плечу, когда взойдёт последнее солнце.
  - Красивые слова, - Нальфир вздохнул с притворной серьёзностью, - но потрачены зря на этих предателей, Чёрная Грива.
  - 'Предатели' - это очень опасное слово, брат. Целые эшелоны Адептус Сороритас и Экклезиархии говорят тоже самое про нас. Сколько институций заклеймило Волков как предателей Империума, пока мы избегали воли Адептус Терра? Повороты истории часто обнажают чёрные метки. Нередко можно услышать о том, как корабли Эйнхеръяра открыли огонь по другим судам, провоцируя их. Но это не имеет смысла для тех, кто находится снаружи стен Клыка. Для защиты нашей независимости мы можем всё. Волки однажды без предупреждения открыли огонь по флоту Экклезиархии только лишь за грех выхода на орбиту над Фенрисом.
  - Чтобы отвратить их от посадки, всего лишь, - сказал Берек. - Они считали, что мы поклоняемся языческим богам, ставя их выше Всеотца.
  - Мы не потерпим имперского расследования, - добавил Уллер.
  - И это наше право, - сказал Нальфир. - Мы не сделали ничего такого, чего бы не делали другие Ордена. Даже твоя недавняя дурость с Тёмными Ангелами не была беспрецедентной.
  - У каждой монеты две стороны, бард. Это всё, что я имею в виду. Мы должны узнать правду, таящуюся среди лжи.
  После его слов наступило молчание. Долгое. Напряжённое. Он встречал взгляды каждого из присутствующих, ожидая их решения. И тишина раскололась с глухим ударом чёрной перчатки Ульрика о каменный стол. Он поднял свой кулак, и ударил по камню ещё раз, потом ещё.
  Остальные присоединились, один за другим. Нальфир стал последним, а перед ним по камню ударил ярл.
  - Очень хорошо, - сказал Берек. Его взгляд оставался непроницаемым, а губы сжались в тонкую линию. - Ты сказал, родич. И твой ярл тебя услышал. Возвращайся к своим обязанностям. Я вынесу вердикт сегодня вечером.
  - Я останусь, - сказал Ульрик. - И мы поговорим об этом подробно, ярл Громовой Кулак.
  Улыбка Берека казалась злобной и вымученной. Его зубы были словно сошедшиеся воедино надгробия.
  - Конечно, Убийца. Всё, что пожелаешь.
   
  VIII
  
  Нальфир пришёл к Рагнару той же ночью, с морозом в глазах и ножом в руке. Космодесантникам требуется гораздо меньше времени на отдых, и спят они очень чутко, в отличие от смертных. Многие даже не засыпали полностью, а только отстранялись, позволяя участкам изменённого мозга отключаться поочерёдно, в то время как тело не отдыхало вообще.
  Да, в настоящем полноценном сне было нечто очищающее. Вдали от линии фронта воины Адептус Астартес предпочитали иногда спать, как обычные люди, отдыхая полностью, всеми чувствами и телом в истинном сновидении.
  Обычно воины многих Орденов предпочитали оставаться в редкие часы отдыха в личных помещениях. Но в Эйнхерьяре это было не принято. Все десантники Великой Роты Громовых Кулаков, словно волки в дикой природе, спали целыми стаями. Центральный зал казармы служил святилищем, оружейной и спальней. Сервиторы и некоторые трэллы часто обитали в одном с ними общем пространстве, и отдыхали тогда, когда Волки отсутствовали.
  Один из сервиторов, отвечавший за снаряжение, засек своими кибернетическими глазами передвижения Нальфира по зале. Опознав Волка, он произнёс лишённым выражения голосом:
  - Чемпион Острый Язык, вам требуе...
  - Тсссс! - прошипел бард. - Молчать.
  Лишённый брони Нальфир приземлился рядом с постелью Рагнара. Он присел над лежащим ничком Волком, и глаза Острого Языка сузились, превратившись в тонкие щёлочки. Он легонько постукивал серебряным кинжалом по груди своего собрата по стае. Нож издавал лёгкий звон, отскакивая от темных контуров черного панциря, выделявшегося под кожей Рагнара.
  - Чёрная Грива, - тихонько прорычал он. Пальцы Нальфира сжались вокруг рукояти кинжала, пока Волк боролся с желанием обагрить клинок кровью Кровавого Когтя.
  Рагнар не шевелился. Каждый вздох доносил до него солёный запах пота барда и выделяющуюся ноту металлического лезвия ножа.
  - Чёрная Грива, - прошептал бард сквозь стиснутые зубы.
  - Уходи, - пробормотал Рагнар. - Или я возьму этот нож и вырежу тебе глаза.
  - Это вряд ли, - Нальфир соскользнул с постели, прокручивая кинжал между пальцев с изяществом ярмарочного трюкача. - Нам нужно поговорить, Чёрная Грива.
  Рагнар сел на постели, чувствуя неприятные ощущения и зуд в соединительных портах на спине и плечах, к которым подключались патрубки силовой брони. Кожа вокруг разъёмов покраснела и воспалилась, а сами они походили на небольшие раны. Впервые за много месяцев он был без брони, и Нальфир, со свойственным ему чувством времени, умудрился разрушить всякую надежду Рагнара на заслуженный отдых.
  - Так говори, - огрызнулся Чёрная Грива.
  - Ты новичок в Первой Стае, и жаждешь славы. Я вижу это в твоих глазах. Это нормально. Но ты ставишь свои амбиции превыше нужд Роты.
  - Если у тебя есть какая-то мысль, кроме этой риторики, прошу, выскажи её побыстрее.
  Нальфир покачал головой и вздохнул, словно никогда не видел ничего настолько же трагичного.
  - Это очень эгоистично с твоей стороны, Чёрная Грива. Мы должны стать братьями по оружию, я и ты. Одна стая. Одно сердце. Один разум. И никаких прыжков в разные стороны.
  Рагнар потянулся, чтобы собрать свои длинные волосы в охотничий узел, и убрал пряди с лица. Он понял, что поспать уже не получится.
  - Ты разбудил меня ради этого?
  - Нет, я разбудил тебя, чтобы бросить тебе вызов, - Нальфир закрутил нож, позволив ему танцевать серебристым пятном между его пальцами. Как и Рагнар, он был лишён своей брони, и одет только в грубые штаны. Шрамы украшали его смуглое тело, рассказывая истории сотен битв.
  - Могу я узнать причину этого вызова? - спросил Рагнар. - Или мне проще предположить, что ты хочешь успокоить свою уязвлённую гордость? Ведь ярл прислушался к моим словам, а не к тебе.
  Словно вспышка из мышц и сухожилий, Нальфир во мгновение ока приставил нож к горлу Кровавого Когтя. Острый край серебряного лезвия царапал небритую кожу Рагнара. Бард улыбнулся, оказавшись лицом к лицу со своим соперником.
  - Ты высокомерный щенок, Чёрная Грива. Ты получил от аристократки с Терры красивый мечик, и внезапно решил, что ты - лидер стаи, гораздо круче, свирепее и мудрее всех остальных.
  - Ты злишься, что меня выбрали командиром?
  - И посмотри, как ты выступил в этой роли, да? Это больше, чем твой щенячий темперамент. Это гордыня. Ты что, думаешь, я слеп, и не замечаю твоей жажды славы?
  Зубы Рагнара казались ярко-белыми в слабом освещении залы.
  - Я думаю, что ты испытываешь свою удачу, певец. Если ты так беспокоишься о своём месте в Первой Стае... Может, тебе стоит стать чуть более жестоким, более смелым и мудрым?
  - Какие милые угрозы, - ставший медово-сладким голос Нальфира звучал низко и хрипло, - от не пробовавшего крови детёныша.
  Рагнар таким же быстрым движением вытащил костяной нож из наголенных ножен, и приставил его к низу челюсти своего брата. Одна рубиновая капелька пробежала по клыку кинжала, наполняя воздух тяжёлым химическим запахом крови Нальфира.
  - Не пробовавший крови? - выдохнул он в лицо своему сопернику. - Продолжай, сказочник. Я сделаю себе боевую раскраску твоей кровью, и буду носить её, не смывая, год и один день. Чтобы все узнали, что именно мой нож вырезал оба твоих бесполезных сердца.
  Если Рагнар сейчас был похож на пламя, то Нальфир походил на дыхание льда на ветру. Ярость барда была тихой, и обманчиво нежной.
  - Ты - выскочка, - ухмыльнулся бард, - голодный до славы подросток. Ребёнок, только изображающий настоящего мужчину. Щенок, делающий вид, что он охотник, и выживающий только благодаря своей сумасшедшей удаче. Но удача заканчивается, Чёрная Грива. Удача всегда заканчивается.
  Нож Рагнара слегка двинулся вверх, снова пронзив верхний слой кожи барда, и по лезвию стёк ещё один ручеёк крови.
  - Я знаю, что это был ты, - выдохнул Чёрная Грива. - Ты отключил поле стазиса на 'Бариониксе'. Я знаю, что это был ты, Острый Язык.
  - Ты ничего не знаешь, неопытный щенок.
  - Еще раз назовёшь меня неопытным или не пробовавшим крови, - предупредил Рагнар, - и я воспользуюсь твоими свитками чести, чтобы подтереться.
  Нальфир приблизил губы к уху Рагнара, словно заговорщик, и прошептал фальшиво-сладким голосом:
  - Бесполезный. Не проливший крови. Щенок.
  Рагнар бросился на него, оба воина с грохотом повалились на палубу в путанице наносящих удары конечностей. Трэллы и сервиторы залы поспешно отступили в стороны. Время угроз и оскорблений прошло, и теперь воздух наполняли неразборчивые проклятия, перемежаемые бессловесным ворчанием. Звук глухих ударов кулаков дополнялся стуком голов о металл пола.
  Звук кинжала Рагнара, пробившего череп Нальфира, походил на громовой удар молнии, раскалывающей ствол дерева. Нож Нальфира, пробившего кишки Рагнара, напомнил влажный шлепок туши, сорвавшейся с крюка в мясницкой. Бесценная кровь раскрасила палубу брызгами и потёками, отмечая весь путь сошедшихся в бою братьев по казарме.
  Нальфир схватил Рагнара за волосы, собранные в охотничий узел, и с размаху впечатал лицо Кровавого Когтя в спальное место Уллера Серой Пряди. Один раз. Другой. Третий. Отпечаток окровавленного лица Рагнара, оставшийся на постели, казался диким и варварским украшением.
  Локоть тяжко вонзился в горло барда, достаточно сильно для того, чтобы перекрыть дыхательные пути куском оторвавшегося сухожилия, а второй удар пришёлся в подбородок, выбив два зуба. Освободившись, когда Нальфир ослабел, Рагнар перешёл в нападение. Момент, пригодный для кратковременной передышки, растворился в продолжившейся драке. Оба космодесантника потеряли свои клинки, и не обращали внимания ни на что, кроме противника.
  Битва продолжалась. Такова была жизнь среди рождённых во льдах. Саги Эйнхеръяра были полны безжалостных сражений между соплеменниками и братьями по стае. Большинство драк заканчивалось принесением взаимных обетов братства и восстановлением здравого смысла. Уроки выучивались. Соперники становились братьями по мечу. Мужчины, готовые раздробить череп врага и пролить кровь друг друга, обнаруживали себя в конце драки выдохшимися, задыхающимися, ухмыляющимися и смеющимися. Связанными воедино узами, крепчайшими, чем когда-либо.
  Но не здесь и не сейчас. Не в этот раз. Битва завершилась ударом железного стола, брошенного с силой порыва зимнего ветра на Фенрисе, и сбившего с ног обоих противников. Осколок стола вонзился в уже разбитый череп Нальфира, словно метательный топор. Рагнар принял на себя всю тяжесть удара, пришедшегося по спине и плечам. Его разбитое лицо размазало по стене, прежде чем оглушённый Волк упал на колени.
  Свалившись на палубу, они тяжело и рвано дышали, испытывая совершенно животные муки.
  - Н-н-н-н... - выдавил сквозь зубы Нальфир, шевеля сочащимися кровью губами. Что бы он не хотел сказать, этого никто бы не мог распознать.
  - Гррррр! - не менее невнятно ответил Рагнар.
  Посреди комнаты стоял воин в полной боевой броне, оскалив зубы на своих поверженных сородичей. Казалось, что сам Русс никогда не выглядел настолько преисполненным ярости.
  - Проклятые Кровавые Когти!
  - Я... - начал Нальфир, - я не...
  Бронированный ботинок наступил на его грудь, прерывая генетически усиленные движения рёбер при дыхании. Протест барда потонул в тонком щенячьем вое, полном боли.
  - Заткнись, - сказал стоящий над ними воин. - Вы, оба, заткнитесь. Вы залили всё кровью. Она на моей оружейной стойке.
  - Серая Прядь... - успел произнести Рагнар, вставая.
  Удар старшего воина мог бы снести смертному голову с плеч. Некоторые танки наезжали траками на беспомощных врагов с меньшей силой. Рагнар упал на палубу, застонав.
  - Я сказал: 'заткнитесь', оба. Это касается твоего хитрого языка, Чёрная Грива, и горестного пения барда.
  Уллер Серая Прядь прошёлся по общей зале стаи, рассматривая нанесённый ущерб и следуя вдоль кровавых отметок с медвежьим рычанием.
  - Мне не нужно быть Рунным Жрецом, чтобы прочесть знамения в этом кровавом следе, - показал он на размазанный отпечаток лица Рагнара, запечатлённый на металлической плите спального места. - Все предзнаменования говорят одно и то же. Вы оба бесполезны.
  Уллер нацелил болтер прямо в лицо Нальфиру. Мороз сиял в тёмных глазах старшего воина.
  - Если ты веришь, что я не пристрелю тебя, ты сильно недооцениваешь мой нрав, мальчик.
  - Ты не станешь, - Нальфир обнажил свои окровавленные клыки. - Серая Прядь, брат мой, мы оба из Первой Стаи.
  - И что это значит для тебя? - Уллер мотнул головой в сторону Рагнара. - Ты только что выпустил кишки своему брату, а он в ответ пробил тебе череп. Тебе не кажется, что глупо сейчас взывать к чувству стаи, Острый Язык? Когда я говорю 'заткнись', я именно это и имею в виду.
  - Но Серая Пря...
  Болтер громыхнул выстрелом. Звук взрыва был оглушающим, заполнив всю залу, и рабы, уже спрятавшиеся в углах комнаты, прикрыли уши руками.
  - Ты скотина! - выкрикнул Нальфир, зажимая кровавый обрубок своей левой руки. Уллер продолжал целиться из болтера в раненных воинов.
  - Ты будешь жить, дурак. Это всего лишь рука. Попросишь вежливо, и Железные Жрецы сделают тебе новую. Может быть, - Уллер постучал по вокс-линку в своём бронированном горжете. - Морозный Коготь, это Серая Прядь. Передай Убийце, что он нужен в Очаге Первой Стаи.
  Аскарваль ответил только сухим одобрительным рычанием. После того, как вокс-линк с кликаньем отключился, Уллер опустил свой болтер и покачал головой.
  - Проклятые Кровавые Когти...
  - Перестань называть меня Кро... - сказал Нальфир, но ствол болтера поднялся быстрее, чем требовалось времени, чтобы мигнуть.
  - Я вижу, что одна рука все ещё крепится к твоим плечам, - рыкнул Уллер. - Скажи ещё слово, и число твоих конечностей сократится. Ты не оценишь, поверь.
  Нальфир, наконец, принял мудрое решение, и замолчал. Рагнар, лёжа на спине и ощущая вкус собственной крови, рассмеялся.
  ***
  Он открыл глаза, когда Убийца вошёл в комнату. Рагнар не спал по-настоящему, но погрузился в медитативное состояние, пограничное меж сном и явью, полностью успокоив свой разум.
  Последние два дня немного затянулись - он исцелился за несколько часов после прибытия, но его держали в апотекариуме правого борта. 'Наказание, - как он понял, - но имеющее практический смысл'. Старейшие держали его отдельно от Нальфира... и держали Нальфира подальше от него.
   - С возвращением, - приветствовал его Ульрик.
  Тело Рагнара походило на холст художника, разрисованный увядающими синяками и заживающими ножевыми ранениями, от которых остались небольшие шрамы. Рана вдоль его живота стала шрамом потолще, более серьёзная и глубокая. Она напоминала ему о его недавнем происшествии.
  Ульрик обратил свои древние глаза к молодому воину. Его взгляд был совершенно непроницаем. Рагнар мог только гадать, увидел ли он в нём разочарование, или мрачное развлечение, и была ли между ними какая-то разница.
  - Теперь ты из Первой Стаи, - сказал Волчий Жрец. - Как быстро ты растёшь.
  - Слышу ли я гордость в твоём голосе, Убийца?
  Ульрик ничем не выразил своего признания в этом факте.
  - Первая Стая Роты должна служить примером братства и ветеранской зрелости.
  Рагнар ничего не сказал, и это все объяснило.
  - Ходят разговоры между другими стаями, что и тебя, и Острого Языка отправят обратно на Клык.
  Рагнар выругался. Отправка обратно была бесчестьем. Изгнанник, молящий о вступлении в другую Великую Роту, или служащий в залах крепости-монастыря, забытый и обесчещенный - до последнего своего вздоха под бушующим небом Фенриса. Вот какая судьба ждала его.
  Нет. Он не собирался больше думать об этом. Его создали для чего-то большего, чем такая участь.
  - У тебя по-настоящему мерзкий характер, Чёрная Грива.
  - Да, мне часто говорят об этом, - он согнул ноги, и напряг мышцы, ощущая приятный треск жил.
  - Половина из тех, с кем я разговаривал, разгневаны тем, что ты пытался убить собрата по стае. Другая половина недовольна тем, что ты не довёл дело до конца. Острый Язык весьма непопулярен.
  Рагнар подумал, что это очень дипломатично сказано.
  - Как и ты сейчас, - добавил Ульрик. - Разбитый эсминец, разозлённые Темные Ангелы... Твои братья говорят, что несчастье цепляется за тебя, как ракушки за борта лодки.
  Рагнар ответил уклончивым ворчанием.
  - Эта распря ниже твоего достоинства, Чёрная Грива. Твоя душа не так мелочна или проста. Почему именно так? Почему Острый Язык?
  - Я не могу дать ответа. Он дразнит меня, как охотник жертву. Он даже осмеливался выступать против моих приказов на поле битвы. Он противоречит всему, что я говорю. Если бы я стоял перед Всеотцом, и говорил, что северный ветер дует зимой, Острый Язык обязательно настоял бы, что южные шторма холоднее летом. Просто это - его путь.
  - Может, и так, - допустил Ульрик. - Или, возможно, это - его роль в Великой Роте. Его должность, а не его личность. Там, где лорд должен оставаться беспристрастным, его глашатай может говорить безнаказанно. Острый Язык вряд ли станет первым из бардов и герольдов, использованных ярлами для такой роли.
  - Я тоже так думал. Но он чувствует ко мне нечто большее, чем роль. Более личное. И это не первый раз, когда он хотел меня прикончить.
  Тёмное обветренное лицо Ульрика треснуло в полуулыбке.
  - Это правда?
  - Были и другие инциденты с момента присоединения меня к Первой Стае. То, что ты знаешь - это самые свежие. Он даже сделал попытку на 'Бариониксе'. Освобождение Расчленителя... не случайно, Убийца. Никто, обладающий глазами и трезвым умом, не поверил бы, что это просто неисправность.
  - Ты кажешься уверенным. Но ты не высказался против него, и не обвинил в грехе.
  Рагнар почувствовал, что ему наплевать на всё это.
  - Я не побегу к ярлу, как ребёнок, которому нужны объятия. Я сам встречаю своих врагов, на своих условиях.
  - Если он на самом деле враг. Гнев и домыслы не являются доказательствами, малыш. Но ты пытался сразить его, не так ли? Что было бы, если бы у тебя получилось? Убийство собрата по стае - тяжкое преступление, Чёрная Грива.
  - Я не пытался убить его, - сказал Кровавый Коготь, улыбнувшись. - Я хотел научить его уроку уважения.
  - Он говорит то же самое и о тебе.
  - Что?! - усмешка Рагнара превратилась в рычание. Низкий рокот в его горле исказил его слова, сделав их наполненными звериной угрозой. - Ты говорил с Острым Языком?
  - Недолго. Он содержится в апотекарионе левого борта. Они держат вас на противоположных сторонах корабля, пока вы поправляетесь.
  - Я уже восстановился.
  - Храбрые слова от человека, которого почти выпотрошили. Я бы не отправил тебя охотиться на кракена прямо сейчас, Кровавый Коготь, каким бы сильным ты себя не чувствовал.
  - Я дал столько же, сколько получил.
  - Я знаю это лучше тебя, - заметил Ульрик, - я видел повреждения его черепа. Но я все же пришёл не для того, чтобы говорить о том, что уже случилось. Я прибыл, чтобы рассказать, что произойдёт сейчас.
  Рагнар молча кивнул, ожидая дальнейшего развития ситуации. Холод пробежал по его спине. То, что приговор оглашал сам Убийца, не сулил ничего хорошего.
  - Ваша участь уже решена, - сказал Ульрик. - Ярл уже сообщил всей Великой Роте час назад. Пора искупить грехи, Рагнар Чёрная Грива.
  Рагнар безмолвно и подозрительно взглянул на него, но не выдержал и неожиданно даже для себя улыбнулся:
  - Мне это не понравится, да?
  ***
  Для ремонта и заправки 'Барионикса' потребовалось семь недель. Фрегату было далеко до того сияющего клинка пустоты, которым он был когда-то, в расцвете своих сил, но благословения и концентрация на работе множества техножрецов и машинных рабов привели к результату. Корабль, скорее всего, будет способен пересечь течения варпа и не распасться по пути на части.
  'Хольмганг' и 'Верегелт' давно ушли. Корабли Ярла Громового Кулака отбыли, чтобы сражаться по имя Всеотца, как звал их долг. Ярл отказался ждать завершения ремонтных работ, доверяя его тем, кого он предпочёл оставить.
  Обычно полностью укомплектованная команда фрегата Адептус Астартес насчитывает несколько десятков тысяч человек. Когда плазменные двигатели 'Барионикса' разогнались, и их сопла выбросили пламя, на борту находилось несколько сотен человек экипажа, выжившего после долгого стазиса, и ещё четыреста душ, отправленных сюда с палуб Лордом Береком. Собственный корабль ярла ушёл, став легче на четыре сотни душ, что было немалой жертвой даже для 'Хольмганга'. На самом деле, его команда уменьшилась вдвое, так как большое число сервиторов и трэллов пришлось перевести на борт 'Верегелта', чтобы скомпенсировать потери в команде после короткой и жестокой битвы в засаде на краю Мальстрёма.
  Самым ценным было то, что ярл Громовой Кулак разбил одну из своих Навигационных Котерий, чтобы боевой корабль Расчленителей оказался способен найти путь домой. Ценность одного Навигатора превышала годовой доход большинства планет, но Берек все равно отдал его, когда 'Хольмганг' отправился в плавание.
  Семь недель, проведённых в одиночестве и бездонной пустоте за кропотливым тщательным ремонтом. Семь недель, пока двигатели не запустились, позволив начать путешествие, на которое уйдут ещё месяцы.
  На очищенной от трупов и праха командной палубе, возле пустого командного трона стоял Рагнар. Он смотрел на немногочисленных членов команды, сидящих за богато украшенными рабочими станциями. Их числа едва хватало, чтобы управлять основными системами судна. И они вряд ли смогут что-то сделать, если у 'Барионикса' возникнут проблемы. По меньшей мере три четверти пушек корабля были неспособны вести огонь.
  Палуба содрогнулась под его сапогами, когда корабль, наконец, ожил. Звезды на оккулусе начали двигаться.
  - Проложить курс на Кретацию, - громко сказал он редким группкам трэллов. Потому что это нужно было сказать. Словно корабль мог отправиться ещё куда-то кроме родного мира Расчленителей.
  Он изучал Кретацию по гололитическим архивам, наблюдал, как планета вращается в своём медленном танце, и ощущал странное чувство, будто этот мир был ему знаком. Кретация походила на Фенрис очень сильно, и в некоторых моментах очень сильно от него отличалась. Оба мира относились к категории Inhabitare Mortua, мирам смерти, и были яростно враждебны к человеческой жизни. Но Родной Мир был шаром изо льда и бушующих океанов, а Кретация - сферой, сплетённой из джунглей. Её лицо имело ядовито-зелёную окраску, а Фенрис казался сине-белым морозным призраком.
  Рагнар облокотился на перила, окружавшие центральное возвышение, и задумался. 'Смогу ли я ещё когда-нибудь увидеть Родной Мир?' Изоляция глубокого и полного отделения от его стаи и роты не была для него чем-то новым, особенно для воина с таким ярким и кровавым прошлым. Но всякий раз расстраивала и никогда не приветствовалась Волком. Стайные животные всегда долго привыкают к одиночеству и самим себе, и Рагнар ничем от них не отличался.
  - Ты готов, брат? - спросил он через плечо.
  Второй воин, стоявший позади Чёрной Гривы, ответил тому лживой и нелюбезной ухмылкой. Его лицо покрывали созревшие синяки, а на виске и щеке выделялась грубо имплантированная металлическая краниальная пластина, удерживавшая кости черепа вместе.
  - Я безумно рад путешествовать с тобой, ты же знаешь, - сказал Нальфир Острый Язык. - И я уверен, что мы с тобой будем приняты на Кретации горячо и с поистине братской любовью.
   
  ИНТЕРЛЮДИЯ
  Кадия. Туннели под Каср Беллок.
  Последний Поворот Ветра Года
  
  999.М41
  Безоружный раненый воин бежал по тундре. Его сапоги взбивали снег и разбивали серые камни, бег был неуверенным, он часто спотыкался, но не останавливался. Остановка означала смерть. Гибель от метели, сквозь которую он бежал, или от Зверя, который преследовал его.
  Рычание Зверя ослабевало. Возможно, оно утонуло в бушующем ветре, может быть - благословенно затихло из-за увеличившегося меж ними расстояния. Он молился, чтобы это была вторая из причин, но боялся, что окажется первая. Хуже всего был сам звук. Зверь не кричал, подобно животному, он визжал, словно стальной клинок, поющий в воздухе.
  Холод тоже был силой в самом себе. Его ледяная ласка ела по частям, проникая в глубину доспехов и вытягивая силу из костей. Это было невозможно, но это было. Никогда ранее он не чувствовал таких укусов бури. По крайней мере, с почти забытых лет своего детства. Ледяная корка скользила по его доспехам, трескаясь, когда он двигался, и снова намерзая за время, едва достаточное для того, чтобы сделать вдох.
  Это не земная буря, нет.
  Скалы рассыпались в стороны от его оступающегося шага, предательски скользкие камни выворачивались из-под ног, заставляя с грохотом падать на колени. Он выдохнул проклятие, которое тотчас подхватил и унёс прочь ветер, сорвав с языка прежде чем он смог даже услышать собственный голос.
  За его спиной снова раздался звон металлического голоса Зверя. Ближе, ближе. Безумно близко. Он так и не смог обогнать Зверя.
  Он вскочил на ноги, заставив протестующие мышцы вернуться к бегу. Каждый вздох, раздиравший его горло, приносил холод бури и уносил остатки тепла. Раньше ему уже приходилось несколько раз погружать себя в стазис, сознательно гася свои биологические процессы до почти полной их остановки. Но в этот раз все было иначе. Его тело не погружалось в стазис, оно умирало. Три лёгких в его груди медленно замерзали, превращаясь в твёрдые бесполезные куски плоти. Оба его сердца словно налились свинцом, и казалось, что они прокачивают ледяную воду вместо крови.
  Он побежал. Кровь слабо сочилась из разбитых суставов его силовой брони, замерзая рубиновым льдом на сером керамите. Он не помнил, как получил эти раны. Горечь ветра замедлила его разум, лишив мыслей и поместив их вне досягаемости.
  Когда земля снова подалась под его ногами, она не просто выскользнула из-под сапог, но провалилась вниз и исчезла, лишив всякой защиты. Воин почувствовал, как скользит, ударяясь о падающие камни. Только его рука, в панике схватившаяся за твёрдую скалу, удержала тело от падения в пропасть, не существовавшую три секунды назад.
  Он висел над пропастью. Его мышцы на руке напряглись и начали рваться под весом тела. Под ним были лишь чернота и рёв ветра. Пропасть казалась безграничной и бездонной. Это была широкая беспросветная пасть кракена, глодавшего сердце мира.
  Как легко было разжать пальцы. Бросить своё израненное замёрзшее тело, не сулившее ничего кроме ещё нескольких минут боли от обморожения... Потом оно всё равно сдастся этой буре бурь, или погибнет резкой, горячей и кровавой смертью в челюстях Зверя.
  Нет. Бескровное падение во тьму не было достойной воина смертью.
  Его мало-помалу разжимающиеся пальцы обрели твёрдость, и снова напряглись, обхватывая камень, в тот же момент, когда небо над головой затмила чёрная тень. Он посмотрел вверх, ожидая увидеть сверкающие клыки Зверя или размытое движение его когтей. Но то, на что наткнулся его взгляд, не было ни тем, ни другим.
  Его лорд стоял на неровном выступе, одетый в полную броню и вооружённый. Его огромный меховой плащ развевался на ледяном ветру.
  - Чёрная Грива, - сказал Ярл Берек Громовой Кулак, припав на одно колено и протягивая руку висящему над пропастью воину.
  Рагнар даже не пошевелился, чтобы схватиться за неё. Ответить он тоже не мог - горло перехватило, язык онемел, а губы сковало льдом.
  Берек ухмыльнулся через промёрзшую и заиндевевшую бороду. Он наклонился ещё ниже, протягивая закованную в доспешную перчатку руку ещё раз.
  - Пойдём, парень. Время идти.
  Он на время отключился, погрузившись в чёрное беспамятство вместо отдыха, даруемого истинным сном. Сознание возвращалось в мучительных судорогах и дрожи. Чувства медленно пробуждались к жизни, достаточно, чтобы почувствовать кружащее голову болезненное тепло, разливающееся по коже. Он увидел оранжевый свет костра рядом.
  - Чёрная Грива? - раздался голос его лорда.
  Рагнар не ответил. Он не мог. Язык казался мёртвым слизняком между ноющими дёснами, мысли текли слишком медленно, чтобы сложиться в слова.
  - Ты знаешь, - спросил голос, - насколько был близок к смерти? И насколько ты все ещё к ней близок? Сражайся, черт тебя дери!
  Его глаза закрылись, сначала ввергнув его в тошноту, а после - в ничто.
  В следующий раз, когда он пришёл в себя, он увидел серые стены пещеры, превращённые мерцающим светом очага в янтарь. Из головы вылетели осколки сна, едва он заметил черные доспехи и одеяния жрецов. Он увидел серебряную сталь и услышал, как она поёт в воздухе, издавая звук, подобный реву животного... и больше ничего.
  В этот раз ему удалось встать. Суставы брони рычали в полной гармонии с ревущей болью в костях.
  Пещера была маленькой, представляя собой скорее убежище, чем дом. Рагнар купался в свете костра, вдыхая его, словно жизнь. Горячий воздух пах кровью и пеплом, но даже это казалось благословением после застывшего в горле удушливого острого вкуса снега.
  - Я уж было подумал, что ты ушёл за наградой к престолу Всеотца, - произнесла неуклюжая фигура, скорчившаяся у костра.
  Рагнар посмотрел на своего господина, старшего воина, разжигавшего сердце очага толстой ветвью сухого дерева. Когда слова пришли, они были совсем не теми, которые Рагнар хотел сказать.
  - Ты не похож на того тебя, которого я видел в последний раз.
  Берек ухмыльнулся, не отрывая взгляда от пламени.
  - А что ты ожидал увидеть, Чёрная Грива?
  - Труп, - честно ответил младший воин. - Ты мёртв, господин.
  - Правда? - Берек бросил сухую ветвь в огонь, позволив пламени пожирать его, как и остальные дрова.
  - Я отомстил за тебя, - уточнил Рагнар. Когда его мысли собрались в ненадёжные цепочки, он засомневался, что полностью проснулся, и не бредит. - Я убил еретика, пролившего твою кровь жизни.
  - О, - Берек издал медвежье рычание, бывшее, вероятно, смехом, - ты герой!
  Рагнар поднялся на ноги, только чтобы встретить предупреждающий шёпот своего лорда:
  - Осторожнее, герой. Ты слабее трёхдневного щенка.
  - Где Морозный Коготь?
  - Эта маленькая свинорезка? Кто знает. У тебя его не было, когда я нашёл тебя в снегу. Это был твой первый вопрос? Я ожидал от тебя чего-то более практичного, Чёрная Грива. Ты хоть знаешь, где ты?
  - Где я?
  Глаза Берека блестели, тёмные и радостные.
  - В пещере.
  - Я вижу, сир. И где же эта пещера?
  - Здесь.
  Рагнар обнажил зубы, повинуясь инстинкту. Он испытывал раздражение.
  - И где находится это 'здесь'?
  - Всё ещё не обуздал свой норов, да? Он приведёт тебя к смерти, Маленький Король.
  - Как твой норов привёл тебя к твоей? - огрызнулся Рагнар. - Ты выплюнул свой последний вдох, словно дичь на пиру, выпотрошенный предательскими клинками.
  Берек захохотал, отведя в сторону свой меховой плащ, и обнажив избитый и разрубленный остов боевой брони. Нагрудник представлял собой разорванную мешанину керамита, вскрытую от горла до паха и покрытую толстым слоем льда. Разорванные внутренние органы и раздробленная плоть просвечивали, лишь чуть искажаясь, через эту морозную линзу.
  - Да, именно так. Как умер я. Как там остальные, а? Как моя Первая Стая?
  - Теперь они - моя Первая Стая, лорд.
  - Они взяли моё железо прежде, чем принесли клятву верности тебе, щенок. Так что расскажи мне, как поживают мои братья. Клянусь Руссом, я все ещё скучаю по ним.
  Рагнар затаил дыхание, чтобы заговорить, но вместо того его череп едва не взорвался от внезапно поднявшегося давления. Воздух, который он втягивал в лёгкие, имел химический привкус корабельных фильтраторов, а прежде приятный свет костра вспыхнул яростью искусственного солнца, показавшейся его глазам слишком сильной.
  - Чёрная Грива? - услышал он зов Берека.
  Рагнар сжал голову руками, чтобы удержать расползающийся на части череп.
  - Чёрная Грива?
  
  - Чёрная Грива?
  - О, да, Убийца. Я жив. Немного запутался в мыслях.
  - Больше походит на то, что ты спал, находясь на ногах. Признак повреждения черепа, или серьёзной раны разума.
  - Все в порядке, - солгал Рагнар. - Я ничего не видел. Все хорошо.
  Рагнар тяжело оперся на баррикаду из трупов, наваленных перед собой, заставляя дрожащие, болящие и нещадно перенапряжённые мышцы руки расслабиться, и отстегнул непослушными пальцами шлем. Перед ним расстилалась гекатомба тел, забивших широкий туннель на пятьдесят метров вперёд. Позади него были его люди, потерявшие дыхание или истекающие кровью. Их плоть была разорвана и покрыта ранами. Несколько человек осели наземь, там, где стояли, пытаясь преодолеть дрожь мышц после семичасовой битвы без единой передышки. Один боец отстегнул свой изуродованный шлем, громко выругался, и сплюнул горсть зубов. Из-за выделившегося адреналина и блокаторов боли, вводимых в кровоток боевой броней, раны, полученный несколько часов назад, проявили себя только что. Один из Волков прикоснулся заляпанными грязью пальцами броневой перчатки к своему рту, обнаружив, что удар топором, сломавший челюсть час назад, также оторвал часть языка.
  Подле Рагнара один из Серых Охотников сполз на землю, усыпанную трупами, и устроился на грудной клетке поверженного Пожирателя Миров. Воин смотрел на свою левую руку с выражением недоверия и раздражения. Разрубленное запястье искрило в месте повреждения бионики.
  Рагнар заставил себя улыбнуться.
  - Лучше запястье, чем горло, брат.
  - Ваша правда, сир, - воин зарычал, усмехаясь.
  Рагнар ободряюще хлопнул рукой по генератору энергии, смонтированному на спине воина, и отошёл от баррикады.
  Бойцы приветствовали его, когда он двигался через их измученные стаи. Рагнар удерживал на лице выражение лукавого оскала, шутил с ними, поддразнивал и незлобно насмехался над теми, кто показывал поверхностные неопасные раны. Улыбка была важна. Его люди всегда должны видеть вожака бодрым, сильным и готовым к битве. Он должен не испытывать сомнений или выглядеть обеспокоенным обстоятельствами. Лидеры всегда знают такие нюансы.
  Потому он усмехался. Даже в глубине подземелий, залитых вонючей кровью и с баррикадами из трупов врагов. Глаза его горели, он заставлял себя сосредоточиться, несмотря на боль в расколотом и поспешно залатанном черепе. Рана на голове беспокоила его больше, чем Рагнар осмеливался признать. Час назад Ульрик лично закрыл зияющую рану на затылке при помощи броневого цемента. Отчаянные времена требовали отчаянных мер. С тех пор ярл решил не подавать виду, и старался не обращать внимания на то, как его разум - и его чувства - время от времени блуждали тревожаще близко к снам и галлюцинациям.
  Зона, которую они сейчас удерживали, называлась 'Конкурс'. Здесь, под районом-генераторией Каср Беллока, они противостояли казавшимся бесчисленным волнам врагов, стремящихся сокрушить их. Путь к Каср Лавок был уже безнадёжно блокирован. На протяжении целого дня они удерживали подземные коммуникации Конкурса, где воины Рагнара оборудовали серию баррикадированных огневых позиций и подготовили несколько запасных точек для отступления.
  Долгий день перед последней битвой за Конкурс содержал гораздо меньше славных дел. Каср Беллок был объят огнём. Как и предупреждал Ульрик, туннели, ведущие в Лавок, были настолько забиты грязными презренными войсками Воителя, что продвижение вперёд роты Рагнара быстро завязло и превратилось в измельчение керамита керамитом. Штурм провалился, когда туннели были обрушены Архиврагом прямо на авангард Волков.
  С того момента наступило затишье. Остатки Кадианского Пятьдесят Седьмого полка, сумевшие добраться до Каср Лавок, обнаружили, что он пал. Это было последнее, что слышал Рагнар об их судьбе и об участи города, который они не смогли спасти.
  - Ночной Клинок вернулся, лорд, - сказал один из его воинов. Это был Соэргар, прозванный своими родичами 'Точнорезом'. Рагнар с благодарностью шлёпнул рукой по его наплечнику, и повернулся к сереющей тени, проявлявшейся из темноты.
  - Ярл, - приветствовал его Скаут.
  Не 'мой ярл'. Скауты стояли вовне структуры двенадцати Великих Рот, и подчинялись только указаниям самого Высокого Короля Гримнара. Дрекка, прозванный 'Ночным Клинком' своими сородичами, был намного старше того воина, о котором лорду докладывали накануне. Он представлял собой ходячий арсенал, и был увешан оружием, но вместе с тем - почти лишён священной защиты керамита. Его делом были убийства под покровом ночи, а не прорыв линии фронта.
  Доклад Дрекки был точным и чётким. Очевидно, он ожидал, что его отпустят отдыхать после разведки, но Рагнар оставил старого воина рядом с собой.
  - Ты мне нужен, чтобы пройти дальше, - сказал ему ярл.
  - Дальше Лавока? - Тёмное лицо Дрекки расколола улыбка. - Туннели потеряны, Чёрная Грива. И город мёртв. В нашем будущем нет путешествия в Лавок, клянусь.
  - Нет, не в Лавок, родич, - Рагнар изложил свой план. Дрекка выслушал его, и, в свою очередь, выразил согласие коротким кивком.
  Ярл поблагодарил его, и отпустил обратно в тени.
  Когда ярл снова отошёл, рядом с ним следовала Волчья Стража в своём тихом, рождённом стаей единстве. Он мог спрятать своё беспокойство от братьев-воинов, но Первая Стая была связана со своим лордом гораздо сильнее и ближе. Они всегда видели то, что остальным было замечать не положено, и знали все уловки своего ярла. Остальные бойцы роты Рагнара видели, как их вожак сражается вдвое сильнее, чем любой другой воин, и в промежутках между стычками шутит и ободряет каждого. Но только Первая Стая знала, как сильно устал их вождь. Смертельно сильно. Как и все они.
  Отойдя в сторону от других стай, они собрались рядом с мерцанием гололитическим дисплеем ручного проектора Ульрика, который отображал схему прилегающих к Конкурсу туннелей.
  - Мы стоим в начале конца, - Ульрик указал на несколько соединяющихся проходов, свивающихся вокруг задней части Конкурса. - Я был на шестой баррикаде вместе с Небесным Охотником и его людьми. Без подкреплений нам не удержать тыловые туннели.
  - Старый ты ворон, - сказал Альридд, грохочуще рассмеявшись. Он заменил Острого Языка на месте барда Великой Роты уже четыре десятка лет назад, но до сих пор считался новичком в Первой Стае. - Разве ты не любишь мест смерти? Тебе должно было понравиться!
  Ульрик улыбнулся под своей маской, но никто этого не увидел.
  - Может быть. Может быть, я просто обращаю внимание на реальность, молодой певец.
  Рагнар закончил их шутливую перепалку взмахом руки.
  - Сосредоточьтесь. Сфокусируйтесь на том, что имеет значение здесь и сейчас. Сражайтесь в тех битвах, что мы можем выиграть. Это означает держаться здесь, а удержание этих позиций означает контроль над проходами Септималь, и задними туннелями, - он указал на мерцающую паутину проходов, тонких, как нити, и распространяющихся в мириадах направлений. - Здесь. Если мы займём технические проходы под третьим виадуком, это уменьшит давление на наш тыл.
  Альридд пробормотал проклятие себе под нос.
  - Лезть в эти узкие норы - все равно что перерезать себе глотку тупым ножом. Там не используешь ни меч, ни топор, ни болтер.
  Даже Уллер Серая Прядь втянул воздух сквозь зубы, словно от боли.
  - Это попахивает ложной надеждой, мой ярл, но я пойду туда, если ты хочешь.
  - Ты нужен мне в другом месте, Серая Прядь. Длинное Копьё, я прошу тебя заняться этим.
  Хрольф Длинное Копьё встретил взгляд своего лорда.
  - Дай мне Кровавых Когтей, мой ярл, и я отдам тебе эти туннели.
  Рагнар кивнул.
  - Возьми Дважды Испытанных. Пусть они оставят здесь свои боеприпасы, мы разделим их между остальными стаями, - пока он говорил, он смотрел на лицо Хрольфа, едва видневшееся в красном полумраке. Длинное Копьё не выказал ни единого признака беспокойства от мысли, что его отправят в один из самых тяжёлых боев без единого болта в патронташе.
  - Возьми те тоннели, - сказал Рагнар, удовлетворённый увиденным, - и я провою ваши имена Всеотцу, когда предстану перед его троном.
  - Будет сделано, - проворчал Хрольф.
  - Серая Прядь?
  - Мой ярл.
  Темные глаза ярла быстро пробежались по проекции. Рука следовала за взглядом.
  - Туннели Септималя. Вот где ты нужен.
  Как и Хрольф, Уллер согласился без колебаний.
  - Кто сейчас удерживает эти туннели? - спросил он.
  - Красный Туман и Проклятье Перемен, - ответил Рагнар. - По последним данным, из Проклятья осталось только пятеро.
  Уллер шагнул по рокритовому полу.
  - Хорошие люди с хорошими клинками. Но справедливее было бы просить их отрастить крылья и летать, чем держаться там дальше в одиночестве. Если позволишь, я возьму Точнореза и Родню Меча, и встану рядом с ними.
  - Хорошо, - немедленно ответил Рагнар. - Иди.
  Уллер обнажил горло в жесте Эйнхеръяра, показывающего повиновение, и исчез моментом спустя, позвав Соэргара Точнореза и его стаю.
  Ульрик, выждав немного, стал тем, кто задаёт вопрос, который никто задавать не хочет. Он спросил спокойно, без надежды или злобы. Практичный человек, которого беспокоили только некоторые детали.
  - Итак, я полагаю, что мы ничего не знаем о подкреплениях? - в тот же момент, когда слова покинули пределы его воронёного шлема, туннель вокруг задрожал, роняя пыль и кусочки камня на керамит доспехов. Имея не такую уж большую фантазию, можно было принять рычание далёкой артиллерии за смех гигантов.
  Альридд взглянул на дрожащие стены.
  - Сама война смеётся над твоим вопросом, Убийца.
  Рагнар улыбнулся мрачной шутке барда. Так мог бы сказать Острый Язык.
  
  Волчий Лорд занял место на первой баррикаде, за бронированными телами мёртвых предателей, уложенными в стены высотой по пояс. Символ сине-зелёной планеты, возможно даже, изображение самой Старой Земли, выделялся на красной броне мертвецов. Мир пожирали железные челюсти.
  Древний Ульрик стоял рядом с Рагнаром. Его шлем в форме волчьего черепа скрывал черты лица, и Жрец смотрел красными глазами в темноту туннеля за баррикадой.
  - Могу я спросить? - обратился Рагнар к Волчьему Жрецу.
  Ульрик сухо и зло усмехнулся.
  - Сегодня я обрезал красные нити девятерых Пожирателей Миров. Девять. Можешь ли ты сказать то же самое?
  - Он может сказать, - ответил Альридд, стоявший с другой стороны от Рагнара. - Но тогда это будет неправдой.
  Рагнар свирепо улыбнулся, но ухмылка получилась более искренней, чем предыдущие.
  - Только три, Убийца. Но этот день ещё молод.
  Волна скрипящей, вопящей и изъязвлённой шрамами плоти накатилась на укрепления, и затопила их. Остатки Великой Роты Рагнара поднялись, чтобы сразиться с врагом. Тактика нападавших была грубой, но бесспорно эффективной - они заполняли туннели бесполезными трэллами, чтобы утомить Волков истреблением орд ревностных рабов. Даже руки бессмертных могут разжиматься от боли, и даже они устают. Люди Рагнара сражались полностью покрытым кровью оружием, зажатым в сведённых судорогами пальцах. Боеприпасы и топливо почти закончилось.
  Болтеры начали щелкать впустую, цепные мечи и топоры останавливались, их надёжные механизмы забивались перемолотым человеческим мясом, зубья выпадали, а двигатели рукоятей кашляли от жажды.
  За баррикадой из трупов Альридд сражался по правую руку от Рагнара, а Ульрик охранял ярла слева. Поток грязных мужчин и женщин бился в тонкую линию Волков, словно волна, и пеной её были харкающие мокротой, вонючие, истекающие кровью тела. Сотни ножей и дубин сверкали в тощих от недоедания руках, одержимые только одной целью - разбить сине-серый керамит.
  Волки не замечали ничего человеческого в осаждающих их мужчинах и женщинах. Для Эйнхеръяра они были единым организмом, наносящим удары и вздымающимся, словно клейкий прилив плоти. Чтобы выстоять против орды, нужно было отбросить назад океан из мяса, костей и лохмотьев.
  Рагнар нёс смерть с каждым ударом и движением своих болящих от перенапряжения мышц. Кулак раздробил окровавленный череп мужчины, расплескав серую грязь, содержавшуюся в нем. Взмах лезвия сорвал голову с плеч покрытой грязью женщины. Удар рукоятью пистолета разнёс в куски покрытое шрамами лицо мутировавшей твари, скрёбшей когтями его нагрудник.
  А они все шли и шли, накатываясь на Волков час за часом.
  Вокс был почти бесполезен, все каналы забили скрипы и вопли искажённой речи, слишком рваной, чтобы можно было понять смысл. Связь часто прерывалась. Волки научились игнорировать эту очередную фоновую неприятность.
  Когда в волнах врагов наступил небольшой перерыв, это на мгновение показалось милосердием, но не было им. Сквозь ревущие ряды рабов пробирались более высокие фигуры, закованные в броню, походившую на волчью, и вооружённые работоспособным оружием с полным боезапасом. В то время как бойцы Рагнара держали в руках сломанные мечи и пустые болтеры.
  - Скитна! - взревел Рагнар над бегущим морем голов. Скитна. Порча. Нечистое. Пожиратели Миров вернулись, и он призывал на баррикады всех своих воинов.
  Альридд запрокинул голову и завыл. Услышав, что их бард всё ещё жив, и находится рядом с ярлом, выжившие Волки из Великой Роты Рагнара, оборванные и израненные, подхватили боевой клич.
  Враги прибывали. Еще больше врагов умерло. Не было времени добавлять новые трупы к стенам баррикад. Тела убитых, эти новые куски строительного материала для стен укреплений, валились наземь под стон жатвенной песни цепных клинков Космических Волков, выгрызавших себе победу.
  Рагнар чувствовал себя странно, вступая в бой без своей Волчьей Стражи в полном составе. Даже самый молодой и самый храбрый воин в Первой Стае, Тор, прозванный своими родичами 'Волчье Сердце', всегда был рядом в последних кампаниях. Сейчас вместе с Рагнаром бились только Альридд Погребальный Вой и Ульрик Убийца, а остальные братья находились в других отрядах. Их навыки и умения должны были вдохновить истощённых воинов и израненные стаи. Каждый Кровавый Коготь и каждый Серый Охотник будут сражаться сильнее в тени ближайших соратников ярла.
  Рагнар завывал в пекле рукопашной, выпуская свой мучительный гнев в бессовестном очищающем крике. Его мышцы напрягались почти до разрыва под разбитыми слоями керамита, и он держался на ногах только благодаря силе долга и ярости, сложившихся вместе. Ярость от того, что вражеские воины, пока живые, верили, что способны оборвать его жизнь и легенду. Долг, ради которого он отказывался пасть, пока ещё дышали те, кто зависел от него.
  Чёрная Грива убивал не мечом, не болтером, не своими кулаками или ботинками. Это были всего лишь инструменты. Рагнар убивал всем своим сердцем и душой, вкладывая их в каждое отчаянное движение, втягивая жизнь с каждым вдохом.
  На первой баррикаде вокруг него сражались разные Волки. Он каждый час менял стаи, сохраняя их как можно более свежими, отправляя ходячих раненых на вторую баррикаду, откуда они могли быстро броситься вперёд в случае необходимости, чтобы помочь защитникам первой в наиболее тяжёлые моменты. Их назначение было двояким, хотя вторая цель была гораздо менее приятной - когда первая баррикада падёт, раненые Волки на второй баррикаде должны будут стать последней линией обороны.
  Неизменными оставались только двое. Альридд мелькал размытым пятном, лезвие барда вращалось и летало, резало и потрошило. Булава-крозиус Ульрика вспыхивала кинетическим светом и издавала звон колокола каждый раз, когда врезалась в распадающуюся от силы её удара плоть врагов. Все Волки поблизости сражались с той же злобностью, далеко зашедшей за грань, когда свирепость становится дикостью. Прижатые спинами к стене, они стали зверями, в честь которых их и назвали.
  Раздался ещё один вой над полем боя - задыхающийся, походящий на рваный лай, захлёбывающийся кровью. Без вокс-связи ярл не мог подсчитывать потери, и теперь его воины выли перед гибелью, подчиняясь приказу своего лорда, чтобы он мог вести счёт павшим.
  Численный перевес - всегда угроза, даже если отдельные люди безопасны. На них наступали оборванные ряды солдат, когда-то служивших в Имперской Гвардии. Эти солдаты выбросили на ветер дисциплину и лояльность, но все ещё придерживались какой-никакой тактики и применяли хитрости. Они вешались на его лодыжки и запястья, запутывая ноги и заставляя опускаться руки. С бешеной регулярностью чёртовы глупцы приносили себя в жертву, бросаясь на его клинок и подставляя под его зубцы свои тела в тщетной надежде вырвать меч из рук Волка.
  Одному из них, самому смелому, удалось пробраться между трупами, лежащими на полу, и избегнуть полудюжины топающих ботинков Волков. Женщина поднялась на ноги над линией фронта, и прыгнула на спину ярла. Голодные пальцы тянулись к собранным в охотничью причёску волосам лорда, чтобы найти ухватиться за них, и перерезать Рагнару глотку. Но мужество её сошло на нет, когда резкие удары меча Альридда снесли женщину со спины ярла. Одна из её рук осталась висеть на наплечнике Рагнара, сжавшись смертельной хваткой. Через несколько секунд конечность разжалась, упав в месиво тел, нагромождённых у ног Волков.
  
  На поверхности планеты, погруженной в войну, наступили сумерки. Там, наверху, день и ночь ещё что-то значили. Под землёй же царили непроглядные нескончаемые сумерки. Тут, внизу, разложение разыграло свою стремительную игру, и гниющие тела добавляли прилипчивый сладковатый запах в грязный воздух коридоров.
  Когда третий день подошёл к своему мучительному кровавому концу, Ульрик сорвал с головы Шлем Русса, и шумно вдохнул вонючий воздух подземелья.
  - Мы не можем выстоять, - сказал он, пользуясь затишьем в резне.
  - Я знаю, - Рагнар, стоя в избитых и окровавленных доспехах и вытирая механизмы Морозного Когтя от крови волчьей шкурой.
  - Выведи Терминаторов из битвы. Используй их, чтобы пробиться через заваленные туннели.
  - Это займёт целую вечность. Они нужны нам на баррикадах.
  - Это наш единственный шанс, Чёрная Грива. Отдай приказ.
  Убийца редко, крайне редко считал нужным приказывать Маленькому Королю. Рагнар покачал головой, включая свой меч, радостно завывший очищенными частями механизмов.
  - Нет, Старый Отец. Ты сам говорил, что мы никогда не доберёмся до Лавока. И если мы поручим Серой Пряди и остальным рыть землю, как крысы, это ничего не изменит. Думаешь, они согласятся? Убийца, ТЫ пытаешься рассказать лучшим воинам роты, что они должны отказаться от сражения и вонзить когти в грязь? Смотри, как они выполняют такие приказы.
  Ульрик окинул взглядом баррикады, заваленные кучами трупов, доходящих местами до пояса космодесантника. Его глаза сузились, и он спросил:
  - Где Ночной Клинок, ярл?
  - А куда посылают скаутов? Ходить в одиночку, там, где не пройдёт армия. Я отправил его обратно в Каср Беллок.
  - Враг удерживает Беллок, с севера до юга и с запада до востока. Появиться на поверхности там означает смерть, даже глубоко в тылу врага. Даже если он и сможет выбраться из павшего города, остальные не смогут. Зачем ты сделал это?
  - Он не будет искать путь к бегству, - сказал Рагнар. - Я отправил его исследовать источник изломанных вокс-передач.
  - Мой ярл, - вздохнул Ульрик, - ты отправил его на смерть тогда, когда мы больше всего нуждаемся в каждом клинке. Это пустая трата жизни.
  Рагнар холодно взглянул на своего наставника. Вместо ответа он вернулся на баррикаду и приготовился к следующему нападению солдат врага.
  
  Прилив пришёл, чтобы снова разбиться о них, и отступил прочь спустя одиннадцать долгих горьких часов.
  Непросто подсчитать и сопоставить потерянные в жатве плоти жизни. Умирал ли один Волк на каждый пятьдесят человек? Один на сто? Кто мог знать наверняка? Путаница и ошибки в таких обстоятельствах были простительны даже космодесантникам, этой генетической элите человечества. Эйдетическая память тоже может давать сбои, особенно когда воины слишком устали, чтобы обновлять свои воспоминания и вести счёт, одной за одной, отнятые ими жизни. Время могло творить разные трюки с умами тех, кто сражается в стене щитов.
  Под сапогами Рагнара текла река крови, и это была не поэтическая метафора. Он стоял по пояс в расчленённых телах, раздвигая их и отбрасывая от баррикады.
  В время этой короткой передышки Волки остались на месте, слишком уставшие, чтобы пробраться сквозь море трупов врагов, и забраться на укрепления. Многие упали там, где стояли, бормоча молитвы старым богам, которые были их предками. Другие обратили свои слова к Императору, но не в мольбе о спасении - такие молитвы считались признаком трусости и никогда не произносились - а с требованием, чтобы Всеотец обратил Свой святой взгляд на них, став свидетелем их последних минут, наполненных подвигами и славой.
  Рагнар остался стоять, повинуясь исключительно силе воли. Он опустил голову, позволяя крови и поту стечь с лица. Когда он закрыл глаза, колющая боль в них смягчилась до сладкого облегчения. Через несколько ударов сердца он уже не был уверен, что когда-нибудь сможет открыть их снова. Но уже слышен был приближающиеся шаги многочисленных врагов, их отдающиеся эхом голоса превращались в мучительную мешанину звуков. Это не были звуки кожаных сапог гвардейцев-предателей, или шелест тряпок лохмотьев оборванных культистов. Тяжёлый, хрустящий звук керамитовых ботинок по камню невозможно было не узнать. Когда собирается много воинов, это становится похоже на громовой оркестр, и это была та буря, которую хорошо изучил Рагнар.
  Через какое время они достигнут баррикады? Сложно сказать. Двадцать минут. Десять. Это не имело никакого значения, если посудить. По большому счету, это был конец. И каждый Волк знал это.
  - Не спорь со мной, - пробормотал он спёкшимися губами, продолжая оборванную нить разговора, случившегося час назад. Альридд понял это, и сразу подхватил беседу.
  - Мой долг спорить с тобой, - ответил бард. Его слова можно было посчитать требованием мудрого человека, или мольбой труса. Как бы то ни было, слова барда имели бритвенную остроту. - Когда ты ошибаешься, Чёрная Грива, я должен говорить тебе об этом.
  Каждый оставшийся воин мог заметить, как дорого стоили ему эти слова. Бросить вызов ярлу было сложно, очень сложно.
  - И в чём же моя ошибка? == Рагнар сделал паузу, чтобы сплюнуть кровь на груду трупов вокруг него. - Расскажи мне, если можешь.
  - Мы можем убить ещё больше врагов, если останемся здесь, - сказал Альридд. - Возвращение на поверхность - самоубийство, если не отбить город. Баррикады служат нам верой и правдой, и враг умирает целыми полчищами. Что ещё нужно?
  Рагнар снова открыл глаза, и всмотрелся в жалящую тьму.
  - Убивать их ещё больше бессмысленно. Пустая слава, Плакальщик.
  Бард плеснул немного воды из фляжки на лицо, использовав драгоценную влагу для того, чтобы очистить глаза от ядовитой крови врагов, ослеплявшей его.
  - Это хорошее место для смерти, брат.
  - Хорошее место, да. Но способ - так себе.
  - Это всего лишь семантика.
  - Ты это сказал, правда? Лучше я умру, прогрызая себе путь к солнечному свету, чем пожиная жизни врагов здесь, в темноте.
  Альридд устал слишком сильно, и даже не оскалил зубы в ответ.
  - Ты слышишь себя, ярл? Если мы будем пробиваться наружу, мы оставим баррикады и наши запасные позиции. Мы умрём прежде, чем достигнем поверхности.
  - Мы хороним себя за стенами, сложёнными из мертвецов. Вряд ли это настоящие укрепления. Всего лишь дамба из холодеющего мяса, ограничивающая океан трупов.
  - Но это единственное объяснение, почему мы ещё живы.
  - Если я и умру сегодня, певец, то только на тех условиях, что сам выберу. Мы уходим. Вот и все.
  Альридд знал, как и все Волки его Роты, что спорить с лордом, когда его разум вцепился в какую-то идею, бесполезно.
  - Пусть так оно и будет, - он плюнул на ближайший труп. - Я начинаю уставать от окружающих меня унылых декораций.
  Рагнар, повысив голос, позвал остальных.
  - Сородичи! Братья по стае! Ко мне, все, кто ещё дышит! Ко мне, сейчас!
  Альридд откатил в сторону несколько тел, пробираясь через кровь и потроха к Рагнару.
  - Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.
  - Я всегда знаю, так ведь? - устало рассмеялся своим словам Рагнар, когда другие Волки приблизились.
  Альридд проявил несвойственную сдержанность, и оставил эти слова без комментариев.
  - Внимание всем! - Рагнар говорил громко, не обращая внимания на то, что его слова разносятся эхом по коридорам, и, несомненно, к ним прислушиваются уши многочисленных врагов.
  'Пусть враг слышит. Пусть они придут'.
  - Оставьте ваши баррикады и бегом ко мне! Смерть приближается к нам, вооружённая новыми болтерами и чистыми клинками, в то время как мы подбираем оружие из холодных рук наших павших братьев. Но я отрицаю смерть. Вы слышите меня, родичи? Я отвергаю её. Я отказываюсь умирать. Заострите зубья ваших мечей, и бросьте здесь все, что не можете унести с собой. Мы будем прорываться наверх, к поверхности планеты, или умрём в попытке сделать это. Если удача и злость выведут нас к солнечному свету только лишь затем, чтобы быть окружёнными ещё большим количеством врагов, тогда я умру в городе наверху, провыв своё имя небесам, объятым пламенем битвы. Это слова вашего ярла...
  Он позволил своим словам уйти прочь, спустившись по коридорам. Спустя несколько секунд он, ухмыльнувшись, добавил грубоватым тоном: - ... и ваш ярл думает, что вы, увальни, пойдёте с ним. Это так?
  Они не кричали и не подкалывали его, только смеялись. Честные улыбки раскололи лица, покрытые застывшей кровью, и оставшиеся в живых люди Великой Роты Рагнара ответили своему ярлу добродушным смехом.
  - Готовьтесь, - сказал Рагнар. - Мы идём вперёд, независимо от того, что встретится нам на пути. Убийца, покажи чертёж, если не сложно.
  Ульрик поднял линзы проектора, подсветив воздух изображением туннельной сети. Картинка подрагивала и моргала, как всегда.
  - Мы могли бы рассредоточиться, - сказал Рагнар, указывая на карту. - У нас больше шестьсот малых капиллярных коридоров на выбор, и они все, кажется, все ещё несут вражьи тела к баррикадам. Они хотят завалить нас трупами здесь, это понятно. Если мы рассеемся, есть шанс, что несколько стай выберутся на поверхность.
  - Однако, шансы... - проговорил один из Серых Охотников.
  - Шансы против нас, независимо от того, что мы сделаем, Зовущий Воронов, - указал мечом на баррикады Рагнар. Из-за укрытий слышался приближающийся шум шагов. - И что бы мы не выбрали, у нас мало времени.
  - Ярл, но все же... Разбегаются крысы. Расползаются паразиты. Волки должны оставаться вместе.
  В ответ на это послышались удары кулаков в нагрудники. Рагнар с трудом скрыл свою гордость своими людьми.
  - Железный прилив! - крикнул другой воин. - Мы пробьём себе путь на поверхность, как великая стая.
  Еще больше ударов пальцами по броне.
  - Твой ярл услышал тебя, Красный Молот. Что скажете, родичи?
  Красный Молот ответил:
  - Чего будут стоить пять воинов, добравшихся наверх, мой ярл, если остальные будут лежать мёртвыми под землёй?
  Волки выразили согласие ударами кулаков по броне. И снова Рагнар с трудом спрятал свою гордую улыбку. Это была настоящая верность - братство до смерти, и даже дальше.
  - Я рад, что вы согласны со мной, родичи. Пусть будет так. Мы будем сражаться вместе, - Рагнар обошёл вокруг карты, используя Морозный Коготь как указку. - Изучите этот маршрут. Каждый участок и каждый поворот.
  Он провёл путь, избегающий главный и запасной космодромы города, основные жилые сектора и казармы-крепости. Воины, наблюдавшие за ярлом, совершенно ясно понимали: для того, чтобы пробиться по этому маршруту, понадобится неделя.
  - Этот путь приведёт нас к району фабрик, избегая тех мест, где враг, скорее всего, затопит туннели. Мы будем обходить эвакуационные центры, крупные магистрали, бастионы, захваченные врагом - все, о чём сообщали разведчики. Но нам придётся пройти через несколько подземных крепостей, построенных врагами после захвата туннельной сети. Если мы выживем, что маловероятно, то попадём на поверхность на западном краю города.
  - Побережье? - спросил Альридд. Каждый присутствующие отметили тон барда. Побережье было одной из основных посадочных зон врага за пределами города. Появиться там - означало такой же смертный приговор, как и остаться здесь.
  - Да, побережье, - сказал Рагнар. - Или восточные равнины, в сердце захваченных врагом земель, или сам захваченный город. Если нам удастся выйти как можно дальше за линией фронта и пробиться к лояльным войскам, у нас есть шанс. И, наконец, именно с побережья мы сможем восстановить вокс-связь с Флотом, или пробраться к югу, в Каср Кароллус, и соединиться с кадианскими полками, возглавляемыми Черными Храмовниками.
  - Если они все ещё живы, так далеко на юге, - заметил бард.
  - Всё в жизни зависит от 'если', - ответил Уллер. - Молчи, если не можешь сосредоточиться на том, что по-настоящему важно.
  Альридд поднял руку, чтобы ответить ему непристойным жестом, но через миг понял, что он потерял её несколько часов назад. Посмотрев на культю, он хрюкнул от раздражения. Но, не привыкнув отказываться от дела, бард сделал жест другой рукой.
  Рагнар продолжил, будто никто не говорил:
  - С падением города вероятность того, что мы снова увидим солнечный свет, в лучшем случае жалкая. Мы знали, на что идём, когда вызвались остаться в арьергарде, чтобы удержать стены и туннели до окончания эвакуации. Но лучше умереть на охоте, братья мои, и оказаться перед Всеотцом, не испытывая стыда за свои деяния.
  Когда прозвучал очередной гул ударов одобрения, Альридд поднялся на ноги, и добавил свои слова к словам Рагнара.
  - И помните. Нас теперь мало, и я могу видеть каждое движение каждого из вас, превращая все, что вижу, в саги. Эй, постарайтесь не обесчестить себя! Никто не хочет, чтобы их наследие обратилось в ничто.
  Его слова вызвали очередной всплеск веселья. Приближающиеся звуки шагов почти заглушили его.
  - Идём, - приказал Рагнар. - Готовьтесь.
  Когда стаи двинулись, Рагнар использовал грязную одежду поверженного человека, чтобы вычистить куски мяса из зубьев Морозного Когтя. Звук марширующих врагов все усиливался, и его дисциплинированный ритм не сбивался.
  Альридд смотрел на него, негромко спросив:
  - Ты не жалеешь о том, что мы вызвались остаться?
  'Да. Нет. Я не знаю. Есть худшие способы умереть', - пронеслось в голове у Рагнара.
  - Возможно, - признался он.
  - Не жалей. Десятки тысяч выжили, потому что мы удерживали наши позиции в городе так долго, как смогли. Все солдаты, все ополченцы. Они нуждались в нас. Город, который пал бы за несколько часов, продержался месяц, мой ярл. Даже если наши останки никогда не достигнут склепов Ордена, мы все равно можем умирать с гордостью, и, раз это будет в последний раз, Морозный Коготь в твоих руках будет петь, отбрасывая эхо своей последней песни в вечность.
  'У тебя неплохо получается, бард', - подумал Рагнар.
  Потом ярл закончил чистить своё оружие, и повертел его в руках, ища следы ржавчины.
  - Может, так и будет, брат.
  - Для меня честь сражаться рядом с тобой, мой ярл.
  - Бой ещё не окончен, - Рагнар опустил бесценный клинок. Зубы кракена взревели вдоль лезвия, разрывая воздух, но жаждали они мяса и крови. Он поднял меч, и крикнул в темноту впереди: - За Русса и Всеотца!
  Десятки воющих воинов подхватили крик.
   
  ЧАСТЬ 2. КРЕТАЦИЯ, КОЛЫБЕЛЬ ДРАКОНОВ
  Кретация, родная планета Ордена Расчленителей.
  Год Красного Железа и Нарастающих Штормов
  
  961.М41
  I
  Безоружный, закованный в энергетические оковы, с запястьями, заведёнными за спину, заключённый мерил шагами свою камеру. Он выглядел именно так, как и можно было ожидать от любого Волка: гордые глаза, закутанный в меха своего родного мира, с броней, пластины которой были инкрустированы руническими знаками, ничего не значившими для тех, кто не принадлежал к его Ордену и племени.
  Снизу вверх от его шагов разносилась резонансная песня ударов металла о металл, сталкиваясь в противоборстве с камнями стен. Заключённый безостановочно ходил по камере, ожидая. У него не было другого выбора. Как и все, рождённые под открытым свободным небом, его раздражал любой намёк на неволю.
  Нельзя сказать, что его пленение стало неожиданностью. Но настоящим сюрпризом стало то, что он до сих пор был жив.
  Он встретил своих тюремщиков лицом к лицу, когда они пришли за ним. Один из них был Капелланом, о чём свидетельствовал святой медальон-розарий на его шее. Его тёмное лицо было испещрено оспинами, шрамами и кибернетической реконструкцией. Рваная линия волос была отмечена плохо залеченными ранами и уродливыми пятнами от ожогов.
  - Ты самый фантастически уродливый человек, на которого падал мой взгляд, - сказал ему заключённый, - но, клянусь Всеотцом, я бы поставил всё на то, что ты гордишься этими шрамами.
  Капеллан деактивировал слои отражающих полей вокруг камеры пленника, один за другим. Защитные кинетические барьеры отключились с шипящим потрескиванием измученного воздуха. Когда Капеллан вошёл в камеру, пленник отступил назад от железного дверного проёма. В его взгляде не было и намёка на дурные намерения.
  - Я ищу Великого Воина вашего Ордена, - сказал заключённый. - Габриэля Зуб Пилы, Лорда Расчленителей и повелителя этого мира. Долго я ждал, чтобы поделиться с ним словами, лицом к лицу и с глазу на глаз.
  - Магистр Ордена Сет находится далеко отсюда, - ответил Капеллан. - Он исполняет военный долг во имя Императора. Я Брат-Капеллан Скарат. Ты уже знаешь Сержанта Ворейна. Он был одним из абордажников, которые привели тебя ко мне.
  - Жрец, - приветствовал их заключённый. - И Вожак Стаи. Приветствую вас.
  - Наши имена послужат. Мои братья и я редко используем титулы при общении. Тебя зовут Чёрная Грива, так?
  - Для моих родичей я - Чёрная Грива. Чужестранцы чаще называют меня Рагнар. Это наш путь.
  - Хорошо. Тогда - Рагнар.
  Волк оскалил клыки в улыбке.
  - Вы, наконец, пришли поблагодарить меня за возвращение вашего корабля? Мы многие месяцы вели его обратно к вашим небесам. Мой ярл выделил для этого плавания одного из своих Навигаторов, а это дорогого стоит. И вы отплатили нам узилищем. Холодно же встречают гостей на Кретации...
  Скарат был привычен ко многим диалектам и говорам всеобщего Имперского языка, распространённым в Галактике. Он понимал слова Рагнара, хотя они и имели очень сильное отражение влияния культуры Волков.
  - Я здесь не для того, чтобы благодарить тебя, - сказал Скарат. - Я здесь, чтобы огласить приговор.
  - Приговор? Ха! За какое преступление?
  Скарат удивился, если бы этот воин оказался обычным надутым глупостью представителем своего племени. Ответ, как он считал, бы очевиден.
  - Быть Волком - преступление.
  На мгновение Рагнар решил, что никто из них не произнесёт и слова. Ни покрытый шрамами сержант, ни тощий и серый капеллан.
  - За то, что ты - Волк, - сказал мёртвоглазый жрец. - За то, что ты - вероломная собака из Ордена предательских псов.
  - А, так ты хочешь меня казнить... Теперь я вижу, куда дует ветер. Продолжение войны между нашими Орденами, скажем прямо, означает для вас гораздо больше, чем любая возможность восстановить братские отношения. Я полагаю, Нальфира постигнет та же участь?
  Капеллан с тонкими губами и полуприкрытыми глазами произносил слова, такие же бесстрастные, как и его взгляд.
  - Вы оба умерли в тот момент, когда вошли в наше царство. Точно так же, как были бы мертвы мы, осмелившись войти в ваше.
  В первый раз за последние дни Рагнар вспыхнул гневом.
  - Неужто вы настолько лишены чести, что обрекаете нас на смерть, не услышав наши слова? Наши Ордена однажды были как братья - линии крови из чистейших источников, взятых от самых преданных отцов.
  Скарат был неумолим.
  - Времена меняются.
  Рагнар тряхнул головой и клацнул зубами в пресловутом фенрисийском упорстве.
  - Действительно, такова холодная правда. Если вы так относитесь к тем, кто ваш союзник, то какова тогда тьма, которую вы прячете в душах? Наверное, она темнее, чем кто-либо из нас может представить. Да, вы правы в том, что следует убить меня. Смерть лучше, чем то жалкое испуганное гостеприимство, которое вы предлагаете!
  Скарат на мгновение прикрыл свои покрытые рубцами веки, переводя дыхание. Рагнар не мог полностью истолковать этот жест, и счёл его либо кратким проникновенным размышлением, либо попыткой контролировать нарастающий гнев. В любом случае, доказательств у него не было, и потому, когда капеллан снова открыл глаза, в его взгляде не было ничего, кроме усталой стойкости.
  - Тогда мы поговорим с тобой ради архивов. Почему ты здесь, Волк?
  Рагнар, поколебавшись, ответил:
  - Что ты имеешь в виду? Сотню раз я рассказывал твоим сервиторам-надзирателям. Ваши апотекарии вводили в мою кровь сыворотки правды, а это - нарушение всех и всяческих законов, несущее бесчестье... Я пошёл на это, чтобы доказать свои честные намерения. Но никого не тронула моя история.
  Скарат подступил ещё ближе, принеся с собой каменные запахи старого керамита и горькие ноты оружейной смазки. Он стоял лицом к лицу и с глазу на глаз с Рагнаром, так же, как волк просил приветствовать себя. Знаки отличия и выпуклые украшения на черных доспехах Капеллана сверкали в сумрачных полосах света, источаемых полосами подсветки, проложенных по всей длине камеры.
  - Тебя спрашиваю я, Волк, а не мои рабы или боевые братья. Я спрашиваю тебя. Я. Скарат из Расчленителей. Кастелян Чёрной Башни. Это твой шанс изменить свою историю прежде, чем ты пройдёшь Путём Заходящего Солнца.
  Губы Рагнара искривились. Он подавил беспокойство, продиравшееся холодом по его спине. Это был плохой, очень плохой путь смерти для воина - сдохнуть в этой лишённой солнца камере. Он не боялся такой участи, но всё равно испытывал раздражение.
  - Я здесь для того, чтобы увидеть, может ли пролечь меж нами мир.
  Ответ Скарата был моментальным:
  - Лжёшь.
  - Это не ложь, - рыкнул Рагнар. - Я не говорил ничего, кроме правды, всякий раз, как раскрывал свой рот. Ты наказываешь меня не за ложь. Ты наказываешь меня, потому что так проще сделать, чем иметь дела с правдой.
  - Да, - кивнул Скарат, - именно это мы и делаем. 'Лучше враг, которого ты знаешь, чем незнакомец, которого не знаешь'. У тебя в твоём жалком родном мире есть подобное высказывание?
  - Что-то похожее есть, - ответил Рагнар. - Но мы признаем, что это - ложная мудрость трусов, пытающихся тем самым оправдать свои страхи.
  Скарат покачал головой. Слабое отражение какой-то эмоции, промелькнувшее в его взгляде, исчезло.
  - Какой мир ты предлагаешь, Рагнар? Ты говоришь за весь свой Орден, или за отдельного командира?
  - Нальфир и я говорим за Ярла Берека Однорукого из Громовых Кулаков. Он...
  - Он не важен. Твой лорд - один воин, возглавляющий одну роту. Разве это не так?
  - Ты говоришь правду.
  - И вместо того, чтобы прийти к нам самому, показывая свою искренность, он присылает двух воинов, слишком молодых, чтобы сражаться в Конце Чести. Как мы можем доверять тебе, Волк? Даже если ты говоришь правду, ты говоришь только за одну Великую Роту.
  - Наш лорд передаёт слова Великому Волку.
  - Итак, говори.
  - Мы предлагаем сделать первый шаг по дороге, ведущей обратно к братским отношениям. Как вы можете отбросить это прочь?
  - Потому что Волки лгут, Рагнар. Каковы гарантии, что освобождение тебя и твоего брата изменит ситуацию? Мы можем предложить прощение всему вашему Ордену, и все равно вражда может продолжиться. Ты понимаешь? Ты не принёс мира. Ты лишь пришёл посмотреть, не прокляты ли мы и не поддались ли безумию. Потому что вы, Волки, считаете, что мы все виновны с того самого дня, когда закончилась честь. Расчленители плюют на твои ложные извинения. У нас не осталось терпения к зубастым улыбкам слепых Волков.
  - Подожди, - сказал Рагнар, когда Расчленитель отвернулся. - Говори, Жрец. Ты назвал меня слепым. Так хотя бы скажи, почему.
  - Разве не очевидно? Думаешь, мы никогда не отправляли посланников к Клыку в прошлом столетии? И что с ними стало? Трое вернулись в виде отрезанных голов, сохранённых в алхимическом растворе из яда морского змея. Трое не вернулись никогда.
  - Я ничего не могу сказать об этом. Я не знал.
  - Да даже если бы ты и знал, что бы это изменило? Расчленители десятилетия винили себя в том, что случилось в Конце Чести, и наказывали себя за это. Мы оплакали каждую каплю крови, пролитую в тот день. Как так получилось, Волки, что вы не сделали то же самое? Как может быть так, что мы скорбим и искупаем вину, а Волки не делают ничего, только радуются и празднуют? - Капеллан устало вздохнул, словно пытался объяснить астронавигационные расчёты тупому зверю. - Как Волки могут быть настолько самоуверенны, всегда действуя без стыда и угрызений совести? Как вы можете предаваться празднествам, если на ваших руках так много имперской крови? Почему вы всегда... всегда верите, что только вы одеты в белые одежды среди затенённой серым галактики? Неужели вы все поголовно слепы?
  - Капеллан Скарат... - Рагнар сделал шаг вперёд. - Среди Волков есть те, кто готов взять на себя свою долю вины за тьму, пролёгшую между нашими Орденами. Не позволяйте этому шансу просочиться сквозь пальцы.
  - Их долю вины? За попытку осквернить наших верных воинов, павших в бою? - рука Скарата напряглись, пальцы тянулись к рукоятке сияющего начищенного цепного кинжала на поясе. - Твои братья, как собаки, нассали на все братские кодексы Адептус Астартес! В бездну Волков и их часть вины, Рагнар!
  Он отвернулся от Волка, и направился к железной двери.
  - Завтра ты вступишь на Путь Заходящего Солнца. На всей Кретации нет лучшей смерти. Считай, что это мой подарок тебе, и можешь не благодарить. Я должен был бы перерезать тебе глотку, здесь и сейчас.
  - Сержант Ворейн? - позвал Рагнар. - Скажи мне, что в твоём Ордене есть больше мудрости, чем в приговоре этого глупого святого человека...
  Сержант посмотрел на Рагнара из дверного проёма, потом повернулся и вышел, не говоря ни слова.
  - Скарат! - Рагнар бросил своё тело к закрывающейся двери. Керамит брони столкнулся с железом, скрежеща, но не уступая дорогу.
  Болты повернулись. Механические замки вернулись в свои гнёзда. Похожие на ос дроны, создающие отражательные поля, жужжа, пробудились к жизни, оставив Рагнара скрежетать зубами и смотреть на запертую дверь, пока его запястья оставались скованными за спиной.
  Не может быть мира между двумя Орденами, такими гордыми и упрямыми, как воины Фенриса и Кретации. Да, его раздражала необходимость умереть позорной смертью в руках врага, но гораздо больше Рагнар злился, что он будет умирать, зная, что Острый Язык был прав. Прав с самого начала.
   
  II
  
  Для Ворейна недели прошли так, как проходили всегда, в приливах долга и в периодах отдыха. Обязанности сержанта были многочисленными, и он исполнял их в крепости-монастыре с целеустремлённым вниманием, что и делало его таким ценным в роли надзирателя.
  Это была та роль, которую он презирал сильнее всего. Роль, которая выбросила его на обочину всех текущих военных операций Ордена. И он был проклят. Проклят своим идеальным соответствием этой роли. Оставаться на Кретации было подобно изгнанию, но тем не менее, честь тут все же была. Ничто из этого не сделало бы его более приемлемым. Его клинок голодал не меньше, чем мечи и топоры в руках его разбросанных меж звёздами братьев. Однако, им было позволено сражаться. Судьба Ворейна же состояла в том, чтобы следить за неприступным замком.
  А потом пришли Волки. Скарат пытал и приговорил их без ведома сержанта. Ворейн все ещё не знал, как отнестись к самоуправству Капеллана. Скарат нарушил все границы, и сомнений это не вызывало, но Ворейн решил довериться опыту старшего воина, искушённого в вопросах души Ордена.
  Мир с Волками Фенриса? Правда?
  Он был сержантом. Вряд ли он мог принимать такие решения за целый Орден Расчленителей.
  В залах крепостей-монастырей Адептус Астартес всегда звучали эхом звуки военной машинерии, от изготовления оружия до молитв-напевов и тренировок воинов, составляющих Орден Космодесанта. Серый каменный замок, высеченный из живого камня величайшего каньона Кретации, не был исключением. Ворейн надзирал за прошлым, настоящим и будущим Ордена здесь, пока четыре боевых роты плыли меж звёзд во имя Императора.
  Его мир был ограничен огромными арками и изогнутыми каменными стенами. В его ушах навсегда засел звон и грохот плавилен и кузниц, выдававших заряды для болтеров, и грохот разрывов этих зарядов, выпущенных в мишени. Час, за часом и за часом.
  Только одно отличало подземный замок Ворейна от других монастырей-крепостей Адептус Астартес. Присутствие настоящих братьев рядом. В крепостях других Орденов могли одновременно находиться сотни Космодесантников полного посвящения, выполняя свой монашеский обет или долг хранителя. В цитадели Расчленителей всё было совсем не так.
  Ворейн, вместе с холерично-переменчивым и холодно-безмятежным Скаратом, командовал менее чем тридцатью боевыми братьями, обучавшими, в свою очередь, несколько сотен претендентов. По прошествии определённого, очень долгого времени, он обнаружил, что его способность поддерживать разговор почти угасла, атрофировавшись от неупотребления. Как неиспользуемая конечность.
  Тренировки, проводимые совместно с его советником-капелланом, по крайней мере, были источником вербального общения. Большую часть времени, которое Ворейн проводил среди примитивных дикарей, отобранных из местного населения Кретации как потенциальные новобранцы, речь была не так уж необходима, и крайне скудна. Даже его братья разговаривали с ним всё меньше и меньше, ощущая его отделение от их общности - отчасти потому, что ему было горько находиться в этом почётном изгнании, а отчасти потому, что были осведомлены, что сержант, несомненно, будет в скором времени повышен и введён в командный совет Ордена. Рота скаутов вот уже несколько лет как была лишена формального лидера.
  Он часто наблюдал, как примитивные дикари сражаются костяными кинжалами в тени гордых знамён былых крестовых походов Расчленителей. Это были самые младшие посвящённые, едва вступившие в новую жизнь претендентов, но их мускулистые тела уже были исполосованы шрамами так, что это и не снилось большинству имперских граждан.
  Странно было думать, что всего лишь сто лет назад сам Ворейн был одним из таких новобранцев. Охотником из дикого племени. Как же мал тогда был его мир! Пробуждение, еда, охота, сон. Выживание. Что ещё было тогда? Он не имел никакой возможности узнать ничего об огромной, широко раскинувшейся галактике и её миллионах угроз Человечеству.
  В этой простой дикости была определённая невинность. Чистота варварства.
  - Нам нужно кое-что обсудить, - сказал Скарат, когда они оба наблюдали за тренировкой новобранцев. В зале с высокими арками раздавались вопли и проклятия бойцов из разных кланов, грохот бронзового оружия и удары племенных барабанов, эхом отражающиеся от стен. Прогорклый воздух был насыщен потом, кровью и отчаянием.
  - Этот урожай бесполезен, - ответил сержант.
  - Ворейн, ты кажешься слишком задумчивым.
  Сержант не ответил. Ворейн не видел хоть каких-то многообещающих посвящённых в этой партии. Из всей толпы не нашлось ни одного будущего Расчленителя. Их кровь стечёт через решётку кровостока ещё до захода солнца.
  - Я сказал, мы должны что-то сде...
  - Я тебя слышал, - Ворейн уже шёл впереди, двигаясь между группами сражающихся бойцов разных племён. Без брони, одетый только в монашескую робу Ордена. Его лицо и руки были открыты их взглядам. Он перевернул обезглавленное тело мыском кожаного сапога, нагнувшись, чтобы взять каменный топор из рук павшего бойца.
  'Прекрасное оружие' - подумал Ворейн. Запятнанное кровью чёрное лезвие сияло в туманном свете, пробивавшемся через витражи. На них изображалась сцена с примархом Сангвинием во всей его славе перед Вратами Вечности. Когда-то. Сейчас изображение потемнело до черноты, оплетённое лианами, взбирающимися по крепостным стенам. Доспехи примарха на витраже тоже почернели и были заплетены лозой.
  Топор казался невесомым в руке Расчленителя, но его присутствие успокаивало. Эхо времён, когда выживание было единственным вопросом, и победа была единственным ответом.
  Вокруг него варвары замедлили свои движения, отступая от возвышающегося над ними воина. Они встретились лицом с полубогом, и встретили его сузившимися глазами и сжатыми зубами, крепко сжимая своё оружие.
  Расчленитель сбросил свою робу одним слитным движением могучих плеч. Воины отступили ещё дальше, подняв свои примитивные клинки.
  Всего их было тридцать и один. Ворейн потратил пятьдесят секунд на то, чтобы убить их всех.
  Когда его кровавая работа была завершена, он остановился посреди залы, прислушиваясь к звукам падения тел незадачливых претендентов через решётки в полу. Резкое шипение и бульканье текущей крови успокоило его раздражение и умерило головную боль. Ни одному из них даже не удалось блокировать удар. Независимо от того, насколько сильными выращивала своих детей Кретация, только один из тысячи был достоин надеть черные и красные одеяния Ордена.
  Ворейн с отвращением бросил недавно позаимствованный у мертвеца топор на пол, залитый кровью и жизнью.
  - Ещё один бесполезный урожай, - согласился Капеллан.
  Ворейн вернулся к нему.
  - Ты сказал, что нам нужно что-то обсудить. Я полагаю, ты про Волков?
  Разорванные сражениями черты лица Скарата исказились улыбкой.
  - Спустя три недели за стенами? Их кости уже очищены от мяса падальщиками, и отбелены солнцем. Мы получили известия со звёзд, а не из лесов Кретации.
  Ворейн насторожился. Он не смог скрыть надежду в голосе.
  - От лорда Сета?
  - На самом деле, да.
  Сержант ударил себя кулаками в грудь, крича от ликования в высокий потолок камеры. Скарат наблюдал за ним, дожидаясь, пока выплеск эмоций затихнет.
  - Все кончилось? - спросил, наконец, Ворейн. - Мы вернёмся, чтобы служить в боевой роте?
  Он чувствовал, что вопля здесь, в подземелье, недостаточно. Хотелось взбежать на стену, к зубцам укреплений, и донести свою радость до ночных небес.
  Это прилив радости умер, едва сержант увидел проблеск колебаний во взгляде Скарата. Капеллан обнажил свои металлические зубы в сочувствующей улыбке, которую Ворейну захотелось срезать с его лица.
  - Наш повелитель сообщил мне, что последняя партия подкреплений была лучшей из всех. В знак признания твоей образцовой службы, ты получишь звание Капитана Десятой Роты, действующей на рассвете.
  Ворейн вздрогнул от звания также, как от удара ножа. То было разочарование.
  - Капитан Десятой. Мы можем выставить только четыре роты, если полностью мобилизовать весь Орден. Как может существовать Десятая Рота без пяти ей предшествующих?
  - Это традиция, - пожал плечами капеллан.
  - Тогда что насчёт истощения? Мы умираем быстрее, чем растут наши ряды. Орден угасает, проклятие Примарха пожирает нас заживо, и мы все это видим.
  - Традиция есть традиция, - сказал Скарат. - И Кодекс Астартес хорошо служил нам на протяжении тысяч поколений.
  Ворейн выдохнул, мягко и медленно. Это была привычка охотника, всегда старавшегося, чтобы добыча не заметила его. Подняв взгляд на капеллана, он покачал головой.
  - Нет.
  - Я думал, ты будешь гордиться, - сказал Скарат. - Брат-Капитан Ворейн.
  - Это звание плохо сидит на моих наплечниках. Что Лорд Сет сказал о Волках?
  - Ничего, - ответил Капеллан.
  Ворейн повернулся к брату. Связь между разбросанными по галактике силами Расчленителей была крайне редкой, сеансы проводились всего несколько раз в кретацианский год - передачами через зонды дальней связи и сообщениями по ненадёжным каналам астропатов Астра Телепатика. Волки прибыли на 'Бариониксе' несколько недель назад. С тех пор Ворейн с нетерпением ожидал следующего сеанса связи.
  - И почему, Капеллан, наш господин ничего не сказал о таком жизненно важном деле?
  - Потому что ему не сказал я. Связь прервалась до того, как я успел упомянуть об этом.
  Взгляд Ворейна стал ярче, глаза приобрели отдалённый блеск ярости. Скарат не был дураком, не был он и лжецом. И вряд ли он был настолько мелочным, чтобы не доложить такую важную информацию Лорду Сету. Если он сказал, что связь прервалась, значит она прервалась. Тем не менее, оставался первый вопрос, поднятый капелланом. Не это безумие разговоров о возвышении. Ворейн внезапно разозлился, и все силы направил на то, чтобы его голос не дрожал.
  - Я отправил доклад ещё раз с помощью астропатического хора, - заверил его Скарат. - В третий раз, смею напомнить. Если на то воля Императора, слова наконец дойдут до адресата.
  Ворейн выдохнул с диким рычанием.
  - Я сам проведу следующий сеанс связи с Лордом Сетом. Я требую крестовых походов. Я закончил своё изгнание.
  Скарат переплёл свои пальцы, терпеливо ожидая, пока Ворейн успокоится.
  - Тебе будет отказано, Брат-Капитан... Ты слишком ценен здесь. Слишком важен для будущего всего Ордена. И я, и претенденты очень нуждаемся в вашем опыте.
  - Вы будете скучать по мне. - согласился Ворейн, - но только потому, что вряд ли получится найти ещё кого-то, готового сидеть здесь в тиши, и молча позволять тебе править.
  - Твои слова ранят меня, Брат-Капитан.
  - Я не хочу тебя обидеть, - Ворейн поднял с залитого кровью пола свою окровавленную одежду, и перекинул её через плечо. - И я говорю это совершено искренне. Недостаток во мне, капеллан, а не в тебе. Я робок, я грустен, озабочен сохранением мира и исполнением долга согласно традициям.
  - Традиция - это всё, - отметил капеллан. Ворейну ещё раз захотелось срезать эту маску умиротворения с лица Скарата при помощи дисковой пилы.
  - Традиция - ничто. Ни что иное, чем мудрость прошлого, - сказал Ворейн. - Ценное указание. Направление. Это не закон, Скарат. Мы не должны слепо следовать каждому её повороту и изгибу. Прошлое изобильно позором и ошибками. И прошлое нашего Ордена - не исключение.
  Он повернулся и направился к большим двойным дверям.
  - Долг зовёт, брат-капитан?
  - Все ещё брат-сержант до рассвета, - ответил Ворейн. - Но задумайся об этом, брат мой. Через считанные часы я обгоню тебя в звании. Надзиратель по званию так же, как и по долгу. И это сделает некоторые решения моими по праву.
  - Я вижу рождение высокомерия, Ворейн?
  - Отнюдь. Прощай, Скарат. Вряд ли мы встретимся снова.
  Капеллан бросился вслед за братом, следуя за Ворейном вверх по каменным ступеням. Тяжёлые керамитовые сапоги грохотали по выветренным углублениям, оставленным тысячами ног за века трения доспехов о камень.
  - Что за безумие? - спросил Скарат, покачиваясь от замешательства.
  - В моих действиях нет ничего от безумия, - сказал Ворейн. - Только гордость. Я передам своё решение Лорду Сету, затем в последний раз освящу своё оружие и уйду в джунгли на поиски фенрисийцев.
  - Прошло три недели. Они умерли на Пути Заходящего Солнца.
  - И я последую за ними. Фенрис и Кретация похожи своей смертоносностью. Волки могут быть живы.
  Рука капеллана упала на плечо Ворейна, вцепившись в него достаточно сильно, чтобы остановить сержанта и прервать его вызывающий марш.
  - Они мертвы, Ворейн! Ты ничего не докажешь этой жалкой и упрямой жертвой!
  - Правда? - Ворейн осторожно убрал с себя руку брата, удерживавшего его, словно обращаясь с невежественным ребёнком. - Если они ещё живы, я выслушаю их, как и нужно было поступить, когда Волки пришли и вернули нам 'Барионикс'. Если они пали в бою, я найду их кости и верну на Фенрис.
  - Дурак, - Скарат почти выплюнул это слово. - Ты не был во время Конца Чести. Я - был. И я говорю тебе, что ты оказал им большие уважение и честь, чем они когда-либо заслуживали. И большие, чем Волки когда-либо оказывали нам.
  - Они уже вернули наших павших. Мёртвые братья на 'Бариониксе' остались нетронутыми после смерти. Ты сам это сказал, когда укладывал их в склепы. Что бы Волки не сотворили в прошлом, сейчас это был благородный поступок. Расчленители должны, по крайней мере, сделать в ответ что-то подобное.
  - Ты - назначенный командир этой крепости, присягнувший надзирать за будущим Ордена. Твои решения выглядят желанием самоубийства, Ворейн.
  Бывший сержант молчал несколько мгновений. Когда тишина стала неловкой, он заговорил с тяжёлым вздохом.
  -Сколько претендентов умирает после имплантации геносемени? Сколько братьев погибло и пропало в отчаянных крестовых походах Лорда Сета? Сколько наших братьев заковано в Башне Потерянных, и кричат о своём безумии сквозь гранитные стены?
  - Бессмысленно, - сказал Капеллан. - Неуместно.
  - Ничуть. Волки пришли к нам, озабоченные своим собственным наследием конца Тёмного Тысячелетия. Я разделяю их страх, и боюсь за свою собственную линию крови, Скарат. Ты и твои капелланы лучше всех знаете правду: наш Орден станет пылью в течение ста лет. Я не собираюсь проклинать нас сейчас ради призрачного грядущего, которого никогда не увижу. Положить конец этой холодной войне... Это может быть самый ценный подвиг, который я когда-либо посвящал своему Ордену.
  Он отвернулся, и пошёл прочь, оставив Скарата стоять на каменной лестнице.
  
  Во времена своей бессмысленной дикости, прежде чем его ярость была направлена против врагов Императора, Ворейн был охотником. И самым главным качеством охотника была вовсе не выносливость, сила или меткость, с которым он поражал копьём свою цель. Нет. Основным талантом настоящего охотника была способность выслеживать добычу. Следопыт мог найти свою жертву независимо от того, как далеко и быстро она убегала, и найти дорогу домой, независимо от того, насколько он удалился от подножья холма-деревни.
  Теперь у него были болтер и топор, а не копье из железного дерева, и он носил темно-красный керамит своего Ордена, а не украшал свою обнажённую плоть ритуальными рубцами, напоминающими чешуйчатые шкуры ящериц-королей леса... Но Ворейн испытал удовлетворение от осознания того факта, что он не утратил способности выслеживать добычу в дебрях лесов Кретации.
  Он знал, что это будет нелегко и не быстро. У Волков было преимущество в месяц, и те следы, что он обнаружил, были возрастом в пару недель. Несмотря на это, Ворейн двинулся дальше, ощущая редкое удовольствие, наполнявшее его мышцы. Он словно почувствовал себя свободным. Впервые за многие годы он двигался через тропический лес, перемещаясь тяжёлым, прерывающимся длинными прыжками, бегом. Его броня весила немало, пусть её механика и прибавляла ему выносливости и сил. Но Ворейн мог выдерживать такой темп в течение недели или больше, если нужно.
  Если он будет двигаться слишком быстро, можно пропустить следы Волков. Если двигаться слишком медленно - он никогда их не догонит.
  Расчленитель начал свой поиск с крепости-монастыря, двигаясь расширяющимися концентрическими кругами, расходящимися от врезанного в скалы бастиона. Не зная, в каком именно направлении ушли Волки, он вынужден был быть дотошным. Ворейн надеялся, что он время не смогло уничтожить всех следов.
  Он обнаружил первый след на второй день, когда зашло жестокое солнце Кретации и джунгли окутала тьма ночи. Цепочка отпечатков ног, превратившаяся в камень на засохшей глине. Кто бы из Волков ни шёл этим путём, земля засасывала и удерживала его ботинки, угрожая сорвать их с ног. Ворейн заметил и другие углубления на затвердевшей почве, оставленные руками - и пошёл по тропе, читая следы, как раскрытую книгу.
  Волк несколько раз оскальзывался, о чём свидетельствовали глубина и изгиб отпечатков. Он достиг твёрдой безопасной земли у подножия группы деревьев, вцепившись своими бронированными пальцами за стволы, и вытащив себя из плотной грязи. Рядом с одним из последних отпечатков была небольшая отметка, оставленная, скорее всего, кончиком ножен, висящих на бедре.
  'Рагнар', - догадался Ворейн. Рагнар, упав в глинистую грязь, смог освободиться и пойти дальше.
  'Один?' - но в этом Расчленитель был все ещё не уверен.
  Ворейн следовал за Волками следующие дни, замечая серии более слабых отметок. Небольшой отпечаток ботинка, недельной давности, оставшийся на клочке сухой ядовитой травы. Отблеск металла, втоптанного в землю, подарил охотнику отстрелянную гильзу болтера, когда тот выкопал её своими пальцами. Изредка встречавшиеся вокруг пятен зыбучих песков отметки, то и дело замечаемые охотником, позволили ему окончательно понять правду. Волки не торопились уйти прочь от крепости-монастыря. Они охотились, как и он сам, оставаясь рядом со святилищем Расчленителей. И, хотя они не могли двигаться так же легко и бесшумно, как родившиеся в этом мире, Волки вовсе не собирались умереть так, как предложил им Скарат.
  Но гораздо больше свидетельств о движении Волков давали не отпечатки ног, а растительность джунглей. Независимо от того, насколько настороже находились фенрисийцы, Кретация породила миллионы жизненных форм, с которыми они ни разу не сталкивались, и не знали исходящей от них опасности. Соцветия насекомоядных растений были срублены, и Ворейн не сомневался, что это случилось, когда они нацелили свои луковичные пасти на обнажённые лица Волков. Листья-ножи ядовитого фруктового дерева с одной стороны отсутствовали, оказавшись не в силах справиться с сине-серым керамитом подошедшего слишком близко Волка.
  Ворейн следовал по их изгибающемуся пути в своём осторожном беге, глаза постоянно осматривали подлесок, а ноздри втягивали ароматы гниения глубоких джунглей. Он обеспокоился, только заметив признаки того, что вступает на территорию карнозавра. Только тогда Ворейн несколько часов двигался в боевом приседе, держа в руках оружие. Он знал, что гул его силовой брони выдаёт его положение всем королям-ящерицам, с их обострёнными звериными чувствами, и продолжал движение, руководствуясь осторожностью и охотничьими инстинктами. Не было смысла создавать себе дополнительные проблемы.
  Иногда Ворейн слышал громкие удары лап короля-ящера о землю поблизости, или замечал огромные тенистые бока, раздвигающие плотные заросли. В эти мгновения Расчленитель замирал неподвижно, сжимая топор в руке, зная, что даже малейшее движение привлечёт к нему внимание хищника. Двигаться он начинал только тогда, когда переставал слышать звуки неуклюжих шагов зверя.
  Он не мог избежать всех рептилий. Малые хищные рапторы, охотящиеся воющими стаями, были угрозой. Они способны были сбить человека с ног и выпотрошить ударами мощных ног и когтей за секунду. Он убивал ящеров залпами болтерного огня, когда они подкрадывались к нему, приканчивая вырвавшихся из потоков огня своим топором. Когда Ворейн был молод и охотился в джунглях, вооружённый одним лишь копьём, эти твари являлись самым страшным его проклятием из всех хищников. Сейчас, для космодесантника, эти ящеры представляли опасность, только если нападали группами больше пяти, но в пределах ста километров от скальной крепости Расчленителей такие стаи встречались редко.
  Несмотря на все невзгоды своего изгнания, он с каждым днём все больше наслаждался охотой. Даже в жалкие вечера, когда муссонные дожди наваливались на него, и десантник проводил ночи в преследовании и выслеживании, смотря только сквозь подсвечивающие мир зелёным линзы своего шлема, он чувствовал себя свободным и лишённым оков, но не одиноким.
  Несколько раз он натыкался на остатки коротких привалов Волков. С помощью клинков и болтеров они убивали мелких карнозавров - по размеру достигавших земной лошади - и готовили кислую плоть рептилий над огнём из сухостоя. Каждый раз, когда Ворейн находил засохшие остатки волчьей трапезы, он чувствовал лёгкие уколы сочувствия и симпатии. Даже после того, как удавалось содрать с карнодонов плотную шкуру с чешуёй, его мясо оставалось отвратительным на вкус. Это было известно всем жителям Кретации.
  Однажды он обнаружил генетически изменённую кровь человека, засохшую на одной стороне скалы. Она слишком давно свернулась, чтобы можно было извлечь из неё хоть какую-то информацию, но история была ясна и так. Один из Волков прохромал сюда, чтобы передохнуть несколько минут после ранения. Ворейн также нашёл зуб, длиной с его палец и изогнутый, как полумесяц. На мгновение он подумал, что это зуб карнодона, но, повертев его в руках, охотник понял, что вряд ли был на Кретации зверь, которому принадлежал этот клык. Ничто в его памяти об охоте в родном мире не подсказывало животного с такой формой и остротой зубов. Но Ворейн видел такие клыки, один раз, но запомнил их ясно. Это было недавно.
  'Клык кракена. Из меча Рагнара'.
  Когда вторая неделя готовилась смениться третьей, он сделал открытие, заставившее его кровь замереть в жилах. Мёртвая змея, вдвое длиннее высокорослого мужчины, с чешуёй, утыканной хрящевыми шипами. Красные пятна на коричневой шкуре. Её голова была размозжена. Животное убили и отбросили в сторону, гневаясь. Без сомнения, это случилось, когда хищник упал с ветвей, чтобы укусить свою добычу.
  Ворейн осторожно изучил остатки рта гадюки, способного раскрыться так широко, чтобы проглотить кулак охотника. Он ощупал пальцами четыре изогнутых кинжала слоновой кости, служившие змее клыками, и один из них оказался неповреждённым. Три были сломаны у самых корней.
  С треском костей он разорвал пасть мёртвой змеи, чтобы заглянуть ей внутрь. Мясистые железы вверху её рта были увеличены даже после смерти. Гадюка умерла спустя несколько секунд после того, как впрыснула свой яд. Змея-грида. Её укус мог пробить даже суставы брони космодесантника.
  Ворейн бросил тушу змеи обратно на колонию муравьёв, неспешно обгладывавших мертвечину, и двинулся дальше, обновив свои цели.
  Он нашёл Волков на следующий день.
  Точнее сказать, они нашли его.
   
  III
  
  Этот мир презирал человеческую жизнь. Будучи сыном зимнего мира, Рагнар знал кое-что о планетах, которые сражались, чтобы отвергнуть колонизацию. Кретация была истиной сестрой Фенриса по этому стремлению, и являлась кипяще-жарким ядовитым отражением Родного Мира.
  После полутора месяцев в диких джунглях небольшая болезненность превратилась в боль, а боль стала подобна агонии. Низкие ветви высокого дерева оцарапали его лицо несколько дней назад, и царапины, сначала показавшиеся безобидными, сейчас распухли и превратились в зараженные постоянно зудящие рубцы, истекающие сырным запахом грязного гноя. Его доспехи в нескольких местах были пробиты когтями прыгающих и вопящих звероящеров - чудовищ размером с Громового Волка - и раны под быстротвердеющими заплатами бронецемента оставались воспалёнными и горящими, заставляя пламенеть его кровь и превращая его суставы в стекло.
  Его усиленная физиология боролась за очищение организма от всех чужеродных инфекций, но проигрывала эту битву. Оба сердца стучали с выбивающейся из ритма частотой, и он почти ощущал, как его внутренние органы гудят и пульсируют, сопротивляясь тем ядам, что насытили его кровоток.
  Единственная пища, которую он ел за шесть недель, была горькой плотной плотью охотившихся на них ящериц. И это мясо не насыщало, а только отгоняло голод, выворачивая в то же время кишки в мучительных судорогах.
  Нальфиру было ещё хуже. Один глаз барда опух и закрылся от жала полосатого насекомого размером с палец. Односекундного контакта с паразитом было довольно, чтобы лицо покраснело, а подкожные вены почернели и просвечивали сквозь кожу. Несколько раз его укусили и ранили зубы и когти зверей, пробившие броню. Его тело сражалось с заразой настолько сильно, что отказала бионическая рука, больше не отзываясь на команды мозга.
  - Моё тело отвергает её, - сказал бард, когда его конечность отказала впервые. - Оно восприняло фальшивые нервы и мышцы, как внешнюю угрозу и проклятую инфекцию, и пытается исцелиться.
  Оба Волка понимали, что уже давно бы умерли, не обладай они физиологией Адептус Астартес, поддерживающей их, и не имея своей брони из священного керамита, защищающего плоть. Даже их пост-человеческая выносливость нуждалась в подкреплении сил, и им требовались еда и питье, чтобы продолжать движение. Богатые паразитами речные воды, даже прокалённые над костром и профильтрованные через камни, все равно заставляли их внутренности сжиматься в спазмах. Кровососущие насекомые преследовали их, словно медленная ленивая дымка, выпивающая генномодифицированную жидкость из вен Волков.
  Однажды ночью на привале, глядя на редкие звёзды, мерцающие сквозь полог джунглей, Нальфир сказал с философским видом:
  - Если Фенрис стремится окрасить снег в красное кровью своих людей, то Кретация - мир, отравляющий их так, что их мясо и кости потом питают её проклятую ядовитую землю.
  - Поэтическая мысль. Было бы чудесно, если бы у озвучившего её не было чёрной рвоты, так некрасиво высыхающей на его грудной пластине.
  Нальфир размахнулся в сторону Рагнара своей деактивированной бионической рукой, отогнав того с хрюканьем одобрения.
  Через несколько дней после отказа бионического протеза в локте и плече Нальфира появилась новая боль.
  - Фантомные боли, - сначала настаивал Рагнар.
  - Э, может быть. Может, - отвечал Нальфир.
  А ещё через несколько часов бионическая рука начала сжиматься и дрожать. Боль под бронёй Нальфира распространилась на его бицепс.
  - Болит слишком сильно, чтобы боль была призрачной, - сказал бард. Он мог игнорировать это - как мог избегнуть любой боли, всех видов - но мышечные спазмы раздражали его. Его нервная система была изношена испытаниями, которым подвергала их эта планета, и больше не могла передавать сигналы от мозга с какой-либо уверенностью и надёжностью. Половину времени он был погружен в горячечный бред, ругаясь на десятках языков разных миров Имперского космоса.
  Нальфир следовал за Рагнаром, позволив Кровавому Когтю возглавить их маленькую группу - ел, когда Рагнар приказывал ему есть, и спал, когда Рагнар приказывал отдыхать.
  - На нас охотятся, - объявил самый молодой воин вечером, воняющим созревшим потом и жаром от все ещё злобного заходящего солнца. Они пробирались вдвоём по колено в грязи через болото.
  Нальфир повернул голову, и сплюнул сталактит густой кровавой слюны. Одноглазый и несчастный, он пошатнулся, погрузившись в грязь по пояс. Что-то вроде угря скользнуло в грязи рядом с его ногой, оставляя извилистый слизистый след.
  Рагнар протянул руку, предлагая помощь, но бард отбил её прочь. Когда Нальфир снова поднялся на ноги, ему пришлось прочистить горло от кровавой мокроты, прежде чем он мог что-либо внятно произнести.
  - Кто охотится? Зачем?
  - Посмотри сам.
  Нальфир повернул голову, силясь рассмотреть цель оставшимся глазом. Рагнар указывал куда-то... в грязь... возле берега болота. Он увидел чёткий, безошибочно узнаваемый отпечаток бронированного башмака силового доспеха, и бессильно заморгал, стараясь прогнать туман из мыслей.
  - Мы... ходим кругами. Это может быть наш след.
  Рагнар повернулся и бросил недовольный взгляд на барда.
  - Я знаю, откуда мы пришли и куда идём. Это не наши следы. Поверь мне.
  - Итак, наши гостеприимные хозяева тоже здесь, - Нальфир засмеялся впервые за несколько недель. - Они ведь просто должны убедиться, что мы сдохли, так? Словно не доверяют своей родной планете, которая с радостью убьёт нас сама...
  - Если я не вернусь до восхода солнца, - произнёс Рагнар, - иди дальше без меня.
  - Что?
  - Просто подожди меня здесь. Острый Язык.
  Болезненные мысли Нальфира были слишком медленны. У него возникли затруднения даже с пониманием простых фраз Кровавого Когтя, не говоря уж о рассуждениях, стоящих за ними.
  - Ждать здесь, - повторил он. - Зачем?
  - Затем, что ты будешь приманкой. Оставайся здесь, и выгляди уязвимым.
  Нальфир фыркнул, по-волчьи мрачно, в ответ на приказ брата. Он выбрался на берег, и рухнул на землю, усевшись на место посуше.
  - Это не потребует никаких усилий с мой стороны, брат, обещаю, - тихо пробормотал он.
  Бард то и дело приходил в сознание, старясь все время бодрствовать. Иногда его бионическая рука замыкалась и замирала на час или два, а потом начинала дрожать от импульсов его пылающих нервов. Иногда он, как ему казалось, часами глядел на болотистую равнину, чтобы обнаружить, что прошло только десять секунд. А иногда он прикрывал глаза на пару мгновений, чтобы понять, что прошло полчаса, поглощённых порченым бредом.
  - Чёрная Грива, - пробормотал он. Глаза отказывались сфокусироваться на приближающейся фигуре, пробиравшейся сквозь трясину.
  - Нет, - произнёс голос. - Это я, кузен.
  Нальфир не смог сдержать ухмылки. Его взгляд очистился, когда он понял, кто стоит перед ним.
  - Ну надо же. Если это не надсмотрщик этой планеты, сержант Ворейн, то я, наверное, совсем плох, - он поднял и нацелил своей здоровой рукой болтер, чувствуя гордость от того, что прицел не дрожит.
  Расчленитель не двинулся, когда поднялось оружие Волка. В одной руке он сжимал топор, в другой держал болтер стволом вниз. Как и у Нальфира, его броню покрывали шрамы от зубов и когтей, она была обесцвечена и отбелена серными дождями. Но, в отличие от барда, лицо космодесантника не было изъедено и поражено ядом и инфекцией.
  - Острый Язык, - приветствовал он Волка.
  - Это моё имя для родичей. Житель Кретации, называй меня Нальфиром.
  - Хорошо. Пусть Нальфир. Ты один? Где Рагнар?
  - Он мёртв.
  - Это ложь, кузен. Я бы уже нашёл его кости, будь это так.
  - Может, ты просто плохой охотник? Кто ж знает...
  Ворейн напрягся, выдыхая сквозь сжатые зубы. Он с трудом усмирил свой пылкий нрав.
  - Сказать, что рождённый на Кретации - плохой охотник, значит серьёзно оскорбить, кузен. В этом мире только дети и калеки неспособны обеспечить свой клан пищей.
  - У нас на Фенрисе так же, - ухмыльнулся Нальфир, показав окровавленные зубы. - Скажем так, оскорбление сейчас очень к месту. Мне кажется, что у меня плохое настроение, а хорошая перебранка согреет мою кровь и порадует душу.
  - Твоё выживание будет чудом, - покачал головой Ворейн.
  - А твоё гостеприимство - откровенно дерьмовое, - ответил Нальфир. - Мы сожрали уже половину ящериц на континенте. Надо же, а я раньше думал, что у волков Фенриса невкусное мясо. Но я ошибался, признаю. Здесь все состоит из отравы. Каждый зверь ядовит, каждое растение отравлено. Даже в воде паразиты.
  Ворейн кивнул.
  - Все верно. Хотя ты едва прикоснулся к поверхности. Самые опасные звери Кретации держатся подальше от крепости-монастыря. Они на своей шкуре узнали, и передали следующим поколениям, что мы не стесняемся использовать пушки замка на тех, кто осмеливается приблизиться к его стенам.
  - Те, которых мы прикончили, были достаточно смелыми, хоть и отвратительными. Тьфу, этот мерзкий вкус.
  - Почему вы остались неподалёку от крепости? - спросил Расчленитель. - Большинство изгнанных нами претендентов уходят прочь от твердыни, когда шествуют Путём Заходящего Солнца.
  Кровавая зубастая улыбка Нальфира вернулась на его лицо.
  - Мы искали тайники с оружием или бронированные бункеры, конечно. А потом собрались пробиться обратно в твою крепость.
  Ворейн ничего не сказал в ответ, подумав, что Волк говорит правду.
  - Как... смело с вашей стороны, - сказал он наконец.
  - Мы - Волки, - ответил бард, считая, что этого обоснования достаточно. - В любом случае, кузен, я достаточно долго тебя отвлекал.
  Расчленитель развернулся на месте, в три раза быстрее обычного человека, но все же оказался недостаточно проворен. Рагнар вылетел из грязной воды, вышиб из рук противника топор ударом Морозного Когтя, и рубанул по лицу Расчленителя.
  Кретацианин отшатнулся назад, подняв болтер лишь для того, чтобы оружие разлетелось на куски от удара меча Кровавого Когтя. Ворейн замер, когда его взгляд встретился с холодным отпечатком смерти в глазах Рагнара, и сглотнул. Неподвижные зубья цепного меча Волка легонько царапнули шею Расчленителя.
  Грязь и ил вместе с потоками мутной воды ручьями стекали с доспехов Рагнара. Его волосы были собраны в грязный гребень, а на лице извивались толстые блестящие пиявки. Ворейн испытал к себе жгучую ненависть за то, что испытал к противнику восхищение: Волк умудрился замаскировать звуки своей брони, перемещаясь под покровом болотной воды. Без сомнения, ему пришлось задержать дыхание на несколько минут, чтобы подобраться так близко к Расчленителю и напасть со спины.
  - Умелая охота, - признал Ворейн, осторожно выговаривая слова.
  - Я тоже так думаю, - прошипел Рагнар. - И полагаю, что следующие твои слова будут достаточно хороши для того, чтобы спасти тебе жизнь.
  - Мой Орден благодарит вас, - сказал Ворейн, не отрывая взгляда от Волка, - за возвращение боевого корабля 'Барионикс'.
  
  Они устроили привал без разведения огня, расположившись в нашедшейся неподалёку пещере. Её пространство заполнилось эхом диссонансной песни от скрипа и визга повреждённых механизмов брони, капающей в глубине пещеры воды и криков охотящихся рептилий в отдалении.
  Рагнар вытер с лица большую часть грязи после своей подводной засады, остались только тёмные круги вокруг налитых кровью глаз. Дыхание Нальфира клокотало в груди, что не предвещало ничего хорошего, по мнению Кровавого Когтя. И Рагнар заговорил первым, отогнав жирных кровяных мух взмахом разбитой бронеперчатки.
  - Почему ты здесь, сержант?
  - Теперь я 'капитан', - безэмоционально ответил Ворейн.
  - Ну, прими тогда наши самые сердечные поздравления, - проворчал Нальфир, удивившись сам себе. Обычно он бывал более саркастичен. - Но и на вопрос ответь.
  - Я хотел найти вас, чтобы вернуть, - Ворейн указал на вход в пещеру и вечные джунгли за её пределами, которые заполняли весь мир от горизонта до горизонта. - Конечно, если вы не хотите остаться здесь.
  - Вернуть? - Смех Нальфира больше походил на бульканье. - Чтобы на сей раз казнить правильно, со всеми ритуалами?
  - Нет. Отправить вас на Фенрис с благодарностью от моего Ордена. И отправиться с вами как посланник, чтобы договориться о прекращении этой бессмысленной вражды меж нами.
  Рагнар пощупал языком выемку от выпавшего зуба.
  - Ты говорил, что это за пределами твоей власти. Сержант, или капитан, но ты - не Лорд Сет.
  - Ваш ярл, - сказал Ворейн, - один из многих лордов. Его слово может не быть словом всего Ордена. Это не делает слово никчёмным. Это делает его шагом, первым из многих, на пути к возрождению братства, - он постучал по своему нагруднику и аквиле на нем. - Я всего лишь один из офицеров моего Ордена, и могу говорить только за тех немногих людей, что находятся под моим началом. Но я благодарен вам, и признаю в ваших действиях великую честь. Наши Ордена могут встретиться в будущем как враги, но воины наших Рот - не враги больше.
  Ворейн пошарил в одном из своих поясных контейнеров, и протянул Рагнару выпавший из меча зуб Кракена.
  -Я нашёл это.
  Кровавый Коготь взял зуб, пробормотав слова благодарности. Кожу вокруг его рта стянуло, она была влажна, а рот заполняла кислая слюна. Укусы пиявок были необычайно зудящими и болезненными.
  - Что изменило твоё мнение? - спросил он Расчленителя.
  - Вы. Благородство вашего жеста, который состоял в прибытии сюда.
  - Я бы предпочёл, чтобы ты понял это несколько недель назад, - сказал Рагнар, расчёсывая щеку. Один из вздувшихся укусов пиявок закровоточил под его пальцами.
  - Существует многое, о чём я не могу рассказать, даже здесь и сейчас, в этот момент истины. Но я скажу вот что. Истина Расчленителей в том, что наши надгробья уже вырезаны. Мы не можем возобновлять людские ресурсы так быстро и так качественно, чтобы возмещать потери, которые несём в крестовых походах Лорда Сета.
  Оба Волка подобрались, моментально насторожившись. Они уставились на Ворейна, и их больные глаза зажглись от такой шоковой информации.
  - Твой Орден умирает? - пробормотал Нальфир. Он испытал интерес профессионального рассказчика историй к такому тёмному повороту сюжета.
  - Не сейчас, но скоро. Некоторые Ордена восстанавливаются на протяжении многих десятилетий, взвешивая долг, честь, позор и необходимость. Некоторые сражаются даже перед лицом гибели и полного исчезновения. Мы из последних. Через сто лет наша линия крови и наше наследие станет всего лишь воспоминанием. Мы сейчас сражаемся не ради славы, а для того, чтобы оставить после себя память, достойную примарха, нас породившего. Лорд Сет ведёт нас в крестовые походы по всей Галактике, вступая в битву там, где сражения наиболее тяжелы. Он ищет не спасения, а сохранения нашего наследия в глазах Империума.
  Ворейн сделал паузу, подбирая слова, прежде чем продолжить.
  - Было трусливо и недостойно с моей стороны - стоять рядом с Скаратом, и позволить ему изгнать вас, чтобы дикие джунгли убили вас... Хуже всего, это было бесполезно. Ваши смерти ничего не доказали бы, и не спасли жизни. Если я умру - а моя линия крови уже умирает - я хочу уйти из жизни с чем-то большим, чем проклятия со стороны врагов. Это мой первый поступок в звании капитана, это - то, что я скажу, если вы позволите мне лететь с вами на Фенрис. И это то, что я сообщу Лорду Сету, когда... если вернусь.
  - Это говорит, - сказал Нальфир, - о твоём эгоизме. Ты заботишься только о том, как галактика будет произносить твоё имя, когда ты и твои братья уйдёте из жизни.
  Зубы Ворейна блеснули жемчужно-белым на его тёмном, покрытом шрамами лице. Это было почти мошенничество.
  - Вы можете так считать. И в этом есть правда, согласен. Но есть и практическая выгода для Волков. Помните, кузены, что я - из тех немногих, кто наставляет новобранцев нашего Ордена. Их умы наполняются тем, что вкладываю туда я. И когда я буду тренировать следующее - возможно, последнее - поколение Расчленителей, я вложу в них осознание того, что Волки... по крайней мере, некоторые Волки соблюдают правила чести.
  Нальфир повернулся к Рагнару, невнятно произнеся на фенрисийском:
  - Он много чего недоговаривает.
  Рагнар кивнул, медленно выдыхая.
  - И мы тоже оставили очень многое недосказанным, - ответил он на том же языке. - Но разве это так важно?
  Ворейн не перебивал Волков, пока они переговаривались. Он поднялся на ноги, подошёл ко входу в пещеру и активировал вокс-линк в своём горжете. Качество связи под плотным пологом джунглей оставляло желать лучшего. Когда он услышал отклик из крепости-монастыря, Ворейн заговорил, издавая горловые односложные приглушенные звуки, которыми пользовались многие племена Кретации. Когда-то очень давно это, возможно, был низкий Готик.
  - Что ты сказал? - спросил Рагнар.
  - Запросил 'Штормового Ворона' и перечислил ваши ранения для нашего апотекария, - ответил Ворейн, искусно сохранив нейтральный тон голоса. - Нам нужно взобраться повыше, чтобы катер смог забрать нас. Звук двигателей привлекает карнодонов, и пилот не сможет сесть под пологом леса. Вы готовы двигаться, мои двоюродные братья?
  Рагнар со скрипом суставов боевой брони поднялся и помог Нальфиру.
  - Чем скорее, тем лучше, - блеснул клыками Кровавый Коготь.
   
  IV
  Ворейн шёл впереди. Он знал, какой ущерб нанесла Кретация фенрисийцам, и заботился о том, чтобы темп движения был невысоким, особенно когда они вышли на каменистый склон. Осыпающаяся земля и гравий заставляли крепче цепляться за выступы руками, чтобы не сползти вниз с лавиной щебня. Всякий раз, когда Расчленитель оборачивался, чтобы посмотреть на Волков, он видел, как они использовали все свои конечности, напоминая, как никогда, диких зверей, яростных и вызывающих.
  Луна Кретации взошла высоко на небосклон, но ночи, наполненные влагой, были здесь так же безжалостны, как и жестокий горячие дни. Пот лился по лицам, и они тяжело отдувались, пытаясь перевести дыхание в экваториальной жаре.
  'Как собаки', - подумал Расчленитель.
  Нальфир начал отставать. Рагнар оставался рядом с ним, поддерживая постоянный поток разговоров и ругани. Нальфир не поддержал его попытки, только хрюкая с каждым шагом, и тяжело сплёвывая меж зубов густой кровавой слюной.
  Оба его сердца выбились из ритма. Укус змеи в задние мышцы бедра распространял порчу заразы по ноге уже несколько дней, но раньше иммунная система справлялась, уменьшая влияние инфекции до болезненного покалывания. Но сейчас это превратилось в борьбу за выживание - вся левая нога стала, словно колода, тугой и онемевшей. Вялость и слабость, которые он успешно скрывал до этого момента в течение двух рассветов, все-таки овладели его телом.
  - Просто заткнись, - выдохнул он Рагнару, когда они упали рядом с Ворейном. - Чёрная Грива, заткнись хоть на мгновение. Послушай меня.
  Шутливая болтовня Рагнара прекратилась.
  - Что случилось?
  Бард не прекратил шагать, но, когда они добрались до следующего участка осыпи, он встал на четвереньки и потащил ослабевшую ногу вслед за собой вверх по камням. Волк хватался за каждый выступ, который мог зацепить своей здоровой рукой. Камень скрипел и сыпал осколками под тяжёлым керамитом, когда десантник преодолевал подъем метр за метром.
  - Кажется, я умираю.
  Смех Рагнара отдался в скалах, словно выстрелы орудий.
  - Не преувеличивай.
  - Послушай меня, ты, сраный гений, - голос Нальфира походил на шёпот. - Этот проклятый змей, который упал на нас пару дней назад. Одна из этих тварей с кинжалами вместо зубов.
  Рагнар кивнул, вспоминая этот случай. Огромная змея набросилась на них, спрыгнув с высоких ветвей, и опутала кольцами своего тела торс, руку и ногу Нальфира. Неспособная смять его прочную броню, рептилия нанесла удар по более мягкой броне сочленения сзади под коленом. Три из четырёх загнутых клыка змеи проникли в плоть возле сустава.
  Нальфир помолчал, пытаясь сморгнуть липкий пот с налитых кровью глаз, прежде чем продолжить.
  - Я не могу побороть яд. Это меня убивает.
  Ухмылка Рагнара померкла от серьёзности тона барда.
  - Острый Язык, не заговаривайся, это была просто змея.
  - Ага, и морозный вирм - тоже просто змея, да? Но мы видели, как они убивали Эйнхериев одним укусом, - он поднялся на ноги, как только достиг прочного каменного уступа. - Я рассказчик историй. Собиратель саг. Я говорю на стольких языках, сколько звёзд не всходит на небе, брат.
  Рагнар кивнул вперёд, где Ворейн вскарабкался на пятьдесят метров выше них.
  - Ты говоришь на кретацийском?
  Нальфир ухмыльнулся, показав кровоточащие десны.
  - Не то чтобы эти ворчания и цоканья считались за наречие, но - да, я говорю на нем. Выучил много лет назад. Ярл Громовой Кулак хотел, чтобы я мог переводить в обе стороны, если пересечём пути с Расчленителями. В общем, я понимаю его. И знаю, что умираю. Это сказал Ворейн по вокс-каналу.
  - Он может ошибаться.
  - Может. Может... Но я говорю тебе, брат, что не так уж он и не прав. Моя кровь пылает, и вижу едва ли на расстояние вытянутой перед собой руки.
  Прежде чем Рагнар смог возразить, Нальфир сплюнул на камни полный рот темной крови.
  - Кости Всеотца, какой глупый способ подохнуть... Если ты расскажешь об этом нашим братьям, клянусь, я прокляну тебя из могилы. Скажи им... скажи, что я умер, сражаясь с... Не знаю. С чем-то огромным. С зубами длиной с твою ногу.
  - Кузены? - Ворейн позвал их, заметив, как сильно снизилась скорость движения Волков.
  - Все в порядке, - крикнул в ответ Рагнар.
  Нальфир издал щенячье звонкий смешок.
  - О, да, - прошептал он. - Все просто замечательно.
  - Сколько у тебя осталось времени? - спросил его Рагнар.
  - Я не знаю. Недолго. Расчленитель был удивлён, что я все ещё жив, и я скажу без тени лжи - похоже, что я помер уже вчера, но просто забыл упасть...
  Небеса выбрали именно этот момент, чтобы разверзнуться и пролиться вниз потоками жалящего муссонного дождя, пробивавшего даже купол сплетённых ветвей над десантниками.
  - Бывали у меня деньки и получше этого, - заключил бард. Рагнар обнаружил, что не находит слов.
  - Продолжай двигаться, - выдавил Кровавый Коготь через минуту, чем заслужил ещё одну кровавую усмешку от Нальфира.
  - Твои вдохновляющие речи требуют доработки, брат. 'Продолжай двигаться'? Это так-то ты поддерживаешь дух раненного родича?
  - Я начинаю жалеть, что ты умрёшь так просто, Острый Язык.
  - Ха! - бард утёр грязной ладонью гнилостный пот с лица. - Я легко удовлетворю твоё желание в ближайшее время. Ведь я просто был обречён на то, чтобы меня за зад цапнула змея. Ты? Нет, только не ты. Укус не мог достаться тебе, с твоей-то проклятой удачей. Удача заканчивается, Чёрная Грива. Разве я тебе об этом ещё не говорил?
  - Всего-то шесть или семь тысяч раз, брат.
  - И это правда, знаешь ли. Знаешь, да... Ярл полагает, что ты предназначен для великих дел. Но, клянусь, он оставил бы такие мысли, едва услышав, как ужасны твои вдохновляющие речи!
  - О чем ты говоришь? - нахмурился Рагнар.
  - Ты действительно настолько глуп, Чёрная Грива? - Нальфир отхаркался чёрной пеной, и тяжко сплюнул ее на камни. - Как ты думаешь, почему мне было так невыносимо твоё присутствие с тех пор, как ты присоединился к Первой Стае? Кто, по-твоему, велел мне дразнить тебя, подкалывать и испытывать тебя каждый сраный день?
  От внезапно свалившихся на него откровений и болезненного состояния голова Рагнара закружилась, раскалываясь от боли.
  - Ярл приказал?
  - Громовой Кулак - гораздо более хитрый крыс, чем полагают все остальные родичи Роты. У него дюжины испытаний и игр, подобных этой, и он постоянно ведёт их. Все время. Он заставил меня издеваться над твоей гордостью и высмеивать амбиции - и сильнее всего задевать твой норов. Не может существовать Волчьего Стража, который не умеет контролировать свою ярость. Горящий Трон, брат, да он взбеленился, когда узнал, что ты убил этого проклятого Тёмного Ангела! После этого он приказал мне испытывать тебя с удвоенной силой. Он не был уверен, что может доверять тебе, как раньше.
  - Битва в Очаге Первой Стаи.
  - И на 'Бариониксе', - кивнул Нальфир.
  - Я знал, что это ты, - Рагнар снова ощутил, как руки безумного Расчленителя смыкаются на его горле, и почувствовал давление, ломающее кости, которое обезумевший воин оказывал на него незадолго до своей смерти. - Я знал, что это ты отключил стазис-камеру.
  - Приказ ярла, - ухмыльнулся Нальфир, хотя ему явно было очень больно это делать. - И ты выжил, да?
  Рагнар снова не смог подобрать слов, подходящих к моменту.
  - Я... думал... ты просто...
  - Просто ублюдок? - Нальфир казался взвешивающим эту идею. - Ну, это тоже верно.
  - Острый Язык...
  - Хватит слюней и соплей. Ты заберёшь себе мой топор? Серая Прядь сделал его для меня. Подарил в день моего появления в Первой Стае. Мне было бы неловко, если бы он сгнил в этом тошнотворном болоте дерьмового мира.
  - Конечно, брат.
  - Хорошо. Хорошо... Моя благодарность... - Нальфир бросил своё тело на скальный выступ впереди, и из его носа выплеснулся сгусток крови. Он с ворчанием втянул его обратно в пазухи. - Нет, ещё не умер, - выдохнул Волк. - Всё. Ещё. Не...
  Деревья выше истончались, их купол ветвей разбился, открыв вздымающееся темно-серое небо, и больше не закрывал их от рвущих ударов тропического ливня. Впереди их ждал Ворейн с топором, лежащим на плече. Когда Волки подошли ближе, едва ковыляя, он бросил взгляд на Нальфира, свалившегося на камни, и с трудом дышащего, и проговорил низким голосом, обращаясь к Рагнару:
  - Теперь мы будем ждать.
   
  V
  Боевой катер 'Штормовой Ворон' шёл низко над кронами деревьев, его броню покрывала краска, частично растворившаяся от кислотных дождей. Он качнул крыльями с лёгкостью, которую редко можно наблюдать у воздушных судов Адептус Астартес, не обладающих мощью двигателей и импульсом тяги гораздо более крупного и тяжёлого 'Громового Ястреба'.
  Катер походил на сжатый кулак, его турбины визжали, когда он дрейфовал в воздухе, подбираясь ближе. На его спине вращалась управляемая стрелковая турель. Стволы орудия медленно осматривали небо в поиске добычи. Сращённый с пушками сервитор не отвлекался ни на что иное. Рагнар подозревал, что он был сфокусирован и сформирован для одной-единственной задачи, жил, будет жить и умрёт когда-то в своей башне без всякой жалобы или возмущения. Раб казался бесполым - просто серым выхолощенным человечком, кибернетические модификации которого стёрли все индивидуальные особенности тела, вроде пола, личности и идентичности.
  Рампа боевого катера опустилась, открывая отсек, расположенный под кабиной. Она походила на распахнутую пасть зверя. Болтеры и ящики с боеприпасами ждали своего часа в освещённом помещении экипажа.
  Ворейн первым сорвался из-под прикрытия каменного свеса, защищавшего их от ударов усилившегося дождя. Он рванулся в шторм, едва посадочные когти катера коснулись каменистой поверхности плато. Волки расслышали треск вокс-канала, пока он совещался с пилотом, казавшимся смутным силуэтом за усиленным бронестеклом кокпита.
  Единственным признаком опасности была тень, скользнувшая по светлому кружку луны. Она мелькнула и пропала, словно размытая тьма.
  Штурмовые орудия на спине катера ожили, раскручивая стволы с визгом, но не стреляя. Тень ударила сверху, раздался грохот металлического грома - Рагнар увидел нечто огромное, снабжённое широкими крыльями - и снова исчезла. Остались только характерный запах плоти рептилии и эхо визга измученного металла, звенящее в ушах.
  Орудийная башня исчезла, оторванная до самых своих гидравлических корней.
  Ворейн метнулся обратно под прикрытие скалы, крича что-то пилоту в вокс. 'Штормовой Ворон' содрогнулся, снова поднимаясь в воздух, его турбины взвыли, набирая высоту, а дыхание его выхлопных отверстий обдало Волков облаком тумана, нестерпимо воняющего перегретым сожжённым топливом.
  Они вытащили своё оружие, когда перед ними на склон рухнула с громовым ударом орудийная башня. Теперь это был комок смятого металла и разбитого стекла. Сервитор содрогался на своём встроенном троне, все ещё тщетно пытаясь исполнить свой долг, даже истекая кровью из рваных ран. Рагнар наблюдал, как он трясся, пока фактически не убил себя, вскрыв глотку острым куском разбитого стекла кабины.
  'Штормовой Ворон' не пытался уйти. Пилот-Расчленитель повёл машину по кругу, разворачиваясь, тяжёлые болтеры в тупом носу корабля выдвинулись наружу, чтобы выплюнуть в ночное небо ревущие снаряды.
  Вспышка молнии высветила хищника, когда он нанёс новый удар, превратившись из размытой тени в жаждущее крови чудовище за время одного удара сердца. Большие кожистые крылья трещали, как паруса фенрисийского длинного корабля в штормовом ветре. Когти, походившие на черные мечи, пронеслись сквозь струи дождя, чтобы с металлическим лязгом встретиться с бронированным корпусом корабля, заставив катер свалиться во вращении, отходя в сторону и содрогаясь. Пилот с трудом восстановил контроль над машиной.
  Существо приземлилось на склон с силой, достаточной для того, чтобы содрогнулась скала. Черные глаза сверкали, отражая слабый свет луны, когда оно направило свою остроклювую голову, покрытую костяными выступами, на воинов.
  - Птирадон, - сказал Ворейн, произнося это имя, словно бездыханное проклятье.
  'Дракон, - подумал Рагнар в ту же секунду. - Король-дракон на охоте'.
  Три болтера ударили, как один, швырнув в покрытую слоями чешуи шкуру зверя болты. Заряды, искря, взорвались, так и не пробив плоть чудовища. Оказавшись перед таким огненным шквалом, птирадон опустил свою уродливую голову, закрыв бронированными веками уязвимые глаза, и атаковал в ответ.
  Рагнар отшвырнул себя в сторону от надвигавшегося, как лавина, зверя, и влетел в заполненный гравием овраг, вызвав настоящий оползень. Ворейн отскочил в другую сторону, врезавшись в струи дождя в смертельном спринте, одновременно перезаряжая болтер и помогая себе ударами ладони.
  Только Нальфир остался на месте. Он нацелил болтер на когтистые лапы зверя, находившиеся на концах его крыльев. Существо двигалось с такой непредставимой скоростью, что даже Волк трижды промахнулся на такой смехотворной дистанции, прежде чем нанёс один верный удар по костяным пальцам.
  Этого было довольно. Мгновение замешательства в прыжке птирадона позволило Нальфиру в последний момент броситься за Расчленителем, оттолкнувшись здоровой ногой. За его спиной с громовым клацаньем челюсти зверя сомкнулись на том месте, где только что стоял Волк. Бард, перебирая конечностями, сноровисто отползал по осыпи, позволив своему весу увлечь себя вниз на волне катящихся камней и гравия.
  Катер завис за спиной дракона, наклонив нос вниз, и тяжёлые болтеры сделали то, что не смог добиться более скромный огонь космических десантников - поток массивных снарядов пробил чешуйчатую шкуру птирадона, выбив искрящиеся и парящие потоки внутренностей и крови.
  Вздрогнув, зверь попытался подняться в небо на истерзанных осколками крыльях, и вцепился зубами и когтями в фюзеляж катера. Двигатели 'Штормового Ворона' взвыли, борясь с перегрузкой, и с натяжным визгом перенапряжённых турбин катер вместе с обнявшим его монстром рухнули на землю.
  Они ударились об осыпь, и покатились вниз по склону, подпрыгивая, катясь и пылая. Двадцать метров. Тридцать. Пятьдесят. Наконец, катер и зверь упокоились в дымящейся куче, на полпути вниз.
  Наступила тишина. Рагнар направил свой болтер на неподвижного дракона. Почти неподвижного. Он все ещё дышал.
  - Острый Язык! - позвал он. Бард был немного дальше по склону, рядом с обломками катера и раненым монстром. - Вставай! Взбирайся наверх!
  Нальфир ощущал себя настолько слабым, что даже почти рассмеялся. 'Надо же. Прожить столько десятилетий, словно бессмертное отражение Русса и Всеотца... И теперь умереть от укусов насекомых и яда проклятой гадюки из джунглей. Рагнар прокричал 'взбирайся'? Взбираться? Да я едва двигаюсь!' Все, что он мог сделать - это продолжать хрипло, с бульканьем мокроты, дышать.
  Со странным жалостливым воем раненый птирадон поднял отяжелевшую голову, открыв свои уцелевшие за броневыми веками глаза, и уставился прямо на барда. Так близко, что Нальфир мог рассмотреть похожие на луковицы глаза зверя. Они не были полностью бесцветными, и рассечены пополам рептилоидным узким зрачком, более темным, чем молочно-чёрное глазное яблоко. То, что Волк принял за воротник из костяных шипов, задрожало и стало приподниматься, каждый выступ соединялся с другим мембраной из пронизанной венами плоти.
  - Надень свой шлем! - заорал Ворейн, стоявший вверху осыпи. - Его яд ослепляет!
  Нальфиру на мгновение захотелось узнать, где именно остался его шлем - скорее всего, на борту 'Хольмганга'. Как и большинство Волков, он любил использовать в бою свои обострённые чувства, и избегал носить боевой шлем почти всегда.
  Момент прошёл, быстрый, как мановение ока. Шея Птирадона задрожала, когда зверь запрокинул назад голову, и потом резко дёрнул ею вперёд, выбрасывая из пасти брызгающий поток густого слизистого яда, похожего на мускус. Слизь разлилась и расплескалась по броне Нальфира, когда он добрался, покалеченный и с зажмуренными глазами, к своему топору, упавшему недалеко.
  - Не вдыхай испарения! - услышал он крик Расчленителя. 'Как будто я сам не догадался бы', - ворчливо подумал Нальфир.
  Он слышал движения зверя. Нальфир в последний раз сжал рукоять своего оружия. Пальцы сжались, и он надавил на руну зажигания, выдавленную в рукояти. Силовой топор, треща, пробудился к жизни. Силовое поле вокруг широкого лезвия с шипением испаряло потоки падающего дождя.
  Он ослеп. Одна из ног была мертва от бедра до пальцев ног. Одна из рук отказала. Он был полностью покрыт ядовитой слизью, разъедавшей броню, и выворачивала наизнанку лёгкие одним своим запахом. Его плоть горела, чесалась и болела от сыпи и растрескавшихся язв - дара этого невероятно враждебного мира. Его единственными спутниками были только один из Расчленителей, которые несправедливо отправили его в безумную дикость Кретации, и брат Чёрная Грива, которого считали то вспыльчивым дураком, то наследником ярла, в зависимости от того, какую Великую Роту спросить.
  Откровенно говоря, Нальфир считал Рагнара и тем, и другим сразу.
  Вдобавок ко всему, бард умирал от змеиного яда, превращавшего кровь в жилах в вонючую слизь. Его укусила змея с клыками как кинжалы, пробившими насквозь многослойную подкладку, фибромускулы и керамит боевой брони модели Марк VII.
  Он засмеялся, не сумев удержаться. И, начав смеяться, обнаружил, что не в силах остановиться. Он впустил серно-желчную вонь токсичной слизи в свои лёгкие, от чего его глотка и грудь зажглись, словно он вдохнул прометий. Даже когда его смех превратился в сдавленное хихиканье, он крепко зажмуривал глаза. Лучше быть ослеплённым по своему выбору, чем ядом, разъедающим сами глазные яблоки. Результат тот же, но без дополнительных повреждений и отвлекающих от боя болей.
  Нальфир Острый Язык встал на ноги, уверенный, что это в последний раз, и рассёк воздух топором, чтобы разогреть сведённые судорогой мышцы. Вслепую он повернулся к монстру-дракону, ползущему к нему. Подволакивая ногу, Нальфир шёл навстречу своей судьбе. 'Встречать судьбу нужно на двух ногах, как полагается каждому настоящему фенрисийскому воину'.
  Рагнар смотрел, как Нальфир хромает к громоздкому птирадону, и осознавал, что его спутник и боевой брат идёт на смерть. В этот миг Чёрная Грива сделал свой выбор. Он не станет стрелять по зверю. Он не бросится вниз по склону на помощь Нальфиру.
  Болтер в его руке вздрогнул один раз, посылая одиночный болт в струи дождя. Болт взорвался в метре от ботинка Ворейна, выбросив вверх ливень гравия и каменных осколков, загрохотавших по доспехам Расчленителя.
  - Не мешай ему сражаться! - прокричал Рагнар своему краснодоспешному кузену. Ворейн был слишком далеко, чтобы услышать слова Волка, но для него было совершенно ясно строгое выражение Рагнара. После небольшого колебания капитан ответил жестом из боевого языка Адептус Астартес, показывая, что понял команду.
  Рагнар опустил болтер. Его фенрисийский родич собирался встретить свою смерть. И никто, ни его спутники, ни родственники, не должны были встать между ними. Рагнар обратился к раненому барду на языке Фенриса, немного комкая слова из-за сотрясавшей его тело инфекции.
  -Всеотец приветствует тебя, Острый Язык!
  Нальфир услышал эти традиционные для Фенриса слова, прорвавшиеся сквозь пологи дождя и горловой гром дыхания зверя. Он усмехнулся, стоя в тени наступавшего монстра. Даже без глаз, бард знал, куда именно был ранен птирадон. Как и все Волки, Нальфир был охотником, пока Небесные Воины не забрали его к звёздам. В дыхании зверя он различал запах крови, говорящий о разрывах внутренних органов. Он слышал в шагах птирадона рывки и заминки от повреждённых конечностей.
  Он сражался ослеплённым много раз. В тренировках и в поле: в непроглядном тумане и ядовитых газах, в беспросветной тьме лишённого энергии космического корабля, в сражениях на поверхности миров, где солнце никогда не всходило. Он умел охотиться и убивать, не открывая глаз. Зверь был быстрым, но ранен почти так же смертельно, как и сам Волк. Нальфир уклонился от первого удара, стараясь не опираться всем весом на онемевшую и малоподвижную ногу, отравленную змеиным ядом. Он отпрянул от второго взмаха крючковатых когтей, и перепрыгнул через шипастый хвост существа, который ударил по осыпи, когда зверь попытался сбить его с ног.
  Бард остался без болтера, и не помнил, где тот упал. Все, что он имел - это силовой топор, и единственный удар им. Только такие шансы представились Волку. Он ещё раз уклонился от свистящего взмаха когтей, и дробящего удара хвоста.
  Тень, которую он мог только чувствовать, но не видеть, расширилась, широко раскрывшись, и внезапно обернулась порывом холода. Сильный ветер, полный вони, обрушился на него, когда чудовище ударило своими рваными кровоточащими крыльями, готовясь рвануться вперёд, и достать космодесантника. Рвануть его своими щелкающими челюстями, способными раздробить керамит, как раковину моллюска.
  'Сейчас', - подумал он.
  Нальфир, двигаясь со всей оставшейся у него невеликой силой, держал топор низко, и его лезвие выбрасывало поток искр, прорубая камень и гравий. Топор взлетел вверх, начиная движение в 'ударе мерзавца', подлом приёме для раскалывания стены щитов. В честной дуэли между воинами ему не было места.
  Топор обрушился вниз. Он ударил, пробив броню рептилии, и вошёл глубоко. Очень глубоко. Нальфир заревел, когда его кривое лезвие захрустело плотью зверя, зарывшись в отвратительную плоть. Мерзко вонявшая кровь залила его, словно ревущий водопад, и холодные влажные потроха рептилии облепили его. У него была всего лишь одна секунда на то, чтобы рвануть топор обратно, расширяя и раскрывая рану, прежде чем удар зверя отбросил его в сторону. Силу удара была такова, что нагрудник разлетелся осколками, словно фарфоровый, и последние остатки дыхания вылетели из лёгких.
  Тело Нальфира покатилось по склону осыпи со стуком, перекатываясь, и закончило своё путешествие резким ударом о торчащие внизу зубы камней. Брызги красного взлетели вверх вспышкой цвета, когда череп барда раскололся о скалу.
  Птирадон умер с гораздо меньшим достоинством, суча ногами и со внутренностями, вывернутыми наружу склизкими мерзкими кольцами и спиралями, опутавшими его. Его рёв стал блеющим, но он все же пытался добраться до тела барда. Все слабее с каждым шагом, оставляя след из истекающих из него крови, ихора и содержимого кишок, карнозавр рухнул на расстоянии вытянутой руки от места падения Нальфира.
  Последний вздох зверя вылетел меж его челюстей, словно пар между зубами длиной с меч. Он умер, глядя на труп своего убийцы, и его глаза рептилии до самого конца кипели звериной тупой ненавистью.
  Рагнар наконец смог перевести дыхание, неосознанно задерживая его все это время. Ворейн подошёл к нему и остановился рядом. Его голос был тихим и приглушенным.
  - Он убил птирадона одним... одним топором? Он выпотрошил его одним ударом...
  Рагнар ощутил прилив гордости за последний поступок Нальфира и обрадовался почтению, которое сквозило в тоне Ворейна. Но не ответил ничего, а просто поднялся на ноги.
  - Героическая смерть, - сказал Расчленитель с благоговением.
  - Упрямый ублюдок, - ответил Рагнар. - Хотя, судя по моему опыту, это всегда одно и то же.
  Вместе они приблизились к месту крушения 'Штормового Ворона', разыскивая пилота. Вместо того, чтобы помогать Расчленителю, Рагнар стоял и смотрел на мёртвого зверя, опасаясь, что тот снова шевельнётся.
  - Я вызову ещё один катер, - сказал Ворейн.
  - Всего один? А если здесь окажется ещё одна такая тварь?
  - Птирадоны не охотятся стаями.
  Рагнар не чувствовал себя особо успокоенным этим заявлением, но не имел особого желания спорить. Они двинулись к неподвижной туше зверя.
  - Нужно забрать топор, - сказал он Расчленителю.
  Потребовалась по-настоящему львиная сила, чтобы перевернуть рептилию на бок, обнажив глубоко вонзённый в живот твари топор. Он удерживал тело животного на боку, и мышцы Волка горели от усталости и развивающейся инфекции, а пальцы вцеплялись в огромные чешуи, пока Ворейн вытаскивал застрявшее оружие, пронзительно ругаясь и проклиная птирадона. Когда Рагнар услышал влажный хруст, с которым топор покинул свою тюрьму, он снова отпустил шкурку зверя, позволив телу завалиться обратно.
  Словно напоминая о дикости и опасности фауны Кретации, насекомые-вредители уже копошились в черных глазах птирадона, начиная пожирать самые мягкие и влажные части тела мёртвого дракона.
  Когда они взобрались обратно на склон, Ворейн держал в руках выключенный силовой топор, все ещё капающий содержимым кишок зверя.
  Рагнар же нёс на плечах тело своего брата.
   
  
  VI
  Путь к Родному Миру оказался долог. Течения варпа были благосклонны к ним, позволив фрегату Расчленителей 'Стигимолох' совершить путешествие по направлению к центру Галактики без происшествий. При попутном навигационном ветре дойти до цели по такому маршруту за полгода считалось благословением. 'Стигимолох' был одним из быстрейших судов, остававшихся в истощённом флоте Кретации, и он достиг Фенриса за четыре месяца.
  Маленький боевой корабль, чья команда насчитывала едва ли десять тысяч душ, не стал заходить вглубь территории Эйнхериев. Короткий импульс телеметрии был ретранслирован в систему Фенриса, но к тому моменту, как патрульный корабль Волков смог добраться от Клыка до границ системы, там уже не осталось признаков наличия судна Расчленителей.
  В месте, откуда ушла пульсация телеметрии, ждал суборбитальный челнок 'Аквила', без всяких отметок. Этот легковооружённый транспортный катер был распространён по всему Империуму. Его системы были активны, но шаттл был не способен самостоятельно добраться до Фенриса, и имел запасы кислорода на неделю. Все, что могло идентифицировать его происхождение - знаки, отметки, надписи и эмблемы - было удалено с обшивки корпуса.
  Из ауспекс-скана висящего в бездне космоса и казавшегося потерянным челнока стали ясны две вещи. Во-первых, маяк-локатор был активен и пульсировал, словно механическое часовое сердце. И, во-вторых, на судне наличествовали признаки жизни двух человек, не больше, и не меньше.
  Когда челнок подняли на борт патрульного эсминца Волков 'Атгейр', кораблик окружила стая Серых Охотников, наведя болтеры на открывающуюся рампу. Первым на металл палубы ступил Чёрная Грива из Громовых Кулаков, за которым плыла в воздухе стазисная капсула размером с гроб. Волк выглядел истощённым и изнурённым, а его броня была плотно покрыта шрамами и едва функционировала. В руках он держал топор, явно не принадлежавший ему.
  - Чёрная Грива? - спросил лидер стаи Серых Охотников, узнав Кровавого Когтя по прошлой встрече на пиршестве в Клыке.
  Рагнар кивнул, ощущая бесконечную усталость.
  - Приветствую, Обуздавший Шторм. Я привёз останки Нальфира Острый Язык, погибшего с честью в сражении на Кретации, обратно на родину, - он вдохнул полной грудью рециркулированный воздух ангара 'Атгейра'. - И у меня есть история для ушей Великого Волка.
  - Тогда тебе повезло, родич. Великий Волк хранит Клык в этом сезоне, пополняя запасы и рекрутируя новобранцев в ряды Волков-Которые-Охотятся-Среди-Звёзд. Погоди, ты сказал: 'Кретация'? Это что, шутка?
  Рагнар слабо улыбнулся, показав свои клыки.
  - Это длинная история.
  Андар пока скрыл свои подозрения.
  - Мы засекли два сигнала на борту челнока, - сказал Серый Охотник. - Кто путешествовал с тобой?
  - Эмиссар, - сказал Рагнар. - Опустите оружие.
  В люке челнока появилась вторая фигура, одетая в красно-чёрную боевую броню. Космодесантник медленно спустился по пандусу, держа руки перед собой, чтобы показать, что он безоружен. Его шрамы на лице застыли в маске осторожности, так как он был первым среди своих родичей, кто вдыхал воздух корабля Космических Волков, не высаживаясь на него сквозь разрывы в броне и с зажатыми в руках болтером и мечом.
  Андар Оседлавший Шторм Повернулся к Рагнару, неверяще прищурив свои тёмные глаза.
  - Он допустил своё пленение живьём, и даже не откусил себе язык?
  - Он - не пленник, - сказал Рагнар. - Как я уже сказал, это посланник.
  Андар повернулся к безоружному воину, и заговорил на готике:
  - Великий Волк узнает о твоём присутствии, Расчленитель.
  - Да. Хорошо, - сказал Капитан Ворейн, остановившимся фенрисийцам, - давно пора остановить эту проклятую войну меж нами, кузены-Волки.
  - Сегодня прямо день сумасшедших историй, - проворчал Андар, глядя на стазис-капсулу. Он провёл кончиками пальцев вокруг сердца, в традиционном знаке уважения к павшему и печали по ушедшему брату. - Ты сказал, Нальфир Острый Язык пал в бою. Как именно он умер?
  На лице Рагнара заиграла улыбка, так похожая на улыбку Нальфира, когда бард произносил свои речи. Он сказал ложь, которую ему велели рассказать, но неожиданно ставшую самой настоящей правдой.
  - Он умер, сражаясь с огромной тварью, чьи зубы были длиной с твою ногу.
   
  ЭПИЛОГ
  Кадия. Улицы Каср Беллок.
  Последний Поворот Ветра Года
  999.М41
  
  В самом начале Высокий Король Гримнар сказал, что завоевательной войны не будет. 'Архивраг идёт не за ресурсами, территориями, и даже не для того, чтобы принести их проклятую идеологию. Это первая битва в войне на уничтожение. Они хотят сжечь Кадию, разрушить её крепости и идти дальше, не оглядываясь'.
  С опустошёнными болтерами и мечами, вопиющими о топливе, выжившие из Великой Роты Рагнара выбрались на поверхность, только для того, чтобы столкнуться с той самой истиной, которую огласил Гримнар. Города больше не существовало. На его месте разверзлось чистилище из пепла и огня.
  Им не удалось добраться до побережья. Туннели рухнули, не дожидаясь, пока они пройдут по ним, и заставив Волков подняться наверх в черте бывшего города. Рагнар, с надетым и загерметизированным шлемом, дышал пахнущим потом переработанным воздухом своей брони, но запах гари от испепелённого города все равно проникал в горло. Вездесущие и всепроникающие, дым, прах и пепел смешались воедино, создав плотную атмосферу разрушения, захлестнувшую целый регион.
  Город по-прежнему был охвачен пламенем. Разрозненные оборванные боевые отряды врага были повсюду, оскверняя и уничтожая все, что они могли найти на костях Каср Беллок. Благодаря Волкам, послужившим арьергардом при эвакуации городского ополчения, количество живых целей, способных развлечь врага их преследованием и отстрелом, значительно уменьшилось.
  Земля дрожала от разрывов снарядов далёкой, да и не такой уж далёкой артиллерии, от кружащей поступи колонн боевых танков и тяжёлых шагов Титанов, двигавшихся через мёртвый город. Враг снизил темп обстрела Каср Беллок - слишком мало осталось достойных целей, заслуживавших огненного уничтожения. Теперь они просто перемещали свои орды через образовавшиеся пустоши.
  - Пошевеливайтесь, - сказал по воксу Рагнар, обращаясь к Первой Стае. Вместе они передвигались, низко пригнувшись и пробираясь через засыпанные пылью задымленные руины города-крепости. Дым в воздухе скрыл детали их окровавленной керамитовой брони, превратив Волков в простые бронированные фигуры, движущиеся сквозь бесконечную пепельную тьму. Другие силуэты то и дело появлялись из темноты, иногда похожие на людей, иногда - сильно отличающиеся.
  Рагнар рассредоточил свои стаи, едва достигнув поверхности, приказав им двигаться в свободном порядке, чтобы избежать скопления всех сил в одном месте. Стаи были достаточно близко друг от друга, чтобы прийти на помощь, если таковая понадобится, но достаточно далеко одна от другой, чтобы не привлекать внимание вражеских ауспексов. Как всегда, Первая Стая шла впереди.
  Почти двести Волков прибыли на планету вместе с Ярлом Чёрная Грива в начале кампании. Когда они выбрались на поверхность из треклятых туннелей, их осталось семьдесят. Многих они потеряли, пока пробирались через останки города - некоторые из них схватились с вражескими войсками, и Рагнар верил, что его люди могут выжить в руинах. Другие пожертвовали собой, отвлекая и удерживая внимание патрулей врага, пока остальные стаи ускользали глубже в тыл противника. Каждый раз, когда от Роты откалывалась очередная часть, горечь Рагнара росла, и он испытывал нежелание так делать в дальнейшем. Тот факт, что он был лишён выбора, не имел никакого значения - необходимость такого жертвоприношения все равно ранила его душу. Его личный список павших под его знамёнами рос с каждым часом, прожитым в этом проклятом мире.
  Волчий Лорд повёл своих людей вперёд, координируя движение стай шёпотом по коротковолновому воксу. Какое-то время это срабатывало.
  - Ярл, - услышал он слабое бормотание, - идите ко мне, сир.
  Рагнар оглянулся поверх наплечника, едва заметив силуэт Ульрика возле упавшей стены. Даже с генетически усиленным зрением и тонко настроенным ретинальным дисплеем, изо всех сил стремившимися пронизать мрак, это было сложно. Он пересёк разрушенную дорогу, пригнувшись, и добрался до Волчьего Жреца.
  - Убийца?
  В ответ Ульрик провёл своей бронированной ладонью по участку разрушенной стены. Из-под пыли и пепла проявилась грубая, но сложная руна, вырезанная в камне. Выцарапанная ножом.
  - Это... кретацийская руна, - сказал Рагнар.
  - Я плохо знаю их язык, - сказал Ульрик. - Тебе известно значение этого знака?
  Да, Рагнар знал его. Он кивнул, проводя по царапинам в камне кончиками бронированных пальцев.
  - Это моё имя.
  - Ты, наверное, шутишь, Молодой Король?
  - Нет, Убийца. Это моё имя на кретацийском. Записанное иероглифом. 'Грива Тени', - он смахнул ещё больше пыли и мусора, очищая последовательность маленьких рунических букв.
  Ульрик промолчал, ожидая продолжения.
  - Это предупреждение. Ночной Клинок мёртв.
  Голос Острого Языка донёсся эхом через все прошедшие годы, отдаваясь в мыслях Рагнара. 'Удача закончилась, Чёрная Грива. Удача всегда заканчивается'.
  - В городе есть Расчленители. По крайней мере, были. Нам нужно добраться до южных прометиумных заводов.
  - Почему мы должны двигаться туда, сир?
  Рагнар оскалил зубы в печальной утомлённой усмешке.
  - Именно потому, что так гласят эти знаки. И потому, что это будет реальная задача, включающая большее, нежели бег, прыжки и сражения в слепой тьме, пока не умрёт последний из нас. И потому эта задача выглядит привлекательной. Собирай стаи, Убийца. Мы выходим на охоту.
  На Ночного Клинка и его разведчиков они натолкнулись вскоре после того, как обнаружили остатки их следов. Их распятые тела свисали со скульптурной группы сухой чаши центрального фонтана на площади. Промышленные цепи приковали мёртвых Волков к ровной и целёхонькой кадианской резьбе по камню. Каждый погибший космодесантник был обмотан цепями, облит прометием и сожжён заживо, словно еретик. Их тела висели, словно почерневшая шелуха. Их осквернение было полнейшим и безысходным - после такой гибели невозможно было извлечь геносемя, даже если бы Рагнар и его воины успели прибыть к месту казни Скаутов спустя несколько часов, а не дней.
  Рагнар отвернулся от осквернённых останков, когда-то бывших пятью самыми старыми и опытными ветеранами Роты. Он смотрел на тень чего-то огромного и нечеловеческого, механически колеблющегося в нескольких километрах от них, на западе. и едва заметного сквозь пыль и пепел. Ничто живое не могло иметь таких гигантских размеров, но Титан не двигался бы с такой болезненной чувствительностью. Один его вид заставлял шкуру за загривке морщиться, а волосы - вставать дыбом.
  - Мы должны снять их, - сказал Альридд о распятых скаутах. - И сжечь останки. Превратить в пепел.
  Рагнар ничего не сказал. Тогда молодой бард повернулся к Ульрику, который был распорядителем всех похоронных обрядов Роты. Священник, на голове которого сумрачно блестел шлем-череп, тоже промолчал.
  - Нет, - наконец, сказал Рагнар. Плохое настроение усилило его тон голоса. - Когда мы вернём город, я сожгу наших братьев сам. Но не сейчас. Нужно двигаться. Двигаться дальше.
  Они снова охотились. Альридд, чей силуэт был тоньше, чем у остальных, из-за того, что он носил броню типа 'Корвус', внезапно остановился.
  - Чувствуете? - спросил он по воксу так тихо, как позволял его голос певца и сказителя, богатый интонациями.
  Рагнар ничего не чувствовал, пока не присел на корточки и не прижал ладонь к рокриту дороги. Тогда он ощутил биение пульсации в сломанном камне. Словно билось умирающее сердце города.
  Или поступь шагающего бога.
  - Титан, - прошипел он в общий канал Роты.
  Рагнар приказал стаям рассредоточиться ещё сильнее, и занять укрытия, любые, какие только удастся найти. В павшем городе таких мест было много, хотя ни одно из них не защитило бы их, если бы боевой титан решил прервать их существование. Рагнар чуял, что они все и так слишком долго оставались относительно незамеченными, и это не могло продолжаться. То, что они умудрились так далеко продвинуться по поверхности, было чудом. Однако, фактически снесённый до самой земли город не мог дать мародерствующим врагам достаточно добычи. И Рагнар подозревал, что боевые отряды врага уже вышли на охоту за свежим мясом в других местах.
  Вернувшись к низкой стене, Волчий Лорд присел и сосредоточился. Земля тряслась все сильнее, медленно вздрагивая, с долгим тягучим ритмом. Он прищурился, вздрогнув, когда что-то огромное, находящееся совсем близко, заревело, разнося звуки боевого сигнала над опустошённым городским ландшафтом. Имперские Титаны обычно включали свои ревуны, чтобы предупреждать пехоту и союзные войска о своём приближении, давая им возможность убраться с пути гигантов. Чем бы ни была эта боевая махина, вряд ли она включила сигнал, чтобы предупредить кого-то. Скорее, это звучало, как голодный рёв зверя.
  Рагнар вжался в стену, когда бродячий бог затмил собой даже тот слабый лунный свет, что пробивался сквозь грязные небеса. Космодесантник немного сдвинулся, высунувшись из-за укрытия ровно настолько, чтобы рассмотреть боевую махину, двигавшуюся несколькими улицами впереди. Её бронированные голени и массивные когтистые ноги разбрасывали остатки зданий, которые, разбиваясь о землю, вздымали вверх ещё больше пыли.
  - 'Владыка Гибели', - прошептал Альридд, словно опасаясь, что огромная махина Титана может его услышать. - Я никогда не видел его, иначе как на гололите в архивах...
  Рагнар видел такие машины вживую. На самом деле, он взял одну из них на абордаж. Он уничтожил искажённых порчей надсмотрщиков-пилотов своим Морозным Когтем, а потом сбросил их трупы наружу из рубки-головы Титана. Тогда был хороший день и хороший бой. Только двое из его людей погибли.
  Закрывая глаза, он сосредоточился на том, чтобы замедлить биение своих двух сердец, напрягая слух и стараясь разобрать звуки, приглушаемые его шлемом, притуплявшим нечеловечески острые чувства Волка.
  Далёкая стрельба.
  Ритмичное ритуальное пение, молитва.
  Барабанные гулкие удары падающих зданий.
  Раскатистое рычание танков.
  Тяжёлые шаги марширующих богов-Титанов.
  Он снова прошёлся по Имперским вокс-каналам, ища хоть что-то среди шума статики. Голоса, которые он слышал, были искажены и прерывисты, и он не был уверен, что они принадлежат лояльным Императору душам.
  - Трон Всеотца! - прошептал он.
  - Мой ярл? - переспросил Альридд, находившийся неподалёку.
  Волчий Лорд открыл глаза.
  - Частота охра-пять-три. Слушайте.
  - Я слышу это, - подтвердил Ульрик сразу же. Его дыхание было спокойным, размеренным и скорбным. Вдохи и выдохи проносились ветром через его шлем-череп. По причинам, которые Рагнар даже не хотел знать, Ульрик Убийца наслаждался вкусом и запахом мёртвого города. Жрец явно хотел испытать и запомнить эти ощущения, а не запечатывать доспехи вглухую.
  - Я тоже это слышу, - подтвердил Ольвек. Это были его первые слова за несколько дней. - Враг.
  - Враг, - согласился Рагнар.
  - На прометиумных заводах, - сказал Альридд, чьё внимание привлекли гротескные голоса, звучащие в его ушах.
  Все взгляды обратились к барду.
  - Ты уверен, брат? - спросил его Рагнар. - Нефтеперерабатывающие заводы всегда расстреливают и взрывают первыми. Там не может остаться слишком много строений.
  Он не стал говорить, что именно туда направляли его знаки языка Кретации, обещая спасение. Вождь никогда не должен выказывать своего разочарования перед людьми, служащими ему.
  'В конце концов, удача заканчивается'.
  Альридд кивнул, все ещё склонив голову и внимательно прислушиваясь.
  - Они используют остатки топлива, чтобы заправить свои арьергардные подразделения бронетехники. Я в этом уверен, как в том, что северный ветер холоден.
  Как обычно, Рагнар не стал заострять внимания на том, что здесь северный ветер не так уж и силен. Аксиомы, изрекаемые бардом всегда относились к Фенрису и его особенностям.
  Задолго до своего полного уничтожения Кадия была уродливым миром. Её небеса были обесцвечены отвратительной язвой Ока Ужаса, видимого днём и ночью. Вся культура, от искусства и архитектуры, и до нравственности с добродетелью, была посвящена аскетичной простоте и славе Имперского оружия.
  Кадия была миром-крепостью. Миром-гарнизоном. Её роль состояла в том, чтобы охранять Глаз Ужаса, где реальность причудливо перемешивалась с варпом, создавая тем самым прибежище для демонов и Предателей. Кадия могла бы быть красива. Она могла стать маяком истины и просвещения в стремительно темнеющей галактике невежества. Но вместо того, и потому, что она располагалась в домене Императора, планета была вынуждена посвятить все своё существование укреплению планетарной защиты, одновременно отдавая всех способных держать оружие граждан в Имперскую Гвардию.
  Говорили, что дети-кадианцы учатся разбирать и чистить лазган системы 'Кантраэль' прежде, чем начинают читать и писать. В прочих мирах это было бы грубым преувеличением, но на Кадии это было обычным детством.
  Ясно, что кадианские штурмовые полки были самыми оснащёнными и тренированными соединениями Имперской Гвардии. Как и понятно было, что это превратило целую планету в серую и уродливую крепость. Континенты были отданы под огромные города-бастионы, прозванные Касрами, жизнь в которых состояла в основном из бесконечной муштры, тренировок и военной дисциплины, заменявших все остальные виды культуры.
  Лаже вдали от населённых пунктов, в пустынях и пустошах, стояли тысячи замков, тренировочных лагерей, комплексов бункеров и горных укреплений. Сами города являлись блочными, бронированными командными центрами, часто защищёнными с орбиты и сконструированными с одной-единственной целью: заставить любого оккупанта пролить океаны крови за каждый метр поверхности, который ему удалось бы захватить и удерживать. Орудийные башни возвышались рядом с любым местом, где могли собираться жители города. Коммунальные бараки выстраивались ряд за рядом, ничуть не напоминая высокие небоскрёбы-хабитаты городов на других планетах.
  Беллок не был исключением из традиции Касров. Даже в смерти он выполнял назначенную ему при жизни роль: хотя сейчас он был мёртв, охвачен огнём и заполонён арьергардом Архиврага, но одновременно с тем Беллок стал могилой для сотен тысяч культистов, солдат и рабов захватчиков. Воитель, да будет проклято в веках его чёрное имя, дорого заплатил за разрушенный город. Он продолжал платить невероятную цену, чтобы сжечь все Касры. Тёмная горькая истина заключалась в том, что это была цена, которую он желал - и даже жаждал - заплатить.
  Беллок был назван в честь горного хребта, отбрасывавшего свою тень на город, заложенный в его предгорьях. В самом южном районе Касра, наиболее близком к горам, находились Беллокские прометиумные заводы. Предприятия подчинялись непосредственно Кадианскому Высшему Командованию наравне с восточными мануфакториями и центральным космопортом.
  Рагнару и выжившим Волкам его Роты понадобилось три часа, чтобы добраться до границ нефтеперерабатывающего сектора. Каждый Волк двигался, окрылённый новыми силами, подпитывая свой дух мыслью о грядущем нападении на врага. Наконец-то атака! Вместо того, чтобы ожидать нападения, отражать одну волну врагов за другой в бесполезной тьме, или прятаться среди костей павшего в бою города.
  Стаи, разбросанные по разным точкам вдоль окружённых стенами границ района, намеревались проникнуть на территорию незамеченными. Они не встретили сопротивления, часовых или охранников.
  Рагнар вёл Первую Стаю через ряд разрушенных разграбленных складов, держа Морозный Коготь в руке. Они двигались медленно из-за одетых в тяжёлые терминаторские доспехи Уллера и Ольвека, но никто даже не подумал оставить своих братьев позади. Волчий Лорд прислушивался к вокс-каналам своих родичей, описывавших местность, точно представляя себе их позиции на гололитической карте, которую вспомнил в мельчайших подробностях.
  Самые ранние сообщения говорили о 'Лэнд Рейдерах' и 'Рино', стоящих в самой дальней части района, перекрытой патрулями носящих керамитовую броню воинов. Пламя горящего топлива затрудняло идентификацию противника на таком расстоянии.
  Рагнар приказал начать атаку. Он слушал их клятвы, когда они продвигались вперёд, и ощущал знакомый и такой радостный ожог гордости. С угрюмым рычанием и изящными угрозами она требовали, чтобы Всеотец обратил внимание на их дела и их славу.
  Первая Стая сильно отставала от основных сил, когда вокс взорвался сообщениями о первых боевых контактах. Раздались рычание и оглушительный гром выстрелов болтера. Мышцы Рагнара скрутило от инстинктивного стремления немедленно бежать и помочь родичам.
  Уллер и Ольвек неуклюже топали вперёд в своей тяжёлой броне, и разочарование все чётче проступало на их отмеченных морщинами лицах, точно так же, как оно проявлялось на лице их молодого вождя.
  - Идите вперёд, проклятье! - Уллер приказал своему ярлу. Лишённая боеприпасов штурмовая пушка бессильно скулила стволами, выдавая раздражение воина. - Просто оставьте несколько врагов и для нас.
  Рагнар сорвался в бешеный рывок, Ульрик, Хрольф и Альридд следовали за ним. Они вырвались со склада на ремонтный двор, в котором стояли пять поднятых башенных кранов. Еще семь разрушенных войной механизмов лежали на земле, заполнив двор грудами расплавленного шлака и кусками металла.
  Враг был здесь, это правда. Сотни их, покрывавшие землю. Сотни тел, разорванных огнём болтеров. Гвардейцы-предатели, целая орда, с отметками на плоти от ритуальных ножей, были вырезаны до единого человека.
  - Сир! - до Рагнара донёсся искажённый голос Соэргара Точнореза. Он смеялся так сильно, словно хотел, чтобы его голова отвалилась. - Это же... - помехи перекрыли его слова, скрыв остальную часть фразы. Вокс заполнился статикой.
  Сверху взревели двигатели боевого катера, заходившего на курс атаки. Зависнув над землёй, он поймал их в прицелы слишком далеко от любых укрытий. Рагнар бросился вниз, к завалам разбитого рокрита, ожидая, что катер откроет огонь из всего орудийного комплекса, залив болтерными взрывами двор, словно дождём.
  Но атаки не было. Двигатели продолжали реветь, а боевой катер оставался висеть над землёй.
  - Идентифицируйте себя, - в ушах Рагнара прозвучал холодный голос, почти не искажённый помехами. Новые звуки немедленно были перекрыты такими же сообщениями, полученными лидерами стай, и пересланными ими своему лорду.
  Рагнар поднялся из-за своего сомнительного укрытия, подняв руку, чтобы прикрыть глаза от слепящих прожекторов 'Громового Ястреба', залившего его светом. Он видел сияние оранжевого дальнего огня на темной броневой обшивке, и эмблему с крылатым мечом на носу судна. И он почувствовал, как из груди рвётся тот самый безумный смех, который сокрушал сейчас его собственных воинов, силившихся удержать его в себе.
  - Это 'Громовой Ястреб' Офанийского Патруля Четвертой Боевой Роты Темных Ангелов. Повторяем, назовите себя.
  - Рагнар, - сказал он, заглушая выдохи облегчения своих людей. - Ярл Великой Роты Чёрной Гривы.
  Катер начал снижаться. Его посадочные лапы свободно скользнули в положение для приземления, и передняя рампа открылась медленно, со стоном гидравлики. Голос пилота снова прозвучал в воксе.
  - Ваш запрос подкреплений подтверждён, - 'Громовой Ястреб' с хрустом приземлился на рокрит, размазав своим весом тела предателей. - Капитан Сораил хочет поговорить с вами, ярл Чёрная Грива.
  Пятьдесят один Космический Волк добрался до крепости Беллок-Горная. Рагнар знал, что ещё столько же или больше остались в руинах города, возможно - живыми. Он вернётся и отыщет их, когда Империум ударит, чтобы вернуть себе остатки опустошённого Касра. Несмотря на это, даже пятьдесят один десантник был достаточным поводом для того, чтобы возблагодарить Всеотца.
  И, не так охотно, но все же - поблагодарить Темных Ангелов.
  Несколько тысяч Имперских солдат использовали горные укрепления в качестве резервной базы. Наряду с большими полками Имперской Гвардии, там находились тридцать Черных Храмовников, ударная группа предположительно угасшего Ордена Теневого Волка, бронетанковый батальон Подчинителей и разведывательный отряд Скаутов-Расчленителей.
  В ближайшее время воины ярла будут снабжены боеприпасами, броней, и получат подкрепления с флота Эйнхериев, находящегося на орбите.
  Но первым, кто поприветствовал Рагнара, ждал, пока рампа катера опустится полностью. Время изменило его лицо, изрезав его сильнее, чем помнил Молодой Король, и добавило несколько бронзовых украшений и наградных почётных знаков на потрёпанный керамит воина. Однако, он принадлежал к Ордену, который мало заботился об украшении брони. Его мало что отличало от рядового солдата.
  Расчленитель пожал руку Рагнару, запястье к запястью, как положено было при воинском приветствии.
  - Ты жив, - сказал он.
  - Я жив, Ворейн. Как ты узнал, что мы здесь?
  - Твой охотник, Дрекка, первым нашёл нас. Мы отправились в город, чтобы найти его, но Каср уже пал. Ты нашёл наши предупреждения?
  - Да, я видел их. Один только Всеотец знает, сколько вы, должно быть, оставили их по всему городу, чтобы мы смогли найти хотя бы одно.
  - Даже я не знаю, сколько. Мои разведчики каждый день на протяжении недель крались среди руин и забирали головы врагов.
  - Благодарю тебя, - сказал Рагнар, смущённый таким отношением и теплотой. - Мы поговорим снова, чуть позже.
  - Позже? Позже чего?
  - Я должен встретиться с командиром Темных Ангелов. Есть традиции, которые мы должны чтить.
  
  Поединок начался на восходе солнца, как и полагалось. Хотя солнца было почти не видно, как не ощущалось и тепла.
  Два мечника кружили в снегу один вокруг другого. Их сапоги пробивали черные дыры в белой земле, когда они отступали вбок. Лезвия мечей были подняты на уровень глаз. Они были готовы. Два лорда, схожих по гордости и достоинству, но противоположных по эмоциональности и выдержке. Шлем Капитана Сораила был украшен крыльями ангела, а тёмная броня прикрыта традиционным стихарём рыцаря, который всколыхнулся при учтивом поклоне, совершенном Ангелом до того, как он взялся за рукоять своего меча в обоеручном хвате. Лорд Рагнар сражался с обнажённой головой, рыча на ветер, его броня была разбита и сломана, а свой цепной меч он сжимал одной рукой.
  Сейчас происходило событие, разыгрывавшееся сотни раз на протяжении всех долгих тысячелетий с момента Ереси Хоруса. Сейчас война, разрывавшая этот священный мир, была забыта - все, что имело значение, стало гранями их клинков и выжидательными взглядами их ждущих собратьев, собравшихся вокруг. Все они были ранены и брони их были избиты, но носившие сине-серые доспехи, цвета чистого неба, радовались, рычали и шутили. Те же, кто носил доспехи темно-зелёный цвет глубокого леса, были тихи и спокойны. Волки поднимали оружие над головами, когда рычали, словно блеск солнца на их побитых войной клинках мог привлечь взгляд Императора, сидящего на Его Золотом Троне. Темные Ангелы держали свои мечи опущенными вниз остриями, направленными в точку между ступнями.
  Первая кровь принадлежала Рагнару. Рана пролегла красной чертой через суровое лицо Сораила, вызвав оглушительный рёв Волков, окруживших место дуэли. Вторая и третья кровь отошли к Тёмному Ангелу, нанёсшему двойной рубящий удар по лицу Волчьего Лорда, вырвав кусок плоти из щеки и разрезав лоб Волка.
  Ветер рвал накидку Сораила и Грязные всклокоченные волосы Рагнара. Они продолжали кружить один против другого, сталкивая клинки и отступая. Каждый воин испытывал чужое мастерство, ловкость и технику, узнавая, как двигается противник. Но серьёзных атак не было. Даже мелкие царапины на лицах были нанесены скорее для зрелищности и незначительного оскорбления, пока они оценивали уровень владения мечами. По-настоящему имел значение один-единственный удар. Последний.
  Сошедшиеся в поединке перешли к испытанию силы и чувства равновесия друг друга. Мечи сталкивались со звоном и грохотом, удары приобрели силу и мощь. И они моментально разорвали дистанцию, вернувшись к безмолвному кружению. На этот раз время между атаками было меньше, и Волк, и Тёмный Ангел обрушили один на другого поток тяжёлых, размытых в морозном воздухе ударов, вышибавших водопады искр из лезвий при столкновении.
  Обмен ударами длился несколько минут, прерываясь несколько раз, когда лезвия входили в зацеп одно с другим. Меченосцы замирали наплечник к наплечнику или лицо к лицу под визг и рёв их попавших в ловушку оружий. Сапоги перемалывали снег, скребя по скрытой под ним рыхлой скале, когда бойцы переносили тяжесть удара и инерцию тела противника, вложенную в него.
  Наконец, они сошлись в последний раз, и поединок начался всерьёз. Рубящие удары рвали воздух только для того, чтобы встретиться с искусным парированием. Быстрые уколы отбрасывались в сторону плоскостью клинка или столкновением с тыльной стороной перчатки.
  При всей схожести их навыков различия в стиле сражения проявились как никогда сильно. Сораил был непревзойдённым фехтовальщиком, блокирующим, парирующим удары, и контратакующим в идеальные моменты. Его движения были отражением многолетней мышечной памяти солдата, сражавшегося всю свою долгую жизнь. Рагнар уворачивался от ударов, а не блокировал их, и полагался скорее на варварскую ярость ударов, чем на изящество дуэлянта.
  Скорость их движений превзошла доступную человеческому восприятию - два воина превратились в размытое марево клинков, конечностей, нанося в секунду по два-три крушащих удара. Рагнар мощно атаковал, продвигаясь вперёд и нанося размашистые рубящие удары, словно жнец жизней из древних Терранских мифов. Сораил защищался, закрывался и отвечал молниеносными взрывами уколов и выпадов, перемежающимися короткими поперечными взмахами клинком, заставляющими переходить в оборону уже Рагнара. Перемещаясь вперёд и назад, они то уступали противнику, отступая, то возвращали преимущество, перехватывая инициативу.
  Над ними покрытое дымкой небо предвещало грядущий снег. Над низкими облаками продолжалась война, такая же злая, как та, что шла на Кадии за пределами небольшой безопасной зоны, созданной горным хребтом.
  Грязные и измученные кадианские штурмовики вскоре собрались вокруг кольца воинов-Астартес. Даже их легендарная дисциплина не выдержала любопытства - не каждый день два командира Космических Десантников сходятся в дуэли не на жизнь, а на смерть. Обычно в Империуме, бесчисленные планеты которого верили, что Адептус Астартес -мифические ангелы Императора, лицезреть их во плоти доводилось крайне редко. А видеть, как они исполняют один из самых священных своих ритуалов - совершенно невероятно.
  Разумеется, для того, чтобы стать свидетелями поединка, нужно было преодолеть кольцо возвышавшихся, подобно башням, одетых в керамит сверхлюдей. Кадианцы-водители подогнали свои 'Химеры' и 'Тауроксы' поближе, и целые взводы, взобравшиеся на броню, наблюдали бой с транспортёров.
  Ворейн смотрел на поединок из круга, в котором стояли космодесантники, и внимательно следил за движениями сражавшихся. Он сомневался в том, что Имперские Гвардейцы с их слишком человеческими разумами были способны рассмотреть хоть что-то в двигавшихся с нечеловеческой скоростью Астартес. Зрелище было захватывающее и одновременно мистическое, заставлявшее задерживать дыхание. Жужжащие зубы Морозного Когтя, установленные на бесконечной визжащей цепи меча Рагнара, сталкивались со свистящим дрожанием силового поля вокруг длинного клинка Сораила.
  Ворейн никогда не видел схватки, как эта. Рагнар был силен и быстр. Сораил обладал гораздо большим опытом и тренированностью. Победителя определить было невозможно. Кто первый совершит ошибку - тот умрёт.
  Волк и Тёмный Ангел сражались, не обращая внимания на зрителей.
  Когда Рагнар на миг утратил равновесие, нанеся слишком размашистый удар, Сораил ударил в нагрудную пластину доспеха Волка, используя его промах. Рагнар отпрянул в сторону, когда кончик меча скользнул по его грудной клетке. Когда Сораил не успел поставить блок, Рагнар, рискуя тем, что ему отрубят голову, ударом тыльной стороны ладони отбил в сторону лезвие меча противника, достаточно, чтобы нанести рубящий удар своим клинком.
  Полчаса превратились в час. Час стал двумя часами. Рагнар сильно вспотел, от его тела поднимался пар, растворяющийся в морозном воздухе. Даже сверхчеловеческие мышцы не были лишены способности уставать, и первые признаки утомления уже появились у бойцов. В тренировочных клетях оба воина могли сражаться целый день или даже дольше, но в последнее время и Рагнар, и Сораил плохо питались вследствие продолжительных боев и были неоднократно ранены за прошедшие месяцы войны.
  Их блоки проскальзывали. Недостаточно, чтобы позволить нанести смертельный удар, но довольно, чтобы передать жжение в уставших мускулах. Сораил попытался достать Рагнара всей длиной своего клинка, и опустил меч вниз как раз перед тем, как Волчий Лорд упал на землю. Рагнар откатился в сторону, ударив ногой по предплечью Тёмного Ангела и выбивая силовой меч, свистящий от протекающих через его лезвие потоков энергии, из руки Сораила.
  Он дал время Сораилу подобрать клинок, использовав этот момент, чтобы встать с земли и сплюнуть, отгоняя неудачу. Поднявшись, он встретился взглядом с ближайшими Волками. Они больше не выкрикивали ободрения своему лорду, и не оскорбляли его врага. Все присутствовавшие - Волки, Темные Ангелы, люди - просто наблюдали за битвой в полной тишине, ожидая неизбежного промаха, падения или иной ошибки, которая означала бы конец битвы.
  - Благодарю, - сказал Сораил, поднявший меч и снова приближавшийся к Волку.
  Рагнар был благодарен ему за эту краткую передышку. Он быстро уставал, а усталость в поединке всегда была первым шагом к медленному кровотечению уверенности. Сомнение часто приводило людей к смерти. Чаще даже, чем умения противника. Обнажив зубы, он заставил себя улыбнуться, глядя на Тёмного Ангела. С лицом, скрытым шлемом, Сораил не выказывал никаких внешних признаков усталости, кроме незаметных для остальных мелких ошибок забитых мышц.
  'Не показывать слабости, - подумал Рагнар. - Только вызов'.
  Сораил ничего не ответил, лишь беспристрастно посмотрел на своего противника. На самом деле он задыхался, с трудом втягивая воздух в тройственные лёгкие, ноющие от усилий.
  Рагнар знал, что нужно заканчивать с этим как можно скорее, пока он ещё имеет шанс на победу. Тяжело дыша, Волчий Лорд атаковал со всей быстротой, не защищаясь. Нанося опасные удары, проскальзывая вперёд, он раз за разом встречал меч рыцаря сильными взмахами своего меча. Каждое столкновение Морозного Когтя с клинком Тёмного Ангела выбивало вспышки и искры из силового поля меча Сораила.
  Тёмный Ангел отбивался, отбиваясь от вихря танцующих мечей, и снова врубал свой двуручный клинок к сотканный перед ним серебристый барьер. Рагнар сделал шаг назад. Два. Три... Он отступал, отдавая только что взятую территорию едва ли не быстрее, чем захватывал её несколькими секундами ранее. Его сапоги ударяли в мёрзлую землю, превращая снег в пыль. Дважды он поскользнулся на замёрзших участках земли.
  Он с трудом уклонился в сторону от расплывшегося хрустальным сиянием пятна меча Сораила, затрепетавшего и просвистевшего мимо его лица, разминувшись с глазами Волка на ничтожное расстояние. По меньшей мере ещё секунду Рагнар ощущал вкус сожжённого воздуха на своём языке, похожий на озон. Потом пришёл обратный удар, нанесённый сверху.
  Рагнар услышал отзвуки отчаяния в собственном рыке, когда поднял Морозный Коготь, закрываясь от падающего клинка. Два меча вошли в зацепление на расстоянии вытянутой руки от Волчьего лица. Злобный жар энергетического поля меча снова стал ощутим его телом.
  Отбросив Тёмного Ангела с яростным воем, он отступил ещё на пару шагов, пытаясь как-нибудь выиграть немного времени и отдышаться.
  Сораил чувствовал свой триумф. Увеличивая давление и закрепляя преимущество быстрой последовательностью ударов и выпадов, Тёмный Ангел завершил серию обезглавливающим ударом, приняв идеальную для его нанесения позу и выполнив само движение со всей силой и изяществом столетнего ветерана, коим он и являлся. Меч Сораила рванулся вбок на высоте шеи Рагнара, смертельный в математически совершенном искусстве, которое являлось результатом столетнего опыта сражений.
  Волки и Тёмные Ангелы, заметившие, что конец сражения близок, выдохнули, когда Сораил ударил. Люди с их более медленными чувствами не поняли, что происходит, пока это не случилось.
  Лезвие медленно ползло через холодный воздух, силовое поле оставляло за собой размытую кривую...
  ...и внезапно упало на землю, деактивированное и замолчавшее.
  Тёмный Ангел замер неподвижно, вытянув одну руку, завершая совершенное обезглавливание. Но рука заканчивалась у локтя. Отрубленное предплечье лежало на земле, и бронированная ладонь все ещё сжимала рукоять оружия.
  Рагнар, стоящий на коленях перед Тёмным Ангелом, повёл Морозным Когтем вверх. Как и у Сораила, его инстинкты позволяли ему нанести превосходный выверенный удар. Он мог бы погрузить клинок в тело Сораила, выпустить ему кишки и выпотрошить Тёмного Ангела. Вместо этого фенрисийский меч-реликвия пошёл вверх, его убийственные зубы лизнули и срезали часть брони горжета Сораила, вгрызаясь достаточно глубоко для того, чтобы пустить кровь.
  Рагнар поднялся на ноги, продолжая удерживать меч у горла Сораила. Он взглянул в красные глазные линзы Тёмного Ангела, представляя себе черты лица воина, закрытые лицевой панелью шлема.
  - Все кончено, Сораил.
  - Это ещё не конец. Это суть Дуэллум Долор, Ярл Чёрная Грива. Уступить или умереть - вот те законы, что связывают нас здесь. Все может закончиться лишь тогда, когда кто-то уступит, предлагая свою жизнь лезвию другого, или один из нас умрёт в поединке.
  - Тогда сдайся.
  - Нет.
  - Сдайся, и я сохраню тебе жизнь.
  - Никогда.
  Рагнар надавил лезвием меча на горло соперника, и наклонился к нему ближе. Его дыхание истекало паром в морозном ветре.
  - Не заставляй убивать тебя. Не после четырёх десятилетий, прошедших с момента моего проступка. Ты проиграл, Сораил. Все закончилось.
  Сораил использовал уцелевшую руку, чтобы расстегнуть и снять шлем. Покрытый потом, как и Рагнар, он стоял с обнажённой бритой головой, обдуваемой морозным ветром.
  - Тогда убей меня, потому что я не уступлю тебе, Владыка Волков.
  Рагнар не мог поверить тому, что услышал. Сораил встретился глазами с Волком. Тёмное против светлого. Взгляд, наполненный благородством, встретился с глазами, исполненными все ещё звериной ярости. Свою уполовиненную руку он спрятал под накидку, рана уже затянулась и кровь остановилась благодаря усиленной физиологии Астартес.
  Рагнар сейчас ощущал очень старый гнев, ползший по его шкуре, словно сыпь, и прокравшийся в его череп, словно инфекция. Он ощущал пристальные взгляды Волков, направленные на него, а также внимание Темных Ангелов и сотен кадианских солдат... наблюдавших за сильнейшими воинами Империума, стоявших на грани убийства друг друга. Вместо того, чтобы попытаться спасти этот жизненно важный мир.
  Ярость битвы покинула его, кровоточа, и он понял, что исчерпал все свои силы. Только адреналин все ещё удерживал его на ногах.
  Должен быть выход из этой ситуации.
  'Острый Язык нашёл бы его', - мысль пришла незаметно. Верная, или неверная, но... Подлый и давным-давно мёртвый бард когда-то безжалостно издевался над ним, попавшим в такое же положение в первый раз.
  Рагнар улыбнулся, и его улыбка была похоже на кривую и лукавую ухмылку Острого Языка.
  - Нет, - сказал он, отбросив бесценный Морозный Коготь в сторону, позволив клинку заснуть на снегу рядом с бессильно молчащим мечом Сораила.
  Взгляд Тёмного Ангела метнулся в сторону брошенного оружия, и потом вернулся к Рагнару.
  - Нет?
  - Нет, - повторил Рагнар. - Мы стоим на краю Конца Империума, брат, готовые перегрызть друг другу глотки. Кровь Русса! После того, как Расчленитель спас мне жизнь, после всех кровопролитий между нашими орденами - я буду сражаться на вашей стороне без всякой ненависти. Неужели ты не можешь сделать то же самое? Теперь, во времена, когда это имеет значение большее, чем все остальное? Посмотри на это небо, Сораил. Посмотри на этот мир в огне... Или мы встанем рядом с тобой, или падём поодиночке.
  Сораил сглотнул слюну, но промолчал.
  - Сорок лет я нёс груз вины и стыда за то, что оставил этот поединок незавершённым, - сказал Рагнар. - Но теперь мы его, наконец, закончили. Я победил, Сораил. Я выбираю, как завершить дуэль. И она заканчивается двумя нашими клинками на снегу, не купающимися в нашей крови. Сдайся, гордый ублюдок. Перевяжи раны, и сражайся рядом со мной. Мои воины все ещё находятся в ловушке этого города. Помоги мне найти их, кузен.
  Сораил окину взором своих братьев в темных доспехах, и посмотрел на Волков, рычащих и ярящихся. Девять ударов сердца он молчал.
  Размышляя. Взвешивая. Принимая решение.
  - Я сдаюсь, - сказал он в конце концов. Помолчал и добавил: - Мы будем сражаться на одной стороне, чтобы взять Каср Беллок.
  Реакция на его слова последовала немедленно. Ряды Темных Ангелов выдернули свои клинки из земли, стряхнули снег и грязь со стали, и одним движением, все разом, воздели их к небесам. После чего они покинули место дуэли, вернувшись в беспощадном порядке к своим обязанностям, готовясь к грядущей битве
  - Мои братья, - сказал Сораил, - не любят праздновать.
  - Мои братья... - сказал Рагнар за мгновение до того, как выжившие Волки из его Великой Роты торжественно завыли, обратив головы к низким небесам, и выли долго и громко.
  Когда вопли прекратились, Сораил прочистил горло.
  - Я должен узнать, сможет ли мой Апотекарий установить мне аугментическую замену для руки до следующей битвы. Мы поговорим снова перед отбытием.
  - Подожди, - Рагнар протянул ему свою руку. Левую руку. Сораил принял её, обхватив запястье Волка, как это сделал Ворейн, приветствуя Волчьего Лорда немного раньше. - Спасибо тебе, Тёмный Ангел, за твою поддержку в городе.
  - Долг, - коротко ответил Сораил, легко улыбнувшись. Это был первый признак каких-то положительных эмоций, который заметил Рагнар у Тёмного Ангела. После этого Капитан ушёл.
  Рагнар смотрел на удаляющуюся спину Сораила.
  - Их хладнокровие не перестаёт меня удивлять, - сказал он Ворейну.
  - Они принадлежат к более холодной и спокойной линии крови, чем ты и я, - признал Расчленитель.
  - Сорок лет, - пробормотал Рагнар. - Четыре десятилетия вины, очищенные в одно мгновение.
  Он покачал головой, ошеломлённый стоическим безумием Темных Ангелов, но бесконечно благодарный им за участие в спасении его Роты.
  - Тебе повезло, Чёрная Грива.
  Рагнар развернулся к Ворейну, простив тому упоминание его племенного имени.
  - Ты думаешь?
  - Насколько владеющий топором может судить о схватке мечников, Волк. Ты был достаточно удачлив, чтобы уклониться от удара меча, который должен был снести тебе голову с плеч. Ты выиграл дуэль, которую должен был проиграть. Ты победил врага за несколько секунд до того, как он тебя убил.
  - Я победил его. И мог убить, - совершенно искренне сказал Рагнар.
  Ворейн засмеялся. Звук смеха получился насыщенным и гортанным.
  - Я сохраню твой секрет, Чёрная Грива, - Расчленитель обвёл жестом руки горную крепость, приземлившиеся катера, танковые экипажи с их машинами и медленно шагающих 'Стражей', десятки Расчленителей, Космических Волков и Темных Ангелов, осторожно смешивающих ряды в робком союзе. - Да, сохраню... Как и каждый, кто видел единственную причину, по которой ты избежал идеально смертоносного удара. Ты поскользнулся на льду.
  - Э, ты лжёшь, Расчленитель! Ты лжёшь, как рассказчик историй у очага.
  - При той скорости, с которой вы сражались, разве может быть хоть кто-то уверен, что рассмотрел все правильно? Я знаю то, как это выглядело для меня. Но давай больше не будем об этом, кузен.
  Рагнар не стал спорить. Но он и не согласился. Молодой Король улыбнулся, вытаскивая Морозный Коготь из снега.
  'Удача закончится, Чёрная Грива'.
  'Да. Может быть. Но точно не сегодня, певец'.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"