Аннотация: Варианты развития России, альтернативные пути, выбранному Петром.
Россия без Петра Великого. Альтернативы
Прошлый вариант данной работы был, конечно, очень сырой. С тех пор я несколько больше познакомился с материалом данной эпохи, чтобы высказанное мнение было не альтернативной историей, а реальным разбором альтернатив, стоящих перед жившими тогда людьми. Это ведь только историки думают, что "история не терпит сослагательного наклонения". В то время, когда история еще только становится историей, то есть, когда настоящее еще не стало прошлым - люди действуют, поступая по своему выбору, согласно своим убеждениям и представлениям о хорошем и плохом, о добре и зле, и разве что само развитие этих понятий может быть более-менее детерминированным. В остальных же случаях всегда присутствует "выбор из вариантов", и смотря что люди выбирают - то и становится "реальной историей"
Итак, какие же реально проблемы стояли перед жителями и правителями России конца 17 века и как они их осмысляли и пытались решить?
Конец 17 века действительно являлся одной из "точке бифуркации" нашей истории. В 15 веке, после падения Константинополя, Иван Третий выдвинул весьма активную идеологию "Москва-Третий Рим", а также идеологию объединения всех славянских (и более того - всех православных) народов в Московском царстве.
Это была очень мощная идея, но как всякая идея, довольно скоро она была доведена до абсурда Иваном Грозным, который поставил себя вообще надо всем. Правда, при нем она начала терять свою актуальность, ибо в состав державы вошло много мусульманских народов (Казань, Астрахань, Сибирь), а также и вовсе языческих (народы Сибири и Урала). А потому царь, поставленный Богом, оказался "надо всеми", ну, и это дало хороший материал к его дальнейшему самодурству. Царь поставил себя над церковью - в некотором смысле, создав собственную церковь.
Новое возрождение православной идеи начинается в 17-м веке, после Смуты, но окончательно крест на ней ставит Раскол - сперва реформы Никона, а потом и отставка самого Никона, четко показавшая, "кто в доме хозяин".
Итак, государство включает в себя разные национальности, а потому если православной дается приоритет - это "отпугнет другие религии". Если же сделать всех равными - мы и получаем тот самый идеологический вакуум, который образовался в конце 17 века.
Церковь - и религия в более широком смысле - как раз и есть институт, занимающийся "идеологией общества". Согласно работе Н.Я. Чуксина "Государство и общество" (http://samlib.ru/c/chuksin_n_j/gosudarstwoiobshestwo.shtml) , идеология, строящаяся вокруг некоторой Сверх-идеи - и есть та основа, на которой существует общество. Я бы не был столь категоричен, но с моей точки зрения, действительно всякое общество существует на базе некоторых общих понятий о добре и зле, о том, что есть хорошо и что есть плохо - прежде всего, для существования именно этого общества в целом. И именно церковь занимается хранением этих понятий. Так, вообще в христианстве убийство осуждается как грех - но в случае войны воины, выходящие на защиту своей страны, от этого греха освобождаются. Вообще церковь разводы не одобряет - но "королям, в особых случаях...". И так далее. То есть, выработав некоторые ОБЩИЕ правила, церковь сохраняет за собой возможность ИСКЛЮЧЕНИЙ из них, если это необходимо в данный момент для существования общества.
Это куда более гибкий подход, чем подход государства - скажем, римского - "пусть погибнет мир, но восторжествует закон". При примате церкви общество, опирающееся на нее, погибнуть не должно.
В Европе в 16-17 вв, считается, что складываются "национальные государства" - на самом деле, складываются государства "религиозные", связанные одной религией. Происходит размежевание прежде всего по религиозному принципу, ранее единых феодальных государств - наиболее активно это происходит в Германии, во Франции Наварра долгое время удерживает независимость как оплот протестантизма, Англия целиком становится протестантской, и т.д. То есть, к государственной власти как раз добавляется единство вероисповедания, где приверженцы иной религии рассматриваются как "представители враждебного общества". То же начинается и в Польше в начале 17 века, когда Сигизмунд Третий активно начинает утверждать католичество, с гонениями на православие; но примерно то же за полвека до него делал и Иван Грозный - байки или нет, но по нашим же сказаниям о взятии Полоцка, всех, кто в православие обращаться не захотел, Грозный казнил весьма жестоким образом. Говорят, "время было такое". Ну, в общем, да - тут он ничем от своих коллег из Европы не отличался.
В "Соборном уложении Алексея Михайловича" содержится раздел о казни через сожжение за обращение в мусульманскую веру.
То есть, у нас православие продолжает вроде как быть государствообразующей религией, но Раскол основательно подрывает ее авторитет. Включение мусульманских земель, противостояние с Турцией заставляет задуматься о другой "государствообразущей" идее, но таковую невозможно придумать из головы!
В период "идеологического вакуума" даже старообрядцы попытались взять реванш - известная Хованщина, возглавляемая героем войн с поляками и шведами, князем Хованским, - но князь был убит, и попытка реванша не удалась.
Как хорошо известно, "свято место пусто не бывает". Пока у нас в верхах носились с проблемой самоидентификации, в страну потихоньку проникали уже готовые западные идеи.
Критика Петра в основном в последних работах строится на двух постулатах:
--
Это все до него сделали
--
Это вообще не надо было делать.
Я бы сказал, что эти две точки зрения взаимно друг друга исключают. Попробуем разобраться, какая из них ближе к истине.
Проблема в том, что надо или нет делать что-то, становится понятно намного позже самого действия. Однако есть человеческий опыт.
В предыдущем разделе я говорил о религии и о том, что для общества хорошо и что для него плохо. В частности, хозяйственный уклад в обществе тоже часто освящен религией (в частности, наш уклад был закреплен Домостроем в середине 16 века) и обычно наилучшим образом соответствует окружающей среде, ибо вырабатывался веками. Правда, окружающая среда тоже меняется, но достаточно медленно. Так, в 15 веке начинается "малый ледниковый период", потребовавший от Европейцев напряжения всех сил для сохранения своего хозяйственного уклада - и приведший к резкому рывку Англии, с одной стороны, находившейся в более мягких условиях по климату, а с другой стороны, сумевшей именно за счет развития технологий и привоза товаров из колоний создать "мировую систему выживания в Европе".
У нас климат поменялся слабее. Он и так был довольно суров, стал слегка более суровым. У нас выработался определенный уклад, позволяющий жить практически самодостаточно, без опоры на внешнюю торговлю.
Основой любого общества является сельское хозяйство - производство еды. Как ни крути, а если этим обеспечить себя общество не может, ему совершенно ни на что не сдались высокие технологии. Еда, вода (более важная, но про воду следует поговорить отдельно) и жилье (соответствующее данным условиям) - вот три задачи, которые решает любое общество в любых условиях.
Когда они решены, возможно появление какого-то "излишка", который, разумеется, никто просто так не отдаст - но в условиях, если есть угроза лишиться всего, с ним могут расстаться как с платой за безопасность. Скажем, в условиях набегов (не обязательно кочевников - набегали друг на друга мы и ливонские немцы, мы и литовцы, мы и поляки, в Европе любой феодал мог "набежать" на соседа, и если сосед не мог выставить равную силу - он проигрывал), неминуемо складывается "постоянная дружина", вокруг которой организуется ополчение. То есть, пока еще защита - это дело всех, но организаторы уже выделенные.
В наших условиях (тут я полностью согласен с А. Паршиным) часть продукта, которую может отдать земледелец, чтобы не умереть с голоду самому и его семье, весьма невелика, и один "организатор" (князь, боярин) приходится на большое число людей. Что с самого начала задает малое число "верхушки" и большую протяженность княжеств (малая плотность населения, а всего оно должно кормить сколь-нибудь серьезную дружину). Вспомните, Рюрик, придя в Ладогу, получил владения от Мурома и Белоозера до Полоцка и Изборска - это больше, чем вся держава Карла Великого в период ее расцвета!
Вся эта территория рассматривала себя как единое целое, целиком защищаясь от других и противопоставляя себя другим.
Киевская Русь и вовсе становится крупнейшим государством в Европе, и даже разделившись между тремя сыновьями Святослава, каждая часть весьма велика.
Именно такая сильная концентрация - где мало уровней "феодальной лестницы", и разница между численностью на предыдущей и следующей ступеньках весьма велика (может быть, сотни раз) привела к расцвету Великой Руси в 11 веке - и к быстрому ее падению в дальнейших веках. Для нас утрата концентрации была равносильна самоубийству, причем как в военном, так и в хозяйственном плане! Не может одно небольшое княжество позволить себе ни каменных храмов, ни каменных крепостей, да и торговать будет особо нечем (слишком мал все тот же "прибавочный продукт", который купцы или бояре могут получить со своего княжества "задешево" - пусть даже задаром - и потом вывезти в другие княжества). Новгород за счет посреднической торговли между Русью, Востоком и Европой еще как-то существовал, но остальные княжества приходили в упадок и к приходу татар были уже весьма "потрепаны жизнью".
Все попытки объединиться до того ни к чему не приводили, и новое возрождение начинается только после - невольного - объединения нас сперва под татарами, потом против них.
Очевидно, что развитие общества оценивается не числом технических "прибамбасов", в нем использующихся. Хотя, конечно, часто это коррелирующие вещи, но одно далеко не всегда следует из другого. Ясно, что если вы умеете пользоваться телепатией, сотовые телефоны вам ни к чему. Иными словами, оценивать развитие можно только по тому, как общество справляется со стоящими перед ним проблемами, а не по тому, с помощью чего оно это делает.
А три главные задачи, стоящие перед любым обществом - это "выживание здесь и сейчас", то есть, тот уровень комфорта или снабжение себя всем необходимым, что нужно для жизни его членов (я частично называл это - еда, питье, жилье, одежда, свежий воздух, свет), это умение противостоять другим обществам, не давать себя грабить или уничтожать физически, и это умение думать о будущем, воспитывать подрастающее поколение, приходящее на смену нынешнему, и умение сохранять те ресурсы, за счет которых общество существует. Применительно к аграрному обществу, это выглядит как "можно съесть все зерно сейчас - и тогда нечего будет сажать весной; или все-таки приберечь часть для посадки, ограничив себя". Но даже если вы сохраните зерно, но новые члены общества не будут знать, как пахать и сеять, общество тоже погибнет. Вот, такая третья функция, третья задача, стоящая перед любым обществом - долгосрочного выживания общества в целом, в некотором смысле, противоречащая первым двум.
Если общество решает все три задачи на уровне, не уступающем соседям - оно находится на том же уровне развития. Если даже вы проиграли войну, но показали соседям свою силу, так что выплатить контрибуцию, конечно, пришлось, но никакой утратой независимости это поражение не обернулось - вы в военном плане развиты на уровне противника. Собственно, все сообщества в Европе, не достигшие в этом плане "заданного уровня развития", были поглощены еще Римской империей; после ее развала к 15 веку в Европе сложились практически равные по силе государства, лишь слегка обкрамсывающие друг друга по границам, но не способные полностью развалить соседа. Разве что Италия и Германия оказались в положении "делимых", остальные предпочитали отнимать друг у друга колонии и небольшие владения.
Очевидно, что именно военная область - необходимость противостоять соседу - приводит и к наиболее бурному развитию техники. Именно зажатость Англии на острове и отрезанность от ресурсов привели к ее "технической революции", где королевская власть активно поощряла любые технические новинки, которые могли бы помочь одолеть испанцев или французов.
Но эти новинки после войны быстро окупались властью над колониями.
Попытка в 20-м веке делать ставку на "мирное техническое развитие", чтобы получать прибыль напрямую от высоких технологий (получившая название Рейгономики), начала проваливаться уже к началу 21-го века, ибо все высокие технологии требуют очень высокой концентрации усилий, при этом очень медленно себя окупают, а потому существовать могут только в кредит или за счет государства, но никак не могут быть "самоокупаемы".
Но до 20-го века такой задачи никто не ставил, и потому именно военная сила прежде всего и показывает уровень развития общества - кому оно может противостоять и как.
В конце 15 века мы Европе почти не уступаем ни в чем. Наше огнестрельное оружие и артиллерия - одна из лучших в Европе. Правда, утрата навыков каменного строительства привела к необходимости выписывать мастеров из Европы, но если Московский кремль 15 века строил Антонио Фиорованти, то Смоленский кремль 1598 года строил Федор Конь.
Итак, новая концентрация вокруг московских князей вновь пробуждает к жизни Российское государство и позволяет собирать "избыточный продукт". Однако собирается он и оседает в основном "в центре", в Москве. Бояре живут довольно скромно, при том что царский двор отличается пышностью, по воспоминанию иностранцев.
Бояре - древние "командиры местных ополчений" - пока еще сохраняют свои функции, обязанные являться "конно, людно и оружно", причем число людей, которых они должны приводить, определяется землей, которой они владеют. Боярские вотчины весьма протяженны, и являются еще и "неприкосновенным запасом", на случай голода или неурожая - многими указами боярам прямо предписывалось заботиться о своих крестьянах в случае голода. Другие крупные хозяйственники - монастыри; там тоже процветает жизнь, Соловецкий монастырь, скажем, в середине 16 века получает свою систему водоснабжения (водопровод), построенную под руководством того самого Филиппа Колычева.
Итак, государство устроено очень "ступенчато": есть князь/царь, под которым несколько сот бояр, под которыми все остальные. Получается, что царь/князь полностью зависит от своего боярского окружения.
"Боярская вольность", которую описывают в период малолетства Ивана Грозного, вообще говоря, касалась только жизни Москвы - бояре так же ходили в походы на Берег ("береговая служба" против татар), так же защищались от Литвы, в общем, в большинстве своем понимая, что друг без друга им не выжить (память о недавних междоусобицах была еще свежа). Но естественно, царя такая зависимость не устраивала, и он начинает вводить свой "слой", зависящий лично от него. В начале это Опричнина, которая попыталась заменить все уровни управления государством - и милицию, и армию, и церковь, и чиновничество, - однако лучше всего у нее получалась полицейская функция. После пожара Москвы, спаленной крымским ханом, Опричнина разгоняется - однако наступление на боярские вотчины не прекращается.
Царь создает собственное войско - стрельцов, - и крупные боярские вотчины делит на много мелких, сажая на них дворян.
Как мы говорили, чтобы прилично содержать себя, один ратный человек в наших условиях должен опираться на весьма значительное количество людей работных. Дворянин со своими парами сотен четвертей часто не мог и приличного оружия себе купить, что отмечается позднейшими "смотренными списками", не говоря уж о содержании второго ратника (которого он тоже должен был выставлять!).
А совсем рядом был богатый Новгород, торговавший с Европой, в которой условия хотя тоже стали более суровыми - но открытие Америки и начало торговли с Индией в обход Африки и Турции привели к относительному росту уровня жизни европейцев.
Когда говорят, что "Петр решил историческую задачу России выхода к Балтийскому морю", сразу вспоминают Ливонскую войну. Так вот что интересно - эта "историческая задача России" всплывала в нашей истории всего трижды. В ту самую Ливонскую войну, в войну со Швецией в середине 17 века и в Северную войну в начале 18-го. Все остальное время наши правители об этой исторической задаче не знали. Их куда больше волновала другая, поистине историческая задача - оборона от набегов Крымского ханства.
Проблема освоения территорий Дикого поля, плодороднейших земель, манящих земледельцев - но недоступных в силу постоянных угроз Крыма, уводивших полоняников тысячами - вот это была поистине вековая задача России. И именно на решение ее тратились огромные средства и человеческие жизни. Медленно продвигалась на юг Засечная линия, появившаяся еще при Василии Третьем. Первый военный устав России был "устав Береговой службы", созданный Михаилом Воротынским, тем самым, что позднее разобьет татар на Молодях. Береговая служба была регулярной "повинностью дворян", на которую они ходили как на военные сборы.
Так вот, реальной исторической задачей России была борьба с Крымским ханством. Выход же к Балтийскому морю был не задачей - а тайной мечтой всего дворянского сословия.
Жить на своих "двух сотках" (двух сотнях четвертей земли) прилично они не могли. А вот в Европе одного феодала вполне могли кормить пара десятков крестьян. Причем, за счет торговли с колониями, феодалы могли себе позволить куда больше!
Церковь наша в это время действительно выступает как ограничитель. Собственно, и в Европе многие здравомыслящие правители борются с излишней роскошью тамошних дворян, чтобы не возбуждать зависти. Люди могут простить чужое богатство - если владелец этого богатства при этом приносит реальную пользу обществу. Скажем, царю положено быть богатым, ибо он - носитель "верховной справедливости". Но какой-нибудь дворянин, прожигающий жизнь в кутежах и путешествиях, будет вызывать вполне законное недовольство. А вот великому полководцу, разбившему врага, тоже могут простить такие "невинные шалости".
Так вот, у нас даже бояре не могут себе позволить роскошествовать, а уж у дворян жизнь европейского военного сословия может вызывать только тихую зависть. И уступая желаниям своих дворян, Иван Грозный придрался к совершенно нелепому поводу о неуплате дани Ливонским орденом (заметим, он не уплачивал ее весьма регулярно, и до того ему это прощалось), и начал войну.
Чем это закончилось, все знают - только героизм защитников Пскова удержал объединенные силы Польши, Литвы, Венгрии и наемников из германских земель от вторжения вглубь России. Ливонии наше дворянство так и не получило, зато получило "заповедные лета".
Как уже было сказано, "прибавочный продукт" в силу его малости должен у нас концентрироваться с весьма значительной площади и с весьма значительного населения. Разрушение боярских вотчин, начатое при Иване Грозном и слегка приостановленное при Федоре Ивановиче, привело к бегству крестьян от дворянских поместий в крупные владения, где была надежда выжить в случае голода, где можно было иметь "крепкое хозяйство". Бегут и на монастырские земли - и, разумеется, в казаки и в Сибирь.
Бегут тем интенсивнее, чем интенсивнее дворяне пытаются наладить свой быт (а с них тоже требуют "являться конно, людно и оружно") за счет крестьян со своих небольших угодий.
И вот правительство Бориса Годунова вводит "заповедные лета".
Еще раз напомню, что введение Иваном Третьим "Юрьева дня" не имеет никакого отношения к крепостному праву. Крестьяне имели право поменять хозяина, хозяин не мог их обратить в холопов (ну, кроме как за долги) по своему желанию - только смена хозяина должна была производиться после всех расчетов с хозяином, после сбора урожая и выплаты оброков, то есть, после Юрьева дня. В противном случае, если крестьяне ходили в любое время, то и их хозяйство страдало, и бояре не получали оброка в нужном размере. Так что это было просто "упорядочивание отношений работодателя и работника", не более.
А вот заповедные лета запрещают в эти года вообще менять хозяина. А убежавших ищут по 5, а позднее и по 15 лет.
То, что это приведет к голоду, думаю, было очевидно еще тогда. Во всяком случае, Семен Шаховской в Летописной книге
винит в Смуте исключительно правительство Годунова (а книга написана в начале 17 века!)
Что и произошло. Незначительные колебания климата (подобное случалось и раньше - так, в летописи записано, что и в 1543 году в августе выпал снег, например) привели к недороду, который в условиях отсутствия крупных запасов на местах привел к массовому голоду. Который привел к восстаниям, как и в целом к недовольству. А уж поскольку недовольны были все: бояре - собственным оскудением и развалом их вотчин, дворяне - невозможностью жить "как на западе", крестьяне - голодом и развалом их хозяйств, - да еще и число казаков сильно выросло - то Смута практически стала делом предопределенным.
Отметим, что в Смуту мы выступаем по-прежнему как "православное царство". Королевич Владислав, чтобы стать московским царем, должен принять православие (а когда отказался - пришло второе ополчение и выбило польский гарнизон из Москвы).
Но поляки - особенно польские магнаты - жили еще шикарнее, чем где-нибудь во Франции, а обязанностей у них было еще меньше! Король польский от них полностью зависел, сами они не зависели ни от кого, торговали со всей Северной Европой, снабжая ее хлебом, который выращивали (в основном, православные) холопы на их украинских землях, а за это получая колониальные и европейские товары и содержа наемную армию.
И вот, пообщавшись с поляками более тесно, наши дворяне еще сильнее захотели "жить как в Европе".
Напомню (повторяя Паршина), что в Европе среднегодовая температура положительна! Граница нулевой изотермы проходит как раз по границе бывшего СССР.
Там отопительный сезон минимален.
Там больше производительность одной и той же площади земли.
И как мне говорили агротехники, в наших условиях относительно более выгодным является выращивание кормовых культур и разведение скота, нежели выращивание напрямую пищевых сортов. На Украине опять же не так, но значительная часть Украины и юга России тогда - "дикое поле", спорная территория между Крымом и Москвой.
Исторически сложилось, что у нас выращивали рожь вместо пшеницы, выращивали лен, репу, более "тонкие" сорта мы себе позволить не могли. Их можно было привозить торговлей - но надо найти, чем торговать. Новгородцы безжалостно выкачивали свой лес, дары леса - воск, мед, - из более "продвинутой" технологии была разве что пенька.
Все это охотно покупали англичане для своего флота.
Позднее они так же охотно торговали с Москвой, но прибыль от этого шла в царскую казну. Дворяне, конечно, тоже получали "от щедрот", но это все было не то.
Итак, на протяжении 17 века в наше общество все больше вторгаются "европейские идеи". Как на действительно идейном уровне - устроение государства, цели его существования, описанное Лейбницем, - так и на самом примитивном уровне "хочу как у него", вероятно, являвшимся императивом к действию ничуть не меньшим.
И снова повторюсь - у нас "прибавочный продукт" мал в силу чисто физических условий и требует большой концентрации. То есть, дворянам, чтобы жить, как в Европе, надо было забирать у крестьян почти все, так, чтобы те жили впроголодь, или крутились, как знают, и владеть значительными землями и деревнями.
Тут есть два выхода. Либо как-то "давать по рукам" тем, кто хочет слишком многого - чтобы смирился и жил так, как можно жить в наших условиях, направляя избыточную энергию не на личное обогащение конкретного дворянина, а на некоторое общее развитие, - либо пойти на поводу у желающих обогащения и изыскивать для этого средства.
Мы выбрали второй путь в реальности.
Так что можно сказать, что, как ни странно, из двух вариантов - "все это было до Петра и этого вообще не надо было делать" - верны оба. Действительно, к нам стали проникать совершенно ненужные нам вещи, и проникать они стали еще до Петра.
Правда, иногда и выбора не было. Но надо отметить, что все-таки раньше наши цари "стояли до последнего" - главным воеводой всегда был "наш", и к концу правления Алексея Михайловича наши и иностранные офицеры уравниваются в правах и зарплате.
Итак, к концу 17 века сложился определенный "идеологический вакуум", который немедленно стали заполнять идеи из Европы.
Сам Петр, наверное, действительно хотел блага России (как он это понимал. Правда, я не очень понимаю, как можно желать блага России - и не любить все русское; но он как-то это совмещал), и был непосредственным, увлекающимся, живым человеком. Одна беда - он был сильно непоседливым и сильно увлекающимся, а потому мало чего умел доводить до конца.
Но возле него всегда были люди, прекрасно знающие, чего они хотят.
Там было две группировки.
Одна хотела "жить, как в Европе", и ей было в общем-то все равно, какими средствами это будет достигнуто.
Вторая понимала всю нереальность этого требования в наших условиях и потому "ратовала за старину". Их впоследствии обозвали "ретроградами" и изображали в шубах даже летом, дикими и необразованными,
Правда, оказывается, что боярскому сыну 17 века положено было знать, кроме грамоты и счета, и историю, и картографию (к слову, тоже была у нас на высоте с 16 века), и много чего еще - и обучение грамоте и счету давалось также и в церковно-приходских школах. Но церковь была "идеологическим противником" Петра, даже такая, в урезанном виде, лишившись половины "пассионарных сторонников". И на нее продолжается наступление.
Интересно, что Магницкий, автор первого российского учебника по Математике, закончил именно церковно-приходскую школу, и именно оттуда учитель (приходской священник) послал его в славяно-греко-римскую академию, основанную при Софье по проекту Симеона Полоцкого, разработанному по указу Федора Алексеевича. Эта академия была своеобразным компромиссом между церковным контролем за науками - и светским образованием.
Итак, до 18 века наше дворянство и боярство не было диким и необразованным. Что же до бородатости, то я тут месяца два назад решил отпустить бороду и с удивлением обнаружил, что в недавние холода лицо мерзнет значительно меньше, даже с моей небольшой бородой. Это, так сказать, экспериментальный факт. Уж не знаю, насколько борода есть символ мужественности - но что с ней теплее в наших условиях, я выяснил на своем опыте. Точно так же в условиях, когда девять месяцев из двенадцати - мягко говоря, не жаркие, - шаровары оказываются удобнее даже теплых джинсов, а длинные шубы - удобнее коротких курток. И одежда - далеко не первое, с чем следовало бы начинать борьбу.
Однако мыслями царя быстро овладевают именно западные теории и западное устройство.
Должен сказать, что хотя у нас рассказывают о "полках нового строя" как о первой нашей армии на европейский манер, я не вижу в них особого преимущества. Суть любой армии в умении решать поставленные задачи. Набор полков нового строя был шагом вынужденным, ибо за годы Смуты собственное военное искусство несколько подзабылось, ратные люди поразбежались или поубивали друг друга, и немногие уцелевшие воеводы вроде Пожарского или Шеина явно не могли обеспечить достаточную подготовку всем "новикам". Потому вынужденно прибегли к помощи иноземцев. Которые естественным образом принесли привычную им методику и тактику, под которую и стали подстраиваться все остальные. Но и в Польскую, и даже еще в Турецкую войну (Чигиринские походы) отмечалось, что стрелецкие полки были более дисциплинированными и надежными, а дворянские сотни (хотя там был наибольший процент нетчиков) не раз спасали положение в бою.
К слову, о "нетчиках". Конечно, это тоже свидетельство плохой идеологической подготовки. Но зато те, которые все-таки являлись на сбор, были наиболее сильными духовно - те, кто преодолел свои лень и страх, движимые пониманием "службы отечеству". Приятно отметить, что таких все-таки обычно было более половины (и даже как правило более двух третей).
Вообще о ратных людях я более подробно говорил в другой своей работе:
Но отмечу еще раз, что опять же в силу низкого прибавочного продукта в наших условиях большие армии мы выставлять не могли. Разве что для обороны своих городов и крепостей, когда можно было в ополчение призвать почти все население города - но опять же города были не такими большими, население в основном - сельское, из которого пополнение собиралось довольно медленно.
Так вот, наша тактика, позаимствованная у татар (быстрый налет и отход), дополненная "большим полком" в лице стрельцов за гуляй-городом, хорошо действовала против татар, и, скорее всего, могла принести победу в борьбе за Украину и Дикое поле против Крыма. Но против наемной армии поляков, вооруженной артиллерией, гуляй-город был плохой защитой (передвигался он медленнее, чем простой ряд копейщиков, а разносился выстрелами из пушек на раз), и потому полки нового строя у нас численно увеличиваются, достигая к 1681 году половину от всей армии.
Вообще говоря, и стрельцы, и дворянская конница, при соответствующей выучке, были способны противостоять вражеской армии, и тактика бы тут своя нашлась. Я уже опять же говорил об этом - дворянская конница была способна преодолеть сопротивление вражеской пехоты и уничтожить вражескую артиллерию, если не испугается и не разбежится; пехотные же полки врага уничтожались огнем нашей артиллерии и стрельцов. Стрельцы не нуждались в прикрытии копейщиков (пешие копейщики у нас появляются достаточно поздно, уже после 1647 года), ибо сами могли противостоять вражеской коннице и пехоте - но лучше это делали под прикрытием конницы.
Но все это требовало хорошей выучки и взаимодействия всех видов войск, а вот отрабатывать с ними - с традиционными нашими войсками - эти действия никто не собирался. Ибо западные специалисты предпочитали иметь дело с привычными им видами войск, которые они знали, как использовать, чем разрабатывать свои.
К сожалению, это была первая уступка Западу.
Вторая была в одежде и в искусстве. До 17 века у нас было очень много "анонимных произведений", авторов которых мы можем лишь домыслить, сопоставляя. То есть, не был принят в нашей культуре индивидуализм. Сделал - и хорошо. Некоторые сейчас полагают, что это ухудшало и замедляло внедрение достижений - ничего подобного, ибо большинству авторов нужно не возвеличивание себя, а понимание, что твое изобретение работает. Большинство наших изобретателей 17,18, 19 вв. "болели за дело", да и в 20-м веке многих имен мы так и не узнаем (были "раскрученные имена" передовиков и новаторов - но было и множество безымянных).
С 18 века у нас стало модно писать мемуары. Это сильно облегчило задачу историков, но как у переводчиков есть "ложный друг переводчика" - слова, похожие по звучанию на слово из другого языка, но обладающие другим смыслом, - так и у историков есть "ложные друзья историка" - это готовые изложения событий с готовыми выводами. К сожалению, в итоге такие сочинения навязывают точку зрения автора на события, которые были давным-давно, и, возможно, совсем незначительное событие, о котором остались "мемуары", нам предстают как грандиозные; и напротив, о многих значимых событиях мы можем судить лишь по косвенным признакам.
Об изменениях в костюме и в обычаях я уже упоминал. Далеко не Петр первым начал вводить западные костюмы, правда, при Федоре Алексеевиче это по крайней мере не было в обязательном порядке. И, увы, не было "идеологической подоплеки" - все ревнители старины, знающие, что за старинной одеждой, прической и бородой стоит не просто упертость, но реалии нашей погоды, уже были объявлены "раскольниками" и близко ко двору не подпускались.
Отметим, что в 19 веке именно раскольничьи фамилии будут стоять за всеми столь известными ныне предпринимательскими домами.
Религия определяет не только что можно и что нельзя - но и что и зачем нужно.
Когда мы были "православным царством всех славянских народов" ( и неславянских, к слову, тоже), было понятно, что хорошо, а что плохо - хорошо то, что ведет к "утверждению православной веры во всех краях", а плохо - что мешает. Потому противостояние с Крымом и стоящей за ним Турцией было обосновано идеологически. И в 16 веке наши войны с Турцией за Астрахань и потом с Крымом уже за Москву были выиграны, причем с серьезным уроном для той стороны - турки отказались от экспансии на север, занявшись "более легкой добычей" - Польшей, Австрией и Персией.
В конце 17 века, когда мы отобрали у Польши Левобережную Украину, Правобережная довольно быстро была забрана Турцией, а гетман Дорошенко стал вассалом турецкого султана.
Нам давался еще один шанс. Однако Турция уже была нам не по зубам. Она находилась еще на подъеме, и чтобы противостоять ей, сил хватало только-только, а чтобы вести активные действия, не приходилось даже и мечтать (по крайней мере, пока живо Крымское ханство). Посольство Москвы объехало все европейские страны, от Австрии и Испании до Англии и Голландии, в попытках создать союз против Турции, но Европа предпочла остаться в стороне, предоставив нам самим разбираться с Турцией.
Турки планировали продолжить экспансию на Левобережье, мы же планировали занять и Правобережье, благо, с поляками теперь было договариваться не надо.
"Превентивным ударом" войска Алексея Михайловича заняли Чигирин - ставку Дорошенко; сам гетман отказался от гетманства и сдался нашим войскам.
И на следующий год Чигирин осадила армия Ибрагим-Паши.
С тем, что в тот год турки потерпели поражение, не спорят сами турки - Ибрагим-Паша отступил и был брошен в тюрьму. Однако турки успокаиваться не собирались.
Почему-то во всех источниках для второго похода называют цифры участников куда большие, чем для первого, хотя повода для этого нет. Наши радовались, что отбились, и собирались договориться с султаном миром, пусть даже и разрушив Чигирин. Турки планировали взять Чигирин, но им грозила и война с Австрией, которая решила воспользоваться нашим сопротивлением в собственных целях. В итоге, я думаю, обе стороны выставили примерно столько же сил, что и в предыдущий год, но только турки - чуть больше, а наши - чуть меньше.
Обнаружив это (по данным наших разведчиков, у турок должны были быть силы, примерно равные нашим!), Ромодановский повел себя как мог осторожно, стараясь не влезать в полевое сражение. Разбив один отряд турок, занявший позицию на левом берегу Тясмина (реки, на которой стоит Чигирин), Ромодановский окопался и приказал гарнизону Чигирина держаться; а когда Гордон сообщил, что держаться больше нет сил, приказал взорвать укрепления Чигирина и отступить.
Отступление под огнем турок превратилось в бегство. В итоге неизвестный герой все-таки уничтожил пороховой склад под крепостью Чигирина, прихватив вместе с собой и четыре тысячи турок. Потом турки пытались нас атаковать, но, уперевшись в наши полевые укрепления, мы отбили атаки и дождались-таки, чтобы турки ушли. В общем, была боевая ничья.
Поражение турок под Веной опять дало нам шанс отыграть у турок позицию: начались Крымские походы. Я уже говорил - не знаю, что скажут военные специалисты, но мне представляется, что как раз для этого похода лучше были наши иррегулярные войска, те самые, которые потом возьмут Азов. Тащить через степи пешие полки нового строя смысла не имело - они хороши в полевом сражении против европейских армий, но для противостояния татарским отрядам стрельцы и дворянская и казацкая конница подходят куда лучше - они выросли на этой борьбе и создавались ради нее. Кроме того, конечно, и снабжение было не на лучшем уровне, и чтобы исправить положение, Голицын начал строительство крепостей ближе к Крыму.
Однако переворот Петра отложил решение этой проблемы не неопределенный срок.
Сам он, однако, тоже поначалу действует в том же направлении и берет Азов - правда, потом без сожаления с ним расстается...
Какие же были альтернативы у нас, вместо того чтобы копировать западные идеи и образцы?
Все задатки для самостоятельного развития у нас были. 17 век можно назвать "веком обманутых надежд". Он не просто так был "бунташным". После Смуты казалось, что возникла новая "вековая гармония государства и общества", однако эти две структуры все дальше отходили друг от друга. Государство явно ориентировалось на Запад, не понимая, чем ему за это придется заплатить.
Наша - по сути, наемная армия, - созданная Петром, весь 18 век выступает действительно почти наемной у Австрийцев, по требованию которых мы бросаемся то на французов (в войну за Польское наследство), то на пруссаков (в Семилетнюю войну), то на турок (ну, тут наши интересы совпадали), то на поляков (в разделы Польши), то опять на французов... Как уже неоднократно говорилось, в силу малого прибавочного продукта (а большим его можно сделать только применением высокотехнологичных аграрных технологий - и то лишь на время, эти технологии здорово обедняют затем почву!, - либо изменением климата, чем человечество не овладело до сих пор) содержать постоянную большую армию можно только жесточайшей эксплуатацией остального населения - и именно 18 век становится самым ужасным проявлением крепостничества. Причем, никакого "разрыва с Европой" преодолеть нам не удалось - так до Николая 1 мы ее и догоняем... Что интересно, до Петра этого разрыва не было...
Итак, Англия свою жесточайшую эксплуатацию своего населения потратила сначала на роскошь аристократов, но когда аристократию во главе с королем разогнали в революцию, образовался симбиоз из власти, торговли и науки, позволивший Англии выбиться в "гегемоны мира".
В некотором роде, мы повторили эту судьбу, правда, более кровавым образом.
Но что интересно, все задатки того государства, что у нас появляется в 30-е годы 20-го века, у нас были уже в 17-м веке! По сути, двести лет закончились "пшиком" - мы (вернее, наша элита) изо всех сил пыталась войти в "европейскую цивилизацию", создавая для иностранцев невероятно благоприятные условия - и все равно мы остались для них "дикими русскими", которые могут только "тиранить свое население". Так что наша революция прекрасно вписалась в представление о нас...
Но уж последнее, что мне казалось, что должно интересовать правителя - это "что скажет княгиня Марья Алексевна". Ну, или в нашем случае - что скажет Англия, Франция, Австрия и т.д. Это важно какому-нибудь мелкому германскому княжеству, полностью зависящему от торговли с крупными соседями, но наше натуральное (вернее, самодостаточное) хозяйство совершенно не нуждалось в одобрении или поощрении. Будут они смеяться над нашими кафтанами и бородами или нет - это их проблемы.
Перефразируя известное выражение Ленина, "всякое общество тогда чего-нибудь стоит, когда оно умеет защищаться". Мы умели защищаться на протяжении всего 17 века. И был накоплен значительный научный и человеческий потенциал, который теперь следовало разумно использовать. Но ограничители были сняты, и все схлынуло по самому простому пути...
Собственно, и бунт Степана Разина (которого связывали с опальным патриархом Никоном - говорят, в караване судов Разина был даже корабль с "шатром патриарха", где якобы плыл Никон), и восстание Пугачева были следствием этого разрыва "верхов и низов". Объединение их в одном направлении могло бы привести совсем к другому ходу истории...
В 17-м-18-м веках было три крупные ошибки. Раскол - впрочем, эта ошибка следовала именно из желания государства править не только над православными и начало уравнивания всех перед лицом государства, привел к первому разделению страны на две части. Активное заимствование западной культуры. Ну, и введение "наемной армии", позволившей правительству держать собственный народ в повиновении, уже не спрашивая его мнения. Так сказать, нас попытались "осчастливить без нашего желания".
Ну, а вот теперь можно повторить старые выкладки, только уже понимая, от чего стоит отталкиваться. И заняться неким подобием моделирования. Которое, вообще говоря, есть часть любой науки.
Для моделирования нужно задаться объектами (создать физическую модель) и законами их взаимодействия и изменения (математическую модель).
В качестве объектов возьмем "силы" (а корректнее -группы людей), действующие в какой-либо момент времени. Эти группы людей (коллективы) действуют как единое целое, хотя внутри себя могут быть устроены по-разному.
Таким образом, общество - которое все понимают как "структуру", но как правило элементами этой структуры воспринимают отдельных людей - мы представим в виде взаимосвязанных и дополняющих друг друга групп людей - коллективов, - выполняющих в обществе определенные функции.
Группы функций у общества я уже отчасти перечислил: это "дальнее планирование" (перспективы развития общества, ценности общества, понятия добра и зла и т.д. - куда общество "идет", к чему люди в нем стремятся, предполагаемый "образ будущего", во многом определяемый идеологией данного общества), охрана общества как целого (противостояние другим сообществам) и непосредственное обеспечение жизнедеятельности (производство, сельское хозяйство, добыча даров природы, строительство и т.д.), к которым в сложном обществе как выделенная функция добавляется еще управление (координация, принятие решений и взаимодействие различных частей).
На первом уровне (духовном) -- православное священство, разделенное минимум на две части Расколом.
Правящий класс- дворяне. В нем тоже существуют по меньшей мере две группировки:
"Родовитые дворяне" и "новые дворяне". Несмотря на сожжение разрядных книг, разница между ними еще велика. Или, по-другому, "ревнители старины" и "желающие жить, как в Европе".
Госаппарат во главе с монархом. Он многослоен и главным образом состоит из трех частей:
чиновники
регулярная армия
управленческий аппарат (министерства, коллегии, приказы)
Правда, эти группы не конкурируют друг с другом.
На нижнем, третьем уровне, в России уже появились и крупные предприниматели, вроде Строгановых, и существует большое количество мелких купцов и ремесленников. Уже строятся заводы, хотя пока небольшие, в том числе, и на Урале (первый завод на Урале - в 30-х годах 17 века)
Примерно треть населения составляют крестьяне и ремесленники лично свободные, или "государственные".
И, наконец, Крепостные (=рабы) -- ими владеет дворянство, как старое, так и новое.
В недавно присоединенной Украине есть еще казаки -- промежуточное "военное сословие", более всего близкое к стрельцам.
К концу правления Петра силы все те же самые. Правда, разогнаны стрельцы, но они заменены гвардией -- по сути (по роли в государстве) они близки, и как показывают дальнейшие события, так же участвуют в дворцовых переворотах.
Про разницу в боеспособности вопрос достаточно спорный.
Стрельцы выиграли войну с Польшей, со Швецией (1655-57 гг) и отбились от турок.
Еще на Азов Петр ходит со старым войском (правда, число стрельцов в нем не более половины, остальное -- регулярные "полки нового строя"), и берет Азов.
Новое регулярное войско двадцать лет воюет со Швецией за Прибалтику.
Хотя в поражении на Пруте от турок и потере Азова обратно виновато не столько само войско, сколько излишне самоуверенное поведение Петра (возомнившего себя непобедимым), но факт остается фактом: прежнее войско Азов взяло, новое потеряло.
Таким образом, новых видов "сил" Петр не создал. Но при нем происходит огромное перераспределение в плане численности и роли разных уровней.
Петр ввел большое число "управленцев" - адмиралтейство, коллегии, Синод.
Увеличил число чиновников.
И приравнял военные чины к гражданским.
Создал большие промышленные предприятия (на основе крепостного труда; то есть, владельцы предприятий, хотя и относились к третьему уровню, были где-то по роли в обществе близки древнеримским землевладельцам)
Кроме того, им был создан флот.
Очевидно, до выхода к Балтике или Черному морю создание флота смысла не имело.
Но после выхода он должен был появиться в любом случае.
Флот военный всегда идет вслед за торговым. Именно для обеспечения безопасности флота торгового создается военный. Мало того, если есть флот торговый - купцы долгое время могут сами себя защищать, объединяясь в компании и товарищества и выставляя корабли, близкие к военным по назначению. По крайней мере, оба этих флота должны развиваться вместе.
Однако флот Петра на Балтике после смерти Петра находился в заброшенном состоянии. Что говорит о его слабой востребованности. Да и в целом, к нам в Питер - плавали, а вот наши в Европу так плавать через Балтийское "окно в Европу" и не начали - по-прежнему для наших купцов "окном" оставался Архангельск. Правда, в самом Питере стало заключаться много сделок.
Итак, что было бы, если попытаться вычеркнуть из истории личность Петра и заменить ее на -- хотя бы его брата Ивана.
Что с Петром, что без Петра, мы бы продолжали развитие в виде Империи.
С ростом госаппарата и с внешними завоеваниями (ибо правящий класс - дворяне, т.е., те, кто в основном занимается войной).
Важно, что купцы и предприниматели появляются ДО Петра. Строгановы становятся почти полновластными хозяевами Урала еще в 16 веке.
Соответственно, технический и промышленный рост продолжался бы без казенной поддержки. Государственный заказ сделал его более бурным. Но этот заказ был бы в любом случае: государство уже сконцентрировало в своих руках мощные силы, которые требовали применения.
Т.о., взаимодействие госаппарата, дворянства и торговцев и предпринимателей приводило в любом случае к развитию собственной, прежде всего военной, промышленности.
Плодами этой промышленности - артиллерией, ружьями - могли воевать как армия стрельцов, так и армия регулярная. "Полки нового строя", созданные по подобию западных армий, появляются еще до Петра и составляют почти половину численности армии. Но принцип их содержания и комплектования был другим.
Можно предположить, что рано или поздно перешли бы к рекрутскому набору, отказавшись от стрельцов -- однако постепенность этого перехода привела бы по крайней мере к передаче опыта. Стрельцы, прошедшие ряд военных действий, могли бы выступать сами как инструкторы для новичков, что способствовало бы складыванию отечественной школы военных, не пришлось бы всех набирать со стороны. По двум параметрам это привело бы к отсутствию катастрофы под Нарвой: во-первых, меньше было бы необстрелянных новичков, набранных из-за разгона стрелецких полков, во-вторых, меньше было бы иностранных офицеров, почти полностью перешедших к Карлу. Впрочем, и самого вступления в Северную войну скорее всего не было бы.
Союз против Карла складывается по итогам Великого посольства Петра в Европу. Без Петра этого союза могло не быть. Тогда мы вполне могли продолжить традиционную политику России. А основой этой внешней политики был натиск на Крым и Турцию, с целью "создания единой славянской державы".
Петр, взяв Азов, создал базу для морской блокады Крыма. Вариант атаки по морю -- с использованием навыков казацких походов -- вполне мог быть применен и без Петра. В этом случае Крым мог быть взят и удержан на полвека раньше.
Но удержание Крыма потребовало бы создание уже Черноморского флота. Заметим, что в отличие от Балтийского, Черноморский никогда не переживал периода заброшенности. (равно как и Московский университет, в отличие от Санкт-Петербуржского). Так что продолжение наступления на Южном направлении привело бы тоже к созданию флота, но основной вектор был бы другим.
Смещение вектора от севера к югу привел бы и к возможности натиска на Восток, на Персию и через нее -- на Индию или на Турцию. Петр обращается к этому лишь во второй половине (а по сути -- в конце) своего царствования. Когда он уже начал осмыслять многие свои поступки.
Если основной фронт смещается на юг - куда направляются наши устремления в реальности лишь в 19 веке, хотя возможности появляются еще в 16-м, когда ряд дагестанских князей принимает российское подданство - туда гораздо проще решается логистическая задача транспортировки продукции Уральских заводов. Если на юг текут практически все реки - Урал, Волга, - то доставка оружия и других металлических изделий с Урала в Москву или Питер - нетривиальная задача с несколькими шлюзами.
Возможно, при меньшей суетливости и большей опоре на дела предшественников, это было бы сделано намного раньше. Заодно не было бы и Прутской катастрофы. Отмечу, что до Петра наши правители действовали всегда намного осторожнее - бывали поражения, но не бывало подобных ловушек. И из Смоленской войны, и из катастрофы под Чудновым мы вышли с минимальными потерями для страны (а из Смоленской войны - даже с приобретениями, хотя, конечно, совершенно несоизмеримыми с затратами).
Самое интересное, что в этом случае мы бы стали полностью "европейской страной", слабо противостоящей своим соседям по Европе и в основном расширяющейся за счет "колоний".
Такой вот забавный парадокс. Стремясь в Европу, мы остались для нее "дикими Русскими". Отказавшись от стремления в нее и занявшись своими восточными и южными делами, мы стали бы "нормальной колониальной державой" , со своими, разумеется, особенностями (никто не заставлял нас так же эксплуатировать колонии, как это делали англичане; кроме того, в силу малой заселенности наших колоний, основное их население было бы из метрополии, что должно было привести к большей включенности "колоний" в жизнь "метрополии")
Кроме того, создан альтернативный духовенству "интеллектуальный коллектив". До Петра была только греко-славянская академия - в общем, под контролем духовенства. Петр ставит и духовенство под свой контроль (Синод), и образование (Академия).
Постановка духовенства под свой контроль - это, скорее всего, логичное действие при любом правителе. Это есть продолжение реформ Никона.
Создание своей академии уже не обязательно могло произойти (и даже скорее всего, не произошло бы). Связано исключительно со случайной величиной - увлечением Петра всем западным. В противном случае, образование скорее всего находилось бы по-прежнему под контролем духовенства.
Привело бы это к застою?
На самом деле, несмотря на наше убеждение в "ретроградности" духовенства, именно оно было всегда наиболее образованным слоем населения. И большинство открытий до периода Просвещения исходило от духовного сословия (впрочем, и после - монах Мендель).
На Руси до Петра известно множество весьма образованных представителей духовенства.
Это и Иосиф Волоцкий, и Нил Сорский, и Максим Грек, и Вассиан Патрикеев, и Филипп Колычев. Мы знаем их как святителей и деятелей "гуманитарных наук". Однако, например, Филипп Колычев в бытность свою настоятелем Соловецкого монастыря создал там систему водоснабжения (по его чертежам и под его надзором).
Главное, чего бы духовенство вряд ли потерпело - это "выпячивание изобретателей". То есть, слава изобретателям не светила.
Впрочем, и после Петра многие изобретатели остались безвестными (так, мы знаем лишь графа Шувалова, "спонсора" создания Единорога, лучшей пушки 18 века - но "коллектив мастеров" остался безымянным).
Появление Кулибина - скорее всего, при развитии науки под эгидой духовенства, мы бы не знали этого имени, зато многие его достижения были бы применены. Сами изобретения его следуют из наблюдения за окружающей жизнью и мало обусловлены западным образованием (которого он и не имел).
Затруднилось бы общение наших "ученых" с западными. Но вот какая деталь.
Вообще говоря, "секретные разработки" - а вернее, разработки, связанные с заказом государства, - были всегда. Мы не знаем изобретателя Греческого огня, даже изобретателя пушки (изобретателя пороха знаем - монах Бертольд Шварц), прежде всего потому, что это были изобретения не для славы, а для конкретного дела. Только когда военная потребность спадает, обученные "научные кадры" начинают заниматься гражданским строительством, несут "науку в массы", и тогда их имена начинают звучать
(еще раз - чтобы не обвинили в "конспиралогии" - дело не в том, что мастеров "секретят", а в том, что у них просто нет времени, чтобы "пиариться", они что-то делают для государства, и за это их государство содержит. Когда государство утрачивает в них необходимость, они начинают как-то жить сами - и тогда их имена появляются в разных работах). Тогда появляются всякие "Королевские академии", занимающиеся наукой ради науки. Но реальную технику и промышленность двигают не они (а очень часто, вовсе люди со стороны).
А потому с реальными людьми, двигающими промышленность на Западе, мы бы продолжали общение. И даже, возможно, более удачное. Промышленники бы сами сманивали умелых мастеров (как сманил Кольбер венецианских зеркальщиков), которые впоследствии естественным образом пополняли ряды уже отечественных ученых.
Итак, без Петра мы бы продолжали жить в деревянных домах и хоромах с узкими окнами, которые гораздо легче отапливать зимой.
Заводы на Урале строились бы меньшими темпами, но строительство шло бы все равно. Более того -- в силу востребованности не только военными нуждами, но и внутренней жизнью страны, оно бы было более линейным и не привело бы к такой эксплуатации крепостных рабочих на заводах (ибо хозяевам завода после окончания войны не было бы нужды срочно искать, куда сбыть заказ, и действовать демпингом).
Против такого развития есть возражение, что нам бы не дали спокойно заниматься южным и восточным направлениями, а напали бы с Запада.