|
|
||
| === Назад, к оглавлению
=== ПРИЛОЖЕНИЯ
===== Следующая
глава ===== |
10.КАК НАС УБИВАЮТ медицинские преступления против автора и его близких краткое замечание Мне бы не хотелось все сваливать, как говорится, с больной головы на здоровую. Медицинские средства как одни из инструментов своего террора (наряду с другими) использовали фашистская Германия и Советский Союз. Не только знаменитые советские психушки и чудовищные эксперименты над людьми, проводившиеся гитлеровским режимом, но также масса других чудовищных медицинских преступлений "отличала" эти режимы. Тем не менее, в подавляющем большинстве рядовые немцы и рядовые советские граждане, в том числе врачи, медсестры и прочий медицинских персонал - резко противились вовлечению их в преследования неугодных и в чудовищные эксперименты. Медицинские преступления в этих двух странах проводили в жизнь отдельные выродки, в то время как население в целом никак не участвовало в этих преступлениях. Нравственные нормы очень четко воспринимались в бывшем Союзе. Они нередко нарушались, но все стороны прекрасно осознавали, что это именно нарушение, а не норма. Опасность, исходящая от Израиля - в том, что там медицинские преступления не осуществляются исключительно какой-то ограниченной кучкой нЕлюдей, не насаждаются исключительно сверху и происходят в какой-то совершенно изолированной области, но генерируются на всех уровнях израильского общества и поддерживаются самыми широкими слоями населения. Медицинские преступления, которые были совершены против автора и его близких коммунистическим руководством Беларуси, КГБ и секретными неосталинскими формированиями, описаны в автобиографии "СВИДЕТЕЛЬ"; для экономии места на них мы останавливаться не будем. Однако, в ходе дальнейшего изложения событий мы к этим фактам еще вернемся. В июле 1971 года (в девятом классе школы я впервые подвергся политическим преследованиям, цикл которых нарастал вплоть до июля - от открытого товарищеского суда надо мной в школе и "отказа" принять меня в комсомол, до вызова моего отца в КГБ) "болезнь репрессий" так обострилась, что в самый разгар лета я попал в больницу... с воспалением легких. Потом, правда, этот диагноз не подтвердился. Мне назначили курс пенициллина, от которого стала у меня пенициллиновая аллергия. Все мое тело уже было покрыто крупной багровой сыпью (некоторые нарывы - размером с горошину), полувлажной и горевшей, как ожог, а мне еще продолжали колоть пенициллин. Сыпь эта поселилась не только снаружи на теле, но и внутри, начиная от полости рта, кончая пищевым трактом и, по-видимому, другими органами. Температура приближалась к 42-м, сознание стало мерцающим, и, если бы мои родители не пришли в больницу (они не посещали меня почти два дня) и не стали бы вопить, меня очень скоро уже не было бы в живых. Пенициллин мне назначил зав. отделением, с пометкой "наблюдать с вниманием", так как вообще-то не был уверен, вирусное ли у меня заболевание. Он же отменил его через два дня и назначил другое средство. Продолжать пенициллин велела врач, которая вообще не должна была иметь никакого отношения к моему лечению. Позже она отказалась говорить с моей мамой и дать какое-либо объяснение. До этой "пенициллиновой аллергии" мне успешно кололи бицилин (боролись с ревматизмом во мне), а после нее я успешно принимал ампицилин и другие средства пенициллинового ряда без всякого видимого ущерба. По направлению моего друга, молодого врача Юрия З., я прошел в 1981-м году исследование на аллергическую реакцию. Там был и тест на пенициллин, не выявивший аллергической, но показавший нормальную реакцию. Иными словами - прямая дорога в Книгу Рекордов Гиннеса или, по меньшей мере, под заголовок рубрики "Удивительное - рядом" Ровно через год, тоже в июле и тоже в самый пик обострения "болезни репрессий", когда Вашего покорного слугу не допустили до гос. экзаменов, а - в качестве компенсации - меня посетил прямо в школе коротко стриженный симпатичный майор с голубыми глазами, в тот же самый день, что и в прошлом году (даты полностью совпадают) я снова загремел в Морзоновку (в больницу им. Морзона) с диагнозом "пневмония". Правда, меня тут же перевели в нефрологию уже с другим диагнозом: "интоксикационный пиелонефрит". От болевого шока (почки болели так, что я терял сознание) и от чего-то еще я чуть не отдал концы. Трижды в течение двух недель я терял сознание. Лечили меня какими-то желтыми и белыми таблетками, а потом - уже после курса лечения в больнице - выписали флагил. Раев, зав. нефрологией, очень сильный врач и неплохой человек, выкинул меня из отделения, когда я еще не мог стоять на ногах. Он что-то недоговаривал и прятал глаза. Флагил употребляют против трихомониаза, но о каком венерическом заболевании могла идти речь, когда я все еще был девственником? Не только в грубом физиологическом смысле. Я вообще ни разу в своей жизни тогда еще не сближался с девочками: хотя бы для того, чтобы поцеловать или подержаться за коленку. Однако, перед выпиской Раев и другие специалисты внимательно осматривали "наружный выход из почек" - так, как будто увидели в нем способ выращивания в уретре алмазов. Раев сказал мне придти через три недели, а, когда я пришел, он велел мне насытиться селедкой с пивом и придти (если не путаю) дня через 2. Пива я пить не стал, а селедки наелся до отвала. Но даже и без пива что-то случилось. Я почувствовал неприятные ощущения, какой-то зуд и жжение. Раев выписал мне еще один курс флагила. Вторая серия из рубрики "Удивительное - рядом" состоялась. Если собрать вместе сценарии всех последующих серий, то Голливуду пришлось бы уступить пальму первенства немедленно. Но даже если бы мне платили за каждый сценарий по миллиону, с условием, что я забуду все, я бы отказался от денег - и продолжал бы фантазировать о том, как "переиграть все назад", как выскочить в другую реальность, в которой не нашлось бы места для "очевидного -невероятного" в моей жизни, и я увидел бы снова дорогих мне людей живыми и невредимыми: друзей, наставников, отца и дорогого брата Виталия. после отъезда В 1991 году я был фактически депортирован из Беларуси в Варшаву (моя семья была вместе со мной). Это случилось через год после страшной гибели моего любимого брата Виталия. В Варшаве мы были окружены израильтянами - и доставлены в Израиль против нашей воли, силой. В Израиле у меня развилась гипертония и в 1994 году случился сердечный приступ, сопровождавшийся трехнедельной болью в сердце (это определили тогда как микро инфаркт). Дважды в Израиле я получал травмы (один раз - избили на работе, другой раз - задержали и избили полицейские) с сотрясением мозга. В период моей работы в фирме Каплан и Леви меня забрали с рабочего места полицейские и стали издеваться, заставили таскать тяжелую плитку для пола на 4-й этаж (один из полицейских ремонтировал свою квартиру). Израильские врачи отказывались меня лечить, принимать, направлять к специалистам (кардиологу, невропатологу), отказывались выписать мне лекарство для контроля повышенного давления, отказались предоставить мне копии анализов крови и мочи, кардиограммы (1994 год), и т.д. Оба сотрясения мозга, полученные мной в Израиле, не сопровождались лечением; невропатолог, который занимался мной после одного из этих сотрясений, также отказался выдать какую-либо выписку - подтверждающую либо опровергающую диагноз "сотрясение". В Израиле имело место множество случаев бесчеловечного, садистского отношения медицинских работников к моей жене и детям. Я не могу вспомнить ни одного положительного факта из истории наших отношений с медициной в Израиле. Ко всем нам - ко мне, моей маме, жене, детям - относились крайне враждебно и бесчеловечно. Если нас принимали и оказывали какую-либо элементарную медицинскую помощь, то каждый раз обязательно напоминали о том, что мы должны быть благодарны за то, что нас вообще принимают и лечат. в Канаде После трех с половиной лет израильского кошмара, преследований и несправедливого отношения - нам удалось (не без помощи Международной Амнистии) вырваться в Канаду в качестве политических беженцев. После трех слушаний наша просьба о статусе беженцев была отклонена (Март, 1997 года). Комиссия по Беженцам канадской Иммиграции заключила, что люди из России (экс-СССР) доставлялись в Израиль за еврейско-израильские деньги - и потому, мол, не имеют права на беженский статус. Отсюда делался вывод, что русские в Израиле, мол, являются собственностью израильского правительства. Мы (я и моя семья) - делала дальнейший вывод Комиссия - сами спровоцировали преследования своим отказом изменить свои взгляды: это раздражало израильтян!... (а их не следовало раздражать - и прочая чепуха). Наша апелляция в Федеральный суд была сначала признана оправданной (судья Ламер-Трембле вынесла положительное для нас решения), но позже - после вмешательства израильского посольства - было просто остановлена (октябрь, 1998 год), почти административно, без подлинного решения. Мы тогда подали заявление на гуманитарную программу. Израильское консульство вмешивалось не только в нашу беженскую процедуру (подробности описаны в той же автобиографии "Свидетель"), но даже в процедуру получения нами статуса постоянных жителей. В своем письме в Иммиграцию Канады работники израильского консульства настаивали на том, что для гарантии получения всех, требуемых иммиграционной процедурой, документов, мы обязаны вернуться в Израиль. Для меня отмена действия навязанного мне израильского гражданства была вопросом принципов. Свою первую просьбу о лишении меня израильского гражданства (которое меня заставили принять в 1991 году) я отправил в израильское Министрество Иностранных Дел и в Министерство Внутренних Дел в 1994-м году, еще находясь в Израиле. В 1996-м году я направил такую же просьбу (уже от имени всех членов своей семьи) в израильское Министерство Иностранных Дел - и в израильское консульство в Монреале. Они ответили мне объяснением израильских законов. Я узнал (из этого объяснения), что от израильского гражданства практически невозможно отказаться - что является нарушением всех международных норм и прав человека. В соответствии с требованиями канадской иммиграционной процедуры мы были обязаны получить от израильского консульства либо подтверждение лишения нас израильского гражданства, либо продления наших израильских заграничных паспортов (срок действия которых к тому времени истек). Наиболее интенсивная переписка развернулась между мной - с одной стороны, и израильским консульством - с другой - летом 1998 года. В этот период времени израильское консульство в полной мере сотрудничало со мной в деле приведения к концу нашей иммиграционной эпопеи и возможного лишения нас израильского гражданства. Они подтвердили, что наши паспорта не могут быть продлены (что нам и было нужно). Канадскую Иммиграцию это могло вполне удовлетворить. Наши паспорта уже давно были отправлены в израильское консульство курьерской почтой - и было получено подтверждение, что их там получили. К паспортам прилагалось заявление - просьба о лишении нас израильского гражданства. Казалось, конфликт исчерпан. Однако, еврейские экстремисты в Канаде и в Израиле усилили свое давление на меня (и мою семью), включая обвинения, угрозы, и другие террористические методы. Вскоре в самом Израиле умеренный Премьер-министр Эхуд Барак (и его более ни менее склонное к либерализму (по израильским стандартам) правительство) был фактически смещен государственным переворотом, организованным тираном и преступником Ариэлем Шароном; либеральное руководство израильского консульства в Монреале тут же заменили ястребами и экстремистами. Трудно было поверить в то, что все, приписанные к нашему иммиграционному файлу (IRB (Immigration and Refugee board; Комиссия по Иммиграции и Беженцам), иммиграционный офицер, и т.д.), - не были наняты израильским правительством, не поддерживали тесных связей с израильским консульством (особенно во время правления Нетанияху и Шарона), и в своем отношении к нам, в своих решениях по нашему иммиграционному делу не отражали отношение израильских экстремистов ко мне и моим идеологическим взглядам. Окончательное решение Комиссии по Беженцам не выглядело документом определения правомерности нашей просьбы о беженстве, но политическим вердиктом, выпущенным государством Израиль (через манипулируемые израильтянами канадские органы - такие, как IRB). По тону и содержанию этот документ является не документом, имеющим отношение к гуманитарной проблеме, но осуждающим политического оппонента, и стиль этого осуждения напоминает стиль политических процессов в фашистской Германии и сталинской России: "In result we were convinced that the demanders are [dangerous for their state] exaggerators who painted a picture of their state as a state of slavery, injustice, where Russians are beatten if they do not work quickly enough, where Russian children are victims of mockery committing by theirs classmates and teachers, and where Russian women are victims of sexual harassment. And that all is going on without any possibility to obtain a protection from the state." ((В результате мы были убеждены, что просители статуса это ((опасные для своей страны)) любители преувеличивать, которые нарисовали картину своей страны как государства рабства, беззакония, где русских избивают, когда они работают недостаточно быстро, где русские дети являются жертвами издевательств, совершаемых их соучениками-аборигенами и учителями, и где русские женщины становятся жертвами сексуальных нападений. И все это происходит без какой бы то ни было возможности получить защиту от государства)). Было очевидно, что наше дело рассматривается не через независимую, и вообще не через канадскую официальную перспективу, но открыто разбирается через прицел точки зрения израильских экстремистов. В одном из своих писем, написанных для иммиграционного офицера по гуманитарной программе, госпожа А.-М. Аугестад, одна из моих представителей, писала: "В своей речи в Федеральном суде (1998), госпожа Мэрфи, представитель Министра Иммиграции ((Министром Иммиграции была тогда Элинор Каплан)), подтвердила негативное отношение членов Комиссии по Беженцам к правам человека вообще, а также расширила персональные обвинения против господина Льва Гунина, ловко подменив вопрос о статусе беженцев для семьи Гуниных вопросом о его "неприемлемых" (для кого?) идеологических взглядов. Точно так же, как Комиссия по Беженцам, госпожа Мэрфи не пожелала даже одним словом упомянуть хотя бы одного члена семьи Льва - его жену, его детей и его мать, - ((сосредоточив все свое красноречие исключительно на его персоне))". "Федеральный судья, господин Дюбе, просто скопировал заявление госпожи Мэрфи и Комиссии по Беженцам, не пожелав рассмотреть аргументы ОБЕИХ сторон. (.....) Фактически дело семьи Гуниных в Федеральном суде было "остановлено" (закрыто) не господином Дюбе, но вмешательством господина Розенберга, известного сиониста и маршала для Иммиграции в Федеральном суде (фактически - куратора Федерального суда). Закрытие дела было в большей степени административной, чем юридической мерой. (.....) Некто по фамилии Дюбе (как и судья Федерального суда, носящий то же имя), уже был вовлечен в период беженских слушаний семьи Гуниных (1996-1997) в переговоры между иммиграционным офицером, госпожой Юдит Малкой ((известной сионистской с израильским паспортом)), с одной стороны, и Генеральным Консулом Израиля в Канаде - с другой, в дело Гуниных. Мы так и не смогли найти этого человека среди персонала офиса Комиссии по Беженцам, и даже среди персонала ((всех)) иммиграционных отделов." "Все (вышеупомянутые) факсы, копии которых мы прилагаем, были отправлены в израильское консульство госпожой Малкой (и от ее имени), без упоминания какого-либо другого имени (имен). Однако, все ответы из консульства высылались прямо господину Дюбе. Нет ли связи между тем загадочным Дюбе - и судьей Федерального суда, господином Дюбе?" "Обвинения IRB и госпожи Мэрфи против семьи Гуниных - были такие, выдвигать какие - прерогатива уголовного суда. Они обвиняли Гуниных так жестко, как если бы те были убийцами или террористами. На самом деле они - невинные люди, которых никогда и нигде не обвиняли в уголовных преступлениях, лжи, подлоге, мошенничестве или аферах, ни в чем подобном. В то же время способы и манера, использовавшиеся обвинителями, могли бы легко подпасть под категорию уголовного преступления." Этот тон агрессивных нападок и обвинений, которые звучали в стенах IRB и Федерального суда, был подготовкой к серьезной мести. Однако, решение наказать нас было скорее всего принято несколько лет назад в Израиле - и находилось уже в действии с момента нашего прибытия в Монреаль. Прежде всего, это наказание должны были осуществить медицинскими способами. Еще в 1994 году (мы узнали об этом позже, только в 2001 году) Медицинский Департамент Иммиграции (Иммиграционная Медицинская Служба - далее ИМС) сделала краткое медицинское заключение: туберкулез. Никакого указания в моем иммиграционном досье, на каком основании было сделано подобное заключение, или почему. Просто так. И все. Это отражает тактический план про-израильских элементов в Иммиграции раздавить меня в том случае, если противостоящие им силы в иммиграционном ведомстве скажут "да" в ответ на наш гуманитарный запрос. Написав "туберкулез" в моем иммиграционном деле, департамент ИМС не проинформировал меня об этом (в письме или через своего иммиграционного врача, Ванду Бжезинску, которая была моим семейным врачом до 1999 года). Они держали свой "диагноз" в секрете. Однако, его использовали как предлог, когда позже потребовалось отказать в разрешении на работу мне и моей жене (и в разрешении моим детям на учебу). Иммиграция оправдывала решения отказать нам в разрешении на работу "медицинскими вопросами" ("medical concerns"). Каждый отказ в действительности был эквивалентен штрафу: потому что мы должны были платить за каждую анкету, и этот взнос ни разу нам не возвращался. Для нас это были большие суммы денег. Годы спустя, когда я разговаривал с одним из моих юридических консультантов - человеком с хорошими связями в Иммиграции, - он сказал мне, что скорее всего мои подозрения о "сионистской вовлеченности" ("Zionist connection") в мое "медицинское" дело и в дело моей мамы являются небезосновательными. Он рассказал мне, что специальный "персональный куратор" имел право контролирующей власти над моим (и моей мамы) медицинским досье в ИМС, а другие должны были подчиняться куратору. Он сказал мне, что ее зовут Элинор Морган. "Но кто такая эта Элинор Морган," - спросил я его. - Ты не знаешь? - спросил он вместо ответа. - Ее близкий родственник, господин Морган, самая важная фигура в еврейской сионистской администрации в Онтарио. - Ты имеешь в виду Джаяс - Еврейский Конгресс? - Чем меньше будешь знать - тем лучше. - Зачем ты тогда сказал "А"? Хотя бы скажи тогда, какой родственник - муж? брат? - Если у тебя не окажется полной информации, твой рот будет на замке. Тогда я еще не знал, что через 7-10 месяцев я смогу увидеть имя Элинор Морган на письме, в судьбоносном документе иммиграционного файла моей мамы. Господин Чиу (Chiu), иммиграционный офицер, приписанный к файлу моей мамы в 2000 году, написал в одном из своих писем, что моя мать представляет собой угрозу канадской общественной безопасности! Административные репрессии (включающие медицинские вопросы - фальшивая озабоченность состоянием здоровья того или иного клиента Иммиграции) против нас начались примерно с марта 1998 года, и начало их точно совпало с закрытием нашего дела Федеральным судом. Когда финальная процедура выдачи нам статуса постоянных жителей была инициирована иммиграционным офицером по гуманитарной программе, департамент ИМС начал саботаж этой процедуры. Чтобы разрушить нашу финансовую и социальную ситуацию и блокировать выдачу нам документов постоянных жителей, про-израильский персонал в Иммиграции Канады сделал следующее. Анкеты для иммиграционных медицинских обследований посылались нам из Иммиграции Канады не в одно и то же время для всех нас, но на каждого члена семьи отдельно, с промежутком в более, чем 6 месяцев. Когда следующий член семьи должен был пройти медицинские обследования, срок действия медицинской проверки того, кто получил право на обследование раньше, истекал. Используя этот трюк, Иммиграция могла держать нас в этом лимбе бесконечно. Только вмешательство офиса Премьер-Министра Канады остановило эту тактику. Я - с помощью своих юридические представителей и формально от их имени - описал эти нарушения в письме к Премьер-министру Канады, господину Жану Кретьену, и в письмах в организации по правам человека: " 1. (...) Несмотря на человечный подход Квебекской Иммиграции (к тому времени Гунинам был уже выдан Сертификат Селекции Квебека - Certificat de selection du Quebec), Федеральная Иммиграция не прекратила своих беззаконий. 19 апреля 2001 Лев ГУНИН позвонил в Федеральную Иммиграцию, потому что Иммиграция так и не перевела на себя сумму денег, которую он выписал для получения статуса иммигрантов. Ему сказали, что процедура оформления статуса иммигрантов для Гуниных приостановлена и находится под вопросом из-за ситуации с мамой Льва. Теперь было очевидно, что подозрения его относительно попыток Иммиграции подорвать здоровье его матери были небезосновательны; см. http://www.interlog.com/~syedma/dstand/leo_updte01.html ) ================ Со всей очевидностью эти события готовили для того, чтобы его наказать. На самом деле иммиграционный файл его матери (она - супруга канадского гражданина; и ей - в свою очередь - гарантировали статус иммигранта и уже выдали Сертификат Селекции Квебека) не имеет никакого отношения к файлу Льва и его семьи; если его мать получила гарантию статуса как супруга канадца, то Гуниным предоставили гарантию статуса в связи с их Гуманитарным обращением. Неправомерная зависимость между досье Елизаветы Эпштейн (фон Розен) - и Льва Гунина могла бы восприниматься как первоапрельская шутка: если шутливый тон был бы совместим с серьезностью правовых нарушений, на которые пошла Иммиграция. В действительности представителю иммиграционных властей был назван (по телефону) только номер файла Льва; и, если через этот файл он смог за считанные секунды выяснить ситуацию его матери - это означает, что оба файла были действительно объединены. Если это так, то это - нарушение всех юридических - процедурных, процессуальных, иммиграционных и гуманитарных - законов, прав, правил и норм. В деле Гуниных Иммиграция уже нарушила все наиболее основополагающие канадские и международные законы. Их иммиграционная эпопея выглядит как израильская и сионистско-канадская (в лице Федеральной Иммиграции) вендетта должностных лиц. Но даже на фоне всего того, что произошло раньше: ЭТИ нарушения и преследования - этот саботаж оформления их статуса иммигрантов путем привлечения медицинских средств (даже после того, как им дали зеленый свет на получение статуса в Канаде) выглядит еще более зловеще, даже чудовищно. ((Более подробно все эти события описаны в полной истории иммиграционного дела:)) "2. Разрушительные и трагические последствия преследований иммиграционным ведомством Льва и его семьи сказались на их социальной, семейной, финансовой, психологической и юридической ситуации, равно как и на их здоровье. Содержание вкратце: A. Искусственные препятствия, чинимые для предотвращения трудоустройства. Социальная и профессиональная трагедия B. Финансовое бедствование C. Пошатнувшееся здоровье D. Страдания детей =========================== A. Имеются объективные и субъективные причины, из-за которых как сам Лев Гунин, так и его жена вынуждены трудиться за минимальную заработную плату безо всякой перспективы и без какой-либо возможности вырваться из пут нужды. (. ........) Субъективные причины: 1) Некоторые факты показывают, что Иммиграция вмешивается в попытки Льва найти лучшую работу, не рекомендуя потенциальным работодателям принимать его; 2) Без статуса Лев не может получить лицензию на разрешение преподавать музыку, не в состоянии преодолеть барьер низкой зарплаты, не может развернуть свой мелкий бизнес (зарегистрированное им мелкое частное предприятие), не имеет права заниматься своим профессиональным делом; 3) Когда однажды он получил заказ на сочинение музыки для спектакля - и выполнил работу, - его (эту работу) отклонили потому, что "оказалось невозможным упоминать имя того, кто не принят государством "on public place"; 4) Однажды его приняли в еврейский хор, но немедленно исключили "потому что - если он мог быть просителем статуса беженца от Израиля, значит, он враг!"; 5) Когда русская школа "Филиппок" (сейчас она называется "Грамота") отчаянно нуждалась в русскоязычном преподавателе музыки, - даже тогда Льву отказали по политическим мотивам. Позже школа (русский колледж) "Грамота" оказалась в совершенно безвыходном положении (Александр Солопов, замечательный педагог, один из лучших профессоров фортепианного отделения университета МакГилл, внезапно не смог продолжить работу). Льва все-таки взяли на замену (правда, тогда директором школы была Татьяна, русская женщина). Трудоустроенный на лето 2001 года, он блестяще справился со своими профессиональными обязанностями. Однако, в сентябре контракт не продлили: "из-за того", что "Джаяс ((Еврейский Конгресс)) прислал своего человека", и потому, "что она привели с собой своих учеников". Но у Льва ведь никто и не спросил, может ли он привести учеников и сколько (к тому времени Татьяну заменили на Аллу, директрису еврейского происхождения); 6) Русские газеты в Монреале отказываются помещать не только статьи Льва, но даже его объявления (издатель газеты "Инфо-Бюллетень", Фаина, сказала ему, что прожила в Израиле много лет, а его статьи, опубликованные в эск-СССР, в России и в Израиле, оскорбляют ее патриотические чувства: вот почему она отказывается помещать в своей газете даже его объявления! 7) Все работодатели, которые могли бы взять его на работу в качестве музыканта, говорили ему, что они знают или слышали о его "анархизме" - и не хотят иметь работника-бунтовщика; 8) Льву отказывают даже в бесплатных выступлениях, даже когда он согласен выступать без денег. Арнольд Рожинский, организатор музыкального фестиваля "Русская зима", по националистическим мотивам постоянно не допускает Льва к выступлениям на этом фестивале; 9) Лев закончил курсы агентов безопасности - но ему отказали в выдаче лицензии из-за его иммиграционной ситуации; 10) Льву неоднократно отказывали в трудоустройстве в области компьютерных технологий, HTML программирования, компьютерных сетей или наблюдения за компьютерной комнатой, в области инсталляции компьютерных программ, тестировании нового софта, и т.д. - потому что он "вроде хакера или террориста". Никто так и не объяснил ему, откуда или от кого получили на него такую характеристику. Даже такая мелкая фирма, как Copie Express, отказалась принять его на работу! 11) Лев предпринял тысячи попыток устроиться на полный рабочий день с зарплатой больше, чем минимальная - и ему это так никогда и не удалось. Когда он подал заявление в компанию "Berlitz" для работы в качестве переводчика, ему совершенно открыто сказали, что его никогда не примут на работу "потому что, имея такие контраверсийные политические взгляды", он не смог бы переводить беспристрастно и объективно. Когда Лев спросил, откуда им известны его взгляды, которые они назвали "контраверсийными", ему ответили, что "случайно" обнаружили в Интернете его "антисемитский" вэб сайт. Компания по трудоустройству "Quantum" посылала Льва в разные места, но, когда он являлся на работу в свой первый рабочий день, - ему неожиданно говорили идти домой. Он верит в то, что истоки всех таких преследований каким-то образом сходятся в Иммиграции и в еврейской среде. 12) Ни из одной газеты, куда Лев обращался с образцами своих статей и работ на "нейтральные темы", пытаясь найти себе применение как журналисту ("Глоуб энд Мэйл", "Зэ Газетт", и т.д.), он никогда не получил ни одного ответа или мнения относительно представленного им; его полностью игнорировали! Для Канады это весьма нехарактерно. Даже когда он пробовал звонить в газеты по телефону, его - как правило - тут же разъединяли! 13) Лев - не последний русский авангардный поэт. Однако, все его попытки опубликовать хотя бы крошечную книжку своих стихов (за свои собственные деньги!) торпедировались русскими типографиями, которые не желали печатать ничего из им написанного. В то же самое время выше упомянутый Рожинский, уровень которого не тянет даже на дилетантский, без труда опубликовал книжку своей "поэзии". При сопоставлении непропорционально громадных усилий получить работу (с нулевым результатом и помехами, чинимыми сионистами-экстремистами в этом направлении) - с тем, что происходило в медицинской сфере, становится очевидно (пусть и косвенным образом) - кто в конечном счете стоял за медицинскими репрессиями." Мои юридические консультанты также писали относительно ухудшения моего здоровья и здоровья членов моей семьи. Разрушительное влияние на наше здоровье действий Иммиграции, помимо прочего, проявились в постоянных стрессах, причиняя подавленное состояние духа, вызывая депрессию у моей жены, моей матери, и у меня. Однако, это было только начало. Очень скоро управляемая израильтянами Иммиграция начала прямые медицинские репрессии. Медицинские террористические методы были хорошо описаны в ниже приведенном письме в Организации по правам человека (копия была направлена в Федеральную Иммиграцию): ================ =========================== ============================================= Начиная с 2000 года медицинский департамент канадской Федеральной Иммиграции (Иммиграционная Медицинская Служба - ИМС) совершил против меня и моих близких следующие преступления. 1. Без всякого на то основания меня "обвинили" в том, что я будто бы являюсь носителем туберкулеза. Единственная флюорография, на "основании которой" было сделано это "обвинение", никогда мне и моим медицинским консультантам так и не была показана: несмотря на несколько правильно оформленных запросов и требований и в нарушение существующего законодательства. Анонимным письмом (из Монреальского Института Грудной Клетки - далее МИГ) - но от имени Иммиграции! - мне было приказано немедленно явиться в Больницу Инфекционных Болезней с крупной суммой денег (какая указывалась) на лечение, и пройти в этой больнице (стационарно) курс лечения от туберкулеза. Мне удалось выяснить, что часть МИГ на самом деле является закрытым секретным отделом ИМС, который нигде не числится и не упоминается ни в каких медицинских или иммиграционных справочниках или отчетах. Пройдя рентгеновское обследование в независимой лаборатории - и выяснив, что никакого туберкулеза у меня нет и не могло быть, и что легкие абсолютно чистые, без каких бы то ни было следов пневмонии, бронхита, курения, и т.п. - я отправился в этот секретный отдел с письмом от врача Джианнакиса, в котором излагалась просьба выдать мне оригинал или копию злополучной флюорографии. (Не сумев попасть в этот отдел я отправился в архив больницы, где выяснил наличие странных записей в местном компьютере). Потом я снова отправился в крыло секретного отдела. Там я столкнулся с неким мужчиной в белом халате, который неожиданно напал на меня в коридоре, называя меня по имени, хотя я ему не представился. Он стал мне угрожать, кричать на меня, и т.п. Подробно разговор с ним описан в Приложениях к данной части. Иммиграция еще долго не хотела признавать заключений и свидетельств нескольких врачей, заключений рентгенолога, сделанных по новому снимку, пыталась "арестовать" этот новый рентгеновский снимок, и только сделанная мной официальная копия, спрятанная в надежном месте, немного остудила медицинских извергов из Иммиграции. Меня даже пытались обвинить в том, что я послал вместо себя на снимок кого-то другого, кто прошел с моей медицинской карточкой (и с моей фотографией на ней!). Уникальная особенность моей грудной клетки (пектус экскаватум) и другие аргументы помогли мне с ходу доказать, что снимок, посланный в Иммиграцию, соответствует строению моего тела, а не тела какого-то анонима. Однако, угрозы "человека из отдела" дамокловым мечом продолжают висеть надо мной - и читаются во многих более поздних событиях. 2. Было предпринято несколько попыток "обвинить" меня в заболевании сифилисом и "вменить" мне в вину несколько анализов крови, которых я никогда не делал и в эти лаборатории (где, якобы, эти пробы крови брались у меня) никогда не ходил. Так совпало, что я именно в то самое время проходил другие обследования, чему имелось документальное подтверждение. 3. О многочисленных направлениях на анализ мочи, об "инкриминировании" мне заболеваний почек, о прохождении ультразвукового сканирования почек и печени (по настоянию Иммиграции) я раньше почти нигде не упоминал, так как раньше не придавал этому большого значения. И только после 2002-го года все эти манипуляции (кстати, скан тогда не показал никаких отклонений от нормы в почках: никакой кисты, кальцификации, и т.д. - что мы должны теперь запомнить: и как бы наложить на будущие события). 4. О других интригах и преступных манипуляциях подробно сказано в материалах, которых я даю в качестве Приложений ниже. 5. Моей маме "инкриминировали" почечную недостаточность и воспаление почечных лоханок, вирус в почках, и т.п. Ничего подобного у нее не было и в помине. Но ее посылали на все новые и новые дорогостоящие обследования, за которые она была заставлена платить из собственного кармана, и, когда уже не оставалось совершенно никаких сомнений, что "почечная" версия не пройдет, над ней все еще продолжали издеваться, хотя для дальнейшей проверки почек не было никакого логического оправдания. 6. Параллельно с надуманной почечной недостаточностью ИМС развернула наступление на сердце моей мамы, "обвинив" ее в том, что она страдает "будущим" (!!!) вероятным (!!!) поражением митрального клапана. В иммиграционных письмах было сказано, что "существует вероятность того, что у кандидатки на получение статуса может развиться в будущем поражение митрального клапана, и потому она представляет собой угрозу общественной безопасности, вследствие вероятности чрезмерных расходов на ее лечение." Впервые эту глубокомысленную медицинскую мысль стали развивать даже не врачи (и даже не мед. работники и не чиновники медицинского департамента Иммиграции), но иммиграционные офицеры, не имевшие никакого отношения к медицине - и абсолютно никакого права вмешиваться в медицинские дела. Сама постановка вопроса не только не этична, но нарушает все законы простой житейской морали, нравственности, все права человека и элементарные нормы, принятые в цивилизованном обществе. Эвентуально любой человек все равно когда-нибудь заболеет и умрет, ведь люди не живут вечно; теоретически каждый из смертных на склоне лет приобретает такие заболевания, лечение которых обходится дорого. Хотя сам по себе канадский иммиграционный закон, запрещающий стране принимать на постоянное жительство людей с определенными заболеваниями, нарушает права человека и противоречит международным нормам и соглашениям, -- даже он строго-настрого приказывает основываться в отказе только на существующих заболеваниях и болезнях, а не на тех, которые "когда-либо могут развиться". Для того, чтобы приблизить по времени, быстрее "реализовать" поражение митрального клапана, иммиграционные чиновники-изверги развернули два типа преследований. С одной стороны, они подвергли мою мать бесконечному стрессу, стараясь подорвать ее здоровье звонками среди ночи и ранним утром, письмами с угрозами и нелепыми требованиями, новыми поборами, неоправданными вызовами в Иммиграцию, и т.п. С другой стороны, Иммиграция пошла по уже проверенному пути фальсификации анализов и обследований, потребовав у мамы сделать эхокардиограмму в Медицинском Центре Новый Брунсвик - и нигде больше. (Возможно, что этот центр - частично такой же секретный отдел ИМС, как тот, что в МИГе). Конечно, эта эхокардиограмма показала все, что нужно было Иммиграции, но моментально вызвала подозрения у меня и у моих консультантов. Прежде всего, в рапорте-дешифровке этой эхокардиограммы стояло имя не доктора Джианнакиса, иммиграционного врача, который направил маму на этот тест от имени Иммиграции, но некого Питера Рохана, врача, которого вообще не существует в природе (разве что в ИМС?). Адрес моей мамы в рапорте был написан неправильно. Под рапортом стояла подпись врача с лицензией, которой тоже - как мы выяснили - не существует. Врач с такой фамилией как будто бы работает (так нам сказали) в Медицинском Центре Новый Брунсвик, но именно в тот день его там не было. Это далеко не полный список несуразностей и ошибок вокруг этого рапорта. Мне стало очевидно, что он полностью сфальсифицирован. Это был заговор, организованный Иммиграцией. Надо было повторно пройти эхокардиограмму в независимой клинике или больнице (если такие еще остались в Канаде). Однако, я наткнулся на сопротивление своей мамы. Есть такие люди, для которых - лучше умереть, чем открыть глубину цинизма правительств, властей, их менталитета, осознать их ложь и заговорщические методы. Моя мать всегда была лояльна любым властям, всегда оправдывала действия любого режима, что бы этот режим не вытворял. Для нее сама допустимость возможности манипуляции такими святыми, неприкосновенными ценностями, как медицинская информация, выглядела кощунством, и представлялась исключительно продуктом моего "больного воображения". Она наотрез отказалась повторно проходить эхокардиограмму в другом месте: так как очевидно опасалась кардинально иного результата больше, чем болезни, смерти, депортации из Канады, и т.п. Потребовались несколько долгих месяцев, вмешательство нового адвоката, которой удалось мою маму уговорить: чтобы новая эхокардиограмма показала, что Медицинский Центр Новый Брунсвик или кто-то другой, прикрывшийся бланком этого Центра, выдали фальшивый рапорт. Слава богу, у моей мамы и близко не оказалось тогда серьезного заболевания сердца. Умеренные возрастные изменения - как у подавляющего большинства людей ее возраста, не более того. С этим она могла дожить до ста лет. 7. Однако, Иммиграция наотрез отказалась признать результаты новой эхокардиограммы, потом - еще одной, дополнительной, кардиограммы, заключения ПЯТИ (!!!) кардиологов (не рядовых, а кардиологов с громкими именами, профессоров, сотрудников исследовательских центров), множество других мнений и заключений о том, что сердце и почки моей мамы вряд ли потребуют чрезмерных расходов на лечение. В течение полугода иммиграционные изверги продолжали издеваться над моей мамой, измучив ее вызовами, поборами, звонками, письмами и угрозами. Она перестала спать, у нее стали развиваться депрессия, раздражительность, нетерпеливость, приступы гнева и беспокойства. Ее муж, Симха Хмель, страдал от репрессий Иммиграции не меньше ее самой. Он тоже стал раздражителен, подозрителен, часто без причины нервничал, иногда был очень агрессивен. 28 февраля 2002 года, после очередного скандала, устроенного ей Симхой, у моей мамы случился нервно-лицевой паралич (Белз палси) - заболевание не менее серьезное, чем инсульт. Хотя я умолял ее не ехать в отделение "Скорой помощи" еврейского госпиталя, она приказала везти себя именно туда. Между Иммиграционной Медицинской Службой и Главным Еврейским Госпиталем наверняка существовал заговор с целью представить заболевание моей мамы как заболевание сердечно-сосудистой системы, что было нужно Иммиграции для оправдания и покрытия своих преступлений. Поэтому диагноз был поставлен "инсульт" и лечили ее от инсульта, несмотря на мои протесты. Я сразу же отверг диагноз "инсульт" - и потребовал поставить другой. Ни один из симптомов инсульта (кроме паралича левой половины лица) не соответствовал случаю моей мамы. В Еврейском госпитале маму подвергли изощренным и невероятным издевательствам, и лечили ее не от Белз палси, но от инсульта, что, возможно, негативно сказалось на ее здоровье. Мы старались не оставлять маму одну в этом госпитале ни на минуту, и находились с ней большую часть суток. Я сам, моя жена и дети, Симха Хмель, мамины подруги, мои друзья и знакомые - мы дежурили в палате моей мамы по очереди. Врач Янис Коэн, ярая сионистка, еврейская националистка, наверняка связанная с Иммиграцией и (по духу и стилю поведения; в другом плане у меня не имеется информации) - с еврейским экстремизмом, сделало все возможное, чтобы помешать этим дежурствам. Она устраивала провокации, угрожала полицией и пыталась запугать нас, чтобы мы не могли приходить к маме в госпиталь. Ее действия, манера ее поведения, и т.п. - точь в точь соответствовали типично-израильскому стилю. Я решил немедленно забрать маму из госпиталя, тем более, что ее состояние к тому времени было удовлетворительным. Я стал писать в газеты, в правозащитные организации, в органы по надзору за работой медицинских учреждений, квебекскому омбудсману (комиссару-контроллеру), и т.д. - с жалобами на то, что происходит с моей мамой в Еврейском Госпитале, и намекал на связь между ИМС - и этой больницей. Если бы я продолжил развивать эту деятельность, ИМС и Еврейскому Госпиталю мог угрожать достаточно громкий скандал. Именно в этот момент на имя мамы прибыло письмо с требованием явиться в Иммиграцию (как я выяснил по своим каналам - для получения статуса постоянного резидента). Это выглядело очередной провокацией. Иммиграция безусловно знала, что мама в больнице и что она не сможет явиться. В случае ее неявки, весь процесс мог пойти в обратном направлении. Адвокат Дайон советовала "брать маму в охапку" и везти ее в Иммиграцию. Как неистовствовала Янис Коэн, чтобы не допустить выхода мамы из больницы, невозможно описать. Никакие расписки, никакие письменные заявления о том, что мы не станем возлагать ответственность на Еврейский Госпиталь в случае чего, в ситуации "преждевременного" выхода моей мамы - ничего не помогало. Я уже думал просто похитить маму из больницы. К счастью, это не понадобилось. То, что произошло в Еврейском Госпитале, описано в отдельной главе Приложений к этому разделу. 8. Согласно непроверенным источникам, после событий в Еврейском Госпитале Иммиграционная Медицинская Служба - это медицинско-полицейское учреждение (слово "служба" - service - входит составной частью в обозначение любой разведки или жандармского управления; "секретные службы" одним словом: включая канадский департамент ИМС) - добавила в компьютерную сеть федеральной медицинской системы, помимо общей информации обо мне, дополнительные сведения, нечто вроде "антиобщественный тип, вербально агрессивен, паранойя". Эта ремарка, якобы, появляется вместе с моими общими персональными данными в сети CLSC, в больницах и некоторых клиниках. Накопилось много примеров, когда реакция очередного врача или парамедика вроде бы совпадает с этим фактом, но тут легко ошибиться. Поэтому не стоит обращаться с ним как с установленным фактом. ((Из дальнейших событий - событий 2003 и 2004 года - как будто вытекает, что меня как бы передали в руки других убийц-эскулапов: формально независимых врачей, но фактически находящихся на службе у государства, как это было в бывшем СССР. Если кто-то отказывался сотрудничать в деле подрыва моего здоровья и саботажа лечения, такому врачу просто запрещали меня лечить. С начала 2002-го года мое здоровье и сама жизнь находятся под постоянной угрозой. Совершенно не обращаться к врачам - это в наше время невозможно, не говоря уже о том, что после сорока проблемы со здоровьем неизбежны, и, кроме того, многое еще зависит от состояния здоровья. )) Описанные выше преступления Иммиграционной Медицинской Службы против меня и членов моей семьи - только крошечная часть всей массы неисчислимых преступлений, провокаций, подлогов, мошенничества, лжи, жестокости, истязаний и т.п. - которыми, как тучами стрел, засыпала нас ИМС и другие иммиграционные службы, использующие медицину в политических целях. Ниже даны подробные описания с хронологическим изложением событий и со всеми тщательно выписанными деталями. Это то, что я называю в своей работе Приложениями. Но это не значит, что они - какой-то придаток В них, как говорится, вся соль. Тот, кто не ставит под сомнение мое изложение событий и фактов, но не впечатлен (что это все по сравнению с мировой революцией, ценами на бирже и геноцидом в Руанде?) - после чтения Приложений, будет впечатлен. Тот, кто сомневается, так ли действительно все обстояло, как излагается, после чтения Приложений сомневаться больше не будет. Тот, кто хотел узнать много нового и поучительного - узнает. В Приложениях описаны такие эксклюзивные факты, такие "сенсационные" вещи, о которых большинство читателей не имеет ни малейшего представления. ================== ========================== ==================================== |
| === Назад, к оглавлению
=== ПРИЛОЖЕНИЯ
===== Следующая
глава ===== |
|