Спецсправка секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР о настроениях среди писателей
09.01.1937
За последние дни внимание литературных кругов было привлечено тремя фактами:
1) статьей Фадеева по поводу книги Савина "Нафта" ("Правда" от 8/ХII 36 г.),
2) статьей И.Лежнева "Вакханалия переизданий" ("Правда" от 15/ХII 36 г.) и
3) резкой критикой поведения Пастернака в докладе Ставского на общегородском собрании писателей, посвященном чрезвычайному съезду Советов.
Статья Фадеева была воспринята как инспирированный Ставским выпад против определенной части наиболее крупных беспартийных писателей.
Bс. Иванов: "Я потрясен нетоварищеским отношением Ставского. Особо обидно два момента; во-первых, мне приписывают личные побуждения, во-вторых, ведь это письмо Ставскому, он мне не отвечал и оно долго лежало, а вот вдруг он его пустил. Самое пикантное тут то, что Федин и Толстой точно так же вступились, но о них ни звука. Ясно, что "работа" направлена против меня".
И.Сельвинский: "Я прежде верил Ставскому, а сейчас вижу, что это просто провокатор. Пильняка он продал, когда он каялся в своих грехах, а сейчас предает Иванова.
Теперь я кое-что понимаю. Когда у меня были неприятности с цензурой, то я пошел к Ставскому. Случайно встретил у дверей Асеева, спрашивает: зачем идете. Я говорю: "Отгрызать кое-что от цензуры", - "Ах, - говорит, - меня этот вопрос интересует, идем вместе". Вошли, там сидит Сурков, а через несколько минут входит Кирсанов, совершенно также случайно. Ставский говорит: "Вот хорошо, как раз все поэты".
Я говорю, что вот скоро Конституция - свобода слова, акт величайшего к нам доверия, а цензура недоверчива.
Что бы вы думали. Скоро пошел слух, что поэты делегацией пошли просить об отмене цензуры на основе Конституции. Ясно, что Ставский пошел к кому-то и в таком виде представил все.
Им необходимо создать наверху впечатление, что все неблагополучно и что их пост поэтому боевой и они необходимы. Они обманывают настоящее руководство, они давно ищут создать инцидент".
Статья Лежнева "Вакханалия переизданий" встречена неприязненно. В основном возражения идут не против идеи статьи, а против ряда неточностей в статье, квалифицируемых как сознательные передержки.
Леонид Леонов: ""Правда" пишет о ста тысячах. Хорошо, но тогда я вправе требовать, чтобы мне эти сто тысяч дали чистоганом. А где они? Разве Лежневу не известно, что фининспектор забирает из них сорок.
Выступать против этого, жаловаться? Это недостаточно. Выйдет так, что мы не писатели, а лакеи и выпрашиваем побольше чаевых".
И.Сельвинский: "Зачем нужно ссорить читателя с писателем? Рабочий, получающий четыреста рублей, прочтет о стотысячных гонорарах. Он не знает, что половина почти уходит фининспектору, что получению гонорара предшествовали годы работы; часто для того, чтобы писать новую вещь - мы должны сидеть и работать, и что карликовые тиражи поэтов - по 3-5 тысяч не могут удовлетворить даже библиотеки; таким образом, переиздания поэтов являются по существу доизданиями, приведением тиража к норме, соответствующей читательскому спросу.
В отношении ряда писателей нужно принять меры. Но возмущает грубая передержка Лежнева, который называет однотомник избранных стихов переизданием и который в доказательство плохой продукции сборника - приводит пародии, написанные мною от лица мелких эпигонов футуризма, и Блока - как образец моего творчества. Ему не может быть неизвестно, что это моя издевка над ними. Ведь это стихи вкладного листа "Записок поэта" и написаны они, по поэме, на дверях уборной литературного кафе, а он заставляет думать, что это мое "серьезное" произведение.
Он причисляет меня к тунеядцам, живущим на ренту и потому не пишущим, - прекрасно зная, что я три года работал и закончил трехтомную поэму в девять тысяч строк".
А.Афиногенов: "Долго это не продолжится. Как в свое время было 23 апреля [1932 г.]4, так, я думаю, скоро появится новое постановление, что, мол, писатели - ценные труженики и что не надо их излишне нервировать и обижать. Ведь вот бывает так, что вождь переломит спичку, а где-то в районе понимают этот жест, что надо вырубать лесные массивы. Ведь и со мной тоже: кто-то из высоких людей смотрел "Далекое" и ему не понравилось5. Ну вот и пошла писать губерния".
П.Антокольский (поэт): "Статья Лежнева играет на руку врагам. Итак, все недовольны нашей литературой, а тут явная дискредитация. Лучшие советские писатели выставляются как жулики и растратчики. До чего дошла наша литература, если в "Правде" пишут не об идеях и творческих процессах, а об издательских договорах и считают копейки. Никто нас не уважает, народ теряет последнее доверие к нам".
В своей критике поведения Пастернака Ставский указал на то, что в кулуарных разговорах Пастернак оправдывал А.Жида6.
Б.Пастернак (рассказывая об этом кулуарном разговоре с критиком Тарасенковым): "...Это просто смешно. Подходит ко мне Тарасенков и спрашивает: "Не правда ли, мол, какой Жид негодяй".
А я говорю: "Что мы с вами будем говорить о Жиде. О нем есть официальное мнение "Правды". И потом, что это все прицепились к нему - он писал, что думал, и имел на это полное право, мы его не купили".
А Тарасенков набросился: "Ах так, а нас, значит, купили. Мы с вами купленные".
Я говорю: "Мы - другое дело, мы живем в стране, имеем перед ней обязательства"".
Всеволод Иванов: "Ставский, докладывая о съезде, в общем сделал такой гнетущий доклад, что все ушли с тяжелым чувством. Его доклад политически неправилен. Он ругал всех москвичей, а москвичи - это и есть советская литература. И хвалил каких-то неведомых провинциалов. Ставский остался один. Писатели от него отворачиваются. То, что на собрании демонстративно отсутствовали все крупные писатели, доказывает, как они относятся к Ставскому и к союзу. Это было также и ответом "Правде". Выходка Пастернака не случайна. Она является выражением настроений большинства крупных писателей".
Пав. Антокольский: "Пастернак трижды прав. Он не хочет быть мелким лгуном. Жид увидел основное, - что мы мелкие и трусливые твари. Мы должны гордиться, что имеем такого сильного товарища".
Ал. Гатов (поэт): "Пастернак сейчас возвысился до уровня вождя, он смел, неустрашим и не боится рисковать. И важно то, что это не Васильев, его в тюрьму не посадят. А в сущности так и должны действовать настоящие поэты. Пусть его посмеют тронуть, вся Европа подымется. Все им восхищаются".
С.Буданцев: "Провозглашено внимание к человеку, а у писателя это должно выразиться в том, что он должен скрыть в человеке все человеческое. Десять лет тому назад было несравненно свободнее. Сейчас перед многими из нас стоит вопрос об уходе из жизни. Только сейчас становится особенно ясной трагедия Маяковского: он, по-видимому, видел дальше нас. Пастернак стал выразителем мнения всех честных писателей. Конечно, он будет мучеником - такова участь честных людей".
В свете характеризованных выше настроений писателей приобретает особый интерес ряд сообщений, указывающих на то, что Переделкино (подмосковный дачный поселок писателей), в котором живут Вс. Иванов, Б.Пильняк, Б.Пастернак, К.Федин, Л.Сейфуллина и др[угие] видные писатели, становится центром особой писательской общественности, пытающимся быть независимым от Союза совет[ских] писателей.
Несколько дней тому назад на даче у Сельвинского собрались: Всеволод Иванов, Вера Инбер, Борис Пильняк, Борис Пастернак, - и он им прочел 4000 строк из своей поэмы "Челюскиниана".
Чтение, - рассказывает Сельвинский, - вызвало большое волнение, серьезный творческий подъем и даже способствовало установлению дружеских отношений. Например, Вс. Иванов и Б. Пильняк были в ссоре и долгое время не разговаривали друг с другом, а после этого вечера заговорили. Намечается творческий контакт; чтения начинают входить в быт поселка, - говорит Сельвинский. Реальное произведение всех взволновало, всколыхнуло творческие интересы, замерзшие было от окололитературных разговоров о критике, тактике союза и т.д. Живая струя появилась.
Аналогичная читка новой пьесы Сейфуллиной для театра Вахтангова была организована на даче Вс. Иванова. Присутствовали Иванов, Пильняк, Сейфуллина, Вера Инбер, Зазубрин, Афиногенов, Перец Маркиш, Адуев, Сельвинский и Пастернак с женой.
После читки пьесы, крайне неудачной, Иванов взял слово и выступил с товарищеской, но резкой критикой. В том же тоне высказывались все, кроме Зазубрина, который пытался замазать положение и советовал Сейфуллиной все-таки читать пьесу вахтанговцам. Это вызвало всеобщий протест в духе оберегания Сейфуллиной, как товарища, от ошибки и ненужного снижения авторитета перед театром.
В беседе после читки почти все говорили об усталости от "псевдообщественной суматохи", идущей по официальной линии. Многие обижены, раздражены, абсолютно не верят в искренность руководства Союза советских писателей, ухватились за переделкинскую дружбу как за подлинную жизнь писателей в кругу своих интересов.
Начальник 4-го отдела ГУГБ
комиссар государ[ственной] безопасности 3-го ранга Курский
АП РФ. Ф. 45. Оп. 1. Д. 174. Л. 53-58. Подлинник. Машинопись. Опубликовано: Российские вести. 1992. ? 29 (июль); De visu. 1992. ? 0. С. 35-38.
Примечания
1 На справке имеются пометы: "От т. Ежова", "Т. Сталину" и подписи: "Ст[алин]", "Читал. М[олотов]", "Каганович".
2 Статьи фактически продолжали кампанию борьбы с "формализмом", начатую зимой 1936 г. В статье А.А.Фадеева "Перо халтурщика", направленной против книги Л.Савина (Л.С.Моисеевича), сообщалось, что за переиздание книги высказывался такой авторитетный беспартийный писатель, как Вс. Иванов. И.Г.Лежнев писал, что из года в год переиздаются одни и те же авторы, и приводил сведения о многотысячных гонорарах Л.М.Леонова, Б.А.Пильняка, "троцкистки" Г.И.Серебряковой, К.А.Федина, И.Л.Сельвинского, И.Г.Эренбурга, Вс. Иванова и др.
3 Имеется в виду доклад В.П.Ставского о чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов на общемосковском собрании писателей 16 декабря 1936 г. См.: Литературная газета. 1936. 20 декабря.
4 Имеется в виду постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 г. "О перестройке литературно-художественных организаций". См.: Власть и художественная интеллигенция. С. 172. Док. No. 7.
5 Осенью 1936 г. пьеса А.Афиногенова "Далекое", три сезона стоявшая в репертуаре театра им. Е.Б.Вахтангова, была снята со сцены.
6 В декабре 1936 г. развернулась пропагандистская кампания против написанной на основе впечатлений от поездки в СССР книги А.Жида "Возвращение из СССР". В.П.Ставский в своем выступлении на общемосковском собрании писателей 16 декабря 1936 г. упомянул, что Пастернак "в своих кулуарных разговорах доходит до того, что выражает солидарность свою даже с подлой клеветой из-за рубежа на нашу общественную жизнь". 13 июля 1937 г. Политбюро опросом постановило "уполномочить т. Кольцова написать ответ на книгу А.Жида" (РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 989. Л. 45).