Консилиариус Министратор : другие произведения.

N 1 - 2005 Январь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Оглавление.
1. "Портреты" Михаила Медведева (он же Гаврилов, он же Актуальное Интервью)
2. "Дуб и ворона" Василия Гозалишвили.
3. Вечер с Дримановичем (эссе; литобзор)
4. Проза Сухобруса
5. "z_4" Тимура Алдошина.
6. "Цепеллин" Leo Xvii.
7. "Машка" Дегтяревой Виктории.
8. "Грачи'" Руны Аруны.


"Портреты" Михаила Медведева (он же Гаврилов, он же Актуальное Интервью). 16К. Рассказ:Проза.

Написано ярко, сочно, великолепной фразой, без переигрыша и скованности. Много иронии и самоиронии, юмора и черного юмора. Но все уместно, все работает, все играет. Автор прошел по лезвию бритвы литературной гармонии и не свалился ни направо, ни налево, а также не перерезал сам себя.

Хотя в последнем фрагменте "Портретов" заставил читателей потревожиться.

Содержание - совсем не оригинальное, но до сих пор кое-кого берущее за душу. Например, меня. Место человека в жизни, проблема выдумывания каких-то замен отсутствующему в природе смыслу жизни, вечная необходимость и вечная тщетность этих попыток. Погибаю, но не сдаюсь! Сдаюсь - но разве это поможет?

Все есть в "Портретах", нет там только портрета обывателя. Человека, в котором всего намешано понемногу, и который сам не знает, какое из начал проявится в том или ином случае.

"Дуб и ворона" Василия Гозалишвили. 1К. Стихотворение: Юмор.

Один из образцов творчества замечательного поэта. Возможно, я выбрал не самый блестящий (надо же оставить и для будущих альманахов что-то), но очень представительный, типичный.

Эксперт по поэзии я небольшой, но все равно скажу. Технически (рифма, размер, ритм) стихи написаны мастерски. Надо сказать, это уже большое достижение для поэта.

Но дело не в этом. Главное, что автор при этом не только не утратил, не разменял на рифмованную звучность передаваемый смысл, но даже и усилил его. Стихи на редкость графичны, зрительны, говорящи. А их содержание, опять-таки, с учетом моих пристрастий, не ново, а, наоборот, вечно. Смысл жизни и смысл смерти, ответ на вопрос - как с этими смыслами или с этой бессмыслицей жить?

И, что типично для автора, все написано с неиссякаемым юмором, переходящим в философский, с дальнейшим соприкосновением с черным. Читайте все его произведения, но не помногу, а по два-три. Самая эффективная доза!

(Ал Алустон)


  
  
  
Вечер с Дримановичем
  
  
И вот я здесь - в Стране Сафрановых Снеговиков. Ртутное небо, одето в белую сыпь. Или его расстреляли из дробовика?
Припарковываю санки к Саркоме. Из динамиков Синатра льёт замоскворечный романс. Невесёлый приветственный ритуал. Пуховая закись души.
Я из тех, кто смотрит. Иные книги слепы, я не могу их читать. Немногие произведения могут встретиться со мной взглядом. Но сейчас мы не сводим друг с друга невидящих глаз. Три тысячи восемьсот сорок три знака. Вместе с пробелами. Когда осколки льда схлопнутся в гусиный клин, отлетающий в звёздную тьму, в стерильной тишине я закрою рукой воспалённые глаза. Сдамся. Дверь захлопнется. Я окажусь внутри - пять детств назад. Сижу на деревянном конике в сенях и клонирую липкую "л": Лакоста - хоЛокоста...
Незадолго до этого пуля прошивает пятимиллиметровое стекло и, чертыхаясь, ударяет в височную кость. Всё происходит, прежде чем оцепенелая, слюдяная плоть окна, успевает выдохнуть расслабленным звоном осколков. Умираю через двенадцать минут от обширной гематомы мозга, вызванной непроникающим баллистическим ушибом...
"Когда-то парижские ажаны, конвоируя по городу опасного преступника, всаживали ему в нежную плоть межножья рыболовный крючок, а леску наматывали себе на палец. И головорез шёл как миленький, на посторонний взгляд - добровольный спутник. Примерно так должна действовать завязка настоящей истории..." Примерно так она и действует: ритм завораживает, я стремительно погружаюсь в мир рассказа, случайно выхваченного из суеты сетевого конкурса, качусь в кромешной тьме, обдуваемый лёгким сквозняком. Пурпурное сердечко полонёно стучит внутри...
"И про любовь... а как же. Наше политическое кредо: всегда!":
...Настигаю глянцевого болвана и всматриваюсь в его бликующий бок. Она присаживается за столик. У неё крошечная голова етитской мухи и вздутое тело утопленницы. Как всегда хороша стерва, как всегда хороша... Нервно сучит ногой и затягивается. Сквозь меня смотрит на бегущий шар, на себя в шаре, на пурпурное сердце нашей истлевшей любви и пускает дымный обруч...
И снова я ошибусь. И прозекторская окажется ни чем иным, как преддверием рая...
На самом деле следовало бы сделать вид, что мне трудно вспоминать. Постараться не выдавать эту несколько противоестественную способность цитировать мгновенно и по большей части дословно. Морщить лоб и делать вид, что хочу выиграть время. Говорить, наконец,  с в о и м и   с л о в а м и...
Но к чорту.
Ибо я хочу смотреть в глаза, захлёбываться живой водой, парить под белым парусом в небе и хохотать.
Кстати, насчёт крыльев. Советую, шампунь с экстрактом мяты. Поразительный холодок за спиной. Создаёт иллюзию полёта. Это важно. Особенно когда от полётов вы отстранены.
Ба! Да это же одно из лучших посвящений бульварному чтиву (правда, я не знаю, есть ли другие). За соседним столиком со мной, однако, не соглашаются. Срам! дескать, чешуя! И головы! Очень сырая проза. Излишне напористо. Слишком много ненормативной лексики. Все говорят на одном пошловатом жаргоне. А главный герой, к тому же, еще и мыслит на нём. Без перевода...
Заткнитесь доктор, говорю я, вытирая лицо бумажными салфетками, сделайте что-нибудь мужественное, например, расправьте плечи и втяните брюхо. Вы бы простили Шекспира... Впрочем, Шекспиру вы бы простили. Шекспиру мы многое прощаем, не то что Дримановичу.
Бедолаги. Жратва, выпивка, секс. То вокруг чего всё крутится. То, что их удерживает здесь. Скудный набор манков. Неудивительно, что ребята срываются - распечатывают вены, выходят в окна...
Свежая и отвратительная, отвратительно-свежая струя нашатырного спирта бьёт в мозг и разливается где-то за глазами. Втягиваю носом воздух, сделавшийся нестерпимо холодным, запускаю пальцы в пачку с чаем, и куда-то плывут, бетонные стены куда-то плывут...
Ага. Вот уже и мои герои говорят теми же словами, колесят по городу на "моторе", пытаясь по сходной цене арендовать пару-тройку молоденьких девиц, горланят "ти ж мене пiдманула", стреляют у таксиста вонючие сигареты, покупают по случаю пистолет на овощной оптовке да размышляют о том, сколько ущербных миров он наплодил, прежде чем допёр до заветного "по образу и подобию"?..
Я держу кисть неловко, как человек, впервые взявший её в руку. Кисть касается холста, но я вновь отвожу её в сторону. Я не умею писать маслом, но знаю, что даже легчайшее прикосновение кисти к холсту может оставить грубый неверный след, который всё осквернит...
Перечитывать!
В такие минуты можно наблюдать и слушать его бесконечно - перед тобой словно живая субстанция настоящести. И если Дримановичу однажды захочется запустить своего героя от Ленинского проспекта до Достоевской - пусть простит его питерский метрополитен... Чу! За соседним столиком опять брожение и вопли, мол, объединять текст великого классика с похабщиной а-ля Сорокин просто недостойно! будь я Фёдором Михайловичем - подал бы на вас, автор, в суд за плагиат!.. Опять за рыбу деньги. Если кого-то коробит присутствие в тексте околоненорматива типа "отсосать" наряду с именем Достоевского, так это проблемы только его восприятия, непостижимым образом сопрягающего одно с другим. Не надо бросать тень на Фёдора Михайловича и на букинистический рассказ, победивший таки в конкурсе...
Мудрость веков, концентрация коллективного бессознательного времён и народов за триста баксов. Что можно купить на триста баксов сегодня? Тостер, складной зонтик, пару сковородок и вьетнамские кеды. Доступность - это неплохо, правда, чем доступней что-либо, тем быстрее это что-либо обесценивается. Доступность, переходящая в бросовость. Так устроен мир. И в ближайшую неделю с этим ничего не поделаешь. За собрание сочинений Голсуорси никто не даст новенький Порш. Хотя, если б было наоборот, можно представить, как бы обсасывали каждое слово "Саги о Форсайтах". И как бы в этом случае мне повезло с наследством...
   ...И весь вечер в рваном моём мире, где белые столбы, с гулким треском взрываются крупинки табака при каждой затяжке, и собирается с силами солнце, я норовлю макать сигареты в чай и перебивать единомышленника маловразумительными восклицаниями в том духе, что как это здорово.
Тремор рук. Лихорадка души.
  

(Вадим Субботин)

  
В тексте использованы фрагменты произведений Льва Кассиля, Михаила Веллера, Джерома Д. Сэлинджера, Клиффорда Саймака, Аркадия и Бориса Стругацких. И, разумеется, - немало цитат из замечательной прозы Олега Дримановича.
  
  

Проза Сухобруса

Буду краток. (с)
Раздел Павла Сухобруса невелик. Всего несколько работ. Однако есть в этих рассказах такое, что надолго оставляет их в памяти, а рука невольно тянется к кнопке 'избранное'. Это - та самая, сильная, проза, которая становится литературой. Автор прекрасно владеет языком, и кажущиеся погрешности стиля через некоторое время оказываются оригинальными авторскими чудачествами, которые органично вписываются в тон повествования. Павел не использует хитроумных сюжетных ходов, фабула его рассказов проста и понятна, она витает в нашей повседневности и знакома с пелёнок. А дальше начинается акт творения, от которого остается букет послевкусия прозы Сухобруса.


Пирожковая.

- Ад - это чужие, - как остроумно заметил Ж-П.Сартр.
Мы превращаемся в страну чужих и когда мы в неё превратимся окончательно - наступит Ад. Появись этот рассказ в восьмидесятых, он погремел бы на всю Россию и занял бы в истории место наравне с 'Невозвращенцем' и другими пророчествами. Не такие мы были в восьмидесятых... и когда начинаешь отчетливо это понимать - становится страшно. Страшно за будущее этой страны, которого может просто не быть.
Обычный пейзаж... где-то между райскими кущами и Урюпинском, обычная забегаловка 'Рэдиссон-пирожковая' на берегу реки. Обычные тетки, жарящие чебуреки и заходит туда обычный мужик, каких миллионы в России. Персонажи, карикатурные в своей повседневной обыденности, разговоры, какие слышал миллион раз...
То, что следует дальше - не просто бред, а паранойя до жути напоминающая наше сегодня.

Жертва искусства


Есть в этом рассказе что-то от традиций великой русской... - простите за пафос. Есть героиня - маленький человек, есть вполне отчетливые очертания мира, в котором героиня росла и понятий, которые она впитала для того, чтобы сделать их своими. Есть художественность в описании, которая позволяет предположить, что автор не просто видит мир, а видит во всем многоцветии, глазами художника.
Дочитав рассказ, понимаешь, что все осколки мозаики сложились в прекрасную вещь - точную, драматичную и реалистическую.


Виолончель


Написание произведений заквашенных на воспоминаниях детства всегда отдавало моветоном. Занимаясь этим, автор отчаянно рискует свалиться в банальность и при этом нередко получается продукт, сильно напоминающий некий коктейль из 'Приключений Буратино' и 'Детей подземелья'.
Мне кажется, Сухобрусу в 'Виолончели' удалось-таки обойти эти подводные камни и надеюсь, что, прочитав рассказ, вы согласитесь.


А здесь лежит новый рассказ Сухобруса 'Светофор'.

Оценивайте сами...
Приятного чтения! :)

(Сергей Горохов)


  

Они разные, но всё же на самой дальней оконечности поля смыслов смыкаются для меня в одно. И когда мне вздумается перечитать первое, я непременно вспоминаю о втором.

С первого и начнём. Это стихотворение Тимура Алдошина под названием z_4 (видимо, ход при игре в морской бой на 26-клеточной "доске"). Хорошо помню, как я ошалел, когда, случайно дрейфуя по самиздатовским топам, наткнулся на него. Теперь знаю конец фразы:

- "z_4" - "Убил !".

Второе - рассказ Leo Xvii Цепеллин. Этакое "воспоминание" о начале двадцатого века. Ещё не отменены "яти", ещё идёт первая мировая. Недуги столетия только начинают своё победное шествие. Здравомыслие сдаёт одну позицию за другой - все жаждут безумия. И оно приходит во всей своей сокрушительной красе. Старый дядька Хаос кажет "кузькину мать" престарелой мадам Цивилизации.

(Алексей Рыбкин)


  

Я хочу представить два текста, которые в свое время задержали мое внимание и так до конца его и не отпустили. Это Машка Дегтяревой Виктории и Грачи Руны Аруны.

Машка - внешне очень простой текст. Воспоминания о том, о сем, быстрые портреты сослуживцев, яркие картинки из недавнего прошлого, такая вот легкая полуболтовня, полусумбур, из которого незаметно вырисовывается образ человека. Веселого, неунывающего, страдающего, но страдания на других не перекладывающего, поскольку, когда человека не стало, интонации рассказчика не изменились - они остались светлы и легки. Как и впечатление об этом тексте.

Грачи - тексты Руны порой мне напоминают вырезки из очень важной книги, которую я ищу, не могу найти, и вынужден довольствоваться попадающимися иногда в руки кусками. Они удивительны - эти куски. Каждый из них, являясь частью вожделенного целого, достаточен в своей неполноте. После множества прочитанных книг, когда кажется, что уже все известно о любви, ненависти, жизни и смерти, следует прочесть тексты Руны Аруны, чтобы понять - оно, настоящее, все еще покрыто мраком неизвестности. Открытия еще только предстоят. И одно из них - рассказ Грачи

(Сергей Малицкий)



 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"