Аннотация: Рядом с "большим" обзором Морра начинает думать по заявкам рассказчиков. Подробно, но еще более медленно. )
Морра идет в гости
Сегодня Морра намеревалась остаться дома: прибраться в гроте, собрать в кучку нападавшие у входа листья... Полюбоваться потом весело заалевшим пламенем. Погреться от него. Но, высунув наружу длинный нос, узнала неожиданную новость: оказывается, ее похождения не остались в городе незамеченными! И теперь Морру приглашали... в гости. От растерянности Морра в первый момент даже попятилась вглубь своего заколдованного убежища. Но потом, польщенная, немного осмелела, потихоньку выбралась из грота и скользнула в первый из пригласивших ее миров.
В гостях принято вести себя застенчиво. И Морра незаметно стояла в сторонке - слушала, смотрела... Но мыслям ведь не прикажешь.
Начало часто может повлиять на отношение к истории в целом. Поэтому Морра была огорчена, услышав: "и остановилась и остановилась" и почти сразу: "присела настоящую неподалёку скамейку". Это, конечно, были досадные оговорки, но если рассказчица не замечает их в самых первых фразах... Ведь наверняка она не раз возвращалась к своей истории.
И почти сразу Морру стали одолевать ее всегдашние вопросы. Слова "острый коготок" при описании героини наводили на мысль, что перед Моррой может оказаться и не человек вовсе - история ведь фантастическая. Может быть, стоило прежде каким-нибудь маленьким штришком дать понять, что героиня - обычная земная женщина? А оба "научных" слова показались Морре не совсем к месту.
Морру смутило слово "банк": почему такие исследования проводят в помещении финансовой организации, а не в институте или клинике?
А потом в истории появился обаятельный зеленоглазый атлет... И Морра подумала: а зачем нужен был целый 21 пункт списка, если для возникновения первого чувства героине оказалось достаточно плакатной внешности избранника? Получается, главное всего лишь в этом? Морре стало немного обидно. Еще и потому, что сразу стало ясно дальнейшее... Что поделать - слушатели историй любят, когда их удивляют. А Морре еще хотелось, чтобы рассказчик все же не настолько облегчал жизнь своим героям. Например, не устранял мешающих влюбленным персонажей так бесхитростно.
Морру удивила недогадливость хозяев фирмы по клонированию, организовавших отдельные лифты для мужчин и женщин, но не подумавших, что еще в холле клиент может встретить кого-нибудь из знакомых, а то и собственную "законную половину"... Хорошо, что с героями этого не случилось.
А под конец истории Морре вдруг очень захотелось, чтобы жизнь реальных людей чаще походила на жизнь из глянцевых журналов (обеспеченную, с морскими круизами, красивой любовью), а вот жизнь героев историй - на реальность...
Главное же, что Морру озадачило - то, на чем история основывалась. В этом мире не было жестокого правителя, рассказчица ничего не говорила о несправедливых законах... Как в нем могли допустить такое? Ведь клон человека (и это показано в истории) - такой же человек, как и все остальные. Не бесчувственный робот, с которым можно поступать по прихоти хозяина. Закономерно, что клоны в конце-концов восстали, но почему сложилась такая странная ситуация? И как с правами тех, кого без их разрешения - и даже ведома - "дублируют"? Морра не нашла ответов на эти вопросы в пригласившей ее истории. В ней не было таких, сразу бросающихся в глаза, противоречий, как в истории той же рассказчицы о девушке-призраке, но похвалить у Морры, к сожалению, не получилось. И раскланялась она немного расстроенная.
Морра помнила две захватывающие истории об островах, которые когда-то поведала эта рассказчица. То были очень неуютные истории, и сейчас Морра принюхалась с некоторой опаской. Но тут же успокоилась - здесь было весело! Однако очень скоро возникли и первые сомнения... Шутливый тон словно предупреждал слушателя: имейте в виду - здесь все понарошку, не принимайте слишком всерьез. Хорошо, когда о таком предупреждают заранее, вот только... Если в серьезных историях слушателю порой не грех лишний раз остановиться и задуматься, то в смешных - хочется улавливать все с полунамека. И просто получать удовольствие. А здесь Морре то и дело хотелось переспросить рассказчицу. Но Морра не умеет говорить! Поэтому оставалось, как всегда, - думать.
Итак - родовой замок, в который приезжает княжна Мстислава Криво-Залесская в сопровождении друга Златомила и служанки Рогезы. И откуда Златомил почти сразу сбегает - видимо, от разгулявшейся в замке нечисти. Заплаканная Мстислава с башни наблюдает в зрительную трубу за улепетывающим любимым. И видит, помимо прочего, как одна из встретившихся юноше по пути вурдалачек засовывает слетевшую с его головы шапку себе в карман. В карман "пышной юбки"? Морра удивилась. Впрочем, оговорки и небольшие шероховатости встречались в истории и дальше.
Морра потихоньку продвигалась вперед. А Мстислава вспоминала, как однажды, вскоре после прибытия в замок, зашла на кухню и увидела любимую служанку Рогезу в обществе "замкового" (то есть, домового) Дрого. Гм... Но почему крик служанки тут же раздается с лестницы, да еще "тремя пролетами ниже"? "Так", - Морра покачала головой, понимая, что придется чуть-чуть вернуться. Вернулась. Еще раз послушала рассказчицу. Нет, что-то в истории явно было пропущено или расставлено не в том порядке. Но это тоже можно было отнести к оговоркам.
Морру заинтересовала обитавшая в замке нечисть - если это "призраки", то не слишком ли они материальны? И другой вопрос: нечисть, которая распоясалась и сожрала кого-то у стен замка - она к умершим предкам княгини Мстиславы отношение имеет? Или в этих краях вообще нечисти много? Судя по сцене с той же шапкой (уже на замковой конюшне) все-таки имеет.
И в этом для Морры оказалась главная загадка истории. Потому что дальше - вместе с княжной Мстиславой - предстояло разобраться с родовым проклятием князей Криво-Залесских. Оказывается, прабабка Мстиславы, Милена, перед смертью прокляла всех мужчин знаменитого рода. Только мужчин? Тогда почему та же Милена в облике призрака говорит своей правнучке: "Это наше проклятие"? Имеется в виду, что она уже пожалела о том, что когда-то его наслала?
Морра задумалась глубже. Ведь княжна Мстислава - женщина. Если прокляли всех мужчин, на нее проклятие как будто не распространяется. А как насчет самой Милены? Правда, прабабка умерла не своей смертью (кстати, от чего все-таки - была "сожжена заживо" или "закололась"?)... Может быть, потому она и стала призраком? Но уж князь Владислав Еремеевич под упомянутое проклятие никак попасть не может (Дрого намекает на такую его судьбу) - он ведь не принадлежит к роду Криво-Залесских...
В финале Морра засомневалась - действительно ли, как она подумала, Дрого является призраком того самого колдуна - возлюбленного прабабки Милены? Отсутствие в замковой галерее портрета показалось Морре свидетельством недостаточным.
Вообще же история получилась хотя и несколько "расхристанной", но довольно забавной и, что немаловажно, - с капелькой грусти. Той самой, "светлой печали" которой так часто не хватает Морре в других смешных историях.
Перед тем, как нырнуть в следующий мир, Морра услышала: "Я хочу научиться..." Морра растерялась. "У меня? Но я ведь не умею учить... Иногда чересчур громко думаю, но это, может быть, оттого, что не ожидала такого внимания..."
А когда новый мир открылся перед ней, Морра удивилась: чему хочет научиться незнакомый рассказчик? Он вполне умеет найти правильные слова и толково рассказать историю. Мир у него получился зримый, достоверный. Особенно в начале: мороз, крестный ход к незамерзающей реке, плывущий в вышине колокольный звон... Девушки из клуба "моржей", участвующие в обряде водосвятия. Да, мир был вполне настоящий. Но, может быть, как раз из-за такой его отчетливости - "чудесная" половина показалась Морре немного искусственной. В реальном мире истории Морра не увидела достаточных причин для "бегства". А, кажется, именно так смотрел на свою мечту Данила. Реальность выглядела обычно - не страшно, не угнетающе - и так сочно была описана! Разве внезапно проснувшаяся в родителях меркантильность - такая уж непереносимая беда для молодого человека? О других его несовпадениях с жизнью - ничего не сказано. От такого мира незачем б е ж а т ь: достаточно того, что другой мир - прекрасен... И беда девушки - смертельно больная мать - показалась Морре слишком уж "своевременно" возникшей - словно для того, чтобы у волшебной раковины появилась возможность "доказать" свои удивительные свойства. А у девушки - причина отправиться в "иномирье". Кроме того, Морре показалось, что волшебный мир, в который попали герои, описан несколько торопливо и без той правдивости деталей, которая была присуща миру реальному. Менее захватывающе, чем то, что увидела Наташа, когда впервые заглянула внутрь раковины. Но все эти мысли вряд ли были о том, чему можно "научить" рассказчика - даже если ему, и вправду, повстречался бы настоящий учитель. Да и не было у Морры уверенности, что она все почувствовала правильно.
Морра снова в гостях
Морра хорошо понимала желание рассказчиков взглянуть на созданные ими миры чужими глазами. И верила, что может правильно почувствовать любую историю - даже не до конца ей понятную. Но взгляд такого странного существа - не самое легкое испытание для придуманного мира. А порой - если мир недостаточно прочен - может его даже разрушить. И в душе рассказчика тогда наверняка останется горький осадок. Может быть, надолго. Только что же Морра могла поделать... Ведь это словами можно прикрыть правду, а можно ли соврать мысленно? Но, конечно, и в мыслях случается ошибаться. Морра старается помнить об этом. Надеется, что и рассказчики - тоже.
Морра всегда расстраивается, если приходится думать что-нибудь неприятное для рассказчика. А сейчас было особенно неловко - ведь ее пригласили в гости. Но деваться было некуда - она уже была "там". А это "там", к сожалению, выглядело ненастоящим. Подробности - добытыми из книг, диалоги и монологи - неоправданно длинными. Голоса в истории звучали недостаточно естественно. Морра старалась думать повежливее, но... Но пусть хотя бы герой истории оказался более симпатичным человеком! Ведь Морре, как и женщине-судье в одной из предыдущих историй, приходилось смотреть изнутри... А здесь надо было ощутить себя убийцей. Нет, даже не так. Человеком, для которого убийство - просто выгодная работа. Он раздражается, если что-то идет не по плану, чувствует удовлетворение, когда удается прикончить жертву без сучка и задоринки. Ему нет никакого дела до внутреннего мира "объекта обработки". И то, что "клиент" оказался существом вовсе не беззащитным - ничего для Морры не меняло. А то, что оказался не совсем человеком - не показалось ей таким уж оригинальным. Морра честно признаётся: ей трудно понять, что люди находят привлекательного в убийцах. Ладно бы еще, когда хорошо придуманный злодей - сложная, неоднозначная личность. Когда ему можно хотя бы в чем-то посочувствовать. Но что должно заинтересовать в убийце Владимире? Только то, что с ним поступили, как он без зазрения совести поступал с другими? Нет, если рассказчик действительно хотел показать человека, а не "киллера", делать это надо было по-другому.
Велеречивый "дракон" смотрелся более колоритным персонажем - но вызывал слишком много вопросов. Можно еще было понять, почему он заговорил с киллером - хотел узнать подробности "заказа". Но по какой причине начинает "исповедоваться" такому странному собеседнику? Зачем ему это? А его сентиментальное сочувствие - "родственную душу" встретил? Да, об этом в истории упомянуто. Но сказать - это ведь не то же самое, что "показать", верно? А благородство дракона слегка насмешило Морру. Например, его слова: "... предки не отнимали мясо, добытое хищниками. Древний закон". Морра не могла представить умирающего от голода дракона, следующего законам чести. Уж такие-то, если пищи не хватает на всех, - сначала съедят, что остается, потом - начнут поедать друг друга. И вымрут. С их-то самомнением. Впрочем, научная и историческая сторона дела вообще вызывали удивление. Магия в такой истории и то показалась бы уместнее.
И еще об одном. Морра считает, что рассказчик имеет право на любую историю. И никому не обязан доказывать, что изображая людоеда, вовсе не смотрелся при этом в зеркало. Но среди слушателей историй всегда найдется достаточное количество простодушных, готовых принять игру за реальность. И они с легкостью поверят, что убить - это просто, а умереть - не страшно. Стоит помнить и о таких.
Морре рассказали историю о племени первобытных людей, не способных видеть "все краски мира". Об одном из членов племени, такой способностью обладающем... И Морре кажется, что мир этой истории построен на ошибке. Ох, как бы это подумать поточнее... Морра попробовала так. Например, она совсем не уверена, что видит цвета такими, какими их видят люди. Но если ей кто-нибудь покажет на небо и сообщит, что оно - "голубое", Морра, скорее всего, так и запомнит. И увидев потом платье знакомого цвета, сразу подумает, что оно тоже - голубое. А не "такое" или "этакое". Если все вокруг говорят, что небо "светло-светло-серое", откуда у героя взялось слово "голубое"? Ведь в данном случае оно обозначает то же самое. Просто соплеменники Тая как бы смотрят через специальное стекло, которое показывает мир в черно-белой гамме. В истории проскользнуло то, что, по мнению Морры, могло бы стать объяснением, но, кажется, сам рассказчик понимал дело иначе... Предположим, члены племени в детстве обладают цветовым зрением, а с возрастом его постепенно утрачивают... Правда, тут пришлось бы подумать - почему, но так этим бедолагам хотя бы было с чем сравнивать. Кроме того, рассказчик ведь, наверное, хотел, чтобы возможность видеть цвета воспринималась еще и символически? Как способность видеть прекрасное? "Детский взгляд на мир" для этого тоже вполне подходит. Впрочем, Морра не собирается советовать рассказчику - она просто размышляет. Язык истории показался Морре слегка перенасыщенным "красивостями", некоторые имена и слова - чужими этому миру. Хотя, в общем, рассказчик был довольно искусен, и слушатели у него наверняка найдутся. Но Морра - существо строгое.
Небольшой "европейский" городок, морозное утро. Женщина, которая центральному отоплению упорно предпочитает уголь. И ни в коем случае не дрова! Женщина, которая называет растения "сестренками". Чудаковатая старая дева - по мнению окружающих. Голос рассказчицы - сдержанный, выверенный, словно она немного боится проявить свои чувства. Но мир - глазами Холлы - виден очень отчетливо. И хорошо чувствуется. Боль героини от того, что людям проще отпилить ветку живого дерева, чем перетянуть мертвые провода. Трепетная любовь к растениям - как к живым, чувствующим и даже разумным существам. Сочувствие к подругам. Постепенно становится ясно, что героиня - не просто человек. У нее есть "свое" дерево, она часть его. Когда умрет дерево, умрет и она. Много ли осталось и так уже очень старой липе? Но в женщине нет страха, нет и злобы - на человеческую неразумность и равнодушие. Только горечь и желание защитить свой мир - то, что еще можно спасти. Стремление поддержать цепочку взаимопомощи с другими волшебными существами, вынужденными приспосабливаться к переменам. И вместе с ними сохранить - для людей тоже - чистоту живой природы. А еще - одиночество, обычное человеческое одиночество... И маленькая надежда в конце...
Об искусстве рассказывать истории Морра думать не будет - рассказчица знает об этом больше нее.
Не замечание - сомнение, может быть... Мифология в этой истории задает довольно жесткий каркас. А пройдя историю до конца, понимаешь, насколько всё хорошо продумано и выстроено. Что всё на своих местах и совершается в установленном порядке. Недостаток ли это - Морра судить не берется, но ей ближе, когда в истории остается место случайности.
Некоторым анахронизмом отдает упоминание о перипетиях с "дурной болезнью" - все-таки эпоха в истории ощущается как более близкая к нашему времени. К тому же - это ведь "не наше" наше... С медициной в таком городке, думается, все должно быть в порядке.
И одна неясность - с профессором. Потому что не до конца понятно, насколько Холла была с ним откровенна. Профессор удивлен, приезжают "вежливые молодые люди с живыми глазами"... Холла рассказала о своей подлинной сущности? Похоже, что так. И никаких последствий? Во всяком случае, муниципалитет, судя по всему, не в курсе. Морре видится здесь маленькая нестыковка.
А еще можно добавить, что Морре история нравится...
Морра не знает, есть ли у этой загадки единственно правильная разгадка.
Морра не уверена, что загадку эту вообще стоит разгадывать.
Потому что историю можно слушать и так. Скользить по событиям, любоваться картинками, размышлять над ними - или над вызванными ими воспоминаниями... Рассказчик достаточно хорошо владеет словом (хотя и не свободен от влияния знаменитых рассказчиков прошлого). Рассказчик знает, к чему он стремится.
Морре показалось излишним так старательно убеждать слушателя, что каждый ребенок мечтает о приключении. Доказывать, скорее, можно было бы противоположное.
Морра думает, что у обычных охотников вряд ли часто возникает необходимость "высвободить энергию яростного вихря", а тем более - "оставляющего за собой бесчисленные жертвы и разрушения".
Морра, кажется, заметила оговорку: "Арти прекрасно это осознавал данный факт".
И Морра вынуждена признаться, что отдает предпочтение чуть менее абстрактным историям.
Две основные мысли, которые возникли у Морры, когда она ознакомилась с этой историей: рассказчица легко и интересно рассказывает - и рассказчица не знает, о чем в этот раз собиралась поведать. Или не сумела передать свое знание.
Следить за историей было увлекательно, перед глазами постоянно возникали картинки происходящего, чувствовалось настроение. Демонстрация в зеркале исчезновения машин Морру впечатлила. Но в истории не обнаружилось достаточно внятного намека на то, чем можно объяснить произошедшее с таксистом Колей и девушкой Алиной. И какую главную мысль рассказчица хотела донести до слушателей.
Герою предложили - за хорошие деньги - дождаться в указанном месте приезжих автомобилистов и подсказать им дорогу. Никакого криминала - обещают ему. Коля сомневается, но делает. И видит, как машины, свернув в предложенном направлении, растворяются в воздухе. А за ними исчезает и автомобиль, за рулем которого - Алина. Девушка, в которую Коля, похоже, влюбился, и которая случайно свернула на ту же злополучную улицу. Коля бросает свой автомобиль вдогонку, но исчезает сама дорога... Судя по тому, что в конце истории Алина все-таки снова появляется, можно предположить, что ничего особенно страшного с исчезнувшими людьми не произошло. Что-то вроде нелегального туризма в "иные миры"?
В чем внутренняя связь между реалистической частью истории и фантастикой - непонятно.
Выглядит так, словно рассказчица сначала задумала втянуть своего героя в какую-то неприглядную историю. С последующим наказанием за согласие подзаработать сомнительным способом. А потом пожалела беднягу и добавила оптимистическую концовку. Во всяком случае, другого возможного объяснения Морра не увидела.
Вызывает некоторое сомнение, что герой так просто во все поверил - даже не пробует позвонить пропавшей девушке. Все же случившееся слишком необычно, чтобы не подумать хотя бы о возможности галлюцинации.
Морре показалась неудачным выражение: "смывая шампанским ее слезы" - в первый момент невольно представляешь буквально. А еще Морра подумала, что в зеркало заднего вида Коля не смог бы увидеть капот исчезающего джипа. И это странное слово "вообщем-то"...
Но в целом у Морры от этой истории осталось приятное ощущение. Хотя законченного произведения у рассказчицы не получилось.
...А Морре еще показалось, что - игра. Потому что примеры пороков в истории действительно приведены не слишком впечатляющие. Ведь Порок - в понимании Морры - это что-то чрезмерное, что-то, что поработило душу... Да, большое начинается с малого, но обязательно ли начнется? Все на свете можно объявить греховным искушением. В том числе и мысли такого еретического существа, как Морра. Чего хочет рассказчица для своей героини? Чтобы та шагу не могла ступить из страха совершить неверный поступок? Вряд ли. Но ведь, если всерьез начать бороться с показанным в истории "злом", - именно тем и кончится. Нет, что-то здесь не складывается. И Морре кажется, дело в том, что рассказчица сама не очень верит в "порочность" своей героини. Впрочем, если это действительно игра - то у игры свои правила. Правда, в истории еще говорится о "запретной" любви... Но о таких тонких материях Морра вообще судить не берется.
"Словесной" пищи для острых зубов Морры здесь не нашлось - история рассказана непринужденно, правильным языком... Правда, Морра не очень любит, когда сюжет целиком придумывается заранее - в этом ей видится что-то искусственное. А в такой истории и подавно: понятно же, что упомянув о двух пороках, придется сказать и о следующем... Но тут уж, что называется, дело вкуса. А Морра о вкусах не спорит - даже телепатически.
Однажды Морра уже забредала в этот мир - в другое время, через другую дверцу... И сейчас снова с удовольствием огляделась по сторонам. Прислушалась. Ей нравилась спокойная, ироничная - но с горчинкой - интонация рассказчика. Ей были симпатичны герои. Правда, можно было усомниться, что подданные даже самого справедливого монарха могут позволить себе такие отважные речи... Можно было - но не хотелось. В жизни подданные так не разговаривают, а в сказках - разговаривают. А короли испытывают редкое для реальных правителей желание: понять - правильно ли я жил. Ведь все утверждения Железной Крыши, что он всегда был на своем месте и все правильно делал - это он так себя убедить пытается. На своем-то на своем, да не в пустую ли все было? Но слова сына: "Ты мог бы стать хорошим отцом", только в первый момент показались Морре упреком. Это ведь предложение, да? В старости даже король может позволить себе побыть просто человеком. И в этом качестве тоже оказаться на своем месте. ДрУгом. Добрым советчиком. Морре кажется, что именно об этом попытался сказать отцу молодой преемник. И Морре хочется верить, что хотя бы в сказке такое сочетание возможно.
А "запустить зубы" в этой истории не во что. Во всяком случае, не такому малообразованному существу, как Морра. Разве что... Еще когда Морра побывала здесь впервые - концовку она угадала довольно быстро.
Морре показалась немного неубедительной завязка истории. Слишком просто - как обычная вещь - пропадает "ключ, вырезанный из замерзших слез" (кстати, чьих слез - неясно). Почему для такого важного ключа был выбран такой неудачный способ хранения? В дальнейшем становится понятно, что потеря была неизбежна, но все-таки есть ощущение - для рассказчицы она лишь отправная точка.
Миры "за дверью", в которых побывал принц Анор выглядят, как развлечение, не чувствуется, что они стали чем-то важным для будущей жизни мальчика. И когда потом заходит речь о прошлом - то это именно о тех путешествиях. А что же было чудесного в самом волшебном королевстве? Не совсем "по-сказочному", по мнению Морры, выглядит взламывание двери "иного мира".
В истории ощущается "дух странствий и приключений", задумка ее интересна. К сожалению, язык показался Морре несколько "механическим", в нем нет легкости - причем, к "сказочной" части, это, пожалуй, относится даже больше, чем к "реальной".
Морра заметила "сорные" рифмы: "с отрешенным лицом послала за кузнецом, велев принести лом", "наконец пришел кузнец".
Наверное, эта история могла бы понравиться Морре... Но кроме того, о чем Морра подумала выше, ей мешает какая-то трудноуловимая малость, о сути которой надо бы поразмышлять дополнительно...
Увы, это опять был мир, о котором у Морры никак не получалось подумать, как о "настоящем". Человечество застроило всю поверхность родной планеты. Сумело заселить и освоить Солнечную систему. "Вгрызается" в недра земли, создавая все новые и новые жилые ярусы... Овладело тайной телепортации... И при таком развитии науки и техники - продолжает в массовом порядке использовать "сверхзвуковые лайнеры"? И даже не способно разработать для них надежную систему аварийного самоуничтожения? Не говоря уже о том, что научиться телепортировать живое существо было бы гораздо сложнее, чем предметы. И развивать нуль-т люди, скорее всего, начали бы именно с грузов. К тому же, ладно, - не жалко "неимущих" из верхних ярусов, но ведь сколько материальных ценностей гибнет! Кто может себе позволить такое расточительство? Каждые полчаса падают... А падение лайнера, похоронившее последний природный заповедник (а также, видимо, самого главного героя и его случайных спутников), показалось Морре уж очень нарочитым. Кстати, эти лайнеры, похоже, действительно были очень больших размеров...
Когда в самой основе истории - ошибочное допущение, стоит ли подробно думать об остальном? Но Морра все-таки задумалась о "пережитом счастье" в начале рассказа. Морра догадывается, о чем идет речь, но зачем рассказчик говорит таким таинственным тоном? Морру озадачила сосредоточенность рассказчика на описании экипировки героев (никакой роли в истории не сыгравшей). Тем более - при такой слабой заинтересованности в описании их внутреннего мира. Морра не одобряет фразу: "Ивану казалось, что он идёт сквозь плотный сгусток материи". Некоторые другие фразы - тоже.
Что же остается в итоге? Только взгляд на ночное небо в Сахаре далекого будущего? Да, наверное, только этот момент и запомнится Морре. И еще, может быть, удачное название - парка и истории. Но Морра очень просит рассказчика не обижаться на нее за такую забывчивость.