Аннотация: Посвящается Светлане Гаврилиной, испытывавшей, вероятно, сходные чувства
Мы с соавтором кладем бетон. Нашего ребетенка мы положили прямо в траву с наветренной стороны,
и он вполне доволен жизнью.
Бетономешалки у нас нет, и эту гадость приходилось ворочать лопатой, пока она не становится однородного серого цвета; тогда мы вываливаем ее в рамку, сколоченную из досок, и выравниваем; затем отмеряем новую порцию цемента, песка, воды и гравия...
Халтура хреновая, но лучше, чем наука: за наши позапрошлогодние статьи от ВААПА
нам перепали такие крохи, что хватило бы только на один зимний сапожок. Приходится класть бетон в дачном поселке политиздата.
Хозяин домика появляется, чтобы понаблюдать трудовые подвиги сознательных советских рабочих. Пот застилает глаза, и его лицо я разглядеть не могу. Все мысли о том, сколько еще надо тачек и успеем ли мы сдать работу до темноты.
Хозяин пытается общаться.
Я устал, дыхания не хватает, поэтому диалог происходит примерно такой:
- Здравствуйте!
- Добрый... Вечер.
- Я пришел посмотреть, как вы работаете.
- Смотрите.
- Я хотел спросить, любите ли вы читать?
- Да.
- А что вы читаете?
- Книги.
- А какие?
- Хорошие.
- А кто из писателей вам нравится?
- Булгаков.
- А кто еще?
- Достоевский.
- А современные книги вы читаете?
- Да.
- Я интересуюсь, потому что хочу узнать... может быть, вы читали мои книги?
- Нет.
- Что нет?
- Не читал.
- Ну, может быть, вы еще прочтете...
- Нет.
- Но вы даже не знаете моего имени... Я Дюдиков, Иосиф Ильич.
-
- А как вы знали, что вы не читали моих книг, до того, как я представился?
- Работаете... В политиздате.
- И что из того, что в политиздате?
- Политиздат... не публикует... хороших книг.
- У меня есть разные книги.
- Макулатура.
- Но позвольте, откуда вы знаете, если вы не читали?
-
- Вы считаете, что все, что публикуется в политиздате, макулатура?
- Да.
- А где, по вашему, публикуются хорошие книги?
- В самиздате.
- Почему?
-
- Вы не хотите со мной разговаривать?
-
- Почему вы не хотите со мной разговаривать?
- Цемент... Тяжелый.
- Вы ко мне плохо относитесь?
- Да.
- Почему?
- Пишете... макулатуру.
- Я не совсем понимаю, с какой стати вы оскорбляете совершенно незнакомого вам человека?
- Нас наняли... класть бетон...
- И что?
- а не петь... гимны... совковым... писакам.
- Ну, вы даете.
-
- Как же так?
-
- Тогда я не буду с вами разговаривать...
- До свиданья!
- Всего доброго; извините, что помешал.
Наконец, последняя тачка бетона размешана, вывалена в последнюю форму и мы радостно выравниваем поверхность: успели!
Соавтор убегает за прорабом. Я мою тачку, корыто, лопаты, равнялку, руки; потом из того же шланга - задницу ребетенка (что сопровождается громкими звуками) и одеваю его.
На крик снова приходит Дюдиков, и я ловлю себя на мысли, что мне хочется ударить совершенно незнакомого мне человека.
Естественно, я сдерживаюсь. Чтобы успокоиться, я поднимаю ребетенка высоко вверх; он молча крутит башкой, любуясь на нашу работу. Дюдиков, словно угадав мои мысли, молчит и держится на почтительном расстоянии...
P.S. Похоже, что Дюдиков не пожаловался прорабу и не настучал в
КГБ. Может, он и не такой плохой писатель.
P.P.S. "Дюдиков" - это авторская условность. (Я не запоминал ни его имени, ни отчества, ни фамилии). Уважаемый Иосиф Ильич: Простите меня, пожалуйста, за то, что я исказил ваше имя. Если вы узнали себя и укажете в комментариях ваши настоящие имя, отчество и фамилию, то я готов исправить текст.
